Текст книги "Осколки безумия (СИ)"

Автор книги: Ульяна Соболева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Ну как тебе дома? – наконец-то спросил он, и я вздрогнула от звука его голоса. Снова дежавю. Снова ощущение, что я его голос уже где-то слышала.

– Буд-то вчера отсюда вышла. Дома всегда хорошо. Наверное, я никогда не смогу покинуть дом родителей как Кристина. Выйти замуж, уехать.

В глазах Николаса мелькнула насмешка, он скептически приподнял бровь.

– Но ведь вечно жить в хрустальном замке невозможно…

Я улыбнулась:

– Конечно, я жду принца на белом коне, принца который вызволит меня из добровольного заточения.

Николас отпил виски из бокала и откинулся на спинку кресла. Мне показалось, что он напрягся.

– И какой он, твой принц на белом коне? – Спросил он и закурил сигару. Я с удивлением увидела на его безымянном пальце обручальное кольцо. Он женат? Тогда где она? Его жена… Появилось неуловимое чувство легкой зависти к той, кто смогла завоевать такого красавца.

– Так что насчет принца? – настойчиво переспросил Ник и затянулся сигарой.

Я мечтательно закрыла глаза, силясь представить себе хоть кого-то, но кроме брата Ксении никого перед глазами не видела.

– Ну, такой с длинными волосами, высокий, красивый.

Николас едва заметно подался вперед, и в его руке дрогнула сигара.

– Чтоб глаза зеленые такие были. Ну, лет тридцати, наверное и чтоб обязательно играл на гитаре или еще на чем-то…, – я увлеклась."Как Вик".

Взгляд Николаса потяжелел, я физически почувствовала эту тяжесть, словно на меня повеяло ледяным холодом. Он прищурился и пристально посмотрел мне в глаза.

– И есть кто на примете?

Я весело отхлебнула апельсиновый сок. Почему бы мне не рассказать своему родственнику, если он так живо интересуется моими мечтами?

– Да, есть один парень.

Николас поставил бокал на стол, и мне даже показалось, что у него на скулах заиграли желваки.

– Очень интересно. И кто же это?

Я уже унеслась вслед за мечтой.

– Рок музыкант, хотя не знаю стал ли он таковым. Но семь лет назад талант имелся. Может, продвинулся наконец-то. Виктор, брат Ксении, мы с ней в одном классе учились. Боже…семь лет назад. Кошмар.

Я улыбнулась и вдруг поняла, что Николас совсем не улыбается, он затушил сигару и неожиданно жестко спросил:

– Между вами что-то было раньше?

Ничего не было. Целовались один раз на заднем сидении его машины, а потом он уехал в столицу и все, я его не видела до той самой встречи выпускников.

– Было… Так, один раз…

Я не сразу поняла, откуда донесся этот резкий звук, пока не увидела, как виски стекает по белоснежной скатерти на пол, а Ник сжимает в руке осколки бокала. Теперь уже Фэй подскочила к Нику и быстро увела его из залы, я хотела пойти следом. Может помощь моя нужна или еще чего. Он ведь точно порезался и глубоко, я бросила взгляд на пол, но один из слуг уже вытер капли крови с паркета. На секунду мне показалось, что эти капли были не красными, а черными. Тина меня не пустила, удержала за столом.

– Фэй – врач, она справится. Поверь. С ним все нормально. Видно бокал был с трещиной.

– Фэй, это выше моих сил. Я переоценил себя… Думал я выдержу, но это невыносимо. Ты понимаешь, что я сорвусь в любой момент?

Ник со всей силы впечатал кулак в стену несколько раз подряд.

– Успокойся. Тссс. Она нас услышит. Ты должен взять себя в руки. Слышишь? Это хороший знак, что она откровенна с тобой.

– Откровенна? Да она только что, черт подери, рассказывала мне о каком-то недоске. Охренеть…завтра она мне расскажет как она с ним…

– Ник, я прошу тебя. Ник. Посмотри на меня.

Николас посмотрел на Фэй и его глаза запылали.

– ОНА МОЯ ЖЕНА! Я не намерен это терпеть. Я не… черт, я не думаю, что мы должны это скрывать. Идиотизм. Фэй, меня надолго не хватит. Заканчивайте этот спектакль, я больше не буду в нем участвовать.

