Текст книги "Доллары мистера Гордонса"

Автор книги: Уоррен Мэрфи

Соавторы: Ричард Сэпир
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Хорошо, но зачем? Я хочу сказать, для чего вам убивать их и им подобных?

– Чтобы увеличить до максимума свои шансы на выживание.

– Но должна же быть более весомая причина. Вероятность того, что вам доведется еще раз встретиться с такими, как они, практически ничтожна. Вы что же, заняты только выживанием?

– Именно.

– Только выживанием и больше ничем?!

– Выживание поглощает все мое время и силы.

– А как насчет любви? – спросил Джеллико, отчаянно пытаясь вызвать у Гордонса хоть какие-нибудь эмоции вместо запрограммированных рассуждений о выживании.

– Любовь многозначна, каждый человек понимает ее по-своему, – ответил мистер Гордонс. – Любовь не поддается систематизации и программированию, добавил он, сворачивая на узкую дорогу, пролегающую над заливом Мэджен...

– Вот этот дом, – сказал мистер Гордонс, обращаясь к сержанту Питульскому.

Они остановились там, где дорога переходила в нечищенную от леса площадку. В центре ее стоял деревянный дом с большой дырой во входной двери вместо ручки.

– Я хочу, чтобы вы это сделали следующим образом, – сказал мистер Гордонс, поправляя огнемет на спине Питульского, и проверил сопло свисающей справа трубы. – Я не хочу, чтобы вы били прямо в центр дома: такой алгоритм дает возможность избежать огня. Вначале вы подожжете заднюю часть дома. Затем, не выключая огнемета, направите струю огня справа налево и замкнете огненное кольцо. После этого вы ударите огнем прямо в центр. Получится хороший погребальный костер.

Сержант Питульский возразил было, что в морской пехоте принято поступать по-другому, но мистер Гордонс ответил, что все должно быть сделано так, как он сказал. Первая струя огня прочертила арку над иссушенным солнцем деревянным домом, ударив по задней части крыши. Капли жидкого пламени, разлетаясь в стороны, зажигали все, на что попадали. Сержант Питульский замкнул огненное кольцо по периметру деревянной постройки, и дом скрылся за высокой стеной огня. Отступив назад, сержант нашел место повыше и ударил огнем наудачу – в том направлении, где по его расчетам находился центр круга пламени. Кустарник и обшивка дома были такими сухими, что пламя с ревом взметнулось до небес. Грохочущий жар смертоносного костра заставил Питульского поспешить прочь.

– Вот и все, – негромко сказал Джеллико, наблюдавший за происходящим с переднего сиденья автомобиля.

– Нет, не все, – сказал мистер Гордонс.

С ревом мотора и визгом тормозов он развернул на узкой дороге машину.

Оглянувшись, Джеллико увидел позади на фоне огненной стены две фигуры одну в дымящемся кимоно, другую – с забинтованным плечом. Они зашвырнули сержанта Питульского в центр разожженного им погребального костра.

Грузноватое тело моментально превратилось в пепел.

Пораженный Джеллико с изумлением следил, как мистер Гордонс ведет машину по узкой горной дороге. Срезая углы, на максимально возможной скорости, автомобиль вылетел на шоссе. Джеллико обернулся и с ужасом увидел, что молодой человек с поврежденным плечом не только от них не отстал, но постепенно сокращал разрыв. Он мчался с такой неимоверной скоростью, что, казалось, летел, распластавшись над бетонным покрытием.

– Наденьте костюм и акваланг. Быстро. Все на заднем сиденье, – сказал мистер Гордонс. – Это ваш единственный шанс выжить. Быстро!

Джеллико тщетно пытался натянуть резиновый костюм. Машину подбрасывало на ухабистой дороге, руки и ноги никак не попадали куда следует; в конце концов он решил обойтись ластами, маской и баллоном. С ходу, не снижая скорости, влетев в узкие ворота пляжа на берегу залива Мэджен, мистер Гордонс резко затормозил, чтобы не врезаться в административное здание.

