Текст книги "Шели. Слезы из Пепла"
Автор книги: Ульяна Соболева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Иногда стоит пожертвовать десятком ради того, чтобы спасти тысячи, и Аш жертвовал без сожаления. У него нет времени на слабость, эта роскошь непозволительна для демона, который затеял двойную игру. Игру, которую продумал до мельчайших деталей, когда вернулся к Балместу сам, добровольно и принял его предложение. Стратегия всегда была его коньком, и, как говорил отец, численность войска не всегда гарантирует победу, сотни мечей в руках идиотов бесполезны, когда на поле боя противник, у которого, помимо оружия, имеются мозги в голове. Потому что голова управляет руками, а не наоборот.
Но иногда жажда мести затмевала разум. Особенно, если он приближался к Шели слишком близко. Аш бы выкрал ее прямо сейчас, когда она вышла с небольшим отрядом иофамонцев из тоннеля, но не мог. У него были другие планы. И жажда мести не должна затмить его цели.
Аш убедился в том, что Тиберий вернулся с отрядом и сам скрылся в лесу, зная точно, какой дорогой они пойдут. Отпустив коня, крался следом черной тенью по веткам деревьев, по кустарникам и зарослям, не сводя с нее горящих ненавистью глаз. Не мог отказать себе в мазохистском удовольствии наблюдать за ней.
И им снова овладел соблазн послать все к дьяволу, поквитаться с ней сейчас. Даже разум помутился от этого бешеного желания разодрать ее на части немедленно. Зверь внутри разорвал все цепи и жаждал нажраться ее крови.
Жаждал в эту минуту даже больше, чем вернуть себе все то, что потерял.
Он устранил двух иофамонцев и постепенно подкрадывался к месту привала, где оставались только Веда и Шели. Но едва завидел ее вблизи – замер, и не мог сдвинуться с места, потому что она нанесла ему еще один удар под дых, выбила его из равновесия и заставила скорчиться от боли, согнуться пополам и сжимать челюсти до крошева, скрипеть зубами. У нее на руках был ребенок. Двое детей. То, как она нежно прижимала к себе мальчика и ворковала с ним, не оставляло сомнений – это ее сын. ОТ НЕГО! Мать ее! От него! Она бросила детей Аша, а ребенка проклятого инкуба любила. И девчонка. Огненно-рыжая. Она льнула к Шели, обвивая ее шею руками. Значит, двое детей Аша мертвы, а дети инкуба живы.
Свидетельство ее измены, свидетельство ее любви к другому. Живое и говорящее доказательство предательства. Смотрел и чувствовал, как внутри даже каменный цветок крошиться на осколки.
Ненависть лишала рассудка, перед глазами шли огненные круги, его ломало и рвало на части. В это момент Аш впервые пожалел, что не сдох там, в замке Балместа. Нет ничего страшнее этой бесконечной серной кислоты, бегущей по венам, пенящейся и бурлящей, которая разъедает до костей его плоть, превращая в обезумевшую тварь, готовую к кровавому пиршеству.
Только ее боль утолит зверя, только ее слезы и крики. Возникло желание убить их всех прямо там. Прикончить и избавиться от боли….Но он понимал, что после её смерти будет еще больнее, после ее смерти он сгниет окончательно. Ненависть держит на плаву, над болотом и окончательной деградацией. Вначале нужно вернуть себе все то, что принадлежит ему по праву. Хладнокровно и расчетливо, именно с ее помощью, использовать суку так, как она использовала его. А потом поквитаться. У него будет время, чертовая туча времени после того, как вернет себе Огнемай и свою армию.
Снова посмотрел на нее и стиснул челюсти. Не изменилась – такая же красивая, нереальная для этого мира. Когда-то он мог ворваться в ее мысли и знать, о чем она думает, когда-то она принадлежала ему. Его собственность, его вещь, которую он мог сломать в любой момент, а вместо этого вознес до себя. Поднял на пьедестал. Она изменила его. Она научила его тому, чего Аш никогда не знал и, будь она проклята, лучше не знал бы и дальше. Так было легче жить.
