Текст книги "Путями людей и кораблей (Размышления о жанре и авторе)"

Автор книги: В. Семенова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Семенова В
Путями людей и кораблей (Размышления о жанре и авторе)

В. Семенова

ПУТЯМИ ЛЮДЕЙ И КОРАБЛЕЙ

(Размышления о жанре и авторе)

(О Владимире Михайлове)

"(... родился в Москве 24 апреля 1929 года. Отец его был в то время председателем исполкома Сокольнического района, мать – партийным работником. Во время войны..."

Так можно начать рассказ о рижском писателе-фантасте Владимире Дмитриевиче Михайлове, чье пятидесятилетие мы отмечаем в этом году. Но можно начать и иначе. Например:

"... И. Шкловский в книге "Вселенная, жизнь, разум" говорит о том, что благодаря деятельности человека меняются характеристики нашей планеты. За последние два-три десятилетия яркостиая температура в диапазоне метровых волн увеличилась в миллионы раз, и Земля стала вторым по мощности источником радиоизлучения после Солнца, а в ближайшие десятилетия, возможно, и превзойдет его.

Словом, меняется наш мир. Что принесут нам эти и многие, многие другие изменения?.." *

А еще можно начать и так:

"... Я знаю его уже много лет. О чем бы ни зашел у нас разговор, он раньше или позже перейдет к новейшим научным открытиям, гипотезам, проблемам, и тогда... тогда уже трудно отличить действительность от выдумки, существующее от желаемого, реальное открытие от фантастического решения проблемы. Потому что мысль работает в этом направлении напряженно и постоянно, потому что человек живет неизменно в двух планах – реальном и фантастическом..."

Ученые-литературоведы, выявляя связи и общие черты мифа, сказки и фантастики, склоняются к утверждению, что появление мифов вызвано потребностью понять мир в целом; в процессе познания непременно возникают заблуждения, а недостаток информации компенсируется "импровизацией на заданную тему". Сказка и миф рождаются как модель мира, пусть ложная, но необходимая: на нее можно опираться в суждениях, она может служить основой для создания понятий и объяснения явлений, в ней, наконец, воплощается желаемое, идеальное. Тут можно искать и найти общее между мифом и фантастикой, но мы не должны и не будем ставить между ними знака равенства. Как нельзя ставить его и между фантастикой и научно-популярной литературой, хотя такие попытки иногда и делаются. Случается, что ученые, представители точных наук, упрекают фантастов в наивности, даже банальности, забывая о том, что фантастическая идея как таковая может явиться носителем обобщенной гуманистической мысли, словом, того, чем наука, непосредственно не занимается, или же выступать в качестве приема, помогающего раскрыть какую-либо современную морально-этическую проблему. Бывает также, что научные гипотезы своей захватывающей дух смелостью намного превосходят фантастические предположения писателей (например, проект Дайсона, так называемая "сфера Дайсона", или гипотеза Н. С. Кардашова относительно сущности и свойств "черных дыр"). Известно, что и фантастам удается предсказать создание каких-либо аппаратов (подводная лодка Жюля Верна, гиперболоид Алексея Толстого). Но как бы то ни было, а в задачи фантастики не входит перещеголять ученых в смелости или предсказать такое, что непременно осуществится. Конечно, пока фантастика пребывала в "ясельном возрасте", она была в значительной мере "технической". Развитие техники, головокружительные открытия и поражающие воображение гипотезы, рожденные нашим столетием, не могли не повлиять на умы, не воздействовать на психику и эмоции. Так и получилось, что событие, гипотеза или идея становились подлинными героями фантастического произведения, а образы людей начинали играть служебную роль. Но проходило время, научные открытия оказывались важными, основополагающими не только в той или иной области – их влияние чувствовалось уже во всех сферах человеческой деятельности, на всей совокупности человеческих отношений. Одновременно рос и мужал жанр. Широким стало дыхание фантастики; цепкой и острой – мысль, и вот уже не только технические аспекты будущего рассматриваются ею, но философские и социальные. Она становится все более условной, все свободнее обращается с научными законами, и на первый план опять выходит человек.

