Текст книги "Опасные игры"

Автор книги: Уоррен Мэрфи

Соавторы: Ричард Сэпир
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– А ты помолчи, – сказал Чиун. – Мне пока некогда заниматься тобой. Сначала я разберусь с этим неблагодарным.

– Чиун, я понимаю, как много для тебя значит эта медаль. Но ты должен поверить, что я проиграл вовсе не по какой-то своей прихоти.

Чиун был возмущен до предела. Гневно воздев руки к небесам, он повернулся и двинулся прочь. Англичанин тщательно прицелился ему в спину.

На этот раз он не промахнется. Теперь этот старик от него не уйдет. «Посмотрим, будешь ли ты таким же загадочным, когда станешь трупом», – сказал про себя Муллин.

Про Римо он забыл, и, когда его палец на спусковом крючке уже начал сгибаться, пистолет вздут вылетел у него из рук и закувыркался по асфальту.

– А-а-а-а-а! – завопил Муллин срывающимся от ярости голосом.

– Где вы заложили взрывчатку? – спросил Римо.

– Сам найди! – огрызнулся Муллин.

Римо вложил руку Муллину в бок, и англичанин взвыл от боли.

– Где взрывчатка? – повторил Римо.

– В общежитии американцев, – ответил Муллин.

– Будь здоров, твердолобый, – сказал Римо и медленно вытащил руку из левого бока Муллина.

Муллин почувствовал холод в левом боку и понял, что у него вспорот живот и обнажены внутренние органы, но, не успев удивиться, как Римо сделал это, не имея ножа, замертво рухнул на землю.

Римо вытер руку о рубашку Муллина. Чиун, решительным шагом уходивший прочь, был от него уже шагах в сорока.

– Я спас тебе жизнь! – заорал Римо вдогонку. – Учти это! Он целился в тебя, а я тебя спас!

И тут до него донесся голос Чиуна.

– Не ори так, глотку надорвешь! – крикнул Мастер Синанджу.

Глава шестнадцатая

Настал предпоследний день соревнований. Найденные в общежитии американских спортсменов бомбы были обезврежены. Служба безопасности русских сообщила, что террористы задержаны, но отказались дать разъяснения по поводу своего заявления о том, что «реакционные силы империализма и расизма в очередной раз не устояли против интеллектуального и морального превосходства социалистической системы».

С Джози Литтлфизер Римо не встречался с того дня, когда выбыл из соревнований после неудачного забега.

Тем не менее он пришел посмотреть ее выступление в предпоследний день соревнований. Сидя неподалеку от скамейки для отдыха спортсменов, он смотрел, как Джози продолжает потрясать публику упражнениями на бревне, за которые она неизменно получала десять баллов. Вырвавшись по результатам в этом виде далеко вперед, она, не имея до этого почти никаких шансов на серебряную медаль в общем зачете, была теперь к ней очень близка.

Римо наблюдал, как она, натерев ладони канифолью, идет к снаряду. Затем последовал четкий заскок и великолепная комбинация, и Римо по ее уверенным движениям догадался, что она в своем воображении видит широкую доску с красной полосой посередине.

Соскок был выполнен блестяще. Соответствующими были и оценки. Одни десятки. Для борьбы за золото оставался всего один день.

Только она сошла с помоста, как ее тотчас окружили репортеры, желающие взять интервью. Кто-то, оттесняя репортеров, пытался освободить вокруг нее пространство. Увидев этого человека, Римо почувствовал, как у него засосало под ложечкой. Это был Винсент Джозефс, спортивный антрепренер, который предлагал Римо контракт и свои услуги для развития спортивной карьеры.

Джозефс направился к выходу из зала, возле которого находилось помещение для представительной прессы. Джози Литтлфизер пошла за ним, не обращая внимания на вопросы толкущихся рядом репортеров.

