Текст книги "Выбравший бездну"

Автор книги: Вадим Арчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

Глава 15

Закончив с отчетом, Маг расспросил Воина о состоянии развития плотного мира, а затем полетел по этому миру, чтобы увидеть все собственными глазами. Людей становилось все больше – их поселения множились и разрастались, превращаясь в крупные города, сеть дорог прорезала леса и равнины. По дорогам двигались обозы и одиночные повозки, брели путники и вышагивали военные отряды. Реки и моря колыхали весельные и парусные суда, несущие смельчаков в дальние города и страны. Вокруг мелких селений простирались поля и паслись стада, в городах процветали торговля и ремесла.

Взгляду творца открывалась гармоничная карта людской жизни, где все звенья были взаимосвязаны, отлажены и притерты друг к другу, составляя единую цепь. Гелас похвалился Магу, что наконец-то здесь наладилось и приобрело относительную стабильность. Однако, если приглядеться, внизу свирепствовали болезни и пороки, а над человеческими жилищами вились тучи грязеедов.

Маг разглядывал искры людей, пытаясь определить уровень их развития. Его высшему зрению людские поселки казались созвездиями, а города – огромными звездными скоплениями. Слово «звезды» пришло к Магу из человеческой речи, хотя для него это были плотные миры, различавшиеся по составу, размеру и температуре. Искры людей различались точно так же. Большинство из них были мелкими и тусклыми, многие выглядели затухающими, но, в отличие от звезд, им было не суждено погаснуть до конца этого пробуждения.

Он разыскивал искры поярче, но как же их было мало! Не больше, чем звезд соответствующего размера. Тем не менее они были – преимущественно в больших поселениях, хотя встречались и одиноко светившие посреди пустыни, как тот отшельник. Маг вспомнил, что совсем недавно, всего лишь несколько веков назад, таких ярких искр здесь не было. Они росли и развивались, а значит, была надежда, что когда-нибудь они вырастут в творцов.

Составив представление о развитии людей, Маг отправился к работающим в этом мире творцам. Почти все Силы Аалана слетелись сюда. Они работали группами, в зависимости от сродства и симпатий выбрав одного из лидеров. Таких лидеров было несколько, двое из них были немногим слабее самого Императора, но колодец предназначения выбирал во Власти только одного, а здесь они, наконец, нашли применение своему могуществу. Вокруг них собрались большие и пестрые компании, от самых высокоразвитых творцов до самых примитивных, вроде завсегдатаев Тартара.

Власти тоже были здесь. Как и Гелас, они не примыкали ни к одной из групп, а предпочитали свободно бродить по всему миру и вмешиваться в деятельность Сил, когда находили это нужным. Императрица по-прежнему занималась растительностью. Правда, теперь она уделяла основное внимание сельскохозяйственным видам. Судья наводила порядок, но не среди людей, а среди творцов, следя за строгим соблюдением законов высших миров. У нее было много работы – любителей нарушить их оказалось гораздо больше, чем можно было предположить. Творцы нередко управляли людьми на свое усмотрение, считая, что ради успеха дела можно поступиться и божественными законами. Когда она пожаловалась на них Магу, тот только смущенно пожал плечами – он и сам относился к злостным нарушителям законов Единого.

Вслед за ней Магу встретился Крон, хмурый и неразговорчивый, как всегда. Он дисциплинированно выполнял приказ Императора, но заметно тяготился поручением. Ему, привыкшему создавать миры, повелевать их временем и пространством, такая работа казалась слишком мелкой и скучной. Наверное, подумалось Магу, точно так же к ней отнеслась бы и Геката. Эти двое были слишком велики для работы в каком-то одном из миров.

Жрица, напротив, приняла свою работу близко к сердцу. Она все еще переживала ошибку, допущенную в законах этого мира, и теперь прикладывала все усилия, чтобы исправить ее. Во время пребывания в плотном теле Маг узнал, как эти законы звучат у людей – «человек человеку – волк», «око за око, зуб за зуб» и тому подобное. Сами люди называли их звериными, но это был поклеп на зверей. Звери не знали, что такое жестокость, звери не умели мстить, не умели творить зло ради зла.