Действительность подвергается ретроспективному анализу, анализируются глобальные тенденции прошлого и настоящего; на основе научного, нравственного, этического и эмоционального опыта, накопленного человечеством за тысячелетия его существования, создаются бесчисленные модели будущего. Эти модели – детища фантастов – благодаря структурному сходству образов – и общности проблем, волнующих человечество, сливаются воедино, образуя некий гипотетический мир. По причине его чистой условности в нем возможны экстремальные ситуации, что позволяет" не только по-новому, в неизвестных прежде аспектах, раскрыть образы людей, но и сообщает небывалую остроту морально-этическим проблемам, предоставляет широкие возможности для социального прогнозирования. И становится неважным, за какую тему взялся писатель – нетронутая это жила или уже выработанная. Потому что условный фантастический мир мир вероятностный и всеобъемлющий. И если литература вообще могла в течение тысячелетий создавать вокруг "классического треугольника" все новые и новые варианты вполне реальных коллизий, то что уж говорить о фантастике... Решающим здесь является талант художника.

Современный читатель, особенно если он любит фантастику и хорошо подготовлен, свободно ориентируется в гипотетическом мире. Ему не надо объяснять, что такое "параллельная вселенная", "антимир", "релятивистская экспедиция", "надпространство", "флазер", "гравиген" и т. д. и т. п. Он знает это и многое другое. Условный мир для него существует параллельно реальному. И вряд ли стоит смеяться или сердиться, когда страстный любитель фантастики говорит: "Какие уродливые были экипажи, какие унылые дома! Как некрасиво одевались люди!" говорит, имея в виду наше время.

Фантастика бесконечно удлиняет жизнь человека, давая ему возможность приобщиться к жизни потомков. И пусть глобальная фантастическая модель мира условна, пусть она наивна или даже ложна, она так или иначе готовит нас к восприятию грядущих перемен. А кто может с точностью сказать, какими будут перемены? Не будут ли они резкими и ошеломляющими, подобными чуду? Если они будут именно такими, мы избегнем потрясений, своевременно подготовившись.

Как это ни парадоксально, фантастика заставляет нас шире взглянуть на наш реальный мир. Сейчас, когда дети Земли все глубже проникают в космос, когда творения их рук устремляются к дальним планетам, вырываются за пределы Солнечной системы, унося в межзвездное пространство послания человечества к братьям по разуму,– именно сейчас человеку следует задуматься: что такое "Мой Дом"? Это – родная улица? деревня? город или вся Земля?

Не пора ли ощутить себя гражданином Вселенной, в глубинах которой живут наши братья? Ведь это – не досужие измышления фантастов. Вопросы о существовании братьев по разуму, о поисках внеземных цивилизаций и связи с ними обсуждаются давно и серьезно, и чем дальше – тем серьезнее. Ими занимаются крупные ученые всех стран. Но, хотя из этого никто не делает тайны, широкий читатель, как правило, осведомлен лишь поверхностно, а то и вовсе не осведомлен. И фантастика играет здесь роль катализатора: активизирует читательскую мысль, способствует ее проникновению в незнакомые сферы,

Владимир Дмитриевич Михайлов приобщился к миру фантастики давно, еще в годы Великой Отечественной войны, будучи в эвакуации в Новосибирске. Несколько мальчишек-школьников увлеклись новыми научными идеями. В упоении читали все, что могли достать: книги Циолковского, научно-популярную литературу, фантастику. Жадно ловили смутные слухи о первых запусках ракет. Ставили простенькие опыты. Спустя немного времени, мальчишки разъехались, потеряли друг друга из виду. Но главное осталось: жажда познания, стремление постичь тайны Вселенной, покорить космическое пространство...

Кончилась война, умер отец, Владимир Михайлов поселился в Латвии. Школа, университет, работа, служба в армии... В эти годы В. Михайлов приобщается к литературе и сам начинает писать: в 1948 году газета "Советская молодежь" публикует его стихи, посвященные Маяковскому. Позже, в 1953-1955 годах, уже работая инструктором Елгавского райкома КПЛ, он пишет рассказы, в которых находят творческое воплощение непосредственный опыт, окружение и проблемы, связанные с его конкретной деятельностью. Рассказы В. Михайлова печатают журнал "Звайгзне", альманах "Парус", республиканские и районные газеты.

