Текст книги "Изгой (СИ)"

Автор книги: Ульяна Соболева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

– Когда …выйдете к полосе, закрой детям глаза, идите стройной цепочкой. Найди останки Вентиго и обмажь детей слизью…Все…Мокану…иди…

Глаза медленно закрылись, и перед ними взорвалась красная пелена. Изгой все еще мог говорить, но каждое слово раздирало гортань.

Внезапно детские руки коснулись его лица, и он снова открыл веки, встретился взглядом с сиреневыми глазами Камиллы.

– Ты не умирай хорошо? Потерпи немножко. Мы придем за тобой…если папа пообещал, то он выполнит, я точно знаю.

Изгой устало улыбнулся, закашлялся и почувствовал, что захлебывается кровью.

– Я постараюсь.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Ник склонился к раненному и подложил ему под голову свернутую валиком куртку. Изгой вдруг схватил князя за руку, и едва слышно прошептал:

– У меня на шее…цепочка…когда вернешься найди Диану и отдай ей. Просто скажи, что я не забыл?

– Кого найти?

Ник тряхнул друга за плечи, но Изгой уже его не слышал. Раны на груди превратились в гниющие дыры. Ник прикрыл Мстислава своей накидкой.

– Я вернусь за тобой. Клянусь. Ты держись, друг, только держись.

 Глава 26

Я все время проводила с Марианной, ходила за ней надоедливой тенью, слушала, как она рассказывала о дочери, словно сама себе. Она, иногда очень много говорила, а иногда молчала, часами глядя в окно. Ожидание изматывает хуже любого горя. Недаром говорят "ожидание смерти подобно". Мы обе ждали. Но что мои страдания по сравнению с муками матери, потерявшей ребенка, и не знающей вернется ли ее муж домой? Иногда мне хотелось, чтобы меня так любили, как Ник любил Марианну. Со временем я узнала его намного лучше, чем кто либо другой. Марианна рассказывала мне о нем, и я уже не считала князя Мокану жутким зверем, каким он рисовался мне ранее в моем воображении.

Эту ночь мы не спали, даже не ложились. 31 декабря. Последний день года, последний месяц. После полуночи все свершится. Биение часов мы слушали с замиранием сердца, каждый удар в унисон. Мы невольно взялись за руки: я, Фэй и Марианна. Я тихо молилась. Возможно, это кощунство молиться богу в доме вампиров, но я не знала иного способа воззвать к чуду. Пусть все вернуться домой. Пусть их семья обретет счастье и покой. Пусть Мстислав останется в живых. Я даже согласна навсегда исчезнуть из его жизни, лишь бы знать, что он жив, смотрит по ночам на те же звезды, что и я, и иногда вспоминает обо мне. Моя любовь постепенно превращалась в болезнь. Я знала, что нельзя любить вот так как я, без гордости, без самолюбия. Мужчины любят сильных женщин, а не тряпок. Но что я могу с собой поделать? Я не сильная, я слабая, и моя слабость это его глаза, его запах, его светлые волосы.

Мы молчали, продолжая держать друг друга за руки, и глядя в окно на мелкие снежинки за стеклом. Блики от огня в камине бросали причудливые тени на паркет. Время остановилось. Каждая секунда после двенадцати казалась столетием.

И вдруг Фэй встрепенулась, вскочила, прижимая руки к груди.

– ОНИ ЗДЕСЬ! – закричала она, – Я чувствую Ника! Я слышу его мысли! Он с Ками! Он несет ее домой!

Марианна всхлипнула, но так и не проронила, ни слова. Потом вдруг сорвалась с места и ринулась прочь из комнаты. Я побежала за ней, едва поспевая, спотыкаясь о скользкие мраморные ступеньки. Сердце билось в горле, отбивая бешеный ритм, я задыхалась от предчувствия, предвкушения. ОНИ ВЕРНУЛИСЬ! Я скоро увижу Изгоя. Нет, Мстислава. Для меня он больше не Изгой.

Сбежав по лестнице, я чуть не наткнулась на Маринну, она застыла, глядя на парадную дверь. В воздухе повисло напряжение, раскаляя настолько, что казалось вот–вот рванет, разорвет нас изнутри.

