Текст книги "Общественное мнение"

Автор книги: Уолтер Липпман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 4
Время и внимание

1

Можно лишь приблизительно оценить, насколько внимательно люди следят за ежедневными событиями в обществе. Тем не менее результаты трех независимых исследований в целом согласуются между собой, несмотря на то что они были проведены в разное время, в разных местах и разными методами[108]108
  Willcox D.F. The American Newspaper: A Study in Social Psychology // Annals of the American Academy of Political and Social Science, July, 1900. V. XVI. P. 56. Статистические таблицы воспроизведены по: Rogers J.E. The American Newspaper; Scott W.D. The Psychology of Advertising. 1916. P. 226–248; см. также: Adams H.F. Advertising and Its Mental Laws. Ch. IV (Сведений о публикации этих трех работ найти не удалось – Прим. ред.). Hotchkiss G.B. and Franken R.B. Newspaper Reading Habits of College Students. Published by the Association of National Advertisers, Inc., 15 East 26 Street, N.Y., 1920.


[Закрыть].

Хочкис и Франкен разослали анкету 1761 нью-йоркскому студенту мужского и женского пола. Почти все они ответили на вопросы анкеты. Скотт провел анкетирование известных бизнесменов и ведущих специалистов из Чикаго. Он предложил ответить на вопросы 4000 мужчинам и получил ответы от 2300 человек. В обоих случаях 70–75 % респондентов написали, что тратят на чтение газет четверть часа в день. Только 4 % респондентов из чикагской группы сказали, что они проводят за этим занятием менее пятнадцати минут, а 25 % из этой же группы – более пятнадцати минут. Среди жителей Нью-Йорка немногим более 8 % написали, что они уделяют чтению газет менее четверти часа, а 17,5 % – что тратят на это занятие больше времени.

Мало кто имеет четкое представление о том, что такое пятнадцать минут, поэтому эти цифры нельзя понимать буквально. Более того, бизнесмены, ведущие специалисты, а также большинство студентов колледжей страдают забавным предрассудком: они считают, что неприлично тратить слишком много времени на газеты. Кроме того, они хотят производить впечатление людей, умеющих быстро читать. Полученные данные свидетельствуют, что более трех четвертей опрошенных достаточно низко оценивают свой интерес к новостям о внешнем мире, почерпнутым из газет.

Эти оценки затрат времени подтверждаются другим, менее субъективным тестом. Скотт опрашивал жителей Чикаго, сколько газет они читают ежедневно, и получил следующие результаты:

Число опрошенных, которые читают две или три газеты, составляет 67 %, что почти совпадает с 71 % в группе респондентов Скотта, сообщивших, что посвящают прессе пятнадцать минут в день. Число всеведущих читателей, просматривающих 4–8 газет, примерно совпадает с 25 % таких, кто считает, что тратит на чтение газет более пятнадцати минут в день.

2

Еще сложнее подсчитать, как распределяется время, затрачиваемое на чтение, по отдельным темам. Студентов колледжей просили назвать «пять типов газетных материалов», которые интересуют их больше всего. Около 20 % читателей отметили «новости общего характера», около 15 % – передовицы, около 12 % – политику, немногим более 8 % – финансы, а 3,5 % – новости о «труде». Прошло всего два года после заключения мира, но лишь немногим более 6 % опрошенных указали, что интересуются зарубежными новостями. Оставшихся интересовали спорт, специальные материалы, театр, реклама, комиксы, рецензии на книги, «достоверность информации» (accuracy), музыка, соблюдение этичности, общество, краткость, искусство, рассказы, транспорт, новости образования, хроника, шрифты. Таким образом, около 67,5 % опрошенных назвали в качестве наиболее увлекательных материалов новости и комментарии, связанные с событиями в общественной жизни.