Римо двинулся следом. Ему хотелось услышать, как она будет говорить о том, что золотая медаль, которую она завоюет, станет предметом гордости для ее индейского племени Черная Рука.

Войдя в пресс-центр, Римо чуть не натолкнулся на Винсента Джозефса, который оглядывал собравшихся, желая убедиться, все ли представители основных массовых изданий на месте.

– Отойди-ка в сторону, парень, и не мешай, – сказал он, обращаясь к Римо. – Сюда приглашают только победителей.

– Она пока еще не победила, – заметил Римо.

– Пустяки, – сказал Винсент Джозефс. – Завтра все пройдет как по маслу.

Джози увидала в дальнем конце помещения Римо и, встретив его взгляд, поспешно отвернулась. Винсент Джозефс стал рядом с ней, и она начала давать ответы на вопросы журналистов хорошо заученными фразами.

Ее трико от Леди Баунтифул, оно сидит идеально и совершенно не стесняет движений при выступлении.

Спортивную форму ей помогают поддерживать кукурузные хлопья «Крисп-энд-Лайт», которые она каждый день ест с самого детства.

Своей устойчивостью на бревне она обязана канифоли «Шур-Файер», без которой не станешь чемпионом, а в часы досуга она любит прохаживаться по своему вигваму в идеально удобных теплых тапочках «Хотси-Тотси», производитель Беннингам Миллз, сделанных из новой чудесной кожи «Морон».

О Римо она не упомянула ни словом, но это нисколько не задело его чувств. Не упомянула она и о том, что ее золотая медаль нужна индейцам племени Черная Рука, – а вот это его уже задело.

Римо стоял у пресс-центра и ждал, когда Джози будет выходить. Репортеры просили ее выйти наружу и сделать пару раз стойку на руках и «колесо», чтобы они могли поместить в газетах фотографии. Ведь она будет первой в истории Америки женщиной, завоевавшей золотую медаль в спортивной гимнастике. Проиграть завтра она могла, разве что только упав со снаряда и потеряв способность продолжать борьбу.

Когда Джози приблизилась к выходу, Римо преградил ей путь.

– Поздравляю, – сказал он. – Не сомневаюсь, что все твои соплеменники в резервации будут гордиться тобой, хотя ты забыла о них упомянуть.

Отбросив назад длинные чернью волосы, Джози уставилась на него, словно он был каким-нибудь охотником за автографами, вломившийся к ней в раздевалку.

– Ты был прав, когда говорил, что если я могу вырваться из резервации, то это могут сделать и они, – сказала Джози. – И теперь у меня, с помощью мистера Джозефса, появилась возможность стать известной.

– И заработать много денег, – добавил Римо.

– Правильно. И заработать много денег, что не запрещается ни одним законом. Может, мы с тобой еще увидимся. А сейчас меня ждут фоторепортеры.

Винсент Джозефс вышел вперед, и, когда она двинулась за ним, Римо протянул руку и легонько нажал ей пальцем чуть пониже спины.

Джози обернулась.

– Это еще что такое? – спросила она и вдруг ощутила какую-то страшную неловкость. Она понимала, что Римо только слегка прикоснулся к ней, однако ощущение неловкости почему-то не исчезало, а, казалось, разливалось по всему телу.

– Ты никогда не забудешь этого прикосновения, Джози, – сказал Римо. – Оно особенное. Когда бы и какое бы упражнение ты ни выполняла, ты будешь вспоминать это прикосновение. Ты вспомнишь о нем, когда вспрыгнешь на бревно, а когда вспомнишь, то поймешь, что бревно это вовсе не шириной в два фута, с красной полоской посередине. Ты всегда будешь помнить, что это обыкновенный кусок дерева шириной всего в четыре дюйма. И каждый раз, когда ты попытаешься запрыгнуть на него, ты будешь падать на свою прелестную попку.

Джози нахмурилась.

– Ты сумасшедший, – сказала она, не желая ему верить.