Потом он пробует силы в сатире, и в 1958 году. переходит на работу в редакцию журнала "Дадзис". Литсотрудник, заведующий Отделом, ответственный секретарь, заместитель редактора. Его миниатюры и рассказы выходят в коллективных сборниках в Москве и Риге, публикуются в газетах и журналах Советского Союза и братских стран.

А тем временем зреет главное.

В 1961 году Юрий Гагарин совершает космический полет. Космос открыт!

Наверняка многие помнят то чувство великой сопричастности, с которым люди незадолго до того следили за полетами первых спутников и ракет. Помнят драматические минуты полета Гагарина. Именно минуты, потому что время тогда измерялось не часами, а долгими, полными волнения и тревоги минутами. Сопричастность. Сочувствие. А содействие? Как можешь ты содействовать, если по роду своих занятий ты всего лишь гуманитарий?

Детская мечта всколыхнулась, восстала и отозвалась болью и жаждой. Жажда была настолько сильна, что В. Михайлов нашел выход.

Писатель и его произведения едины. Автор живет жизнью своего героя, перевоплощаясь в него, сливаясь с ним. И вот...

В 1963 году отправлена научная экспедиция к Марсу.

В 1966 – в сжатые сроки монтируется космический корабль в Приземелье, задача которого – спасти экипаж звездолета "Гончий пес", потерпевшего бедствие в глубоком космосе.

В 1967 – выясняется причина исчезновения кораблей в надпространстве; по заданию Земли в пылевое облако доставляется гравиген; там же происходит контакт с представителем внеземной цивилизации.

В том же году совершается космический полет, цель которого – встретить и исследовать "Черных Журавлей", обитающих в межзвездном пространстве.

В 1971 году происходит встреча с кораблем, возвращающимся из экспедиции к далекой звездной системе.

В 1972 году осуществляется экспедиция на планеты высокоразвитых цивилизаций.

В 1974 – звездолет "Кит", заканчивающий очередной рейс, претерпевает необратимые изменения, в результате чего Земля не в состоянии его принять, и он становится самостоятельным космическим телом.

В 1976 – снаряжается интервременная экспедиция к звезде Даль...

Годы, события... Что это? "Событийная" схема творчества или содержание жизни автора? Скорее всего – и то и другое. Потому что речь идет о художнике, и такое разделение было бы искусственным. И, стало быть, нашу хронологическую таблицу можно представить и в ином виде:

1963 – повесть "Особая необходимость";

1966 – повесть "Люди Приземелья";

1967 – сборник рассказов "Люди и корабли";.

1967 – сборник "Черные Журавли";

1971 – сборник "Ручей на Япете";

1972 – сборник "Исток";

1974 – роман "Дверь с той стороны";

1976 – роман "Сторож брату моему".

Не случайно я остановливалась выше на общих тенденциях развития фантастики – эти тенденции в полной мере характерны и для творчества В. Михайлова.

Его первая повесть "Особая необходимость" может служить примером "технической" фантастики, когда на первый план выдвигается событие или научная идея. Героем повести является экспедиция к Марсу. Причем, экспедиция не как коллектив, а как факт, событие. Сюжет книги занимателен, в ней уйма всяческих, зачастую очень опасных приключений и масса технических подробностей. Автор стремится объяснить читателю решительно все, вплоть до принципа действия какого-нибудь рычага, а образы действующих лиц остаются лишь едва намеченными. Однако, хотя повесть во многом наивна, в ней, пусть еще смутно, но угадываются темы, которые со временем станут основными в творчестве В. Михайлова.

Следующая книга – "Люди Приземелья" – уже значительный шаг вперед. Основой сюжета, как и в первой повести, опять является выходящее из ряда вон событие: оказавшись вблизи неизвестного космического тела (предположительно – планеты), звездолет "Гончий пес" потерпел аварию. Сближение с неизвестным телом продолжается, но совершить на него мягкую посадку корабль, лишенный двигателей, не может. Только Земля в состоянии помочь ему, однако в данный момент она не располагает звездолетами нужного класса. Остается одно: в кратчайший срок построить новое космическое судно. Да, в центре внимания автора – опять событие. И все же – эта повесть разительно отличается от первой. Вместо наивного описания творений разумных существ, в котором, кстати, чувствовалось изумление самого автора перед необычным, здесь мы встречаемся с выразительными реалиями будущего. Писатель говорит о них уверенно, со знанием дела, так, словно они находятся у него перед глазами и являются чем-то совершенно обычным. Спутник ли это, аппарат или предмет быта – В. Михайлов дает его точную, убедительную характеристику: конфигурация, цвет, принцип действия. Кажется, автору известно решительно все, вплоть до малейшей шестеренки описываемого объекта. (В дальнейшем это искусство "реалистической" детали еще более разовьется: писатель отбросит значительную часть подробностей, научится достоверно изображать реалии будущего лишь несколькими четкими штрихами.) Столь же убедительно описывает В. Михайлов и космические явления, вполне достигая эффекта соприсутствия.