– Но это означает, что люди понимают ошибочность этих законов, – возразила она Магу, когда он указал ей на это. – Они считают зверей неразумными. Значит, по их понятиям, эти законы тоже неразумны.

– Тем не менее люди следуют им, – заметил Маг. – Они следуют однажды заданным путем, понимая, что есть другие пути, но не умея свернуть на них.

– Хорошо, что они это понимают, – обрадовалась Жрица. – Мысль – огромная сила.

– Только не в плотном мире, – печально улыбнулся Маг. – И мысль и слово бессильны здесь без действия.

– Неправда! – Жрица окинула возмущенным взглядом этого мальчишку, ставившего под сомнение всю ее работу. – Сила убеждения очень велика. Как говорится у людей, она горы может сдвинуть.

– Но горы стоят спокойно, – заспорил с ней Маг. – Я еще не видел, чтобы хоть одна из них сдвинулась с места. Так же и законы человеческого бытия. Один мой знакомый тиран пытался изменить их к лучшему, но не преуспел в этом. И тогда он решил, что это наши, божественные законы.

– Тиран! – Жрица брезгливо сморщила нос, всем видом давая понять, что не одобряет знакомств Мага.

– Да, тиран, – хладнокровно подтвердил тот. – И я верю, что он пытался изменить этот мир к лучшему. Но один человек бессилен перед тем, чему следует большинство, пусть даже ему дана неограниченная власть. Если его не поддерживают другие, он вынужденно становится тем, чем он стал. Чтобы людские законы изменились, одного человека мало. Должны измениться все люди. Или хотя бы многие.

– Ты уверен в этом? – заинтересованно спросила Жрица.

– Я ни в чем не уверен, – уклонился от прямого ответа Маг, – но из знакомства с тираном я понял, что человек на верхушке пирамиды власти – создание людей ее дна или, по крайней мере, их отражение. Как человек он может быть любым, но как правитель он может достигнуть только того, что они в состоянии поддержать.

– Значит, если кто-то хочет изменить человеческие законы, – ухватилась она за его мысль, – он должен изменить отношение к ним большинства людей?

– Вероятно, – согласился Маг. – Но это, мне кажется, выше сил одного человека.

– А творца? – воодушевленно сказала она. – Что не под силу человеку, то возможно для творца.

Маг не разделял оптимизма Жрицы по этому поводу. Из разговоров с Силами он уяснил, что люди охотно соглашаются с учениями творцов на словах, но отнюдь не рвутся претворять их в дела.

– Конечно, послать сюда творцов – хорошая идея, – задумался вслух он. – Однако во время этого облета я обратил внимание, что мы влияем на людей гораздо меньше, чем предполагалось. Они считают богов высшими силами, отдают им дань почтения, но не стремятся следовать им во всем. Они очень хорошо помнят, что боги – это одно, а они, люди – совсем другое. Все-таки мы им чужие, а кто захочет следовать за чужими?

– Да, и мне так показалось, – с жаром подхватила Жрица. – Они считают, что от богов можно откупиться, и развращают этим себя и наших служителей. Они воображают, что с нами можно обходиться так же, как с людьми: поздороваться, раскланяться, попросить, дать взятку, а затем расстаться и жить прежней жизнью до следующей встречи. Порой мне кажется, что они вообще не понимают нас, не понимают, чего мы хотим от них.

– Тебе не кажется, Хриза, – так и есть. – После общения с лидерами Сил у Мага сложилось твердое убеждение в этом. – Большие истины, попадая в маленькие головы, претерпевают чудовищные искажения. Хорошо еще, если они становятся уродцами, а не превращаются в свою противоположность.

– Как же тогда быть? – В голосе Жрицы прозвучала нотка уныния.

– Если б я знал… – покачал головой Маг. – Чем больше искра, тем легче и правильнее она воспринимает законы творцов. Она должна расти, но если б я знал, как заставить ее расти…

– Есть искры, которые быстро растут, – напомнила ему Жрица.

