Текст книги "В объятиях Кали"

Автор книги: Уоррен Мэрфи

Соавторы: Ричард Сэпир
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Глава четырнадцатая

Ученики разошлись, и двери ашрама были заперты. На улице раздавались гудки автомобилей, и чье-то пение. Было десять часов утра и наклюкавшиеся с утра пьяницы уже перекрикивались друг с другом.

– Эй, Сардина! – заорал О.Х. Бейнс. – И ну-ка пошевели своей задницей и топай отсюда!

Бен Сар Дин, покинув временный дом в гараже, направился в свой бывший кабинет.

– Что там за шум на улице? – грозно потребовал ответа Бейнс.

– Суббота. Люди в этом городе веселятся по очень странным поводам. Сегодня они, видимо, празднуют субботу.

– О чем они только думают? Как человеку работать в таких условиях? – проворчал раздраженно Бейнс.

Услышав, как кто-то настойчиво стучится в наружную дверь, они смолкли.

– Иди – открой, – сказал Бейнс. Спустя несколько минут Бен Cap Дин вернулся, держа в руках коричневый конверт.

– Посыльный, – сообщил он. – Это мне. Адресовано главе ашрама.

– Ну-ка, дай сюда, – приказал Бейнс и вырвал конверт из рук индуса.

– Что это вы так с утра развоевались, мистер Бейнс? – спросил Бен Cap Дин.

– Да вот, думаю о тебе, – ответил Бейнс. – Размышляю, насколько глубоко исповедуешь ты культ Кали. Или находишься здесь только из-за барышей?

– Вот уж нет, – холодно отозвался Бен Сар Дин. – Хочу, чтобы вы знали: вы еще под стол пешком ходили, а я уже поклонялся Кали.

– Посмотрим, – сказал Бейнс. – Посмотрим.

Когда Бен Cap Дин покинул кабинет, Бейнс распечатал конверт. Там лежало напечатанное на машинке краткое послание: “Ждите меня в кафе “Орлеан” в три часа. Вы узнаете меня. Встреча очень выгодна для вас”.

Послание не было подписано, и Бейнс со словами – “бред какой-то” – отбросил бумагу в сторону. Все утро он работал, но мысли его то и дело обращались к письму. Словно какая-то сила не давала о нем забыть – неявная, но властная сила. Прошло уже несколько часов, когда он, не в силах сопротивляться навязчивой идее, вытащил письмо из корзины и стал его изучать.

Бумага, на которой оно было написано, относилась к лучшим сортам – плотная, с золотым теснением. Но Бейнс понимал, что не это привлекло его внимание, а что-то другое.

В порядке эксперимента он поднес письмо к носу. Тошнотворно-сладкий аромат, слабый, но властно притягивающий заставил его на минуту забыть обо всем. Бейнс смял письмо, побежал с ним в опустевшее святилище и там прижался щекой к статуе Кали. Тот же запах. Бейнс взглянул на часы. Было два часа пятьдесят одна минута.

Улицы Нового Орлеана заполонил праздник Марди Грас, и в кафе “Орлеан” тоже толпилось множество людей в карнавальных масках. Вы узнаете меня, говорилось в послании. Бейнс внимательно разглядывал посетителей, большинство из которых были мужчины, наряженные женщинами.

Взгляд его упал на молодого трансвестита в костюме Дракулы, тот изучающе глядел на Бейнса.

– Вы знаете меня? – спросил Бейнс.

– Не скажу точно, – ответило это создание. – Хотите сделать татуировку на языке?

Бейнс скользнул в сторону поближе к двери, но тут в поле его зрения попал некто, одиноко сидящий у окна.

Человек был одет в костюм стального цвета, голову украшал венец с фальшивыми бриллиантами, лицо – намалеванная маска, и восемь рук впридачу.

– Конечно же, – сказал Бейнс. – Кали.

Человек, сидевший у окна, кивнул ему, и одна из рук в плотных серых перчатках сделала ему знак приблизиться. Бейнс сел напротив этой жуткой копии.

– У меня была уверенность, что придете именно вы, – заговорила маска.