Это была смешанная группа студентов колледжей. Девушки проявили больше интереса к основным новостям, зарубежным и местным новостям, политике, передовицам, театру, музыке, искусству, рассказам, комиксам, рекламе и соблюдению этичности. Юноши же чаще увлекались чтением разделов финансов, спорта, бизнеса, предпочитали достоверные и краткие статьи. Эти различия слишком похожи на то, что соответствует нашим представлениям о культурном и нравственном, о мужественном и решительном. И поэтому не следует относиться к этим ответам как к высокообъективным.

Однако эти выводы вполне согласуются с результатами, полученными в опросе бизнесменов и ведущих специалистов из Чикаго, проведенном Скоттом. Спрашивалось не о том, какие газетные статьи интересовали респондентов больше всего, а почему они отдавали предпочтение одной газете по сравнению с другой. Почти 71 % приняли решение благодаря освещению газетой новостей: местных (17,8 %), политики (15,8 %), финансов (11,3 %), событий за рубежом (9,5 %), основных новостей (7,2 %) или материалам передовиц (9 %). Остальные 30 % основывались на аргументах, не связанных с событиями в общественной жизни. Разброс мнений здесь довольно большой, начиная с группы менее чем в 7 %, отдававшей предпочтение соблюдению этичности, и кончая группой, составляющей 0,05 %, интересовавшейся исключительно юмором.

Каким образом эти предпочтения коррелируют с количеством полос, которое отводится в разных газетах определенным темам? К сожалению, соответствующих сведений по газетам, которые во время данных опросов читались в Нью-Йорке и Чикаго, не существует. Однако около двадцати лет тому назад Уилкокс провел интересное исследование на эту тему. Он изучил 110 газет в четырнадцати больших городах и тематически классифицировал более чем 9000 газетных столбцов.

В среднем по стране материал разных газет распался на следующие рубрики [доля соответствующих материалов указана в процентах].

Для корректного сравнения необходимо исключить пространство, отведенное рекламе, и заново подсчитать процентное соотношение материалов, поскольку рекламные объявления занимали ничтожную долю внимания чикагской группы и группы студентов. Я думаю, что в нашем случае это оправдано, поскольку публикуются все рекламные объявления, поступающие в редакцию[109]109
  За исключением тех, которые она считает сомнительными, или тех редких рекламных объявлений, для которых не хватает места.


[Закрыть], а незанятое рекламой пространство отводится под материалы, предназначенные для удовлетворения интересов читателей. С учетом этих поправок таблица будет выглядеть следующим образом.

В этой скорректированной таблице сложим показатели, связанные с освещением событий в общественной жизни: с войной, с зарубежными, политическими, деловыми новостями, материалы раздела «разное», а также редакционные статьи и комментарии. Сумма содержательных материалов (edited space) составит 76,5 %. Ср.: показатель 70,6 % у чикагской группы бизнесменов, пояснивших в 1900 году, на каком основании они предпочитают конкретную газету, и 67,5 % – у нью-йоркских студентов, которые в 1920 году высказались по поводу того, какие газетные материалы их больше всего интересуют.

Это, по-видимому, свидетельствует о том, что в больших городах вкусы бизнесменов и студентов сегодня, как и двадцать лет назад, все еще более или менее соответствуют представлениям издателей газет. С тех пор тематика новостных материалов стала шире, а также выросли тиражи и объем газет.

Следовательно, если бы сегодня можно было получить надежные данные о более типичных группах, чем студенты или бизнесмены, то, наверное, обнаружилось бы, что не только представители этих групп уделяют чтению материалов о событиях в общественной жизни меньше времени, но и сами газеты отводят под них меньше места. С другой стороны, можно предположить, что средний человек посвящает чтению газеты все же больше четверти часа. И хотя доля газетного пространства, занимаемого событиями в общественной жизни, стала меньше, чем двадцать лет назад, их удельный вес вырос.

