Текст книги "Одноактные комедии"
Автор книги: В. Красногоров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Дуэт
Пьеса в одном действии
Действующие лица
АННА
ТАМАРА
Уютная, обставленная с большим вкусом и содержащаяся в идеальном порядке комната. Анна и Тамара, молодые и красивые женщины (не похожие, однако, друг на друга) поют знаменитый дуэт Лизы и Полины , аккомпанируя себе на фортепиано.
АННА и ТАМАРА. (Вместе, поют.)
Уж вечер. Облаков померкнули края;
Последний луч зари на башнях умирает;
Последняя в реке блестящая струя
С потухшим небом угасает.
Все тихо: рощи спят…"
АННА. (Прерывая игру и пение.) Восьмой час.
ТАМАРА. Посиди спокойно, ты устала. Я все сделаю сама.
АННА. Я вовсе не устала. Это тебе надо отдохнуть. Ты ведь столько хлопотала на кухне.
ТАМАРА. Приготовить ужин для меня – только удовольствие.
АННА. А для меня удовольствие – навести порядок в квартире.
ТАМАРА. И все-таки у тебя немножко утомленный вид.
АННА. Тебе кажется. Единственное, от чего я теперь устаю – это от отдыха. С тех пор, как мы вместе, у меня стало так много свободного времени! И все оттого, что ты взяла на себя добрую половину дел.
ТАМАРА. Анна, дорогая, ты преувеличиваешь.
АННА. Нет, Тамара, нисколько. Не понимаю, как я раньше могла тянуть все одна.
ТАМАРА. Виктор говорил мне, что ты прекрасно справлялась.
АННА. Да, справлялась. Но чувствовала себя не женщиной, а загнанной лошадью. Я тебе так благодарна!
ТАМАРА. За что?
АННА. За то, что ты согласилась сюда перебраться.
ТАМАРА. Анна, милая, это я должна тебя благодарить.
АННА. Не говори глупостей. Мне так не хватало освобожденности от быта, свежести чувств, пряности в отношениях…
ТАМАРА. А мне – семейного уюта и надежности.
АННА. Я теперь так спокойна и счастлива.
ТАМАРА. И я.
АННА и ТАМАРА. (Поют вместе.)
Как тихо веянье зефира по водам
И гибкой ивы трепетанье!
ТАМАРА. Какой у тебя красивый голос.
АННА. А ты замечательно аккомпанируешь.
ТАМАРА. Однако мне действительно пора накрывать на стол.
АННА. (Решительно поднимаясь.) Не тебе, а мне.
ТАМАРА. (Примирительно.) А почему бы нам не сделать это вместе?
АННА. Ты, Тамара, как всегда, права. Вдвоем любое дело идет веселее.
Обе женщины сервируют стол. Движения их спокойны, неторопливы, полны достоинства и женственности.
ТАМАРА. (Накрывая стол белоснежной скатертью.) Тебе очень к лицу эта прическа.
АННА. (Бросив взгляд в зеркало.) Я сама это чувствую. Виктор вчера даже упрекнул меня за то, что я не догадалась отпустить волосы раньше.
ТАМАРА. И что ты ему ответила?
АННА. Призналась, что сделала это по твоему совету. (Нагружая сервировочный столик фарфором и хрусталем.) Глубокие тарелки понадобятся?
ТАМАРА. Нет, супа не будет. Только салат, холодная рыба, грибы, жаркое и суфле.
АННА. Ты будешь переодеваться к приходу Виктора?
ТАМАРА. Пожалуй.
Тамара переодевается. Анна сервирует стол.
Ну как я выгляжу?
АННА. Просто замечательно!
ТАМАРА. Я надела это платье, потому что оно – твой подарок.
АННА. И главное, Виктор его очень любит.
ТАМАРА. Он любит в нем твой вкус.
АННА. Нет, он любит в нем тебя.
ТАМАРА. Не знаю, какие поставить цветы – хризантемы или гвоздики.
АННА. Я думаю, лучше гвоздики. Виктор сказал как-то, что любит красные цветы и белое вино.