Тут к ней обернулся Винсент Джозефс.

– Эй, золотко, иди сюда! Им нужны фотографии. Сделай им стойку, сальто или еще чего-нибудь. Давай, покажи им, чемпионка!

Джози замешкалась.

– Вперед, Джози, – сказал Римо с холодной усмешкой. – Покажи им сальто, стойку. А заодно и мне, и твоим соплеменникам.

Джозефс схватил ее за руку и потащил наружу, а Римо, выйдя следом, развернулся и пошел прочь.

Позади раздался смех репортеров. Римо оглянулся.

Делая стойку, Джози не удержала равновесие и упала.

Фотографы ухмылялись, а Винсент Джозефс попытался обратить все в шутку.

– Это все нервы, ребята. Ну-ка, Джози, покажи ребятам!

Джози подняла глаза и встретилась взглядом с Римо. В глазах ее была тревога.

Она хотела было сделать «колесо» – детское упражнение, которое под силу любому школьнику, – но при этом тяжело грохнулась на землю.

Фоторепортеры снова засмеялись, а Римо пошел своей дорогой в общежитие, откуда они с Чиуном вскоре должны были отправиться в аэропорт на самолет до Лондона.

Глава семнадцатая

Они находились в номере на пятом этаже лондонского отеля «Дорчестерс Армс». Смит пытался завязать разговор, но Чиун безмолвно сидел на полу в центре комнаты, – руки сложены, взор устремлен в вечность, – а Римо не отрываясь смотрел по телевизору соревнования гимнасток.

– Итак, кончилось довольно неплохо, – сказал Смит. – Взрывные устройства обезврежены, а русские решили не выражать протест в связи с тем, что на Олимпийские игры без их согласия проникли наши агенты.

У него было такое ощущение, будто он обращается к пустой пещере. Чиун не пошевелился, даже глазом не моргнул. Римо продолжал смотреть телевизор. Комментатор, которого, очевидно, выбрали за луженую глотку, орал: «А теперь потрясающая неожиданность Олимпиады – Джози Литтлфизер! Эта краснокожая девушка продемонстрировала нам исключительное совершенство с самого первого момента, как только ступила здесь на гимнастическое бревно! Высшая оценка!»

И, вторя ему, зазвучал голос молоденькой девушки-комментатора, которая сама раньше была спортсменкой, но, похоже, успела забыть об этом, судя по потоку «ого», «ух, ты», «вот те на» и прочего, из чего в основном состоял ее комментаторский лексикон. «Совершенно верно, друзья, – подхватила она. – Вот это да! Ай да Джози! Теперь ей достаточно получить всего восемь баллов, чтобы обеспечить себе первенство в упражнениях на бревне».

"А получить «восьмерку» – это ведь совсем нетрудно, не так ли? – спросил комментатор-мужчина.

«Достаточно не упасть с бревна – и „восьмерка“ обеспечена», – ответила девушка.

– Вот как? – усмехнулся Римо, обращаясь к телевизору. – Посмотрим.

Смит покачал головой. Со времени возвращения из Москвы и Чиун и Римо вели себя весьма странно. Не поднимаясь с дивана, он подался вперед и через плечо Римо посмотрел на экран. Он увидел, как индейская девушка с волосами, собранными в узел, натерла канифолью ладони, затем подошла к гимнастическому бревну, положила на него руки и подтянулась на узкий деревянный брус. В тот же момент руки ее соскользнули, и она упала на маты, расстеленные вокруг снаряда.

– Вот так-то Джози! – воскликнул Римо.

Девушка вспрыгнула обратно на бревно, но на этот раз у нее соскользнула нога, и, тяжело плюхнувшись на снаряд задом, она схватилась за него руками в отчаянной попытке удержаться.

– Отлично, дорогая! – сказал Римо.