Что же касается персонажей, то о них теперь вряд ли можно говорить как о служебных, вспомогательных. Правда, выписаны они не одинаково. Так, трое друзей-монтажников, несмотря на попытки автора индивидуализировать каждого из них, воспринимаются скорее как некий, пусть прекрасный, но обобщенный образ. Образ Велигая – отважного пилота, незаурядного конструктора и великого человека не лишен схематичности. Но он настолько симпатичен сам по себе, что невольно забываешь об авторских просчетах. А Кедрин, главное действующее лицо, дан уже в развитии. И хотя в нем еще слишком много заданности, хотя заранее чувствуется, что автор поведет своего героя вот таким, а не иным путем, он воспринимается как живой, вполне реальный человек.

Затем В. Михайлов выпускает несколько сборников рассказов и маленьких повестей. Приходится только удивлятся, как быстро мужает талант писателя, как стремительно возрастает его мастерство. Смещаются акценты, углубляется подход к теме, и вот уже не научная идея, не событие, а человек становится подлинным героем его произведений. В принципе, происходит то, что должно было произойти, ведь предметом художественной литературы изначально был и остается человек, и фантастика в этом смысле не должна сдавать традиционных позиций, не должна пытаться подменить научно-популярную литературу.

Как прием художественного творчества фантастика открывает перед писателем заманчивые возможности. Ибо, сколь далеко в будущее ни забирались бы фантасты, на какие бы планеты ни переносили действие, они всегда имею г в виду человека современного и исследуют именно его. И вот автор, если это ему угодно, может избавить своего героя от мелочных забот, вырвать из привычного быта и поместить в такие условия, которые помогли бы сконцентрировать внимание на его духовном потенциале, проверить реакции, способность к адаптации и многое другое. Иными словами, писатель, используя жанр фантастики, как прием, может поставить, так сказать, чистый эксперимент и без каких-либо помех анализировать психологию человека. Но чистота эксперимента все же оказывается условной, как и сама фантастика; выводы делаются на основе общечеловеческого опыта, и, какой бы предмет ни подвергался исследованию, заключение обретает обобщенное философическое звучание и так или иначе оказывается привязанным к современности.

Итак, главным героем произведений В. Михайлова становится человек. Но было бы ошибкой утверждать, что фантастический антураж играет теперь исключительно служебную роль. Михайлов не только писатель, не только художник. Он – мыслитель, и его не могут не занимать проблемы развития человечества, не могут не тревожить судьбы Земли, не могут не волновать загадки Вселенной. Но – все взаимосвязано, и фантастика помогает проследить, как будут складываться эти связи, определить, йкими путями пойдет дальнейшее развитие, создать вероятностные модели мира, в которых нашел бы отражение весь громадный комплекс проблем: человек и природа, человек и техника, человек и наука. Земля и Вселенная, взаимоотношения людей, искусство будущего. И В. Михайлов чаще всего решает эти проблемы совокупно.

Так от технической фантастики приходит он к фантастике социальной и философской, убедительным примером чего являются его романы "Дверь с той стороны" и "Сторож брату моему", В дальнейшем я упомяну о них только в связи с некоторыми темами. Дать здесь их исчерпывающую характеристику не представляется возможным: эти сложные произведения, относящиеся к жанру социально-философской фантастики, охватывают грандиозный круг проблем. В. Михайлов предстает перед нами как серьезный, глубокий мыслитель, озабоченный судьбами мира. Ничто не оставляет его равнодушным, всякое проявление человеческой деятельности побуждает к размышлениям и прогнозам.

