Текст книги "Караваев и улитка (СИ)"

Автор книги: Вадим Астанин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Annotation

Рассказ об исполнении мечты. Возрастной ценз: от 18 лет и выше.

КАРАВАЕВ И УЛИТКА

План и воплощение

Справка

Предупреждение

КАРАВАЕВ И УЛИТКА

фантастический рассказ

План и воплощение

На стене одиноко висело объявление: «Продаётся улитка. Большая. Не ахатина африканская (гигантская)». И номер домашнего телефона на надрезанных гребёнкой лоскутках бумаги. Караваев развеселился. Улиток он видел с детства, а повзрослев и занявшись бизнесом, даже попробовал. Во французском ресторанчике и не дома, а в самой что ни на есть Франции. С видом на Эйфелеву башню. Конечно, улиток можно было попробовать и дома, благо в его родном городе с начала нулевых имелся свой французский ресторан, в который виноградных улиток привозили самолетами в живом виде прямо с их исторической родины, потому что это были французские виноградные улитки, собранные на виноградниках Прованса, как дежурно шутил шеф-повар ресторана месье Пьер, лично вынося счастливчику дежурное блюдо от шефа. В действительности же, улиток завозили из Калинградской области, где их разводили в промышленных масштабах специально для продажи в рестораны и на нужды фармацевтической промышленности. Таким образом, настоящие французские улитки были фальшивы насколько, насколько был французом месье Пьер. Правда, знали об этом немногие, но Караваев относился к числе тех, кто был приобщён к тайне, через друга лучшего друга зятя сестры Караваева Андроники, который, друг друга лучшего друга зятя сестры, непосредственно занимался поставками этих самых калининградских виноградных улиток во все рестораны французской кухни родной караваевской и примыкающей к ней области.

– Что значит гигантская? – задался вопросом Караваев, машинально отрывая бумажный лоскут с телефонным номером. Улитки, которых он видел, размерами никогда не превышали трёх-четырех сантиметров. – Надо бы поискать в интернете эту самую, как там её? – Караваев перечитал объявление, – африканскую ахатину. Он черканул в записную книжку название улитки и заложил страницу сорванным бумажным лоскутом для памяти.

– На работу, Виталий Константинович? – водитель Жора предупредительно распахнул заднюю дверцу лимузина.

– На работу, Георгий, – сказал Караваев, обречённо бросая сумку на сиденье. Куда ещё, кроме как на работу?

Жора индифферентно промолчал.

Вечером, после двадцати одного ноль-ноль, Караваев отпустил водителя Жору домой, а сам поехал к сестре «вечерять». «Вечерять» означало ужинать в семейном кругу. Сам Караваев был холост и жениться в обозримом будущем не собирался. В прошлом он был неудачно женат. Брак продлился полтора года и расстались они с женой по взаимному согласию, без обид и сожалений, благо, что детей в этом кратковременном союзе не нажили. Бывшая жена вскоре благополучно связала себя повторным браком, а Караваев уехал на «севера», чтобы заработать «большие» деньги (иначе за «длинным рублём»). «Длинный рубль» или «большие» деньги, мыслились ему тугими новенькими пачками купюр, туго перетянутыми крест-накрест бумажными банковскими ленточками, оттягивающими карманы брюк и хрустко шелестящими при пересчёте. В пачках были исключительно пятитысячные купюры, общей суммой не меньше миллиона рублей. Караваев заранее планировал купить хорошую машину, а оставшиеся от покупки деньги без сожаления просадить на курортах Черноморского побережья, куда намеревался отправиться на своём новоприобретённом автомобиле. Да простит меня внимательный читатель, если таковой найдется, обнаруживший ненароком гнетущее однообразие в личной судьбе главных героев. Все они холостые, да разведённые, все с неустроенной личной жизнью, все бездетные, пусть и порой вполне успешные внешне. Объясняется такое унылое постоянство достаточно просто. Женатого мужчину труднее отправить в далекое путешествие, заставить ввязаться в сомнительную авантюру с неясным результатом, отказаться от выгодного места и рисковать деньгами, карьерой и здоровьем. Нет, конечно, в жизни встречается множество мужчин, отцов семейства, по роду своей деятельности или в силу характера и сложившихся обстоятельств вынужденных длительное время находиться вдали от семьи (в широком спектре от космонавтов, моряков, дальнобойщиков до банальных алиментщиков, то есть особей мужского пола, скрывающихся от уплаты обязательных выплат на содержание ребенка, иначе – алиментов), но жизнь настоящая и жизнь выдуманная соотносятся также, как натуральная осетровая икра и икра искусственная, изготовленная из куриных яиц, молока, желатина, мяса ценных пород рыб, соответствующего органического красителя, красного или чёрного и соевых добавок. В том смысле, что... ну, вы меня, надеюсь поняли.