Машина пошла юзом, но столкновения удалось избежать, и мистер Гордонс вновь нажал на газ. Раздались испуганные крики купальщиков. На пути автомобиля оказалось дерево, и мистер Гордонс резко вывернул руль, сбив при этом ребенка. В конце пляжа он резко нажал на тормоза, и машина, скользнув боком и выбросив из-под колес фонтан мокрого песка, остановилась.

– Выходите из машины! Вода – ваш единственный шанс. Быстро в воду!

В ластах на суше Джеллико был неуклюж, точно пингвин. Оказавшись, наконец, в воде, он сжал зубами дыхательную трубку, включил подачу воздуха и блаженно заработал ногами.

Залив был неглубоким, и Джеллико поплыл над песчаным дном в сторону открытого моря. В прозрачной морской воде он чувствовал себя как дома: ведь то, чего он боялся, осталось на земле. И ему подумалось: когда человек, вернее, его далекий примитивный предок впервые покинул море и вылез на сушу, то, наверное, он сделал это потому, что в воде ему что-то угрожало.

На глубине сорока футов его левый ласт за что-то зацепился.

Джеллико обернулся и увидел молодого человека с забинтованным плечом.

Лицо его было безмятежно спокойно.

В таких случаях Джеллико всегда использовал один и тот же прием удержание противника без воздуха под водой. К его удивлению, молодой человек по имени Римо не сопротивлялся, когда Джеллико обхватил руками его шею. Он был спокоен, из его рта не поднимались вверх пузырьки воздуха. Джеллико подержал его под водой для верности минут десять, потом отпустил и стал всплывать, довольный тем, что отработал свои сто тысяч долларов. Он остановился почти у самой поверхности: что-то держало его за ласты.

Это был Римо. Он тянул его вниз, и, когда его лицо поравнялось с маской Джеллико, он улыбнулся и выдернул у него изо рта дыхательную трубку, по которой поступал воздух из баллона за спиной. Когда вода хлынула в легкие, Джеллико вдруг пришла неожиданная мысль о том, что ему так и не удалось отделаться от той металлической кнопки. А потом ему послышалось, будто Римо прямо под водой произнес что-то вроде: «Вот так-то, дорогуша».

Мистер Гордонс стоял на высокой скале над заливом и наблюдал за подводным поединком, который хорошо просматривался в чистой морской воде.

– Не сработали ни вода, ни огонь, ни металл, – тихо промолвил он. – Если бы мне добавить творческого интеллекта! Необходимо усовершенствовать компьютерную программу, которую я получил в аэропорту О'Хара, но как?

В кустарнике, ярдах в пятидесяти, он услышал какое-то движение и, хотя не видел, что это было, мог проследить по звуку. Звук перемещался быстрее бегущего человека. Из кустов кто-то выскочил. В кимоно с опаленными полами перед Гордонсом появился престарелый азиат.

– Мистер Гордонс, почему вы преследуете нас? – спросил Чиун. – Чем мы – я и мой сын – вам угрожаем? Скажите – и мы избавим вас от опасности.

– Ваше существование представляет для меня опасность.

– Но каким образом? Мы не собираемся на вас нападать.

– Это только слова.

– Не только. Смотрите, я держусь от вас на расстоянии. Хотя вы сейчас и остались без презренных прислужников.

– Хотите напасть на меня?

– Нет, – сказал Мастер Синанджу. – Вы нападайте, если посмеете.

– Я уже атаковал вас. Через помощников. – Теперь попробуйте лично.

– А вы – личность?

– Да, и самая искусная.

– Я так и предполагал. А откуда вы знаете, что тот, кто нападает первым, выдает свои секреты и тактику и становится более уязвимым?

– А откуда это знаете вы – белый человек?

– Такова моя природа. В соответствии с ней я и реагирую.

– Какая же это реакция – револьвер и огонь?

– Я только испытывал свою способность действовать творчески. Мне необходимо развивать творческое мышление.

– Спасибо, – сказал Мастер Синанджу и исчез в густом кустарнике на возвышающейся над заливом горе. Им с Римо не придется перекладывать схватку на плечи следующего поколения Мастеров Синанджу: мистер Гордонс выдал себя.

Глава 6

– Мы атакуем, – сказал Чиун.