Из приведенных выше цифр не следует делать сложных выводов. Эти данные помогают нам лишь конкретнее представить усилия, которые день за днем затрачивает человек на усвоение сведений, формирующих его мнение о событиях окружающего мира. Газеты не единственное, но главное средство получения этих сведений. Информацию, полученную из прессы, дополняют журналы, публичные дискуссии, неформальные встречи, религиозные, политические и профсоюзные собрания, женские клубы, кинохроника. Но если воспользоваться даже самыми оптимистическими оценками, все равно время, которое мы можем ежедневно уделять прямому доступу к информации о невидимом нами мире, весьма незначительно.

Глава 5
Скорость, слова, ясность

1

О невидимой среде мы узнаем главным образом с помощью слов. Эти слова передаются посредством телеграфа или радио – от репортеров к редакторам, которые затем их печатают. Телеграф – дорогой и не слишком удобный канал связи. Поэтому новости часто кодируются. Приведем пример того, как кодируется сообщение. Исходное сообщение может выглядеть так:

Вашингтон. 1 июня. – Соединенные Штаты считают инцидент с немецким грузом, захваченным в этой стране в начале военных действий, исчерпанным.

А его закодированный вариант может быть представлен в следующем виде:

Ваш. 1. США счит инцид нем груз захвач зд в нач воен д исчерп[110]110
  Данный перевод – попытка передать следующее газетное сообщение и его закодированный вариант: «Washington, D.C. June 1. – The United States regards the question of German shipping seized in this country at the outbreak of hostilities as a closed incident». – «Wash 1. The Uni Stas rgds tq of Ger spg seized in ts cou at t outbk о hox as a clod incident». – Прим. пер.


[Закрыть].

Еще один аналогичный пример кодирования. Сообщение:

Берлин. 1 июня. – Канцлер Вирт заявил сегодня в рейхстаге, характеризуя программу правительства, что «восстановление и примирение будут ключевым моментом новой политики правительства». Он добавил, что Кабинет уверен: разоружение не будет причиной наложения дальнейших взысканий со стороны союзников

может быть закодировано следующим образом:

Берлин 1. Канцлер Вирт заявил сег в рейхстаге харак прогр прав: восстановление и примирение б ключевым мом новой пол-ки прав. Он добавил: Кабинет уверен разоружение не б прич налож дальнейших взысканий со стор союзн.

Во втором случае из длинной речи на иностранном языке была извлечена главная мысль. Она была переведена, закодирована, а затем расшифрована. Операторы, получая сообщения, переписывают их. Известно, что хороший оператор может написать пятнадцать или более тысяч слов за восьмичасовой день, с получасовым перерывом на обед и двумя десятиминутными перерывами на отдых.

2

Иногда несколько слов замещают целую цепочку из действий, мыслей, чувств и результатов. Так, мы читаем:

Вашингтон, 23 дек. – Заявление, в котором осуждаются японские военные власти за дела более «страшные и варварские», чем все, что происходило в Бельгии за время войны, было сделано сегодня Корейской Комиссией на основании, по словам Комиссии, подлинных отчетов, полученных из Манчжурии.

Здесь говорится о том, что свидетели событий, о добросовестности которых ничего не известно, сообщили сведения составителям «подлинных отчетов». А они, в свою очередь, передают эти отчеты Комиссии, находящейся от них за пять тысяч миль. Комиссия подготавливает заявление, вероятно, слишком длинное для печати, из которого корреспондент выбирает фрагмент для публикации длиною три с половиной дюйма. Сообщение должно быть сокращено таким образом, чтобы читатель понял, какое значение следует придавать этим новостям.

Вряд ли бы нашелся стилист, способный передать в ста словах достоверную картину событий, происходивших в Корее в течение нескольких месяцев. При этом надо отметить, что значение слов в языке постоянно меняется. Слова, как деньги, находятся в постоянном движении, порождая сегодня одну систему образов, а завтра – другую. Нет никакой уверенности в том, что одно и то же слово возбудит в сознании читателей ту самую идею, какую оно породило в сознании репортера. Теоретически, если бы все факты, события и отношения имели свое имя и все согласились бы использовать эти имена, можно было бы общаться избегая недопонимания. Точные науки приближаются к подобному идеалу, и отчасти поэтому научные исследования представляют собой самую эффективную форму кооперации во всем мире.

