Текст книги "Корабль из Атлантиды (Крестный сын Мерлина - 2)"

Автор книги: Уорнер Мунн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

– Следуй за мной! – воскликнула она голосом, подобным колокольчикам эльфов, и направилась вниз, в машинное отделение. Там, как и прежде, под прозрачным полом проплывали рыбы, лучи золотисто-зеленого света дрожали над гудящими механизмами, и стебли водорослей лениво шевелились под днищем судна в медленных струях течения. Вырабатываемая машинами энергия с глухим ворчанием толчками исторгалась в море, как это происходило в продолжение нескончаемых веков. Наконец пришло время ей подчиниться разуму и снова заработать на человека.

Впервые неприятное чувство, будто здесь за ним тайком наблюдает враг, покинуло Гвальхмая. Это помещение теперь внушало ему не больше страха, нежели любое другое, – разве что оставалась в воздухе некоторая напряженность, заставлявшая юношу держаться от машин подальше.

– Из-за сломанного крыла лететь мы, к сожалению, не можем, – сказала Коренис. – Тем не менее, как ты сам можешь видеть сквозь прозрачные панели пола, лапы лебедя не повреждены. Наше путешествие займет чуть больше времени, но мы достигнем места назначения по воде так же успешно, как достигли бы его по воздуху.

– Но как насчет этих густых сплетений водорослей? В силах ли судно преодолеть их сопротивление?

– Можно выжечь огнем канал через сей покров, но при этом энергия Виманы может иссякнуть прежде, чем мы успеем выйти из моря водорослей. Но существует и более простой способ.

Коренис нажала пять клавиш на расположенном горизонтально пульте управления, и Вимана очнулась от своего долгого забытья. Из-под днища корабля с шумом вырвался воздух и кипящими пузырями начал подниматься вдоль прозрачных бортов. Стебли водорослей забились и заметались в восходящих потоках, и тени их заплясали на стенах. Вода хлынула в потайные резервуары судна. Подобно ныряющей птице, Вимана погрузила под воду голову на длинной изогнутой шее – и ушла на глубину, оставив после себя лишь пятно чистой воды среди сплошного ковра водорослей.

Все глубже и глубже по широкой спирали уходил корабль, приводимый в движение мощными ударами перепончатых лап. Все глубже и глубже – и постепенно померк дневной свет, сумерки воцарились в помещениях судна, и вечный холод великих глубин вытеснил из тела Виманы накопленное веками тепло солнца.

Коренис нажала на другие кнопки: раскаленные решетки в стенах начали излучать жар, и снопы ослепительного света ударили из глаз птицы. Морские обитатели, случайно попавшие в яркий луч на пути спускающегося по спирали корабля, бросались врассыпную от неведомой угрозы. Среди них встречались огромные и наводящие ужас существа со щупальцами и мощными грозными челюстями, способными перегрызть любой металл.

Гвальхмай с трудом подавил дрожь. Но девушка сидела неподвижно, глядя сквозь прозрачный пол вниз, где поисковые лучи Вимана разрезали темную воду, словно широкие светлые лезвия.

Внезапно с коротким вскриком она резко нажала на клавишу. Корабль с горящими огнями прекратил погружение и завис на этой глубине. Дно, видное теперь, как берег в туманный день, плавно скользнуло под полом и дрогнуло от колебания воды. Несколько мгновений Гвальхмай видел только волнующуюся тину и широкие борозды, оставленные на дне каким-то пресмыкающимся – но напряженный взгляд Коренис свидетельствовал о том, что она заметила еще что-то.

Затем, словно пелена спала с его глаз: бесформенная куча грязи внизу начала приобретать правильные очертания, и скоро Гвальхмай смог рассмотреть купол, установленный в центре широкого прямоугольного основания. Рука металлической девушки дрогнула на пульте управления. Она указала вниз и пробормотала:

– Атлантида! Узри своих людей!

