Текст книги "Чарльз Диккенс"

Автор книги: В. Ивашева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

"Придет час, – с горечью восклицает писатель, – и человек, как нельзя более уверенный в своей проницательности и прозорливости, человек, который похваляется своим презрением к другим людям и доказывает свою правоту, ссылаясь на нажитое золото и серебро, усердный поклонник мудрого правила "каждый за себя, а бог за всех" (– ну, разве это не высокая мудрость считать, что всевышний на небесах покровительствует корысти и эгоизму! -),-придет час, и человек этот узнает, что вся его мудрость – безумие идиота по сравнению с чистым и простым сердцем!"

В первые годы после возвращения из Америки Диккенс все чаще в кругу друзей высказывал глубокую озабоченность тем, что происходило вокруг него. Его друг и биограф Джон Форстер отметил непривычную склонность писателя именно в этот период "серьезно ставить вопросы, мимо которых он прежде достаточно легко проходил".

Диккенса все больше, все острее волнует положение в стране, нищета народа, нечеловеческие условия труда миллионов людей. В середине 40-х годов социальные антагонизмы обострились до крайних пределов. Писатель понимал, что борьба могла кончиться революцией.

Сознание исключительной серьезности положения толкнуло Диккенса на замысел "Рождественских повестей". Праздник рождества всегда был связан в Англии с иллюзией примирения врагов, доброго взаимного понимания между людьми различных общественных состояний и положений, и Диккенс разделял эти иллюзии. Рождественский праздник был для него воплощением принципов, проповедью которых он рассчитывал добиться огромных результатов.

"Рождественские повести", задуманные Диккенсом, должны были выходить ежегодно в дни рождества и заключать проповедь, обращенную как к бедным, так и к богатым во имя улучшения участи бедняков и исправления богачей. Это был итог длительных раздумий и исканий, и писатель считал, что его замысел выполняет социальную миссию огромной важности.

Диккенс ошибочно видел в "рождественской проповеди" осуществление высшего гуманизма. Объективно он выступал с пропагандой теории классового мира. Система идей, которая положена в основу рассказов, достаточно очевидна: простейшая формула "рождественской философии" – достижение классового мира путем исправления одних и воспитания бодрости и терпения у других. Но значение "Рождественских повестей" отнюдь не исчерпывается этой проповедью.

"Рождественские повести" 1843-1848 годов (в особенности первые две из них) были сложным художественным сплавом, в котором соединялась тенденция обличительная с тенденцией морализаторской. Они построены по принципу прямого сочетания реалистического повествования и сказочной фантастики. Альтруистическая проповедь, которую произносит автор, а в особенности те моральные перерождения, которые он хочет показать, плохо укладывались в рамки какого-либо из реалистических жанров. И Диккенс обратился к жанру святочной сказки, которая не только допускает мотивы исправлений " перерождений, по почти не мыслится без них.

В таких повестях, как "Рождественский гимн" или "Колокола". Диккенс-сатирик достигает огромного мастерства в изображении некоторых типичных явлений современной писателю жизни. Скряга Скрудж, предоставляющий работным домам позаботиться о бедных и упрекающий (в согласии с учением Мальтуса) родного племянника в том, что он, женившись, увеличит рождаемость в своей стране, на что не имеют права бедняки: Файлер и Кьют, сообщающие дочери бедняка законы Мальтуса, по которым нищие не имеют права порождать себе подобных, – могут быть причислены к тем образам художника-реалиста, в которых он достигает наибольшей глубины сатирического обобщения.

8 1848 году Диккенс завершил работу над большим романом "Торговый дом Домби и Сын". Идейный смысл этого романа раскрывается по мере того, как раскрываются характеры героев и развертывается действие.

Рисуя портрет Домби, Диккенс прибегает к излюбленному художественному средству построения комплексного образа – черта за чертой, деталь за деталью создает образ типичного коммерсанта, торгового короля Сити.

Бесчеловечности Домби и его управляющего Каркера – людей, посвятивших свою жизнь наживе, – Диккенс противопоставил душевное величие и подлинную человечность Флоренс и ее друзей из народа – "бедняков", "маленьких людей" Лондона. Это юноша Уолтер Гэй и его дядюшка Соломон Джилз, это друг Джилза капитан в отставке Катль, это, наконец, семейство машиниста Тудля, сам машинист и его жена – кормилица Поля – миссис Ричарде. Домби уверен, что все на свете можно купить на деньги, но эти простые скромные труженики неподкупны, бескорыстны и прекрасны своими душевными качествами.

