Текст книги "Пират королевы Елизаветы"

Автор книги: В. Мюллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

V. ГРАБЕЖ ВЕСТ-ИНДСКОГО ПОБЕРЕЖЬЯ

Естественно, что при таких условиях путешествие Дрейка не могло улучшить англо-испанские отношения. Филипп ответил на него организацией ирландского восстания 1580 года. Когда в январе 1584 Елизавета выслала из Англии испанского посланника, уличенного уже не только в интригах, но и в заговоре против ее жизни, Испания наложила эмбарго1212
  Эмбарго – наложение ареста на суда и товары чужой национальности во время войны.


[Закрыть] на все английские суда во всех испанских портах. На это Елизавета ответила соответственным запрещением на испанские корабли в английских портах и разрешила (или, может быть, поручила) Дрейку организовать новую карательную экспедицию в Вест-Индию. Но война по-прежнему оставалась необъявленной.

Новое путешествие Дрейка не напоминает предыдущее. По-прежнему цель – захватить золотой караван где-нибудь около Панамского перешейка, но вместо прежних скромных пяти кораблей – под командой адмирала целый флот. Главное же отличие не в этом, а в той неимоверной жестокости, которая теперь проявилась. Волна национальной ненависти к испанцам поднялась выше, чем когда-либо прежде, и с силой обрушилась на не повинное ни в чем население мирных городов, сметая эти города с лица земли, лишь за то, что они принадлежали Испании. Но рассказ участника этой карательной экспедиции, который мы сейчас приведем, передает эти ужасы эпически бесстрастным языком, как вещи самые повседневные и привычные. В этом несоответствии есть что-то жуткое.

В сентябре 1585 г. сэр Фрэнсис Дрейк снарядил в Плимуте целый флот в двадцать пять судов, считая в том числе и галеры, набрал две тысячи триста человек солдат и матросов и 12 сентября вышел в море, взяв курс на юг. Под его командой были опытные и заслуженные моряки и воины, как Мартин Фробишер – вице-адмирал, совершивший уже несколько самостоятельных плаваний, и Христофор Карлейль – капитан корабля «Тигр» и главный начальник над сухопутными силами, присоединенными к эскадре.

Подходя к берегам Испании, завидели мы несколько судов, державшихся вдоль самого берега. Генерал поручил вице-адмиралу выяснить, какой национальности они принадлежат. Оказалось, что это французские суда, груженные солью и возвращавшиеся домой; на них почти не было экипажа, который в страхе бежал на берег. Генерал отпустил их на все четыре стороны, не взяв ничего, кроме одного судна, которое ему так понравилось, что он назвал его своим именем и на обратном пути выплатил за него владельцу его стоимость. На другой день был замечен другой большой корабль, тонн в двести пятьдесят. «Тигр» погнался за ним и заставил спустить паруса; до прибытия адмиральского судна никому не было дозволено подняться на его палубу. После допроса капитана оказалось, что корабль принадлежит купцам из испанского города Сан-Себастьян и нагружен рыбой, которую у нас, в Англии, называют бедным Джоном. Корабль был признан законным призом, и рыбу распределили между всеми кораблями нашей флотилии, и она нам очень пригодилась во время плавания.

Тем временем авангард нашей флотилии был отправлен к испанскому порту Виго посмотреть, не найдется ли там дела. Захвачено было несколько купцов, груженных большей частью вещами домашнего обихода, не имевшими особенной цены. На одном судне нашли церковную утварь; между прочим, большой золотой крест прекрасной работы, позолоченный, он должен был стоить больших денег. Испанцы жаловались, что они потеряли около Виго грузов на сумму свыше тридцати тысяч дукатов.

Наш путь лежал теперь к Канарским островам. Мы имели в виду использовать Пальму, но должны были отказаться от этого намерения вследствие большой волны, а также и потому, что единственное удобное для высадки место находится под обстрелом нескольких батарей, которые нам о себе напомнили. Пришлось искать счастья у берегов острова Ферро, где мы высадили тысячу солдат. Прождали часа два-три, пока не явились местные жители вместе с молодым англичанином, который подтвердил нам, что они так бедны, что едят впроголодь. Взять было нечего; был отдан приказ о посадке, и мы пошли дальше.