Дверь распахнулась и первое, что я услышала:

– МАМА! Мамочка! Мама!

Марианна пошатнулась и упала на колени, дочь бросилась ей в объятия и они обе зарыдали. Я почувствовала, как по моим щекам текут слезы, устремила взгляд вперед, сходя с ума от ожидания, и чуть не закричала от разочарования – Николас Мокану пришел один.

Он стоял там, у дверей в потрепанной рваной одежде, измазанный грязью и кровью. Рядом с ним маленькие дети в оборванной одежде, они столпились, прижимаясь к друг другу и глядя на нас с искренним страхом и удивлением.

"Где Изгой?" – прокричало мое сердце, но я не могла произнести, ни слова. Марианна бросилась к мужу, и тот крепко прижал ее к себе, закрыл глаза. Я смотрела на Фэй, словно ожидая ответа, но ведьма как раз целовала маленькую Камиллу, что то шептала ей на ушко. Про меня все забыли.

Я сиротливо стояла в стороне, чувствуя, как все холодеет внутри, как медленно немеют руки и ноги. Он не вернулся вместе с ними. Николас выпустил Марианну из объятий и что то шепнул Фэй на ухо. Ведьма кивнула и быстро вышла из залы.

Наконец то на меня обратили внимание. Марианна жестом позвала меня к себе и крепко обняла. Потом повернулась к Нику.

– Познакомься, это Диана. Она слишком много значит, для меня и я хочу, чтобы ты отнесся к ней с любовью.

Ник устало улыбнулся и протянул мне испачканную руку.

– Николас Мокану к вашим услугам. Кстати Диана, значит довольно много не только для тебя, милая, – шепнул он, но я услышала. Перехватило дыхание, я не смела надеяться, что понимаю его правильно.

Потом вдруг посмотрел на меня более пристально, перевел взгляд на жену:

– Ник, где он? Где Мстислав?

– Он остался там, я был вынужден уйти, у меня не было другого выбора. Рассвет был слишком близок, а задержаться на один день, значило подвергнуть опасностей Ками и детей. Я должен вернуться за Изгоем. Фэй кое что готовит для него, и я снова уйду. Ненадолго.

Марианна понимающе кивнула и осторожно вытерла ладонью кровь с лица мужа, погладила его по щеке.

– Ты вернулся…

– Конечно, вернулся, госпожа Мокану, даже не думайте стать вдовой, я вам не позволю.

Они словно отстранились от всего мира, и я почти физически ощущала их связь, они как единое целое каким то образом разделенное на две части. Такие разные и в то же время дополняющие друг друга, как частицы сложной головоломки.

– Он живой? – тихо спросила я и посмотрела на князя, чувствуя как сердце пропускает удар за уларом.

– Живой, но он тяжело ранен и, если я вовремя не отнесу ему противоядие – он умрет.

Я пошатнулась, перед глазами поплыли круги. Марианна успела поддержать меня за плечи:

– Ник! – с упреком воскликнула она.

– Это правда. У меня мало времени. Точнее у него слишком мало времени. Я вернусь обратно, как только Фэй изготовит лекарство.

Камилла обняла отца, прижавшись к его ноге.

– Да, папа обещал. Пап, Мстислав дал тебе кое что для нее, помнишь?

Ник погладил дочь по голове.

– Конечно, помню, милая.

С этими словами он сунул руку в карман на груди и протянул мне мою цепочку.

Я судорожно глотнула воздух. Изгой вернул мой подарок.

– Он попросил, чтобы я передал тебе и сказал, что он не забыл. Возьми.

Я отрицательно качнула головой.

– Нет, пусть он сам…пусть он вернется и отдаст мне.

Мною овладело странное чувство – если я сейчас возьму цепочку, Мстислав не вернется. Словно эта тоненькая ниточка удерживала его в живых. Слово, которое он дал мне. Хотя нет, Мстислав ничего не обещал мне. Никогда.

– Все так плохо с ним? – тихо спросила я.