Наконец ей удалось встать на бревне. Она сделала шаг вперед и поставила перед собой правую ногу, намереваясь сделать пробежку, но тут ее левая нога соскользнула, и она свалилась на маты.

«Полный провал, – сказала молоденькая комментаторша. – Вот те на! Медаль была почти что у нее в кармане, и вот – полный провал».

«По-моему, это полный провал», – сказал мужчина-комментатор, стараясь не отстать от коллеги в умении анализировать технические ошибки Джози.

Вскочив на ноги, Джози Литтлфизер в третий раз попыталась запрыгнуть на бревно, но едва ее ноги оказались на снаряде, как тут же заскользили по нему, и она, снова упав на бревно, перевернулась и грохнулась на маты, затем вскочила и бросилась бегом с помоста, потирая ушибленный зад.

– Ура-а! – завопил Римо. Затем, вставая, пнул телевизор ногой и повернулся к Смиту. – Так что вы говорили?

– Почему вас так радует неудача бедной девушки? – спросил Смит.

– Я просто воздаю ей по заслугам, – ответил Римо. – Так что там у русских?

– Они не будут жаловаться на то, что мы послали на игры своих агентов без их разрешения.

– Это они молодцы, – сказал Римо. – А взрывчатку они всю нашли?

– Да. Бомбы были заложены в вентиляционные шахты по всему зданию. Могли быть большие разрушения.

– Прекрасно, – сказал Римо. – А кто же были эти террористы?

Порывшись в дипломате, Смит вытащил оттуда фотографию и подал Римо.

– По-моему, это его люди.

Римо взглянул на снимок.

– А я думал, что с Иди Амином уже покончили.

– Это не Амин. Это Джимбобву Мкомбу.

– А кто он такой?

– Лидер повстанческих сил, которые пытаются свергнуть режимы ЮАР и Родезии.

Римо кивнул.

– Все понятно. Хотели представить дело так, будто белые южно-африканцы пытались убить американских спортсменов и сорвать Олимпийские игры. Хотели натравить на этих белых весь мир, устроить переворот и взять власть в свои руки.

– Примерно так, – сказал Смит.

– И что теперь с ним будет?

– Ничего, – ответил Смит. – Во-первых, мы не можем на сто процентов быть уверенными, что именно он послал лейтенанта Муллина и его группу на Олимпийские игры.

– Это он, – сказал Римо.

– Я тоже так думаю, поскольку этот Муллин уже три года работал на Мкомбу. Но мы не можем этого доказать.

– А русские? – спросил Римо.

– Ну, они ведь поддерживают мятежников Мкомбу. Не станут же они объявлять, что их подопечный пытался сорвать им игры. Поэтому даже сделали вид, будто не могут установить личности террористов.

– Значит, этот Мкомбу выйдет сухим из воды, – заключил Римо.

Смит пожал плечами.

– Очевидно. Более того, он может из всего этого даже извлечь пользу. При отсутствии каких-либо опровержений, большинство стран по-прежнему будут склонны считать, что все это рук белых из ЮАР. Это может укрепить позиции Мкомбу.

– Это несправедливо, – сказал Римо.

– Ха! – подал голос Чиун. – Вполне достойное завершение этой Олимпиады. Никакой справедливости.

Он продолжал смотреть прямо перед собой в пустоту, и Смит обратил взгляд к Римо за разъяснением.

– Он злится потому, что я остался без медали, – сказал Римо.

– Все на этой Олимпиаде делалось не так, как надо, – сказал Чиун. – Все вышло не так, как я планировал.