Шели вдруг резко обернулась, и он отпрянул в темноту. Женщина встала во весь рост, лихорадочно оглядываясь по сторонам, словно успела заметить его. Сильнее прижала к себе ребенка, и он со стоном закрыл глаза, вспоминая, как когда-то она так же обнимала его детей, ласкала и целовала их, ворковала над ними. Заставила поверить, что бывает иначе, что его собственная память не обманывает его, когда выдает картинки из далекого прошлого, где темноволосая женщина качала его самого на руках и пела колыбельную.
Грязно выругался про себя, когда почувствовал приближение отряда. Наблюдать за тем, как бывший друг соскочил с коня и бросился к ней, оказалось сущей пыткой. И то, как Фиен прижал её к себе, осыпая поцелуями бледное лицо Шели.
Были мгновения, когда самому Ашу невыносимо, до жжения в костях, хотелось притронуться к ней. Так сильно хотелось, что он ломал костяшки пальцев о стены, казалось, его клыки раскрошатся от постоянно сжатых челюстей, а в голове разорвется огненная магма. Он закрывал глаза и слышал её голос, он даже чувствовал запах серебристых волос. Рычал и скалился от отчаяния и ненависти к себе за эту неконтролируемую слабость.
Напиваясь чентьемом, он видел всех тварей ада наяву, они пожирали его изнутри.
Вернулся обратно к Балместу, и всю ночь напролет остервенело трахал его сестру во все отверстия, вспарывал когтями ее плоть, вгрызался клыками, под её дикие крики боли. В самые острые моменты, он видел перед глазами белые волосы и голубые глаза Шели, и ему стоило дьявольских усилий сдержаться и не вырвать сердце принцессе. Но тогда Балмест казнит его немедленно, вряд ли сдержат даже собственная выгода и интересы.
После нескольких часов остервенелого вдалбливания в окровавленное тело эльфийки, пришел в ярость, бросил недотраханную, ушел к себе, а она истерила под дверью, молотила кулаками в дверь, грязно ругалась, угрожала всеми пытками ада и казнью, а потом плакала и умоляла впустить ее. Умоляла позволить спать в его ногах, целовать его руки. Потом снова угрожала. Распахнул дверь, и за волосы втащил в свои покои, бросил на колени и, расстегнув штаны, ворвался в ее рот, по самое горло, удерживая за волосы, насаживал на вздыбленный член, не получая разрядки, полосовал ее щеки когтями и наконец-то излился под судорожные сжатия ее гортани, она сглатывала его сперму, а он понимал, что не получил никакой разрядки, что весь этот извращенный секс только будит в нем совершенно обезумевшего монстра. Отшвырнул эльфийку в сторону и свалился на постель пьяный, измазанный ее кровью и опустошенный.
В дверь ломилась охрана, взбудораженная дикими воплями принцессы, но, когда они ворвались в покои вместе с Балместом и тот, увидев истерзанную сестру, приказал взять Аша, она бросилась в ноги брата и умоляла не трогать любовника, который лежал на постели и с самоуверенной усмешкой смотрел на короля Эльфов.
Принцесса кричала Балместу, что это она сама просила Аша быть грубым и жестоким, тот ни в чем не виноват. Сколько раз повторялось одно и тоже, сколько раз она, изодранная, жалкая, залитая слезами, просила за него перед братом после очередной вакханалии зверств байстрюка.
Балмест терпел, но не трогал беснующегося демона, и не только потому что сестра заступалась за своего психопата – любовника, а потому что Аш был нужен ему самому.
В этот раз эльф приказал слугам вынести сестру из покоев Аша, а сам стал в нескольких шагах от демона, сложив руки на груди и, прищурив глаза, смотрел на наглеца, развалившегося на постели.
– Когда-нибудь она не простит тебя, и тогда я лично сдеру с тебя кожу живьем.
Аш расхохотался. Унизительно, громко, так, что его смех разнесся эхом под сводами высоких потолков, а эльф сжал челюсти и кулаки.
– Простит. Ей нравится, чтоб ее драли, как шлюху. Знаю, что у тебя нет опыта с женщинами, но иногда есть такие, которые любят, чтобы с ними обращались, как с тряпками и вытирали о них ноги. Это перерастает в зависимость, чем меньше ее хочешь, тем больше она просит оттрахать самыми разными способами.
