Текст книги "Возмутительный страусёнок"

Автор книги: Вадим Фёдоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Вадим Дмитриевич Фёдоров
Возмутительный страусёнок

Сказка о том, как страусёнок узнал, что он самый красивый ребёнок на свете

– Спи, – сказала мама-страусиха, – ты самый красивый ребёнок на свете. У тебя самые длинненькие и тоненькие ножки. У тебя самая длинненькая и голенькая шейка. У тебя самые умненькие глазки и самый возмутительный носик. И вообще, ты самый, самый…

– Да, – удовлетворённо пробормотал, засыпая, страусёнок, – я действительно самый, самый…

И приснился страусёнку сон.

* * *

У подножия горы, очень высокой горы, покрытой на вершине белым сахаром – в этом страусёнок был абсолютно уверен, – сидел жёлтый и немного коричневый Лев. Это был самый справедливый из львов, и поэтому он был ни капельки не страшным. И рядом со Львом стоял немножко серый Слон с ушами как старые паруса. Это был самый мудрый слон, и он качал головой, совсем как игрушечный. А вокруг было полным-полно всяких зверей и птиц, почтительно стоявших в отдалении от повелителей лесов и равнин. Звери стояли спокойно, и только страусёнок суматошно бегал и суетился на своих длинненьких и тоненьких ножках, вытягивая голенькую шейку, с восторгом посматривая по сторонам.

– Сегодня мы выберем самого красивого ребёнка на свете, – рыкнул Лев, и Слон согласно закивал головой. И не успели звери удивиться такому странному желанию владык лесов и равнин, как вперёд выбежал страусёнок с возмутительным носиком и радости закричал:

– Но ведь это же я!

– Гм! – произнёс жёлтый и немного коричневый Лев, – это, конечно, меняет дело. Но, согласись, надо спросить, что думают об этом другие. – И обратясь к зверям и птицам, Лев спросил:

– Справедливо ли то, что утверждает страусёнок? Все ли с этим согласны?

И звери заговорили.

– Но у него нет нароста на носу, как у моего замечательного малыша, – недовольно хрюкнула мама-носорожиха.

– И у него не такая длинная шея, как у моих очаровательных крошек, – возмутилась мама-жирафа.

– И ножки у моих детей гораздо тоньше, – укоризненно щёлкала клювом мама-аист.

– Что же касается носика, то у моих птенчиков он задран ещё выше, – проскрипела с ветки птица тукан.

– Ах, вы только взгляните на ноги этого страусёнка! Ведь него только два пальца на каждой ноге! Это неприлично иметь два пальца! Ужасно неприлично! – затараторила попугаиха, уставившись на страусёнка круглым злым глазом.

– И шея голая… Слишком голая! – неслись голоса со всех сторон. – И в хвосте мало перьев… Совсем негусто!.. И кожа в цыпках!.. И глаза без ресниц!.. И ножки кривые!.. И вообще!

Всё громче и рассерженней кричали звери и птицы, и от этого маленькому страусёнку становилось всё хуже, всё больней и вот уж совсем стало плохо. Он испуганно съёжился и казался совсем маленьким, неказистым комочком, который покачивался на двух слабеньких ножках. А голову страусёнок старался спрятать, но девать её было некуда, и поэтому ему ничего не оставалось делать, как закрыть глаза. Страусёнку было стыдно и горько.

И тогда раздался могучий рык жёлтого и немного коричневого Льва, который заглушил голоса зверей и птиц и, казалось, вывел из глубокой задумчивости мудрого Слона, потому что немножко серый Слон вдруг снова закивал головой. Звери смолкли, и самый справедливый Лев спросил у страусёнка:

– Ты по-прежнему считаешь себя самым красивым?

– Нет! – пискнул страусёнок, – я совсем, совсем не самый красивый. Я даже скорее наоборот. Моя мама ошиблась. Я расскажу ей, что на свете есть дети с рогами, с тремя пальцами на ноге и гораздо более задранным носом… – и поэтому они красивее меня.