На куполе покоилось длинное лентообразное туловище, кольцами обвивающее нечто, наполовину сокрытое от взора. Когда существо производило глотательное движение, по расслабленному телу его проходила судорога. Ужасный змей поднял голову, привлеченный незнакомым светом, и Гвальхмай с Коренис рассмотрели зажатые в кольцах его тела кости морского дракона, обглоданные практически уже начисто и все еще перемешанные с обломками саксонского корабля.

Гвальхмай собирался спросить, нельзя ли отыскать среди обломков сундук Мерлина с волшебными сокровищами, но ужасное существо находилось в нерешительности всего несколько мгновений. Затем оно широко раскрыло челюсти с рядами частых клыков и, протяжно извиваясь, поплыло к Вимане, желая исследовать природу странного гостя.

Как ни быстро двигалось чудовище, Вимана оказалась проворней. Она снова устремилась наверх по наклонной прямой и достигла слоя воды, доступного солнечному свету, который пробивался слабыми лучами сквозь сплетения водорослей. Час за часом они быстро шли вперед, держась прямо под ковром из длинных стеблей. Гвальхмай уже утомился, но отчаянно боролся с сонливостью. Наконец девушка, чье металлическое тело не знало усталости, поняла его нужду.

Скоро они уже оказались в зале, где изображения на стенах повествовали о минувшем величии Атлантиды. Ни слова не говоря о том, что она собирается делать, Коренис приподнялась на носки и начала танцевать. Легко как перышко, как лист на ветру, девушка кружась перепрыгивала с одной черной шашки пола на другую, вызывая к жизни мелодии, подобным которым не внимало ни одно человеческое ухо с тех пор, как море поглотило Посейдонис.

Все нежней и слаще звучали волшебные музыкальные гармонии, не нарушаемые ни единым диссонансом. Грациозно качалась и замирала гибкая фигурка, и каждое движение ее являлось гимном Прекрасному. Веки Гвальхмая медленно тяжелели и смежались. Он опустился на мягкую металлическую скамью, и музыка смолкла.

Улыбаясь сама себе, Коренис пошла через зал. Она переступала на цыпочках с плитки на плитку, но теперь в ответ не раздавалось ни звука. Молчали даже нежные колокольчики ее механического тела.

Нажатием потайной пружины девушка откинула от стены мягкую складную кровать, о существовании которой Гвальхмай и не подозревал. Коренис подняла молодого человека легко, как мать поднимает ребенка, и заботливо и осторожно уложила на постель.

Все изделия из тканей давно исчезли с Виманы: об этом позаботились влажный морской воздух и время. Но ложе это по-прежнему оставалось мягким и удобным, словно пуховая перина, ибо было сделано из чудесного орихалька, который мог быть и мягче пуха, и тверже алмаза.

Коренис оставила спящего юношу и направилась в смотровой отсек, расположенный в голове птицы. Она установила приборы судна на восприятие мысленных приказов и сосредоточилась. Скорость Виманы возросла. Широкие перепончатые лапы забили по воде с удвоенной силой, и на глубине пятидесяти футов под уровнем моря Вимана устремилась на север. Странная девушка не мигая смотрела вперед сквозь стеклянные глаза птицы – не знающая усталости, не по-человечески сильная, сосредоточенная и внимательная. Только ей одной были известны ее мысли и мысли Виманы – ибо корабль тоже мыслил, но так, как не умело еще ни одно живое существо и ни один человек от сотворения мира.

Гвальхмай не проснулся, когда, выйдя далеко за пределы моря водорослей, гигантская птица устремилась наверх по отлогой прямой и вынырнула на поверхность спокойных гладких вод. Новый день застал юношу по-прежнему спящим, потом наступила ночь.

По воде лебедь плыл быстрее. Он легко рассекал волны и как мог помогал себе крыльями. Откинув назад длинную шею и положив голову между лопаток, Вимана стремительно неслась вперед.

Гвальхмай спал и спал, словно ровный гул машин успокаивал и убаюкивал его измученное тело. Вибрации судна не тревожили спящего, как не тревожило и мягкое покачивание лебедя из стороны в сторону, происходящее когда два гигантских весла поочередно отталкивались от воды.