Люди располагают меньшим числом слов, чем числом идей, которые они хотят выразить. И язык, как сказал Жан Поль, – это словарь поблекших метафор[111]111
  Цит. по: White W. Al. Mechanisms of Character Formation. An introduction to psyhoanalysis. New York: The Macmillan Company. 1916.


[Закрыть]. Журналист, обращающийся к полумиллионной читательской аудитории и имеющий о ней лишь смутное представление, или оратор, чьи слова транслируются в отдаленные деревушки и зарубежные страны, не могут надеяться, что произнесенные ими фразы передадут все вложенное в них богатство смыслов. «Слова Ллойд Джорджа, плохо понятые и плохо переданные, – сказал Бриан в палате депутатов, – дали основание пангерманистам подумать, что пришло время что-то начать»[112]112
  Специальное сообщение Эдвина Л. Джеймса для газеты «Нью-Йорк Таймс» (New York Times), 25 мая 1921 года


[Закрыть]. Британский премьер-министр, обращаясь на английском ко всему миру, вкладывает свой смысл в слова, адресованные миллионам людей. Они, в свою очередь, наделяют услышанное собственным значением. Чем богаче и тоньше то, что хочет донести до людей оратор, тем больше оно будет искажено, так как передается с помощью стандартной речи и распространяется в чуждой среде[113]113
  В мае 1921 года отношения между Англией и Францией были напряженными из-за восстания М. Корфанты в Верхней Силезии. Сообщение из Лондона в газете «Манчестер гардиан» (Manchester Guardian) 20 мая 1921 года содержало следующий текст.
Франко-английский словесный обмен  В кругах, хорошо знакомых с французским характером и стилем работы, принято считать, что до время данного кризиса наша пресса и общественное мнение проявили ненужную чувствительность к живому и иногда несдержанному языку французской прессы. Я обратил внимание на этот вопрос благодаря замечанию одного хорошо информированного обозревателя, высказавшегося так:
  Слова, подобно деньгам, представляют собой символы ценности. Они репрезентируют значение, и, следовательно, как и у денег, их репрезентационная ценность опускается и поднимается. Французское слово «etonnant» [удивительный] имело колоссальное значение в устах Боссюэ, тогда как сейчас оно его утратило. Аналогичная ситуация имеет место с английским словом «awful» [ужасный]. Одни народы имеют склонность преуменьшать, другие – преувеличивать. То, что англичанин Томми назовет опасным местом, итальянский солдат опишет с помощью богатого словаря, сопроводив свое описание энергичной мимикой и жестикуляцией. Народы, которые преувеличивают, страдают от инфляции своего языка.
  Выражения типа «выдающийся ученый», «умный писатель» должны быть переведены на французский язык как «непревзойденный мыслитель» и «великий мастер». Это просто вопрос обмена, подобно тому как фунт равняется 46 франкам. И тем не менее каждый знает, что ценность при этом обмене не увеличивается. Англичанин, читающий французскую прессу, должен производить мыслительную операцию, подобную той, которую осуществляет банкир, конвертирующий франки в фунты, не забывая при этом, что в мирной ситуации курс был 1 к 25, а теперь – 1 к 46, поскольку война порождает флуктуации как в области финансов, так и в области слов.
  Это рассуждение, надо думать, справедливо для обеих сторон. И французы должны понимать, что английская сдержанность имеет ту же ценность, какую имеет их собственная языковая избыточность.


[Закрыть].