Посему, будет у нас Караваев одинокий холостяк. Одинокий и богатый. Опять же, почему богатый? Он мог бы быть одиноким и небогатым, и даже не небогатым, а попросту нищим, перебивающимся случайными заработками или живущим скромно на маленькую зарплату, едва хватающую от выплаты до выплаты, отчего ему приходилось часто, давя в душе закипающую злобу и переступая через попранную гордость, столоваться у родной младшей сестры, стойко вынося иронические взгляды и насмешливые реплики сестриного мужа относительно его, караваевского, хронического безденежья, помноженного на неспособность устроить своё неприкаянное бытие. Потому что социальная опция «быть богатым» есть необходимое (настоятельное) условие в рамках конструируемого и постулируемого рассказчиком сюжета. Проще говоря – для исполнения задуманного Караваев должен быть богатым. Не Крезом каким-нибудь, входящим в топ-сто миллиардеров по версии журнала «Форбс», а обычным таким, заурядным середнячком, с чистым доходом в один-пять миллионов (мало?), ладно в пять-десять миллионов американской валюты в год (много?).

Дверь открыл Аркадий, муж сестры Караваева Андроники, в роскошном белом махровом халате, с гостиничным логотипом, шитым золотой нитью на бархатной синей подложке. Гостиница была европейская, дорогая, из сети дорогих европейских гостиниц, отличающихся изысканностью обстановки и заботливым, почти домашним сервисом. Аркадий не занимался бизнесом, и жена его, сестра Караваева, не была бизнес-вумен, а гостиничный сертификат, с недельным проживанием в королевском люксе был подарком Караваева к свадьбе, и халат не был захвачен постояльцами по случаю при отъезде (читай, украден), а подарен ви-ай-пи клиентам официально (вручён с пожеланиями счастья и поздравлениями по поводу бракосочетания), в количестве семь штук (комплектом, семь штук уютных, легких, мягких, воздушных халатов, отдельно мужским, отдельно женским), упакованным в удобную сумку на застёжке-молнии и с непременным логотипом гостиничной сети на выпуклых сумочных боках. Волосы у Аркадия были мокрыми и взъерошенными, на шее дремлющим питоном висело махровое полотенце, развязной радужной окраски.

– Сева, – сказал Аркадий, энергично улыбаясь, – заходи!

Аркадий практиковал североамериканский подход к жизненным реалиям, перипетиям и невзгодам, состоящий из двух нехитрых аксиоматических частей: у меня «всё okay» и «всё all right», сопровождаемый направленной вовне зверски аффектированной (или насквозь лживой, как определял про себя Караваев) улыбкой, от которой на улице в панике разбегались кто куда домашние и бродячие собаки и злобно шипели в спину сидящие на скамейках у подъездов старушки-пенсионерки.

– Я в дУше, – сообщил Аркадий, набрасывая на волосы полотенце и по дуге направляясь вправо к полуоткрытой двери ванной комнаты. – Не скучайте без меня!

– Вот ещё! – из кухни выплыла сестра Караваева Андроника, получившая имя в честь василевса империи Ромеев (Восточной Римской, или Византийской империи) Андроника I Комнина [1], правившего империей с 1118 по 12 сентября 1185 гг. н.э., последнего из рода Комнинов и предка будущей династии Великих Комнинов, императоров Трапезундской империи.

– Похристосуемся, братишка, – ласково сказала Андроника и близкие кровные родственники, по старому русскому обычаю трижды поцеловались в щёчки, обнявшись, опять же по-братски или по-сестрински, смотря с какой точки зрения глядеть на эти традиционные объятья-поцелуи.