ТАМАРА. (Ставя в вазу цветы.) Тогда для вина нужно поставить цветные фужеры. Что мы будем делать после ужина?
АННА. У тебя есть предложения?
ТАМАРА. Сходите с Виктором в театр или в гости.
АННА. А ты?
ТАМАРА. Я уложу детей и посижу с ними.
АННА. Ты сидела с детьми и вчера.
ТАМАРА. Зато ты была занята с ними всю прошлую неделю.
АННА. Не будем считаться, сегодня дома остаюсь я.
ТАМАРА. Нет, Анна, на этот раз я не уступлю.
АННА. Я не умею возражать, и ты часто пытаешься этим пользоваться. Но теперь у тебя это не получится.
ТАМАРА. Извини, но у тебя начинает портиться характер.
Обиженное молчание. Тамара первая не выдерживает его и порывисто обнимает Анну.
Прости меня, дорогая. Я сама не понимаю, что на меня нашло. Просто мне очень хотелось, чтобы вы с Виктором хоть немного развлеклись… Но если ты хочешь, я пойду с ним сама. Только не сердись, ладно?
АННА. За что мне сердиться? Это я была слишком упряма. Конечно, я пойду с ним, если ты этого хочешь. Но ты не обидишься, если и я тебя попрошу об услуге?
ТАМАРА. Ты доставишь мне этим только радость.
АННА. Подмени меня, пожалуйста, вечером. Сегодня, правда, моя очередь, но я что-то устала.
ТАМАРА. Ага, все-таки устала.
АННА. Чуть-чуть.
ТАМАРА. Хорошо, дорогая. Я, правда, сегодня тоже не расположена, но разве я могу тебе отказать? А сейчас садись в кресло и отдыхай. (Отбирает у Анны вилки и ложки, усаживает ее в кресло и продолжает сервировку стола сама.)
Скажи, ты действительно устала? Или, может быть, причина в чем-то другом?
АННА. Не буду от тебя скрывать. Вчера я поссорилась с Виктором.
ТАМАРА. Поссорилась? Из-за чего?
АННА. Мне показалось, что он немножко охладел к тебе. Естественно, я не удержалась и сделала ему выговор. Он, конечно, обиделся.
ТАМАРА. Анна, милая, тебе не следовало из-за такого пустяка портить с ним отношения.
АННА. Для меня это не пустяк. Я же вижу, что в последнее время между вами словно кошка пробежала.
ТАМАРА. Сейчас ты все поймешь. На прошлой неделе я упрекнула его, что он уделяет тебе внимания меньше, чем ты заслуживаешь. Он просил у меня прощения, но я решила немного наказать его своей холодностью.
АННА. Боюсь, мы обе совершили глупость.
ТАМАРА. Пожалуй. Любимого человека надо беречь, а не изводить упреками.
АННА. И все же спасибо, что ты встала на мою защиту.
ТАМАРА. А ты – на мою.
АННА. Я не сомневалась в твоем благородстве.
ТАМАРА. Ты во всем служишь мне образцом.
АННА. Как странно, что я тебя раньше ненавидела.
ТАМАРА. А я – тебя. Смешно, правда?
АННА. И в то же время естественно. Мы же не знали друг друга.
ТАМАРА. А между тем, главное в нашей ситуации было узнать и понять друг друга.
АННА. И как только мы догадались пойти по этому пути, так сразу подружились.
ТАМАРА. Потому что у нас много общего.
АННА. Да. И мы обе любим Виктора.
ТАМАРА. И он – нас.
АННА. Как глупо, что раньше мы стремились отобрать его друг у друга!
ТАМАРА. Действительно. Ведь главное в любви – любить, а не отбирать.
АННА. Беда в том, что все женщины – немножко собственницы.
ТАМАРА. Боюсь, что мы – не исключение. Мне, например, приятно сознавать, что Виктор – наш.
АННА. Мне тоже.
ТАМАРА. Я уверена, что он нам не изменяет.
АННА. Потому и мы ему верны.
ТАМАРА. Между прочим, как раз сегодня на улице один мужчина делал мне авансы.