"Домби в Сын" – первый роман Диккенса, лишенный той оптимистической интонации, которая была так характерна для него в ранние годы творчества. В романе звучат мотивы, которые никогда прежде не звучали у Диккенса, – мотивы сомнения, смутной печали. Убежденность в конечной удовлетворительности всего существующего, в возможности увещеванием воздействовать на ход истории покидала Диккенса. И в то же время он не мог преодолеть в себе привычные представления о незыблемости существующей системы общественных отношений.

Мотив неудовлетворенности и тревоги, повторяющийся в упоминаниях о непрерывном потоке воды, уносящем с собой все в своем неумолимом течении, настойчиво звучит на протяжении всей книги. В различных вариантах возникает в ней и мотив неумолимой смерти. Трагическое решение главной темы романа, связанной с раскрытием образа Домби, усиленное рядом дополнительных лирических мотивов и интонаций, делает "Домби и Сын" романом неразрешимых и неразрешенных конфликтов. Эмоциональная окраска всей образной системы романа говорит о кризисе, который назрел в сознании большого художника к концу 40-х годов.

Метод Диккенса в "Домби и Сыне" остался таким же, каким он был в романах 30-х годов. В нем по-прежнему соединяются различные художественные приемы. Однако юмор и комическая стихия оттесняются здесь на задний план, выступают в обрисовке второстепенных действующих лиц. Главное место в романс начинает занимать психологический анализ внутренних причин тех или других действий и переживаний героев. Реалистический портрет приобретает большую полноту; однолинейность изображения, некоторый схематизм, присущий комическим персонажам раннего Диккенса, исчезает. Тенденции, которые намечаются в "Домби и Сыне", получат дальнейшее развитие в романах 50-х годов.

Тщательней, чем когда-либо прежде, работает Диккенс над языком романа. "Домби и Сын" – одно из совершеннейших произведений Диккенса-реалиста.

Характерно, что Белинский, внимательно следивший за всем, что писал Диккенс, и давший его романам справедливую оценку, объявил роман "Домби и Сын" лучшим из всего созданного писателем до этого времени. "Читали ль вы "Домби и Сын"? – писал он П. В. Анненкову. – Если нет, спешите прочесть. Это чудо. Все, что написано до этого романа Диккенсом, кажется теперь бледно и слабо, как будто совсем другого писателя. Это что-то до того превосходное, что боюсь и говорить: у меня голова не на месте от этого романа".

В феврале 1848 года во Франции вспыхнула революция. В первые дни после февральских событий, в период, когда, по словам Маркса, царило "сантиментальное примирение противоположных классовых интересов" "."фантазерское воспарение над классовой борьбой", писатель целиком разделял настроения, характерные в то время для широких кругов буржуазно-демократической интеллигенции. Он охвачен иллюзиями всеобщего братства, восторженно приветствует революцию, произошедшую во Франции.

Но эти настроения не оказались у Диккенса ни длительными, ни стойкими. Когда революционный пожар охватил все страны европейского континента и Англия оказалась на пороге революционных событий, Диккенса смутил размах расширявшейся революционной борьбы.

Нет никакого сомнения в том, что Диккенс-гуманист не мог одобрить террор, которым английские господствующие классы пытались задушить чартизм весной 1848 года, однако он не нашел в себе силы осудить палачей рабочего класса. В те исторические дни, когда пролетариат выступил как самостоятельная сила против буржуазии, великий писатель не смог подняться над своими классовыми предрассудками и преодолеть владевшие им буржуазные представления.

После революционного 1848 года Диккенс выпустил новый роман – "Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим" (1850). Писатель здесь не касался больших общественных проблем. Этот роман, в большой мере автобиографический, отличался от всего созданного им в 40-е годы.

Но хотя Диккенс под воздействием событий революционных лет и отошел от проблематики социального романа, он отнюдь не утратил того народолюбия, которым дышало его творчество предыдущих лет. Теплота в описании простых людей (семья Пеготти), изображение душевного величия маленького человека в "Дэвиде Копперфилде" обеспечили этому замечательному роману успех у самого Широкого читателя.