– Снимай ботинки, тапочки под вешалкой.

– Я помню, сестрёнка.

– В этом и заключается шарм хлебосольной хозяйки – вежливо напоминать гостям о правилах приличия.

– Так я не гость, сестрёнка, если ты не забыла.

– А на тебе я тренируюсь, братик.

– Коварная. Где племяшки?

– Младшая смотрит мультики наверху. Старшая читает.

– Читает? Ух ты!

– Дети, бывает, тоже читают.

– Не представляю. Разве только смски.

– Ты удивишься, братик. Книги. Бумажные, – и сестра изобразила руками как перелистывают страницы бумажных книг.

– Надо это посмотреть, – немедленно загорелся желанием увидеть процесс чтения молодежью проверенного веками информационного гаджета.

– Только после ужина, – строго обрезала порыв Караваева Андроника. – Мой руки и иди к столу.

– Куда? В ванной твой ненаглядный зависает.

– Вымой здесь. Или подожди.

– Здесь так здесь, – сказал Караваев. – Мыло одолжите?

– Посмотри справа, рядом со средством для мытья посуды.

– Жидкое? «Васильковое»? В такой изогнутой бутылочке? С жёлтенькой кнопочкой наверху?

– Да, да, да. В бутылочке и с кнопочкой. Жидкое. Ничего страшнее «Биолана» на раковине мы не держим. Всё страшное внизу. «Доместос», «Мистер Мускул», жидкий аммиак...

– Боже, Ника, жидкий аммиак! Его в стальных баллонах перевозят. Жёлтого цвета.

– Братик, ты не волнуйся, – сказала Андроника, – я пошутила.

– Хороша шуточка, – сказал Караваев, тщательно вытирая ладони и каждый палец в отдельности. – Я до сих пор помню, как дедушка...

– Мыл суповую кастрюлю средством для очистки унитазов.

– Вот! Ты тоже помнишь! Это же практически оружие массового поражения!

– Во-первых, он отмывал кастрюлю снаружи. После того, как ты решил помочь сварить бабушке обед. И, во-вторых, бабушка эту кастрюлю выкинула на помойку.

– Важен не итог, важен прецедент. Мне нанесли тяжёлую психологическую травму, наиболее опасную в столь юном возрасте!

– Хватит, балабол! – сестренка отвесила Караваеву шутливый подзатыльник. – Садись.

– Слушаюсь, ваше превосходительство!

– Братик, – сказала Андроника чрезвычайно деловым тоном.

– Опять, – простонал Караваев, – Начинается...

– Ничего не начинается, – укоризненно сказала сестра, – я хочу тебе кое-что показать. И положила на стол цветную фотографию. На снимке была изображена счастливая загорелая курортница в полный рост. Курортница поправляла волосы и смеялась в объектив фотокамеры. Она была облачена в весьма смелое бикини (вариант «бразильский карнавал»).

– Моя лучшая подруга, – сказала Андроника.

Караваев неопределенно хмыкнул.

– Вот куда ты смотришь?! – возмущённо воскликнула сестра.

– А что?! – весело парировал Караваев. – Ты сама подсунула мне эту фоту, где твоя лучшая подруга буквально в неглиже, да ещё и топлесс! Ответь мне, сестра, как можно носить этакое бикини? Тонкая верёвочка и узкая полоска ткани? Она же не на карнавале.

– Она на отдыхе, – сказала Андроника, – в Бразилии. В Бразилии так все загорают. И никого это не смущает.

– Мужчины тоже? – спросил Караваев.

– Дурак, – сказала сестра. – Ей тридцать два года, не замужем. И у нее дочка. Прелестная девочка восьми лет.

– Сочувствую, – проникновенно сказал Караваев.

– Сочувствую..?!, – сказала Андроника. – Остряк-самоучка.

– Какой есть, – Караваев поднял руки. – Сдаюсь. Она красивая женщина средних лет, да ещё и с такой грудью, мешающей мне рассмотреть её богатый внутренний мир. Хотя нет, признаю. Тридцать два года и такая роскошная упругая грудь. Скажи мне, сестра, она не делала подтяжку груди?

