Текст книги "Серая мышь в большом городе"

Автор книги: Ульяна Гринь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– А она не заругается?

– Кто? Лерочка? Да нет. Это старые вещи, говорю же – не носит. Ты вроде с неё ростом будешь, только потолще чуток. На тебе и пижаму.

– У меня… сорочка.

– На смену будет. Не спорь.

Женщина сложила стопку одежды на кровать и смотрела несколько минут на меня. Потом покачала головой:

– Ты, девочка, как из другого мира. Ну да ладно, не чужая Аделаиде Марковне, устроит она тебя. Только будь скромной и не перечь. И вот что ещё…

Она замялась на минуту, потом понизила голос:

– На хозяина даже не думай смотреть! Не для тебя он, запомни! За него хозяйка порвёт.

Я почувствовала, как жаром заливает щёки, и помотала головой, опустив глаза. Пошто мне хозяин? Не надо он мне…

– Ну, гляди. Я тебя предупредила.

И вышла. Я тронула ладонью мягкую, пушистую кофту сверху стопки, погладила. Я буду скромной, я не буду перечить… Так надо.

Глава 3. Мир не без добрых людей

4 сентября

Утро выдалось чистое и слёзное, как будто Господь умыл весь мир до того, как люди вышли на улицу. Мне стало так хорошо, что чуть не расплакалась, настолько почувствовала себя причастной к этой красоте мира. Словно домой попала да увидела, как подросшие оленята следуют за мамкой на водопой на Красный ручей…

Воздух, правда, здесь… Не такой, как дома. Там и дышится свободнее, там запахи другие – сосновые иглы, мох, сырость прелых листьев, коровой пахнет, дымом из печной трубы, туманом… А тут машинами, железом, асфальтом. Даже деревья чахлые, а как иначе? Вон как из выхлопных труб дымит…

Я дошла до остановки и остановилась рядом с деревом. Тополь. Как у нас в тайге. Только немного другой. Я приложила ладонь к шершавой коре, словно пытаясь ощутить душу дерева. Ничего. Пустота. Но я почувствую её, надо только время…

Время шло, я менялась. Вот уже две недели, как я жила в городе. Первые дни было, конечно, очень трудно, но я очень старалась понравиться всем. Не обошлось и без происшествий. На следующий день после приезда я встала раненько, как дома, решила помочь Катерине по хозяйству. Как все спали, спросить было не у кого, я помыла полы в зале. Отмывались они плохо, точно маслом кто замазал, но я всё же оттёрла большую часть залы. А потом Катерина прибежала ко мне в комнатку со страшным взглядом – у неё даже не было голоса, чтобы кричать. Она просто схватила меня за руку и потащила в залу. Я ужаснулась: пол вздыбился местами, пошёл пятнами, как кожа лишаистой овцы… Оказалось, полы тут паркетные, их мыть вообще нельзя, только специальным воском тереть, а я всё испортила – ведь не просто водой мыла, ещё и средство на кухне у Катерины нашла, чтобы верхний слой стереть…

На счастье, тётка ругаться не стала. Смеялась много, ага. Руки в боки упёрла и хохочет, что та умалишённая! Это тоже было страшно. Но не наказала, не злилась, только махнула на Катерину, которая квохтала, будто наседка ястреба приметила, и сказала вызвать мастеров для того паркета. А мне велела строго больше самой ничего не делать. Как это она сказала? Не проявлять инициативы. Потом, за завтраком, думала много и объявила, что найдёт мне работу побыстрее.

И нашла же! Вот как раз вчера сказала: «Езжай, Васса, завтра вот по этому адресу, там полы мыть надо». Как раз по мне работа, как посмотреть. Полы-то я мыть точно умею. Да и копеечка в дом, отблагодарить тётку за гостеприимство. Вот теперь еду. Катерина меня научила на автобусах ездить, на метро, когда я с ней на рынке была. Показала, как платить, показала, куда идти, в общем, прониклась моей судьбой, не оставила одну. Тётке-то недосуг, она в театре роли играет – каждый вечер у неё антреприза! Вроде как звезда, актриса! Даже гордость берёт – она же из тайги, как и я, как мамка… А ить не побоялась сама поехать, безо всяких родичей тут, в Питере. И устроилась, разве же скажешь, что сибирячка? А днём тётка отдыхает да принимает всяких людей. И мешать ей не смей, а то разнервничается, давлением будет маяться… Давление это я усвоила накрепко после того, как поплохело однажды тёте Аде. Скорую вызывали, фельдшеров.