– Будешь. Если любишь ее – значит будешь.

Их взгляды скрестились, и Фэй требовательно сжала руки Николаса, но Ник яростно выдернул ладонь, отвернулся, отошел к окну.

– И что мне теперь делать? Мириться со всем. Может завтра она себе нового мужика найдет. Мне что и это терпеть?

Фэй не ответила. Но Николас знал о чем она думала и этот ответ ему не нравился.

– Ник, я понимаю, что ты чувствуешь. Все понимаю. Мы что-то придумаем. Может завтра или послезавтра отправим ее к тебе в гости. Проведете больше времени вместе, пообщаетесь. Ей нужно находиться рядом с тобой, и она начнет чувствовать, вот увидишь.

Ник резко обернулся:

– А если не начнет? Что тогда, Фэй? Когда вы собираетесь ей сказать, что я черт подери, не ее дядюшка Николас? Твою мать, звучит как Санта Клаус. Я – вампир, да и вся наша семейка тоже? Сколько времени я должен играть в эти игры?

– Не знаю. Ты считаешь, что лучше сказать ей это сейчас? Заставить ее быть с тобой? Заставить переехать к тебе обратно, когда она ничего…

– Ничего ко мне не чувствует? Это ты хотела сказать, Фэй?

– Да, именно это я хотела сказать. Марианна ничего к тебе не чувствует.

Глаза Ника на секунду блеснули красными огнями и Фэй вздрогнула.

– Даже не думай об этом. Не смей, Ник…Не смей.

Взгляд князя тут же погас.

– А ты не смей мне указывать. Я потерплю. Но я не обещаю, что это надолго. Давай, Фэй найди какое-нибудь гребаное лекарство и верни ей память. Я ухожу. Для меня достаточно на сегодня. Если ты не забыла я теперь в иной должности и мне есть чем заняться.

Ник посмотрел на Фэй и его брови сошлись на переносице:

– Передай Владу – пусть заедет ко мне по дороге в Румынию, есть несколько бумаг, которые он должен подписать.

Ник открыл дверцу автомобиля и вдруг остановился, медленно повернулся. Марианна стояла позади него:

– Ты кое-что забыл, Николас.

Она протянула ему зажигалку. От волнения у него пересохло в горле. Слишком близко. Опасно. Для нее конечно. Взял из ее рук зажигалку и положил в карман куртки.

– Спасибо, она мне дорога.

– Я буду любить тебя вечно…

– Что? – на секунду у него потемнело перед глазами.

– Там написано – я буду любить тебя вечно.

– Я знаю. Спасибо, что вернула ее.

Ник сел в машину и захлопнул дверцу.

– Кто это написал?

Он почти нажал на педаль газа, но передумал, стекло бокового окна спустилось вниз.

– Это имеет значение? Или просто любопытство?

Марианна пожала плечами.

– У тебя на пальце обручальное кольцо. Ты пришел один. Я просто спросила.

– В этой жизни, малыш, никогда и ничего не бывает просто…

– Я вспомнила тебя…

Сердце перестало биться. Замерло. Ни одного удара.

– Тогда…на похоронах. Ты не дал мне упасть.

Сердцебиение возобновилось, медленно, быстрее, яростней.

– Я просто стоял рядом.

Он сорвался с места, стараясь не смотреть в зеркало дальнего обзора. Отъехав на несколько метров, резко затормозил и ударил по рулю ладонями, выскочил из машины. Согнувшись пополам, долго стоял, закрыв глаза, сжав двумя пальцами переносицу. Она вспомнит. А не вспомнит – они начнут сначала. Черта с два он будет сдерживаться. Даст ей время прийти в себя и вернет обратно. Не будь он Николас Мокану. Какая женщина могла устоять? И она не устоит. Только нужно деликатно покончить с мифом о том, что он ее дядюшка и Ник заставит Влада сделать ему такое одолжение и рассказать своей дочери о том, что она приемная или он, мать их так, сам это сделает.

4 ГЛАВА

Жизнь можно начать с чистого листа, но сам почерк изменить гораздо сложнее.