В самом голосе этой странной персоны не было признака пола. Ничто не указывало на то, кто находится перед ним – мужчина или женщина.

– Почему? – спросил Бейнс. Ему пришлось податься вперед, чтобы лучше слышать.

– Настоящий глава секты душителей именно ты. Паси свою паству. Поступай, как считаешь нужным.

Бейнс откинулся на стуле и спросил:

– Чего вам надо?

– Кали, – прошептала маска.

– Простите. Статуя не продается.

Он стал подниматься со стула.

– Миллион долларов.

Бейнс снова сел.

– Почему так много?

– Таково мое предложение.

– Как я могу вам доверять? Я даже не видел вашего лица. Не знаю, кто вы: мужчина или женщина?

– Все узнаете в свое время. А чтобы поверить, испытайте меня.

– Испытать? Но как?

Маска взяла ручку и написала на бумажной салфетке телефонный номер.

– Запомните его, – шепнула маска. Бейнс посмотрел на номер, а маска прибавила: – Звоните в любое время. Всегда к вашим услугам. – Затем сожгла салфетку на пламени свечи, встала и покинула кафе.

Глава пятнадцатая

Номера 129 и 130.

Мистер Дирк Джонсон из Алапеды, штат Иллинойс, сжимая руку жены, ступил из реактивного лайнера в футуристическое великолепие аэропорта Шарля де Голля.

– Будем считать наше путешествие запоздалым медовым месяцем, – сказал он, гордо улыбаясь. – Твой папаша, клянусь, никогда бы не поверил, что мы с тобой вот так запросто отправимся в Париж.

– Я всегда понимала тебя лучше, чем он, – отозвалась миссис Джонсон, чмокнув мужа в щеку. – А что, за нами разве не должны прислать автобус из гостиницы?

– Простите, – вмешалась в разговор молодая ясноглазая женщина. – Если вам нужно в город, мы можем вас подвезти.

– Как чудесно, Дирк, – обрадовалась миссис Джонсон. – Просто замечательно. – Она хотела еще много чего сказать – о том, как много вокруг прекрасной молодежи, сильно отличающейся от стереотипной фигуры подростка-бунтаря, но побоялась показаться излишне экзальтированной.

– Премного вам благодарны, мисс, – сказал Джонсон. – Автобуса из отеля что-то не видно.

– Поверьте, нам это только приятно, – весело заверила их молодая женщина. – Вот наша машина.

Миссис Джонсон обратила внимание, что на шеях сидевших в автомобиле чистеньких и симпатичных молодых людей были повязаны желтые платки.

– Как славно вы смотритесь, – сказала она. – Вы, наверное, студенты?

– Скорее друзья по клубу, – ответила молодая женщина. Автоматические дверцы автомобиля тем временем захлопнулись. – А эти румалы – наш отличительный знак. Эмблема.

– Как интересно! Похоже на скаутов.

– Нам было бы приятно подарить вам по платку, – сказала девушка.

– Ну, что вы... Мы не можем...

– Пожалуйста, нам так хочется. Вот, только набросим на шею... И вам тоже...

* * *

Номера 131,132 и 133.

Саманта Холл и Родерик Ван Клиф внушали шоферу, что, если он не справляется со своей работой, ему лучше поискать другую.

– Но автомобиль только что был в полном порядке, – отвечал шофер-француз с оттенком того особого французского высокомерия, когда кажется, что говорящий сам удивляется, зачем это он тратит время и разговаривает с недостойными, а тем более оправдывается.

– Однако, сейчас о нем так не скажешь, – манерно растягивая слова, произнесла Саманта. Она напряженно крутила на плечах пелерину от “Оскара де ла Рента”

– Какая тоска! – вздохнул Родерик.

– Твоя вина, Родди. Если бы мы полетели “Конкордом”...

– Не вижу связи. Кроме того, “Конкорд” так же неудобен, как балетные тапочки.

– Можно было заказать самолет, – сказала Саманта.

– Ради одного чертова уик-энда?

– Моя последняя любовь делала именно так, – объявила Саманта.

– Твоя последняя любовь была слишком толста, чтобы летать обычным самолетом.