АННА. Ну, а ты?
ТАМАРА. Разумеется, дала отпор.
АННА. Интересно, как.
ТАМАРА. Самым старомодным образом. Сказала ему, что я порядочная женщина и люблю своего мужа.
АННА. И он исчез?
ТАМАРА. Тут же. Мужья, быть может, и ценят верных жен, но мужчины не любят верных женщин.
АННА. Нам хорошо, но у счастливых всегда находятся завистники.
ТАМАРА. У тебя были какие-нибудь неприятные разговоры?
АННА. Так, ничего особенного. Просто соседка…
ТАМАРА. Вульгарная мещанка. Что ей опять от нас нужно?
АННА. Приставала с расспросами.
ТАМАРА. А ты?
АННА. Пришлось преподать ей урок хорошего тона. Любовь – это дело троих. В нее нельзя мешаться посторонним.
ТАМАРА. Скажи… Ты очень любишь Виктора?
АННА. Да, конечно. А ты?
ТАМАРА. Я тоже, но…
АННА. Но что?
ТАМАРА. Но не знаю, вынесла бы с ним совместную жизнь, если бы я была у него единственной.
АННА. Может быть, ты права. Я по себе знаю, как это трудно.
ТАМАРА. Это не трудно, это просто невозможно. Да и он меня одну давно бы оставил. Монотонность – не для мужчины.
АННА. Кстати, нам надо все время об этом помнить. Мы не должны быть ни в чем одинаковы, иначе он нас разлюбит.
ТАМАРА. Разве мы и так не делаем, что можем? Поскольку ты брюнетка, я стала блондинкой. Ты предпочитаешь в одежде женственный стиль, я взяла себе спортивный.
АННА. Этого мало. Нам надо постараться отличаться и внутренне.
ТАМАРА. Я тебя не совсем понимаю.
АННА. Ну, например, если ты изберешь себе характер веселый и легкий, то я должна выглядеть глубокой и вдумчивой.
ТАМАРА. А каких мужчины любят больше?
АННА. И тех и других.
ТАМАРА. Хорошо, тогда я буду легкомысленной, а ты – серьезной.
АННА. Мы потом сможем поменяться.
ТАМАРА. Если уж говорить о разнообразии, то надо не забывать самого главного.
АННА. Что ты имеешь в виду?
ТАМАРА. (Опустив глаза.) Ты, кажется, говорила, что он любит целовать тебя в шею?
АННА. (Опустив глаза.) Да.
ТАМАРА. В таком случае, мне надо будет подставлять ему плечи.
АННА. Ты права: эту тему нам надо будет обсудить очень серьезно.
ТАМАРА. (Окидывая взглядом накрытый столь.) Кажется, все в порядке.
АННА. Что-то Виктор задерживается.
ТАМАРА. Уж не случилось ли что-нибудь?
АННА. Успокойся. Ты склонна тревожиться по пустякам.
ТАМАРА. Я знаю. Вчера, например, когда тебя долго не было, я вдруг представила, что тебя сбила машина. И я подумала – как же мы без тебя? Мне чуть дурно не стало.
АННА. (Улыбаясь и обнимая Тамару.) Как видишь, я жива и здорова.
ТАМАРА. Может, пойдем его встречать?
АННА. Лучше снова помузицируем. Это тебя успокоит.
Тамара садится за фортепиано. Анна, обняв Тамару за плечи, поет вместе с ней.
ТАМАРА и АННА.
Уж вечер. Облаков померкнули края.
Последний луч зари на башнях умирает…
Звонок в дверь.
АННА. Вот и Виктор.
ТАМАРА. Наконец-то.
Обе женщины теми же неспешными и плавными движениями подходят к зеркалу и поправляют прически.
Я пойду открою.
АННА. Не надо. У него есть ключ. Давай лучше встретим его музыкой. Он любит, когда мы поем вместе.
Обе женщины снова занимают места у фортепиано.
АННА и ТАМАРА. (Вместе.)
