Текст книги "Привет, Собеседник!"

Автор книги: Ульвия Мустафина

Поможем друг другу и помрем

– Слушай, Со. Посмотрела фильм один. И что-то меня в нем зацепило… Либо это есть. Либо этого нет…

Сколько сторон мы видели с моими близкими друзьями друг у друга? И знаешь. Здесь же нам удалось полюбить и красоту, и уродство друг в друге. Ничего не требуя взамен и не ожидая. И никто не делает прогнозов до конца жизни. И все просто происходит. Как-то происходит. Само собой.

Либо это есть. Либо этого нет. И никто не боится отпустить как можно дальше, чтобы при этом пропала связь. Никто не подрезает друг другу крылья. Не пытается поработить. Подмять под себя. Свободный полет. Красивый. Исполненный любви и взаимопонимания.

И я уже говорила тебе однажды, что красоту дружеской любви я ощутила. Красоту своей к кому-то тоже. Но знаешь, интересно было бы пронаблюдать такую же красоту и в партнерских отношениях. Без ошейников. Кандалов. Без страха потерять. И ожидания, что это навсегда. И пусть это будет настолько продолжительно, насколько лучше для нас. Страшно. Как будто на пороге пустоты. Без планов. Без зацепок. Но, наверное, так и можно ощутить полет. Оставляя естественности течь своим чередом и пропуская этот поток через себя. Не теряя. Не подавляя. Проявляясь. Переливаясь. Меняясь. Переворачиваясь в воздухе. И больше не боясь разбиться. Потому что скалы и страх одиночества врозь или вместе могут оказаться всего лишь еще одной иллюзией. И зачем же жить, если не позволять любви проявляться в дружбе, в наблюдении природы, в отношениях, в родительстве, в возможности быть дочерью. И позволить себе быть таким, каким ты ощущаешь себя сейчас. Сейчас. Сейчас. Разные оттенки. Многочисленные и бесконечно прекрасные…

И тот мир, который… Мой мир. Который сейчас. Наверное, именно тем и отличается, что в нем уже совершенно необязательно делать что-то ради другого человека. Будь он хоть другом, хоть любимым, хоть совершенным незнакомцем. Ибо кто знает, будет ли в этой благородной жертвенности хоть что-то от любви. К другому… Она здесь выражается несколько иначе теперь… В том, чтобы другому не мешать. Жить. Дышать. Самовыражаться. И самопроявляться. И быть в обществе друг друга до тех пор, пока имеет место быть это непостижимое и взаимное притяжение между. Не сажая друг друга в тюрьму собственных ожиданий. Из страха. Но разжимая кулак в раскрытую ладонь. Ибо только так, наверное, и может случиться самое крепкое рукопожатие. И самая искренняя связь…

– Ты все еще веришь в любовь?

– Конечно. И я все еще собираю ее оттенки. И знаешь, красивый букет получается, между прочим.

– И что делать ты будешь с этим букетом?

– Ничего. Он просто растворится в неизвестности. Вместе со мной.

– И в чем смысл?

– Да ни в чем, наверное. Просто если ты и я возьмемся собирать букет, то вряд ли они у нас получатся похожими.

– А зачем вообще нужно собирать букет?

– Не знаю. Не нужно. Просто как-то так происходит. У меня. Ты когда-нибудь выезжал за город, в лес, с группой людей?

– Случалось.

– Может, это что-то вроде этого. Кто-то становится лидером и организует других. Кто-то выбивается из общего числа. Кто-то за кем-то бегает. Кто-то от кого-то убегает. Кто-то просто прогуливается. Кто-то у костра байки травит. Кто-то смеется. Кто-то на гитаре играет. Кто-то поет. Кто-то пьет. Кто-то ест. Кто-то в своем воображении сжигает этот лес до тла. Кто-то, наоборот, думает, как сделать так, чтобы лесу этому все разрасталось и разрасталось. И я в этой прогулке явно тот, кто закрывает глаза и чувствует мягкость травы под ногами. И журчание ручья неподалеку. И запахи. И звуки. И прислушивается к пению птиц. И к шелесту ветра в кронах деревьев. А потом открывает их, чтобы просто понаблюдать течение или полное отсутствие движения облаков. И чему я научилась? Да ничему вроде бы. Может быть, помогла разжечь костер или просто понаблюдала за тем, как это делают другие. У кого это лучше получается. Может быть, немного попела. Задушевно. Записала несколько наблюдений. Пообщалась немного. Ни о чем и обо всем. Может, кого-то даже накормила. Или угостилась сама. И пусть даже так ничему и не научилась. А просто прогулялась. Собирая свой нехитрый букет. И, может быть, даже не срывая цветов…