Еще одну ночь корабль-лебедь неуклонно стремился на север, но уже медленней – ибо следовал теперь вдоль каменистого берега, заросшего густым лесом. Когда вскоре после восхода солнца Гвальхмай проснулся, постель под ним больше не дрожала, но молодой человек ощущал легкое покачивание судна на воде и слышал плеск мелких волн у бортов.

Для того чтобы одеться, Гвальхмаю понадобилось лишь натянуть мокасины. И оставив оружие внизу, он поднялся на спину Виманы в поисках девушки. Воздух был прохладен, и юноша с удивлением заметил, что ранняя осень уже окрасила листья кленов и дубов, растущих по берегам небольшой бухты, где, укрываясь от морских бурунов, корабль стоял на якоре. До сих пор Гвальхмай не осознавал, сколько месяцев минуло со дня его отплытия, и не догадывался, какое теперь время года. Оказывается, несколько сезонов сменили друг друга, пока "Пернатый Змей" медленно дрейфовал в южном море водорослей. Да, он потерял многие месяцы, из его жизни вычеркнуты сотни драгоценных дней, в течение которых он мог бы далеко продвинуться на своем пути к цели.

Крик с берега оторвал его от мрачных мыслей, и Гвальхмай увидел Коренис.

– О-и! – прокричала девушка и помахала рукой. – Ты действительно вернулся к жизни? Бери свое оружие и сходи на берег!

Гвальхмай смеясь помахал ей в ответ и через несколько секунд снова появился на палубе, полностью вооруженный. Широкое вытянутое крыло птицы касалось кончиком одного из разбросанных в воде у берега валунов. Прыгая с камня на камень, Гвальхмай легко достиг берега, где его ждала Коренис.

От веселости ее не осталось и следа, когда юноша приблизился. Задержавшись лишь на мгновение, дабы коротко пожать товарищу руку, девушка безотлагательно приступила к делу и спешно повлекла Гвальхмая прочь от воды к опушке леса.

Здесь она остановилась и указала пальцем на землю, где начиналась едва заметная узкая тропинка, уводившая в лес.

– Много раз дух мой следовал за людьми, проложившими сию тропу, бессильный предостеречь их от ошибок, которые они намеревались совершить. И вот теперь я нахожусь здесь в физическом теле и здесь начинаю приводить в исполнение свою клятву! Ты должен сказать сейчас, о человек, со мной ли ты? Если мы тронемся в путь с этого места, то уже не повернем назад.

– Веди меня, – ответил Гвальхмай. – Я иду за тобой.

Коренис улыбнулась.

– Я знала, что смогу положиться на тебя. Но сначала нужно сделать одну вещь. Пока ты спал, я немного углубилась в лес по тропе, дабы убедиться, что опознала местность верно.

Поскольку идти нам придется далеко, мы не можем оставить Виману у берега. Ее может обнаружить и захватить какой-нибудь враг. Я отошлю ее в открытое море, за черту горизонта – там она будет ожидать нашего возвращения.

– Я не понимаю тебя.

– Сейчас поймешь.

Коренис повернулась к морю. Сквозь просвет в зарослях деревьев отчетливо виднелась бухта и лежащая на воде Вимана. Не делая ни одного сколько-нибудь заметного движения и не произнося ни слова, девушка устремила на корабль пристальный взгляд.

Гвальхмаю как будто послышалось слабое пощелкивание, донесшееся из прекрасного тела Коренис, – эти звуки ничем не напоминали обычный музыкальный перезвон сопровождавший ее движения. И в тот же миг со стороны бухты донесся резкий лязг. Вимана сама поднимала якорь!

Далеко вытянутое ее крыло сложилось и плотно прижалось к сверкающему корпусу, длинная шея выпрямилась вверх, и лебедь повернул мощную голову к лесу в поисках своей хозяйки. Коренис повелительно взмахнула рукой: огромная птица поколебалась несколько мгновений (почти как человек в нерешительности), потом развернулась, вздымая пенистые буруны, и устремилась в море.

– Но как тебе удалось сделать это? – спросил глубоко озадаченный ацтланец.

