Текст книги "Санктуарий"

Автор книги: В. В. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

18
Эбигейл

Джулия с Бриджит приходят одновременно. Открывая дверь, я задумываюсь: не совещались ли они у меня на пороге по поводу моих звонков?

Мы обнимаемся, и они встревоженно меня разглядывают. Спала ли я? Ела ли я? Они рады видеть, что я умыта и одета. В конце концов они часто слышали от меня ту простую истину, которую я вынесла из подготовки к карьере психиатра, хоть потом от нее и отказалась: что поддержание внешней иллюзии чего-то может помочь сделать это реальным.

В данном случае, притворяясь, что я держусь, я буду держаться. Вот только это не совсем верно. Меня поддерживает только одно – и это не душ и не макияж. Это намерение добиться ответа за смерть Дэниела.

Я веду их в зимний сад. Майкл вернулся из университета, но закрылся у себя в кабинете, чтобы работать над статьей. Несмотря на мои мольбы, он только на секунду меня приобнял. Если я надеялась, что случившееся хоть как-то его изменит, я ошибалась.

– Не похоже на Сару – приезжать последней, – говорит Бриджит.

– Ее не будет.

Я разливаю холодный чай и рассказываю им все. О визите Тэда и Джейка. О видео Джейка, на котором Харпер с помощью магии убивает моего сына. О категорическом отрицании Сары, когда я с ней говорила. О ее утверждении, что у ее дочери нет дара.

Когда я заканчиваю, то вижу, что обе подруги смотрят на меня со снисходительным сочувствием родителей, чей малыш утверждает, что под кроватью и правда прячутся монстры.

– Ты же знаешь, что мы всегда рядом, Эбигейл, – мягко говорит Джулия.

– И ты так стойко держишься, – добавляет Бриджит. – Продолжай и дальше жить одним днем.

Они мне не верят.

– Вы меня не слушали! – говорю я. – Есть доказательство, что дочь Сары убила моего сына!

– Мы тебя услышали, но не требуй, чтобы мы при этом вставали на чью-то сторону, – Джулия бросает быстрый взгляд на Бриджит, проверяя, что она согласна с этим «мы», и Бридж кивает. – Не из-за слов какого-то школьника.

– Не просто какого-то школьника. Джейка. Сына шефа полиции.

– Джейк, – говорит Бриджит, – преклонялся перед Дэниелом, был зациклен на Харпер, а сейчас, наверное, вообще не в себе от горя.

– Но запись на его телефоне это доказывает! – шиплю я.

– Как Харпер с гневным видом машет руками? – уточняет Джулия. – Не вижу, чтобы это что-то доказывало.

– Хотя они недавно поссорились, так? – говорит Бриджит, и мне кажется, что она готова изменить свое мнение. – Была какая-то сцена в школьном буфете.

– Точно. Беа мне сказала, что Дэн с ней расстался прямо на публике, – соглашается Джулия. – Но это нельзя считать мотивом. Я неделю плакала, когда меня бросил мой первый парень, но я не собиралась его убить.

– Эби, – Бриджит кладет руку мне на локоть. – Харпер ведь даже не ведьма. Мы все это знаем. Ей пришлось бы об этом заявить.

– Мы этого не знаем. Нам об этом просто рассказали. Вы ведь знаете, что Сара не слишком стремится следовать всем правилам. У нее в шкафчике заперты тайны половины нашего городка. Готова спорить, что она делала для всех нас что-то такое, о чем больше никто не знает…

Я смотрю на них по очереди. Джулия неловко ерзает в кресле.

Наверху кресло Майкла катается по полу его кабинета. Помню тот день, когда я пришла к Саре, вне себя из-за того, что у этого умного перспективного мужчины, за которого я вышла замуж, не ладится карьера. У него был контракт, но он не продвигался вперед. Я помню, как просила ее – как умоляла – что-то сделать.

Как тщательно она готовилась. Какое количество вещей Майкла мне надо было собрать, сколько частичек тела добыть. Прядь волос, притворившись, что она неудачно подстрижена. Капельку крови, которую я якобы решила отправить для «анализа родословной», заслужив лекцию о том, что все эти анализы – чепуха. Ароматические масла, которыми мне надо было смазать его во сне, зелья, которые надо было подлить ему в питье. Обряд, который мы с Сарой провели в кабинете, окружив его стол линиями силы.

А потом – результаты. Невероятные результаты. Скрытые амбиции и харизматичность Майкла вырвались наружу и принесли те результаты, которых я всегда от него ожидала. Престижные исследовательские гранты. Приглашения на пленарные выступления. Место профессора.