– Совсем она не была толста, – возмутилась Саманта. – И, кроме того...

– Извините, но, кажется, у вас сложности с машиной, – вмешался молодой человек с желтым платком в кармане пиджака. – Могу подвезти вас.

– Родди, сделан так, чтобы этого человека арестовали, – потребовала Саманта.

– За что? Он хочет нас подвезти.

– В “шевроле”, – презрительно прошипела Саманта. – И одет в полиэстр. Неужели, ты хочешь, чтобы я сидела в одном автомобиле с человеком в полиэстровом пиджаке.

– Говоря откровенно, мне безразлично, что на нем, пусть хоть фиговый лист. Ты только взгляни, какая очередь на такси.

– Мой автомобиль вполне комфортабельный, – произнес настойчивый молодой человек с обнадеживающей улыбкой.

Саманта испустила глубокий вздох.

– Ладно. Уик-энд все равно уже погиб. Пусть меня ждет полное фиаско, “шевроле” – так “шевроле”.

Она с капризным видом шагнула к голубому седану. С переднего сидения ей улыбался другой молодой человек. В руках он держал желтый платок.

– Вас мы тоже можем подвезти, – предложил молодой человек шоферу.

– Я не сяду рядом с обслугой, – визгливо запротестовала Саманта.

– Все будет хорошо, миролюбиво произнес юноша. – Он сядет впереди с нами. И мы примчим вас мигом.

* * *

Номер 134.

Майлз Петерсон сидел в баре аэропорта, потягивая мартини; рядом на полу, у его ног, стоял изрядно потертый кожаный портфель. Петерсон уже двадцать пять лет летал на международных авиалиниях и за это время пришел к выводу, что пара рюмок чего-нибудь покрепче сразу же после полета помогает легче переносить дорогу. Пусть другие суетятся, волоча по коридорам аэровокзала пакеты, сумки и малолетних детей, а потом торчат до изнеможения в багажном отделении и выстаивают очередь на такси. Майлз Петерсон же предпочитал в это время спокойно потягивать мартини. Париж уже начинал казаться ему уютным и приветливым местечком.

– Не возражаете, если я присяду рядом с вами? – спросила Майлза хорошенькая девушка, когда он приканчивал второй мартини. На вид ей было меньше двадцати, волосы, как у Брук Шилдс, и кругленькие грудки. Никогда еще Париж не казался Майлзу таким прекрасным.

Он покачал головой – конечно, не возражает – а девушка робко спросила:

– Вы турист?

Майлз уставился на нее бессмысленным взглядом, с трудом возвращаясь в реальность.

– Нет. Я здесь по делу. Торгую ювелирными изделиями. Езжу сюда шесть-восемь раз в год.

– Боже, – произнесла девушка, глядя на кожаный портфель. – Если у вас там образцы, лучше быть поосторожнее.

– Их там нет, – ответил, улыбаясь, Майлз. – Образцы – на мне. Но здесь тоже есть свои недостатки. Проходить таможенный контроль – сплошная мука.

Девушка звонко рассмеялась, словно он необычайно удачно сострил.

– Как приятно встретить здесь американца, – продолжала она. – Иногда меня охватывает... не знаю, как сказать... прямо голод по таким мужчинам, как вы.

– Голод?

Майлз Петерсон почувствовал, как оливки из “мартини” переворачиваются у него в желудке.

Девушка утвердительно хмыкнула, облизывая губы.

– Где вы остановились? – быстро спросил он.

Девушка склонилась к нему и зашептала:

– Недалеко отсюда. Можно дойти пешком. Через поле с густой травой.

Грудь ее взволнованно вздымалась.

– Какое совпадение, – сказал Майлз. – А я как раз мечтал о хорошей прогулке. Люблю быструю ходьбу. – Он выдавил из себя смешок. Поднимаясь, девушка задела его грудью. С ее пояса свисал желтый платок. – Показывайте дорогу, – сказал Майлз.

– Покажу, – заверила его девушка. – Конечно, покажу.

Когда они вышли за пределы аэропорта, она выдернула из-за пояса платок растягивая в руках...