 
Благодарю, Любовь,
за все, что мне, наивной, показалось…
Взбираясь на гору, все глубже погружаюсь
туда, где с каждым шагом остается меньше слов,
где посреди земного хаоса ты светишь нежностью…
Благодарю, Любовь…
 
 
Уходят дни, мгновения, вплетая свой узор
в Очарование перетекающих событий – горсткой
полудрагоценных самоцветов
на фоне твоего величия… закатов и рассветов
не счесть В попытке дотянуться вновь и вновь,
я столько раз срывалась к твоему подножию,
но ровно столько же сияла новой гранью…
Благодарю, Любовь!
 
 
У этой пустоты особый вкус и запах,
все особо, когда ты невесома,
даже пусть под тяжестью тревог.
Песчинки в океане смелостью штрихов
рисуют Танец
под давлением потока,
приводит к самовыраженью между строк…
и где-то между тишиной и словом,
что одному покажется на первый взгляд суровым,
я все-таки благодарю тебя,
благодарю, Любовь.
 

– И поклон такой.

– Я и поклонилась. Всем четырем сторонам. Когда была на участке. Поблагодарила и попрощалась. И с домом, и с землей.

– А что ты там делала?

– Знакомила Там с Тем. Находящим всех тех, кто покупает и кто продает. Так что, дай Бог, очень скоро дом удачно продастся. И в нем заживут те, кому он изначально и предназначался.

– Кто-то воспользовался вами.

– Ну, мы все так или иначе друг другу помогаем.

– Поможем друг другу и помрем.

И далее. ШумОкеанскихВолн.

Шахматная доска

– Слушай, Со. Ты не спишь случайно?

– Сплю, конечно.

– Врешь, конечно. Не напомнишь, как звали того хорошего человека, книги которого ты мне уже который раз советуешь прочесть? А, вот! Пнула память – и механизм с трудом, но сдвинулся на пару миллиметров. Только так и не вспомнила, как эти круглые с зубчиками называются. Которые один в другой. Служат для передачи движения. И если кто-нибудь когда-нибудь будет тебе говорить обо мне как об инженере, можешь смело показать этому наивному человеку это сообщение. В общем, вспомнила я его имя. Джед МакКенна.

– Круглые с зубчиками?

– Шестеренка! Ура!.. Видел бы ты при этом количестве восторга мое лицо по ту сторону экрана. Легкий намек на улыбку на каком-то отупевшем от неполноценного сна лице.

– Я сам не лучше.

– Вах!

– Шах. И мат. Вчера представил себе игру в шахматы. Но в которой не две вражеские армии. А два союзника. Подумалось, что это была бы самая скучная игра в мире.

– А может, на одном уровне враги, а на другом помогающие в чем-то друг другу союзники?

– Хм. Не знаю. Вначале все гармонично. Зеркально. 16 фигур против 16-ти. Как в фильмах. Две армии друг против друга. Красиво. Мощно. Но если затянуть, придется зашивать рты, чтобы не зевать. Потом начинается, так сказать, движуха. Пешка. Одна. Вторая. Конь выскочил. Слон наступил кому-то на хвост. И начинается драма.

– Действо!

– Вот тут-то все и становится интересно.

– Вот только для чего любишь то и дело задаваться вопросом ты?

– Для игры, наверное.

– Где нет ни победителей, ни побежденных?

– Есть, конечно.

– В моих играх страха и любви я пытаюсь чему-то научиться, например.

– И смерть. Все есть. Но все есть игра.

– Но это только на одном уровне? На уровне шахматной доски?

– А кроме шахматной доски больше ничего и нет. Хотя есть. Большая универсальная абсолютная зевота.