Я никогда не рассказывала об этом Джулии и Бриджит. Но это не страшно, потому что уверена: они за эти годы тоже обращались к Саре за чем-то подобным.

Ну и что с того, если Майклу пришлось все больше времени проводить в кампусе, в лаборатории, на конференциях? У меня были способы это компенсировать. И у меня был Дэниел. Я создала сыну тот идеальный дом, о котором всегда мечтала. Я не жалела, ни о чем не жалела – ради него.

А теперь…

Теперь Джулия смотрит на меня с жалостью – и разве это не нелепость: ведь ее муж был одним из моих средств компенсации. Ее муж, который клялся, что любит меня и готов уйти от Джулии. Вот только в итоге это от меня Альберто ушел, не оглянувшись.

– Я не стану принимать ничью сторону, пока своими глазами не увижу доказательств, Эбигейл. Извини, я понимаю, что тебе ужасно тяжело. Не могу вообразить… – Джулия содрогается. – Но, по-моему, так ты ничего не исправишь. Ты в шоке. Джейк в шоке. Моя дочь сама не своя. Бриджит говорит, что у Иззи кошмары. С этим надо покончить, а не затягивать, иначе это отразится на всех наших детях.

– Ну, на моем это уже отразилось, – говорю я. – Он лежит в морозильнике с наполовину сожженным лицом.

– Господи, Эби! – вскрикивает Бриджит.

Джулия встает, чтобы уйти. Я ее шокировала? Мне не стыдно. Не собираюсь тихо сидеть в уголочке с грустным видом, пока вокруг меня ходят на цыпочках и шепчут бесполезные утешения. Дэниела нет, но я ему все еще нужна. Я буду сражаться за него – с поддержкой подруг или без нее.

– Пошли, Бриджит, – говорит Джулия.

Странно, что Бриджит так любит кошек, когда сама – стадное животное. Когда стадо разделяется, с кем пойдет Бриджит?

– Сара может тебе сейчас помочь, – говорит она мне. – Не обращайся против нее. Обратись к ней. Она готова для нас на все, тебе ли не знать.

Она встает и идет к Джулии. Она собирается меня обнять, но у меня вдруг так кружится голова, что я не могу подняться на ноги. Слова и образы сливаются у меня в голове, соединяются, образуя нечто единое, на что я почти не смею смотреть.

Сара не слишком стремится следовать правилам.

Он лежит в морозильнике.

Она готова для нас на все – тебе ли не знать.

А что, если я проверю слова Бриджит?

А когда Сара откажется – потому что, она конечно же откажется – у меня будет безотказный способ заставить ее передумать.

19
Сара

Харпер грозит опасность из-за ложных обвинений Джейка – и я должна что-то предпринять!

Так что я еду по Шор-роуд к развалинам виллы «Вояж». Мне надо убедиться, что тем вечером магия не применялась.

Мое заявление об этом суд не примет – не только из-за правил относительно доказательств, но и потому, что я мать обвиняемой. Но когда я в этом удостоверюсь, я обращусь за помощью в Собор – нашу национальную магическую организацию – если историю с Харпер будут развивать и дальше.

Собор существует уже больше века. Многие десятки лет он вел кампанию против дерьмовых законов, принятых против нас. Есть куча случаев, когда осуждение следовало даже за попытку колдовства – начиная с соблазнения несовершеннолетнего и кончая воскрешением мертвого. А в случае обычных преступлений использование колдовства автоматически увеличивает наказание. Если за ограбление магазина вы получаете два года, а за разбойное ограбление с оружием – пять, то за ограбление с использованием магии вам дадут десять.

Собор тщательно выбирает, когда стоит вмешаться. Но случай с юной девушкой, обвиненной в убийстве с помощью колдовства, когда не использовалось ни крупицы магии, игнорировать будет невозможно. Собор – уважаемая организация. Одна из старших его членов замужем за сенатором от штата Калифорния. (Конечно, нам, магам, самим нельзя претендовать на публичные должности: ведь мы якобы способны околдовать людей, заставив за нас голосовать).

Если я смогу убедить Собор осмотреть виллу и подтвердить, что там не применялась магия, разве суд сможет отказаться это признать?

Вилла выглядит неожиданно хорошо. О случившемся говорят разбитые окна. Вокруг каждого – черный след от сажи, словно само зло выползало изо всех щелей.

Вход затянут полицейскими лентами, а десятью метрами дальше копы вбили в землю металлические прутья и поставили хлипкое ограждение, которое хлопает на ветру. Я подныриваю под него.