Тематика произведений В. Михайлова богата и разнообразна. Одна из основных его тем – взаимосвязь поколений, ответственность человека перед людьми, перед Землей, перед будущим. Кедрин, герой повести "Люди Приземелья", рассуждает: "... как ни странно, мы трое – это не просто три личности. Это уже общество, потому что слишком многими нитями каждый из нас связан с человечеством. Никто из нас даже в самых личных делах не может действовать таким образом, чтобы результаты не отражались на жизни общества. Потому что человек един, он не делится на человека для себя и человека для общества." Кедрину вторит Мукбаниани, персонаж из рассказа "Пещера многоногов" (сборник "Люди и корабли"): "Всегда надо думать о будущих поколениях. Потому, что подлость, сделанная сегодня и, казалось бы, похороненная, неизбежно – хотя бы через сотню лет – даст ядовитые ростки. И кому-то придется их выпалывать и жертвовать при этом жизнью".

Правда, рассказ этот во многом еще незрелый, схематичный, а тема решена, что называется, "в лоб". Но в других рассказах того же сборника ("Странный человек Земли", "Люди и корабли") она разрабатывается по-иному, более тщательно и тонко. То же самое можно сказать и о рассказах "Глубокий минус" (сборник "Ручей на Япете"), "Пилот экстракласса" (там же), "Свисток, которого не слышишь" (сборник "Исток"). Автор ставит героев в чрезвычайные обстоятельства, благодаря чему их характеры раскрываются с максимальной полнотой. Тема исследуется не прямо, без назиданий, она обогащается целым комплексом морально-этических проблем. Теперь читателю предоставляется возможность самому делать выводы, но, разумеется, не произвольно: автор мастерски подводит его к желательным умозаключениям.

Наиболее сильно и ярко тема ответственности перед будущим прозвучала в романе "Дверь с той стороны".

Экипаж и пассажиры космического лайнера "Кит", возвращающегося из очередного рейса на Землю, попадают в беду: в силу неизвестных причин кораблю не удается благополучно выйти из надпространства – теперь и он сам, и все, что на нем находится, состоит из антивещества. А это значит, что нельзя ни приземлиться, ни сесть на какую-нибудь другую планету. Корабль обречен скитаться в пространстве. Что же делать людям? В их положении все становится бессмысленным, даже любовь и творчество. Любовь – потому, что нельзя обречь детей на существование в замкнутом крохотном мирке корабля; творчество – потому, что плоды его никому не нужны и некому оценить их. Писатель Истомин, один из пассажиров, создает несколько моделей вероятного будущего, но одни из них просто безрадостные, другие же – устрашающие. И даже компьютер на вопрос "что делать людям?" отвечает: "умереть!". Но они не умирают. Им не дает умереть сознание того, что они, пускай и крохотное, изолированное, но – человечество. Они – общество, в котором каждый несет ответственность за других. С великим трудом пробиваются люди сквозь сгусток серьезнейших проблем и приходят к титаническому решению: создать свою планету и свое солнце. Так они снова обретают цель и смысл жизни и способность действовать. Они сознательно взваливают на свои плечи и на плечи своих детей непосильную ношу, но они готовы претерпеть все ради грядущих поколений, ради того, чтобы жизнь не погибла.

Одна из любимых тем В. Михайлова – тема контакта. Писатель рассматривает ее в различных аспектах. Его интересует и контакт с внеземными цивилизациями (рассказ "Странный человек Земли", повесть "Исток" в одноименном сборнике), и с представителями других эпох (рассказ "Глубокий минус"), и с современниками. Тема контакта выдвинута на первый план в романе "Сторож брату моему". И не случайно. Взаимопонимание это не только проблема будущего, это острейшая, насущнейшая проблема современности, и решение ее в будущем зависит от того, как она реализуется теперь. О каких контактах с внеземными цивилизациями может идти речь, если порой человек не в состоянии или не желает понять другого, чье плечо он постоянно ощущает, чье дыхание касается его щеки?

Вряд ли стоит останавливаться на всех темах, которые затрагивает В. Михайлов в своем творчестве, – это может стать предметом объемистого, солидного исследования, но не скупых заметок. Здесь хочется коснуться еще лишь одной, самой поэтичной темы, которой Михайлов посвятил немало проникновенных слов. Речь о теме "люди и корабли".