Коренис рассмеялась музыкальным серебристым смехом.

– Возможно, в мое тело встроены приборы для управления Виманой на расстоянии. А возможно... – Тихий голос зазвучал насмешливо. – Возможно, корабль просто понимает меня! Ведь мы с ним созданы из одной плоти!

Гвальхмай недоверчиво хмыкнул. Продолжая тихо посмеиваться, Коренис начала углубляться в лес. Недалеко от опушки небольшой ручеек с пресной водой пересекал тропинку – здесь юноша лег на землю и долго жадно пил.

Коренис стояла и смотрела на товарища, понимая его нужду. С легкой завистью она вспомнила, что когда-то века назад она тоже пила и ела, с наслаждением удовлетворяя потребности тела из плоти и крови.

– Ты, наверное, и проголодался тоже? – спросила девушка. – Совсем из головы вылетело. Я-то питаюсь прямо от солнца, мне не приходится поедать растения и животных. Я не взяла для тебя провизии. Но вон там между деревьев растет виноград с фиолетовыми гроздьями. Может, пока ты подкрепишься им?

Коренис подождала, пока Гвальхмай срывал с лоз тяжелые спелые гроздья, чуть подслащенные морозом, и жадно ел ягоды. Некоторые кисти он откладывал в сторону, дабы взять их с собой в дорогу.

– Наверное, эти ягоды сочны и сладки? – чуть печально поинтересовалась девушка. – Помнится, я страшно любила виноград – очень давно, когда была живой.

Гвальхмай кивнул молча – ибо рот его был набит до отказа – и они продолжали уходить по тропе все глубже и глубже в лес, оставляя бухту далеко позади.

Нунганей из племени Абенаки лежал плашмя на высокой ветке дуба словно гремучая змея, которую он напоминал желтым узором смерти на животе и черными пятнами на спине. Щеки его были вымазаны золой и, наблюдая с высоты за лесной тропой, он тихонько напевал песню смерти.

Этой дорогой обычно ходили рыжеволосые убийцы из Акилинека, Острова Демонов, находящегося где-то в открытом море.

Точного местонахождения острова он не знал. Однажды тридцать челнов отправились на его поиски. Большой военный отряд, цвет трех племен. Никто из воинов не вернулся назад, схваченный либо прожорливыми зелеными волками Сквенты, морской богини с квадратными глазами, либо Хоббамоком Мерзким, который обитал на том острове как проклятие рода людского.

Два раза в год косматые убийцы совершали разорительные набеги на леса Абенаки: через месяц после того, как снег сходил с холмов, и незадолго до того, как выпадал снова. Победить их не удавалось ни разу. Они приходили, когда хотели, – вооруженные тяжелыми топорами, одетые в рубашки, от которых отскакивали стрелы, и военные головные уборы, о которые разбивались каменные томагавки.

Они грабили, убивали, разоряли селения и снова уходили в море – и исчезали за горизонтом в своих странных каменных лодках (ибо Нунганей ничего не знал о металлах), тяжело нагруженных маисом, мехами, мясом и пленниками.

После их ухода люди из племени Нунганея оставались в страшной нужде. Они по-прежнему держались за родные места, за исконные охотничьи угодья, ибо страстно любили свой край и отказывались как переселяться в иные земли, так и согласиться с положением покоренного народа. Они всегда принимали бой, хотя никогда не побеждали.

В ожидании врага Нунганей мрачно размышлял на эту тему, мягко вонзая каменный топорик в толстую кору дерева.

Ороно, вождь, высмеял планы мести, которыми поделился с ним молодой воин после последнего набега убийц, когда Косаннип, его брат по крови, был захвачен в плен. Но Нунганей не позволил себе впасть в уныние. Он продолжал ежедневно взбираться на облюбованное им высокое дерево с сумками булыжников за спиной.

Сейчас на высоте сорока футов над землей висели две огромные сумки из цельных шкур взрослого бурого медведя, доверху набитые камнями. Между ними крепилась решетка, сплетенная из стволов молодых деревьев, утыканная кольями в фут длиной, заостренными и обожженными до твердости камня. Сильный удар томагавком по единственному ремню разом отпускал все хитрые крепления, которые удерживали конструкцию в воздухе над тропой.