Глянула с испугом, не пропустила ли маршрутку. Нет, не было ещё, вон люди стоят, ждут. Надо поближе подойти к остановке.

Народу было много – человек пять. Девушки и тётки, и один мужчина. Я почему-то сразу на него внимание обратила. Сидел он, развалившись на скамейке с закрытыми глазами. Небритое лицо его было опухшим и больным. Круги под глазами, ссадина на скуле и рассечённая губа, на которой запеклась кровь. Пьяный подрался, небось. Эх, работяга, зачем так пить-то? Мне стало его жалко. Тятя никогда не пил. У нас дома даже бражку не гнали, как в посёлке. Там-то пили многие, не только мужики, но и бабы тоже. Ухайдокаются на поле или по хозяйству, а вечерком пропустят одну-две. Мужики, те зимой больше. Когда метель, после удачной охоты, а кто и просто так. Но держали голову всё же, драк мало было, если только какая жена отходит своего благоверного метлой, да это и не драка вовсе, так, ученье…

Я выглянула на дорогу. Маршрутка всё не шла и не шла. Говорила мне Катерина, надо на метро ехать, а мне страшно одной… Спускаться туда страшно – а вдруг не выберусь наружу? Нет, лучше подожду на остановке, когда-нибудь же подъедет маршрутка эта. И снова посмотрела на мужчину. А к нему уже подошёл молодой парень, наклонился над ним. Вот хорошо, может, врач, поможет человеку… Но вместо помощи парень принялся шарить по карманам пальто. Может, ищет телефон позвонить жене или родне?

Я сама не поняла, как подошла ближе. И с оторопью смотрела, как парень вынимает телефон из кармана, бумажник, всё сует к себе в куртку и удаляется быстрым шагом. Что же это…

– Да он ворует! – вырвалось у меня. – Люди добрые, да он обворовал спящего!

Парень нервно оглянулся и рванул по улице дальше, не догонишь. Из кармана его что-то выпало. Я огляделась. Люди равнодушно смотрели на убегающего, только один мальчик, совсем маленький, лет десяти, подобрал выпавший предмет и подошёл:

– Тётенька, вот, уронил кошелёк.

– Спасибо, мальчик, – с чувством ответила я, подсаживаясь к мужчине. Тот спал, дышал тяжело, с присвистом. Эх ты, что же делать теперь? Нельзя так его оставлять. Разденут, до нитки обокрадут! В телефоне, наверное, были номера его семьи, но теперь парня не поймать. Разве что посмотреть в бумажнике?

Я осторожно открыла кошелёк, который пах кожей, заглянула внутрь. Денег много, тысяч пять рублей, карточки по кармашкам рассованы, а вот фотографий нет. Записочек с номерами нет. Что ж делать-то? Как с семьёй связаться?

От мужчины несло жутким перегаром и потом. Видно, не один день бухал. За один день так не набраться! А ведь не старый ещё, если щетину сбрить да умыть. А жена ищет, небось, с ног сбилась… И тут меня осенило. Паспорт! В паспорте же есть адрес прописки! Вот и надо его туда отвезти. Снова глянула на людей, но никому и дела не было. Я почувствовала себя совершенно одинокой в этом огромном городе. Все заняты собой, никто бы и не пошевелился, если бы человек умер на этой скамейке… Или всё же обратили бы внимание?

Показалась жёлтенькая длинная машина. Я вытянула голову – номер мой. Ох, что делать-то? Опоздаю на собеседование это, не будет работы… Тётя меня прибьёт! А мужчину оставить не можно! Жалко же!

И, как всегда, в минуты сомнений, я обратилась к почившему тяте. Он всегда помогал мне советом, прояснял в голове всё, что было смутным. Закрыла глаза, мысленно спросила: «Тятя, что делать?» И тут же услышала голос мальчишки, который принёс бумажник:

– Тётенька, вы такси вызовите, а то его так просто не увезёшь.

Спасибо, тятя. Устами младенца глаголет истина, так часто ты мне это повторял… Слушайте младых, они дело бают.

Я отвернулась от ломящейся в маршрутку толпы и принялась шарить по карманам мужчины. Ох, нехорошо это, да на благое дело. Бог простит. А пацан не уходил, подсказывал:

– Вы во внутри гляньте, там карманы должны быть потайные во внутри.