В голосе его звучала обида, и Римо подумал, не рассказать ли Смиту, в чем было дело. Вчера, по дороге из Москвы, Чиун вдруг начал проявлять признаки философского отношения к поражению Римо, и, когда Римо на него нажал, выяснилось, что Чиун нашел иной способ извлечь для себя славу и богатство то Олимпийских игр. Поскольку весь мир видел, как он поднял в воздух Васильева вместе с штангой весом в 270 килограммов, прикинул Чиун, то вслед за этим на него должны посыпаться предложения контрактов на рекламу. И только по прибытии в Лондон обнаружилось, что как раз телетрансляция прервалась в тот момент и что никто не видел, как он отшвырнул Васильева, точно тряпичную куклу. У Римо не хватило духа сказать Чиуну, что произошло это по его же вине: что, разорвав попавшийся ему на пути телевизионный кабель, он тем самым прервал трансляцию соревнований тяжелоатлетов.

– Мне очень жаль, Чиун, – сказал Смит.

Чиун раздраженно уставился в потолок, и Римо тоже стало его жаль. Ни золотой медали, ни контрактов на рекламу – ничего, кроме досады на Джимбобву Мкомбу. А теперь этот Мкомбу может из всего случившегося даже извлечь для себя немалую выгоду.

Это будет несправедливо, решил Римо.

– Значит, этот Мкомбу выйдет сухим из воды, – проговорил он.

– Вполне возможно, – сказал Смит.

– Но необязательно, – сказал Римо.

Именно в тот момент он решил, что считать задание Смита выполненным пока рано.

Глава восемнадцатая

Передаваемый сигнальными барабанами и шепотом из уст в уста, по джунглям ЮАР и Родезии распространился слух о том, что сквозь джунгли пробирается какой-то алчущий возмездия белый мститель. Если верить слуху, человек этот обладает способностью невероятно быстро двигаться: что в какое-то мгновение он тут – и вот его уже нет. И что пуля не может причинить ему никакого вреда. И что, убивая, он улыбается – улыбается и говорит о возмездии во имя справедливости.

И солдаты Джимбобву Мкомбу забеспокоились, потому что путь мстителя, устланный трупами, вел к ним. И солдаты стали спрашивать себя: «Чего ради мы должны вот так погибать из за Мкомбу? На поле боя – там понятно, поскольку мы солдаты, но от рук какого-то белого призрака-мстителя, который, убивая, улыбается?.. Так умирать солдату не подобает».

– Ему нужен генерал, – сказал одни солдат другому. – Почему мы должны умирать вместо него?

Другой солдат, услыхав какой-то шум, выстрелил по кустам. Оба прислушались – все было тихо.

– Смотри, как бы генерал не услыхал, что ты говоришь, – предостерег второй солдат. – А то он тебя пристрелит или оторвет тебе голову. Он в последнее время очень нервный.

– Еще бы. Он ведь знает, что белый мститель идет к нему.

– Замолчите вы там, идиоты! – прогремел у них над головой голос Мкомбу. – Как я могу слышать, что делается в джунглях, когда вы тут без конца шепчетесь и бубните?! Стойте тихо, собаки!

Первый часовой наклонился ко второму.

– Он опять пьяный.

Второй кивнул, и оба посмотрели вверх, на окно Мкомбу.

Они состояли в личной охране Мкомбу. И оба были его сыновьями.

Тем временем находившийся в доме Джимбобву Мкомбу приканчивал вторую бутылку вина. Опустошив, он грохнул ее о стену, как и первую, и откупорил третью.

Вот идиоты, думал он. Как можно услышать, что кто-то идет, если они все время, болтают? Наверное, надо будет их утром пристрелить. Поднеся бутылку ко рту, он подумал о том, как неожиданно изменилось все. Хотя его люди погибли, не успев уничтожить американскую команду, ситуация, казалось, оборачивалась в пользу Мкомбу. Мировое сообщество, так и не узнав, кто стоял за подготовкой террористической акции, ополчилось против ЮАР и Родезии, призывая ввести в обе страны международные силы и свергнуть их правительства. И вскоре Мкомбу мог бы стать их единоличным властителем.

И вдруг, откуда ни возьмись, появляется этот... этот белый мститель. И вся жизнь Мкомбу переворачивается вверх тормашками.