И вдруг немножко серый Слон широко оттопырил уши, будто старые паруса поймали ветер, и произнёс, обращаясь к страусёнку:

– Ступай к маме, малыш, и передай ей, что у неё самый красивый ребёнок на свете. Потому что у тебя самые длинненькие и тоненькие ножки, самая длинненькая и голенькая шейка, самые умненькие глазки и самый возмутительный носик. Это говорю я, Слон, повелитель лесов, – и, обратившись ко Льву, спросил:

– А что скажешь ты, повелитель равнин?

Жёлтый и немного коричневый Лев мотнул тяжёлой гривастой головой и произнёс своё любимое «гм…». Потом он, внимательно взглянув на страусёнка и окинув тяжёлым взглядом притихших зверей и птиц, проворчал:

– Ты действительно самый, самый… Ступай и скажи об этом своей матери, скажи, что это сказал я, самый справедливый из львов.

Страусёнок очень удивился услышанному, приподнялся на своих тоненьких ножках, вытянул вверх свою голенькую шейку и, широк распахнув глаза, воскликнул:

– Но почему же, почему именно я оказался самым красивым?!

– Потому что каждый из нас, – ответил Лев, – бесконечно красив. Надо только суметь это увидеть. И тогда полюбишь и обязательно откроешь, что любимый и есть самый красивый, самый умный, самый нужный. В общем, самый, самый…

– А что же говорили тогда они? – страусёнок опасливо покосился в сторону зверей.

– Они? – переспросил Лев. – Гм! Они не виноваты, они ведь тоже любят, и у каждого из них есть «самый, самый»!

* * *

И вдруг пропала гора, покрытая белым сахаром; исчез жёлтый и немного коричневый Лев, самый справедливый из львов; исчез немножко серый Слон с ушами как старые паруса, самый мудрый из слонов; исчезли бесследно, растаяв с остатками сна, звери и птицы лесов и равнин, и только озабоченный голос мамы-страусихи нарочно сердито произнёс:

– Ну, чего ты всё вертишься, вертишься, вертишься… Лежи спокойно и спи!

Но страусёнок уже не вертелся вовсе, он лежал смирно, широко раскрыв глазки, и он только совсем чуть-чуть высунул голову из-под мамы-страусихи, – а мама очень удобно расположилась над страусёнком! – чтобы спросить:

– Мама, а я знаю, почему я у тебя «самый, самый»…

– Какой, какой? – не поняла мама-страусиха, которая хотя и была лучшей мамой на свете, но всё же была немного недогадлива.

– Ну, самый, самый! И самый красивый, и самый умный… и вообще!

– Да?! – искренне удивилась мама-страусиха. – Очень интересно, почему?

– Потому что все мы очень красивы. И ты, и я, – серьёзно произнёс страусёнок, – надо только суметь это увидеть. И по-моему ты сумела это сделать. И уж во всяком случае это сделал я.

– Глупый! Ты ещё ничего не понимаешь в этих вещах… Хочешь, я лучше расскажу тебе сказку, может быть, ты снова уснёшь.

– А о чем будет сказка? – спросил страусёнок.

– Это будет сказка о жёлтом и немножко коричневом Льве, самом справедливом из львов, и о немного сером Слоне с ушами как старые паруса, самом мудром из слонов…

– Пожалуй, я обязательно усну, – поспешно согласился страусёнок и спрятал голову под крыло мамы-страусихи.

Но это уже совсем, совсем другая сказка, и мы расскажем её как-нибудь в другой раз.

Сказка о том, как страусёнок узнал, что такое полуправда

Всё окружающее казалось страусёнку необычайно интересным. И, разумеется, требовало его участия. Страусёнок представить себе не мог, что где-то и что-то может произойти без него и без его вмешательства.

Поэтому, когда однажды, проснувшись, он обнаружил рядом с собой восхитительно, красивое страусиное яйцо, восторг его был неподдельным. Ему было так весело, что он кружился на своих длинненьких ножках вокруг этого невесть откуда взявшегося яйца с нетерпением поджидая маму-страусиху, чтобы узнать, откуда оно взялось. И вдруг… – страусёнок даже похолодел от страха! – вдруг он совсем нечаянно толкнул его слегка. О, это действительно было совсем, совсем слегка, это яйцо, и оно – трэк! – раскололось пополам. В яйце… О, в яйце что-то было! Но что? Растерявшийся страусёнок не посмел рассмотреть как следует. И, конечно, тут же как из-под земли появилась рассерженная мама-страусиха, которая взглянув на яйцо, воскликнула:

– Что ты наделал, негодник?!

