Текст книги "Александр-наживка"

Автор книги: Уильям Тенн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Тенн Уильям
Александр-наживка

Уильям Тенн

Александр-наживка

Нынче вам, пожалуй, уже не дадут в глаз, если вы вслух восхититесь Александром Парксом. Время смягчило даже горе семей тех, кто полетел в никуда на кораблях "Дженерал атомикс", а горькое осознание всей значимости поступка этого человека с годами лишь возросло.

И все же некое скудоумное агентство наказало его способом, который, во всяком случае для него, особенно ужасен. Я имею в виду ФЛК и надеюсь, что они это прочтут.

Мы случайно встретились с Алексом через пару лет после войны за окончание изоляционизма. Я только что посадил свой аккордеон "Толедо" на грузовую полосу и направлялся в бар. Есть пилоты, которые точно знают, сколько виски им требуется после окончания рейса; я же попросту заливаю его внутрь, пока сердце не всплывет на положенное место.

К аэропорту подкатило такси, и из него вылез хорошо сложенный мужчина с удивительно маленькой головой. Когда я помчался перехватывать такси, мужчина повернулся и уставился на меня. Нечто знакомое в форме его черепа заставило меня остановиться.

–Вы не служили в военной авиации?–спросил он.

–Служил,–медленно произнес я.–В так называемой "Эскадрилье свастикеров". Сорок... Алекс Паркс! Голос из рации!

Он ухмыльнулся:

–Верно, Дэйв. А я уж было решил, что ты разговариваешь только с бывшими пилотами. У нас, диспетчеров, всегда был комплекс неполноценности по отношению к ним. А ты неплохо выглядишь.

Сам он смотрелся куда лучше. Одежду, что была на нем, скроил и сшил портной с зарплатой голливудского кинорежиссера. Я вспомнил кое-что из газет.

–Ты, кажется, продал какое-то изобретение какой-то корпорации?

–Да, Радарной корпорации Америки. Только что обратил патент в деньги. Я им продал свой многоуровневый радар с негативным лучом.

–И много получил?

Он сжал губы и слегка подмигнул:

–Полтора миллиона долларов.

Я разинул рот и выпучил глаза:

–Нехилая куча капусты. И что ты собираешься с ней делать?

–Начать парочку научных проектов, о которых всегда мечтал. Ты можешь мне пригодиться.–Он махнул в сторону такси.–Мы можем куда-нибудь поехать и потолковать?

–Я шел в бар,–сообщил я, когда такси тронулось.–Только что доставил на место свой аккордеон.

–Аккордеон? Это вы, пилоты-перевозчики, так называете свои глайдерные поезда?

–Верно. А если хочешь знать почему, то представь, что происходит, если ухнешь в воздушную яму. Или натолкнешься на внезапный порыв лобового ветра. Или мотор заглохнет.–Я хмыкнул.–И тогда звучит музыка... небесная музыка.

Мы сидели в дальней кабинке кафе, и Алекс с восхищенной улыбкой наблюдал, в каком темпе я поглощаю янтарную продукцию перегонного завода средних размеров.

–Если ты поедешь со мной, то с выпивкой придется завязать,–заметил он.

Я прикончил очередной стакан, облизнулся и выдохнул.

–Куда?

–Я купил в Неваде столовую гору. Мне нужен надежный человек, который сможет отвезти туда оборудование и помочь с довольно масштабным строительством. На которого можно положиться, потому что он умеет держать рот на замке. А пьяница, по моим понятиям, слишком болтлив.

–Справлюсь,–заверил его я.–Согласен пить только простоквашу из ячьего молока, лишь бы не быть дальнобойщиком, таскающим по воздуху фургоны с грузом. Совершить время от времени рейс-другой–сущая ерунда по сравнению с необходимостью каждый дней волочить с места на место эти складные гробы. И пить меня заставляет лишь комбинация этой монотонной карусели с ангелом смерти.

–И отсутствие полезной цели в будущем,–кивнул Алекс.–Ты и во время войны летал почти что по жесткому расписанию, но... то была война. Если бы у тебя отыскалась достойная цель, ради которой стоило бы рискнуть жизнью, а не транспортировка электрических гармоник...