Ни с того ни с сего стали исчезать патрули. Поисковые команды не возвращались. Стерт с лица земли целый лагерь. Тридцать человек убиты. Все до единого. Затем еще один лагерь.

Слух о белом мстителе распространился в джунглях со скоростью лесного пожара. Мститель шел к Мкомбу, и Мкомбу охватил страх. Что ему было нужно?

Говорят, он жаждет возмездия, но за что?

Мкомбу отхлебнул вина. В голове у него спорили два голоса.

«Когда он придет, предложи ему денег», – говорил первый голос.

«Призраку не нужны деньги, – говорил второй голос. – Предложи ему власть».

«У призрака есть власть. А с богатством и властью можно купить кого угодно».

«Только не призрака, только не призрака возмездия, и только не белого».

– Проклятье! – выругался Мкомбу и швырнул бутылку с вином в стену. Бутылка разлетелась вдребезги, а он стоял и смотрел, как красное вино стекает по стене, будто кровь из раны.

– Вы, там внизу! – заорал он в окно.

– Да, генерал! – отозвался голос.

– Нужно поставить еще людей вокруг дома. Много людей. Чтобы стояли вокруг всего дома.

– Для этого потребуется очень много людей, генерал.

– Мне и нужно много людей, идиот! Сорок, пятьдесят, нет – шестьдесят человек вокруг всего дома! И давай быстрей, ты, придурок!

Мкомбу прошел в кладовую и взял ремень с кобурой, проверил, заряжен ли пистолет. Затем вытащил пулемет и убедился, что он тоже заряжен. После этого обвешал себя гранатами, чтобы были под рукой.

Когда в дверь постучали, он чуть было не выдернул чеку из гранаты, которую держал в руке.

– Кто там?! – завопил он.

– Дом оцеплен людьми, как было приказано.

– Идиот! – заорал Мкомбу. – Убирайся к ним и займи свое место! И смотри, чтобы никто не входил в дом! Никто, слышишь, ты?!

Сев на стул, он положил пулемет на колени и направил его на дверь.

«Пусть приходит, – мысленно проговорил Мкомбу, – пусть этот белый мститель приходит. Мы готовы его встретить».

Ночью до него со всех сторон доносились выстрелы – его люди палили по теням, – и при каждом выстреле он вскакивал. Ему было жарко, он весь вспотел под тяжестью амуниции, но ничего не слышал. Лучше быть мокрым, чем мертвым. И тут он пожалел, что разбил последнюю бутылку вина.

Можно было выйти из комнаты и принести еще.

Нет. Он будет сидеть здесь до утра. Сидеть и ждать.

Через пять минут он заснул.

Вокруг дома кольцом стояли шестьдесят человек.

Командовавший охраной офицер говорил своему помощнику:

– Это для нас единственная возможность спастись.

– Пожалуй, что так, – согласился тот. – Пойду, поговорю с остальными.

Через десять минут он вернулся и сказал:

– Все согласны.

– Это наша единственная возможность, – повторил офицер, и оба сына Джимбобву Мкомбу посмотрели друг на друга и кивнули.

Единственной возможностью спастись было убить Мкомбу. А потом, когда придет белый мститель, он увидит мертвого Мкомбу, и у него не будет причин убивать всех остальных.

– Да, единственная, – подтвердил помощник начальника.

Мкомбу несколько раз, вздрагивая, просыпался, в диком ужасе озирался вокруг и палил из пулемета по теням.

Стены его спальни были изрешечены пулями. Из комода вываливались вещи, из матраса клочьями торчала набивка. Но Мкомбу был еще жив.

На какую-то секунду он сомневался, есть ли ему чего бояться на самом деле? Все эти слухи, должно быть, сильно преувеличены. Как может один человек, один белый человек, представлять собой такую страшную угрозу.

«Невозможно», – убеждал он сам себя, приседая и заглядывая под кровать.