– Это не я! – пискнул страусёнок. – Я только совсем чуть-чуть задел его, а оно само как-то развалилось.

– Я так и знала, что этим кончится. Стоило мне на несколько минут удалиться, и вот, пожалуйста, результаты налицо. Ну, что мне с тобой делать, горе ты моё, что?!

Страусёнок хотел сказать маме, что ничего особенного с ним делать не надо, потому что всё получилось нечаянно, но с языка у него сорвалось нечто совсем другое:

– Я думаю, что это яйцо было действительно каким-то порченым, иначе с чего бы ему самому разваливаться пополам?

Мама-страусиха от негодования даже клюв раскрыла, а потом больно – а это случалось очень редко – клюнула его в одно местечко, которое со временем должно покрыться замечательно красивыми перьями, и сердито – действительно сердито – сказала:

– Несносный ребёнок! Мало того, что ты шкодлив и не даёшь никому покоя! Так ты ещё и правды не говоришь?! Стыдись!

– Я же не хотел… – хныкнул страусёнок.

– Не хотел, но сделал. А сделал, имей мужество признаться, – строго сказала мама-страусиха. – Надо всегда и всюду говорить правду. И только правду. Тогда тебя все будут любить и хвалить. Запомнил, что я тебе сказала?

– Запомнил, – пискнул страусёнок и вдруг спросил: – Мама. а что такое правда?

Мама-страусиха хотя и успела привыкнуть к причудам своего непоседливого ребёнка, но всё же была несколько озадачена его вопросом. Поэтому она сначала произнесла:

– Ох, ну какой ты у меня, право…

Но «какой» именно, не сказала, потому что, наверное, уже думала, что ответить страусёнку…

– Видишь ли, говорить правду – это говорить, не утаивая, о чём ты думаешь, что знаешь, что слышал и что делал…

– Да? – обрадовался страусёнок. – А можно я попробую говорить правду нашим знакомым?

– Ну, конечно… – не слишком уверенно подтвердила мама, – ты можешь так поступить.

– Тогда я побегу скорее, – заторопился страусёнок. – А то мне очень, очень, очень этого хочется… Ужасно хочется…

– Ну что ж, иди, – отпустила его мама-страусиха и беспокойно добавила: – Только… Но что она хотела ему сказать дальше, мы никогда не узнаем, потому что страусёнок со всех ног уже мчался через равнину в поисках родственников и знакомых.

* * *

И первой встретил он Чёрную Пантеру, которая отдыхала у подножия дерева, щуря янтарные глаза и лениво вылизывая бок. Завидя бегущего страусёнка, пантера прервала свой туалет и благодушно спросила:

– Не слишком ли быстро ты бежишь, мой птенчик? Уж не случилось ли в этом мире чего-либо необычного?

– Здравствуйте, – останавливаясь, почтительно произнёс страусёнок, ибо его очень дальняя и к тому же безусловно сводная родственница сумела внушить уважение к себе не только родственникам, но и вообще малознакомым обитателям леса и равнин. – К сожалению, случилось.

– Да? – пантера немигающими жёлтыми глазами уставилась на страусёнка. – Тогда почему я этого ещё не знаю, моя крошка?

– Я ищу знакомых и родственников, чтобы сказать им правду в глаза, что думаю о них, что слышал и что знаю…

– Боже мой, как это интересно, – мурлыкнула себе в усы пантера и, обратившись к страусёнку, сказала: – Тебе повезло, дружок, раз ты нашёл меня. Скажи мне правду обо мне, а то я просто умираю от любопытства.

– Хорошо, – согласился страусёнок, – сейчас я подумаю и вспомню.

– Подумай, мой птенчик, если это тебе, конечно, не повредит, – мурлыкнула пантера и села, чтобы удобнее было слушать страусёнка.