"Корабль шевелился, как ребенок, двигающий ногами и руками просто потому; кажется, что движение доставляет ему радость. На самом деле все эти движения означали, что "Джордано" уже готов к работе. Челюсти люков захлопнулись, выдвинулись нужные и втянулись лишние пока антенны. И, казалось, еще тише стало в уже и без того безмолвном пространстве.

Уходил сын Звездолетного пояса, и ему предстояло увидеть еще много нового, а здесь оставалась память, которая должна была помочь родиться новым кораблям. Уходил; все ждали этой минуты, и, как всегда, никто ее не заметил. Но "Джордано" уже не висел на месте: погасла одна звезда, вторая, и вот движение стало уже заметным, и едва видимое глазом .голубоватое облачко дрожало в зоне выхлопа стартовых двигателей. Звездные же будут включены лишь вдалеке от планеты. Корабль уходил, сверкая, как созвездие; равный среди равных во Вселенной, небесное тело галактического ранга. Никто бы не взялся предсказать его вторую звездную судьбу, но все энали, что она будет прекрасна... А ход корабля все убыстрялся, корабль торопился в вечный день пространства – потому что не может быть ночи там, где сияют миллиарды солнц" ("Люди Приземелья").

Создание человеческого разума и рук человеческих – космический корабль – является нам не просто как средство передвижения, но как мудрая, автономная система, призванная служить человеку и охранять его. Развивая известное механикам положение о том, что машина хорошо работает лишь тогда, когда человек ее понимает, В. Михайлов идет дальше, и мы встречаемся со звездолетом, который умеет самостоятельно мыслить и чувствовать, и с миром, где такое возможно. Это рассказ "Люди и корабли" в одноименном сборнике (в сборнике "Ручей на Япете" вышел под названием "Одиссея Валгуса") – одно из самых ярких произведений В. Михайлова. Мы опять сталкиваемся с острой ситуацией: выжить может только один дз двух – или звездолет "Одиссей", или человек, который на нем летит, И корабль помогает человеку. "... И это, значит, тоже свойственно разуму. Не только человеческому; всякому разуму. Пусть он холоден по природе, пусть может работать лишь при самых низких температурах – все равно, если это разум. Если он, конечно, ничем не отравлен заранее. Неспособность нанести вред другому разуму – вот что ему свойственно. Способность приносить только хорошее. То, что говорится о разуме, злом от природы – ерунда. Да мы давно уже так и не думаем. Если разум развивается в нормальной обстановке, он не может быть сам по себе настроен на уничтожение."

Эта идея воплощена не только в конкретной ситуации: В. Михайлов утверждает ее всем своим творчеством. Она лежит в основе почти всех созданных им модификаций будущего, 'а таких модификаций в произведениях В. Михайлова немало. Две наиболее интересные – и контрастные из них – он приводит в повести "Исток". Вот фрагмент панорамы одной модели мира.

"... А потом появился Гигант.

Сначала он пролетел мимо них, желанный и совершенный; затем корабль настиг его. Блестела поверхность, созданная человеком; гдето в глубине чистые моря плескались в облицованных берегах, сплошь покрытые дисками и многоугольниками искусственных островов. Реки омолаживались в бесчисленных фильтрах и текли под прозрачными крышками в указанных им направлениях, разделяясь на рукава и в конце концов теряясь в трубопроводах. Строения возносились над поверхностью, другие углублялись в недра, а третьи вообще вольно плыли в воздухе. Кое-где ровным, как по линейке строем, двигались аккуратные голубоватые облака, но трудно было сказать – обычные ли это водяные пары или какой-то продукт химии транспортируется подобным образом. Тут и там виднелись зеленые пятна правильных очертаний, но это была не растительность, а искусственные озера, какой-то этап на длинном пути превращения вещества...

...Все было как чудо, как сказка, придуманная роботом-нянькой..."

И кусочек другой панорамы, резко контрастирующий с приведенным.

"Командир не стал спорить. Он лишь взглянул на приборы, чьим назначением было обнаруживать искусственные тела в пространстве, тела, по которым узнают об уровне цивилизации точнее, чем из книг. Командир взглянул, зная, что все глаза послушно скользнут сейчас за его взором, и увидят то же, что и он. Так и произошло; и все увидели что приборы дремлют, не находя ничего, на чем стоило бы задержаться их неустанному вниманию. Командир перевел взгляд на аппараты, обученные всем языкам, на которых говорят населенные планеты; но и эти чуткие устройства молчали, не слыша ничего. Затем командир обратился к экрану, на котором планета повертывалась, нежась, и безмятежно позволяла разглядывать себя, словно ребенок, которому неведом стыд. Все повторили его движения – и увидели горы, и леса, и лениво струящиеся реки, и ослепительные моря, и местами – пухлые подушки облаков, – и ничего больше. Ничего, что носило бы следы разума."