16 ноября утром эскадра поравнялась с одним из островов Зеленого Мыса – Сантьяго, где мы бросили якорь между городами Плайя (или Прайя) и Сантьяго. Снова был высажен десант, но, так как дороги никто не знал и проводника не было, решили заночевать и дождаться утра. Но когда рассвело, то оказалось, что неприятель не оказывает никакого сопротивления. Шестьдесят стрелков спокойно заняли город, над которым взвился британский флаг. Мы нашли в городе до пятидесяти орудий, которые все были заряжены. Мы салютовали из них в честь нашей королевы, соблюдая английский обычай (это было 17 ноября, в день коронации), и в ответ послышался салют всех судов. Странно было слушать долго не прекращавшийся гул канонады. Солдаты были расквартированы по городу и на ночь выставлены патрули.

Так провели мы в городе две недели, забирая добычу, какая попадалась, большею частью – вино, масло, муку и разный вздор для торговли с индейцами. Драгоценностей же или чего-нибудь вообще ценного в городе не нашлось. Главная цель генерала здесь вообще потерпела крушение, так как он ожидал у Зеленого Мыса перехватить золотой флот, про возвращение которого в Испанию он получил точные сведения. Мы немного опоздали, всего на несколько часов доказывается, разошлись с нашей добычей в дороге.

Раз как-то к одному из фортов подошел португалец с белым флагом, который спросил высланных ему навстречу офицеров, к какой нации они принадлежат. Те ответили: «Англичане». Тогда португалец пожелал узнать, объявлена ли война между Англией и Испанией, на что наши отвечали незнанием и посоветовали обратиться к генералу, который лучше всего сумеет удовлетворить его в этом отношении. Что же касается пропуска в город и обратного беспрепятственного возвращения, то это разрешение капитаны брали на себя, но тот отказался ввиду того, что не имеет полномочий от губернатора. Тогда если он хочет добра своему городу и окружающей местности, то ему следует непременно явиться к нашему начальнику сэру Фрэнсису Дрейку, у которого и ему, и вообще всем жителям обеспечен милостивый прием. Если же это не будет сделано в течение трех дней, то мы сожжем всякое жилье и от меча нашего погибнет всякая живая душа, которая встретится. Уходя, он обещал вернуться на другой день, но мы больше о нем не слышали.

24 ноября генерал в сопровождении своего лейтенанта и шестисот солдат отправились в деревушку, расположенную в двенадцати милях, где, как мы узнали, живут губернатор, епископ и все более именитые или состоятельные горожане. Около восьми часов утра были они на месте, но деревня оказалась пуста; жители бежали в горы. Отдохнув и напрасно прождав, не явится ли кто-нибудь для переговоров, генерал приказал солдатам направиться обратно в город. Тогда неприятель тотчас показался в отдалении, но не в таком числе, чтобы решиться на встречу с нами; однако была и пехота, и кавалерия. К вечеру генерал вернулся в Сантьяго.

Через два дня был отдан приказ о поездке на корабли, а одна рота была отправлена в город Плайю (или Прайю) отыскать там военные запасы, закопанные в земле, по показанию одного пленного. Но пленный либо не мог, либо не хотел указывать. Тогда принялись за поиски сами и нашли две пушки: одну – медную, другую – железную. Так до самого конца ни губернатор, ни епископ, ни кто-либо из жителей не пришли к нам просить пощады городу или выдачи съестных припасов. Мы заявили о своем недовольстве и презрении к ним, особенно за ту жестокость, которую они проявили к одному из наших солдат, отбившемуся от других: они убили его, обезглавили, сердце вырвали и кишки разбросали кругом. За это при уходе мы сожгли все дома в Сантьяго и те, которые попались нам по дороге в деревню.

Не прошло и нескольких дней морского пути, как среди людей началась сильная смертность от горячки и какой-то непрерывной боли. За несколько дней перемерло до трехсот человек, да и те, которые выздоравливали, долгое время оставались поврежденными в уме и бессильными. На некоторых были ясно видны маленькие пятна, какие бывают на чумных больных. Восемнадцать дней длился переход до вест-индских островов, из которых мы больше всего интересовались Эспаньолой1313
  Тогдашнее название острова Гаити (В. М.).