Он посмотрит, окажутся ли сии каменные люди столь же неуязвимыми против этого, как против дротика и копья. Затем Нунганей молниеносно спустится вниз по сыромятному ремню, который находится у него под рукой, и спрыгнет в самую гущу врагов, дабы убивать, убивать и убивать, пока не будет отомщен Косаннип и пока сам он не упадет бездыханным.

В том, что он будет убит, Нунганей не сомневался. Не было еще на свете человека из рода людского, который смог бы выстоять против топора Демона. Молодой абенаки не переставал изумляться необычайно скорому возвращению убийц после предыдущего набега. Как правило, они ограничивались одним походом в полугодие, хотя старики говорили, что во времена их дедов враги совершали по три набега в год, а Нкарнаю (во времена еще более отдаленные) приходили в эти земли даже чаще. Нунганей просто надеялся (без всяких на то причин), что убийцы вернутся и попадут в приготовленную им ловушку.

Испокон веков, казалось, эти демоны, эти Чену, преследовали Абенаки, Людей Рассвета. И вот теперь они снова были здесь, и он ждал их. Уон-пи, рыбак, увидел их на берегу и бросился в деревню предупредить людей. Тогда Нунганей отыскал этот могучий дуб и приготовился к встрече.

И вот, наконец, они вышли из-за деревьев, бесшумно ступая по тропе. Неужели эти Чену столь самонадеянны, что посчитали возможным вдвоем проходить между вигвамов, забирая себе приглянувшиеся вещи? Из горла Нунганея вырвалось тихое сдавленное рычание. Он еще посмотрит!

Но кто это такие, во имя Кехтана?

Одеяния мужчины отчасти походило на одежду захватчиков, но волосы его были темными, а не пламенно-рыжими, и кожа бронзовая, а не бледная, как у Чену. Спутница же его не имела ничего общего ни с одной из женщин абенаки. Тело ее, ничем не прикрытое, с виду напоминало прочный покров, который Чену снимали и одевали по желанию. Она была прекрасным демоном – и должна была умереть!

Оба пришельца мало походили на убийц. Однако они пришли с моря, вооруженные незнакомым оружием. Одно это обличало в них врагов!

Еще два десятка шагов... десять... пять!

Темные глаза абенаки сверкнули, и топор его обрушился на ремень, поддерживающий сетку с кольями.

Долгое время Гвальхмай и Коренис шли молча. В лесу было очень тихо, и ничего не предвещало опасности, пока вдруг не вскрикнула поблизости голубая сойка. Затем над головами их раздался шум падения некоего предмета, который заставил металлическую девушку обернуться и прыгнуть к спутнику с ловкостью древесной кошки. Коренис с силой оттолкнула юношу в сторону и, чуть присев, приняла на себя всю силу мощного удара.

Распростертый на спине Гвальхмай выхватил из-за пояса огненное оружие. Луч лиловато-серого света с треском ударил в дерево, и Нунганей, который к тому времени уже повис на ремне, готовый к спуску, полетел вниз в дожде щепок.

Вся верхушка дерева с оглушительным треском повалилась на землю. Гвальхмай увидел, как раскрашенное человеческое лицо упало рядом с ним, вокруг него кольцами лег сыромятный ремень – и тут же все это исчезло под грудой шелестящих листьев. Гвальхмай прыгнул вперед, выдернул из-под ветвей оглушенного Нунганея и, отступив на несколько шагов, уже собирался поразить его смертоносным огнем, когда Коренис воскликнула;

– Не убивай его! Я хочу поговорить с ним!

Гневно сверкнув глазами, Гвальхмай заставил угрюмого пленника замереть под прицелом грозной линзы и обернулся на голос. Коренис с рассыпавшимися волосами, целая и невредимая, без единой царапины, стояла среди обломков решетки. Многочисленные зубья конструкции, поломанные и перекошенные, вонзились глубоко в землю. По обеим сторонам решетки на тропу рухнуло два груза: при ударе сумки лопнули, и булыжники разлетелись далеко во всех направлениях, взрывая при падении плотный дерн, словно рыхлую грязь.