(с) Просторы интернета

Чувство, что от меня что-то скрывают появилось внезапно. Это противное липкое ощущение, когда все вокруг знают, что происходит, а ты нет. Эйфория от того что я вернулась уже прошла. Точнее все стало обыденным. Для них, а для меня с каждым днем появлялись новые пробелы. Их становилось все больше. Как пазл в котором вместо цветной картинки складывается черный квадрат. Вот черный кусок и еще один…и еще. Или у меня паранойя. Но меня начало преследовать чувство, что все что меня окружает просто мишура, придуманная кем-то, декорации. Моя жизнь ненастоящая. Я предоставлена самой себе. Поиски в собственной комнате ничего не дали. Ее убрали перед моим возвращением, так же как и весь дом. Убрали все что, могло быть связано с последними годами моей жизни. Я не нашла ни фотографий, ни видео – ничего. Словно все они стерли эти семь лет или тщательно пытались их скрыть от меня. Но еще больше меня пугали перемены, которые происходили с моим телом. Начиная с волос, которые за месяц выросли настолько, что теперь доставали мне до бедер. Меня мучило чувство голода. Ни одно блюдо не насыщало меня, я постоянно оставалась голодной. И дом, он начал казаться мне чужим. В нем все вымерло. Тишина, закрытые окна, занавешенные тяжелыми, плотными шторами. Слуги, которые отвечали односложным «да» и «нет». Мне сказали – я работала переводчиком, но когда отец привез меня в офис, оказалось, что люди, работающие там почти не знакомы со мной, а когда я попросила посмотреть свои прошлые работы, он сказал, что все они сгорели когда был пожар. Самое интересное, что никто кроме него об этом пожаре не знал. Фэй не хотела говорить со мной об этом. Она отнекивалась умными фразами, проводила со мной тесты, анализы и кучу всякой врачебной дряни. Но она не собиралась обсуждать мое прошлое. И мне стало казаться, что, наверное там, в черной дыре «вчера» и «позавчера», и год назад я сделала что-то ужасное или со мной произошло нечто такое, что заставляет моих близких молчать. Я постепенно начинала на них злиться. Никто даже не думал помочь мне вспомнить. Я осталась в доме одна. Бродила по комнатам в жалких попытках собрать себя на части и в отчаянии понимала, что меня здесь нет. Я это вовсе не я. Я совершенно не похожа на того подростка на фотографиях.

Хорошо, я сама все узнаю. Я думала, что найму частного детектива и заплачу ему денег, если мои родные не хотят мне ничего говорить. Но я ошибалась, решив, что могу что-то узнать сама – мне отказывали. Все, кого я нанимала и называла свое имя или сразу сообщали мне, что сейчас не могут взяться за расследование или говорили, что перезвонят и не перезванивали, а потом на мои звонки отвечали их секретари. Круговая порука. Глупо было искать того, кто захотел бы мне помочь в записной книжке отца, но тогда я еще не понимала этого. Дошло постепенно когда мне отказали все. Я вдруг прозрела – они получили приказ. Они все знакомы с нашей семьей и пальцем не пошевелят пока Воронов им не прикажет. Тогда я ринулась в интернет. Нашла несколько агентств. Но больше всего впечатлило одно, с множеством положительных отзывов. Позвонила в агентство, человек, который мне ответил назвался Антоном Григорьевичем, задал несколько вопросов, озвучил сумму задатка и мы договорились о встрече в кафе на окраине города. Частный детектив оказался приятным человеком лет сорока, мне нравилось с ним общаться, я отвечала на его вопросы и пылала надеждой, что возможно уже завтра получу хоть какую-то информацию. Но напрасно. В тот самый момент, когда я уже собиралась заплатить и положила деньги на столик, подошел официант и шепнул что-то на ухо моему оппоненту, потом показал рукой на людей в черных плащах, которые сидели неподалеку от нас. Антон Григорьевич извинился и отошел к их столику. Я отпила терпкий черный кофе и посмотрела на странных парней в кожаной одежде (в летнюю жару). Они мне кого-то напоминали, мне даже казалось, что я раньше их где-то видела. Через несколько минут Антон Григорьевич вернулся обратно за стол. Он сильно извинился, сказал, что перезвонит мне в другой раз и просто уехал, а я так и осталась сидеть с открытым ртом. Обернулась в гневе на столик, к которому подходил мой неудавшийся сыщик, но там никого не оказалось. Вот тогда мне стало по-настоящему страшно. От меня не просто все скрывают. За мной следят, мой телефон прослушивают и это наверняка далеко не все. Кто приказал им следить? Отец? Зачем?