* * *

Миссис Эвелин Бейнс была на этот раз не в сари. Все-таки Париж. Она красовалась в розовато-лиловом дорожном костюме от Карла Латерфилда – последняя модель; волосы уложены у “Синандр” в Нью-Йорке. На ней были самые неудобные туфли от Чарлза Джордана, которые только можно купить за большие деньги, и она чувствовала себя превосходно – впервые за много недель.

– А ну-ка, поторапливайтесь, – подталкивала она детей к дородной чете, ожидающей багаж. – Джошуа, возьми Кимберли за руку. И улыбнись. Мы первый раз за долгое время выбрались из этой ямы.

– Ашрам – не яма, – убежденно сказал Джошуа.

– А мне не нравится миссис Палмер, – заартачилась Кимберли. – Всегда лезет ко мне с поцелуями. Можно мне ее убить, Джошуа?

– Без сомнения, малышка, – успокоил сестру мальчик. – Только подожди моего сигнала. Эвелин Бейнс расцвела в улыбке.

– Ты показываешь хорошее знание психологии, – похвалила она сына. – Со временем станешь настоящим лидером.

– Со временем я стану Главным фанзигаром, – возразил мальчик.

– Хватит, не хочу больше слышать о том ужасном месте. Мы проведем целую неделю в Париже – достаточно, чтобы снова стать цивилизованными людьми. – Обнимая миссис Палмер, она радостно заверещала: – Эмми, милочка лишний вес тебя только красит.

– А ты превратилась просто в щепку, дорогая, проворковала в ответ миссис Палмер. – Надеюсь, ты не больна? Нет? Вот и чудесно. Слышала, вы жили в какой-то религиозной общине, это правда?

– Эмми, ну хватит... – вмешался Херб Палмер.

– Все соседи об этом говорят, дорогой. Мэдисоны даже переехали в другой район.

– Эмми...

– Это правда, – ответила миссис Бейнс, густо покраснев. – Ашрам – у нас еще в диковинку. Европейцы, те, что занимают высокое положение, багровеют от ярости, услышав про него.

– Мамочка, а ты называй его ямой, – влезла Кимберли Бейнс.

– Где же автомобиль? – выкрикнула в сердцах миссис Бейнс.

– За углом.

Приложив пальцы к фуражке, чернокожий шофер, улыбаясь, ждал, пока они усядутся. Джошуа помог забраться в машину миссис Палмер, матери и сестре. Затем хотел было тоже сесть, но передумал.

– Мне нужно в туалет.

– О, Джошуа. Потерпи немного. До города рукой подать.

– Я же сказал, что мне надо. И непременно сейчас.

Миссис Бейнс вздохнула.

– Хорошо, я пойду с тобой.

– Нет, я хочу, чтобы он пошел. – И мальчик указал на шофера.

– Нет проблем, – сказал Херб Палмер. – Я вырулю за угол и буду вас дожидаться там.

Палмер уже дважды объехал квартал, когда мальчик наконец появился на назначенном месте. Он был один.

– Шофер уволился, – объявил он.

– Что?

– Он встретил на аэровокзале женщину. Они сказали, чтобы я проваливал, и ушли вместе. И еще прибавили, что никогда не вернутся.

– Никогда бы не подумала... – растерянно произнесла миссис Палмер.

– Поглядим, как все это объяснит фирма, – процедил Палмер сквозь зубы.

– Ах ты, смелый маленький мальчик, – сказала миссис Бейнс, прижимая Джошуа к груди.

Они отъехали прежде, чем в мужском туалете обнаружили тело чернокожего мужчины, и началась паника. Номер 135.

* * *

Номера 136,137 и 138.

– Мы хотим ехать в Булонский лес, мама, – сказал Джошуа.

– Не говори глупости, дорогой. Мы едем прямо в отель.

– Но там вас ждет сюрприз, – захныкала Кимберли.

– Да. Сюрприз. Мы с Кимми сочинили стихотворение и хотим прочитать его именно там. Всем троим. Нам это очень нужно.

– А почему бы и нет? – сказал Херб Палмер. – Мы отдыхаем. Забудем про всякие расписания.