Удивленный малым ростом спутницы, Гвальхмай сначала мог только глупо ухмыляться. Коренис же, оставшаяся женщиной и среди кучи искореженного дерева, в первую очередь позаботилась о том, чтобы стереть пятно грязи с лица. Она безмятежно улыбнулась в ответ юноше и быстро расчистила путь перед собой, легко отбрасывая в стороны толстые ветви могучего дуба изящными руками, столь хрупкими и слабыми на вид.

Затем, оставаясь по-прежнему по колено в земле (куда ее вогнал мощный удар падающей решетки), она сделала семь шагов вперед, взрывая пласты мягкой почвы с такой легкостью, словно это был снег. Когда Коренис приблизилась к Нунганею, у того задрожали колени, хоть он и был настоящим воином. На краткий миг абенаки бессильно оперся спиной о дерево и простонал: "Мтеолин! Волшебница!" Но затем, гордо выпрямившись, он запел песню смерти. Взгляд его выражал отчаяние – но уже не страх.

Гвальхмай удивленно взглянул на Коренис, когда та обратилась к абенаки на его родном языке.

– Человек! Ответствуй! Ты знаешь меня?

– Хо! Бумола, Женщина Ночи ты! Та, которую не поразить копьем и не ранить топором! Убей меня скорей и дело с концом.

Коренис быстро соображала. Легенды абенаки были знакомы ей. Многие зимние вечера, которые принято коротать за рассказыванием сказок, она в тоске по людям, незримая, навещала вигвамы и длинные дома, ища возможности узнать что-нибудь новое и забыть о своем бесплодном существовании. Если она сможет использовать сии легенды для выгоды дела – прекрасно. Тем легче будет ей выполнить свою задачу.

– Верно, Нетоп. Я – Бумола. А это – Глускап Великий, Повелитель Грома. Очень давно поклялась я помочь абенаки в борьбе против врагов и наконец пришла пора сойти к вам на некоторое время. Вы должны относиться к нам, как к простому охотнику и его подруге. Мы хотим жить среди вас, играть с вами, возможно, сражаться за вас, если вы окажетесь достойными этого!

Объятый стыдом Нунганей упал на колени перед Коренис, но девушка положила на плечо воина маленькую руку, словно посвящая его в рыцари, и произнесла:

– Нумчалс! Поднимись! И будь с нами как равный – ибо если мы пришли помочь тебе, то для начала и сами нуждаемся в твоей помощи. Я должна появиться в твоем селении одетой на манер женщин вашего племени. В противном случае меня не признают за представителя рода людского и заподозрят в недобрых намерениях. Скажи, Нетоп, можешь ли ты раздобыть для меня одеяния, приличествующие девушке из абенаки?

На некоторое время Нунганей потерял дар речи от удивления и радости, гордый тем, что создания столь могущественные обращаются с ним как с равным, но наконец ответил:

– Моя сестра Кеона готовилась стать невестой. Один полный год шила она наряд из мягкой оленьей кожи, украшенный иглами дикобраза, желая предстать во всей красе перед очами своего возлюбленного. Но Чену взяли ее в плен, и Кеоны больше нет. Из мальчика, каким я был в то время, я успел превратиться во взрослого мужчину, но моя мать до сих пор хранит сшитые сестрой одежды. Если Женщина Ночи пожелает, она может взять наряд Кеоны, хотя он недостаточно хорош для нее!

Коренис лучезарно улыбнулась воину в ответ на неожиданный комплимент и воскликнула:

– Вурраген! Прекрасно!

Повинуясь знаку Коренис, Гвальхмай опустил оружие, и Нунганей, не дожидаясь дополнительных указаний, исчез среди деревьев. Молодой ацтланец понял большую часть разговора, ибо наречие абенаки несколько походило на язык ходеносауни, которыми правил Мерлин в лесных селениях, – а обладатель кольца Мерлина мог понимать все языки, которые знал провидец.