– Ублюдок! Мы говорим о моей сестре! О принцессе Эльфов, а не о твоих шлюхах-рабынях.
– А принцессы не могут быть шлюхами?
Аш приподнялся на локтях и посмотрел на Балместа из-под густых бровей.
– Когда-нибудь я убью тебя, – процедил эльф.
– Когда-нибудь я могу убить тебя. И мы оба знаем об этом.
Балмест сделал инстинктивно шаг назад. Боится. Правильно делает, остроухая тварь. Когда-нибудь его засушенные уши украсят перевязь Аша.
– Падшая взяла Иофамон и идет на Огнемай, – сказал Балмест, глядя на реакцию демона, тот продолжал лежать на постели и смотреть в потолок.
– Она уже взяла Огнемай, ты плохо информирован, Бал.
– И что? Ты так и будешь валяться и напиваться здесь, пока они там празднуют победу?
– Они не празднуют победу, они считают свои потери, а победу они будут праздновать сегодня утром. К тому времени я окружу Огнемай со всех сторон и отрежу им все пути к отступлению. Мы не будем атаковать город – мы возьмем их измором. Пока голодные и изможденные, они не приползут к нам на коленях. В Огнемае не осталось запасов еды, нет смертных рабов. Она планирует привезти их туда из Нижемая после того, как вывесят знамя на шпилях дворца.
«Мое, бл**ь, знамя!» Аш резко сел на постели и прищурился.
– Мы отравим воду во рве концентратом жидкого хрусталя, мы заблокируем все входы и выходы из города. Через несколько суток они сдадутся.
Балмест усмехнулся и прищёлкнул языком.
– А не проще поджарить их там так, как Падшая поджарила жителей Иофамона вместе с воском Берита?
– Нет! Огнемай падет без разрушений и сражений. Это мой город, и я хочу получить его обратно. Это был наш уговор, если ты помнишь.
– Умный и хитрый сукин сын.
Аш перевел взгляд на Эльфа и снова усмехнулся.
– Приказывай собрать войско, Балмест.
– Значит, после взятия Огнемая, с демонами покончено? А, байстрюк?
От этих слов Аша слегка передернуло. Напоминание, что с его помощью проклятый остроухий ублюдок планирует уничтожить целую расу, заставило демона сжать руки в кулаки. Держать себя в руках. Балмест не должен заподозрить, что Аша действительно волнует этот факт.
– Не расслабляйся. Еще есть Нижемай и Асмодей с Беритом. Оба скрылись в мире смертных, но они вернутся. Ну и я собственной персоной тебе на закуску, если не подавишься.
Глаза Эльфа сверкнули, он явно не мог скрыть своих мыслей насчет судьбы байстрюка после взятия всех городов. И сукин сын вполне мог осуществить свой план, потому что Аш останется фактически один и без армии. Только Балмест, как всегда, делает одну из самых распространенных ошибок зарвавшихся и самоуверенных диктаторов – он недооценивает противника.
– Думаешь, что мне будет трудно справиться с тобой, Нэд?
– Думаю, что до этого еще есть время, Бал.
Глава 7
Я смотрела, как знамя развевается на ветру, как огненный цветок переливается в тусклых лучах Мендемайского солнца и на секунду мне показалось, что на шелковой материи видны потеки крови, она стекает вниз и капает на землю, как жуткий дождь из преисподней.
Да, именно это знамя было выстрадано больше, чем какое-либо другое из его братьев-близнецов. Потому что эта победа стоила мне сотен воинов– демонов, бессмертных всех рас и смертных, которые полегли на подступах к городу. Это был самый ожесточенный бой за все годы возникновения сопротивления. Но в отличие от врага, мои воины знали Огнемай, знали каждый камень и каждую лазейку, мы проникли туда под покровом ночи, заслав двух лазутчиков, которые открыли для нас тоннель, по которому вся наша армия пробралась в город. Мы победили. Какой ценой? Это уже не имело значения. Мы все были готовы заплатить любую цену, все знали, на что они идут.
Внутри клокотала волна триумфа, и вместе с этим саднило в груди и щипало глаза. Больно вздохнуть.