– Все было очень плохо, когда я оставил его там, и я не уверен, что найду его живым, но я поклялся, что вернусь за ним. Он спас нашу дочь, только благодаря нему Камилла снова с нами.

Николас ушел ближе к вечеру. Я запрещала себе думать о плохом. Просто поставила барьер между мной и образами смерти, которая стучалась ко мне в душу. Я занялась малышками, которых привел Ник. Мы с Фэй и Марианной помогли им искупаться, переодеться. Накормили несчастных и разместили в комнатах для гостей. Но они яростно противились, и пришлось дать им возможность спать вместе в одной комнате. Их ждал глубокий сон. Я знала, что детям–вампирам нужен отдых. Они спят как люди. Особенно если истощены и обессилены. Мы поставили кровати в одну большую спальню и разместили их всех вместе. Я смотрела на маленькую Ками, так похожую на Мстислава и радовалась каждому ее жесту, каждой улыбке. Я видела как ревниво ее обнимает мать, словно боится отпустить хоть на минуту. Я любовалась ими обеими и с гордостью понимала, что есть в этом и моя заслуга, пусть маленькая, но есть. Камилла жива и я приняла участие в ее судьбе и довольно немаловажное.

Я никогда раньше не задумывалась о детях. Я любила их, но они были чужими, далекими. Конечно милыми, нежными, забавными, но никогда я не ассоциировала себя с материнством. И именно сейчас я поняла, что тоже хотела бы быть матерью. Познать эту бесконечную радость растить своего ребенка. Частичку меня. Только я уже хорошо знала о физиологии вампиров – у нас с Мстиславом детей быть не может. Никогда. А ни с кем другим я детей не хотела.

Когда стихли голоса, все разошлись по комнатам, я снова подошла к окну и посмотрела на небо. Я тихо молилась. Пусть хоть кто то там, наверху, услышит мои молитвы. Ведь Бог любит даже грешников. Они все его дети. Пусть позаботится о Мстиславе. Пусть простит и пощадит его. Пусть вернет его мне живым, и я клянусь, что уйду, перестану преследовать его. Я начну жить своей жизнью. Возможно, даже уйду в монастырь, потому что другие мужчины мне не нужны.

Какие яркие звезды на небе. Пусть он их тоже увидит, сегодня, вместе со мной.

 Глава 27

Его мучили кошмары. Словно души убитых им бессмертных терзали его разум, старались схватить и утащить в кровавую бездну, утопить Палача в их черной крови.

Изгой чувствовал липкие прикосновения их пальцев, слышал их страшные голоса, крики, рычание. Они жаждали заполучить его – их мучителя. Иногда он выныривал из бреда, но уже через секунду выл от боли и мечтал погрузиться в омут диких кошмаров. Он уже не знал, что лучше истязание души или плоти. Его тело разлагалось медленно, раны становились глубже, проедали мясо до костей. В те короткие минуты сознания он смотрел на звезды и считал, сколько времени осталось до рассвета, а потом так же взирал на голубое небо и уже с ужасом ждал заката. Через два часа после того как солнце спрячется за горизонт – он умрет. Инфекция доберется до сердца и мозга.

Изгой старался не думать о боли, но она поглощала его, вытягивала все силы, изматывала нудной пульсацией, жрала его, как голодный зверь свою жертву. А потом снова забвенье и жуткое лицо смерти. Нет, смерть не была похожа на него самого, она была страшней в своей откровенной обнаженности. Впавшие глазницы, и голый череп под темным капюшоном и эти слепые глаза, которые смотрели ему в душу, тянули из него жизнь. Смерть смеялась оскаленным ртом и манила его костлявой рукой.

Боль исчезла внезапно. Словно его поразило зарядом электрического тока. Перед глазами вспыхнул яркий свет и погас. Его окружила темнота. Непроглядная, плотная темнота. Может это и есть конец? Наверное, это все. Уже пришло его время. А он не попрощался с Дианой…не увидел ее в последний раз…не услышал ее голос. Постепенно мрак рассеивался, до него доносились странные звуки, это был голос. А потом он услышал собственное имя. Оно отчетливо прозвучало у него в голове. Сиреневые глаза Анны со слезами смотрели на него.