–Вроде межпланетных полетов? Это же одна из твоих навязчивых идей. Хочешь поэкспериментировать в этом направлении?

Алекс провел пальцем по зеленой мраморной столешнице.

–Для этого мне нужно гораздо больше денег,–сказал он.–Это замечательная идея, а человечество сейчас находится в точке, откуда не столь уж масштабные научные исследования вкупе с небольшими улучшениями уже существующих технологий могли бы вывести его в космос. Но те, кто может это сделать–крупные промышленные корпорации,–не видят в затее достаточного смысла; а у тех, кто хочет это сделать, то есть университетов и исследовательских фондов, не хватает денег. Вот мы и сидим на планете, словно потерпевший крушение моряк на необитаемом острове, который видит в одном месте пару весел, а в другом лодку, да только ему не хватает смекалки, чтобы объединить одно с другим.

Нет, не межпланетные полеты. Пока что. Но нечто в том направлении. Открытый мной луч принес мне репутацию крупнейшего в мире специалиста по радарам. И на том плоскогорье я намерен построить крупнейшую в мире радарную установку и провести с ее помощью исследования на больших расстояниях.

Такого Александра Паркса я прежде не знал. И эта идея, решил я, не имеет никакого отношения к моим представлениям о том, как он потратил бы деньги ради удовлетворения своего сардонически-гениального ума.

–Радарные исследования?–вяло уточнил я.

Его крохотную головку расколола пополам улыбка:

–Карта, дружище Дэйв! Я составлю топографическую карту Луны!

Невада мне понравилась. Простор. Садись, где пожелаешь. Строй что угодно и где угодно. Практически никто не задает вопросов. Пронзительная свежесть воздуха на вершине горы Большой Блеф, кружащая голову не хуже спиртного. Алекс утверждал, что атмосферные условия здесь безупречны и оборудование будет работать с максимальной эффективностью.

А оборудование оказалось странным. Я, разумеется, понимал, что конструкции радаров стали неизмеримо совершеннее примитивных железяк сороковых годов. Изобретенный Парксом луч успешно объединил радиоприемник и радиопередатчик в фантастическое устройство, для работы которого не требовалось передатчика и которое позволяло настроиться на любое событие в мире, происходящее на открытом воздухе. (Тогда это устройство еще только разрабатывалось.)

Хижины мы с Алексом построили сами, но когда дело дошло до монтажа огромной горизонтальной антенны и гироскопически стабилизированных диполей мы поняли, что вдвоем нам не справиться. Тогда Алекс нанял в Лас-Вегасе типа по фамилии Джадсон. Ему поручили выполнять разные дела по хозяйству и помогать нам при строительстве. Миссис Джадсон нам всем стряпала. Алекс признавал, что Джадсон нам нужен, но тем не менее жалел, что он здесь болтается. Подозреваю, что он время от времени посылал меня с пустяковыми поручениями, лишь бы удалить с глаз долой, пока сам занимался самым ответственным монтажом. Я лишь пожимал плечами, размышляя об этом. Если он считает, будто я что-то смыслю в современных радарах, то делает мне комплимент.

Когда я пригонял очередной громыхающий груз каких-то невозможных на вид катушек и сюрреалистических ламп, он всегда настаивал, чтобы я держался подальше от лабораторной хижины, пока он что-то таинственно настраивал внутри. Затем мне дозволялось вылезти из кабины, но лишь при условии, что я направлюсь прямиком к хижине, где мы ночевали.

Как-то раз Эммануэль Корлисс из РКА напросился со мной в поездку. Весь путь до Невады он восхвалял Алекса до небес, рассказал о статуе Алекса, установленной в фойе небоскреба корпорации на Манхэттене и даже показал экземпляр его биографии, озаглавленный "Александр Паркс–отец всемирной системы связи". Он сказал, что хочет уговорить Алекса поступить к ним на работу главным консультантом по исследованиям, и я решил, что мелкоголовому Алексу будет приятно, если его эго кто-нибудь да потешит.

Но я ошибся.