[Закрыть] и главным городом ее Санто-Доминго. По дороге вице-адмиральское судно перехватило шедший туда небольшой фрегат. Из опроса матросов выяснилось, что вход в гавань Санто-Доминго прегражден, а берега сильно укреплены, так что миль на десять в обе стороны от города высадки быть не может. Из островов Вест-Индии мы прежде всего остановились на острове Доминика. Когда туземцы узнали, что мы хотя и белые, но враждуем с испанцами, они отнеслись к нам миролюбиво и даже готовы были помочь нам, видя, как многие из наших матросов страдали и умирали от лихорадки. Они принесли нам листья и корни какого-то местного растения, которое употребляли против этой болезни, и научили нас пользоваться им. И действительно, от этого ли лекарства или оттого, что все помещения на кораблях были промыты и проветрены и на борт взята пресная вода, болезнь сразу утихла, и люди больше на заболевали. Затем мы направились на Санто-Доминго.

Мы высадились с западной стороны утром в день нового 1586 года и около часу подступили двумя колоннами к городу. Решено было немедленно штурмовать ворота в двух разных местах и встретиться на рыночной площади. Нас было около тысячи двухсот человек, со стороны неприятеля мы видели около полутораста всадников. Загремел пушечный выстрел, причинивший нам небольшой урон. Мы прибавили шагу, вскоре побежали сколько было сил. Надо было во что бы то ни стало предупредить второй залп. Это удалось. В ворота мы ворвались и видели перед собой спасающихся бегством людей. Мы забаррикадировали прилегающие к площади улицы, к ночи завладели замком, на следующее утро свободнее развернулись по городу, вырыли траншеи и при таких условиях продержали город в своих руках около месяца.

За это время произошел один случай, особенно хорошо запомнившийся. Генерал отправил к испанцам письмо с мальчиком-негром, который имел в руках белый флаг в знак перемирия. Так посылали к нам испанцы своих парламентеров, и мы всегда соблюдали их полную неприкосновенность. Мальчик имел несчастье попасться на глаза офицерам с испанской галеры, которая вместе с городом перешла в наши руки. Один из них ударил мальчика каким-то орудием и нанес такую рану, что он едва имел силы добраться до нас и вскоре скончался на глазах генерала. Последний был так разгневан, что тотчас приказал отвести двух монахов (из числа тех, которые были захвачены в городе и содержались под стражей) на то самое место, где мальчик был ранен и повесить их. В то же время один из заключенных был отпущен на свободу, чтобы он передал повсюду, что до тех пор, пока виновный в убийстве генеральского посланца не будет выдан, ежедневно будут вешать по двое заключенных , хотя бы пришлось перевешать всех, кто находится в наших руках . На следующий же день капитан галеры привел к нам своего подчиненного и предложил выдать его. Генерал потребовал, чтобы испанцы казнили его сами на наших глазах, считая это более сильным возмездием. Так и произошла эта казнь.

Тем временем между уполномоченными обеих сторон шли переговоры о выкупе. Так как соглашение все не налаживалось, то каждое утро с рассвета и до девяти часов, когда наступала жара, уходило на то, что две сотни наших матросов с такой же охраной из солдат жгли и разрушали дома, нами не занятые. Это была работа нелегкая, так как дома были высокие и каменные. В конце концов и усталость, и необходимость торопиться заставили генерала удовлетвориться за дома, еще уцелевшие, выкупом в двадцать тысяч дукатов1414
  Соответствует приблизительно 400 000 наших довоенных рублей.


[Закрыть].

Нельзя не упомянуть также об одной подробности, которая дает хорошее понятие о безмерном тщеславии испанского короля и его народа. В королевском замке, где постоянно живет губернатор, на стене вестибюля, прямо против входа, так что нельзя не видеть, размалевана огромных размеров фреска с гербом испанского короля. На нижнем делении щита изображен глобус, на него задними ногами опирается взвившийся на дыбы конь, в зубах коня – свиток с латинской надписью: Non sufficit orbis, то есть мир тесен. Когда у различных идальго, ведших с нами переговоры по поводу выкупа, спрашивали о смысле этого изображения и надписи, они качали головой, отворачивались со сконфуженной улыбкой и отмалчивались. Один из наших заметил им, что если бы королева английская взялась по-настоящему за войну с испанским королем, то ему пришлось бы эту неразумную гордыню отложить в сторонку, потому что дела ему было бы более чем достаточно, чтобы сохранить и то, что есть: настоящий случай с этим городом дает тому для начала довольно убедительный пример.