Миллионы тех, кто слушал его выступление, едва умеют читать. Другие, с трудом прочитав слово, не понимают его смысла. Из тех, кто может и читать, и понимать смысл прочитанного, добрых три четверти, видимо, могут уделить этому сообщению не более получаса. Воспринятые ими слова возбуждают в их сознании целую серию идей, которые в конечном итоге служат причиной скрытых последствий.

Понятно, что идеи, рождающиеся в сознании под воздействием слов, составляют самую значительную часть сведений, из которых формируются наши мнения. Мир обширен, интересующие нас ситуации сложны, сообщений о них не так много, поэтому самая значительная часть мнения создается в воображении.

Какую картину возбуждает в сознании жителя Нью-Йорка слово «Мексика»? Вполне вероятно, что это некий сложный образ, состоящий из песка, кактусов, нефтяных вышек, пьющих ром индейцев, грубиянов, пожилых вспыльчивых кабальеро, пышных усов и независимости, куда, вероятно, присоединится и идиллическое крестьянство в духе Жан-Жака Руссо, вытесняемое дымящими промышленными трубами, а также борьба за права человека. А какие ассоциации порождает слово «Япония»? Шумная толпа узкоглазых желтолицых людей, «Желтая угроза», фанатики, молодые красотки на картинках, самураи, бонсай, декоративное искусство, цветущая вишня? Или слово «чужой»? По мнению студентов из Новой Англии, отвечавших на этот вопрос в 1920 году, чужой это:

– человек, враждебный данной стране;

– человек, выступающий против правительства;

– человек, находящийся в оппозиции;

– житель враждебного государства;

– иностранец, принимающий участие в войне;

– иностранец, пытающийся нанести вред стране, в которой он находится;

– враг из другой страны;

– человек, выступающий против данной страны, и пр.[114]114
  The New Republic. 1920, December 29. P. 142.


[Закрыть].

В то же время слово «чужой» [alien – т. ж. «иностранец»] – это очень точный юридический термин, гораздо более точный, чем такие понятия, как суверенитет, независимость, национальная гордость, права, защита, агрессия, империализм, капитализм, социализм, которые мы с горячностью принимаем или отвергаем.

3

Умением не увлекаться поверхностными аналогиями, обращать внимание на различия и оценивать разнообразие мы обязаны способности, именуемой «ясность сознания». Ею обладают не все люди. Разница в степени ясности рассудка может быть весьма значительной. Для примера сравним новорожденного и ботаника, исследующего цветок. Для младенца невелика разница между собственными пальцами ног, отцовскими часами, настольной лампой, луной и симпатичным желтым томиком Ги де Мопассана. Для многих членов Клуба Союзной Лиги[115]115
  Союзная Лига (Union League) – ассоциация, выступавшая на стороне северных штатов во время Гражданской войны в США. – Прим. пер.


[Закрыть] почти нет различия между демократами, социалистами, анархистами и грабителями, тогда как с точки зрения образованного анархиста существуют колоссальные различия между Бакуниным, Толстым и Кропоткиным. Эти примеры показывают, как сложно обеспечить серьезное общественное мнение как о Мопассане среди младенцев, так и о демократах среди членов Клуба Союзной Лиги.

Человек, у которого нет своей машины, худо-бедно сможет различать основные типы автомобилей. К примеру, он отличит «Форд» от такси или грузовика. Но как только у него появится своя машина и он начнет ездить на ней, он станет разбираться в них гораздо лучше. Дайте ему, как говорит психоаналитик, спроецировать свое либидо на автомобили, и он опишет разницу между карбюраторами, глядя на машины, которые отъехали от него на расстояние квартала. Именно поэтому все испытывают облегчение, когда разговор переключается с «общих тем» на хобби. Это переключение подобно переходу от созерцания нарисованного пейзажа к созерцанию вспаханного поля за окном. Это возврат к трехмерному миру, после пребывания в мире запечатленных эмоций, которые испытывал художник, изобразивший на полотне то, что он когда-то увидел и запомнил.

По мнению Ференци[116]116
  Ференци Ш. – венгерский психоаналитик. – Прим. ред.