– Полагаешь, он вернется назад? – спросил юноша.

Коренис не стала утруждать себя ответом – просто знаком велела Гвальхмаю следовать за ней и направилась в ту сторону, куда устремился абенаки.

Они покрыли примерно милю пути, когда заслышали топот ног бегущего навстречу человека. Скоро из-за деревьев появился запыхавшийся Нунганей с тюком за спиной. Он скинул тюк на землю и воскликнул:

– Мой народ встретит вас плясками и пиршеством! Я рассказал всем, что отныне удача покинет Чену, ибо боги возлюбили нас! Абенаки с нетерпением ожидают вашего прибытия!

– Так не заставим же славных абенаки томиться в ожидании, – весело заметила Коренис и скрылась в густых низких зарослях болиголова. Через несколько минут она вновь появилась из-за кустов, и оба мужчины раскрыли рты от изумления при виде произошедшей с девушкой перемены.

Мягкая рубашка из белой оленьей кожи, отороченная пухом диких голубей, открывала ее совершенную шею. Искусный узор из разноцветных игл дикобраза и ракушек виднелся под надетой на рубашку туникой и два узких ремешка, расшитые крохотным бисером, перекрещивались между грудей девушки. Ее туника, короткая юбка и чулки тоже были покрыты затейливой вышивкой и оторочены нитками цвета морской волны. Маленькие ножки были обуты в мокасины из кожи карибу. А сияющие заплетенные в косы волосы прикрывал остроконечный капюшон из оленьей кожи, пришитый к серо-голубому плащу из волчьих шкур, который Коренис накинула на плечи поверх всего наряда.

Девушке польстило восхищение двух мужчин, и она обрадовалась, когда Нунганей застенчиво преподнес суровому ацтланцу широкий ремень и нагрудник из сивана, а также красивую накидку из бобрового меха. На юге Гвальхмай больше привык носить одежду, украшенную перьями, нежели тяжелым бисером. Он принял подарки, но тихо проворчал Коренис:

– Я бы отдал все это обмундирование за хорошо прожаренную ногу оленя с миской тушеной тыквы!

Девушка рассмеялась, и Нунганей встревожено улыбнулся, не поняв, о чем идет речь.

– Ах, мужчины! Вы согласны всю жизнь ходить в лохмотьях, лишь бы была возможность набить животы два раза в день. А для меня это – первый новый наряд, одетый мной за десять тысяч лет. И, полагаю, такой великолепный подарок стоит столь длительного ожидания!

И так, посмеиваясь и перебрасываясь шутками, они снова вышли на лесную дорогу, которая наконец вела их к друзьям.

ОСТРОВ ПОД МОРЕМ

Простой и добрый народ тепло встретил гостей. Гвальхмай научился восхищаться абенаки, людьми благородными и исполненными чувства собственного достоинства. Привыкший на своей родине к более высокому уровню цивилизации, он сначала посчитал абенаки за дикарей, но скоро убедился, что люди сии, хоть и не умеют обтесывать камень и не знают письменности, зато столь же искусны в астрономии, как и он сам. Глаза их не уступали в зоркости глазам Гвальхмая, когда требовалось найти в небе крохотную звездочку в созвездии Маленького Ныряльщика, который абенаки называли "младенцем на спине матери", и они могли рассмотреть на луне мельчайшие пятна, недоступные взору ацтланца. Благодаря своей прекрасной памяти абенаки могли рассказывать об истории родов, гораздо более древних, нежели известные Гвальхмаю, и вести повествование на других языках, а также излагать предания ритмичными строками, напоминавшими прекраснейшие сочинения бардов Мерлина. Люди сии обладали врожденным драматическим чутьем и сопровождали свою речь жестами столь выразительными, что и глухой мог следить за рассказом и наслаждаться им в полной мере.

Как воин, Гвальхмай оценил по достоинству физическую силу абенаки, их ловкость и мужество. Он участвовал в охоте на волка, медведя и росомаху, испытывая смелость новых друзей, в то время как они в свою очередь пристально наблюдали за ним. После того как молодой ацтланец без посторонней помощи убил огромного северного кугуара, он заслужил уважение абенаки как человек и воин, хотя они и так благоговели перед ним как перед Глускапом, грозным божеством гор.