Все тихо: рощи спят, вокруг царит покой…
Конец
Автобус № 40, остановка 36
Arrêt 36 de l’autobus 40
Пьеса Жана Сибила в одном действии
Перевод с французского Валентина Красногорова
АННОТАЦИЯ
Парадоксальная комедия. Действие происходит в городском автобусе, пассажиры которого ведут между собой абсурдный диалог. После дорожного происшествия ситуация становится еще более абсурдной. Роли: женские: 6; мужские: 6; массовка: есть.
Перед опущенным занавесом или перед гигантским экраном, по которому перемещаются улицы и площади города, мы видим автобус «в разрезе», без одного бока, так что его внутреннее пространство обращено к зрителю. Он отнюдь не полон. Максимум, в нем находится человек пятнадцать, часть из них стоит. Актеры должны воздерживаться от крика; если их не слышно, пусть им дадут микрофоны. Это позволит варьировать громкость, опуская ее до шепота. Некоторые персонажи могут быть с успехом заменены манекенами; в этом случае они должны иметь вид, как можно меньше похожий на людей, не теряя однако при этом идею человека.
В пьесе действуют примерно 12 персонажей. Желательна массовка.
ДАМА В ЧЕРНОМ. (Лет сорока, изысканная. Она обращается к Пижоно, сидящему рядом с ней.) Максим, это напоминает мне катафалк моего бедного мужа.
ПИЖОНО. Тетя, тому уже шесть месяцев… И всего один километр… Он наверняка уже доехал.
ДАМА В ЧЕРНОМ. Если я хотя бы следовала за ним, я бы испытывала меньше угрызений совести. Ах! Я так спешу увидеть, где похоронен Пьер.
ПИЖОНО. (Самодовольно.) Должно быть, без нас церемония выглядела странно, это уж наверняка.
ДАМА В ЧЕРНОМ. Мой милый ухажер, мы в тот день чересчур много занимались любовью, ты заставил меня забыть о времени, и теперь я чувствую себя виноватой… Как будто какой-то упрек вибрирует в воздухе вокруг меня… постоянно… как будто воздух – это его дыхание, его голос.
ПИЖОНО. (Самодовольно.) Это взамен ваших эротических галлюцинаций. Я же говорил, что я вас вылечу.
ДАМА В ЧЕРНОМ. (Признавая с благодарностью.) Благодаря тебе они оказались не галлюцинациями, а предчувствиями.:. А вдруг мой муж окажется на этой автобусной остановке?
ПИЖОНО. (Ухмыляясь.) Как раз автобус и раздавил его тогда в лепешку. Я думаю, покойник не может там торчать до сих пор.
ДАМА В ЧЕРНОМ. Боже мой, это верно. Ты считаешь, что… ну… мы будем точно на том месте, где он был убит?
ПИЖОНО. В любом случае вы захотели увидеть остановку, где было происшествие, и скоро мы там будем.
ДАМА В ЧЕРНОМ. Как жаль, что ты теперь не заставляешь меня забыть о времени так же хорошо, как делал это шесть месяцев назад.
Недовольная гримаса Пижоно. Молчание.
МИННИ. (Ей семнадцать, как и трем ее подругам; она читает комикс.) Скратч!… мгам.. ррр… мьям мьям…
КЭНДИ. Ты читаешь что?
САННИ. Надо говорить: «что ты читаешь?», а не «ты читаешь что?». Вопросительное слово ставится впереди.
КЭНДИ. Че ты выламываешься?
САННИ. А тебе тоже надо быть повнимательней на уроках.
МИННИ. Скратч… яу гва гва…
ВИЛЛИ. (С плейером, на голове наушники, в экстазе, глаза в потолок, иногда подпевая.) Оооо…Аааа… Лааав.. Love… Лав… .
КЭНДИ. Ну так ты читаешь что?
МИННИ. Шимпанзе Мицкатю камергер.
КЭНДИ. Нравится?
МИННИ. Охренопупительно. Это японское… Такие штучки-дрючки, прямо хвата тя за глотку.
САННИ. Не говорят «глотку», говорят «хватают тя прямо в морду». Это было на прошлой неделе на уроке французского.