Когда до Большого Блефа осталось миль пятьдесят, динамик в кабине прогромыхал:

–С кем это ты там разговариваешь, Дэйв?

Корлисс взял микрофон:

–Решил к вам заглянуть, приятель. Нам может пригодиться то, над чем вы сейчас работаете.

–Ничего не выйдет. Дэйв, как только сядешь, отцепи глайдеры и отвези мистера Корлисса в ближайший аэропорт. Горючего хватит?

–Да,–смущенно ответил я, чувствуя себя соседом, случайно подслушавшим первую ссору молодоженов.

–Но Паркс!–взвыл Корлисс.–Вы даже не представляете, какой важной фигурой вы стали. Весь мир хочет знать, над чем вы сейчас работаете. И Радарная корпорация Америки тоже хочет знать, чем вы сейчас занимаетесь.

Паркс усмехнулся:

–Не сейчас. И не вылезайте из кабины, Корлисс, а то получите заряд дроби в самое чувствительное местечко. И помните, что я всегда смогу назвать вас нарушителем границ частных владений.

–А теперь послушайте меня...–разгневанно начал Корлисс.

–Нет, это вы послушайте меня. Не вылезайте из кабины, если вы все еще любите свое кресло-качалку. Хотите верьте, старина, хотите нет, но я оказываю вам услугу.

Этим все и завершилось. Высадив в аэропорту пунцового от возмущения президента корпорации, я полетел обратно, охваченный глубокой задумчивостью. Алекс уже поджидал меня, и вид у него тоже был задумчивый.

–Даже не думай такое повторить,–приказал он мне.–Сюда не ступит никто, пока я не буду готов для... гм-м... публикации. Мне вовсе не хочется, чтобы незнакомцы, особенно ученые, совали нос в мой агрегат.

–Боишься, что они его скопируют?

Мой вопрос заставил его слегка вздрогнуть.

–Вот именно... почти угадал.

–А не боишься, что его скопирую я?

Он быстро и внимательно взглянул на меня.

–Давай сперва поужинаем, а потом поговорим, Дэйв,–предложил он и обнял меня за плечи.

Пока миссис Джадсон раскладывала по тарелкам нехитрый ужин, приготовленный столь же незамысловато, Алекс буравил меня своим характерным упорным и немигающим взглядом. Мне вновь подумалось, что он очень похож на миниатюрный фотоаппарат, установленный на массивную и непоколебимую треногу. Заляпанные смазкой джинсы уже давно сменили тот портновский шедевр, в котором он щеголял при первой нашей встрече. Тоже мне, отец всемирной системы связи!

Он украдкой взглянул на Джадсона, убедился, что того интересует только рагу на тарелке, и тихо сказал мне:

–Если ты решил, что я тебе не доверяю, Дэйв, то извини. Для всей этой секретности есть веские причины, уж поверь мне.

–А это твоя забота,–коротко ответил я.–Ты мне платишь не за то, чтобы я задавал вопросы. Но скажу тебе честно–я не отличу осциллографа от индикатора. А если и отличу, то никому не скажу.

Алекс поерзал на твердой деревянной скамейке и прислонился спиной к металлической стенке.

–Ты знаешь, что я пытаюсь сделать,–сказал он.–Я посылаю высокочастотный луч на Луну. Часть его поглощается ионосферой, но часть проходит и отражается от лунной поверхности. Я улавливаю это отражение, усиливаю, регистрирую на фотопластинке его силу и мельчайшие изменения направления и немедленно посылаю второй, слегка отличающийся луч. И таким способом, посылая луч за лучом, я создаю весьма детальную и точную карту Луны, снятую с очень близкого расстояния. Мой многоуровневый радар посылает несколько более мощный луч, чем те, что были доступны ученым прежде, но по сути это такой же, ничем не отличающийся от других радар. Его можно было создать, приложив минимум усилий, уже десять лет назад. Но почему его не создали?

Рагу на моей тарелке остыло и превратилось в неаппетитную массу, но я невольно заинтересовался его словами.