[Закрыть], мы с легкостью идентифицируем два частично схожих предмета[117]117
  Internat. Zeitschr., fur Arztl. Psychoanalyse. 1913 / Translated and republished by Dr. Ernest Jones // S. Ferenczi. Contributions to Psychoanalysis. Ch. VIII «Stages in the Development of the Sense of Reality». (Точных сведений о публикации найти не удалось – Прим ред.)


[Закрыть], причем ребенку это удается сделать легче, чем взрослому, а примитивному или скованному уму – проще, чем зрелому. Сознание человека в раннем возрасте является, по-видимому, не поддающейся контролю смесью ощущений. У ребенка нет чувства времени, у него практически нет чувства пространства. Он тянется к люстре с тем же интересом и той же жадностью, с какой тянется к материнской груди. Осознание назначения предметов происходит очень медленно. Завершая нашу короткую характеристику данной стадии развития, отметим, что это связный и недифференцированный мир, в котором, как кто-то сказал об одной философской школе, все факты рождаются свободными и равными. Факты окружающей действительности, сопряженные между собой, на этой стадии еще не отделены от смежных фактов потока сознания.

Сначала, говорит Ференци, ребенок добивается того, чего хочет, с помощью плача. Это период «волшебного галлюцинаторного всемогущества». На второй стадии развития ребенок указывает на вещи, которые он хочет, и ему их дают. Это «всемогущество через магические жесты». Позднее ребенок учится говорить. Он просит то, что хочет, и иногда добивается успеха. Это «период магических мыслей и магических слов». Любая из этих фаз может сохраниться и затем воспроизводиться в некоторых ситуациях, хотя она погребена под другими слоями и может проявляться только временами, например в маленьких безобидных суевериях, от которых мало кто из нас свободен. На каждой стадии частичный успех стимулирует переход к следующей стадии. Многие индивиды, партии и даже нации редко преодолевают магическую стадию организации опыта. Но среди более развитых групп наиболее продвинутых народов многократно повторенный цикл проб и ошибок привел к формулированию нового принципа. Они поняли, что Луна движется не потому, что на нее лают. Посевы растут не благодаря весенним празднествам или республиканскому большинству, а благодаря солнечному свету, влаге, качественным семенам, удобрениям и уходу за растениями[118]118
  Ференци как специалист по патологиям не описывает этот, более зрелый, период развития, когда опыт организован в форме уравнений, то есть реалистическую стадию, научно обоснованную.


[Закрыть].

Допуская, что категории реакции, выделенные Ференци, имеют сугубо схематическое значение, следует отметить, что решающим качеством здесь является способность проводить различие на основании грубых перцептуальных образов и смутных аналогий. Эта способность исследовалась в лабораторных условиях[119]119
  Сюда следует отнести, например, Diagnostische Assoziation Studien, которые проводились в Психиатрической клинике Цюрихского университета под руководством К. Юнга. Эти тесты осуществлялись главным образом на основании так называемой «Krapelin-Aschaffenburg» классификации. В них фиксируется время реакции, классифицируется реакция на слово-стимул как внутренняя, внешняя или звуковая (clang), показываются результаты для первой и второй сотни предъявляемых слов-стимулов, дается информация о времени и качестве реакции, когда испытуемый отвлекается, удерживая в сознании какую-то идею, или когда он должен реагировать на слова-стимулы на фоне ударов метронома. Некоторые из этих результатов изложены в работе Юнга «Аналитическая психология» (См.: Jung C.G. Analytical Psychology: Its Theory and Practice. The Tavistock Lectures. London: Routledge & Kegan Paul LTD. 1968. Lecture two).