МИННИ. Ты нас задолбала со своими уроками.
КЭНДИ. Французский – это то, как говорят. Прошлогодний учило был куда интереснее, просто афигеть, он говорил, что всякий язык развивается, и что я помогаю языку развиваться.
ВИЛЛИ. (Напевая.) Лааав… Ай лав… Ин май… кункун…
САННИ. Не трепись, не можешь ты его развивать. А он и училом-то настоящим не был: ни хрена из литературы он и не читал.
МИННИ. И что?
КЭНДИ. Да, не вижу связи.
МИННИ. Это он познакомил меня с Мицкатю как-то в субботу вечерком, когда я зашла к нему домой.
КЭНДИ. Ты мне этого не говорила!
МИННИ. Есть вещи, которые не говорят даже подружкам.
ВИЛЛИ. (Напевая.) … Кун…кун…. Кун… трай…. ооо…
САННИ. Совсем сдурели.
МИННИ. Ах, отсекись, дай почитать.
КЭНДИ. Можно и мне посмотреть? (Тоже смотрит в комикс.)
Молчание.
МОЛОДОЙ ВОРИШКА. (Меняя свое место, толкает пожилого господина; одновременно его рука скользит в карман господина и вытаскивает оттуда бумажник.) Простите.
ГОСПОДИН. Ничего страшного.
Воришка перемещается в глубь автобуса. Свет падает на шофера.
ШОФЕР. Я-то все видел… Знаю я его. Он ездит со мной на этой линии уже пять месяцев. Но я ничего не скажу: у каждого свои дела. Жаль, впрочем, что он не соблюдает этот принцип. И потом что, мое дело только смотреть на дорогу…. Дорога… Какой кошмар…. Без этих привычных спутников, чтобы я мог читать им мораль… но нет, ты говоришь не то! Без них я бы просто не выдержал… нет… ведь как только один из них заходит, автобус начинает меньше качать, его корпус перестает дребезжать, он становится нежным, укачивающим… Естественно, мои друзья не отдают в этом отчета; они даже на знают, что они мои друзья…
Пауза.
ДАМА В ЧЕРНОМ. (Нежно, Пижоно.) Скажи мне что-нибудь.
ПИЖОНО. (Довольный.) Видела этих телочек? Забавные.
ДАМА В ЧЕРНОМ. Что-нибудь о любви, что-то умное….
ПИЖОНО. (Без души, но с удовольствием составляя красивую фразу.) Я люблю твои объемистые сиськи, и жирные округлости твоей талии, и опьяняющий восторг твоих стонов
ДАМА В ЧЕРНОМ. Мой дорогой пижончик…
Звуки клаксона.
ШОФЕР. Вот те на! Проклятый пес! Я как-нибудь тебя раздавлю…. (Оборачиваясь к публике.) Ах, я знаю столько историй про кучу людей… с которыми я незнаком… Эти малышки, для примеру; вот уже годы, как я перебрасываю таких с места на место… безнадежные школьные истории… мой сын учился в этой же школе, и он мне рассказывал… он мне однажды сказал: «а девчонки симпатяги»… Если знать уровень моего парня, то ясно, что он не способен оценить интеллектуальность.
САННИ. Я слышу, как ты думаешь вслух, шофер. Пусть мозги в твоем котелке умолкнут. Следи лучше за дорогой.
ШОФЕР. Мне больше нравится смотреть на юную Санни. Эге, она становится милашкой. Она созревает.
САННИ. Бу-га-га. Этот шоферюга совершенно невозможный.
КЭНДИ. Что он себе воображает, этот квазимодо?
САННИ. У него в башке крутятся видения насчет моего молодого тела.
КЭНДИ. А насчет моего?
САННИ. Ты для этого недостаточно интеллектуальна.
КЭНДИ. Какая связь?
ДАМА В ЧЕРНОМ. Если мне будет позволено внести лепту в общую дискуссию, шофер автобуса должен иметь поведение, имеющее воспитательную роль по отношению к молодежи.
ШОФЕР. А вам я советую ездить в такси.