– Да, я видел, – подтвердил он.

– Нужно узнать, почему они растут, – сказала она. – Ты можешь сделать это для меня?

– Не знаю, – усмехнулся Маг. – Хоть для тебя, хоть для Геласа, хоть для себя.

– Но ты возьмешься попробовать?

– Конечно, возьмусь. Мне самому это интересно.

Расставшись с Хризой, Маг стал высматривать подходящую искру. Наконец он выбрал одну из самых ярких и опустился в узком переулке вечернего города на берегу большой реки.

В переулке было темно, только в окне второго этажа покосившегося от старости двухэтажного дома виднелся свет. Наружная дверь была закрыта изнутри на засов, но для творца было несложным заставить его отодвинуться. Темная лестница в два пролета вела наверх. Маг, прекрасно видевший в темноте, бесшумно обогнул стоявший на пути сундук, перешагнул через пару небрежно брошенных башмаков и стал подниматься по лестнице.

Несмотря на легкую поступь Мага, рассохшиеся ступени нещадно заскрипели. Однако человек на втором этаже не услышал шагов на лестнице: он был всецело поглощен чтением толстой книги в потертом кожаном переплете. Перед ним чадила почти прогоревшая сальная свеча, рядом лежала наготове вторая. Пламя свечи дрогнуло и затрещало, мужчина взял щипцы и снял с фитиля черную полоску нагара. Желтый огонек успокоился и вспыхнул ярче, но тут же снова вздрогнул от порыва сквозняка из распахнувшейся двери.

Мужчина нехотя оторвался от книги и оглянулся. В дверях комнаты стоял белокурый, бедно одетый парень, кутавшийся в неопределенного цвета плащ.

– Добрый вечер, хозяин, – сказал он, раздвигая губы в вежливой улыбке.

– Добрый вечер, – машинально ответил мужчина, но тут же насторожился. – Ты как сюда попал?

– Через дверь. – Улыбка парня слегка расширилась. – Там было не заперто.

– Разве? – удивился мужчина. – Кажется, я уже запирал ее сегодня на ночь, – пробормотал он, подумав про себя, что от напряженных занятий становится слишком рассеянным. – Зачем ты вошел сюда?

– Везде было темно, а в окне этого дома горел свет, – дружелюбно сообщил парень.

– Но это еще не повод, чтобы заходить сюда без приглашения. – Мужчина окинул пришельца взглядом, пытаясь догадаться, что ему здесь нужно. – Ты попрошайничать или на ночлег?

– Просто поболтать. – Парень доверительно улыбнулся. – Почему бы и нет?

– И правда, почему? – хмыкнул мужчина. – Почему бы какому-то бродяге не заявиться в чужой дом, к незнакомому человеку и не навязаться на беседу?

– Ты, я вижу, прекрасно меня понимаешь, – сверкнул зубами парень. – Значит, нам найдется о чем поговорить.

– И о чем же?

Взгляд бродяги скользнул по столу, по склянке с чернилами и бронзовому стакану с очиненными перьями, по ровной стопке чистого пергамента и небрежной груде исписанных листов, по небольшому подносу с подсвечником, а затем остановился на лежавшем перед мужчиной фолианте.

– Хотя бы об этой книге.

– Ты умеешь читать?

– Смогу, если потребуется, – ответил после некоторой заминки парень.

Мужчина заложил книгу листом пергамента и захлопнул ее. На передней обложке переплета слабо выделялся тисненый заголовок. В уголках букв поблескивали следы старой позолоты.

– Тогда садись читай. – Он указал парню рукой на буквы. – Проверим, как ты это сможешь.

Тот составил на пол пивную кружку с покосившегося табурета и подтянул его к столу.

– «Начала», – прочитал он. – А с другой стороны, случайно, не написано «Концы»?

– Нет. – Губы мужчины тронула усмешка. – Здесь только «Начала». До «Концов» еще очень и очень далеко да и с «Началами» не все так просто.

– Догадываюсь, – кивнул Маг. – У каждого явления свое начало.