Пришлось лезть рукой внутрь пальто. И правда, целых два кармана, один на пуговку застёгнутый, а в нём твёрдая книжечка. Паспорт. Открыла – Ольховский Вадим Петрович, тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года рождения. Пролистала странички – вот и адрес. Мгинская улица, дом семь, квартира двенадцать. Отлично, теперь надо его в такси. Пять тысяч должно хватить за проезд, огромные ж деньги! Эх, а ведь таксист с вокзала дал мне свой номер телефона, который лежит дома, в чемоданчике… Я растерянно обернулась к мальчику, который всё топтался рядом:

– Послушай, а как мне найти такси?

– Так вызовите, по телефону, – удивлённо ответил пацан. – И приложения есть всякие, например, Яндекс-такси…

– У меня нет телефона, – огорчилась я. – Ну ничего, как-нибудь, может, на маршрутке? Знать бы только, какая идёт на эту Мгинскую…

– Эх ты, взрослая тётя, а телефона нет, – покачал головой мальчик и вытащил из кармана мобильный. – Сейчас организуем вам такси. Нет, серьёзно? У вас нет телефона?

Я покачала головой, с невольной завистью глядя на него. У такого маленького – уже свой мобильный! И разбирается он в этих всех городских штучках лучше меня. Как же так? Надо и мне учиться. Всё-таки в Питер жить приехала, деревня теперь далеко, надо привыкать.

Пацан быстро тыкал в экран пальцем с обгрызенным ногтем, потом удовлетворённо кивнул:

– Во, сейчас подъедет, прямо к остановке.

– Спасибо тебе, мальчик, – у меня чуть слёзы из глаз не брызнули от избытка чувств. – Скажи своим родителям, что они вырастили хорошего сына!

– Да ладно, – смутился он. – Мамка меня прибьёт за деньги, что с мобильника спишут… Ну ничего, совру что-нибудь.

Я быстро полезла в карман:

– Не надо врать! Врать плохо. Возьми вот.

Протянула ему сто рублей. Мальчик сразу отошёл на шаг:

– Не. Я помочь хотел, а там…

– Возьми, чадо, – тихонько улыбнулась я. – Мой тятя хотел бы иметь такого сына, как ты.

Похоже, эта фраза заставила пацана задуматься. Он наморщил лоб, потом взял деньги и рванул на всё ещё стоявшую маршрутку, крича на ходу:

– Спасибо! Я мороженого куплю!

Такси и правда подъехало быстро. Не успела маршрутка отойти от остановки, как желтая машина тормознула перед переходом и посигналила. Я махнула ей рукой. Эх, надо же теперь поднять это неподвижное тело! Ну ладно, не может быть мужик тяжелее копны сена. А я ведь кидала прошлым летом с луга на телегу. Как тятя говорил, надо найти точку опоры…

Просунув руки под мышки мужчине, я рывком подняла его на ноги. Привалившись ко мне на плечо, он забормотал что-то, начал отмахиваться. Пришлось шлёпнуть его легонько по лбу:

– А ну теперь! Молчите уж!

И поволокла его к такси. Едва дверь открыла, пытаясь удержаться в равновесии. Нет, всё-таки мужик тяжелее копны сена… Но всё же посадила на сиденье, села рядом. Пожилой чернявый мужчина с быстрым взглядом спросил:

– Куда едем?

– Сейчас, минуту, – я снова раскрыла паспорт, прочитала адрес и тут же озаботилась: – А сколько тарифа-то?

– Тарифа, – пробурчал водитель. – Сколько будет, столько и заплатишь.

– Мне наказывали спрашивать тарифу, – твёрдо ответила я. – Говори сразу, а то, может, слишком дорого, а у меня денег нет.

Мой мужчина ожил, начал дёргаться, будто чёртиков поймал, и орать:

– Тариф отличный, заказчики найдутся, я вам не благотворительный фонд!

– Молчите вы, ради Бога всемогущего! – с раздражением толкнула его вглубь сидения. Дядька за рулём уставился на меня в зеркальце, а потом тронул машину:

– Эх, дочка, хуже нет пьющего отца… Ладно, не парься, довезу за сколько есть.

– У него пять тысяч в кошельке, – сказала я честно, но дядька покачал головой:

– Откуда ты такая простодушная взялась-то? А ну как сдеру с тебя пять тыщ, а тут дороги на триста рублей, не больше!