Тут погиб сын одной из моих лучших подруг – паренек, которого я знала с самого рождения. И уже не в первый раз я плачу о Дэниеле Уитмене. Я помню, что его первым словом стало «дай» и что в какой-то период он ел только оранжевую еду. Я была рядом, когда он плакал из-за того, что его первый велосипед – красный, а не синий. Помню, как в десять лет я поймала его на краже четвертаков у меня из кошелька, хотя Эбигейл и Майкл давали ему карманные деньги.

Я помню тот вечер у Бриджит.

Дэн был сложным. Когда он стал старше и оказался отличным футболистом, он зазнался. Я гадала, вызвано ли это тем, что Эбигейл его обожала, или, может, дело в отстраненности Майкла – и если это так, то нет ли тут и моей вины?

Помню свое удивление, когда Харпер сказала мне, что с ним встречается.

Ужас, с которым я читала смс-ки Харпер с той вечеринки.

Что же произошло на этой вилле в тот вечер?

Я волновалась насчет того, что оставлю следы, но толстый слой золы на полу уже истоптан десятками ног: школьники, эксперты, полицейские. Если она и содержала какие-то тайны, они давно утеряны.

По крайней мере, для невооруженного взгляда.

Я засовываю руку в полотняную сумку для покупок и вытаскиваю длинный прут из орешника. Он раздвоен, и я берусь руками за оба конца.

Я получила свою лозу в двенадцать лет. Как-то в полнолуние за город меня отвезла бабушка, у которой я оставалась ночевать. (Мама всегда была в курсе, когда мы занимались колдовством, но о подробностях никогда не спрашивала). Бабушка натерла мне кисти рук соком омелы, обвязала оба запястья красной ниткой и положила на ладонь свой серебряный серп. А потом повела меня на холм с рощей и объяснила, что надо искать.

Я примерно час выбирала ту палку, которую сейчас держу. Бабушка подсказывала мне слова и жесты, с которыми надо было приложить лезвие к дереву. Срезав ветку, я проколола себе большой палец и запечатала пенечек своей кровью. Так устроена магия. Это – обмен. «Отдать что-то за то, что получила», – так всегда говорила бабушка.

В холле я вешаю сумку на плечо и поднимаю рогатину перед собой, бормоча нужные заклинания. Для поиска с орешником я, как правило, использую древнекельтский. Эту магию отточили на туманных островах, полных скал и предательства.

Дерево слабо вибрирует у меня в руках – и я не могу сдержать улыбку. Потому что здесь, у входа, я чувствую волнение. Возбуждение и предвкушение. Могу представить себе, как ребята собирались: девочки подкрепили уверенность в себе косметикой и тщательно подобранными нарядами, мальчики – энергетиками и напускной храбростью. Я вспоминаю то, что чувствовала в свои восемнадцать лет – и это действует, словно наркотик.

Волна эмоций участников вечеринки омывает меня, когда я прохожу дальше в дом. За юношеским гормональным фоном я ощущаю более мрачные потоки: тревога, неуверенность, ревность и жажда.

Я опускаю лозу и продвигаюсь дальше по холлу, сначала просто осматривая все обычным взглядом. Здесь пожар был самым сильным, и я ничем не помогу Харпер, если сломаю ногу, провалившись сквозь половицы. Напротив меня – та самая лестница. Круглая головка стойки перил в самом низу обуглена, словно колдовская кукла, которую сожгли, чтобы наложить проклятие на ее человеческое воплощение. Середина лестницы обрушилась, а дальше перила сохранились. Они проходят мимо высокой и широкой стены. Раньше белая, она исчерчена серым и черным, словно полотно абстракциониста, за которое Джулия готова отдать целое состояние.

Наверху – площадка, с которой упал Дэниел. Перила остались целы. Мне они выше пояса, но для такого высокого парня как Дэниел они оказались бы ниже. Легко представить себе, что он споткнулся или пьяно пошатнулся – и перемещение его собственного центра тяжести заставило его через них перевалиться.

Мой взгляд прослеживает траекторию его короткого спуска. Здесь. В центре этого открытого пространства он приземлился бы. Если он падал головой вниз, то шея переломилась бы. Типичная травма.

Все это мне слишком знакомо.

Меня посещает мрачная мысль, но я ее отгоняю и снова начинаю разыгрывать копа.

Я представляю себе панику, вызванную падением Дэна. Ребята бросились ему на помощь или в ужасе застыли? Был ли он еще жив, когда упал? Можно ли было его спасти?

Могла бы я его спасти, если бы я была в доме?

Но еще был пожар. Видимо, он разгорелся быстро. Несчастный случай или неудачное озорство? Могу представить себе, как ребята несутся к выходу. Втягивают чистый воздух на улице, набирают на телефонах 911, говорят себе, что отряд экстренной помощи займется и пожаром, и их пострадавшим другом.