Проверив запоры на всех окнах и двери, он снова сел, поглаживая гранату, точно женскую грудь. Может, ему нужна женщина, чтобы расслабиться? Может, тогда этот дикий, безумный страх исчезнет?

– Пора, – сказал начальник охраны. – Надо кончать это дело.

– Кто пойдет? – спросил помощник.

– Все, – сказал начальник.

– Все шестьдесят не смогут к нему войти.

Начальник секунду подумал.

– Хорошо. Шестеро войдут к нему, а остальные станут в коридоре. Они тоже должны принимать в этом участие.

– Конечно. Я буду стоять в коридоре.

– Ты пойдешь со мной, – сказал начальник брату. – Выбери еще четверых.

Через секунду шесть человек уже крались по лестнице к спальне Мкомбу.

Джимбобву Мкомбу услыхал шум. Он проснулся, но не мог повернуть голову. Он понял, что его парализовал страх. Парализовал страх, несмотря на все навешанное на нем оружие.

«Это, наверное, сон, – подумал он. – Страшный сон. Мне снится, что я не могу двигаться. Надо только проснуться, и все будет в порядке. Это просто сон».

Когда человеку снится сон, знает ли он, что ему это снится? Этого Мкомбу не знал.

Но тут он вспомнил, что с самого детства не видел никаких снов.

Значит, это не во сне.

Невероятным усилием воли поборов страх, он повернул голову.

Там, в тени позади себя, он увидел лицо. Лицо белого человека.

В ужасе он открыл рот, чтобы закричать, но не издал ни звука.

За дверью спальни Мкомбу шестеро солдат держали совет. Дверь оказалась запертой. Надо было либо вышибить дверь, либо постучать и хитростью заставить Мкомбу отпереть. Мнения разделились поровну.

– Если постучу я, он, наверное, не станет стрелять, – сказал начальник охраны.

Этот логический ход нарушил равновесие в пользу второго мнения, на котором они в конечном счете и сошлись: стучать.

Командир постучал.

Молчание.

Он постучал еще раз.

Молчание.

Тогда он постучал и позвал:

– Генерал!

Подождав немного, позвал снова:

– Отец!

Снова молчание.

– Он понял, зачем мы пришли, – сказал один из солдат.

Офицер кивнул, давая понять, что следующая попытка будет последней.

– Генерал! – крикнул он и, не дожидаясь ответа, все шестеро дружно навалились на дверь, – непрочное дерево не выдержало, и она распахнулась.

Джимбобву Мкомбу сидел на стуле лицом к ним. Глаза его были широко раскрыты.

– Извини, отец, но мы не хотим умирать, – сказал офицер.

– Извини, отец, я тоже не хочу умирать, – сказал второй сын.

Мкомбу не двигался и не отвечал.

– Генерал! – крикнул офицер.

Солдаты вошли в комнату и сквозь мрак увидели листок бумаги, приколотый на груди Мкомбу.

– Мститель, – прошептал кто-то.

– Но как же?..

Офицер подошел к Мкомбу и, протянув руку, чтобы взять записку, чуть толкнул при этом тело. Голова Мкомбу упала с плеч на пол, подпрыгнула и покатилась по полу, остановившись возле кипы журналов «Плейбой».

Солдаты завизжали.

– Он мертв, – сказал начальник охраны и отцепил записку. – Ты умеешь читать по-английски? – спросил он брата.

– Ты ведь лейтенант. Мне необязательно читать по-английски.

– Я читаю по-английски, – сказал один из солдат, стоявших позади.

– Тогда прочти, – приказал командир.

Солдат некоторое время разглядывал и вертел в руках записку, стараясь определить, где верх, где низ.

– Ну? Что там написано? – нетерпеливо спросил офицер.

– Тут написано: «Я отомстил». И подпись... – Солдат присмотрелся поближе, чтобы не ошибиться. – И подпись: «Эвримен».