Я выскочила из кафе и села за руль, на ходу набирая его номер. Меня охватила ярость, неконтролируемая, клокочущая злость.

– Да, милая.

– Милая! Какого черта за мной следят твои люди? Какого черта ты прослушиваешь мой телефон?

На секунду воцарилась тишина.

– Я просто пытаюсь тебя уберечь.

– Бред. Ты пытаешься от меня что-то скрыть.

– Марианна, послушай.

– Ничего не хочу слышать, ничего. Такое впечатление, что вы ополчились против меня как враги.

Я вышвырнула сотовый в окно и надавила на педаль газа. В этот момент меня занесло. Машину вышвырнуло на обочину, прочесав все кусты по-над трассой она вылетела между деревьев и перевернулась. Я не успела испугаться. Я просто погрузилась в состояние шока. Несколько секунд смотрела в лобовое стекло, по которому медленно поползла трещина, и мне вдруг показалось, что именно вот так трещит по швам моя жизнь. Раскалывается на две части. До и после. Голова снова начала нестерпимо ракалываться, я тронула щеку и посмотрела на пальцы – кровь. Вторая рука безвольно висела и ныла, я попыталась выбраться из машины, но дверь заклинило. В этот момент раздался треск. Кто-то разбил стекло сбоку.

– Эй! Вы живы?

Раздался мужской голос слева от меня.

– Да! Я застряла…по-моему у меня сломана рука, – собственный голос прозвучал странно.

Мужчина протянул руки и взяв меня под мышки потащил к себе, я помогала ему изо всех сил, пока наконец-то не оказалась снаружи.

– Пойдемте отсюда сейчас рванет, там бак пробит.

Я почувствовала запах бензина. Посмотрела на парня… и сердце пропустило один удар. Я узнала его. Но он не дал мне опомниться и потащил к дороге. Едва мы выбежали на трассу – раздался взрыв. Я вздрогнула и пошатнулась, он подхватил, не дал упасть, перед глазами все поплыло и, последнее что я почувствовала, как он поднял меня на руки.

Я приходила в сознание урывками. Слышала голоса, видела яркий свет, понимала, что меня куда-то везут. Мелькали белые халаты. Но отчетливей всего был запах лекарств. До меня доносились обрывки фраз:

– Травма головы… Нет документов. Примерно восемнадцать лет, максимум двадцать.

В руку впилась игла.

– Кислородную маску. Везите в реанимацию, готовим к операции.

Я снова погрузилась в темноту. А когда пришла в себя рядом попискивали датчики. Я села на постели. Бросила взгляд на капельницу. Черт…последнее время я все чаще просыпаюсь утыканная иглами и всякими приборами. Я слышала как рядом кто-то разговаривает. Сосредоточилась на звуке голоса.

– Виктор Андреевич, вы видели результаты анализов? Этого просто не может быть. Первый снимок показывал многочисленные переломы ребер, перелом руки, тяжелую травму позвоночника несовместимых с жизнью. Ее должно было парализовать, она должна была истекать кровью от внутренних повреждений. А вы говорите, что она помогла вам вытащить ее из машины!

– Успокойтесь, Светлана Владимировна. Скорей всего это ошибка. Результаты рентгена могли быть неправильными.

– Черта с два ошибка. Когда вы привезли ее в больницу она была без сознания… За два часа в ее организме произошли невероятные перемены. Повторный рентген показал, что нет ни одного перелома! А анализ крови. Вы видели ответ лаборатории? Они даже не могут определить группу и резус фактор.

– Светлана Владимировна, в лаборатории сегодня праздновали день рождения вам ли не знать, что все они пьяны. Идите отдохните. Уверяю вас в медицине чудес не бывает. Поверьте, если все травмы были несовместимы с жизнью – она бы умерла. Возможно, перепутали имена пациентов. Я отпускаю вас домой. Поезжайте. Я думаю вам следует взять отпуск на какое-то время. Поговорю с Фаиной она вас отпустит непременно.

– А вы? Как же свадьба вашей сестры? Выходной? – сокрушалась женщина.

– Клятва Гиппократа не признает выходных. Поезжайте домой. Я справлюсь. Пусть Настя сделает мне чашку кофе и позвонит к Ксении, извинится от моего имени.