Пришла зима. Дети возились в снегу, боролись, катались на шкурах с ледяных склонов, играли в снежки. Гвальхмай принимал участие в забавах абенаки: они состязались в ловкости и меткости в быстрой и шумной игре под названием "Снежная змея", бросая дротики в длинную корягу, прыгающую вниз по склону.

Коренис, древняя как мир, спустя многие годы одиночества жила в вигвамах человеческой жизнью, подражая движениям людей, насколько позволяло ей металлическое тело. Никто не мог так быстро найти на полу иголку, выпавшую из слабой старческой руки; никто не мог прикосновением мягких нежных пальцев так быстро успокоить боль в суставах, ноющих в зимние холода. Никто не мог так быстро укачать на руках ребенка, уставшего от деревянной колыбели, и погрузить его в спокойный сон.

Приглушенный звон крохотных колокольчиков, сопровождавший малейшее движение Коренис, зачаровывал детей. Волшебные звуки завораживали и взрослых, утверждая их в мысли о превосходстве Коренис над любой земной женщиной. Никто не боялся ее. Абенаки боялись лишь того, что наступит день, когда она с товарищем вынуждена будет покинуть их.

Коренис и Гвальхмай внимали старейшинам на собраниях племени и не осмеливались давать им советы, почитая себя временными гостями. Чуткое сердце Гвальхмая горело от гнева, когда он слышал о зле, причиненном абенаки обитателями Нор-Ум-Бега. И хотя говорил юноша мало, он начал утверждаться в чувстве, которого и ждала от него Коренис. Не без умысла она решила провести зиму с людьми Рассвета. Гвальхмай и так уже согласился помогать Коренис в исполнении задуманного, но кроме этого, юноша теперь проникся любовью к этим людям, чья жизнь во многом походила на жизнь его родного народа. Именно это чувство и хотела развить в товарище Коренис. Теперь он не мог повернуть назад.

В течение зимы Гвальхмай и Нунганей, будучи почти ровесниками, сделались закадычными друзьями. Когда растаял снег в лесах и с реки сошел лед, селение начало готовиться к неизбежному весеннему набегу врагов, срок которого быстро приближался. Молодые девушки печально прощались со своими семьями и уходили в тайные убежища глубоко в горах, а мужчины и мальчики вооружались для обычного безуспешного сопротивления захватчикам.

Теперь Коренис была готова предупредить близящееся нападение врага. Когда двое гостей объявили о своем намерении покинуть селение, никто не удивился. Но Нунганей настоял на том, чтобы отправиться вместе с ними и помогать им в осуществлении задуманных планов.

Итак, теплым утром в месяце Сахарной Луны трое товарищей в прочном выдолбленном из бревна каноэ выгребли на середину реки, преодолевая сопротивление волн до тех пор, пока течение не подхватило лодку и не повлекло ее за собой – прочь от добрых друзей, которые стояли на берегу, выкрикивая вслед отплывающим слова прощания.

Нунганей поднял весло, в последний раз салютуя исчезающей вдали земле, и скоро вокруг них раскинулись бескрайние морские просторы. Молодой абенаки не надеялся вернуться на родину.

В глубине души он считал себя уже мертвым.

Лодка направилась прямо к окну восходящего солнца – в ту сторону, куда, как было замечено, много раз скрывался флот захватчиков. И тут зоркие глаза Гвальхмая заметили золотую точку, вспыхивающую у самого горизонта. Коренис проследила за взглядом юноши и кивнула.

– Да, это действительно Вимана. Она идет встречать нас, и я должна отослать ее назад. Все зимние месяцы я находилась в мысленной связи с ней: наблюдала за тем, чтобы она не подходила слишком близко к берегу во время штормов и помогала ей избежать столкновения с плавающими льдами. Вимана хочет сопровождать нас, но сейчас это не входит в мои намерения. У меня другие планы.