"Еще рано, Мстислав. Я еще не звала тебя. Ты обещал вернуться и попрощаться со мной. Еще рано. Мы ждем тебя там. В другом мире. Вернись Мстислав…Вернись…Ты обещал…я жду тебя …у старого камня…жду тебя…еще не время"

– Эй, посмотри на меня! Да, вот так, ты меня слышишь, Палач!

Изгой с трудом разлепил тяжелые веки, в глазах плясали разноцветные круги, все расплывалось, пока наконец то он не увидел лицо Мокану.

– Если слышишь, дай знать. Моргни, закрой глаза.

Изгой прикрыл веки. Прислушался к собственному телу. Боль затихала. Она все еще вгрызалась в него своими клыками, но уже не причиняла невыносимые страдания.

– Я смазал раны. Теперь мне нужно напоить тебя отваром. Посмотри на меня, Изгой.

Мстислав с усилием воли заставил себя сфокусировать взгляд на лице князя.

– Вот так то лучше. Давай, пей.

Николас поднес к его губам кружку и влил ему в рот горькую, терпкую жидкость, которая наполнила гортань липкостью и вязкостью, заставив закашляться. Изгоя затошнило и он почувствовал позыв к рвоте.

– Даже не думай блевать. Терпи. Черт тебя подери, Изгой, терпи, тебе необходимо это выпить до дна. Давай еще…давай, друг. Я что напрасно возвратился в это чертовое место и убил еще одного Вентиго?

Изгой сделал глоток, стараясь не дышать. Он осушил кружку до дна и закрыл глаза, борясь с тошнотой.

– Через час тебе станет легче. Конечно, до полного выздоровления далеко, но ты станешь на ноги и сможешь уйти со мной отсюда. А там наши женщины выходят тебя.

Изгой молчал, ему было трудно говорить. Он лишь испытывал странное чувство неведомое ему ранее. Благодарность. Мокану не бросил его подыхать. Вернулся. Сдержал слово. Изгой не привык к честности среди бессмертных. Это мир где каждый за себя… или сам Изгой многого не понимал.

– Твоя Диана, она там в нашем доме. Марианна нашла ее и привела к нам. Ей грозила опасность. Хорошая она девочка, храбрая. Кстати твой подарок не взяла. Сказала, что ты сам ей отдашь.

Изгою улыбнулся уголком рта, губы потрескались, он облизал их кончиком языка, невыносимо захотелось пить.

– Так ты все слышишь? А? Слышишь меня? Давай, отдыхай, а я пока закончу с твоими ранами. Знаешь, Мстислав, а ты напоминаешь мне ходячего мертвеца. Да и воняет от тебя похуже чем от той твари, что мы завалили. Сейчас закончу и напою тебя кровью. Хммм, никогда раньше ни за кем не ухаживал, чувствую себя медсестрой. Ты это…будешь должен, ясно?

Восстановление проходило быстро. Уже через час Изгою стало намного лучше, и он мог уже шевелить пальцами и односложно отвечать на вопросы. Через два часа началась регенерация тканей. Изгой уже хорошо слышал и видел Мокану, который болтал без умолку. Наконец то Мстислав набрался сил и хрипло прошептал:

– Она…Диана…она спрашивала обо мне?

– Нет, не спрашивала…Да, черт тебя дери, девчонка от тебя без ума и тебе явно выгорит хороший секс когда ты вернешься. Ну не сразу конечно…ты еще довольно плохо выглядишь, но через пару деньков точно выгорит. Это я тебе обещаю. У меня на такие вещи нюх.

– Заткнись, – Изгой усмехнулся и смутился. Не привык обсуждать такое с кем то. Слишком интимно. Слишком личное.

– Что?

– Заткнись, Мокану, ты болтаешь как радио.

– А ты неблагодарный сукин сын.

Прошли сутки, и Изгой уже делал первые неуверенные шаги с помощью князя. Казалось, тело отказывалось его слушаться, обросшее новой кожей, оно не подчинялось разуму.

– Намного лучше, Изгой. Еще пару шагов и доползешь до дерева.