–Это не было сделано,–продолжил он,–по той же самой причине, из-за которой мы до сих пор не предпринимает межпланетные путешествия, не создаем шахт на океанском дне и не приживляем к культям после ампутаций конечности, взятые у трупов. Никто не видит в этом прибыли, немедленной и верной прибыли. Поэтому те скромные исследования, которые необходимы для заполнения узкой щелочки между знанием, которое у нас уже есть, и знанием, которое у нас почти есть, так и остаются без финансирования.

–Но работа в этих областях продолжается,–заметил я.

–Работа-то продолжается. Но с какой черепашьей скоростью, в каких жалких условиях! Слышал ли ты легенду о том, как мой тезка Александр Македонский облетел вокруг света, оседлав огромную птицу? Он подвесил к концу длинного шеста кусок мяса и держал приманку перед клювом птицы. Сильный порыв ветра подтолкнул мясо к птице, и она его проглотила, но Александр немедленно вырезал кусок мяса из своего тела и прикрепил его к шесту. Так ему удалось завершить путешествие, пока птица отчаянно пыталась дотянуться до мяса и летела все быстрее и быстрее.

У разных народов героями этой легенды становились разные люди, но она доказывает, насколько хорошо древние разбирались в мотивах человеческого поведения. Кстати, она также служит превосходной иллюстрацией законов компенсации. В каждом столетии человек должен предлагать себя в качестве наживки, чтобы прогресс не превратился лишь в слово на странице словаря. Поэтому мы не имеем права заявлять, будто движемся вперед, если не используем новые возможности.

Я помешал рагу тяжелой ложкой, отодвинул тарелку и потянулся за кофе.

–Я понял, твою мысль. Но зачем ты мне все это рассказал?

Алекс встал, потянулся и направился к двери. Я хлебнул кофе, смущенно улыбнулся миссис Джадсон и последовал за ним.

Когда мы вышли из хижины, нас окутала темная и прохладная невадская ночь. Таинственно искрились мириады звезд. Неужели это черное, приглашающе распахнутое пространство и есть естественная среда обитания человека будущего, владения, дожидающиеся, пока хозяин не проложит повсюду огненные тропы? Неужели крошечные люди-букашки действительно станут правителями этих бескрайних пространств? Я попытался представить себе ощущения пилота, закладывающего резкий вираж и заходящего на посадку–там, в другом мире,–и пальцы невольно шевельнулись, нащупывая еще не придуманный и пока не существующий штурвал.

–Вот карты, которые я уже успел сделать,–сказал мой наниматель. Мы стояли в лабораторной хижине, забитой трансформаторами, какими-то кошмарными конструкциями из витого стекла и пучками проводов, тянущимися к огромным осциллоскопам.

Я небрежно взглянул на карты; я же не астроном. Но потом пригляделся к ним внимательнее.

Оказалось, это вовсе не карты, а фотографии–более тысячи аэрофотоснимков,–сделанных с примерно одинаковой высоты около пятисот футов. Мне доводилось видеть аэрофотоснимки, но только не с такой четкостью деталей. Можно было даже сосчитать камешки на поверхности; четко различались ямки и тончайшие трещины.

–Они очень хороши,–сказал Алекс и нежно погладил глянцевый листок.–Это часть кратера Тихо Браге.

–Но почему, во имя Сэмюэла Алоизия Хилла, ты их не публикуешь?

–Пока еще не могу.–Казалось, у него сейчас мучительно рождается твердое решение.–Сперва мне нужно кое-что проверить. А сейчас я вынужден доверить тебе судьбу усилий всей моей жизни и попросить тебя выполнить одну весьма неприятную просьбу. Пока что я не могу ничего объяснить; наш сегодняшний разговор был чем-то вроде приложения к этой просьбе. Но когда-нибудь ты все поймешь.

–Выкладывай. Я лояльный работник и люблю свою фирму.

–Тогда запоминай. Я хочу, чтобы ровно через неделю ты отправился в Канаду, в северные леса, прихватив с собой несколько пакетов. Я дам тебе карту, где кое-какие места будут помечены крестиками, а координаты этих крестиков указаны на полях–широта и долгота в градусах, минутах и секундах. На месте каждого крестика ты должен примерно на глубину двух футов закопать по пакету–но точно в точке с указанными координатами. Затем уезжай.