Они появились из-за ширмы и оба в удивлении уставились на меня. Я сидела на постели, свесив ноги и смотрела на них. Особенно на Вика в белом халате, в очках. Я не верила, что это происходит на самом деле. Я только что попала снова в аварию и единственным человеком, который был поблизости и пришел мне помощь оказался…Нет, так не бывает…оказался тот о ком я вспоминала когда пришла в себя. Виктор. Он не узнал меня. Да и его теперь трудно узнать.

Я помнила его совсем другим. В кожаной одежде, патлатого, с сережкой в ухе. Удивительные перемены. Вик не стал рок музыкантом…он стал врачом, как и его родители. Женщина, которую он назвал Светланой Владимировной, вышла из палаты и прикрыла за собой дверь. Виктор подошел ко мне.

– Как вы себя чувствуете? Пошевелите правой рукой, – попросил он. Я вдруг поняла, что боль в локте отступила. Более того, я свободно ею двигала.

– Нормально…видно просто ударилась и…

– Дайте взглянуть.

Я смотрела на него расширенными от удивления глазами, даже рот приоткрыла. Но он счел это за недоверие или легкий шок.

– Ложитесь, вам пока не нужно делать резких движений.

– Скажите, мы раньше встречались?

– Нет. Раньше мы не встречались, – он усмехнулся уголком губ, – я бы вас не забыл. Как вас зовут?

Я протянула руку, и он ощупал мое запястье, локоть, плечо и даже ключицу. Очень осторожные и умелые пальцы.

– Марианна.

– Так вот Марианна, нет перелома и нет ушиба. Удивительно, когда я вез вас сюда я был уверен, что эта рука сломана по крайней мере в двух местах.

Я не сводила с него глаз, жадно рассматривая лицо, короткие волосы, заглаженные назад. Он изменился, но не стал менее привлекательным.

– Вас не тошнит? Голова не болит? – спросил он, надавливая мне на виски.

– Не тошнит, а голова болит. Но последнее время у меня часто головные боли. Это не связано с этой аварией.

– Мигрени? – Вик посмотрел мне в глаза и посветил в зрачки маленьким фонариком. Интересно он действительно меня не узнает?

– Можно сказать и так. Мое лекарство взорвалось вместе с машиной…

– Так что насчет мигреней? Как давно они у вас? – теперь он трогал мои скулы, затылок.

– Недавно…я только месяц назад вышла из комы, у меня полная амнезия. Семь лет жизни как не бывало.

Виктор бросил на меня испытующий взгляд. Казалось он очень сильно удивлен.

– Кома из-за чего? Что послужило катализатором такого состояния?

– Авария…по крайней мере мне так сказали.

В этот момент я еще верила в это.

– Я могу попросить связаться с вашей семьей. Они наверняка вас ищут.

Я отрицательно качнула головой, а Виктор ощупал мои ключицы.

– Так вы говорите травма головы, верно?

– Да…мне делали трепанацию черепа.

Он захохотал, и я дернулась от неожиданности:

– Простите, кто вам сказал подобную чушь?

– Моя…моя тетя она врач и…

– Бред. У вас не было никакой трепанации, никогда, это я вам как нейрохирург говорю. Я не чувствую никаких повреждений, никаких шрамов, неровностей.

Теперь я уже смотрела прямо ему в глаза. Он шутит?

– Не поняла.

– Что вы не поняли? Со всей серьезностью вам заявляю. У вас не было ни одной операции но голове. Ни одной или…

– Или что? – спросила я.

– Или же на вас все зажило как в фантастическом триллере. Завтра сделаем МРТ головы. И я вам точно скажу, была операция или нет. Если вы сомневаетесь в моих словах.

Дверь кабинета распахнулась. Зашла медсестра. Она в удивлении охнула:

– Виктор Андреевич! Вы! Вы вернулись? Я думала вы сегодня на свадьбе вашей сестры и…

В этот момент мне стало неловко. Более того я почувствовала себя виноватой.

– Свадьба подождет, – усмехнулся он, – вот девушка по дороге в аварию попала.

Медсестра едва удостоила меня взглядом, а вот на доктора смотрела раскрыв рот в благоговейном восхищении.

– Пациенты вас преследуют, – улыбнулась она и я подумала, что между ними что-то было, ну или она сохнет по нему притом давно. Я еще не определилась насколько мне самой нравится Вик сейчас. Безусловно я выросла из детских чувств и он изменился.