– Н-ну, например, я слышал, что говорила о Вас обезьянка Шка-Кро, которая живёт на дереве баньян.

– Как же, как же, я знаю это премилое существо. И что же, интересно, она говорила?

– Во-первых, она сказала, что ждёт не дождётся, когда Вашу шкуру натянут на барабан, и уверяла, что этот барабан будет издавать замечательные звуки, под которые она будет танцевать целый день.

– Вот как? Она так и сказала? Ах, значит, мою шкуру на барабан… – Пантера даже привстала от возбуждения. – А ещё ничего не говорила эта крошка Шка-Кро? Это всё так любопытно. Ты даже не представляешь, как это всё интересно.

– Ещё она сказала, что Вы похожи на обугленную головёшку, которую вынули из костра, так как она дурно пахла.

– Да? – изумилась пантера и сладко потянулась. – Значит, я – головёшка, и к тому же дурно пахнущая. Ну, спасибо, мой птенчик, за правду. Ты очень и очень мил, передай мои слова твоей маме. А мне ещё надо сходить по делам. Пойду поищу эту крошку Шка-Кро. Всё это очень-очень интересно, – мурлыкнула она и, чёрной тенью скользнув среди деревьев, исчезла из виду.

Страусёнок постоял ещё, покачиваясь на своих длинненьких и тоненьких ножках, мысленно задавая вопрос, всё ли он сделал правильно, как велела мама, и с удовлетворением отметил, что всё.

И вдруг страусёнок услышал, как кто-то спросил его сверху:

– Ты давно не встречал обезьянку Шка-Кро?

– Давно, – машинально ответил страусёнок и поднял голову. На ветке дерева, под которым только что возлежала Чёрная Пантера сидела птица-тукан.

– Теперь ты не увидишь обезьянку Шка-Кро ещё дольше. – И, щёлкнув клювом, вздохнула: – Бедная Шка-Кро.

– Почему? – простодушно изумился страусёнок. – Ведь я сказал только правду. Она действительно говорила обо всём этом мне.

Птица-тукан вдруг рассердилась:

– Безмозглый, противный дурачок. То, что ты слышал, Шка-Кро говорила тебе. И не для того, чтобы ты передал это ей. Ты употребил правду во зло. Разве такая правда может пойти на пользу маленькой Шка-Кро?! Зачем нужна такая правда? Лучше бы ты молчал. Не сказать или недосказать – это ещё не значит поступить плохо или сказать неправду. Эх, ты… Да что с тобой говорить, надо торопиться – вдруг я успею предупредить обезьянку Шка-Кро о беде, которой она обязана исключительно тебе. Может быть, она сумеет укрыться от твоей очень дальней и безусловно сводной родственницы.

И, громко захлопав крыльями, птица-тукан улетела. А страусёнок простодушно удивился:

– Вот чудеса-то. Делал, как велела мама. А получилось что-то совсем не так. Надо, пожалуй, попробовать ещё.

И он отправился дальше.

* * *

Среди высокой травы страусёнок увидел Хромую Антилопу, которая пугливо вздрогнула при его неожиданном появлении.

– Ах, – сказала она, – ты меня так напугал.

Страусёнок любил добрую антилопу. Он знал, что ещё совсем недавно она была грациозна и неутомима. Как ветер носилась она по саванне. Но случилась беда – человек стрелял в неё и повредил ногу. С тех пор она сделалась хромой и стала прятаться от всех в надежде, что нога заживёт. Звери и птицы жалели её и старались укрыть антилопу от врагов, но все знали, что дни её сочтены и выжить ей до сих пор помогала случайность. Знал это и страусёнок и очень жалел бедняжку.

– Здравствуйте, – сказал он и прибавил, потому что это было действительно так: – Я очень рад Вас видеть.

– Спасибо за добрые слова, – ласково ответила антилопа, – чем это ты так озабочен, малыш?

– Видите ли, мама учила меня говорить правду о том, что я думаю, знаю и слышу. Она сказала, что тогда меня все будут любить и хвалить. Но я встретил Чёрную Пантеру…

При этих словах Хромая Антилопа вздрогнула, что очень удивило маленького страусёнка.