– Какие милые у тебя детки, Эвелин, – проворковала миссис Палмер.

Они остановились у северной болотистой части лебединого озера.

– Может, лучше проехать дальше, ребятишки? – предложила миссис Бейнс. – Поближе к птичкам, туда, где гуляют люди?

– Нет. Пусть это произойдет здесь, – заупрямился Джошуа.

– Хорошо. Не спорим. Ну, читайте же ваше стихотворение.

– Выйдем из машины, – сказал Херб Палмер. – Поэзия нуждается в солнце, воздухе, воде и чистом небе.

Взрослые выбрались из машины, уселись на берегу, сбегавшему к воде, и стали разглядывать плавающих вдали лебедей.

– Ну, а как стихотворение? – напомнил Херб Палмер. – Давайте его послушаем.

Джошуа улыбнулся. Кимберли тоже улыбнулась. Из своих карманов они извлекли желтые платки.

– Они мне что-то напоминают, – сказала миссис Бейнс. – Вы что, взяли их в том месте?

– Да, мама, – ответила Кимберли. – И вы, все трое, должны их надеть.

– Нет, – смеясь, сказал мистер Палмер. – Сначала – стихотворение.

– На счастье, – настаивал Джошуа. Ну, пожалуйста, – умоляла Кимберли. – У Джошуа есть еще один, для тебя, мамочка.

Дети набросили платки на шеи взрослых.

– Можно это считать сигналом? – шепнула Кимберли брату.

– Можно.

Девочка подскочила со спины к мистеру Палмеру, и, крича “Убивай для Кали! Убивай для Кали!” – они затянули платки на шеях Палмеров.

– Убивай для Кали. Она возлюбила смерть. Убивай, убивай, убивай!

Миссис Бейнс любовалась лебедями. Не поворачивая головы, она произнесла:

– Странное стихотворение. Никакой рифмы. Это что, верлибр? Или белый стих?

– Убивай, убивай, убивай!

У Палмеров глаза вылезли из орбит. Язык миссис Палмер, синий и распухший, вывалился наружу. Херб Палмер силился освободиться, но металлическая пряжка на румале держала его крепко.

– Не думаю, дети, чтобы Палмеры пришли в восторг от вашего стихотворения, – ледяным тоном проговорила миссис Бейнс, все еще не поворачиваясь.

– Убивай, убивай, убивай!

Дети ослабили румалы только тогда, когда окончательно замерли руки Херба Палмера.

Обернувшись, миссис Бейнс увидела на траве распростертые тела своих друзей.

– Очень смешно, – произнесла она все так же холодно. – Вы, все четверо, видимо, сговорились и затеяли этот фарс, чтобы нагнать на меня страх. Так вот, вы просчитались, меня не так легко запугать. Не забывайте, что я вам обоим пеленки меняла. Кимберли во всяком случае точно меняла. Один раз. Кажется, в декабре. Няня была больна. Херб? Эмми?

Но Палмеры продолжали лежать и выглядели ужасно. Лица распухшие, глаза навыкате и устремлены прямо в небо. Язык миссис Палмер вздулся и уже начал темнеть.

– Эмми, – Эвелин Бейнс трясла свою старую подругу. – Должна сказать тебе, что ты выглядишь не лучшим образом. Полным женщинам не идет высовывать язык, от этого лицо приобретает глупое выражение. – Она взглянула на детей. – Почему они не шевелятся? Они, что?.. Полагаю... они ... мертвы?

– Ты так думаешь, мамочка? – Джошуа Бейнс прошмыгнул мимо и стал сзади нее.

– Невозможно... вы просто разыгрываете меня? Вы же не хотели...

– Она возлюбила смерть, – тихо проговорил Джошуа Бейнс, затягивая желтый румал на шее матери. – Кали возлюбила смерть.

– Джош... Джо... Дж...

Умирая, Эвелин Бейнс молила только об одном – чтобы дети проявили такт и после ее смерти засунули язык обратно ей в рот.

Но дети этого не сделали.

Глава шестнадцатая

В цоколе санатория “Фолкрофт” Харолд В. Смит шел мимо безукоризненно чистых труб, вслушиваясь в свои, гулко разносившиеся по подвалу шаги.