Римо удивленно пожал плечами: поблизости не было никаких врагов. Не было их, собственно, и когда они вылетали со Святого Томаса, а Чиун и тогда бурчал: «Мы атакуем», и в Центре космических исследований в Хьюстоне, где Чиун тоже бормотал: «Мы атакуем». То же повторилось в НАСА, в отделе по связям с общественностью, где им сообщили:

– В связи с сокращением ассигнований работы по созданию творческого компонента электронного интеллекта значительно сокращены. Эта тема не входит в число приоритетных программ.

– Угу, – сказал Чиун.

– На человеческом языке это означает, что лабораторию закрыли? – спросил Римо.

– В известной степени, да.

– А я сразу понял, о чем идет речь, – сказал Чиун.

– Не ври, – сказал Римо.

Судя по полученной от чиновника отдела по связям с общественностью брошюрой, тот самый интеллектуальный компонент был разработан в местечке Чейенн, штат Вайоминг. К тому времени, когда их самолет приземлился, и Римо и Чиун порядком утомились. Долгий перелет болезненно сказался на их нервных системах – более совершенных, а потому более чувствительных, чем у обыкновенных людей.

Лаборатория Уилкинса представляла собой трехэтажное здание, возвышающееся на травянистой равнине, как ящик на полу пустой комнаты.

Наступили сумерки, и во всех окнах горел свет.

– Что-то не похоже, чтобы им урезали финансирование, – заметил Римо.

– Мы атакуем, – сказал Чиун.

– Какого дьявола?! Сначала он хочет бежать, потом, когда нас преследует мистер Гордонс, он решает атаковать, а теперь я не знаю даже, кого или что, собственно говоря, мы должны атаковать!

– Его слабое место. Он выдал нам его.

– Да видел я его слабое место! Он смешно передвигается. Если бы мне не показалось, что там, в воде, в заливе Мэджен был мистер Гордонс, я бы разделался с ним еще на Святом Томасе. Ему удалось меня провести.

– Нет, – сказал Чиун. – Он воспользовался методом исключений. Против нас не сработали ни металл, ни огонь, ни вода, и об этом он узнал, ничем не рискуя. Но, будучи чересчур самоуверенным, он заявил, что не оставит нас в покое, и потому нам придется атаковать первыми.

– Но ты же говорил, что только грядущие поколения смогут обнаружить уязвимые места мистера Гордонса.

– Мы – то самое поколение. Там, на скале, он признался, что ему не хватает творческого интеллекта. Здесь строят машины с творческим интеллектом. Мистер Гордонс это знает. Потому он и хотел заполучить ту штуковину, которую ты дал ему в аэропорту. Теперь мы здесь. И мы атакуем.

Детали, конечно, ты можешь взять на себя.

– Ну, хорошо, но каким образом мы подключим к атаке творческий интеллект?

– Я в технике не разбираюсь, – сказал Чиун. – Я не японец и не белый. Это – по твоей части. Все белые знают толк в машинах.

– Если не все азиаты знают Синанджу, то почему все белые должны разбираться в машинах? Я, например, ничего в них не смыслю.

– Попроси кого-нибудь научить тебя. Ты быстро научишься.

– Я, правда, могу заменить свечу зажигания...

– Вот видишь! Я же говорю, что ты разбираешься в машинах, как все белые. А помнишь, ты сумел запустить машину, которая показывала спектакль о нападении на кого-то?

– Там всего-то нужно было заправить ленту в проектор.

– А сейчас нужно всего-то сообразить, как Гордонс собирается использовать для нападения машину, которая создает творческий интеллект.

– Чиун, это же компьютер третьего поколения, а не кинопроектор.

– Мы атакуем! – отрезал Чиун и двинулся к зданию.

– Послушай, а почему ты так уверен, что мы обязательно встретимся с этим Гордонсом?

– Ага! – воскликнул Чиун и взялся за кусок свинца, висевший на ремешке у него на шее. – Я уверен. Секрет здесь, внутри.

Но больше Чиун не сказал ничего, потому что, хотя Римо и разбирался в машинах, как все белые, но все-таки мог случайно сломать эту металлическую кнопку, по которой их отыщет Гордонс. Уж лучше подержать эту штуку в свинцовой оболочке, пока не придет время вызвать Гордонса.