Я опустила голову. Прав он, так и таксист наш ачинский говорил, да я снова забыла. Но как можно жить в таком мире? Всё время врать, оглядываться, думать, как бы кого обмануть и не быть обманутым в свою очередь… Говорил тятя: мир жестокий, злой, не надо в него выходить, лучше сидеть в тайге и радоваться каждому новому дню без цивилизации!

– Ладно, пташка, не вешай нос! Сейчас довезу тебя и батю, ты его головой под холодный душ, чтобы неповадно было в следующий раз так бухать!

– Спасибо, дядя, – улыбнулась я, словно это был свояк из деревни.

Доехали мы действительно быстро. Остановилось такси во дворе, проехав под арку. Счётчик показал чуть больше трёхсот рублей, я с лёгкой душой отсчитала водителю деньги из кошелька Вадима Петровича и, открыв дверь, вытянула неудачливого алкоголика из машины.

– Эй, пташка! Квартира двенадцать в первом подъезде! – окликнул меня таксист и с улыбкой уехал.

А и правда. Вот же, написано даже на табличке у подъезда: с первой по сорок вторую квартиры. То ли я начинаю потихоньку ориентироваться в городской жизни, то ли всё в городе устроено логично… Ладно, надо бы уже этого Вадима Петровича сдать жене или маме, чтобы приводили в чувство, а мне пора на собеседование. Ух и тяжёлый же он! Словно телёнка на плече волоку. Вот достанется ему и поделом. Может, пить перестанет…

Высвободив руку, потянула за ручку двери, и та поддалась, хотя и с трудом. Тёмный подъезд вонял, как навозная куча. Да, это не тёткин дом, не тот размах… Я поудобнее устроила мужчину на своём плече и со вздохом потащила тяжёлое тело вверх по ступенькам, нащупывая каждую ногой. Чуть не запела даже, как на покосе – ой, коси, коса, ой, тряси, роса… Так сподручнее было кидать сено в скирды. Но сдержалась – пёс знает, какие люди тут живут, может, спит кто, разбужу ещё. Голос-то у меня мамкин, зычный, звучный. Уж так дотащу, допыхчу.

Квартира двенадцать оказалась на третьем этаже. Прислонив Вадима Петровича к стене в уголок, я нажала на кнопочку звонка. Резкое дребезжание могло бы всё наше анциферовское кладбище из могил поднять, но никто не отозвался с той стороны двери.

– Что же мне с вами делать, Вадим Петрович? – озадаченно обратилась я к всё ещё бессознательному мужику. Не оставлять же его здесь, под дверью? Тогда уж лучше было на остановке бросить. Нет, так не годится. Стой, Васюта, а про ключи забыла?

Ой-ой, опять по карманам шарить… Но раз надо – значит, надо. Карманы пальто – это самое простое, а вот штаны! И, конечно, ключи были там. Я, кажется, даже покраснела, щупая ноги в опасной близости от самого запретного места, но мужественно довела дело до конца. Ключей оказалась целая связка, маленьких, больших, разных, но в то же время и похожих. Блямбочки всякие ещё болтались на колечке, мешали вытаскивать из кармана… Я перебирала их одной рукой, второй поддерживала Вадима Петровича, который норовил сесть на пол. Уже готова была сдаться и запульнуть ключами в пролёт лестницы, но, к счастью, один из них подошёл к замку. Дверь гостеприимно раскрылась, и я ввалилась с бесчувственным телом в прихожую.

– Ау-у! Есть кто-нибудь? – бросила наугад в полумрак квартиры. Но ответом мне была лишь тишина. Такая тишина бывает только в пустых помещениях. Ни кошки, ни собаки, ни какой другой животины. И уж точно людей здесь нет.

– Господи! – крик души вырвался из моего рта. – За что? Чем я перед тобой провинилась?

Но Бог не дал мне знака. Поэтому я потянула мужчину по коридору, ощупью нашла дверь в ванную – и точно, там оказалась ванная! – и почти без сил опустила его грудью на бортик. Отдышалась. Ну и тяжесть! А говорят, мёртвые тяжёлые… Вон и живые вполне себе неподъёмные, хотя не такой уж он и толстый.

Ладно, что там говорил дядька-таксист? Головой под холодный душ… Сейчас мы ему устроим головомойку.