САННИ. Да, еще не хватало, чтобы он взялся за моё воспита.
КЭНДИ. Мы не хотим быть шлюхами. А что про меня, так я даже учу школьные уроки.
САННИ. Но ты же в них ни бельмеса.
КЭНДИ. Подумаешь, главное, я учу. Хочу быть врачихой.
ШОФЕР. А ты, Санни?
САННИ. Я? Училкой, потому что надо быть реалисткой. Я считаю, что нужно правильно оценивать своих способностей.
ДАМА В ЧЕРНОМ. И вы сможете достичь нужного уровня?
САННИ. Я уже достигла. Я знаю столько же, сколько наша училка.
КЭНДИ. Это верно. Мадам Жак, она часто говорит так: Санни, замени меня на пять минут, я пойду пописаю.
ДАМА В ЧЕРНОМ. Она так и говорит?
КЭНДИ. Да, и когда возвращается, ну, минут через пятнадцать-двадцать, она говорит: браво, Санни, у меня это получилось бы не лучше.
ДАМА В ЧЕРНОМ. И вы ей верите?
ШОФЕР. О, они могут ей верить. Она была училкой моего сына….
ПИЖОНО. Между прочим, хорошо видно, что эти девушки уже очень развиты.
САННИ. Это верно…. Особенно Минни. Она все время читает.
ШОФЕР. Не болтай. Она все время читает одно и то же.
МИННИ. Ты, фуфломет, что ты там несешь? Это шестьдесят третий том Мицкатю, вот что я сейчас читаю, да.
ДАМА В ЧЕРНОМ. Но… Разве это не слишком… однообразно?
МИННИ. (Презрительно.) Не смеши мои тапочки. Когда ты читала Мицкатю последний раз?
ДАМА В ЧЕРНОМ. Боюсь, что… что я вообще его не читала.
ПИЖОНО. Знаете ли, нужно очень попыхтеть, что узнать от нее, что она читала.
КЭНДИ. Чем же она тогда занимается, в ее-то возрасте?
ДАМА В ЧЕРНОМ. (Обиженная.) Хорошо, а вы чем? В вашем возрасте?
КЭНДИ. (Принимая глубокомысленный вид.) Что касается меня, я медитирую.
САННИ. Это верно, иногда она кажется абсолютно отсутствующей.
КЭНДИ. (Удовлетворенно.) Да, потому что я медитирую.
ШОФЕР. Скажи даме, о чем.
КЭНДИ. (Покраснев.) О, об этом нельзя говорить.
ПИЖОНО. А я, я тоже люблю медитировать.
КЭНДИ. (Она очарована.) Правда?
ДАМА В ЧЕРНОМ. (С иронией.) Он куда шустрее, чем это кажется по его виду.
МИННИ. Видите ли, Мицкатю умеет преодолевать проблемы благодаря полному отсутствию комплексов и принципов. Часто, когда у меня есть проблемы, я говорю себе: что бы сделал Мицкатю? И мне остается только применить это на деле.
ШОФЕР. А как водить автобус, чтобы зарабатывать на жизнь и в то же время быть где-то в другом мире? Мицкатю объясняет это?
МИННИ. Конечно… Но я еще не прочитала этот том.
ШОФЕР. (Отчасти с горечью, отчасти с иронией.) В книгах только вранье.
ДАМА В ЧЕРНОМ. Совершенно верно.
МИННИ. Вы говорите так, потому что вы старые лодыри.
КЭНДИ. (Санни.) Отстой. Это таких называют человеческие отбросы?
САННИ. Ты не должна так говорить, а то они обидятся.
КЭНДИ. Почему?
МИННИ. Они не столь развиты, как мы.
КЭНДИ. А-а… Впрочем, заметно.
ШОФЕР. Дурехи!
ДАМА В ЧЕРНОМ. Браво!
МАЛЫШКИ. О! Гнусный шоферюга оскорбляет хороших девочек!
ПИЖОНО. (Девочкам.) Примите во внимание, что я не солидаризируюсь с этими людьми.
МИННИ. И хорошо делаешь.
КЭНДИ. Да.