Когда они подошли к парадной двери лаборатории, раздался хрипловатый женский голос, огрубевший, по-видимому, от чрезмерного потребления никотина и коктейля «Драй Мартини»:

– Кто там?

Римо огляделся, но никого не увидел.

– Я спрашиваю, кто там?

Не похоже было, чтобы голос исходил из репродуктора, но когда он прозвучал во второй раз, Чиун обнаружил источник. Да, это был все-таки динамик, но весьма качественный, без обычных для репродукторов искажений звука.

– Мастер Синанджу и его ученик, – ответил Чиун.

– Положите ладони на дверь.

Чиун прижал ладони с длинными ногтями к металлической двери. Римо последовал его примеру. Он был настороже, ожидая возможного нападения сзади.

– Ага, вы потеете. Хорошо, можете войти.

Дверь скользнула вправо, открыв идущий в глубь здания светлый коридор.

Входя, Чиун и Римо обследовали глазами интерьер. Ни над дверью, ни по бокам от нее никого не было.

В коридоре стоял странный запах, напоминающий атмосферу бара.

Дверь за ними закрылась.

– Теперь отвечайте: кто вас прислал?

– Мы насчет программы творческого интеллекта...

– Я так и знала! Крыса, значит, не посмела явиться сюда сама. Сколько он обещал вам заплатить? Я дам вам больше.

– Золотом? – осведомился Чиун.

– Наличными.

– Если бы речь шла о золоте... Дом Синанджу сейчас как раз подыскивает работу.

– Синанджу? Это, кажется, деревня в Корее? Одну секундочку... Ага, вот: Дом Синанджу, Северная Корея. Тайное сообщество наемных убийц-ассасинов, известное исключительной жестокостью и готовностью служить любому нанимателю. Считается первоисточником всех боевых искусств, но фактических данных об этом очень мало. Ничего не известно об используемых методах. Существует предположение, что это – всего лишь древняя легенда, сказка, которую китайские императоры использовали для устрашения подданных. Но ты, приятель, совсем не выглядишь таким уж страшным.

– Я – всего лишь смиренное существо перед лицом вашего славного Дома, о прекрасная повелительница машин, – сказал Чиун и шепнул Римо:

– У нее, скорее всего, нет золота. Бумажные деньги не бери.

– Я все слышала. Проходите. Похоже, с вами все нормально.

Справа от них, в монолитной на вид стене, плавно отошла в сторону раздвижная дверь. За столиком для коктейлей, спиной к полкам, заставленным всевозможными спиртными напитками, сидела блондинка с такой фигурой, ради которой любой священник в момент отречется от веры и сана. Мощные груди выдавались впереди, громогласно заявляя о молочном потенциале, до предела растягивая белый халат. Тончайшая талия. Пышные бедра. Короткая голубая юбка едва прикрывала их белизну.

Наконец, Римо взглянул ей в глаза и отметил, что они тоже голубые. И покрасневшие.

– Что будете пить? – спросила она. – Садитесь!

– О, хрупкий душистый цветок, – приветствовал ее Чиун, – встреча с которым вызывает возвышенные чувства в наших скромных сердцах!

– Рад познакомиться, – сказал Римо.

– Не ври! – ткнула она бокалом с мартини в сторону Римо. – Тебе нужна или моя грудь, или мои мозги. – И, обращаясь к Чиуну, добавила: – А вот ты не такой. Ты – настоящий. Скажи своему дружку-трепачу, чтобы он не пытался вешать мне лапшу на уши.

– Этому несчастному не доступно подлинное чувство прекрасного. Он не может оценить грациозность, воплощением которой вы являетесь, о прекрасная леди!

– Ладно. Пусть только не распускает руки. Что будете пить? Эй, мистер Сигрэмс, поспешите с выпивкой!

Из-за бара к ним выкатилась тележка с напитками и тонко позванивающими бокалами.

– Спасибо, – сказал Чиун. – Мне простой воды.

– И мне, – сказал Римо.

– Где вы откопали эту мокрую курицу? – обратилась она к Чиуну.

– Как вы правильно заметили, мне не легко с ним приходится, есть определенные трудности.