– А где забава, задор, восторг?

– Все там. Пешка стоит напротив слона. На соседней клетке. Наезжает. Знает ведь, что слон бьет по диагонали только. Другие издеваются над слоном. Называют его чмом. А одна пешка дошла до конца пути. Просветлилась до ферзя.

– А кто придумал, что слону можно только так двигаться?

– Слон наверное. Кто же еще.

– Может, он способен двигаться куда угодно. И это только иллюзия?

– Может конечно. Но его нет просто.

– Слона?

– Да.

– А кто есть?

– Не знаю. Может никого и нет вовсе.

– А может, это кто-то один сам с собой играет? Воду мутит. Движуху устраивает на ровном месте.

– Может. Ты играла в шахматы сама с собой? Я играл много раз. Скучно.

– Я в них вообще не играла.

– Хочется постоянно терять память. Вернее, раздвоить. Кому-то удалось «разтридцатидвоить». Чтобы слону стать слоном, нужны шахматы. И война. А так он деревянная фигурка. Движуха нужна, брат.

– Вот и играемся. Только мне скучно просто играть. Мне интересно наблюдать за тем, что меня ограничивает. Где мне видится пропасть. А где стены. Я слон-исследователь.

– Ты пока не играешь. Тобой играют. С праздником тебя.

– Играют, играют, да. Где-то там, наверное, я тоже присутствую. Хотя бы как часть целого. А раз так, то я и играю. С каким?

– Новый день.

– И тебя так же. Опять мне не удалось рано уснуть.

– Тогда иди. Удавайся.

– По-моему, ты меня сейчас послал.

– Не. Отправил просто.

И далее. ШумОкеанскихВолн.

А чего тогда все боятся?

– «We are all visitors to this time, this place. We are just passing through. Our purpose here is to observe, to learn, to grow, to love… and then we return home». Australian proverb[5]5
  «Мы все здесь не более, чем гости. В пространстве, во времени. Прохожие. И наша цель состоит в том, чтобы наблюдать, учиться, расти, любить… а потом мы возвращаемся домой». Австралийская пословица. – Здесь и далее перевод автора.


[Закрыть].

Do you remember how your home looks like? Do you think you are on your way to it? And most important. Does it really matter when there is such a nice sunset out of the window? Which is most probably another beautiful illusion. But distracting or fulfilling?[6]6
  Ты помнишь, как выглядит твой дом? Думаешь, ты уже на пути к нему? И самое главное. Действительно ли это имеет значение, когда за окном такой красивый закат? Что, скорее всего, не более, чем еще одна красивая иллюзия. Но отвлекающая или наполняющая при этом?


[Закрыть] Привет, Со!

– А это откуда? Привет.

– От меня. Почему-то на английском.

– Слушай, Лу. Страшна неизвестность в будущем? Или страшна потеря того, что есть?

– Хм. Маму теряла. Опору теряла. Работу теряла. Брак и тот, как видишь, потеряла. Вернее, брачные иллюзии. Деньги теряла. И это вроде все не страшно. Неизвестность в будущем мне кажется не страшна.

– А чего тогда все боятся?

– Ну, они, наверное, еще не теряли. Чтобы понять, что ничего страшного тут нет.

– А тебе ничего сейчас не страшно?

– Наверное, страшно, если меня будут мучительно пытать. Умереть хотелось бы спокойно и всем телом, а не по частям. А так, вроде нет.

– А сейчас не страшно?

– Сейчас нет.

– А сейчас?

– И сейчас.

И далее. ШумОкеанскихВолн.

Wilson

– Привет, Со! С Новым годом тебя, что ли.

– Привет. И тебя. А почему шепотом? Все спят?

– Ага. Пока я путешествую.

– Продолжай в том же духе. Лягушачничай дальше. Думаю, один из самых основных шагов в жизни ты сделала и шагнула в пропасть. Пусть полет будет увлекательным. А самое главное, никогда больше не скучным.

– А ты как?

– Как-как. Тоже продолжаю. В том же духе. Сижу тот день на работе. Так захотелось с кем-нибудь поворчать. Посмотрел вокруг и глубоко вздохнул.

Узнала матрешку?