–Что?

–Уезжай и забудь о том, что видел эти пакеты. Не смей их видеть даже во сне. Затем минимум три года не встречайся со мной... ну, разве что в общественных местах. Забудь, что когда-либо работал на меня. Глайдер можешь оставить себе, а в качестве прощального подарка я добавлю к нему и чек на крупную сумму. Ты выполнишь мою просьбу?

Я ненадолго задумался. Смысла в его словах я не уловил, но знал: он сказал мне все, что намеревался сказать.

–Ладно, Алекс, согласен. Я все сделаю.

–Ты справишься,–произнес он с огромным облегчением.–И гораздо лучше, чем сам думаешь. Просто подожди пару месяцев. Когда корифеи всего мира начнут слетаться сюда стаями, то каждому, кто когда-либо работал со мной, посвятят лекции и пышные статьи в журналах. Только не прикасайся к ним антенной передатчика.

–Я в любом случае не стану,–рассмеялся я.–Потому что в эти игры не играю.

Алекс выключил свет, и мы вернулись к Джадсонам весьма довольные друг другом. Именно так хороший парень по имени Александр Паркс взошел на алтарь истории. И когда я думаю о главной амбиции, которая подвела его к нашему разговору, то поступок ФЛК кажется мне жестоким и даже мелочным.

Неделю спустя я уже прыгал блохой по канадским лесам, откладывая обернутые брезентом яички и пользуясь при этом столь подробной картой, что ее понял бы даже школьник.

Газеты привлекли мое внимание, когда я сел в Сиэтле. На первых страницах были напечатаны огромные фотографии из тех, что мне показывал Алекс, а пониже красовались снимки поменьше, на которых маленькую голову Алекса окружали густобровые и седоволосые головы профессоров из Оксфорда, Иркутска и еще восточнее.

"Гений радара составил карты Луны!"–вопили заголовки. "Затворник из Невады раскрывает результаты двух лет работы. Ученые мира, собравшиеся в его горной лаборатории, заявляют, что телескопы безнадежно устарели и годятся разве что для проверок. Александр Паркс объявил о намерении провести минералогическое обследование лунной поверхности".

Значит, он обо всем поведал миру. Вот и хорошо. Я потратил часть чека своей последней зарплаты на исследование новых достижений в тонком искусстве приготовления виски. Как оказалось, виски за это время не изменилось, зато изменился я сам. Трудясь в условиях нарастающего упадка сил, я последовательно одолел этапы от выпивки к похмелью, от бара до номера в отеле, и пришел в себя уже в госпитале, затянутый в смирительную рубашку.

Когда доктор прогнал из палаты шестиголовых змей, я сел и поболтал с сестричками. Одна рыжая кошечка, совершив отчаянную попытку перейти к самообороне, принялась читать мне газеты. Новости проникали мне в уши обрывками, потому что она, увертываясь от меня, пряталась за ширмами и ночными столиками, но тут я услышал такое, что заставило меня выхватить у нее газету. Девушка, уже готовая к последнему отчаянному отпору, взглянула на меня с изумлением.

До сих пор смутно припоминаю, как она стояла в уголке и покачивала головой, когда меня выписывали. Правда, док не считал, что я вылечился, но у меня нашлись влиятельные друзья.

"Баскомб рокетс" находились от госпиталя ближе всего, и я вошел туда через полчаса после того, как накрахмаленный клерк выдал мне одежду, деньги и маленький белый сертификат–хоть сейчас вставляй в рамочку. По дороге я проглядел все подвернувшиеся под руку газеты, так что уже был готов увидеть то, что увидел.

Крохотная экспериментальная мастерская, кое-как перебивавшаяся на жалком бюджете, теперь расширялась словно галактика, превратившаяся в сверхновую. Где-то далеко я разглядел здания возводящихся цехов и ангаров, повсюду строились склады, а оборудование прибывало кубометрами и тоннами.