– Трудности! Уж я-то знаю, что это такое.

Среди бутылок и бокалов на тележке задвигались, засуетились металлические руки. Чтобы получить воду, они принялись растапливать кубики льда.

– Эти машины доведут меня до сумасшествия, – сказала она. Программируешь их, перепрограммируешь снова и снова, стараешься, стараешься, а они вытворяют черт знает что. Что мне нужно от мистера Сигрэмса? Чтобы он предлагал визитерам чего-нибудь выпить. Ну, я его так и запрограммировала. И что же? Приходится постоянно изменять программу. Или ты предлагаешь гостю выпить, или нет. Вот и все! Так нет же, все время возникают какие-то дурацкие проблемы.

– Как я вас понимаю! – Чиун кивком указал на Римо. – Но я считал, что машины никогда ничего не забывают.

– Собственно говоря, дело не в самих машинах. Требуется весьма гибкое, многовариантное программирование. Я – доктор Ванесса Карлтон. Возможно, вы обо мне слышали.

– Ах, так вы и есть знаменитая доктор Карлтон! – восхитился Чиун.

Римо посмотрел в потолок и зевнул. Чиун не только ничего не слышал о докторе Карлтон, но и не подозревал о существовании таких имен, как Ньютон, Эдисон или Эйнштейн.

– Мы связаны с программой беспилотных космических полетов, создаем компьютерные компоненты, которые играют в полете роль мозга. Долейте-ка еще мартини, мистер Сигрэмс, – приказала она, и с тележки протянулась сверкающая никелем металлическая рука, взяла бутылку, поднесла ее к бокалу, плеснула две порции джина и тонкой струйкой добавила вермута.

– Не хотите ли перекусить?

– Неплохо бы немного коричневого риса, – откликнулся Чиун.

– Эй, Джони Уолкер! Отварите немного коричневого риса. Сто граммов. И чтобы на этот раз не слипся! Так на чем мы остановились?

– О том, что вы – мозг программы беспилотных космических полетов, напомнил Римо.

– Любая программа беспилотных космических полетов – ничто без компоста, – добавил Чиун.

– Вы хотите сказать без компьютерных компонентов? Да, это так. Если бы НАСА поручили готовить экспедицию Колумба, то они ради экономии вполне могли выпустить в море корабли без рулей. Это точно. А мартини хорош! Ты даже вроде как стал посимпатичнее. Как тебя зовут?

– Римо. Я и трезвым нравлюсь.

– Я вовсе не пьяная, ты, придурок, – сказала доктор Карлтон и сделала еще один добрый глоток мартини. – Так на чем мы остановились?

– На том, что Колумб отправился открывать Америку без руля, – подсказал Римо.

На противоположной стороне комнаты открылась дверь, и к их столику подкатился небольшой поднос на колесах. От двух стоявших на подносе тарелок шел пар. Металлическая рука переставила их на столик.

– Черт побери! – вскричала доктор Карлтон. – Теперь рис подгорел! От удара ее ноги тележка с подносом отлетела в угол. – Проклятье! Теперь вы понимаете, почему я пью. Чертовы машины!

– Вы говорили о рулях, – напомнил Римо.

– Ах, да! Ну, с этим так или иначе все обошлось, – сказала доктор Карлтон, расстегивая верхнюю пуговицу на блузке и выставляя на всеобщее обозрение великолепную ложбинку меж грудей. – Вы знаете, что они отчудили? Сначала дали мне тонну денег, чтобы я сделала это, купила то и испробовала третье. Представляете, у меня здесь даже имеется готовая к запуску ракета. Прямо на территории. Моя собственная ракета. Прямо здесь. Они на этом настояли. Да. Так вот они дают все эти деньги, ты набираешь персонал, закупаешь материалы и приступаешь к делу. И тут они говорят, что денег больше нет, и тебе приходится рассчитать весь персонал, а материалы, которые ты успела закупить, остаются тихо пылиться на полках. И так каждый раз. Чтоб им провалиться!

– Конечно-конечно, – поддакнул Чиун.

Римо знал, что он притворяется, так как Мастер Синанджу ненавидел западную псевдонауку и знания, особенно исходящие от женщин.