– Размести Марианну в этой палате, хорошо? Открой на нее карточку.

Вик отвел медсестру в сторону:

– Но как? В этой палате…

– Настя, я сказал, чтобы в эту палату – значит в эту.

– Но Фаина…

– Я сам с ней поговорю. Оставь это мне.

– Хорошо, завтра ею займется доктор Ветрова. Я запишу для нее сообщение. Она делает утренний обход.

– Я лично буду заниматься этой пациенткой. Не нужно Ветрову или еще кого-то.

– Виктор Андреевич, завтра у вас сложная операция и три пациента. Вы не успеете и.

– Отдай двоих Ветровой. Освободи место.

Медсестра обреченно кивнула.

– Хорошо. Я все поняла. Вам кофе сделать?

– Да, Настенька, сделай.

Когда медсестра ушла я посмотрела на доктора и тихо сказала:

– Спасибо Виктор, ты спас мне жизнь.

Прозвучало банально. Потому что эти слова он слышал не один раз. Я успела рассмотреть дипломы и благодарности на стене. Судя по всему я сейчас сижу в кабинете знаменитого нейрохирурга Лазарева. Завотделением частной клиники нейрохимургии. От удивления его брови приподнялись.

– Мы знакомы?

– Знакомы. Марианна Воронова. Я училась вместе с твоей сестрой.

Он несколько секунд смотрел на меня, а потом усмехнуля. Вот это не изменилось, его улыбка. Она осталась все той же мальчишеской, задорной в сочетании с искорками в зеленых глазах. Мне когда-то нравилось как он улыбается.

– Невероятно. Мышка Мари… О боже…

– Мышка? – я приподнялась на локтях.

– Да…мы называли тебя мышкой… – он смотрел на меня и улыбался, – ты изменилась…черт, я бы ни за что не узнал тебя.

– А я тебя узнала, еще там на дороге.

Через несколько минут медсестра принесла кофе, но мы даже ее не заметили. Вик громко смеялся, когда я рассказывала ему как МЫ называли его между собой. Он сидел рядом на постели в своих дурацких очках, и я вдруг поняла, что нравится он мне по прежнему. Как и раньше.

В этот момент дверь с грохотом распахнулась. Я вскрикнула от неожиданности. В палату ворвался Николас вместе с отцом. За ними следом забежала Настя.

– Я не знала, Владислав Самуилович. У нее не было документов и…

В этот момент Ник повернулся к ней, и все мое тело покрылось мурашками. Я увидела, как загорелись его глаза. Или это игра света? Радужки стали ярко красными на мгновение:

– Выйди вон отсюда.

Медсестра побледнела и попятилась к двери.

– Что вы себе позволяете? – Вик направился к моим родственникам, – освободите помещение и ожидайте в вестибюле. Если вы ко мне, то я освобожусь через десять минут. Вы не видите я с пациенткой?

Николас посмотрел на Вика и я почувствовала как моя кровь леденеет. Более мрачного и тяжелого взгляда я еще никогда не видела.

– Мы пришли к ней.

Я натянула одеяло по самые уши. Отец первым нарушил тишину, он посмотрел на Виктора.

– Думаю вам лучше рассказать, что здесь происходит прямо сейчас. Ваша пациентка моя дочь и мы искали ее четыре часа. Никто не удосужился нам сообщить, где она, Виктор Андреевич.

– Это недоразумение. Пройдемте в мой кабинет, я все объясню.

– Объясняй здесь и сейчас, – Николас сложил руки на груди, и я снова подумала о том сколько в нем дикой энергии, мрачной, жестокой. Почему-то рядом с ним Вик показался каким-то слабым и жалким. А еще я чувствовала запах страха. Виктор знал с кем он говорит. Я в этом не сомневалась. Он боялся.

– Ваша дочь попала в аварию, ее машина перевернулась на трассе в нескольких километрах отсюда. Я привез ее в больницу, и при ней не было никаких документов. Мы провели необходимые анализы и…

– Стоп. Остановитесь. Пройдемте в ваш кабинет, – отец пошел к двери, он даже не обернулся ко мне. Виктор последовал за ним, а Ник…он остался со мной. Мне стало тесно и неуютно. Словно стены палаты начали давить на меня или его энергетика настолько пульсировала в воздухе, что стало душно. Я снова поразилась насколько яркая у него внешность. Он затмевал всех. Рядом с ним даже отец, которого я считала эталоном мужской красоты становился самым обычным мужчиной.