– И я рассказал ей, что говорила о ней обезьянка Шка-Кро. И хотя пантера поблагодарила меня, но что-то вышло не совсем так, как я думал. И вот я решил попробовать ещё раз и пошёл дальше чтобы найти кого-нибудь. И встретил Вас…

– Что ж… – задумчиво сказала Хромая Антилопа. – Попробуй ничего не утаивая, рассказать, что ты знаешь обо мне.

Страусёнок вздохнул и сказал:

– Мне всегда бывает жалко, когда я вспоминаю Вас. И мне жалко, и моей маме, и ещё многим другим нашим родственникам и знакомым. Все они знают, что в Вашей ноге повреждена кость и Вы навсегда останетесь хромой. И когда солнце иссушит траву в саванне и Вам негде будет укрыться, Вы станете лёгкой добычей хищника. Поэтому дни Вашей жизни сочтены и никто не в силах помочь Вам и спасти.

Хромая Антилопа низко опустила голову и тихо сказала:

– Я знала, что мне будет плохо. Но я надеялась, что нога моя поправится. Своей правдой ты отнял у меня надежду. Лучше бы ты ничего не говорил. Ведь я не знала, что так скоро погибну. Быть может, ты омрачил последние дни моей жизни. Лучше бы мне ничего не знать. Я знаю, что сделал ты это не от злого сердца. И поэтому не сержусь на тебя. Но скажу тебе на прощанье, – ведь мы, наверное, видимся в последний раз! – жалость и сострадание позволяют иногда скрыть правду от того, кому она несёт лишь страдание. И это не есть неправда. Вот и мне – зачем мне нужна такая правда? Лучше бы мне ничего не знать, – вздохнула она и, сказав страусёнку «Прощай!», скрылась, хромая, в густой траве.

Потрясённый страусёнок долго стоял, покачиваясь на своих тоненьких ножках, вытянув шейку в сторону, куда удалилась Хромая Антилопа. Ему было стыдно и больно, потому что своим маленьким сердцем он ощутил, что его правда, которую он простодушно открыл Хромой Антилопе, принесла ей горечь и боль. Первым его желанием было броситься вдогонку доброй Антилопе, чтобы как-то объяснить, извиниться, сказать что-то такое (а что, он и сам точно не знал), чтобы ей стало легче.

Но что-то удержало страусёнка. Он вдруг неожиданно понял, что сказанного не воротишь, сделанного не поправишь. И от этого ему стало так плохо, что он заплакал, и первый раз мелькнула в его головке мысль, что правда хоть и одна, но каждый воспринимает её по-своему, и, стало быть, надо соблюдать осторожность, когда сталкиваешься с ней.

Расстроенный встречей с Чёрной Пантерой и Хромой Антилопой, страусёнок медленно брёл вперёд, не разбирая дороги. Неожиданно, шумно пыхтя, навстречу ему вышел носорог. Страусёнок остановился и сказал: «Здравствуйте».

– Ну, здравствуй, – буркнул носорог, подозрительно рассматривая страусёнка своими маленькими сумасшедшими глазками.

– Вот я, я иду… – начал страусёнок.

– Вижу, что не летишь, – перебил его носорог.

– … и мне плохо, – закончил печально страусёнок.

– С чего бы? – с этими словами носорог подошёл поближе страусёнку, чтобы лучше его видеть.

– Я пробовал говорить правду своим знакомым о том, что я слышал и знаю о них или думаю.

– Ну и что? – засопел носорог.

– Но ничего хорошего не получилось. От этого всем стало только хуже.

– Странно, – хрюкнул носорог. – Скажи-ка тогда что-нибудь обо мне, и мы посмотрим, кому из нас будет плохо.

– Но я не знаю ничего о Вас. Что же я могу сказать Вам?

– Жаль, – носорог пошевелил ушами и, помолчав, спросил: – А может, всё-таки слышал?

– Нет, ничего, кроме того, что Вы есть и что бываете очень сердитым.