Тим Баскомб проверял чертежи перед наполовину возведенным Парфеноном, явно предназначенным для главного здания компании. На следующий год после войны я повстречал его на слете бывших пилотов, но решил, что представиться мне не помешает–некоторые заносчивые личности уже успели меня позабыть.

Едва услышав мой голос, Тим уронил чертежи и схватил меня за руку.

–Дэйв! Ты еще ни с кем не подписал контракт?–с тревогой спросил он.

–Пока ни с кем. Так вам пригодится бывший пилот В-29 и игрок на аккордеоне?

–Пригодится ли? Мистер Хеннеси... мистер Хеннеси, принесите мне контракт номер шестнадцать, нет, лучше номер восемнадцать. Ты ведь пилотировал еще первые реактивные и ракетные аппараты,–пояснил он,–и это причисляет тебя к категории опытных специалистов.

–Что, много парней набрали?

–Много? Да сейчас по всей стране каждый жестянщик, державший в сарае мастерскую, организует какую-нибудь корпорацию, а мы идем ноздря в ноздрю с лучшими из них. Говорят, на авиалиниях стюардессы уже работают вторыми пилотами, а разносчики сладостей–радистами. Во-он в том ангаре ты найдешь Стива Янси и Лу Брока из "Канада-Мексики"; парни будут рады тебя видеть.

Мистер Хеннеси и стенографистка стали свидетелями. Я нацарапал на контракте фамилию, едва увидев цифру, проставленную в графе "зарплата". Баскомб рассмеялся.

–Готов поспорить, что наша платежная ведомость одна из самых внушительных в мире. Впрочем, компаний пятьдесят тоже получили крупные субсидии. Нас поддерживают "Радиоактивные металлы" и горнопромышленная корпорация "Джиннетт", да еще получили правительственную субсидию на пять миллионов.

–И когда правительство этим заинтересовалось?–уточнил я, вытирая измазанные чернилами пальцы.

–Когда?–хмыкнул Тим. Мы шли в сторону огромного ангара, над входом в который висела табличка: "Пилоты-испытатели "Баскомб рокетс". Посторонним вход воспрещен".–Послушай, Дэйв, когда Паркс сделал радарные снимки Луны, заинтересовались астрономы. Когда он разработал таблицу спектров и обнаружил под поверхностью огромные глыбы золота, зашевелились банки и добывающие компании. Но когда проф из "Калтеха" провел лучом парксовского аппарата восемьдесят миль по долине в Лунных Альпах и обнаружил, что там вперемешку лежат слои радия и урана, то все нации планеты оторвались от экспериментов с атомными бомбами ровно настолько, чтобы успеть завербовать на работу всякого, кто знает, что от земли до Луны четверть миллиона миль. Дело теперь даже не в том, что первый, кто сядет на Луну, за ночь станет миллиардером, а в том, что народ начнет клепать атомные бомбы у себя на кухне.

Я посмотрел на работающие повсюду бульдозеры и экскаваторы, на армию строителей, копошащуюся вокруг бетономешалок, на каркасы цехов, вырастающие на каждом свободном клочке земли. И такую картину сейчас можно было увидеть повсюду в нашей стране, да и наверняка в каждой стране мира. Склепать хоть какой-нибудь кораблик, решить все проблемы с помощью кое-как собранной на коленях аппаратуры–но первым добраться до Луны!

–И вопрос касается не только безопасности страны,–объяснил Тим.–Мы почти овладели атомной энергией. Фактически она уже есть, только не в коммерческой форме. Но если добывать уран на Луне, то старая сказка из воскресных приложений–помнишь, пересечь Атлантику, использовав в качестве топлива чайную ложку песка,–станет явью. "Дженерал атомикс" половину своего бюджета направила на конструирование космических кораблей. Быть может, они не станут первыми, кто построит завод в кратере Тихо, но стараются они из всех сил.

Он провел меня в ангар пилотов, где парням читали лекцию об астронавигации. А ведь в тот день все ракеты компании Баскомба существовали только в чертежах!