Вот я и достигла своих целей. Одна. Без него. Добилась того, к чему Аш вел нас долгие годы. Завершила начатую им войну. Поставила точку, жирную и бесповоротную. Я вернулась в Огнемай. Домой. В его дом, как и хотел мой любимый. Только зачем все это мне одной?
Иногда поднимаясь на самую вершину высокой скалы, долго, упорно, стирая в кровь ступни, ломая ногти, рискуя сломать себе шею…. Ты смотришь наверх и думаешь о том, сколько тебе еще карабкаться по отвесной скале, падаешь, висишь над пропастью, глядя с ужасом вниз, а потом снова взбираешься дальше, истекая потом, с дрожащими ногами и руками, с неимоверно зудящими мышцами и слезами усталости на лице. Но самое страшное, когда, поднявшись на самый верх, вдруг понимаешь, что дальше идти некуда, борьба окончена, а в ней был весь смысл твоей жизни, и вдруг он исчез. Его больше нет. Возникает дикое чувство опустошения и желание шагнуть прямо в пропасть, расправить руки и лететь вниз, чтобы сломать на ее дне все кости и, умирая, снова смотреть на вершину, мечтая ее покорить.
Так и я стою на зубчатой стене Огнемая, рядом со знаменем, и мне хочется сделать шаг вперед, упасть в ров с водой – пусть меня накроет с головой. Но не имею права. Я не одна и обязана жить ради Ариса.
Когда появляется ребенок, ты уже не принадлежишь сама себе, не имеешь права тонуть в тоске и отчаянной пустоте. Только мысли о сыне давали мне силы бороться с диким чувством опустошения, когда после головокружительной победы от меня самой остались одни руины, словно эта война произошла внутри меня и там не было победивших, только проигравшие.
Смотрела вниз, на то, как складывают трупы на телегу и везут ко рву, чтобы сжечь тела, как подобает в Мендемае – и внутри все переворачивается, закрываю глаза – а перед ними ОН на своем вороном коне, въезжает в город, и все преклоняют колени, скандируют его имя… а позади него я, на Люцифере, еще не понимающая, как сильно люблю его. Сколько раз я вспоминала именно этот момент, когда мечтала взять Огнемай и триумфально войти в город, как Аш когда-то. Я помнила этот день, впрочем, как и все до него, и после.
Как же я хочу, чтобы он вернулся ко мне, как же невыносимо понимать, что все осталось в прошлом, что никогда больше не увижу, не прикоснусь, не вдохну его запах. Внутри все сжалось в пружину из колючей проволоки, позволю ей распрямиться – шипы разрежут меня изнутри на ошметки. И я держу ее, держу невероятным усилием воли все эти годы, мне страшно, что когда-нибудь я больше не смогу удерживать и боль убьет меня, вернет в безумие.
Задержала дыхание, прогоняя тоску. Не сейчас. Не в эту минуту, когда мой народ хочет видеть улыбку на моем лице и наконец-то праздновать победу. Я буду плакать ночью, в тишине и беззвучно, как и в прошлую ночь и как тысячу девятьсот пятьдесят ночей до этого.
Внезапно заметила, как к воротам приближается отряд. Очень странно приближается, медленно, словно конями никто не управляет, и они бредут в разнобой. Приподняла руку, заслоняя глаза от солнца, и резко выдохнула – наш отряд. Я выслала их час назад в Нижемай, по дороге они должны были забрать Ариса, Шай и Веду, и к утру быть здесь, но прошло чуть больше часа, а они вернулись. Всмотрелась вдаль – кони топтались на месте у рва, но мост так и не опустили.
Внутри зарождалось тревожное чувство и сердце замедляло бег, а потом сильно билось в горле, чтобы снова замереть от предчувствия. Я приподняла подол платья и вниз по ступеням, подворачивая ноги, чувствуя, как паника подкрадывается вдоль позвоночника к затылку. Мне на встречу поднимался Фиен, бледный, как полотно.
– Что там? Почему не открывают ворота, не поднимают мост?
Фиен замер на одной из ступеней.
– Потому что все они мертвые, Шели.
Я шумно выдохнула и облокотилась о стену.
– Что значит мертвые? – пробормотала, чувствуя, как начинают шевелиться волосы на затылке.