Душем меня научила пользоваться Катерина. Долго хихикала при этом, но всё же показала, как переключать – просто поднять пупочку на кране. Вот и здесь у меня получилось, хотя кран был совсем другой. Из головки душа прыснули тоненькие струйки, звенящим стуком отдаваясь в ванне. Я чуть-чуть подождала, а потом направила душ на голову мужчины. Реакция меня не удивила – он встрепенулся, зафыркал, принялся вырываться и заорал вяло:

– Что это? Кто? Что? Прекратите!

Но я держала его крепко, не давая уклониться от струек. Вот вам! Будете знать как пить! Как тятя говорил – смог наделать дел, смоги и ответить за них. Нечего тут возмущаться!

Наконец, Вадим Петрович затих, потом махнул рукой:

– Ладно, всё, убери душ. Я в порядке.

Я выключила воду:

– Точно в порядке?

– Точно.

Он поднял голову, посмотрел на меня чуть ли не с ненавистью, спросил:

– А… ты кто?

– Васса я.

– Вадим, – протянул руку. Я осторожно пожала её, мокрую, и услышала:

– Я где?

– У себя дома.

– Так… Я тебе денег должен?

– Нет, – помотала головой, устраивая душ на кране. Вадим Петрович попытался подняться и мне пришлось помочь ему. Потом сказал:

– Сделай мне кофе.

Я кивнула, помогая ему встать, а про себя подумала, что мог бы и «пожалуйста» добавить. Да, Питер – культурная столица, но некоторым до культуры – как до Луны на небе.

Глава 4. Приличные неприличности

4 сентября

Кофе. Господи, помоги. Как найти на этой кухне кофе и кофеварку? У тётки совсем другая машина, здесь я не вижу подобной… Зато есть электрический чайник. Может, и растворимый кофе найдётся в шкафу?

Порылась на полочках и точно. Нашла баночку кофе «Реле». Думала, только к нам такой завозят, ан нет, и в Питере продают его. Ну и хорошо, я знаю, сколько надо положить ложечек, чтобы получилось позабористее! И сахар… Ложить или не ложить? А, потом спрошу.

Включив чайник, я оглянулась. Вадим Петрович вползал в кухню, как наш Михалыч после запоя. Едва-едва. По стеночке держась. Ничего, холодная вода да кофе, а ещё бы травок ему… У нас бабы собирали «неупивайку», что поядрёней рассола будет. Липа, мята, солодка, горицвет да можжевеловые ягоды. Рецепту-то я знала, так нет травок…

Хозяин квартиры плюхнулся на табуретку, опёрся локтями о стол и вложил лицо в ладони. Оттуда глухо спросил:

– Ты кто?

– Васса я, – терпеливо повторила.

– Мы с тобой пили? Или что?

– Ох, нет, Господь уберёг! Я вас на остановке нашла.

– О-о-о… А какое сегодня число?

– Четвёртое, – удивлённо ответила я. Вадим Петрович напрягся:

– Четвёртое чего?

– Сентября!

Он выдохнул с видимым облегчением. Ну надо же так напиться, чтобы не знать, какое число сегодня!

Чайник забурчал, потом начал тоненько пищать, и я приготовила чашку с бурым порошком. Вадим Петрович подал голос сзади:

– А чего в кофеварке не сварила?

– Я не умею.

Хмыкнул. Ишь ты! Ещё и ехидничает! Надо было его оставить на остановке. Из-за него только на собеседование опоздала, тётка рассердится!

Чайник зашумел, будто хотел оторваться от подставки и взлететь, и я выключила воду. Катерина так наказала, чтобы электричество зазря не расходовать. Закипело – и баста. Залив кофе горячей водой, поставила чашку перед Вадимом Петровичем. Тот шумно вздохнул:

– Бурда.

Но взял чашку и отпил глоточек. Потом потряс головой и спросил:

– А где мой телефон?

– Украли, – я пожала плечами. – Ладно, мне пора идти, я и так опаздываю!

– Подожди, дай мне свой телефон позвонить.

Серые глаза с красными прожилками в белках глянули озабоченно. Я растерянно улыбнулась:

– Извините, у меня нету.

– Вот бл…

Я даже вздрогнула:

– Кто?

– Дед Пихто! – рявкнул он.

Тьфу ты! Прости, Господи, нельзя так ругаться! Даже в деревне у нас мужики не ругаются, кроме Савки-дурачка, но ему можно, его устами Бог говорит… Пришлось перекреститься, и Вадим Петрович заметил, скривился:

– Уж прости, вырвалось. Так… Подожди. Тут должен быть телефон, я же за него плачу… Глянь там, в комнате.