"Безумная гонка"–так, пожалуй стоит назвать этот период. Он действительно был безумным. Люди еще помнят, как сообщения о первых его жертвах попадали на первые полосы газет: ракета Гуннара и Торгерсена взорвалась, поднявшись на полмили; шесть русских ученых исчезли во вспышке, зарегистрированной всеми направленными на Луну астрономическими камерами. Затем, под конец десятилетия, по планете прокатилась волна протестов, и закон стал сурово наказывать безответственные корпорации и авторов рискованных экспериментов.

Но даже тогда Стив Янси и его младший брат погибли во время простого экспериментального полета за пределы атмосферы. Никакие фундаментальные принципы не были по недосмотру пропущены, просто мы небрежно работали.

Когда Паркс наконец заехал к нам проездом из "Реактивного проекта Лероя", всем нам уже казалось, что никуда мы быстро не попадем. То был Черный Апрель, когда погиб весь посланный "Дженерал атомикс" флот. Баскомб узнал, что я лично знаком с Парксом, и стал упрашивать, чтобы я уговорил его работать на нашу фирму:

–Он же просто ездит с места на место и раздает советы всем, кто захочет его выслушать. Если он с его репутацией начнет работать на одну фирму, то сможет потребовать любую зарплату. Попробуй сделать так, чтобы он потребовал ее у нас.

–Попробую,–пообещал я.

–Конечно, я знаю, что больше всего его интересуют эксперименты с радарами. Если бы он перестал заниматься картографированием Луны, то каждый колледж наверняка воспылал бы желанием обзавестись радарным телескопом, или как он там называется. Но с тех пор как он нашел уран в этих проклятых кратерах, школьников вербуют для участия в научных исследованиях, едва они осваивают курс элементарной физики. Тот проф из "Калтеха"... черт, как же его-то зовут... ну, тот, что первый обнаружил радиоактивные вещества с помощью аппаратуры Паркса,–так вот, говорят, что ему приходилось забираться на гору к Парксу всякий раз, когда у него вновь появлялось желание исследовать новый участок Луны. Он не сумел даже родной университет заинтересовать идеей построить для него собственную игрушку, а Алекс П. подпускал гостей к своему детищу только на коротком поводке.

–Верно,–ухмыльнулся я, вспомнив, как он дал от ворот поворот Эммануэлю Корлиссу. Даже когда некоторые научные журналы критиковали Паркса за столь жесткий контроль над единственным в мире радаром для исследования лунной поверхности, Алекс гневно возражал, что весь аппарат он придумал и построил сам, потратив на него собственные время и средства, а если это кому-то не нравится, то пусть строят себе такой же аппарат сами. Но в ситуации, когда каждый направляемый на исследования цент вкладывался в разработку космических кораблей, конкуренты у него, естественно, появиться не могли.

Паркс лишь рассмеялся, когда я передал ему предложение Баскомба. Он вылез из черно-серебристого, пахнущего свежей краской корабля, на котором мне предстояло через неделю отправиться в пробный полет, и уселся на гнутую металлическую опору.

–Нет, Дэйв, мне нравится быть экспертом-консультантом крупных компаний, конструирующих ракеты. Я привык путешествовать и знакомиться с самыми разными вариантами. Ты знаешь, что Гарфинкель из Иллинойса разрабатывает "космоплан"–нечто вроде парусника, летящего под давлением космических лучей? Так что мне вовсе не хочется застрять в каком-нибудь уголке этого бизнеса. В конце концов, удача может улыбнуться кому угодно.

–Но это не похоже на тебя, Алекс,–возразил я.–Ты всегда был парнем, которому нравится делать все своими руками. А то, чем занимаемся мы, не просто тебе по пути–это твой путь. Ты единственный человек, который нужен "Баскомб рокетс" не как приезжающий время от времени бесплатный консультант, а как директор, координатор всех наших исследований. Я-то просто недотепа, научившийся орудовать штурвалом, но ты как раз тот, кто проложит всем дорогу в космос.

–Ты никому не проболтался, что мы вместе работали?

–Нет.–Я вздохнул. Желания присоединиться к нам у него явно не было, и я помог ему сменить тему.–Кошмарная это история... с кораблями "Дженерал атомикс".