"Издевается гад". Изгой с трудом передвигал ноги и, не выдержав нагрузки упал на колени.

– Через пару часов пойдем к порталу. На рассвете будем убираться отсюда.

***

Путники сидели на поваленном сосне и отдыхали. Точнее князь давал Изгою возможность набраться сил.

– Ну, ты как? Выдержишь переход?

– Думаю да…

На рассвете они достигли портала. Только Изгой вдруг остановился и внимательно посмотрел на Ника.

– А если мы пробудем здесь еще один день…Мне очень нужно. Я даже не против, если ты уйдешь без меня.

Мокану нервно поправил воротник кожаной куртки и с яростью посмотрел на Мстислава.

– Что за фокус? Не понял? Зачем нам задерживаться? Итак проторчали здесь три ночи.

– Ты можешь идти, Мокану, я не держу. Ты свою клятву исполнил и больше ничего мне не должен.

Николас нахмурился, потом пристально посмотрел на Мстислава.

– Скажи, Палач, я не заслужил хотя бы знать причину почему? Я, черт раздери, задницей своей рисковал, чтобы вытащить тебя отсюда. Вместо того чтобы находиться рядом с женой и дочерью.

Изгой отвернулся.

– Ты не поймешь.

Николас нервно усмехнулся.

– Мы чертовски с тобой похожи, Изгой. Я постараюсь.

– Я хочу увидеть сестру. Один раз. Попрощаться.

Мокану поправил пояс, перехватил длинные волосы тугой резинкой. Его пальцы едва заметно подрагивали.

– Я пойду с тобой, – тихо ответил он и отвернулся. Оба смотрели, как взошло солнце, небо окрасилось в лазурный цвет и белые перья облаков медленно поплыли на юг, подгоняемые легким ветерком. Снег искрился, переливался на солнце.

– Тогда пошли, Мокану, попрощаемся с ней вместе.

Еще никогда Изгой не приближался так близко к дому с тех пор как стал вампиром–карателем. Он не смел. Лишь иногда тоскливо смотрел издалека на деревянные домики, на огни в деревне. Он не решался шагнуть на родную землю тяжелыми сапогами, не раз ступавшими в лужи крови поверженных жертв. Там святое место. Там мама молилась Богу и шла в церквушку к заутренней, там отец выпиливал образа и покрывал свежей краской рамки икон и там была Анна. Его Ангел–хранитель. Нечего дьявольскому отродью ступать на святую землю. А теперь он больше не каратель и он жаждал увидеть их хотя бы издалека. Но чем ближе подходил к деревне, тем сильнее его одолевали сомнения. Ему было страшно. Впервые он боялся, что эта встреча сломает его, перевернет его грешную душу, вывернет наизнанку его сознание. Иногда Изгой бросал взгляды на своего друга. Что чувствует Мокану? Они оба идут к любимому человеку. Оба потеряли ее и оплакивали. Готов ли князь встретить ее ребенком и не выдать себя? Что будет с ними обоими после этой встречи? И имеют ли они право смешивать прошлое и будущее?

Изгой остановился и нервно взъерошил волосы.

– Мы пришли, – сказал он мрачно и словно застыл, не решаясь ступить на мерзлую землю родных полей, покрытых тонкой пленкой снега.

– Почти пришли, – подытожил Николас и посмотрел на дома, в которых поочередно зажигались огни.

– Они только вернулись с вечерней молитвы. Сейчас Анна пойдет насыпать корм домашним животным, а потом станет вон у того камня и будет смотреть вдаль.

Словно в ответ на его слова маленькая фигурка двинулась в хлев, держа на весу масляный фонарь.

Мужчины вздрогнули почти одновременно. Они ждали.

Вскоре девочка вышла из хлева, как и говорил Изгой, она остановилась у большого камня, поставила фонарь на землю. Ветер трепал ее белоснежные волосы.

– Она похожа на Камиллу…как две капли воды, – хрипло прошептал Николас и нервно дернул ворот рубашки, словно задыхался.

– Да, очень похожи.

– Иди, Мстислав, я подожду тебя здесь. Иди.