Неудивительно, что Эбигейл обезумела от потери. И, возможно, Харпер гложет вина – если она убежала оттуда вместе со всеми и оставила Дэниела там лежать. Нужно будет сказать ей, что тут стыдиться нечего. Инстинкт самосохранения – один из базовых, он отключается только у родителей.

Больше мой разум ничего о вероятных событиях сказать не может. А мое искусство поведает ту же историю?

Я стараюсь успокоиться и снова поднимаю лозу, готовясь к неизбежному: я буду ощущать все: панику и страх ребят, их ужас и горе.

И я зажмуриваюсь, как от удара. Слишком много эмоций от слишком большого количества людей. Слишком сильных эмоций. Они рвут меня, словно когти.

И тут меня настигает еще одно – и я ахаю и падаю на колени. Лоза выпадает из трясущихся пальцев. Я давлюсь и сплевываю в золу, чтобы не задохнуться.

Магия.

Мощная, жестокая магия.

Достаточно сильная, чтобы сжечь дом и убить парня.

Я осознаю то, о чем до этой минуты не подозревала: я в Санктуарии не единственная ведьма.

20
Мэгги

– Э… босс?

Это Честер. Я как раз читала свой отчет шестилетней давности, пытаясь понять, следует ли принять во внимание общий с текущим расследованием состав действующих лиц, или же это чистой воды совпадение, когда в дверь заглянул мой помощник.

– Вас к телефону. Берил Варли из «Сентинел». Она их новостной редактор – вполне вменяемая.

– Поняла.

Пока нас соединяют, я готовлюсь к вопросу о том, правда ли, что у нас имеется обвинение в убийстве с помощью колдовства, потому что в таком городке, как Санктуарий, новость о показаниях Джейка обязательно рано или поздно разойдется. Пора задействовать старое верное «Без комментариев».

Однако, когда Берил Варли выходит на связь, она действует совершенно по-другому. Видимо, дело в том, что это и правда местная газета, а не «Вашингтон пост». Варли живет рядом с людьми, о которых пишет.

– Наш стажер только что сообщила мне кое-что о трагедии Уитмена, – говорит она. – Я решила, что вам это следует знать.

– Очень вам благодарна, миз Варли.

– Это гадость, но… – она неуверенно смеется, – вы ведь коп. Видели вещи и похуже. Только… почему нынешние девушки допускают подобные съемки? Они ведь должны знать, что в итоге это увидит весь интернет. Я отправлю вам ссылку. Это… как оно там? Скриншот! Я перешлю вам скриншот, агент, потому что часто эти штуки быстро стирают.

– Вы очень любезны, мэм.

Я едва успеваю продиктовать свой адрес, как она начинает говорить снова:

– И на странице в память о Дэниеле к тому же! Просто отвратительно. Что подумает его бедная мать? Эти подростки вообще хоть немного думают о других?

Взгляды Берил Варли пришли из другой эпохи, но, думаю, они вполне подходят для популярных высказываний: всегда проще винить молодежь, а не помогать ей. Я рисую облаченную в кардиган милую старушку – возможно, окончившую один из не особо хороших женских колледжей – когда она вставляет вопрос так непринужденно, что я чуть было не отвечаю, не успев понять, что она сделала.

– Надо полагать, Харпер Фенн не фигурирует в расследовании смерти Дэниела Уитмена, агент?

– Извините, миз Варли, но на данном этапе я не стану ничего комментировать. Вы же знаете порядок. Глубоко вам благодарна за обращение.

Я вешаю трубку, чтобы предотвратить новые нежелательные вопросы – и ощущаю, что трубка внезапно стала скользкой. И тут до меня впервые доходит, какая колоссально-дерьмовая шумиха поднимется в СМИ, если Джейк Болт не отступится от своего заявления, а его отец продолжит его поддерживать.

В нашей стране уже очень давно никого не казнили за убийство с использованием сверхъестественных сил. Видимо потому, что последнее дело стало одним из крупнейших скандалов в судебной истории. В полицейской академии ему посвятили семинар в качестве предостережения против ошибочного приговора – и такие истории не забываются.

Где-то в Пенсильвании в 50 годах прошлого века двоих богачей обнаружили мертвыми в постели. Никаких признаков насилия не было, так что их единственный сын получил наследство. А потом пару лет спустя какая-то девица обратилась в полицию и сказала, что этот сын хвастался, будто убил родителей, и ему это сошло с рук. Оказалось, он так же хвастался еще нескольким женщинам. Однако в тот момент, когда перед сыном уже маячил электрический стул, он указал на горничную своих родителей, полячку по имени Агнес Новак.