Иные удивлялись, что в таком известном и прекрасно обустроенном городе, как Санто-Доминго, в котором живут такие благородные и так богато одетые господа (этого платья немало нашли наши солдаты на свое счастье), – и вдруг в нем так мало нашлось по-настоящему ценных вещей! Дело в том, что здешние аборигены, индейцы, уже давно вчистую истреблены испанцами. За отсутствием рабочих рук золотые и серебряные рудники на острове заброшены, и жители пользуются медной монетой; мы нашли громадные запасы ее. Корабли вывозят отсюда главным образом сахар, имбирь и кожи; вино, мука и всякие ткани доставляются из Испании. Серебряной посуды мы нашли сравнительно мало, в этом жарком климате пользуются широко глиняной посудой, которая привозится из Ост-Индии и которую они называют порселланом; пьют из стеклянной посуды, которую прекрасно выделывают на месте. Впрочем, кое-какое серебро, да и другие хорошие вещи мы все же здесь нашли. Домашняя обстановка у них пышная и богатая, им она дорого обошлась, а нам оказалась ни к чему.

От Санто-Доминго мы направились к материку и шли вдоль берегов до самой Картахены1515
  Картахена – город на северном берегу Южной Америки, в Колумбии, верстах в трехстах к востоку от Панамы.


[Закрыть]. Город расположен у самого моря, так что некоторые из наших судов могли бы быть обстреляны. Но мы вошли в гавань, расположенную милях в трех к западу от города, совершенно беспрепятственно. К вечеру перебрались на берег и под покровом ночи, стараясь возможно тише ступать, приблизились к городу. Мы шли по узкой полоске земли между океаном, с одной стороны, и внутренней бухтой – с другой; в ширину она имела к концу не больше пятидесяти шагов. Пересекая эту косу, перед нами высилась каменная стена, а перед ней – ров. В стене были небольшие ворота, наглухо забаррикадированные большими бочками из-под вина, наполненными песком. Нас заметили и ждали. Из-за стены на нас был направлен огонь шести кулеврин1616
  У нас им соответствовали пищали (В. М.)


[Закрыть], со стороны залива нас обстреливали две большие галеры с одиннадцатью пушками и тремя– или четырьмястами мушкетами. И те, и другие пороха не жалели и осыпали градом пуль и ядер. Мы не отвечали и быстро двигались вперед, спеша к воротам. Начался их штурм, полетели вниз бочки с песком, все смешалось в рукопашной схватке. К счастью, наши копья оказались длиннее и наши солдаты лучше защищены. Враг не выдержал горячего натиска и бежал. Мы ворвались в город, преследуя его, и скоро завладели рыночной площадью. На всех улицах оказались траншеи и баррикады. Редко приходилось видеть более искусную и тщательную земляную работу. На разных местах были расставлены индейцы, стрелявшие из луков отравленными стрелами; малейшая царапина вела к смерти. Кроме того, потом мы нашли еще целый участок земли (которого мы счастливо избежали, держась ближе к воде), где торчали палки заостренным и тоже отравленным концом вверх, фута в полтора длиной.

Мы могли торжествовать победу. Враг бежал из города, мы были хозяевами положения. Одно было плохо: вспыхнувшая еще в пути повальная болезнь хотя и потеряла прежнюю силу, но не прекратилась. Даже перенесшие ее не поправлялись, многие теряли память, так что про людей, которые болтали пустяки, говорили : «Он болен калентурой» (испанское название этой горячки). Причиной болезни считают тамошний воздух, очень опасный в часы вечера или начала ночи (по-испански la serena) для всякого, кто не родился и не рос с детства в этом климате. А нашим солдатам приходилось многие часы ночи проводить в карауле на открытом воздухе.