САННИ. Эти придуркозавры от них можно подавиться.
ДАМА В ЧЕРНОМ. Пижоно, дорогой мой!
ШОФЕР. Дурехи, дурехи и дурехи!
ДЕВОЧКИ. (Вибрируя от злости.) Ешма-ешма!
ВИЛЛИ. (Снимая наушники, с американским акцентом.) Вы чё? Че вы тут развели базар?
МИННИ. Это вот этот, он нас оскорбил.
ВИЛЛИ. Сволочь! Я, у меня есть парни, они придут в твой долбаный автобус и свернут тебе шею!
МАЛЫШКИ. Браво, Вилли! Надо защищаться.
КЭНДИ. Твои мозги так и брызнут, грязный шоферюга.
ДАМА В ЧЕРНОМ. Пижоно, ответь же мне!
МИННИ. Мицкатю ему бы уже разрисовал ножичком всю рожу, у него кровь так и лилась бы уже со всех сторон.
САННИ. Ага! Мицкатю!
КРОШКИ. (Скандируя.) Миц-ка-тю! Миц-ка-тю!
ДАМА В ЧЕРНОМ. Пижоно!
ПИЖОНО. Тетя, я решительно считаю, что нам с вами следует присоединиться каждый к соответствующему поколению. Это были прекрасный сон и прекрасные ночи, но сегодня секс влечет меня в иную сторону.
ДАМА В ЧЕРНОМ. (В слезах.) Ты лишен нравственности. Какая польза в том, что тебе дали образование?
ШОФЕР. Да никакой! Только вред!
КРОШКИ. (Скандируя.) Миц-ка-тю! Миц-ка-тю!
ПИЖОНО. Миц-ка-тю! Миц-ка-тю!
МАЛЫШКИ. (Аплодируя.) Браво!
ВИЛЛИ. I’ve rosenight of your twin.
ПИЖОНО. Ого! Англичанка, что ли?
КЭНДИ. Нет, чего вдруг?
ВИЛЛИ. (Удивленно.) Аоуоаоуао?
ПИЖОНО. Я все равно за плюралингвизм.
ШОФЕР. Чего ты разболтался? Она ж по-французски ни бум-бум.
ПИЖОНО. Ага, значит, француженка с недавних пор?
МИННИ. Что за глупость! С чего ты взял?
САННИ. Он напихан предрассудками. Для такого юнца…
МИННИ. Она просто спицылистка по американоговорящей песне, вот и все.
КЭНДИ. Французский учить у нее реально не было времени.
САННИ. Да еще и уроки…
ПИЖОНО. Ага… И вместо этого она бегло говорит по-американоамерикански?
САННИ. Она говорит на американопесенном языке.
МИННИ. (Восхищенно.) И это здорово!
ДАМА В ЧЕРНОМ. Стоит ли об этом рассуждать?
ПИЖОНО. Все-таки, тетя, как иногда вы действуете мне на нервы!
КЭНДИ. Да, она нервирует, эта старуха.
ДАМА В ЧЕРНОМ. Я пока еще имею право высказать свое мнение.
САННИ. Такие мнения уж лучше не…
КЭНДИ. Вот-вот.
ШОФЕР. В раю идиоток пижон будет королем.
КЭНДИ. Чё он там еще вякнул, этот грязный водило?
Вилли начинает дергаться.
САННИ. Надень снова наушники, Вилли. Без них у тебя будет кризис.
МИННИ. Еще две минуты без музыки, и у тебя точно будет кризис от нехватки.
Вилли, дергаясь все сильнее, никак не может надеть наушники.
КЭНДИ. Постой, я тебе помогу.
ВИЛЛИ. (В наушниках, переставая дергаться, удовлетворенно.) Уах…
САННИ. Че-то жарковато.
МИННИ. Угу.
КЭНДИ. Шофера надо отправить в тюрягу.
ПИЖОНО. Законно.
ШОФЕР. Дегенераты.
ДАМА В ЧЕРНОМ. Эти юнцы невыносимы.