– Ну, а что ты думаешь обо мне? Вот, например, ответь правду, нравлюсь я тебе или нет?

– Н-ну, если говорить правду, – начал страусёнок.

– Конечно, правду, – подбодрил носорог.

– … то не очень.

– Почему это не очень? – оторопел носорог. – Ну-ка, объясни.

– Н-ну… безобразный Вы очень. Туловище, как бочка, а ноги как будто ватой набиты. И рог у Вас кривой, – вдохновляясь, пояснял страусёнок. – Лоб низковат, а хвост просто несолидный какой-то…

– Та-ак, – мрачно протянул носорог, – ну, а теперь скажи честно, что тебе во мне нравится?

– Честно?! – воскликнул страусёнок.

– Честно! Честно! – угрожающе хрюкнул носорог.

– Ну, если честно, то ничего не нравится. Вид у Вас – отвратительный… Бр-рр, даже смотреть на Вас противно.

Носорог засопел так сильно, будто из него выпустили пары. Он опустил голову к самой земле и двинулся на страусёнка. Да так стремительно, что, не будь страусёнок проворен, как все страусы, несдобровать бы ему. Едва успел он отскочить в сторону, как разъярённый носорог пронёсся мимо, сметая с дороги кусты и подминая траву.

А страусёнок, вытянув вперёд свою длинненькую шейку, кинулся бежать со всех ног в другую сторону. А надо сказать, что все страусы отменные бегуны и догнать их непросто даже более подвижным и быстроногим животным, чем носорог. Страусёнок бежал быстро и долго до тех пор, пока силы не покинули его, и тогда он пошёл шагом. Сердце колотилось в его груди, а мысли вихрем проносились, сменяя друг друга, и были они невесёлые…

«Трижды я сказал правду, и трижды это не принесло пользы. Первый раз обезьянке Шка-Кро, второй раз – Хромой Антилопе, а третий – мне самому. Странно как-то получается. И совсем не так, как говорила мама. Может быть, она что-то спутала? Может быть, лучше говорить неправду, чтобы тебя любили и хвалили? Или вообще ничего не говорить? Или, – если мама не всё перепутала, только немного, – надо говорить полуправду?»

Размышляя таким образом, страусёнок все шёл и шёл, пока не увидел впереди знакомой высокой горы, покрытой белым… сахаром, в чём страусёнок был абсолютно уверен.

* * *

У подножия горы сидел жёлтый и немного коричневый Лев, самый справедливый из львов. Он был один, и, увидев страусёнка, подходящего к нему, он произнёс своё любимое: «Гм…». Страусёнок, растерянный и поникший, подошёл к повелителю равнин и сказал:

– Моя мама учила меня всегда и всюду говорить правду. Она говорила, что нельзя скрывать того, что знаешь, что слышал и что думаешь. Трижды я говорил сегодня правду, и трижды это не принесло никому пользы.

И страусёнок рассказал повелителю Великой равнины о своих встречах. Лев выслушал его внимательно и сказал:

– Видишь ли, правда слишком драгоценна, чтобы ею можно было пользоваться как разменной монетой. Не следует также обращаться с правдой к тому, кто к ней безразличен, так как, переданная из уст в уста, она порождает сплетни. Поэтому не надо без особой нужды передавать то, что не нужно, тому, кому не нужно. Запомни это, – сказал Лев и замолчал.

– Я запомню это, – пискнул страусёнок. – А моя мама? Значит, она ошиблась?

– Слова редко вполне точно отражают смысл сложных понятий. Твоя мама не слишком точно объяснила тебе, что такое правда, а ты не слишком правильно понял сказанное.

– Но разве я сказал неправду Чёрной Пантере?

– Ты правдиво передал сказанное, которое на самом деле не было правдой, а лишь мнением или, точнее, пожеланием маленькой Шка-Кро. Но у каждого может быть своё мнение, и любой спор в этом случае бесполезен. Он не имеет смысла, так как в спорах рождается истина, а такой спор не способен её установить. Поэтому личное мнение может не быть правдой, запомни это.

– Я запомню. Но разве я сказал неправду Хромой Антилопе?