Смертность заставила отказаться от намерения идти на Номбре де Диос, оттуда сушей – на Панаму, чтобы перехватить сокровища и тем вознаградить себя за скучное плавание. На военном совете командиров сухопутных частей было решено, что, хотя все готовы продолжать свою службу по-прежнему и все далеки от мысли об усталости и тем паче об отказе, тем не менее лучше возвратиться домой, так как, во-первых, людей годных к бою, осталось всего около семисот человек и самые лучшие, самые надежные солдаты либо уже погибли, либо больны; во-вторых, добыча, полученная до сих пор и ожидаемая от Картахены, далеко не такова, чтобы удовлетворить ожидания, с которыми участники экспедиции отправились в плавание. Что касается суммы выкупа, то участники совещания пришли к заключению, что нужно отказаться от тех ста тысяч фунтов стерлингов, которые были назначены первоначально, и удовлетвориться двадцатью семью, которые были предложены испанцами, когда город был еще цел. «Мы можем принять эту сумму, не теряя нашего достоинства, – гласило постановление, – так как мы нашли полное удовлетворение в грабеже дочиста всего их домашнего имущества и товаров и в сожжении большей части города». В заключение офицеры отказывались от причитающейся им части с предстоящего выкупного платежа Картахены в пользу тех бедняков, которые рискнули своею жизнью ради благородной борьбы с самым главным и опасным их врагом – испанцем. Некоторые при этом затратили свои последние гроши и теперь заслуживают справедливого вознаграждения.

Это мнение было принято, и решено было собираться домой. С испанцами сошлись на тридцати тысячах фунтов, или ста десяти тысячах дукатов. Когда договор был заключен, подписан и деньги получены, мы покинули город и остановились в монастыре в четверти мили от него. Тогда мы заявили испанцам, что монастырь этот еще наш, так как он не был включен в соглашение, распространявшееся лишь на самый город. Увидя свою ошибку, испанцы поспешили заключить с нами дополнительное соглашение на монастырь и на небольшой блокгауз на берегу. Мы требовали по тысяче крон за каждое из зданий; испанцы отдали требуемое за монастырь, а блокгауз предоставили нам, уверяя, что выкупить его они не в состоянии, так как и без того доведены до последней крайности. Тогда блокгауз был взорван на воздух порохом.

После шестинедельного пребывания на Картахене мы покинули его в последний день марта. Не прошло и двух-трех дней, как большой корабль, захваченный нами в Санто-Доминго в день Нового года и поэтому названный нами Новогодним подарком, дал сильную течь. Мы заметили утром его исчезновение и вернулись назад, обеспокоенные его судьбой. Оказалось, что команда выбилась из сил, откачивая воду. Между тем груз корабля представлял порядочную ценность; на нем были взятые пушки, кожи и другая добыча. Весь флот вернулся в Картахену, где дней восемь мы употребили на перегрузку и размещение команды по другим кораблям.

Было бы неправильно умолчать о том, как генерал принимал живое и непосредственное участие, как самый скромный матрос во всех работах. Так было и в Санто-Доминго и повсюду. Никогда он не полагался слепо на своих помощников, даже самых искусных и надежных. Всюду был его глаз, но особенно там, где была опасность. В таких случаях он всегда предпочитал подвергнуться ей сам, чем подвергнуть другого.

Обойдя Кубу с западной стороны, наша флотилия направилась вдоль восточных берегов Флориды. Было решено проведать наших соотечественников, переселившихся за год перед тем в Виргинию. Генерал предложил им на выбор одно из двух: или он оставит для них корабль с достаточной командой и продовольствием, который будет ждать их в течение месяца и поможет им произвести дальнейшие разведки в глубь страны и по побережью, а затем заберет всех желающих в Англию, или же, если они считают дальнейшие разведки ненужными, они могут все (поселенцев было сто три человека) теперь же присоединиться к флоту. Многие высказывались за первое предложение. В распоряжение поселенцев был предоставлен один из наших кораблей, и они заняли его, так как среди них было много умелых моряков. Но тут разыгралась сильная буря, длившаяся целых три дня, оборвавшая многие из наших канатов и оставившая на дне морском много якорей. Некоторые корабли лишились всех своих якорей, в числе их был и корабль с поселенцами. Избегая берегов, подвергаясь величайшим опасностям, они вынуждены были держать прямой курс на родину, где мы впоследствии и увиделись. После такого происшествия остальные поселенцы решили возвращаться немедленно вместе с нами, и 28 июля 1586 года мы бросили якорь в Портсмуте, окончив свое плавание к вящей славе нашей королевы, нашей родины и нас самих.

Общая сумма всей добычи была определена в шестьдесят тысяч фунтов стерлингов. Из них двадцать тысяч получила команда, остальные сорок – джентельмены-пайщики. На долю каждого матроса и солдата должно было, по-видимому, достаться около шести фунтов. Мы потеряли всего около семисот пятидесяти человек.

Всего мы отняли у испанцев двести сорок пушек, из них на Санто-Доминго – около восьмидесяти, на Картахене – шестьдесят три.