[Закрыть]. Цюрихские исследования ассоциаций демонстрируют со всей очевидностью, что легкая умственная усталость, внутреннее нарушение внимания или внешние факторы, отвлекающие внимание, способствуют стертой реакции. Примером стертой реакции является звуковая ассоциация (cat – hat), реакция не на содержание, а на звучание слова-стимула. Например, в одном из тестов обнаружилось повышение доли звуковых ассоциаций на 9 % при предъявлении второй сотни слов-стимулов. Таким образом, звуковая реакция – это почти повторение или очень примитивная форма аналогии.

4

Если даже в сравнительно простых условиях лаборатории способность различать стирается так легко, то как же тогда сказывается на этой способности жизнь в городе? В лабораторных условиях усталость незначительна, а способы отвлечения внимания достаточно просты. Оба эти фактора уравновешиваются интересом испытуемого и его самосознанием. Однако если мыслительные способности подавляются даже ударами метронома, то как же тогда влияют на политические суждения, сформированные на основании газет, прочитанных в метро или городском транспорте, восемь или двенадцать часов работы в условиях шума, химических испарений и повышенной температуры на фабрике или день, проведенный под болтовню машинисток, телефонные звонки и стук хлопающих дверей? Можно ли среди городских шумов услышать какой-то звук, если это не визг и не резкий крик? Либо заметить в общем мелькании какой-то знак, если он не освещается резкой электрической вспышкой? Жизнь горожанина лишена уединения, молчания и свободы. Городские ночи – это шум и яркие огни. На жителей большого города непрерывно давит звук – то сильный и резкий, то угасающий, но все же постоянный и беспощадный. В современном промышленном обществе мысль плавает в потоке шума. Если различия, которые человек способен обнаружить в таких условиях, подчас глупы или плоски, то не стоит этому удивляться. Независимые субъекты принимают решения о жизни, смерти и счастье в условиях, которые, как следует из личного опыта и научного эксперимента, являются наисложнейшими. Именно тогда возникает «невыносимая тяжесть мысли», хотя думать – это так же легко и естественно, как и танцевать.

Каждый, кто занимается интеллектуальным трудом, знает, что какую-то часть трудового дня он должен провести в тишине и молчании. Но в той суматохе, которую мы льстиво называем цивилизацией, граждане занимаются труднейшим делом управления в наихудшей обстановке. Смутное осознание этой истины вдохновляет людей на участие в движениях за сокращение рабочего дня, увеличение отпуска, хорошее освещение рабочего места, порядок в рабочем помещении, соблюдение норм инсоляции в фабричных цехах и административных зданиях. Но если мы хотим улучшить интеллектуальное качество нашей жизни, то мы находимся в начальной стадии борьбы. Ведь многие виды работ – это бесконечная рутина, а для выполняющего их работника к тому же и бессмысленная. В процессе выполнения этих однообразных действий вырабатывается своего рода автоматизм в использовании одних и тех же мышц по одной и той же схеме (pattern). Вся жизнь работника тоже превращается в своего рода автоматизм, при котором ни одно событие не воспринимается как отличное от другого, если оно не сопровождается чем-то экстраординарным, вроде удара грома. Поскольку днем и ночью он замкнут в толпе людей, его внимание подобно вспышке: оно вспыхивает и тут же угасает. Он не может быстро сосредоточиться. Он не понимает, что становится жертвой шума и гама в собственном доме, нуждающимся в освобождении от пустых хлопот, визга детей, хриплых выкриков, неудобоваримой пищи, дурного воздуха, съедающих пространство безделушек.

Иногда мы попадаем в просторное и удобное помещение. Мы приходим в театр, организованный так, чтобы внимание зрителя не отвлекалось от действия. Или едем к морю или в какое-то спокойное место и там вспоминаем, как хаотична, капризна, поверхностна и шумна наша городская жизнь. Мы начинаем понимать, почему запоминаем так мало деталей, почему вертимся в каком-то безумном танце заголовков и лозунгов, почему так часто не можем уловить сходство во внешне непохожих вещах или заметить различие.