– Мы здесь по поводу творческих способностей машинного интеллекта, – сказал Чиун. – Как можно научить машину мыслить творчески?

– Ага, – сказала доктор Карлтон. – Пойдемте. Вы хотите узнать, что такое искусственный творческий разум? Я вам покажу. Это связано с выживанием. – Вставая с кресла, она ухватилась за руку Римо и не отпускала ее, пока они не оказались в зале размером с хороший стадион. До самого потолка высились приборные панели всевозможных приборов, причем многие циферблаты и шкалы располагались так высоко, что Римо огляделся по сторонам в поисках подъемных устройств, без которых невозможно было бы считывать показания. Высота куполообразного зала равнялась трехэтажному дому, и Римо понял, что здесь расположены лишь приборы управления.

– Это друзья мои, мистер Даниэльс. Так я окрестила его: Джек Даниэльс. Такого в космос не запустишь, а?

Они вошли в зал. Слева, спиной к ним, лицом к приборам, стоял человек.

Доктор Карлтон подкралась к нему сзади и носком правой ноги изо всех сил ударила его пониже спины. Удар послал его к противоположной стене, где он, ударившись лицом, грохнулся на пол.

– Не стойте на дороге, мистер Смирнофф! – крикнула ему доктор Карлтон. Человек в неловкой позе остался неподвижно лежать на полу. – Ха-ха-ха!

Смех доктора Карлтон эхом разнесся по залу, как крик хищной птицы.

Обернувшись, она встретила удивленные взгляды Римо и Чиуна.

– Эй, – поспешно сказала она, – не принимайте это близко к сердцу. – Это не человек, это – кукла по имени мистер Смирнофф. Мы используем его для контроля за показаниями приборов. Кто-то оставил его здесь, посреди зала. Так о чем мы говорили? Ах, да – о творческом интеллекте.

Доктор Карлтон подошла к пульту. Римо и Чиун следовали за ней по пятам.

– Джек Даниэльс – компьютер, – сказала она. – А знаете ли вы, что такое синапс?

Римо уставился в потолок, а Чиун сказал:

– Конечно, мы не можем сравниться познаниями с вами, выдающийся и милостивый доктор. – Прикрывая рот ладонью, он шепнул Римо на ухо: – На самом деле синапс – это когда по телевизору рассказывают, о чем была прошлая серия. Но пусть болтает и чувствует себя умнее нас.

– Синапс, – продолжала доктор Карлтон, – это парное соединение клеток мозга. В мозгу человека их более двух миллиардов. От них и исходит то, что мы называем интеллектом. Господин Даниэльс – предел того, что нам удалось достичь. У него тоже два миллиарда синапсов. Если бы не транзисторы и миниатюризация, он бы не поместился и в Центральном парке Нью-Йорка.

Транзисторы помогли уменьшить его до размеров городского квартала.

– Пусть болтает, – прошептал Чиун, – но все равно синапс – это краткий пересказ.

– Чиун, ты говоришь о синопсисе, а не о синапсе, – сказал Римо.

– Вы, белые, все заодно, – буркнул Чиун.

Ванесса Карлтон смотрела вверх, на панель контрольных приборов. Ее губы сжались в линию, грудь поднималась и опускалась, точно пекущийся пудинг.

– Вы только посмотрите на него, – злобно сказала она. – Дебил размером с городской квартал. Кретин.

– Отправьте его обратно производителю, – предложил Римо.

– Я и есть производитель. В эту чертову громадину вложено все, что я знаю.

– Может быть, вы знаете маловато?

– Нет, мальчики. Я знаю очень много. Я – талант высшей категории, Менза-тип интеллект группы "А", имею сертификат. Интеллектом такого типа наделены только гении.

– Была бы она на самом деле такая умная, знала бы, что такое на самом деле синапс, – шепнул Чиун.

Ванесса Карлтон не слышала его слов. Она продолжала говорить, обращаясь больше к компьютеру, чем к визитерам:

– Знаете ли вы, что такое гений? Если что-то невозможно, гений это осознает. Высшее достижение моего разума состоит в том, что я пришла к выводу: создание искусственного творческого интеллекта невозможно.