– Ты цела?

Я кивнула и задержала дыхание. Мне казалось, что он зол на меня больше чем папа. Странное чувство, что я должна объясняться именно с ним, а не с отцом подняло волну протеста.

– Зачем отключила телефон? Мы искали тебя несколько часов.

– Я его выкинула, – ответила заносчиво и нагло посмотрела в темно-синие глаза, – хотела хоть ненадолго избавиться от контроля, которым вы меня окружили.

– У нас особенная семья, Марианна. Мы можем найти любого рано или поздно. Так что если в следующий раз захочешь исчезнуть сообщи об этом. Мы просто оставим тебя в покое. Прятаться и скрываться бесполезно.

– Вы следили за мной. Вы прослушивали мой телефон. За мной постоянно следовали люди отца. Как вы смели? Как отец мог так со мной поступать, словно я его собственность, а не взрослый человек имеющий право на личную жизнь.

Во мне клокотал гнев и обида и я намеревалась вытрусить из них правду.

– Это не твой отец, – Николас смотрел прямо мне в глаза.

– Тогда кто черт возьми?

– Это я. Я приказал следить за тобой. Ради твоего же блага.

Я поежилась от звука его голоса, но сдаваться не собиралась. Меня бесило, что он разговаривал со мной как с нашкодившим ребенком.

– А кто ты такой, чтобы отдавать такие приказы? Кто такой, чтобы судить о том что хорошо для меня, а что нет? Я вообще тебя не знаю. Насколько я помню, семь лет назад в нашем доме твое имя произносили шепотом и желанным гостем ты точно не был.

Я могла бы поклясться, что удар достиг цели, если бы не видела собственными глазами – выражение его лица не изменилось, только глаза стали еще темнее и взгляд настолько тяжелым, что мне казалось, все вокруг завибрировало.

– С того времени очень многое изменилось, Марианна. Настолько изменилось, что даже представить себе не можешь.

Прозвучало зловеще. Он меня пугал. На подсознательном уровне я его боялась. Странное чувство, будто я знаю, что он может причинить мне зло.

– Для меня все по-прежнему, Николас. Раньше в нашей семье мы друг другу доверяли и никто ни за кем не следил. Возможно, с твоим появлением доверие стало редким качеством?

– Возможно, – он усмехнулся, и его белоснежные ровные зубы сверкнули в полумраке, – я никогда и никому не доверяю, малыш. Даже сам себе.

– Я в этом не сомневалась. Отец тоже тебе не доверял, не знаю, что изменилось сейчас, но я бы предпочла, чтоб было как раньше.

В этот раз я его задела, я была в этом уверенна. В этот момент вернулся отец вместе с Виктором.

– Мы решили, что дальнейшее наблюдение и лечение ты пройдешь дома. Доктор выписывает тебя немедленно.

На секунду я представила себе, что вернусь в унылые стены где все вокруг что-то скрывают и контролируют каждый мой шаг.

– Нет, я хочу остаться в больнице, – возразила я, – Вик, скажи им. Скажи, что мне нужно пройти анализы, поройти как ты там говорил МРТ и…

– Вик? – Николас с нескрываемым любопытством посмотрел на врача, который явно растерялся.

– Да, мы…э мы знакомы. Точнее были знакомы семь лет назад.

– Занятно. Мир тесен, черт возьми.

Отец подошел ко мне:

– Фэй будет лечить тебя и сделает все необходимые проверки. О том, что ты натворила мы поговорим позже. Дома.

– Натворила? Я не имела права побыть одна, без вашего…его надзора, он теперь твой верный пес и приказывает вместо тебя? – с триумфом посмотрела на Николаса, который стиснул челюсти, но стерпел, повернулась к отцу – я не хочу домой. Я хочу, чтобы меня лечил Вик. Я ему доверяю, – секунду поколебалась и добавила, – а вам нет.

Отец побледнел, он взял меня за руку и не глядя на брата и Виктора, который молчал и не вмешивался в наш диалог, попросил:

– Выйдите, нам нужно поговорить. Я хочу кое-что объяснить своей дочери. Подождите за дверью.