ВОРИШКА. (Внезапно вмешиваясь.) Если мне позволят подбросить мыслишку в вашу магму, то мне кажется, что простое применение нескольких моральных принципов позволило бы вам понять друг друга…
Эффект. Все остальные удивлены, глаза вылуплены, рты открыты, как у рыб, хватающих воздух.
Видите ли, я всегда пристально интересовался делами моего ближнего. Я осуждаю эгоизм. И я горячий сторонник сердечного союза. Независимо от возраста и поколения, пола и ситуации, культуры и индивидуальности, да! Давайте стремиться к любви!
САННИ. (Минни.) Он смотрит на тебя или на меня?
МИННИ. Конечно на меня.
ВОРИШКА. Вилли, будьте добры снять наушники, когда я размышляю… Вилли!
ВИЛЛИ. (Сняв наушники, обалдело.) Хаух хисест?
КЭНДИ. Что ты имеешь против мьюзики?
САННИ. Да.
ВОРИШКА. Давайте музицировать, но не будем забывать о поцелуях.
ДАМА В ЧЕРНОМ. Вы не хотели бы заняться одной дамой еще ничего, ухажер которой дезертировал?
ПИЖОНО. Тетя! Держите себя в руках.
ВИЛЛИ. Ай эм согласна. Кто будет кисс?
ШОФЕР. (Насмешливо.) Кисс? Я с удовольствием.
КЭНДИ. Ох, отвратный шоферишка! Секс-маньяк! Сатир!
ВОРИШКА. Дело в том, шофер, что ваши слова не отвечают требованиям строгой профессиональной морали, которую общество вправе ожидать от своего специализированного персонала.
ШОФЕР. Прежде чем судить других, перестань сначала тырить бумажники,
ВОРИШКА. (Встревоженно.) И к тому же, еще и шантажист высшей марки! Я шлю вам поздравления от молодого человека, который страдал, да, в своей жизни, у которого есть не только извинения, но и оправдания…
ШОФЕР. А я – я каждый день вижу в моем автобусе всяких шлюшек, и ни одну не приласкал.
ВИЛЛИ. Если нет поцелуев, тогда музыка! (Снова надевает наушники.)
КЭНДИ. Следует ли пожалеть шоферюгу, или нет? А, Санни?
САННИ. Я не петрю в фаллософии.
МИННИ. Старичье все время нудят. Типа.
ПИЖОНО. Неутомимо. Настоящее бедствие.
ШОФЕР. Что касается молодых карманников, они могли бы не устраивать конкуренцию внутри свои участков.
ВОРИШКА. Это атака, и притом гнусная. Вы просто не любите молодежь, вот и всё. Вы нам мстите за то, что вы старые.
КЭНДИ. Да! Надо поддерживать молодежь, девушек!
МИННИ. А то! Мицкатю!
ДРУГИЕ ДЕВУШКИ, затем ПИЖОНО и ВОРИШКО. Миц-ка-тю! Миц-ка-тю! Миц-ка-тю!…
ДАМА В ЧЕРНОМ. Плачевно.
ОСТАЛЬНЫЕ. Миц-ка-тю! Миц-ка-тю!
ШОФЕР. С их куриными мозгами они ни черта не понимают… Ох!
Громкий крик шофера, который без должного внимания следил за дорогой; он изо всех сил тормозит; скрежет колес; звук удара.
Кретин пешеход! Ах дерьмо! Опять! Второй за шесть месяцев… Теперь будет история…
Занавес в глубине поднимается. Декорация представляет собой площадь с фонтаном в центре, магазины. Видна остановка автобуса, к которой он должен был прибыть. Ударенный пешеход находится, по-видимому, под автобусом, его не видно. Шофер выходит, остальные прилипают к окнам.
КЭНДИ. Я на земле никого не вижу.
МИННИ. Есесено, если он под.
САННИ. Под автобусом.
КЭНДИ. По любому, он не жалуется. Видно, парень нормалёк.
ВИЛЛИ. А если это гёл?
ОСТАЛЬНЫЕ. (В ужасе.) Девушка? Ах!.. Этот шофер раздавит и девушек!