В 50-х годах, когда в силу исторических причин как в Англии, так и во всех странах Западной Европы наметилась тенденция к упадку критического реализма, Диккенс, напротив, поднялся до вершин своего реалистического и сатирического мастерства, создал произведения, которые по силе художественного воздействия не только не уступают таким произведениям, как "Мартин Чезлвит" и "Домби и Сын", но в некоторых отношениях (широта социальной картины, раскрытие общественных связей и т. д.) представляют даже шаг вперед в творческом развитии писателя. В условиях возраставшей реакционности буржуазного строя и буржуазной литературы Диккенс продолжал писать произведения, не только насыщенные социальным содержанием, но еще более обличительные, чем прежде. В 50-е годы Диккенс создает такие социальные полотна, как "Холодный дом" (1852), "Тяжелые времена" (1854) и "Крошка Доррит" (1856).

Демократизм Диккенса, постоянная забота его о судьбе народа объясняет позицию художника в те годы, когда в творчестве почти всех его современников критический реализм был на ущербе.

Романы, написанные Диккенсом в 50-х годах, заметно отличаются не только от его ранних романов, но даже от тех, в которых уже намечались серьезные сдвиги в художественной системе писателя, таких, как "Мартин Чезлвит" и "Домби и Сын". Картина жизни, выступающая с полотен этих романов, гораздо шире. значительней они и по своему общественному содержанию, и обличительная тенденция в них острее. Хотя Диккенс и продолжает создавать комедийные образы, по характеру своему не уступающие его ранним карикатурам (клерки Уивл и Гаппи или Тарвидроп в "Холодном доме"), однако юмор в больших социальных романах писателя 50-х годов решительно вытесняется сатирой. Сатира Диккенса, созревшая уже в "Мартине Чезлвите", развиваясь вширь, одновременно идет и вглубь. В таких романах, как "Холодный дом", "Тяжелые времена" и "Крошка Доррит", она принимает разнообразные формы, приобретает еще большую, чем прежде, художественную убедительность. Критическому изображению подверглись в них не только отдельные представители собственнического класса (как в "Мартине Чезлвите" или "Домби и Сыне"), но и общественные явления, воспринятые и показанные в их связи и взаимодействии.

Так, "Холодный дом" – сатира не на твердолобого аристократа Дэдлока или даму-патронессу, просвещающую светом евангелия обитателей тихоокеанских островов, а на общественные анахронизмы, поддерживаемые реакционным классом, и буржуазную филантропию, показанную в сопоставлении с нищетой и невежеством общественных низов большого капиталистического города. "Тяжелые времена" не сатира на Гредграйнда или Баундерби – типичных представителей определенных слоев тогдашней буржуазии, – а сатирическое изображение всей практики промышленной буржуазии, ставшей фактическим хозяином капиталистической Англии. Наконец, "Крошка Доррит" не сатира на Мердлей и Спарклеров, а мощное сатирическое обличение коррупции и бюрократизма, царящих в английском государственном аппарате (Полипы и Министерство Околичностей), смыкания землевладельческой аристократии с финансовыми магнатами, управляющими всей общественной и государственной жизнью страны.

При всей сатирической остроте романов 50-х годов, при всем том, что в них наблюдается углубление критического реализма Диккенса, те же романы наиболее противоречивые из всех произведений великого писателя.

Вещи переставали укладываться в те простые и готовые схемы, за которые писатель еще недавно настойчиво держался. В мировоззрении Диккенса уже не было места прежней уверенности в закономерности конечной победы Добра и Справедливости над Злом.

Писателю-реалисту, который был свидетелем событий 10 апреля 1848 года в Англии и современником июньских дней во Франции, трудно было сохранить уверенность в конечной удовлетворительности всего существующего и возможности переделать мир путем "рождественской проповеди". Действительность перестала быть понятной и простой, какой она казалась автору "Записок Пиквикского клуба" и даже "Николаса Никльби".

В "Крошке Доррит" Диккенс прямо говорит о возможной катастрофе британского корабля, который со всех сторон облепили полипы. Он призывает британцев вовремя предотвратить крушение, не допустить, чтобы весь корабль пошел ко дну. Но каковы должны были быть меры спасения корабля Британии, Диккенс не знал или не хотел знать. Он так и не ответил на вопрос, который сам поставил в своем романе.

В романах 50-х годов Диккенс оставил открытым вопрос о возмездии Злу, о перспективах торжества Добра и Правды. Гуманные идеалы его опровергались жизнью, иллюзии, которые он себе создавал, рушились на его глазах.

Трагедия Диккенса заключалась в том, что, утратив наивный оптимизм, порожденный представлением о буржуазном мире как о высшей ступени в развитии человечества, писатель не мог перейти к оптимизму, возникшему на другой основе: для этого ему не хватало глубокого понимания законов общественного развития. В связи с этим наряду с острым критицизмом в произведениях писателя появлялись мотивы грустной примиренности.

Крах "рождественских" идей Диккенса отразился на художественной системе романов 50-х годов, на их композиции и на характере раскрытия образов.

Диккенс еще решительнее, чем в "Домби и Сыне", отступил в этих романах от композиционной схемы, типичной для его ранних произведений. При большом внутреннем единстве все романы 50-х годов отличаются многообразием сюжетных линий, пестротой жанрового профиля. Это многообразие подсказывалось писателю самой жизнью. И "Холодный дом" и "Крошка Доррит" не только социальные романы, но и психологические и авантюрно-детективные. Один сюжетный стержень, развивающийся на широком социальном фоне (композиция, типичная для романов 30-х годов), сменяется сюжетом, распадающимся на несколько связанных между собой и переплетающихся линий или потоков.

Более того, в процессе работы над такими романами, как "Холодный дом" или "Крошка Доррит", Диккенс передвигал центр тяжести с одной сюжетной линии на другую, производил в процессе работы над книгой существенную перегруппировку сюжетных мотивов. Так, от социальной проблемы, выдвинутой на первый план в начале "Холодного дома" (темы Канцлерского суда), Диккенс постепенно переходит к теме семейной драмы в доме Дэдлоков и психологическому конфликту леди Дэдлок, с тем чтобы под конец романа сконцентрировать все свое внимание на авантюрно-детективных мотивах сюжета.

Романы 50-х годов начинаются как социальные и кончаются как семейно-психологические ("Тяжелые времена") или авантюрно-фабульные ("Холодный дом", "Крошка Доррит").

Диккенс во всех романах 50-х годов продолжает проповедовать альтруизм и оптимизм, но уже мало верит в действенность своей проповеди. Этим объясняется нарастание тоскливых интонаций в его романах этого времени, неубедительность их счастливых концовок, плохо вяжущихся с развитием предыдущих событий. Благополучное окончание романов, которое отнюдь не противоречило философии молодого Диккенса, уже в "Домби и Сыне" кажется неоправданным. Счастливые концовки в романах 50-х годов перестают убеждать читателя.

Сдвиги в сознании писателя отразились и на манере раскрытия им изображаемых характеров. Романы строятся на сочетании строго реалистических картин с заостренно-сатирическим гротескным изображением. В изображении тех персонажей, которые подвергаются наиболее острому сатирическому раскрытию, увеличиваются элементы шаржа, граничащего с гротеском (Крук в "Холодном доме", Гредграйнд и Баундерби в "Тяжелых временах", Полипы в "Крошке Доррит" и т. д.). Обращаясь к шаржу и гротеску, Диккенс расширял аллегорическое значение многих образов. Внешнее уродство образов подчеркивало их уродство внутреннее. Прием лейтмотивного раскрытия образов сохранился только в гротеске.

Глубже и настойчивей раскрывается внутренний мир многих героев романов, фиксируются все их душевные движения, оттенки настроений и переживаний (образ леди Дэдлок, Джарндиса, Эстер Саммерсон и т. п. в "Холодном доме", Рейчел в "Тяжелых временах"). Положительные герои Диккенса хотя и идеализированы, как прежде, но не являются в романах 50-х годов основными. Раунсуэл и Эстер в "Холодном доме", Сисси в "Тяжелых временах", Миглз в "Крошке Доррит" отнюдь не ведущие герои романов, как Николас Никльби или Мартин Чезлвит.

Социальные романы Диккенса 50-х годов – целая энциклопедия английской жизни.

Особое место не только в наследии Диккенса, но и в наследии всего английского реализма XIX века занимает роман "Тяжелые времена". Здесь на последней волне чартизма, поднявшейся в 1853-1854 годах, Диккенс впервые нарисовал картину борьбы двух основных классовых сил своего времени промышленников и индустриального пролетариата. Хотя Диккенс продолжал и в своей публицистике и в других высказываниях отстаивать идею классового мира, однако в годы создания "Тяжелых времен" он впервые признал право рабочих на забастовки.

"Я не могу выдавать себя за человека, – писал Диккенс в 1856 году соредактору издававшегося им с 1850 года журнала "Домашнее чтение" Уиллсу, придерживающегося того мнения, что все забастовки, поднятые тем несчастным классом общества, которому с таким трудом удается мирным путем добиться, чтобы прислушивались к его голосу, обязательно преступны, потому что я этого не думаю... тогда невозможна никакая гражданская война, никакое восстание".

Обстановка в Англии вовремя и после Крымской войны, господство аристократической олигархии, пагубное для народа укрепление консерваторов, бедственное положение народных масс, которое несколько смягчилось, но отнюдь не было устранено в эпоху так называемого английского "процветания", все это оживило у писателя настроения 40-х годов, предчувствия тяжелых потрясений, все напоминало ему обстановку во Франции накануне буржуазной революции 1789-1794 годов, о чем он постоянно говорит в переписке с друзьями.

"Я считаю, – писал Диккенс в 1855 году известному политическому деятелю Лайарду, – что недовольство в стране тем страшнее, что оно тлеет, не вспыхивая пожаром. То, что происходит у нас, чрезвычайно напоминает мне настроения во Франции накануне первой революции и может привести к взрыву по любому, самому незначительному поводу".

Под влиянием этих мыслей Диккенс начал свой второй (и последний) исторический роман "Повесть о двух городах" (1859). Правящим классам, уверенным в прочности своего господства, Диккенс напоминал о бедствиях французского народа накануне революции 1789-1794 годов и о той страшной расплате, которая уже однажды постигла угнетателей. "Повесть о двух городах" должна была предостеречь английского читателя от возможности повторения того, что однажды уже испытало человечество. Насилию революции Диккенс здесь противопоставлял подвиг жертвенности (Картона) и идею непротивления злу.

Сила романа в сатирическом изображении старого режима, в создании потрясающих образов голодного, жестоко эксплуатируемого французского народа, в сатирических портретах представителей первых двух сословий и т.д. Но картина якобинского террора 1793 года рисовалась Диккенсом тенденциозно, она должна была заставить читателя содрогнуться.

"Повесть о двух городах" была последним романом самого плодотворного периода в творчестве великого реалиста и первым его романом, знаменующим начало нового, и последнего, творческого этапа. В романах 60-х годов последнего десятилетия жизни и творчества Диккенса ("Большие надежды" 1861, "Наш общий друг" – 1864, "Тайна Эдвина Друда" – 1870) писатель еще обличает пороки буржуазного общества (мистер Подснеп в романе "Наш общий друг" – классический тип ограниченного, тупого буржуа, Вениринг в том же романе – образец аристократического чванства), по-прежнему противопоставляет буржуазному эгоизму а бессердечию добродетели и человечность честных тружеников (кузнец Гарджери в "Больших надеждах", "маленькие люди" в "Нашем общем друге"), однако острота сатиры и критицизм смягчаются, диапазон изображения значительно уже, чем в романах 40-х и 50-х годов.

Романы 60-х годов подчеркнуто фабульные. Хотя именно в них Диккенс достигает большего, чем когда-либо, мастерства в раскрытии психологического мира своих персонажей, основное внимание писателя сосредоточивается на построении сложной интриги, создании запутанного сюжета. В те же 60-е годы Диккенс пишет ряд рассказов, которые почти лишены социального содержания, обращается к детективной теме ("На работе с инспектором Филдом", "Вниз по течению", "Пара перчаток", "Сыскная полиция").

Лучшее из того, что создано великим реалистом, относится, бесспорно, к предшествующим годам его творческой деятельности. Однако и в романах 60-х годов, где социальная тема звучит глуше, Диккенс остается великим гуманистом.

Несмотря на то, что острота критики в этих романах снижается, они представляют несомненную ценность на фоне того упадка, которым характеризуется английская буржуазная литература эпохи "процветания".

Диккенс еще с 1850 года становится во главе литературно-общественного журнала ("Домашнее чтение", переименовано в 1860 году в "Круглый год"), он уделяет много времени и внимания работе с литературной молодежью, редактированию материалов, поступавших на его заключение.

С конца 50-х годов Диккенс начал выступать с чтением отрывков из своих романов перед широкой публикой в различных городах Англии. Успех этих чтений был огромным. Диккенс совершил ряд поездок по родной стране, а в 1867 году вновь выехал в Америку, где также читал отдельные эпизоды из своих наиболее популярных произведений.

Публичные чтения вскоре стали систематическими и начали все больше захватывать писателя. Уже с юных лет Диккенс тянулся к сцене и часто высказывал сожаление, что не стал актером. Он много и охотно выступал в кругу друзей в любительских спектаклях, с увлечением играл самые сложные и разнообразные драматические роди. Теперь, согласившись на выступления с чтением своих собственных произведений, Диккенс не только читал, но "играл" своих героев.

Выступления перед огромными аудиториями, которые оказывали знаменитому писателю восторженный и шумный прием, вскоре настолько увлекли Диккенса, что оттеснили на задний план все остальные виды его деятельности – творческую работу художника и публициста, заботы редактора и издателя"

Перенапряжение не преминуло сказаться. В 1870 году великого писателя не стало. Сидя за работой над начатым им незадолго до того романом "Тайна Эдвина Друда", он внезапно потерял сознание и, не приходя в себя, вскоре скончался. Роман "Эдвин Друд" остался незавершенным.

Смерть писателя Англия переживала как всенародное горе,

Английский народ потерял не только одного из крупнейших своих художников, но и одного из наиболее близких и понятных массам простых людей "защитника низших классов против высших... карателя лжи и лицемерия".

Гениальный художник, Диккенс создал такую широкую картину жизни современной ему Англии, какую не создал ни один из его английских современников. По широте охвата изображаемой действительности Диккенс может быть сопоставлен с одним лишь создателем грандиозной эпопеи "Человеческой комедии" – Бальзаком. Огромная ценность всего творчества Диккенса определяется прежде всего блестящим мастерством реалистической типизации.

Взглядам Диккенса была свойственна большая противоречивость, которая не могла не сказаться на его творчестве. Противоречивость эту заметил и превосходно выразил еще Белинский, о ней писал и Салтыков-Щедрин.

Несмотря на то, что Диккенс так до конца жизни и не освободился от многих иллюзий и предрассудков (прежде всего проповеди классового мира), в его творчестве всегда объективно звучал мощный протест против бесчеловечности буржуазного общества и отражались настроения народных масс. Алчным представителям буржуазного общества он неизменно противопоставлял в своих произведениях честных тружеников, "маленьких людей", бедняков. Диккенс с любовью и сочувствием рисовал людей, задавленных нуждой и лишениями, тепло показывал их честность, трудолюбие, готовность прийти на помощь попавшему в беду, подчас такому же нищему, как они сами. Именно это присущее Диккенсу уменье пробудить внимание, сочувствие и уважение к людям труда, к неимущим и было восхищенно названо Горьким "изумительным постижением труднейшего искусства любви к людям".

– 2

Задачу писателя Диккенс рассматривал как задачу учителя жизни, обязанного воздействовать на окружающую действительность, исправлять ее недостатки, бороться за ее переделку. Писать означало для Диккенса на всех этапах его деятельности прежде всего убеждать.

Когда к Диккенсу обращались с предложениями выставить свою кандидатуру в парламент, – а такие предложения писатель получал неоднократно, – он неизменно отказывался, мотивируя свой отказ тем, что не может "служить двум господам". Свою деятельность писателя Диккенс рассматривал как деятельность общественную.

В "Обращении к читателям", помещенном в первом номере журнала "Домашнее чтение", Диккенс в 1850 году писал, что основная цель его как редактора и издателя – "поднять дух обездоленных и бороться за улучшение условий социальной жизни".