– Обезглавлены все до одного, головы привязаны к лукам седел.
– Как так? – я не верила своим ушам, облокотилась о стену.
– Это не всё, Шели. Пятитысячный отряд эльфов приближается к городу и через несколько часов будет здесь. Они растянулись по периметру города, окружают со всех сторон, все наши гонцы не вернулись обратно. Мы не хотим рисковать и опускать мост – это может быть провокацией или ловушкой.
Мне казалось, что под ногами разверзлась бездна, и я медленно в нее падаю.
– Нас на тысячу меньше, – прошептала и посмотрела на Фиена, – почему их так много?
– Не знаю, Серебрянка, но они здесь и нам нужно готовиться к обороне, а, возможно, и к осаде города. И я скажу тебе, первое лучше, чем второе.
Он прав. Первое намного лучше, чем второе. Я сползла по стене и, обхватив себя руками, тихо спросила:
– На сколько времени нам хватит провизии?
– Не на сколько, Шели. Все смертные в Огнемае мертвы. Их уничтожили еще до того, как мы взяли город, продукты питания сожжены армией Берита или разворованы мародерами. Вся надежда была на отряд, который отправился в Нижемай.
Я вскинула резко голову и посмотрела на инкуба:
– Это значит, что мы будем в ловушке?
Он кивнул и стиснул челюсти. Несколько минут мы молчали, а потом я встала с пола и решительно сказала:
– Готовьтесь к обороне города, займите позиции, лучников на стену, топите хрусталь, нагревайте смолу. Мы не сдадим Огнемай. Будем стоять до последнего.
«Сдохнуть, но победить!»
Он кивнул, потом вдруг резко сжал мои ледяные пальцы.
– Главное, что Арис в безопасности. Веда позаботится о нем. Не переживай, родная, мы выстоим.
Как же мне хотелось ему верить, но я видела по глазам Фиена, что он сам себе не верит. Никто не думал, что Эльфы решаться напасть. Они никогда не шли в бой в открытую, только партизанские вылазки и ловушки. Возможно, я плохо изучила противника. Мы должны были предвидеть, что остроухие могут пойти в атаку.
* * *
Я так и осталась на стене, в укрытии, наблюдать, как надвигается целая армия эльфов и как сверкает их синее с серебром знамя в лунном свете. Фиен был прав – они не собирались атаковать, а разбили лагеря по периметру всего города. Вокруг двойного рва с водой и огненной магмой. Мертвый отряд так и продолжал крутится возле рва и от осознания этого у меня сводило судорогой ужаса все тело. Это по-настоящему страшно видеть, как кони топчутся на месте, перебирают копытами, а на их спинах обезглавленные мертвецы, которых мы даже не можем похоронить. Они там, внизу, как упрек мне, что не смогла предвидеть и предотвратить этого нападения. Я бездарный предводитель, глупый и наивный. Это я во всем виновата, не просчитала, не подумала. Повела всех на верную смерть, оставила сына в лесу. Вот она – та самая пропасть, а я на вершине, и уже шагнула в нее, потащив всех за собой прозрачной веревкой доверия и веры в меня.
* * *
К утру мы поняли, что это был хорошо обдуманный стратегический шаг, как и все, что за этим последовало, казалось, они, словно дьяволы, появлялись из ниоткуда и уничтожали любую попытку прорвать блокаду, словно знали каждую лазейку из Огнемая. Даже подземный тоннель, по которому мы вошли в город, оказался завален снаружи. Нас закупорили в городе, как крыс в ловушке. Воины еще держались, но я видела, как меняет цвет их кожа, как горят глаза от голода и жажды. Сколько времени у нас есть, прежде чем они начнут кидаться друг на друга. Демоны всеядны и каннибализм не считается чем-то необычным среди них. В какой момент они обезумеют
Самое страшное чувство – это голод, особенно среди таких существ, которые по своей природе, как дикие звери, только в тысячу раз сильнее и смертоноснее. Я лишь дала иллюзию, что можно жить иначе, но скоро природа их сущности начнет брать свое.
Кто-то поднимался ко мне наверх, и я с ужасом ждала, что еще мне сообщат. За последние несколько часов становилось только хуже, а внизу беспрерывно полыхал погребальный костер и смрад сожжённых тел раздирал легкие и вызывал позывы к рвоте.