Он посмотрел вниз, медленно кивнул, потом поднял голову. Я заметил на его лице с трудом скрываемый гнев.

–Во всем виноват Корлисс,–негромко произнес Алекс.–Полгода назад он стал президентом ДА. А идея послать целый флот наверняка показалась ему хорошим рекламным ходом.

Я с ним не согласился.

–В конце концов,–отметил я,–логика здесь была нормальная. Десять кораблей вылетает к Луне одновременно. Если один натыкается на метеорит, другие могут прийти на помощь. Если кораблю грозит взрыв, экипаж его можно спасти, переместив людей на другие. Им просто не повезло. Как жаль, что Фукель открыл жесткие космические лучи лишь через неделю после их старта. Теперь все, что мы строим, снабжено изоляцией против этой гадости.

–Пятьсот человек,–задумчиво протянул Алекс.–Пятьсот мужчин и женщин затерялись бесследно. Сегодня в газетах ничего не сообщалось? Может, перехватили их радиосигнал? Или где-то упали обломки?

–Нет. Наверное, они потеряли управление и упали на Солнце. А может быть, уцелевшие корабли уже дрейфуют куда-то за пределы системы.

Когда я попрощался с Алексом у ворот, он снова стал самим собой.

–Быть может, к следующей нашей встрече мы раскусим этот орешек,–сказал я.–Правда, мы движемся вперед весьма медленно.

–Это ничего не значит.–Он с чувством пожал мне руку.–Человек твердо решил оторваться от родной планеты. И он своего добьется–возможно, даже быстрее, чем думает.

Два месяца спустя капитан Ульрих Гэлл посадил канадский корабль "Пройдоха-3" с двухпоточным двигателем в кратер Платон. Теперь любой школьник знает историю о том, как Гэлл выстроил свой облаченный в скафандры экипаж и собрался выйти через шлюз. Как он зацепился ногой за рампу и как его стюард-полинезиец Чарльз Вау-Нейл бросился к рампе, чтобы освободить капитана, споткнулся о порог люка и с разбега вылетел наружу–став таким образом первым человеком, коснувшимся другого мира.

Я стал вторым пилотом пятого корабля, добравшегося до Луны,–"Посол Альбукерка". Я также стал первым человеком, оставившим отпечаток ноги на склонах лунных Апеннин. Так что и мне нашлось местечко в подробной шеститомной истории исследования Луны: "Интересное открытие было сделано рядовым исследователем по имени..."

Впрочем, вы и так знаете, что было дальше. Обитатели первой колонии, основанной Гэллом на Луне, лихорадочно исследовали взятые повсюду образцы минералов. Увы, безуспешно. Через полгода ученые полностью подтвердили по радио давно возникшие у Гэлла подозрения.

Никакого урана на Луне не оказалось. Никакого радия тоже. А концентрация золота лишь чуть-чуть превышала нижний предел обнаружения самых чувствительных методов анализа.

Разумеется, нашлось несколько солидных залежей железной руды. Кто-то обнаружил под поверхностью минералы, из которых можно было легко извлечь кислород и легкие элементы, и это сделало возможным независимое существование колонии. Но никакого урана!

Когда разразился скандал, я находился уже на Земле. Буря, финансируемая и поощряемая впавшими в истерику корпорациями, первым делом обрушилась на голову некоего профессора-астронома из Калифорнии и раскатала его в тонкий блин. Ведь это он, паразит, первым объявил о наличии на Луне радиоактивных минералов, экспериментируя с радаром Паркса! Затем дошла очередь и до самого Паркса.

Помните заголовки тех дней ("Паркс признался в мошенничестве"), набранные огромными буквами, какими впору объявлять о конце света? "Александр Паркс, шарлатан из Невады, рассказал сегодня сотрудникам ФБР, как он разместил передатчики вблизи урановых и золотых месторождений Канады и настроил на их волну свою адскую машину таким образом, что создавалось впечатление, будто импульсы приходят со стороны определенного участка Луны. "Я никому не дозволял тщательно изучать свой аппарат,–признался Паркс,–и это, вкупе с моей всемирно признанной репутацией эксперта по радарам, предотвратило разоблачение"".