Опять приказывает. Вот странный человек, хоть бы спасибо сказал, что ли… Но в комнату я всё равно пошла. Ну его, пусть сидит и отходит. Телефон – чёрная трубка с антенной – нашёлся на круглом столе. Пришлось стереть с трубки пыль, давно не пользовались, наверное. Вадим Петрович обрадовался ему, как родному, схватил и принялся настукивать цифры на кнопках. Я сказала нерешительно:

– Вы знаете, я пойду.

– Стой! – он повысил голос. – Подожди. Лёня? Да, это я… Не ори! Не ори, я сказал!.. Да знаю… Сколько?.. Ну и х… с ним! Так, у меня украли телефон на остановке. Где?

Это уже мне, а я сразу и не сообразила. Поспешно ответила:

– На Чайковской.

– Чайковского, темнота, – бросил Вадим Петрович, и снова в трубку невидимому Лёне: – Слышал? Найди и приезжай… Где-где… Не заставляй отвечать в рифму. На квартире я… Жду.

Отключившись, он сказал мне, не глядя:

– Сейчас приедет Лёня, он тебя отвезёт куда надо.

И снова замолчал. Видать, плохо ему. Пришлось сесть – неприлично отказываться, если тебе предлагают помощь. Так мы и сидели: он пил кофе, а я нервы перебирала, как струны. Опоздала ведь, а тётка говорила – чтоб пришла точно в назначенный час, там любят эту, как её… Пунктуальность! Теперь уж… Ох, рассердится тётя Ада, будет ругать за инициативу! Ну, не могла же я мимо пройти, Господь наказал быть милосердными и помогать друг другу…

– Так ты кто такая?

Неожиданный вопрос поставил меня в тупик. Неужто опять забыл, как меня зовут?

– Васса я, – сказала резковато и тут же пожалела, потому что взгляд серых глаз впился в меня не хуже клеща:

– Я помню. Откуда ты взялась, Васса?

– На собеседование ехала, увидела, как парень у вас вытащил телефон и кошелёк, решила до дому довезти, – коротко объяснила я. Что тут непонятного? Или так не принято в больших городах?

– Может, это ты телефон свистнула?

– Свистнула?

– Украла.

Я посмотрела на него исподлобья. Он серьёзно говорит? Нет, ну что за человек! Вот так и помогай людям. Правильно тётка меня предупредила – не проявляй инициативу. Будешь наказана.

Поднявшись, я сходила за своей сумкой, подала её Вадиму Петровичу:

– Посмотрите. Я ваш телефон не брала. Зачем он мне?

А вот теперь, похоже, он не понял меня, потому что вылупился глазюками с непонятным выражением. Что глядишь, лешак тебя забери? Ну же, проверь сумку, карманы проверь…

– Сядь, – буркнул Вадим Петрович. – Верю.

– Ишь, – пробормотала и я, садясь. – Зачем спрашивали тогда?

– Проверить.

– Доверяй, но проверяй, ага…

Он усмехнулся и откинулся спиной к стене. Потёр рукой лоб и пожаловался:

– Башка болит…

– Сделать ещё кофе? – поколебавшись, спросила я.

– Нет уж, больше этой бурды я не выдержу.

– Травок бы… Так нету.

Он подозрительно глянул на меня:

– Ведьма, что ли?

– Ну, вот пошто сразу ведьма? – я снова рассердилась, нахмурилась.

– Травница, значит.

– Так ить… В деревне у нас все бабы травницы. Пока врача дождёшься… А особенно зимой… Травами уже и вылечишься.

– Из какого далёкого уголка нашей бескрайней родины ты выбралась в цивилизацию? – съязвил Вадим Петрович. Ох, зря я его всё же притащила домой… Зря пожалела! Ехидный лешак!

– Красноярский край, Енисейский район, – с достоинством ответила я ему, подняв нос. – Деревня Анциферово.

– Хм. Далеко, наверное. А чего сюда приехала? А, ты же говорила, на прослушивание. В театральный, что ли? Покорять подмостки? Актрисой стать?

– Да какая из меня актриса? Я на собеседование шла, – чуть ли не с обидой возразила я. – А из-за вас опоздала. Теперь не видать мне работы, как ушей лешака!

– Новую найдёшь.

– Да где я её найду? Всё равно надо ехать…

– На сколько опоздала?