Он сказал, что Агнес была ведьмой. Была в него влюблена и считала, что его родители мешали их браку, и потому убила их проклятьем. Улики против нее появлялись одна за другой. Зачарованные безделушки, обвязанные одним из носовых платков его отца и опрысканные духами его матери. И решающими стали показания подпольной акушерки, которая клялась, что девушка обратилась к ней ради аборта, так как любовник отказался на ней жениться, хоть она и убила его родителей, чтобы расчистить им путь.

Новак признала, что она ведьма и что была влюблена в сына, который действительно ее обрюхатил, но у нее был выкидыш. Тем не менее она отрицала причастность к смерти его родителей. На суде у сына были адвокаты и куча свидетелей. Так что на электрический стул отправилась Агнес. И на этом все могло бы закончиться, если бы на смертном одре та акушерка не призналась, что ей заплатили, и ее показания – ложь.

В результате Агнес помиловали с опозданием в тридцать лет. Санктуарий готов стать центром нового скандального разбирательства с участием подростка?

На моем экране появляется сигнал «новая почта».

Итак…

На этом поганом компьютере картинка загружается медленно, постепенно вырисовываясь из тумана низкого разрешения – и это неспешное проявление почему-то делает ее еще противнее, еще непристойнее.

Первым можно различить облаченный в джинсы зад молодого парня. Штаны спущены, заставляя предположить, что впереди они расстегнуты. Стройная девичья нога висит вдоль его ляжки.

Следующая часть картинки не оставляет сомнений в том, что происходит. К счастью, тела девушки почти не видно: бедро и светлая ляжка. Ее джинсы и стринги спущены под раздвинутые коленки. Он даже не прикасается к ней, не считая того места, где их тела соединены.

Верхняя часть торса девушки закрыта – по большей части. На ней футболка с длинными рукавами, низ у которой задран, обнажая одну грудь. В полумраке спальни ее кожа кажется болезненно-белой, а на животе смазанно различаются спирали татуировки.

Я знаю, кто эти двое – и последняя часть снимка это подтверждает. Это Харпер: голова ее откинута на покрывало, рот открыт, глаза закрыты. Парень снят со спины, но у него широкие плечи квотербека, на нем спортивная футболка, а волосы коротко подстрижены, почти в военном стиле, знакомом по фотографиям Дэниела Уитмена.

Скриншот заканчивается надписью над снимком. Она короткая и по существу.

«Харпер Фенн шлюха и лгунья.

И кое-что похуже».

Запостивший обошелся без экивоков и при выборе ника: «Разобла4ительшлюхиСанктуария» – и, черт, как же мне надоело, когда девушек называют этим словом в подобных ситуациях.

Я отодвигаюсь от стола и выдыхаю. Передо мной один кадр из того секс-видео, которое показали на вечеринке. Неудивительно, что Харпер пришла в ярость – как и описывал Джейк. Что за грубейшее нарушение тайны личной жизни!

И когда я рассматриваю картинку, у меня возникает еще одна мысль. Как это было снято? Судя по ракурсу, камера была не у Дэниела в руке. Но закрепил ли он где-то свой телефон, чтобы вести запись – или в комнате с ними был еще кто-то? По этому кадру определить невозможно.

А как насчет того, кто отправил этот уродский пост? Разобла4ительшлюхиСанктуария не стал открыто называть Харпер убийцей – только шлюхой и лгуньей. Но это «кое-что похуже» явно намекает на большее. Он знал об обвинении Джейка Болта?

Мог ли этот пост отправить сам Джейк?

– Переправляю тебе письмо, Честер, – говорю я помощнику. – Там адрес сайта и аттачка с изображением. Позаботься, чтобы компьютерщики срочно это заархивировали. Пометь как неприличное с 18+ и «только по разрешению». Мне надо сделать несколько звонков.

Это фото оказалось в руках у журналистки, которая либо достаточно хорошо информирована, либо просто достаточно проницательна, чтобы задаться вопросом, подозревается ли Харпер Фенн в убийстве Дэниела. Поскольку шеф Болт оказался лицом заинтересованным, мне следует подключить моего босса на уровне штата.

Мне надо четко придерживаться процедур, чтобы прикрыть свою задницу. Однако тут под угрозой не только моя репутация. Девушку-тинейджера обвиняют в колдовстве, за которое ее ждет варварское наказание. Часы, ведущие отсчет времени до того момента, как эта история всплывет, тикают все громче и громче. И когда это случится, то все станет очень серьезно.