Миновав доживающее здесь свой век неиспользованное и устаревшее больничное оборудование и запечатанные коробки с архивом более чем десятилетней давности, он остановился у маленькой двери с замочной скважиной такого микроскопического размера, что в нее невозможно было заглянуть, к тому же от земли ее отделяли шесть футов.

Смит вставил в замок ключ, не имеющий дубликатов, и вошел в крошечную квадратную комнатку, сплошь обитую деревом. Под деревом слоями лежал легко воспламеняющийся пластик. В случае пожара комната должна бала сгореть в считанные минуты.

Кабинет Смита находился непосредственно над комнатой. В отличие от нее стены кабинета были выложены огнеупорным асбестовым покрытием, однако пол был деревянный и в случае чего мог быстро, сгореть.

Смит осмотрел свой гроб. Собственно, в прямом смысле слова это сооружение гробом не являлось, напоминая, скорее, соломенный матрас, лежащий на мгновенно воспламеняющих подпорках. Что-то в духе погребального костра викингов. Впрочем, у Смита недоставало воображения называть это иначе, чем “гроб”. В конце концов, именно ему суждено лежать мертвым. Так почему бы не гроб?

Внутри матраса лежал запечатанный флакон с цианистым калием. Смит поднес его к свету, чтобы убедиться, что ни одна капля не просочилась наружу.

Надеяться только на капсулу с ядом, которую он постоянно носил с собой, было опасно. Он мог потерять ее или отравить кого-то другого. А вот цианистый калий из “гроба” никуда не мог деться.

Если о существовании КЮРЕ узнают, огонь в кабинете Смита сначала уничтожит компьютеры, четыре огромных машины, которые Смит постоянно усовершенствовал более двадцати лет; эти компьютеры хранили тайны почти всех известных людей.

А Смит тем временем спустится в подвал и откроет флакон с цианистым калием. Если он принадлежит к той половине человечества, которая способна уловить запах в смертельной дозе этого яда, то почувствует аромат миндаля. Его ждет мучительная, но быстрая смерть. Агония, судорожные конвульсии, и – конец. А уже через несколько секунд огонь уничтожив пол кабинета, ворвется в комнату.

Все было в полном порядке, и Смит почувствовал некоторое удовлетворение. Он крепко сжал пальцы, как бы ища сам у себя поддержки. Заметив этот непроизвольный жест, Смит разжал сплетенные кисти рук, но белые полоски от пальцев еще некоторое время оставались на коже. Зацепив кожу на руке пальцами, он оттянул ее и, отпустив, наблюдал, как ей потребовалось несколько секунд, чтобы лечь на прежнее место.

Он видел, что руки стали старыми – сухими и жесткими. Эластичность кожи исчезла где-то между годами его юности, когда несправедливое устройство мира наполнило его яростью и толкнуло на правую борьбу, и настоящим временем, когда вид нетронутого флакона с ядом, предназначенного для него же самого, успокаивал Смита.

Как мельчаем мы с годами, подумал он, поднимаясь по лестнице. И как мало вещей даруют нам подлинную радость.

Не успел он войти в кабинет, как зазвонил красный телефон.

– Слушаю, господин Президент.

– Мне только что доложили, что уничтожены все пассажиры самолета “Эйр Юуроп”. Всех нашли в Париже в окрестностях задушенными.

– Я уже знаю, сэр, – сказал Смит.

– Сначала эта катастрофа с “Интернэшнл Мид-Америка”, разразившаяся неделю или около того назад. И вот теперь – новая. Убийцы расширяют сферу влияния.

– Похоже на то.

– Ничего хорошего в этом нет, – укоризненно произнес Президент. – Пресса клеймит нас позором.

– Обычное дело, господин Президент. Черт побери, но надо же мне отвечать. Что удалось сделать вашему человеку?

– Он продолжает работать, сэр.

– Это вы мне уже говорили, – раздраженно проговорил Президент.

– С тех пор ничего не изменилось, – невозмутимо ответил Смит.