– Не понял, – сказал Римо.

– Еще бы, это явно не твой профиль. Вот в постели ты, наверное, хорош. Неплохо бы тебя испытать. Однако выбрось из головы мысли о сексе. Господи, ну почему вас, мужчин, никогда не интересует ничего, кроме секса? Сиськи! Задницы! Это – все, о чем вы думаете. Я пытаюсь тебе что-то растолковать, а ты думаешь только об оргазме.

– Не стоит так волноваться из-за него, – сказал Чиун. – Он необразован и бестактен.

Ванесса Карлтон согласно кивнула.

– Короче говоря, – сказала она, – я капитулировала. Я программировала их на речь, на движение, на исполнительность. На приспособляемость. На способность к анализу. На выживание. Я продвинулась в этом дальше, чем кто-либо до меня. Но создать искусственный интеллект с творческими способностями так и не удалось.

– Ну и что? – спросил Римо.

Она возмущенно тряхнула головой, удивляясь тому, что она считала непроходимой тупостью.

– Ты, кареглазый, точно хорош, наверное, только в постели, поскольку в остальном, похоже, не мастак.

– Зовите меня просто Римо.

– Прекрасно. А ты зови меня доктор Карлтон. Если бы мы могли встроить творческий интеллект в компьютер космического корабля, тогда те три пробных непилотируемых корабля, которые мы потеряли, функционировали бы и теперь. Ведь компьютер, видите ли, прекрасно справляется только с запрограммированными ситуациями.

– А капризы погоды? Неисправности? Метеорные дожди и прочие губительные для космических кораблей факторы? Можно ли все предусмотреть? – спросил Римо.

– И все же они предсказуемы. Переменные факторы самые предсказуемые из всех. Требуется всего лишь запрограммировать различные варианты, и компьютер будет знать, что делать в любом из этих случаев. Однако невозможно научить машину адекватно реагировать на что-то не заложенное в программу. Заставить компьютер делать что-либо уникальное просто невозможно. Компьютер, например, никогда не сможет выбрать из двух равных или нарисовать улыбку Джоконды.

Чиун быстро шепнул Римо на ухо:

– Я знаю, это портрет жирной итальянки с глупой ухмылкой.

– Спасибо, Чиун, – поблагодарил Римо.

– Или возьмем компьютеры, которые играют в шахматы, – продолжала доктор Карлтон. – Вы можете ввести в их память миллион различных партий, сыгранных тысячью разных гроссмейстеров. Но как только компьютеру встретится соперник, который сыграет неординарно, который сделает такой ход, в котором есть блеск, ход, которого нет в их программе, они тотчас пасуют. Они не только не могут творить сами, но и не в состоянии нормально функционировать перед лицом творческого интеллекта. Ничтожества!

Разговор прервала тележка по имени мистер Сигрэмс, которая тихо подкатилась к доктору Карлтон и забрала у нее пустой бокал. Отмерив и смешав новую порцию джина с вермутом, мистер Сигрэмс протянул мартини Ванессе Карлтон. Та молча взяла бокал. Тележка дала задний ход и покатилась к двери.

Доктор Карлтон сделала долгий глоток.

– Ничтожества! – повторила она. – Мой вклад в историю науки будет, видимо, заключаться лишь в следующем утверждении: способность человека творить небезгранична. Он не может воссоздать самого себя. Интересный парадокс, правда? Возможности человека безграничны, но он не в состоянии скопировать самого себя. Это парадокс доктора Карлтон.

– О чем это она? – спросил Римо.

– Тихо! – прошептал Чиун. – Она учит нас, как бороться с мистером Гордонсом.

– Хорошо, но если вы не можете, как вы говорите, создать творческий интеллект, тогда что это была за программа, которую вы недавно скомпоновали для НАСА? – спросил Римо.

– Это было мое высшее достижение. Творческий интеллект на уровне пятилетнего ребенка, своего рода неупорядоченный интеллект. Пятилетний ребенок не в силах долго фокусировать на чем-либо свое внимание. Точно таким же недостатком страдает и моя программа творческого интеллекта. Она не годится для решения специфических проблем, поскольку никогда не знаешь, когда именно эта программа начнет проявлять свои творческие способности и начнет ли вообще.