Это был снова Фиен, и по выражению его лица я поняла, что снова что-то случилось.
– Вода во рве отравлена хрусталем, несколько наших умерли после того, как испили её. Остроухие решили взять нас измором. У нас больше нет запасов пресной воды, Шели.
– Почему они не нападают? – тихо спросила я.
– Потому что они умные твари и наверняка знают, что мы сильно ослабли после двух боев подряд. Зачем им рисковать своим войском? Они ждут, когда мы сами сдадимся и откроем ворота.
– Ни за что! Я не сдам Огнемай! Я лучше сдохну!
Сжала руки в кулаки и с яростью посмотрела на Фиена.
– Ищите выход. Где карта Огнемая? Не может быть, чтобы не было лазеек.
– Шели, я вырос в этом городе, я знаю здесь каждый камень и каждый закоулок. Мы проверили все возможные способы выйти из города. Даже те способы, о которых не знает никто, кроме меня и… В общем, такое впечатление, что кто-то из остроухих хорошо знаком с картой Мендемая. И не с той, что может быть у каждого, а с той, которая была только у меня и у Аша.
– Значит, она была не только у вас, – закричала я, чувствуя, как мною овладевает паника, – ищите, не может быть! Я не верю. Мы не можем сдаться. Не можем, Фиен!
Я вцепилась в ворот его плаща.
– Сделай что-нибудь. Скажи, что мы справимся. Фиен!
Он привлек меня к себе, сильно прижал к груди, а я закрыла глаза, чувствуя, как сама слабею от голода и как сильно хочу пить. Освободилась от объятий, глотая слюну, стараясь унять сухость во рту.
– Справимся. Попей немного.
Протянул мне флягу, и я сделала несколько глотков. Вернула инкубу и снова посмотрела вниз. Вдалеке, за рвом виднелись огни, мне казалось, что даже сюда доносится запах еды. Проклятые твари просто приговорили нас и ждали, когда мы повыползаем со своих нор, чтобы перебить нас.
– У нас есть бессмертные других рас, – тихо сказал Фиен и посмотрел на меня.
Я отрицательно качнула головой, не веря тому, что он предлагал.
– Нет другого выбора. Нам придется дать воинам возможность насытиться, так мы продержимся еще несколько суток. Под казармами есть заваленный колодец, там когда-то был еще один тоннель. Нужно дать им набраться сил и начать расчищать его.
Я продолжала отрицательно качать головой.
– Нет! Мы не вернемся туда, где уже были. Мы изменились, мы стали другими, Фиен!
– Открой глаза, Шели! Кто изменился? Мы – демоны. Высшая раса и все остальные расы – лишь звено в нашей пищевой цепочке, они – наша еда. Так было всегда, Серебрянка!
– Они не еда! Они сражались бок-о-бок с вами! Они кровь проливали за нашу свободу наравне со всеми и доверяли нам! Мы снова погрузимся в хаос и беспредел! Мы нарушим собственные законы!
– В голод и в войну действуют иные законы, Шели!
– Именно в войну, Фиен! Именно! Они же доверяют нам, они сами присоединились к отряду, потому что им обещали иную жизнь. Так нельзя.
Я не могу так.
Он вдруг тряхнул меня за плечи.
– А как? Сдохнуть здесь с голода? Думаешь, сможешь сдерживать высшую расу, когда ими овладеют инстинкты и чувство голода затмит все остальное, хочешь бойни изнутри? Мы ее получим. Если не расчистим колодец – ты никогда не вернешь Ариса, Шели.
Я застонала и закрыла глаза. Жизнь – трудная штука, иногда приходится мысленно бросать на чашу весов то, что никогда не думал оценивать. Но сейчас пришлось, и я знала, что выберу, изначально знала. Ненавидела себя за это, но знала. Посмотрела на инкуба, чувствуя, как меня беспощадно тошнит, и едва кивнула головой.
Он прижал меня к себе снова, а я разрыдалась. Только что я переступила через саму себя. Эгоистично, отвратительно. Я решила, кому жить, а кому умирать. Я приговорила к жуткой смерти тех, кто доверился мне.