– Хорошо, – с еле сдерживаемым раздражением произнес голос на другом конце провода. – Не собираюсь вас учить, но хочу, чтобы вы поняли всю глубину пропасти, куда мы падаем. Если мы не сумеем защитить наши воздушные дороги, значит, нам с вами нечего делать в наших креслах.

– Понял вас, сэр, – сказал Смит.

На другом конце раздался щелчок, и Смит медленно опустил трубку. Все катилось под откос. Президент недвусмысленно намекнул, что существование КЮРЕ становится проблематичным.

Смит вновь оттянул кожу на руке. Наверное, он уже стар. Возможно, более молодой человек что-нибудь придумал бы, да и сам Смит всего несколько лет назад не дал бы ситуации выйти из-под контроля.

А сейчас он даже не знал, работает ли Римо. Да и Чиун находился где-то в Тихом океане в поисках талисмана, который якобы мог спасти Америку – не дать ей скатиться снова в каменный век.

Смит покачал головой. Как все нелепо! Вынув ручку из пластикового стаканчика на столе, он стал писать письмо жене.

“Дорогая Ирма”, – начал Смит, но тут же надолго споткнулся. Писать личные письма всегда было для него тяжелым трудом. Но сделать попытку он обязан: нельзя же умереть и превратиться в горстку пепла, не оставив после себя ничего.

Смит включил радио. Может, музыка создаст нужное настроение.

Прозвучал конец “Мальчика, играющего буги-вуги”, но подходящий настрой все не возникал. Смит хотел было поискать другую станцию, но тут диктор стал сообщать биржевые новости.

На Нью-йоркской фондовой бирже, зазвучал в эфире приятный голос, – сегодня активно шла торговля. Особенно драматическая ситуация сложилась с акциями авиационных компаний. Следствием трагедии в Париже, повлекшей гибель людей, явилось падение курса акций “Юуроп Эйрлайнз” на семнадцать пунктов только за первый час; в настоящее время стоимость одной акции – десять долларов. Акции “Интернэшнл Мид-Америка”, у которой те же проблемы возникли еще на прошлой неделе, упали еще на два пункта, и теперь стоимость одной акции – тридцать семь с половиной центов. На Уолл-Стрите ходят упорные слухи, что компания на следующей неделе объявит о своем банкротстве. Выше всех взлетели акции “Джаст Фолкс”. При открытии биржи они шли по шестьдесят семь долларов за акцию, то есть на два пункта выше, чем вчера, и на сорок один выше, чем до открытия рекламной компании, где авиалиния “Джаст Фолкс” провозгласила себя “дружелюбной и безопасной”. В сталелитейной промышленности акции...”

Смит выключил приемник. Дыхание его участилось. Нервным жестом он скомкал неоконченное письмо к жене и бросил его в корзину. Затем, включив компьютер, принялся за работу.

Всю жизнь он занимался тем, что скрывал чужие тайны, и за это время твердо усвоил: за большинством секретов скрывается денежный интерес. Если вы сталкиваетесь с чем-то непонятным, долго занимаетесь этой проблемой и “копаете” достаточно глубоко, рано или поздно обязательно нападете на след, ведущий к большим деньгам.

Вначале, когда убийства происходили только на “Джаст Фолкс”, Смит склонялся к мысли, что преступления – дело рук сектантов и маньяков, привлеченных низкими ценами на билеты и способных удовлетвориться несколькими долларами в карманах своих экономных жертв.

И вот неожиданно ситуация на “Джаст Фолкс” полностью меняется, а черный список начинают возглавлять такие престижные авиалинии как “Интернэшнл Мид-Америка” и “Эйр Юуроп”. Есть, правда, одно отличие. Убийства на “Джаст Фолкс” происходили нечасто, гибли одиночки или семейные пары, а на двух других авиалиниях ситуация накалилась мгновенно, и массовость убийств сразу же ударила по репутации компаний.

Как-то в этом были замешаны деньги. Смит знал это. Компьютер представил ему полную картину продажи авиационных билетов за предыдущий месяц. Смит потребовал еще дополнительную информацию: не снимал ли кто из служащих авиакомпании ИМА или “Эйр Юуроп” со счета крупную сумму денег. Подумав, он включил в список и “Джаст Фолкс”.