Изгой нерешительно шагнул вперед, потом сделал еще один шаг и еще. Девочка смотрела вдаль и вдруг встрепенулась, взмахнула руками. А потом побежала навстречу. Изгою не верилось, что все это происходит наяву. Не верилось, что через несколько секунд, он сожмет настоящую Анну в своих объятия, почувствует ее запах, услышит ее голос. Она бежала к нему, как в замедленной пленке, а он боялся двигаться быстро, чтобы не напугать ее. Когда девочка приблизилась настолько близко, что он смог заглянуть ей в глаза, с его горла вырвалось рыдание и он рывком схватил ее на руки и прижал к себе, стараясь не покалечить хрупкое невесомое тельце. Он плакал. Впервые за пятьсот лет. Прижимал ее к себе и не мог остановиться, не мог вымолвить ни слова и плакал как ребенок. Он так долго мечтал об этом моменте, он душу дьяволу продал, чтобы найти ее.

– Мстислав мой любимый, мой родной…Вернулся к нам…живой…

Девочка обхватила его лицо крохотными ладошками и вдруг побледнела от страха.

– Твои слезы…они…это кровь…

В ту же секунду Изгой скорее почувствовал, чем увидел опасность, он прижал Анну к себе и посмотрел вдаль. Огромное войско Максимилиана двигалось в сторону деревни. Раздавался топот копыт, уже горели первые дома на окраине. Анна повернула головку и хотела вскрикнуть, но Изгой закрыл ей рот ладонью.

– Тсс, люба моя…тихо…

Она вырывалась, царапала ноготками его запястье, но он крепко держал ее и смотрел вдаль. Дома занялись пламенем. Он слышал крики людей, жуткие вопли агонии и ругань солдат. А вот и тот самый день, а точнее та ночь, когда убили родителей, и пропала Анна.

– Убираемся отсюда. Немедленно.

Голос Мокану вывел его из оцепенения.

– Давай мне девочку, она уже потеряла сознание от страха или от твоих братских объятий. Все. Валим отсюда. Ты не сможешь им помочь. Уходим.

Но Изгой как завороженный смотрел на горящую деревню и по щекам катились слезы.

– Мамо….тато….

Он слышал дикий крик матери, потом хриплый стон отца…Вот он их час смерти. Мгновенный и жуткий в своей непостижимой правде. Вот как они погибли. Быстро и внезапно. Братья заживо сгорели в доме. Молниеносно. Они просто исчезли и превратились в кучку пепла.

Рука Мокану легла ему на плечо и крепко сжала:

– Я тоже видел смерть своей матери…держись, Мстислав…Тебе туда нельзя. Спасай Анну. Мы уходим.

Мокану хотел взять девочку на руки, но Изгой не дал. Он обнял свою драгоценную ношу и не чувствовал усталости. Одной рукой поднес флягу ко рту и тремя глотками осушил снадобье, которое дала Фэй. Не почувствовал вкуса. Сердце снова покрылось льдом. В ушах звучали предсмертные крики родных, а в глазах полыхали языки пламени.

Спустя несколько часов пути они вернулись к порталу, присели на то же поваленное дерево и молча разделили ужин. Даже вкус крови князя показался Изгою пресным, он машинально сделал несколько глотков и позволил Николасу испить из своей вены. Анну он так и не выпустил из объятий. Прижимал к груди, и биение ее маленького человеческого сердечка успокаивало его, возвращало к жизни.

– Что будем делать? Портал откроется через несколько часов?

Шепотом спросил Ник и отпил виски из фляги, протянул Изгою.

– Я не оставлю ее здесь, – Мстислав оттолкнул руку Мокану. Он напряженно думал. То, что они делают сейчас страшный запрет. Они нарушают ход времени и приносят в будущее ту, которая должна была умереть несколько столетий назад. Они изменят ход времени. Последствия могут быть непредсказуемыми.

– Мы заберем ее с собой, – ответил за него Николас.

Они приняли это решение оба, еще не осознавая одного – только что они обманули саму смерть…Простит ли она им этот обман? Что таит в себе нарушение законов природы? Никто из них не знал ответа.