– Подтяжку груди не делают, грудь увеличивают, вставляя силиконовые импланты, – ответила сестра, с сомнением разглядываю пляжную фотографию своей лучшей подруги. – Хотя нет, смотри, – храбро разрешила она, оставляя снимок на столе. – У мужчины должен быть здоровый инстинкт самца. Смотри внимательно, братик. Тридцать два года, ни капли лишнего жира и никакого целлюлита, роскошная силиконовая грудь (когда успела, стерва этакая? И мне ничего не сказала!), узкая талия, плоский живот, широкие бёдра, пропорционально правильное лицо, соболиные брови, жемчужно-белые зубы, пухлые губы...

– Ну, ты, сестра жжёшь, – ребячливо прокомментировал речь Андроники Караваев, – словно породистую лошадь рекламируешь.

– А с тобой по другому никак не получается, – парировала сестра, – знойная женщина, мечта поэта, козлороги всякие вокруг неё табунами вьются, а ты, как неживой буквально.

– Ещё скажи, импотент, – серьёзно уточнил Караваев.

– А что? Это мысль, – изрекла глубокомысленно Андроника, – надо показать тебя, братик, андрологу.

– Но, но, – предостерегающе обрубил полет сестриной фантазии Караваев. – Свободу угнетённым народам Азии, Африки и Латинской Америки!

– Да ну тебя! – отмахнулась сестра.

– Сдаюсь, сдаюсь, – сказал Караваев. – Твоя лучшая подруга выше всяких похвал и мой здоровый мужской инстинкт этой неземной красотой сражён наповал. Но я пока не готов к серьёзным отношениям, а к несерьёзным, судя по взгляду твоей лучшей подруги, уже не готова она.

– Караваев, – обвиняющим голосом прокурора сказала Андроника, – тебе уже сорок три года!

– Вот видишь! – воодушевленно сказал Караваев. – Разница в возрасте и мне уже сорок три года. Гормоны мои поуспокоились, а уровень тестестерона упал почти вдвое.

– Нет, – сказала сестра твёрдо, – я тебя положительно с ней познакомлю. И не отвертишься!

– А кстати, – сказал Караваев, отодвигая фото, – как зовут твою лучшую подругу... и... мою потенциальную супругу?

– Даша. Дарья Ефимовна Кромова.

– Буду иметь в виду.

– Учти, она о тебе знает.

– Теперь и я о ней осведомлен.

– Шут, – сказала сестра.

– И красавица дочь, – негромко пропел Караваев.

– Арсений! – громко сказала Андроника, – выходи, ужин стынет!

– О чём спор? – бодро поинтересовался Арсений, возникая в кухне. – О-па, – сказал он, замечая снимок.

– Грабли убери, – Андроника проворно спрятала фото.

– Ну, ясно, – сказал Арсений, усаживаясь напротив Караваева, – всё как обычно. Слушай, мать, тебе не надоело каждый раз устраивать смотрины своим не пристроенным подружкам?

– Заткнись, – мрачно посоветовала мужу Андроника.

– Молчу, молчу, – сказал Арсений ухмыляясь.

– Однако.., – сказал Караваев.

– Выбесил меня всю буквально, – пожаловалась брату Андроника.

– Давайте ужинать, – сказал Арсений, жалобно сложив ладони лодочкой и глядя на жену покорными глазами снизу-вверх. – А?

– Вот, – тоном прокурора в уголовном процессе сказала Андроника. – Сатир!

– Брэк! – сказал Караваев, – давайте и вправду что-нибудь скушаем!

На ужин была горячая рассыпчата картошка, заправленная подсолнечным маслом, с зеленью и укропом, консервированные пупырчатые огурчики (новый скороспелый сорт, выведенный отечественными селекционерами в Ново-Григорьевском сельскохозяйственном институте, семена рассылаются заинтересовавшимся гражданам садоводам наложенным платежом, запрос посылать в адрес Рубановской опытно-селекционной сельхоз станции письмом, или на адрес электронной почты, или звонить по телефону: 222-777-33-555, выход на межгород через телефонистку N-ской областной телефонной станции, дополнительный 12), маринованные опята в оливковом масле, солёная капуста с тмином и клюквой, горячие шаньги с брусникой, картошкой и гречневой кашей, рыбники с зубаткой, сур – традиционный хмельной напиток коми [2].

На десерт – пломбирное мороженое, посыпанное кедровыми орешками, с морошковым вареньем, гречишным мёдом и малиновый мусс. Завершился ужин крепким, до кирпично-красного цвета, чаем с мятой и базиликом, на выбор.

Караваев отодвинул пустую чашку.

– Спасибо этому дому.

– На здоровье, – сказала Андроника, а Арсений намекающе мигнул левым глазом.

– Позже, – многозначительно сказал Караваев.

Сестра выразительно показала мужу кулак.

– Куда ты? – спросила Андроника.

– Навещу племяшку, – сказал Караваев.

Племянница Юля, сидя на диване, слушала музыку и одновременно читала книгу. Караваев сел рядом, оттянул наушник и сказал:

– Привет, племяшка.

– Здрасьте, дядя Сева.

– Что читаешь?

Юля показала обложку.

– Ага, – сказал Караваев несколько изумлённый выбором племянницы. – И как?

– Клёво, – лаконично ответствовала племянница.

– Рад за тебя, – не нашёлся сказать ничего лучшего Караваев, возвращая наушник на место.

– Угу, – прогудела в ответ племянница.

Караваев, поднявшись с дивана, тихо удалился, прикрыв за собой дверь. Мысль, пока бесформенная и неопределённая, зародившаяся в его мозгу при виде обложки читаемой племянницей книги, требовала безотлагательного обдумывания и осмысления, желательно в одиночестве, среди тишины и покоя его холостяцкого жилища, нарушаемого лишь мерным стуком настенных часов первой половины XX века.

Начало рабочего дня Караваев провёл в кабинете, отвечая на звонки и подписывая бумага. Ближе к одиннадцати он вызвал машину и поехал на конференцию в областную администрацию. Конференция проводилась под лозунгом: «Социальная ориентированность бизнеса и улучшение инвестиционного климата». В конференц-зале собрался весь областной бомонд и акулы «туземного» предпринимательства, среди которых было несколько авторитетных бизнесменов и деловых партнёров Караваева. Видеть их лица Караваеву было в высшей степени противно, ибо он их всех знал по канувшим в историю (однако не забытым) «лихим девяностым», а с одним из этих, ныне уважаемых граждан, ему однажды пришлось свести близкое знакомство (тогда именно он, будущий деловой партнёр размахивал перед караваевским носом разогретым паяльником, обещая «вше поганой» засунуть его в сами-знаете-какое-место, и именно он сейчас при встрече с Караваем чуть ли не распахивал объятья и непременно осведомлялся не собирается ли Караваев наконец связать себя крепкими узами Гименея, намекая на одну из своих двух дочерей). В такие мгновения Караваев неизменно вспоминал своё обмякшее от страха тело, прикрученное к стулу бельевыми веревками и медное жало паяльника, источающее нестерпимый жар. Вспоминая это, Караваев дружески улыбался собеседнику, вполне искренне пожимал протянутую руку и говорил ответные любезности, в душе жестоко презирая свою интеллигентскую трусость и сервильное лицемерие. Не удивительно, что он, почти инстинктивно, старался быть как можно менее заметным, держась за спинами приглашенных и подальше от буфета.

Бизнесменов попросили в зал. Караваев скромно пристроился в заднем ряду, раскрыл ежедневник и принялся рисовать чертиков, мордами похожих на незабвенного делового партнера. Вчерашняя мысль не давала ему покоя, обретая из общей туманности и неопределённости конкретную, непротиворечиво завершённую форму списка первостепенных и неотложных мероприятий.

Пришло время действовать.

Прежде всего, нужно было выяснить, что такое «ахатина африканская» и в чём её различие от иных представителей улиточного племени, затем позвонить по телефону, указанному в тексте объявления. Караваев вытащил смартфон. Поисковик услужливо выдал перечень ссылок на интернет-ресурсы по интересующей его теме. Караваев, не раздумывая, выбрал самую верхнюю, под строкой набора запроса. Вот что он прочитал:

«Ахатина гигантская (лат. Achatina fulica) – сухопутный брюхоногий моллюск, подкласс лёгочных улиток. Широко распространён в странах с тропическим климатом, высоко инвазивный (вторгающийся в нехарактерную для его существования территорию или экологическую систему) вид, вредитель сельскохозяйственных растений. Расширение ареала улитки было остановлено благодаря своевременно установленным карантинным мерам. На территории Европы и в Российской Федерации ахатины, в силу невозможности сущестования, зачастую содержаться в качестве домашних питомцев. Взрослая улитка достигает в длину двадцати пяти – тридцати сантиметров. Раковина ахатины коническая, чаще закручена против часовой стрелки, но встречаются особи и с правозакрученной раковиной. Число витков у старой улитки составляет от семи до девяти витков. Окраска раковины зависит от наследственности. Обычно это сочетание различных оттенков коричневого и чёрного цветов. Раковины старых улиток становятся зеленоватыми. Питание ахатин: Улитки предпочитают продукты растительного происхождения, мягкие и разлагающиеся части растений. Молодые особи (до тридцати мм в длину) питаются молодыми растениями, взрослеющие и взрослые отдают предпочтение мёртвым разлагающимся растительным остаткам.В домашних условиях рекомендуется кормить улиток огурцами, кабачками и другими мягкими овощами с обязательным включением в рацион питания кальциевых и белковых продуктов животных, таких как гаммарус. Категорически запрещается кормить ахатин мясными продуктами, солениями, копченостями, цитрусовыми, поить алкоголем во избежание летального исхода. На заметку: кормление бананами или огурцами может привести к привыканию (улитки будут отказываться принимать иную пищу). Возможно кормление ахатин отварной кашей из “трёх злаков”, но непременно без соли. Для построения раковины улиткам жизненно необходим кальций, поэтому нужно добавлять в рацион перемолотую в пыль яичную скорлупу или речной ракушечник, кормовой мел, костную муку. Кроме того, ахатинам полезна сепия, приобрести которую можно в зоомагазинах. Соль улиткам категорически противопоказана. Ахатины – гермафродиты. Половой зрелости улитки достигают в шесть – пятнадцать месяцев (в зависимости от климата), растут всю жизнь, однако после первых двух лет жизни скорость роста замедляется. Продолжительность жизни ахатин колеблется в диапазоне от пяти до десяти лет. Число яиц в кладке может достигать двухсот. Размер одного яйца составляет четыре – четыре с половиной мм. По форме яйца улитки напоминают куриные, цвет скорлупы – белый, структура скорлупы – плотная. Эмбрионы развиваются при температуре от двадцати четырёх градусов по Цельсию, от нескольких часов до семнадцати дней. Число кладок: пять-шесть ежегодно».

Размеры улитки впечатляли. Караваев дождался перерыва и, выйдя в фойе, торопливо набрал требуемый номер. После продолжительных гудков и долгого молчания, прерываемого сухим потрескиванием и чьим-то придушенным дыханием, в трубке раздался голос:

– Кто?

– С кем я говорю? – спросил Караваев.

– Это не существенно. Кто?

– Я по объявлению.

– Какому? – голос заметно нервничал.

– На стене, – сказал сбитый с толку Караваев.

– Какой?

– Кирпичной, – ответил Караваев.

– Где? – спросил голос.

– Там, где предлагается продать большую улитку, – слегка разозлившись, сказал Караваев. – И номер телефона.

– Продать?

– Нет, блин, звонить! – брякнул сгоряча Караваев.

– А! Так вы по объявлению, – сказал голос. – Знаете, что? Перезвоните по этому же номеру через тридцать минут.

– Через полчаса? Через полчаса не смогу.

– Почему? – спросил голос.

– Понимаете, я на совещании, освобожусь как минимум часа через полтора.

– Я понял, – сказал голос и замолчал.

– Алё! – сказал Караваев.

– Я думаю, – недовольно произнёс голос. – Помолчите, пожалуйста.

– Пожалуйста, – сказал Караваев.

– Алё? Вы здесь? – сердито осведомился голос.

– Здесь.

– Запоминайте адрес. Парковая, двенадцать-тридцать три. Второй этаж, прямо. Сначала позвоните в дверной звонок, три коротких, четыре длинных, три коротких. После этого постучите следующим образом: «тук-тук-тук, тук-тук-тук, тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук». Запомнили?

– Запомнил.

– Повторите!

– При подходе сначала звонить в дверь. Три коротких, четыре длинных, три коротких. Потом стучать. Два про три раза, один – по семь.

– Правильно. Адрес?

– Улица Парковая, дом номер двенадцать, квартира номер тридцать три. Второй этаж, прямо.

– Всё верно. На лестничной площадке четыре квартиры. Моя – прямо – по правую руку. Как подниметесь, так сразу в неё и упрётесь. Отбой, – сказал голос и отключился.

– Отбой, – как-то неуверенно подтвердил Караваев.

Лифт ожидаемо не работал. Увы, но смена общественно-политических формаций никак не повлияла на работоспособность и исполнительность жилищно-коммунального хозяйства. Все недостатки прежней, социалистической системы ЖКХ были благодарно заимствованы нынешней, прогрессивной капиталистической, творчески освоены, применены и обогащены бесценным опытом менеджеров современных управляющих компаний, помноженным на особенности ведения бизнеса в условиях Восточно-Европейской равнины.

К раздвижной двери лифтовой шахты было прицеплено скотчем грозное предостережение, выведенное дрожащими буквами на разлинованном листке, выдранном с мясом из школьной тетради: «Внимание! Лифт фатально поломан. Во избежание травм и несчастных случаев КАТЕГОРИЧЕСКИ воспрещается пытаться раздвигать двери лифта руками!» Чуть ниже неведомый шутник-доброхот не от большого ума приписал: «Маша – радость наша. Звонить круглосуточно». Караваеву мигом вспомнился анекдот, слышанный им в туманной юности: «Мальчики по вызову. Звонить 02». Он хмыкнул, воровато оглянулся, густо зачеркал приписку, сказал: «Иначе никак», убрал ручку во внутренний карман пиджака, поправил галстук и с чистым сердцем отправился навстречу мечте. Ну, в смысле, поднялся на второй этаж дома номер двенадцать и позвонил-постучал оговорённым количеством звонков и стуков в квартиру номер тридцать три.

– Кто там? – спросил недоверчивый голос.

– Мы договаривались. Насчет приобретения улитки.

– Я помню. Вы один?

– Один.

– А чья машина стоит во дворе, под окнами?

– «Даймлер-Бенц», представительский класс, седан, цвет «консервативно-чёрный», «сити», или «уолл-стрит»?

– Я не разбираюсь в марках автомобилей и в автомобильных цветах тоже. Так это ваша машина?

– Под окнами? Напротив клумбы с ромашками?

– Это маргаритки!

– Машина моя. В ней сидит водитель. Персональный.

– Водитель не в счёт. Заходите, – сказал голос, отпирая замок и скидывая солидную дверную цепочку (скорее крепкую стальную цепь, отрезанную от собачьего поводка).

– Благодарю, – вежливо сказал Караваев.

– Давайте знакомиться, – сказал сухонький мужчина, возрастом лет шестидесяти-шестидесяти трёх, тщательно закрывая многочисленные замки, защёлки, щеколды и цепочки. – Профессор Скородумский.

– Караваев, – сказал Караваев.

– За вами точно не было хвоста?

– Я проверялся, – серьёзно успокоил профессора Караваев.

– Водитель надёжный? – не унимался Скородумский.

– За него ручаюсь, – сказал Караваев, – но не гарантирую.

– А, понимаю, – саркастически усмехнулся профессор, – вы не швейцарский банк.

– Людям вообще нельзя верить, – дипломатично сказал Караваев. – Мне можно.

– Семёнов... Юлиан, – прищёлкнул пальцами Скородумский, – а вы не так просты. Нравится сбивать с толку оппонентов? Читали?

– Только грамотных. Читал – старшеклассником.

– Нуте-с, пройдемте. Следуйте, тэк сказать, за мной. Прошу!

– Итак, милостивый государь, – профессор взбил надо лбом жидкие седые волосёнки, – ради чего вы посетили мои скромные пенаты, купленные на честно заработанные трудовые доходы?

– Хочу присмотреть у вас улитку. Большую, но не ахатину.

– Улитку? Чудесно. А позвольте полюбопытствовать, для чего вам необходима большая улитка?

– Профессор, давайте будем двигаться последовательно. Вы предъявляете мне товар, а я, если он меня устроит, объясню, зачем он мне понадобился.

– Что ж, разумно. Смотрите.

– Ух ты, какие огромные. Сколько в них длины?

– Вот эта – двадцать восемь сантиметров, эта – тридцать шесть, а у этой – моей любимой – сорок восемь, от рожек до кончика хвоста. Так что, товар вас устраивает?

– По внешнему виду – да.

– Однако, вы сомневаетесь.

– Профессор, а как у них с размножением?

– Нормально у них с размножением. Размножаются обычным способом. Откладывают яйца.

– А хотелось бы, чтобы нет. Не размножались. Ни в какой форме. И чтобы не были вредителями. Сельскохозяйственных культур.

Скородумский побледнел.

– Вы знаете?!, – прошипел он, больно сдавливая Караваеву предплечье? – Откуда? Кто вас прислал?!

– Успокойтесь, профессор, – сказал Караваев, выдирая руку из цепкого захвата Скородумского. – Никто меня не присылал. Я сам от себя. Не вешали бы тогда объявление, право дело...

– Рассказывайте, – выкрикнул Скородумский, сверля Караваева злобным взглядом, – говорите без утайки!

– Не волнуйтесь, профессор, – сказал Караваев, – мне нечего скрывать. Слушайте.

...................................................................................................................................................................................

– Даже так? – заметно повеселел Скородумский.

– Глупо, вы считаете?

– Паче чаяния... По крайней мере, изобретательно. Бесполезно и авантюристично. Вы мне нравитесь. Я вам помогу.

– Но как же..?

– А, вы об этом? Не обращайте внимание. Это всего лишь образцы. Выставочные экземпляры, экспонирующие возможности разработанной мною технологии. А возможности, признаюсь вам, открываются безграничные!

Профессор схватил со стола планшетник.

– То, что вы видите в террариумах, есть высокотехнологичный продукт генной инженерии. Я могу создавать объекты с различными, заранее определёнными характеристиками. Почему улитки, спросите вы. А кто вам сказал, что я конструирую одних только улиток? Улитки так, мелочь. Считайте, что улитки – моё невинное хобби. Я могу конструировать всех – от мельчайших вирусов, до венца эволюции – человека! Не пугайтесь, теоретически. Человека, крупных млекопитающих – теоретически. Не хватает специфического оборудования. А вот улиток – пожалуйста! Мышей, землероек, кротов. Сколько угодно!

– И вирусы?

– У-у-у, молодой человек, – Скородумский погрозил пальчиком Караваеву, – вижу, куда вы клоните! Биологическое оружие, террористы. В принципе, да. Без сомнения – могу. Нет особой разницы, что получается на выходе, культура смертельно опасной заразы или безобидная пчела. Хотя, что значит безобидная? Вы понимаете?

– Понимаю, – сказал Караваев, обдумывая в уме варианты отхода.

– Не бойтесь, – сказал Скородумский, – убивать я вас не собираюсь. Я по натуре пацифист. Которому очень нужны деньги. А мой продукт чрезвычайно дорог. Надеюсь, деньги для вас не проблема?

– Деньги не проблема. Вопрос, как переместить объект через таможню? Ветеринарный контроль и так далее.

– Легко, – сказал Скородумский. – Вот эта магическая коробочка позволит вам беспрепятственно перевезти любое количество материала. В виде быстроразворачиваемых эмбрионов, либо молодых особей улитки. Это мобильная стасис-камера, внешним видом напоминающая обыкновенный пластиковый портсигар. Материал прячется в этих макетах сигарет. А теперь давайте определимся с характеристиками продукта и количеством необходимых вам особей. Да, забыл вам сказать. На создание прототипа уйдёт от одной до семи недель. В зависимости от предъявляемых заказчиком требований. Диктуйте...