Дав задание компьютеру, он откинулся в кресле, предоставив машине возможность показать, чего она стоит.

Этот компьютер, который Смит назвал “Фолкрофт-4”, был звездой первой величины среди своих собратьев. Смит собственноручно спроектировал всех их, и хотя внешний вид этих “умников” оставлял желать лучшего – они выглядели старомодными, просто грудой металлолома, – но внутри каждый являлся шедевром. Смит, как мог, приспособил их к потребностям работы.

В течение многих лет в четыре компьютера стягивалась информация, которую кропотливо собирала целая команда людей. За свою работу они получали деньги от Смита. Естественно, что ничего не слышали ни о Смите, ни о КЮРЕ и не знали, кто им посылает деньги. Они могли предполагать, что тут не обошлось без ЦРУ или ФБР, но особенно не вникали, тем более, что чеки поступали достаточно регулярно. Поступающая информация обрабатывалась в компьютерах, на нее делались ссылки – простые и перекрестные, она включалась в каталоги, – и все для того, чтобы компьютеры могли в считанные минуты ответить на любой вопрос, относящийся ко всем видам деятельности внутри Соединенных Штатов.

Компьютер начал выдавать информацию, из которой Смит выделил для себя один, бросившийся ему в глаза, кусок:

“О.Х. Бейнс. Президент авиалинии “Джаст Фолкс”. Снял с личного счета 14 июля пять тысяч долларов. 15 июля неизвестным лицом куплен двадцать один билет на самолет авиакомпании ИМА за 4.927 долларов. 23 июля О.Х. Бейнс продал на 61.000 долларов акций. 24 июля сто двадцать один билет на сумму 60.000 долларов продан на самолет авиалинии “Эйр Юуроп”, следующий до Парижа. Вероятность связи – 93,67%”.

Смиту захотелось закричать от радости. Но он только нажал кнопку на столе и произнес в своей обычной суховатой манере:

– Миссис Микулка, не соединяйте меня пока ни с кем.

Затем позвонил в “Джаст Фолкс”. Записанный на пленку приветливый голос посоветовал ему немного подождать, если у него действительно есть дело. Смит выслушал три довольно длинных музыкальных записи – они казались еще длиннее, просто бесконечными, из-за того, что исполнителем был Барри Манилов – а потом сквозь треск до него донесся женский голос.

– “Джаст Фолкс”, дружелюбная и безопасная авиалиния, – произнесла женщина.

– Мне хотелось бы поговорить с мистером О.Х. Бейнсом.

– Сожалею, но мистера Бейнса здесь нет.

– Это его офис?

– Нет, это стол предварительных заказов.

– И почему вы так уверены, что его нет?

– А вы считаете, что такой миллионер, как мистер О.Х. Бейнс, будет торчать в аэропорту, зарабатывая варикозное расширение вен, и продавать билеты?

– Соедините меня, пожалуйста, с его офисом, – попросил Смит.

– Офис мистера Бейнса, – ответил другой женский голос со стальными нотками вымуштрованного секретаря.

– Попросите, пожалуйста, мистера Бейнса. Звонят из Комиссии по безопасности полетов.

– Сожалею, но мистера Бейнса нет.

– Где я могу его разыскать? Дело очень срочно.

– Боюсь, ничем не смогу вам помочь, – суровый голос смягчился, в нем зазвучали нотки растерянности, – он отсутствует по личным причинам.

– Как? И это во время кризиса в пассажирском авиатранспорте? – удивился Смит.

– На нашей авиалинии все благополучно, – невозмутимо отвечала секретарша.

– Он хоть звонит вам?

– Время от времени. Хотите что-нибудь передать?

– Нет, – отрубил Смит и повесил трубку. Он вдруг осознал, что остался один. Ни Римо, ни Чиуна рядом. А время, отпущенное КЮРЕ, неумолимо сокращалось. Но теперь Смит ни минуты не сомневался, что Бейнс связан с убийством в воздухе. Он твердо знал.

Необходимо разыскать Бейнса. Придется действовать одному.