– Конечно. Ты решил, что просто в качестве шара из семи камней, олицетворяющих семь чакр, этот предмет был бы очень скучен? И решил нарисовать ему лицо?

– Нет. Это ему было скучно. Без лица. Ты обиделась?

– Нет, конечно.

– Это мой Wilson. Помнишь такого?

– Помню конечно. Совсем заизгоился?

– Ага. И еще мне презентация одна угрожает. Learning session. Помнишь?

– Помню. И еще помню, что презентации Там мне никогда не удавались. Я почему-то постоянно улыбалась. И не вызывала никакого доверия, наверное. И, наверное, потому что я сама во все это толком не верила. Не моя это все-таки была роль. Пыталась. Пыталась. Но так и не вжилась. А о чем презентация? И желательно в картинках. А то без картинок как-то совсем скучно.

– Все о том же.

– Увлекательнейшее, наверно…

– Еще какое…

– «Генераторы, нет смысла откладывать на завтра то, что вы не хотите делать в этой жизни». Денис Жиглов.

И далее. ШумОкеанскихВолн.

Думаешь именно для этого общество и необходимо?

– Привет, Со. Сегодня произошло кое-что интересное.

– Привет.

– Итак…

Слушай, а ты разговариваешь с теми, кого принято называть неодушевленными в этой реальности? Я просто зашла домой и с котом поздоровалась. Деревянным. Традиция такая. Говорить: «Привет, Кот». (Я с ним еще и прощаюсь перед выходом. Говорю: «Пока, Кот». Немногословно, конечно. Но как-то так. Уютно и тепло). Еще цветок, с которым я более многословна. Ему я спокойной ночи желаю и доброго утра. И целую. И еще пара жителей моего мира – пылесос Чистюля и поломой. Их я прошу убрать и говорю «спасибо» после уборки. Чистюлю, кстати, Р** подарил. За что ему тоже большое спасибо. Даже огромное. Видишь как я умею говорить «спасибо» и «быть благодарной»? (Смеется.)

– У меня редко такое случается.

– Но разговариваешь?

– Наверное, бывает. С дубом раньше общался.

– Но это было лирическое отступление. А вот что произошло. Несколько наблюдений.

Наблюдение 1. Запела.

На мантра-йогу девочка приходит. Она всегда практически не пела, тихо-тихо или вовсе молчала. А сегодня мы были вдвоем. И, видимо, частоты наложились друг на друга и произошел резонанс. Запела. И так красиво. В конце говорит: «Мне так странно было себя сегодня слышать». Ей, оказывается, говорили, что у нее некрасивый голос. Как и мне. Что у меня их нет. Ни слуха. Ни голоса. И вот ее улыбка. Удивление. Собственной красоте. И радость. Какая-то такая детская. Наверное, потому что чистая. И мне почему-то тоже стало приятно. Очень.

Наблюдение 2. Но в чем моя роль? Я просто пела. Сама по себе. Получала, так сказать, кайф. И потом вдруг слышу – поет. Интересное такое ощущение. Как будто кто-то не говорил, не говорил и вдруг заговорил. Вдруг. А голос такой красивый. Который до сих пор не мог себя постичь. Прятался. И все потому что когда-то поверил в обратное. Поверил. Обществу. Которое так и норовит прижать хвост райской птице. А тебе просто повезло рядом оказаться. И стать свидетелем тому, как цветок-то все равно раскрылся. И удивился собственной красоте. Как волшебство. Как дар. А ты не сорвала, не наступила, и лепестки вручную раскрыть не пыталась. Просто жила своей жизнью и наблюдала, как рядом протекает другая. Признавая. Уважая. И почитая. Ее естественное течение. Совсем не пытаясь что-либо с ней сделать. А просто позволяя ей течь своим чередом. Это ли не красота? Это ли не любовь?

Наблюдение 3.

Интересно, как работа над малым отражается на большем.

Знаешь, ведь у меня раньше совсем не получалось петь двухголосие. В разных тональностях. Да и сейчас, признаться, тоже не особенно. Но уже хоть как-то. И вот когда стало хоть как-то, я и психологически стала более уверенной в себе. Это как. Несмотря на то что происходит вокруг, я все равно продолжаю пропевать свою партию. Свою мелодию.

Наблюдение 4. Общество.

И все-таки имеет общество тенденцию подавлять нашу индивидуальность. Нашу красоту. Собственную. Вне рамок, стандартов и концепций. Не любит оно нас. Как и мы, наверное, все-таки не любим себя. И друг друга. Сами являясь частью этого самого общества. Все что-то кроим, перекраиваем, ожидаем, пытаемся впихнуть в рамки своего мира или впихнуться в рамки чужого, переделаться под стандарты чьего-то понимания красоты или переделать других под стандарты нашего собственного ее понимания. Продыху не даем. Ни себе. Ни другим. Никому. А красота. Вот же она. В естественности…

Ты с дубом говорил?

– Говорил. И что ты пристала к обществу с этими своими красотой и глубиной?

– Мне просто нравится, когда люди отцепляются от мнения общества и знакомятся с новыми собой. А тебе нет?

– Мне все равно.

– А вот не настолько тебе все равно, раз ты с дубом разговаривал.

– А причем тут дуб? Он на кладбище был.

– А притом, что он тоже является частью той реальности, которую ты сейчас проживаешь.

– А-а. Как и все общество? Которое давит и угнетает?

– И как эта девушка сегодня.

– И как эти парни тут. В красном и синем. Тоже часть реальности.

– И, наверное, тебе самому решать, насколько ты позволишь ему тебя сожрать. Какие парни? Футбол?

– Ага. Думаю, если бы не было общества, не было бы и ощущения отцепления.

– Думаешь, именно для этого общество и необходимо?

– А как же. Ну не то чтобы необходимо.

– Но мне нравится мое ощущение свободы и большей уверенности своего мирка среди прочих других меня окружающих. Иллюзорно это чувство или нет.

– Ты только не забывай выражать свое признание существованию других мирков.

– Выражаю. Спасибо

– Вот-вот. «Спасибо» тоже можно говорить.

– Это «спасибо» было конкретно тебе.

– А мне-то за что?

– За то, что порою ты задаешь вопросы, от которых в моем мире наступает тишина. Довольно приятная.

– А скоро твой мир и вовсе затихнет. Навсегда.

– Потому что я усну и заткнусь хотя бы на какое-то время?

– Не так скоро я имел в виду.

– Сон – это маленькая смерть. Репетиция изо дня в день. Ладно. Пошла репетировать.

И далее. ШумОкеанскихВолн.

Ты уже звезда

– (Со.) Ты уже звезда.

– Я? Почему?

– По телевизору тебя увидел.

– Вах! И что я там делала?

– Пела.

– И меня было слышно при этом?

– Нет, не волнуйся.

И далее. ШумОкеанскихВолн.

И почему он тебе не нравится?

– (Со.) «Если бы Эйнштейн спросил меня, верю ли я, что луна существует только тогда, когда я смотрю на нее, я бы поинтересовался, почему он пытается выставить мой аргумент в смешном свете. Почему он предпочитает сделать соломенное чучело и атаковать его, вместо того чтобы обратиться к настоящему вопросу: существует ли такая штука, как объективное знание?

– С моей стороны было бы довольно смешно верить в то, что луна существует только тогда, когда я смотрю на нее, – сказал бы я ему.

– Именно так, – согласился бы он.

– На самом деле, – продолжил бы я, – я верю, что луна существует, так же, как я верю, что я человек, который смотрит на нее. Также я верю, что существуете вы, существует время и существуют арбузы. У меня нет ни одного доказательства существования всего этого, но я верю в это, потому что это реальность, и вот так она работает. Во что я не верю, так это в верование, я бы никогда не стал обращаться с истиной настолько бесцеремонно, чтобы приводить ее в замешательство с помощью видимостей, герр профессор.

– Пожалуйста, – сказал бы он, – зовите меня Альби.

– Но с другой стороны, – продолжил бы я, – вы говорите, что знаете, что луна существует, потому что видите ее, и это совсем другое дело. Свидетельства ваших чувств могут быть полезны в жизни, но едва ли соответствуют стандартам серьезной науки. Вот мой вопрос к вам: «На основе какого подлинного доказательства вы утверждаете, что луна действительно существует?»