– Это и верно и неверно. – Мужчина заинтересованно глянул на собеседника. – С одной стороны, у каждого явления свое начало, но с другой стороны, есть же и единое начало. Книга как раз об этом – о начале всего. Об основе всего. Ее написал один из древних мудрецов.

– Из древних? А разве современные мудрецы хуже? – полюбопытствовал Маг.

– Этого никто не может сказать, пока они не станут древними. – Ладонь мужчины погладила истертую кожу переплета. – Любая идея должна выдержать проверку на время.

– Проверку на бессмертие? – лукаво вспыхнули глаза Мага.

– Или хотя бы на живучесть, – поддержал его мужчина.

– Значит – идеи, как и люди, тоже могут быть смертными? – Такая мысль еще не посещала голову Мага. Сам он был из мира, где об устройстве проявленного мироздания многое было давным-давно известно и не обсуждалось.

– Большинство их – смертны. – Внимательный взгляд мужчины встретился со взглядом Мага. – Немногие – долговечны. И очень немногие – бессмертны. По правде говоря, я таких не знаю, хотя и допускаю их существование. Кто я такой, чтобы судить об их бессмертии, – мой век слишком короток для этого.

– Твой век короток, но тем не менее ты ломаешь голову над бессмертными идеями? – обронил Маг. – Зачем? Ты же никогда не узнаешь, насколько они бессмертны.

– Зачем? – встрепенулся мужчина. – Думаешь, я сам не задавал этот вопрос себе? Думаешь, я сотни раз не говорил себе, что было бы лучше, если бы я стал торговцем, завел бы семью, был бы сытым, богатым и уважаемым, растил бы наследников своего дела. Меня не звали бы чудаком, не показывали бы на меня пальцами на улицах. Но как представлю себя таким, тошно делается – на какую чепуху я потрачу свою единственную жизнь. В молодости я сомневался, колебался, но сейчас смирился. Я просто не могу быть другим.

Они замолчали, разглядывая друг друга. Маг обратил внимание, что этому человеку едва перевалило за тридцать, хотя он говорил о себе, как о древнем старике. Хозяина дома, кажется, уже не удивляло позднее появление в его доме бродяги, задающего странные вопросы.

– Как тебя зовут? – нарушил он наконец молчание.

– Меня? – Маг вспомнил одно из своих прозвищ и перевел его на местный язык. – Гермес.

В глазах мужчины блеснула тень усмешки.

– Какое совпадение, – сказал он. – Я тоже Гермес.

– Чем ты заслужил это прозвище? – невольно вырвалось у Мага.

– Это не прозвище, а имя, данное мне при рождении, – объяснил мужчина. – Отец назвал меня так в честь бога торговцев, гонцов и мошенников. Ему хотелось, чтобы я стал торговцем. Но я, как видишь, не стал.

– Ты, кажется, упомянул и другие возможности?

– Тоже не стал. В доме пусто, весь заработок я трачу на книги. На такие, как эта.

Маг подтянул книгу поближе к себе и стал листать ее.

– Значит, по мнению этого мудреца, мир состоит из мельчайших неделимых частиц различного качества, подытоживал он содержание, пока его глаза пробегали по тексту, а рука переворачивала побуревшие от времени страницы. – Чрезвычайно любопытная точка зрения.

– А разве не так? – Мужчина удивлялся про себя скорости, с какой этот пришелец читает книгу. – Разве это не подтверждается опытом?

– До определенного уровня – так, – мимоходом ответил Маг, продолжая изучать труд древнего искателя истины. – Но даже на этом уровне любой внимательный человек заметит, что есть и другие субстанции – огонь хотя бы. Что уж говорить об уровнях, недоступных человеческому восприятию… Тем не менее это уже неплохо. Об устройстве этого мира люди утверждали и не такие глупости – взять хотя бы трех слонов и черепаху…

– Так ты претендуешь на знание того, как устроено мироздание?

– Нисколько не претендую, – отозвался Маг. – Но уж этот-то мир я знаю достаточно хорошо. Автор книги упорно говорит только о плотной составляющей, совершенно упуская из вида более тонкие энергии. Энергию мысли, например, а ведь творцы создают миры на ее основе.