Я взглянула на маленькие часики, которые мне дала Катерина:

– На полчаса.

Вадим Петрович отмахнулся:

– Забудь. Уже взяли кого-то на это место. Ищи новую.

– Легко вам говорить! У вас вон и квартира есть, и работа, наверное, тоже…

Он засмеялся хрипло, будто ворона каркнула, а потом закашлялся:

– Пойду прилягу. А ты сиди, жди Лёню, он тебя отвезёт домой.

– Никого я ждать не буду, – буркнула, но он не услышал, поднялся и снова по стеночке пошёл в комнату.

А я… Ну а что я? Встала и пошла мыть чашку. Самой было странно, но, как ни хотелось сделать поперёк, я всё равно подчинилась его приказу. Буду ждать этого Лёню, не хочу тратить деньги на такси. А вот сидеть не собираюсь. Чего сидеть без дела? Стол вон липкий, словно его не мыли никогда… Пыль опять же везде. Да и вся квартира как будто не жилая. Как будто Вадим Петрович тут бывает только изредка. Но сказал, что платит за телефон. Вроде бы если не платить, его отключат? Значит… Ой, да ничего это не значит. Какое мне дело до этой квартиры, до её хозяина-алкоголика, до его телефона…

Я протирала кухонную тумбу, когда входная дверь негромко хлопнула. Сердце моё на секундочку замерло, а потом забилось часто-часто. Обернувшись, я увидела светловолосого парня, одетого в чёрный костюм. Узко поставленные голубые глаза смотрели так, словно он застал меня в своём курятнике за кражей цыплят. В гляделки мы играли недолго – парень прищурился и спросил:

– А ты кто?

– Васса я, – уже с раздражением в голосе повторила я.

– Я имел в виду – какого хрена ты тут делаешь?

– Вы Лёня? Вас жду, – ответила и тут же услышала хриплый голос из комнаты – таким мог бы говорить злой волшебник чёрного леса.

– Лёня, ты?

Парень смерил меня странным взглядом напоследок и пошёл в комнату:

– Я, Вадим Петрович. Вот ваш телефон.

Голос у него был совсем не радостный. Похоже, он даже злился. Я выглянула из кухни и увидела, как хозяин квартиры сел на диванчике, держась за голову:

– Давай сюда. Там девушка, отвези её домой. Ну, ты меня понял, да?

Его пальцы затыкали в экран красивого большого телефона, Вадим Петрович простонал:

– Блин, я звонил Маринке… И Снежане! Вот бл…! И Галке до кучи…

Лёня повернулся ко мне и кивнул на дверь:

– Пошли.

Пожав плечами, я взяла свою сумку и потянулась за ним в коридор. Мы спустились вниз, вышли на улицу, и Лёня нажатием на кнопку заставил поморгать большую светлую машину, блестящую лаком, будто её недавно вымыли. Отчего-то эта бандура вызвала во мне чувство спокойствия и уверенности. На ней невозможно попасть в аварию, я это знала. Поэтому села на переднее сидение, когда Лёня открыл мне дверцу. Причём сделал это привычно, на полном серьёзе, и я подумала – он делает так каждый день. Молодой парень, обращается уважительно к Вадиму Петровичу, но не только из-за возраста – наверное, подчинённый. Вон как! Алкоголик-то – начальник! Прямо чудеса…

– Ну, куда едем, Васса? – спросил Лёня, садясь за руль и заводя мотор.

– Воскресенская набережная, дом двенадцать, – со вздохом ответила я. – Опоздала на собеседование, теперь уж только домой…

– Ничего себе, девушка! – присвистнул Лёня, выруливая со двора на улицу. – Твои родители бизнесмены? Или папа министр?

Я покачала головой, ничего не ответив. Какими вещами измеряется положение человека в городе! Хватит влиятельных родителей, чтобы быть богатым и уважаемым. Вот в деревне всё не так. Саню Зайца уважают за то, что он лучше всех охотится на зайцев, потому и прозвали так. Никто не знает ходить за животиной лучше деда Аксентьева, даже ветеринар, что приезжал несколько лет назад, учился у него. Матрёна споро готовит пироги и караваи, за день может собрать стол хоть на тридцать человек, хоть на сто. А бабка Анфиса знает, чем вылечить все-все хвори, да и травки у неё самые правильные… Там у нас по человеку судят – что умеет, что знает. А тут… Кто родители, сколько у них комнат да машин.