Потом вдруг схватила Фиена за рукав.
– Нет. Мы поступим иначе. Мы попросим их сделать это добровольно.
– Никто не согласится. Все прекрасно понимают, что голодный демон не сможет остановиться.
– Мы дадим им шанс. Это справедливо. Иначе я не пойду на это. Пусть сдают кровь.
Но я ошиблась, а Фиен оказался прав – они согласились, только демоны были слишком голодны. Почуяв запах крови, они рвали доноров на части, они рычали, как звери, насыщаясь, устроив вакханалию смерти там, внизу, где горели костры и все орошалось черным и красным.
Я зажала уши руками, не в силах слышать дикие крики и чавканье демонов. Они пожирали их у меня на глазах, и никто и ничто не могло остановить запущенный механизм. Фиен прижимал меня к себе, пока я остекленевшим взглядом смотрела в никуда, понимая, что это моя вина, это я решила, что знаю, с кем имею дело. Я, наивная идиотка, подумала, что могу изменить этот мир к лучшему. Но нет никакого мира – это Ад, и твари в нем живут адские. Рано или поздно так бы и случилось, и все это видели, кроме меня, чужестранки, которая выросла на книгах о патриотизме, свободе и праве выбора. Я пришла со своим уставом в чужой монастырь, а монастырь оказался вертепом насилия и полнейшего беззакония.
– Тихо, Серебрянка, тихо. Не слушай их. Скоро они насытятся и приступим к расчищению колодца.
Потом я смотрела, как скидывают в ров тела, как тащат еще живых в клетки, снова разделяя грань иерархии. В ушах стоят крики и упреки: «Ты привела нас на смерть. Ты – виновата! Мы все сдохнем здесь! Ты – убийца! За что? Мы верили тебе! Наши жены и дети сдают для вас кровь годами. Предательница! Лживая предательница! Будь ты проклята, сука!»
К утру я сама почти обезумела от голода и жажды. Меня успокаивало лишь то, что они расчищали колодец, вытаскивая с него камни. Я старалась думать только об Арисе. Только о нем, и ни о чем больше. Потом я позволю себе думать обо всем, потом, когда весь этот кошмар закончится. Но по-прежнему уже не будет. Все рушится на глазах, все, что я строила эти годы, оказалось замком на песке и развевалось по ураганному ветру проклятого Мендемая.
«У тебя не было выбора» – внутренний голос, набатом в висках.
«Выбор есть всегда»
Да! Всегда! Но разве я могу выбрать смерть своего сына? Разве могу после того, как эта костлявая жадная тварь отобрала у меня двоих детей и любимого мужчину… я больше не хочу никого оплакивать. Я больше не переживу потери. Да, жизнь моего сына дороже их жизней. О, Господи!
Упала на колени и сильнее зажала уши руками… когда они прекратят так кричать? Я не могу больше это слышать, а потом понимала, что это галлюцинации и крики раздаются у меня в голове. Там уже давно никто не кричит, они мертвы и обглоданы. По моей вине. Я запрягла овец и волков в одну упряжку и теперь слишком поздно кого-то оплакивать.
Так и сидела наверху, вжавшись в стену, раскачиваясь из стороны в сторону, пока Фиен не произнес то, что я так боялась услышать. То, о чем даже думать не хотела.
– Кто-то завалил выход снаружи. Этот тоннель непроходим, как и все остальные. Тиберий вернулся ни с чем.
– Но как? – закричала я. – Как непроходим? Кто мог знать о нем, кроме тебя? Ты же говорил, что никто и никогда не знал.
Отчаянье захлестнуло с дикой силой, и я уже не могла ему сопротивляться. Мне хотелось броситься на инкуба с кулаками.
– Говорил, Шели. Я сам не понимаю, как.
Сел рядом со мной, нервно потирая ладони друг о друга, потом запустил пальцы в волосы.
– Нам придется опустить мост и впустить их в город.
– Нет! Ни за что! Я не сдам Огнемай! Ищите выход!
Встала со ступеней, чувствуя, как меня знобит, как подгибаются колени.
– Выхода нет, Шели. Нам придется сдаваться или умереть здесь!
Я повернулась к нему, чувствуя, как леденею изнутри.
– Значит, умрем, а город не сдадим. Слышишь? Я не позволю вам этого сделать! Огнемай не будет сдан эльфам. Он бы этого не позволил.
Слезы текли по щекам, а я их не замечала.
– Там гонец, госпожа, – мы оба обернулись. На ступенях стоял один из воинов, и я старалась не смотреть на его окровавленную перевязь, понимая, что он принимал участие в пиршестве.
– Какой гонец? – спросил Фиен.
– Эльф, с белым флагом. Требует переговоров, – воин посмотрел на инкуба, потом снова на меня, – с вами.
– Пусть убирается!
Процедила сквозь зубы и, пошатываясь, пошла вниз.
– Шели! – Фиен догнал меня, резко повернул к себе за плечи. – Мы должны выслушать, что они предлагают, а потом обдумать. Может, найдем какую-то лазейку. Очнись, приди в себя. Не зацикливайся на городе. Думай о жизни нашего сына и о своей жизни.
– Это трусость! – прошептала я, чувствуя, как силы покидают, как трясет крупной дрожью, а по спине градом течет ледяной пот.
– Это не трусость, а здравый смысл! Не приговаривай целую армию ради ЕГО города. Огнемай не мой и не твой, а ЕГО все равно нет. Выслушай гонца. Дай нам обдумать его предложение. Пожалей свой народ. Подумай о них, Шели, не о себе, не о своих планах, ради которых нас и так осталось меньше половины.
– Хорошо… – я выдохнула, – хорошо, опускайте узкий мост, держите их под прицелом.
* * *
Ворота со скрипом открылись, и я видела, как на территорию Огнемая въехал всадник, во всем синем, со сверкающим шлемом на голове. Серебристый герб эльфийской королевской армии светился неоном на его предплечье. Он не торопился, явно осознавая свое преимущество, и медленно приближался ко мне, осматривая с презрением моих воинов-демонов, которые готовы были его порвать на части, но не смели, потому что я запретила жестом.
Но стоит мне сказать «фас» – и от него даже костей не останется.
Гонец поравнялся со мной и спешился. Нагло осмотрел с ног до головы, словно недоумевая, что я такое и как могу управлять целой армией смертоносных существ, потом сунул руку за пазуху, и я мысленно увидела, как натянулись тетивы луков у дозорных на стене. Одно неверное движение – и сотни стрел пронзят остроухого насквозь.
Эльф протянул мне сверток, сложив руки за спиной, смотрел на меня все с тем же нескрываемым любопытством. Я развернула тонкую бумагу и вскрикнула, когда увидела ее содержимое. Меня пошатнуло, Фиен бросился ко мне, подхватил под руки, а я смотрела расширенными глазами на пряди темных волос в свертке, внутри все переворачивалось, я даже слышала, как лопаются нервные окончания, как та самая пружина потихоньку распрямляется, и я уже могу ее сдерживать. Я знала, что это волосы Ариса, так же, как и маленький медальон, который я лично вешала ему на шею.
Фиен бросился на гонца, схватил его за горло, рыча и скалясь, приставил меч к груди, но я громко закричала «НЕТ!» и инкуб остановился. Повернулся ко мне.
– Нет, Фиен, я прошу тебя, – колючая проволока уже ранит меня изнутри. Инкуб сунул меч в ножны и отпустил побледневшего эльфа, который сразу же утратил всю свою самоуверенность и теперь с трудом сдерживал дрожь во всем теле.
– Чего вы хотите? – хрипло спросила я.
– Открывайте ворота, спускайте мост. Мой господин готов пощадить вас, если вы будете благоразумными и сдадитесь в плен без сопротивления.
– Я не знаю, – судорожно сглотнула, чувствуя, что не могу сказать это вслух, пересилила себя, – я не знаю, жив ли мой сын, поэтому мой ответ – нет. Я должна увидеть моего мальчика и тогда вы получите то, что хотите.
Глаза эльфа сверкнули, он распрямил плечи и поправил воротник плаща.
– Мой господин предвидел, что вы об этом попросите – можете следовать за мной и увидеть ребенка, – бросил взгляд на инкуба, – Только вы. Без сопровождения.