– Ты утверждаешь, что наш мир создан из мысли?

– Мыслью. Если говорить о «Началах», сначала была мысль.

– А затем?

– Затем – все остальное. – Маг закрыл книгу и оставил ее лежать задней обложкой вверх. – Да, – улыбнулся он, взглянув на истертый кожаный переплет, – «Концов» здесь нет. Проявленное мироздание бесконечно.

– А как же предсказания о конце света? – напомнил ему мужчина.

– Все зависит от того, что считать светом, – повернул к нему голову Маг. – Когда сгнивает яблоко, живущие в нем червяки, наверное, считают, что наступил конец света.

– Я знаю, кто ты такой, – неожиданно сказал его собеседник. – Ты бог.

Их глаза встретились. Мужчина, назвавшийся Гермесом, не проявлял ни удивления, ни благоговения, ни прочей суеты, которой обычно сопровождалось появление бога. Он с нескрываемым любопытством разглядывал незваного гостя. Маг внезапно подумал, а как он сам повел бы себя, если бы перед ним вдруг появился Единый?

– Ну, бог, – пожал он плечами. – Хотя и не тот парнишка, на которого ты подумал. Я не покровительствую ни торговцам, ни гонцам, ни мошенникам.

– А кому же?

– Никому, – сознался Маг. – Меня самого покровительство оскорбило бы, поэтому я стараюсь не оскорблять других.

– Вряд ли они оскорбились бы, – усмехнулся Гермес. – Многие, напротив, были бы очень благодарны.

– Не будем говорить о недостойных. – Маг шевельнулся на колченогом табурете и чуть не упал с него. – Ты не возражаешь, если я поправлю это сиденье?

– Поправляй, – разрешил хозяин.

Маг превратил табурет в удобное кресло и с облегчением откинулся в нем.

– Теперь можно и пообщаться, – сказал он.

– Никогда в жизни я не общался с богом. – Гермес по-прежнему не сводил глаз со своего гостя. – Никогда бы не подумал, что они такие…

– Это только плотная форма, – пояснил Маг, – а не настоящий облик.

– Я не о внешности, – уточнил его собеседник.

– Что же во мне не так?

– Я всегда считал, что боги общаются с людьми свысока. – Гермес иронически поднял бровь. – Что они поучают людей и заставляют их поступать по своим требованиям.

– Может, я еще начну, – хмыкнул Маг.

– Не похоже. Некоторые поступки взаимоисключающи.

– Возможно, – согласился Маг. – Но не обольщайся, другие творцы не такие. Я среди своих ни на кого не похож.

– Вы называете себя творцами? – заинтересованно спросил Гермес. – Вас много? Какие вы там, наверху?

Слово «наверху» на мгновение озадачило Мага. Затем до него дошло, что для обитателей этого крохотного шарика вся громада проявленного мироздания находилась «наверху».

– Поменьше, конечно, чем вас, – ответил он. – А какие мы – разные, пожалуй. Как и вы, люди. Просто мы – более развитая форма сознательной жизни, а в остальном то же самое. Что наверху, то и внизу.

– Значит, и у вас есть свои боги? – последовал неожиданный вопрос.

Маг почему-то ждал, что собеседник начнет расспрашивать его об устройстве других миров и измерений – сам он начал бы именно с этого.

– Здесь мы различаемся, – признал он. – Выше нас стоит только Единый, и он никогда не вмешивается в нашу жизнь. По крайней мере, напрямик, как мы в вашу. Он влияет на нас, но окольными путями.

– Этот Единый – он и наш бог? – продолжал допытываться его собеседник.

– В той же степени, что и наш, – подтвердил Маг, – хотя мы чувствительнее к его присутствию. Люди пока считают, что нет божественных сил выше нас, но со временем и они осознают Единого.

– Среди ученых нет единодушия в том, с чего начался наш мир, – брови Гермеса сосредоточенно сошлись у переносицы. – Я прочитал все известные мне книги, и все они противоречат друг дружке. Ты знаешь, с чего он начался? – спросил он напрямик.

– Ваш мир создали мы, – не стал утаивать Маг, – но есть еще и наше проявленное мироздание, вещество которого мы использовали для творения. Мы предполагаем, что все сущее создано Единым, хотя не знаем этого точно. Чтобы узнать что-либо наверняка, познающая система должна быть сложнее познаваемой.

– Теперь я вижу – что наверху, то и внизу, – усмехнулся Гермес. – Ваше знание о мире тоже не полно. У вас, творцов, те же проблемы.

– Да, – ответил ему усмешкой Маг. – И у нас, как и у вас, далеко не каждый мучается ими.

Они обменялись понимающими взглядами, словно двое заговорщиков.

– Тебе известны основные законы мироздания? – спросил Гермес. – Расскажи мне о них, – потребовал он в ответ на утвердительный кивок Мага. – Я хочу знать их. Я хочу знать, насколько они соответствуют моим догадкам. – Маг пришел сюда спрашивать, а не отвечать на вопросы, но ему было трудно отказать этому человеку, слишком напоминавшему его самого.

– Во-первых, закон тонкой энергии – энергии сознания, разновидностью которой является мысль, – начал он. – Энергия сознания Единого лежит в основе всего сущего. Затем – закон вибрации и связанный с ним закон ритма. Все сущее находится в колебательном движении, все имеет свой день и свою ночь, свои приливы и отливы, взлеты и падения. Затем – закон божественной любви, – он замолчал.

– Что такое – божественная любовь? – спросил Гермес. Остальное, видимо, не нуждалось для него в пояснении.

Маг не ответил – он искал в себе ответ и не находил.

– А можешь ты ответить мне, что такое любовь? – спросил наконец он.

– Любовь? – повторил его собеседник. – Трудный вопрос, бог. Я многое слышал о ней, когда был помоложе, – о любви к родному дому, к предкам, к женщине, к детям. Мне известно, что есть любовь к власти, к славе, к богатству и роскоши, но сам я знаю только одну любовь – к истине, и ради нее я готов пожертвовать всем, даже жизнью. Наверное, если ради чего-то ты готов пожертвовать всем, даже жизнью, – это и есть любовь.

– Ты счастливее богов, человек. – В голосе Мага прозвучала неожиданная горечь. – Ты можешь ответить на этот вопрос. Знаешь, есть еще один закон – жертвы и смерти, он считается следствием закона божественной любви. Нам, бессмертным, трудно понять его.

– Да, нам, смертным, это проще, – подтвердил Гермес. – Каждый из нас рано или поздно умирает. Большинство людей цепляется за жизнь до последнего, но находятся и такие, для кого в этом мире есть нечто дороже собственной жизни. И когда приходит время выбора, они без сожаления расстаются с ней. Они уходят в небытие, чтобы осталось то, ради чего они уходят.

– Они уходят не навсегда, – торопливо напомнил Маг. – Божественная искра в человеке бессмертна, она каждый раз возвращается в новорожденного и начинает новую жизнь.

– Но тем, кто уходит, это уже все равно, – заметил Гермес. – Их прежняя личность, их опыт, их память уходят навсегда, разве не так?

– Так. – Маг опустил голову, словно был виноват в этом.

– Это навсегда.

– Значит, и я уйду навсегда. – В голосе Гермеса прозвучал не вопрос, а утверждение. – И все мои мысли, все мои стремления исчезнут вместе со мной.

– Не совсем, – поправил его Маг. – В новом человеке останется твой след. Отпечаток твоего опыта, исканий и размышлений. Новый человек начнет жить с тем, с чем ты закончил свою жизнь.

– И не только он! – Гермес сделал резкий жест рукой, словно стремясь добавить силы своим словам. – Я сумею проложить след истине! У меня будут книги и ученики, они понесут семя истины из головы в голову, из жизни в жизнь!

Он придвинул к себе книгу и беспокойно залистал страницы, уставясь в них невидящим взглядом.

– Я напишу другую книгу, – сказал он. – Здесь неполная истина, моя тоже будет неполной, но она будет полнее! Кто-то другой допишет мою книгу, и она станет еще полнее. Пройдут века, и такие же, как я, общими усилиями напишут великую книгу истины. Так будет, бог, я предвижу это и счастлив своим предвидением.

Маг пристально смотрел на него, не говоря ни слова.

– Зачем ты пришел ко мне, бог? – повернулся к нему Гермес. – Что тебе от меня нужно? Если наверху то же, что и внизу, я не верю, что ты явился ради меня, а не ради себя.

– Я – творец, – напомнил Маг, – а значит, исследователь. Мне нужно было узнать, почему люди становятся такими, как ты.

– И ты узнал почему?

– Нет.

– Рад бы помочь тебе, но я этого тоже не знаю.

– Я уже понял.

Свечной огарок зашипел, фитиль в нем накренился, медленно оседая в прозрачную лужицу. Гермес взял другую свечу, привычным движением поджег ее от догоравшего язычка пламени и установил в подсвечнике.

– Мне пора, – сказал Маг.

Ему было некуда спешить, но и здесь ему было незачем оставаться.

– До свидания, – ответил Гермес. – Заходи еще, поболтаем.

– Зайду, – пообещал Маг.

Он медленно растворился в воздухе. Гермес встряхнул головой, словно отгоняя сон или наваждение. Но вместо хромого табурета у стола по-прежнему стояло удобное кресло.

* * *

Маг поднимался над городом, не зная, что ему испытывать – разочарование или восхищение. Он не узнал ничего из того, ради чего втиснул себя в три координаты плотного мира. Ему осталось неизвестным, почему этот человек отличается от других, почему его искра так жадно тянется к росту, тогда как окружающие искры еле теплятся, удовлетворенные своим бытием.

Однако этот человек не оставил его равнодушным. Впервые за долгую историю людского бытия Маг почувствовал, что здесь, в плотном мире, есть родственные ему искры. В отличие от Нереи или Геласа, он не был одержим желанием иметь детей и не впадал в соблазн видеть их в людях. Но в этом человеке он нашел нечто другое – внутреннюю близость, способность ясно выразить полуосознанные стремления, не дававшие покоя ему самому. Что с того, что эта крохотная искорка рассуждает о мироздании по-детски смешно и примитивно – она еще станет большой. Маг не сомневался, что эта искра вырастет. Она еще вырастет, и, может быть, они еще станут друзьями.

Его вдруг охватила странная, нетерпеливая тоска. Тоска по будущим творцам, которые вырастут из человеческих искр.

Вызов Хризы оборвал его размышления. Видимо, Жрица следила за ним и дожидалась его возвращения.

– Да? – откликнулся он.

– Что ты узнал? – спросила она. – Лети сюда.

Маг в рассеянности перенесся к ней, хотя, наверное, достаточно было просто сообщить ей о неудаче.

– Нет, ничего я не узнал, – покачал он головой в ответ на ее требовательный взгляд. – Ничего.

– Почему? – расстроилась Жрица. Она окинула взглядом лежащий под ними плотный мир. – Там не одна такая искра. Попробуй еще раз.

– Это бесполезно, – вздохнул Маг. – Сначала мне нужно ответить на вопрос, почему я сам такой, а я даже этого не могу. Божественные искры в людях – наша ровня, и только Единому известно, почему одна из них не похожа на другую. Это знание неподвластно творцу!

– Не верю! – возмущенно воскликнула Жрица. – Если это знание не дается тебе, не говори, что оно не подвластно другим!

– Как хочешь. – Маг не стал спорить с ней. – В конце концов, у тебя есть возможность разобраться в этом самостоятельно.

– И разберусь. – Ее сердитый взгляд прожег Мага насквозь. – В отличие от некоторых.

Жрица отвернулась от Мага, словно он перестал для нее существовать, и уставилась вниз, чтобы выбрать себе объект изучения. Почувствовав себя лишним. Маг телепортировался подальше от нее. Для себя он нашел ответ, хотя и не тот, который рассчитывал найти.