– Зачем же она понадобилась нашему правительству?

– По принципу «Почему бы и нет?». А вдруг повезет, и эта штука решит использовать свои творческие способности в самый нужный момент – тогда, когда во время космического полета возникнет какая-то непредвиденная проблема? Ого! Это может спасти весь проект. Может, конечно, и навредить, но может и помочь.

– Вот эту программу они и отдали Гордонсу, – сказал Римо.

Бокал выскользнул из руки Ванессы Карлтон и разлетелся на каменном полу, залив мартини ее ноги, чего она даже не заметила.

– Что вы сказали? – спросила доктор Карлтон, вперившись в него взглядом.

– Что это та самая программа, на которую наложил лапу мистер Гордонс.

– Не может быть, – сказала она, как бы не веря своим собственным ушам. – Не может быть. Не настолько же они тупы, чтобы...

– Именно настолько, – беспечно подтвердил Римо.

– Да знают ли они, что наделали? Имеют ли они хоть какое-то понятие об этом?

– Не имеют, – сказал Римо. – Точно так же, как и мы. Поэтому мы и пришли поговорить о мистере Гордонсе. Что он из себя представляет?

– Мистер Гордонс – самый опасный... человек на Земле.

– Он работал здесь?

– Можно сказать и так. И если они дали ему творческий интеллект, хотя бы немного, он может выйти из-под контроля. Этот творческий интеллект может подсказать ему, например, что надо перебить всех людей на Земле, потому что любой человек может в принципе представлять для него опасность.

– И что тогда?

– И тогда погибнет много людей. Кстати, а сами-то вы кто? Вы ведь не из НАСА?

– Позволь, я скажу, Римо. – Чиун повернулся к доктору Карлтон. – Нет, милая леди. Мы – всего лишь двое ничтожных и скромных людей, восхищающихся вашим умом. Мы пришли, чтобы послушать вас, простершись во внимании у ваших ног.

– Знаете, старина, что-то я перестаю вам доверять.

– Правильно, осторожность никогда не помешает, – кивнул Чиун. – Я сам не доверяю никому моложе семидесяти. Но нам вы можете верить.

– Сперва объясните толком, кто вы такие, – твердо заявила доктор Карлтон.

Римо решил перехватить инициативу:

– Мы действуем по заданию правительства. Нам поручено выследить Гордонса и покончить с ним, прежде чем он наводнит страну фальшивыми банкнотами. Для этого понадобится ваша помощь...

Он остановился, заметив, что доктор Карлтон смеется.

– Что я сказал такого смешного? – спросил Римо.

– Вам не удастся вывести из строя мистера Гордонса, – сказала она, не переставая смеяться.

– Возможно, – сказал Римо. – Но для начала вы, может быть, расскажете нам, где находится его типография? Если мне удастся добраться до нее...

Теперь доктор Карлтон хохотала вовсю, глаза ее были полны слез. Римо попытался было вновь заговорить, но едва слышал сам себя, заглушаемый приступами смеха.

– Нам не до шуток, черт побери! – раздраженно воскликнул Римо и взглянул на Чиуна.

– Мы здесь ничего больше не узнаем, – сказал ему Чиун. – И что вообще может сообщить женщина, которая даже не знает, что такое синапс? – Он выглядел разочарованным.

Они направились к выходу, сопровождаемые взрывами хохота. Веселье доктора Карлтон приобретало уже характер истерики. Они молча тащились по коридору к металлической входной двери. Когда они подошли к раздвижной панели, Римо вдруг сказал:

– Черт возьми, Чиун, так не пойдет!

– Что ты хочешь делать?

– Атаковать, – ответил Римо. – Атаковать. Подожди меня снаружи.

Чиун пожал плечами и вышел через автоматическую дверь. Оставшись один, Римо бесшумно направился обратно в компьютерный зал.

Дверь в зал все еще была открыта, но смеха не было слышно. Вместо этого из зала доносились голоса. Женский голос принадлежал Ванессе Карлтон.

– ... поменять все комбинации кодовых замков и установить дополнительные электронные детекторы. Ты все понял?