– Свою правду ты употребил во зло. На самом деле это лишь предположение. Может быть, Хромой Антилопе повезёт, нога её заживёт, и она отыщет своё место в стаде. В этом случае ты просто проявил жестокость.

– А как же носорог?! – воскликнул страусёнок возбуждённо. – Он сам просил меня сказать, нравится ли он мне. И я ответил правду.

– Ты действительно сказал то, что думал, только это не была правда. Многие, – тут Лев сказал своё любимое «Гм…» и, как показалось страусёнку, с сомнением ухмыльнулся, – возможно, нашли бы носорога красивым. Но правдой является лишь то, что он велик и раздражителен. И часто невежлив.

– Значит, я сказал полуправду, а он не сумел понять меня. И ещё это означает, что даже взрослые не всегда умеют отличать правду от полуправды и неправды. Ведь так? Ох, и трудная вещь правда. И такая запутанная, что не все взрослые, и даже моя мама, легко узнают её.

– Видишь ли, малыш, правда отражает лишь то, что безусловно есть. И не надо путать с правдой точность передачи слов, мнений и даже событий. Всё это слишком сложно для тебя, но когда ты вырастешь, ты обязательно всё поймёшь. Это говорю тебе я, Лев, повелитель равнин.

– А когда я совсем, совсем вырасту, я буду как все знать, что где можно и нужно говорить, да? – не унимался страусёнок.

– Может быть и так, лишь бы ты никогда не говорил неправды

– Значит, я буду жить в мире полуправды?!

– Что ж? Можно сказать и так. Ведь не сказать правды – это ещё не значит солгать. А сказать её можно не всегда. Гм, – произнёс задумчиво самый справедливый из львов и, тряхнув гривой, сказал: – А теперь ступай домой, малыш. И скажи маме, что ты скоро вырастешь и не будешь доставлять ей и другим столько хлопот, сколько доставляешь сейчас. Ступай, малыш. – И самый справедливый из львов отвернулся, как бы давая понять, что не задерживает страусёнка больше.

И страусёнок побежал домой. Потому что он очень торопился рассказать маме, что сказал ему о правде жёлтый и немного коричневый Лев, самый справедливый из львов.

– Наконец-то! – возбуждённо воскликнула мама-страусиха. – Изволил явиться! И где же ты пропадал?

Но её замечательный малыш молча подошёл к ней и уткнулся в крыло. И так уж устроено материнское сердце, что все правильные и воспитывающие слова, которые она собиралась сказать страусёнку, как-то сразу вылетели из её головы, и она нежно и обеспокоенно его спросила:

– Что-нибудь случилось, мой мальчик? – и своим большим клювом коснулась его длинненькой и тонкой шейки.

– Нет, – тихо ответил страусёнок. – В общем, ничего не случилось. Я только узнал, что не всегда, не везде и не всем надо говорить правду. Надо жить в мире полуправды.

– А что означает слово «полуправда?»

– Оно означает только то, что никогда не надо говорить неправды. А правду можно говорить или не говорить. Всё зависит от обстоятельств.

– Так рассуждают взрослые. От кого ты узнал об этом, мой мальчик?

– Ото всех понемногу, мама. Потом я тебе обязательно обо всём расскажу. Но главное – я говорил с жёлтым и немного коричневым Львом, самым справедливым из львов. И он тоже думает так.

– О-о! Ты видел повелителя равнин? – изумилась мама-страусиха. – И даже говорил с ним?

– Да, мама, – ответил страусёнок. – Но я так страшно устал, что хочу уснуть. А потом я тебе всё-всё расскажу… Только ты меня не ругай, ладно, а? А то мне придётся и тебе говорить полуправду, а ты ведь, наверное, не хочешь этого? Да?

– Да, – задумчиво сказала мама-страусиха, прикрывая страусёнка своими крыльями. – Я этого действительно не хочу. И поэтому ругать я тебя не буду. А теперь спи, пожалуйста.

И вдруг она с удивлением увидела, что страусёнок уже заснул. Она поудобнее уселась над ним и подумала о том, что так поздно иногда понимают родители: «Он становится взрослым. Как всё быстро приходит… и проходит».