В 1858 году Диккенс переживал тяжелый внутренний кризис. Зарубежные литературоведы по-разному пытались его объяснить: не сказать о нем было невозможно. Одни пытались объяснить кризис в творчестве романиста личными и семейными причинами (Диккенс в 1858 году разошелся с женой, однако разрыв этот подготовлялся в течение многих лет); другие – ослаблением творческих сил. На самом деле кризис, переживаемый Диккенсом в конце 50-х годов, был связан с утратой прежнего оптимизма, прежней веры в возможность исправления темных сторон жизни без коренной ломки всей общественной системы. Именно в этот период писатель задумывает создание рассказа, в котором хочет показать возможность бегства от действительности ("Сдается внаем"-1858). Но учитель и гуманист взял верх. Замысел Диккенса терпит крушение. "Нельзя отгородиться от жизни, – писал он по этому поводу своему другу и единомышленнику Уилки Коллинзу, – каждый человек – часть окружающей его жизни и неизбежно должен быть связан с нею".

"Упорная борьба за правду в искусстве – радость и горе жизни всех настоящих служителей искусства", – писал Диккенс известному актеру Макриди в одном из своих писем 1857 года. Миссия художника в его понимании была неразрывно связана с этической миссией исправления нравов: ту жестокость и бесчеловечность, которую Диккенс видел повсюду вокруг себя в буржуазном мире, он рассматривал как явление, устранимое силой моральной проповеди.

Отношение Диккенса к своей задаче художника определило тематику его романов. Отчасти оно определило и ту широту охвата действительности, которая отличает все его творчество. Диккенс показал в своих романах всю Англию своего времени, представителей почти всех ее классов и общественных слоев, самые разнообразные стороны общественной жизни.

Внимание писателя в течение двадцати лет творческой деятельности после "Записок Пиквикского клуба" и до "Крошки Доррит" – приковано к животрепещущим проблемам современности. При этом Диккенс всегда пишет о том, что хорошо знает, что видит вокруг себя. Даже тогда, когда он (всего два раза за всю свою творческую жизнь) обращался к прошлому, создав исторические романы "Барнеби Радж" и "Повесть о двух городах", – романы эти не только дышали интересами современности, но совершенно сознательно были направлены на разрешение актуальных ее проблем через сопоставление с прошлым, через использование опыта прошлого, как бы его писатель ни интерпретировал.

Диккенс рисовал Англию того времени, когда патриархальное прошлое страны окончательно уходило в область предания и крепла мощная индустриальная держава – "мастерская мира", занявшая первое место в капиталистическом мире. Портрет коммерсанта Домби ("Домби и Сын"), написанный Диккенсом в период высшего подъема его художественного мастерства, – это портрет магната, типичного именно для капиталистической Англии 40-х годов, портрет Мердля ("Крошка Доррит") – финансиста того времени, когда Англия уже стояла на пороге империализма (1856). Схватывая наиболее типичное для своего времени, Диккенс рисует преимущественно Англию больших городов, и прежде всего Англию, отраженную в жизни Лондона – центра, к которому сходились жизненные нити со всех концов страны.

"Мне трудно выразить, как необходимы мне запруженные народом улицы Лондона, – писал Диккенс Джону Форстеру из Швейцарии летом 1846 года.– Улицы его дают моему мозгу какую-то особую силу, без которой он ослабевает. Я могу колоссально много написать за неделю-две полного уединения, но один день в Лондоне подбадривает меня и заряжает для новой работы. Усилия, которые приходится прилагать, работая день за днем без этого волшебного фонаря, огромны. Мои пальцы коченеют, когда вокруг меня нет лондонской толпы".

Действие почти всех романов Диккенса развертывается на фоне Лондона. Более того, книги его трудно представить себе без описания улиц Лондона, шума Лондона, пестрого и разнообразного его населения. Диккенс изучил и изобразил все стороны жизни любимого города – все его самые нарядные и самые заброшенные глухие кварталы. От проницательного взгляда художника не ускользала ни одна деталь в жизни города, ни одна из происходивших в нем перемен.

Разорение мелкого собственника в процессе быстрого роста и развития английского капитализма – такова одна из сторон современной жизни, которая постоянно рисуется на страницах романов Диккенса. Наступление мощного делового Сити на мир жалких лавчонок типа "Деревянного мичмана" – тема не только "Домби и Сына". Судьба старого антиквара и его внучки Нелли Трент в "Лавке древностей", старьевщика Крука в "Холодном доме", бесчисленного количества мелких ремесленников и торговцев, действующих в романах Диккенса, отражает явление, типичное для послереформенной Англии, крупнейшей державы капиталистического мира в XIX веке.