Но люди там все-таки были. Они пользовались настолько развитой техникой, что она уже не занимала места на планете. Они жили в мире с самими собой и с природой, а если кому-то чужому нужна была их помощь, их не надо было ни о чем просить, как не надо было ничего объяснять – они все чувствовали сами и помогали охотно, не навязывая никому своего общества.

Надо полагать, что сопоставление приведенных выше отрывков не требует комментариев.

В начале своих заметок я писала о том, что читатель вжился в гипотетический мир, созданный из сложения бесчисленных моделей, и свободно в нем ориентируется. И теперь его не удивишь наивными измышлениями о технике будущего. Его теперь могут взволновать только убедительные картины грядущего, только проблемные произведения, и в чтом смысле последние книги В. Михайлова отвечают самым высоким требованиям, потому что написаны они не просто мыслителем, но и художником. Язык его произведений прост и емок; глубинная эмоциональность удивительным образом сочетается со строгой выразительностью, лаконичностью изобразительных средств. Стиль деток, афористичен, суждения зачастую строятся на основе парадокса, что позволяет в минимальном объеме заключить большое содержание.

Лучшие произведения В. Михайлова привлекают не только актуальностью проблем и глубиной философского осмысления явлений, не только остротой сюжета и напряженным драматическим развитием действия – в них даются живописные полотна грядущего, на их страницах живут не человекоподобные схемы, а настоящие люди, которым не чужды сомнения или страдания. Стоит обратиться хотя бы к его романам. Каждый из многочисленных персонажей вылеплен четко, каждый обладает индивидуальностью.

О чем бы сегодня ни писал В. Михайлов, на каких бы серьезных вопросах ни останавливался, все его внимание концентрируется на человеке. Писатель рассматривает проблемы не как таковые, а лишь в связи с человеком и через человека, глубоко проникая в его психологию. Поэтому не удивителен интерес, с которым читатели относятся к произведениям В. Михайлова. Его рассказы и повести переводились на латышский и украинский, на чешский и венгерский, на польский и японский языки. А последние романы выдвинули его в число ведущих советских фантастов.

Древнеримский поэт Лукреций в своем трактате "О природе вещей" писал!

"...уж никак невозможно считать вероятным,

Чтоб, когда всюду кругом бесконечно пространство зияет

И когда всячески тут семена в этой бездне несутся

В неисчислимом числе, гонимые вечным движением,

Чтоб лишь наша земля создалась и одно наше небо,

И чтобы столько материи тел оставалось без дела,

Если к тому же семян количество столь изобильно,

Что и всей жизни никак не хватило б для их исчисленья.

Если вещей семена неизменно способна природа

Вместе повсюду сбивать, собирая их тем же порядком,

Как они сплочены здесь, – остается признать неизбежно,

Что во вселенной еще и другие имеются земли,

Да и людей племена и также различные звери...

Солнце, луна и земля, и море, и все прочие вещи

Не одиноки, но их даже больше, чем можно исчислить."*

* Лукреций. О природе вещей. Перевод Ф. А. Петровского. Издательство АН СССР. 1945. с. II

С давних времен человек размышлял о строении Вселенной и неизменно стремился к познанию мира. Сейчас, когда началась и ширится экспансия человека в космос, мы вправе ожидать новых волнующих открытий, которые, безусловно, скажутся на жизни всего человечества, и фантаст не может остаться и не остается в стороне: видятся новые горизонты, а вместе с ними – новые темы и новые аспекты старых тем. Напряженно работает мысль, пытаясь уловить контуры грядущего.

В. Михайлов уже создал оптимистическую концепцию будущего, создал модель мира, где царят гуманность и светлый разум, где техника подчинена человеку, а природа, обновленная и богатая, щедро одаряет его, это мир, где живут отважные, благородные люди, не забывающие ни о прошлом, ни о грядущем.