5

Но внешний беспорядок дополняется еще и внутренним. Как показывают результаты опытов, скорость, точность и интеллектуальное качество ассоциаций снижаются из-за эмоциональных конфликтов. Из сотни слов-стимулов, как нейтральных, так и эмоционально нагруженных, предъявленных за время, исчисляемое долями секунды, реакцию могут вызывать от 5 до 32 слов, а то и вообще ни одного[120]120
  Jung C.G. Clark Lectures. (Сведений о публикации найти не удалось. – Науч. ред.)


[Закрыть]. Очевидно, что общественное мнение наталкивается на всякого рода сложности: непомерные амбиции и экономические интересы, личную вражду, расовые предрассудки, классовые чувства и т. д. Они разрушают понимание текста при чтении, искажают мышление, поведение.

И, наконец, следует отметить, что мнения распространяются не только в повседневной жизни. Они используются в процессе выборов, в целях пропаганды, вербовки сторонников, то есть в тех областях жизни, где имеет значение количество людей, следующих определенным взглядам. В силу этого внимание людей еще больше подавляется. Число абсолютно безграмотных, слабоумных, невротизированных, голодных и фрустрированных индивидов довольно значительно, гораздо более значительно, чем мы привыкли считать. Допустим, что некий популярный призыв распространяется среди людей, которые по своему умственному развитию находятся на уровне младенцев или варваров, среди людей, отгородившихся от внешнего мира, среди неудачников, уставших от жизни и не имеющих опыта, необходимого, чтобы оценить содержание призыва. Эти люди останавливают поток общественного мнения – он угасает в небольших водоворотах непонимания и теряет свою силу, разбиваясь о предрассудки и слишком сильные аналогии.

Авторы призыва, обращенного к широкой аудитории, тщательно следят за качеством ассоциаций. Распространяя призыв, адресованный узкой аудитории, его авторы принимают во внимание специфику группы. Один и тот же индивид по-разному реагирует как на разные стимулы, так и на одни и те же стимулы, предложенные в разные моменты времени. Мир человеческих восприятий подобен альпийскому пейзажу, где видны отдельные вершины, обширные, но отделенные друг от друга плато, а также равнинные участки, встречающиеся чаще всего. Так, отдельные люди, чье восприятие достигает разреженной атмосферы вершин, где существует тонкая разница между Фреге[121]121
  Фреге Готлоб (1848–1925) – немецкий математик, философ и логик, основоположник современной математической логики. – Прим пер.


[Закрыть] или Пеано[122]122
  Пеано Джузеппе (1858–1932) – итальянский математик, основатель символической логики. – Прим. пер.


[Закрыть] или ранним и поздним Сассетой[123]123
  Сассета (настоящее имя Стефано ди Джованни) – итальянский художник XV века, считается величайшим сиенским живописцем. – Прим. пер.


[Закрыть], на другом уровне могут проявить себя как добропорядочные республиканцы, но стоит им поголодать или испытать страх, как они могут скатиться на уровень любого другого голодающего или испуганного человека. Не удивительно, что журналы, рассчитанные на массовую аудиторию, любой другой торговой марке предпочитают лицо симпатичной девушки. Оно должно быть достаточно миловидным, чтобы привлекать взор, и в то же время достаточно невинным, чтобы быть приемлемым для широкой аудитории. Ведь «психический уровень», на котором действует стимул, определяет, насколько потенциально велика или мала данная аудитория.

6

Итак, среда, с которой взаимодействует общественное мнение, преломляется через многочисленные факторы. Это – цензура и секретность, физические и социальные барьеры, деформация внимания, бедность языка, отвлекающие моменты, бессознательные чувства, усталость, насилие, однообразие. Эти факторы, ограничивая доступ к среде, накладываются на непонятность происходящих в ней событий, ограничивая тем самым ясность и корректность восприятия. В результате этого наложения реальные представления подменяются вводящими в заблуждение фикциями, лишая нас возможности контролировать тех, кому наши заблуждения играют на руку.