– Тётя у меня актриса. А дядя профессор, – коротко ответила я, глядя в окошко на пролетающий мимо Питер. Вот и вокзал, куда я приехала две недели назад. Какая я тогда была дурочка, сейчас-то уж обтесалась маленько. Ездить в транспорте да в машинах мне нравится, скорость полюбила! И в туалете ёршиком за собой еложу по горшку – чтобы чистенько было. И душ употребляю правильно. И моюсь почти каждый день, а не по субботам, как в деревне…

– Повезло. А сама откуда?

Снова вздохнула. Сколько раз уж отвечала на этот вопрос?

– Красноярский край, Енисейский район. Вам-то что? – с вызовом спросила. Лёня усмехнулся. Я не видела, поняла по голосу:

– Да ничего. Просто спросил.

Он подвинул вперёд ручку, которая разделяла наши сиденья, и вдруг переместил ладонь мне на колено. Я даже сразу не поняла, что случилось, а потом застыла. Кровь бросилась мне в лицо. Жаром запылали щёки. Сафрон… Его рука была горячая, жилистая, шершавая. Грубая. И голос… Голос уверенного в себе человека, который знает, что добьётся своего. «Одной тебе не справиться, ты выйдешь за меня».

Когда в груди больше не осталось воздуха, я резко отбросила руку Лёни, отшвырнула её подальше, как тушку убитой мыши.

– Ну, ты чего, милашка? – снова усмехнулся он.

– Что вы себе позволяете?! – возмутилась я. – А ещё приличный человек! У вас так принято в городе?

– Ладно, ладно, не истери! Может, ты мне понравилась.

– А если вы мне не нравитесь?!

– Ты такая переборчивая? У тебя в деревне лучше парни?

Он откровенно издевался надо мной. Ухмылялся так гадко, что захотелось вдарить его дрыном по морде. Жаль, дрына нет, как тогда, с Сафроном… Ничего, если полезет ещё раз, вмажу сумкой, там два красивых камешка, которые я подобрала на набережной неделю назад.

Но Лёня больше попыток не предпринимал. Он молча рулил, став серьёзным, молчал и смотрел на дорогу. А я кусала губы. Зачем он всё это делал? Зачем сказал, что я ему понравилась? Я не понимала. Сафрона я понимала. Ему мать велела ко мне присмотреться ещё несколько лет назад. он и присматривался: то подарок пришлёт с младшим, то воду из колодца поможет вытянуть. А отец после похорон моего тяти приходил к мамке. Говорил с ней долго, один на один, меня выгнали в сени. Но я подслушала, не будь дура. Речь шла о сватовстве. Мол, и хозяйка я хорошая, и собой неплоха, и детей, даст Бог, рожу много. Перестарок, конечно, к восемнадцати годам иду, но зато послушная и молчаливая, а ещё благодарна буду их семье, что возьмут меня в таком возрасте, сироту.

Мамка тогда молчала, всё за сердце держалась, чёрная с лица сидела… Только мужа в землю положила, а тут и дочь забрать хотят. Чтобы помочь, но всё же забрать. Только вечером заговорила со мной о Сафроне. Спросила – люблю ли, хочу ли замуж…

Мы с мамкой всегда говорили по душам. Чего таиться? Секретов у нас не было. Вот я и сказала ей – не знаю, ничего не чувствую к этому парню, да и замуж пока не тороплюсь. А хозяйство… Справимся вдвоём, а в покос наймём мужика из деревни за пару ягнят и кроличьи шкурки. На том и порешили. А потом и мамку Господь прибрал к себе… Кроме Сафрона, ко мне никто не сватался, писаной красавицей я никогда не была, да и на посиделки, на вечёрки не ходила. Поэтому слова Лёни меня удивили. Неужели в Питере девушек нет красивых? Чё ко мне лезть-то?

– Эй, очнись, приехали.

Я вздрогнула от неожиданности. Тьфу, напугал. Нельзя так погружаться в свои мысли, надо отбросить прошлое и жить настоящим. Кивнула Лёне и отстегнула ремень:

– Спасибо, что подвезли. Прощайте.

Он схватил меня за руку, удерживая:

– Да подожди ты, чего скачешь! Вот психанутая!

Я глянула ему в глаза. Там мелькнула усмешка и пропала. Лёня достал из кармана пиджака коричневый бумажник, а из бумажника – купюру в тысячу рублей. Протянул мне: