Текст книги "Ураганный огонь"

Автор книги: Уильям Кори Дитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Глава восьмая
ЗНАКОМОЕ ЛИЦО

Денвер, штат Колорадо

Понедельник, 26 ноября 1951 года

Три дня снег то прекращался, то начинался снова, но наконец ветер с запада разогнал тучи, и лучи яркого солнца проникли сквозь верхнюю створку высокого узкого окна в восточной стене спальни Касси Эклин.

Свет ударил Касси в лицо, и, открыв глаза, она тут же зажмурилась. Заслонившись одной рукой от солнца, второй Касси нащупала будильник. Быстрый взгляд подтвердил худшие опасения. Часы показывали всего десять минут восьмого, а просыпаться нужно было только в половину.

Засыпать на треть часа не имело смысла, и перспектива пойти на работу пешком, подставив лицо солнцу, подтолкнула Касси встать. Она отключила будильник, сбросила ноги на пол и начала готовиться к новому дню.

Касси делила крохотную однокомнатную квартиру с женщиной на два года старше ее, работающей в ночную смену в Денверском федеральном центре, и сейчас соседняя двуспальная кровать пустовала. Касси приняла душ, накрасилась и оделась. Как психологу, вольнонаемной служащей армии, отданной в распоряжение АСНИП, ей было очень важно поддерживать соответствующий внешний вид.

Хотя Касси предпочла бы надеть что-нибудь более будничное, она остановила выбор на темно-синем костюме. Жакет заканчивался на талии, а длинная, чуть расклешенная юбка спускалась ниже колен. Завершили наряд накрахмаленная белая блузка и чулки – покупать такие становилось все труднее. Черные туфли на высоком каблуке отправились в кожаный портфель; им предстояло сменить резиновые боты, когда Касси придет на службу.

Завтрак состоял из чашки кипятка, где плавал уже дважды использованный пакетик чая, и двух тостов с тонюсенькими слоями масла и клубничного варенья. Из-за постоянных перебоев с продовольствием омлет с беконом, которым Касси когда-то наслаждалась чуть ли не каждое утро, теперь превратился в недоступный деликатес: он бы обошелся ей как обильный ужин, если бы только она смогла раздобыть необходимые ингредиенты. И все это не вязалось с тем, что не далее как вчера сказал по радио министр сельского хозяйства Сеймур.

Он говорил о нехватке продовольствия как о «временной проблеме с распределением», «сезонном изменении ассортимента» и, наконец, «периодической флуктуации рынка». Впрочем, конкретная формулировка не имела значения – результата она не меняла.

Доев второй тост, Касси запила его остатками бледного чая, после чего вымыла посуду и поставила ее сушиться в шкаф. Пришло время надеть пальто, сунуть ноги в боты и взять со столика в прихожей сумочку и портфель.

Заперев за собой входную дверь, Касси спустилась на два лестничных марша, прошла через небольшой вестибюль и оказалась на улице. Ее дом на Виргиния-авеню стоял всего в нескольких кварталах от огромного комплекса Денверского федерального центра. Тротуары покрывал толстый слой снега, но уже успели расчистить дорожки, так что идти было довольно легко.

Хотя это был жилой район, а не военный городок, повсюду виднелись знаки войны. Обе стороны улицы были заставлены машинами: Денвер переполнился беженцами с севера, которых приютили местные родственники и знакомые. Кроме того, были еще и те, кому, подобно Касси, приходилось снимать жилье. Многим тысячам не оставалось выбора, кроме как идти в организованные наспех охраняемые лагеря или же селиться в трущобах, облепивших город с востока.

Сообщения о трущобах рисовали жуткую картину: их обитатели строили лачуги из всего, что удавалось купить, подобрать или украсть; неочищенные сточные воды текли по открытым канавам, а люди, чтобы согреться, жгли все, что попадалось под руку. Еды не хватало, медицинское обслуживание попросту отсутствовало. Все это привело к ограничениям и запретам, вынуждающим переселяться в охраняемые лагеря.

Другими признаками войны были заснеженные огороды, разбитые на месте бывших парковок, золотые звезды на окнах домов, где жили семьи, потерявшие на фронте отца, сына или брата, и американские флаги, безжизненно болтающиеся у входных дверей, свисающие с шестов или натянутые на манер транспарантов между зданиями.

Чтобы добраться до Цитадели, как называли Денверский федеральный центр все, кто там работал, Касси нужно было пересечь Аламеда-авеню. Движение здесь, как всегда, было оживленным. Касси подождала, пока проедет военная колонна из пятнадцати машин, и быстро перебежала на противоположную сторону. Катящиеся мимо грузовики в две с половиной тонны разбрызгивали вокруг грязь. У последних пяти были открытые кузова, в которых сидели тепло одетые солдаты. При виде Касси многие из них одобрительно засвистели.

Касси помахала вслед удаляющейся колонне.

За наружными стенами высотой двенадцать футов и толщиной шесть на территории комплекса велось бурное строительство. Посередине прямых отрезков стен и на углах возводились оборонительные башни, ощетинившиеся стволами. По ночам на них зажигались мощные прожекторы, лучи которых ходили из стороны в сторону, вызывая ненависть у жителей соседних домов.

Федеральный центр состоял из десятков зданий, и Касси даже слышала, что в самом сердце комплекса возводится еще один совершенно секретный объект. Выдвигалось много предположений относительно того, для чего будет использоваться новое здание, но те, кто что-то знал, хранили молчание, а расставленные вокруг охранники не пускали на стройку любопытных.

Какой бы ни была цель строительства, стук молотков, визг пил и другие подобные звуки доносились круглосуточно.

Ворот было несколько, и так как все постовые знали Касси в лицо, ей достаточно было лишь помахивать удостоверением. В центре работали сотни женщин, но мужчины превосходили их по численности в десять раз, так что Касси, направлявшуюся к центральному госпиталю, провожали восхищенные взгляды. На самом деле в здании находился не только госпиталь, но и прочие медицинские помещения, необходимые для выполнения постоянно расширяющейся программы «часовых».

Касси входила в группу гражданских психологов, которым платили за то, чтобы они обеспечивали умственную стабильность всех «часовых». Задача сильно усложнялась тем, что солдаты подвергались побочному действию вакцин. Большинству труднее всего было справиться с напряжением постоянных боевых действий, а также свыкнуться с полной оторванностью от родных – считавших, что их больше нет в живых.

Пройдя через все контрольно-пропускные пункты, Касси подошла к зданию госпиталя. Кирпичное строение не было лишено определенного обаяния. За обитой железом дверью скрывался просторный вестибюль. Над подковообразным столом высилась женщина строгого вида. У нее над головой висели часы, которые показывали время разных часовых поясов. В Нью-Йорке сейчас ровно полдень, в Денвере – десять утра, в Сан-Франциско – девять.

Пропорхнув мимо стола, Касси прошла по коридору к лифтам и через пять минут очутилась в своем уютном кабинете на третьем этаже. В крошечной комнате с трудом помещались два человека, но она целиком принадлежала Касси, была ее личной гаванью.

Первый клиент уже сидел в кресле для посетителей, его звали сержант Марвин Кавецки.

Хейл ненавидел Денверский федеральный центр, госпиталь и все, связанное с ними. Тем более что ради поездки в Денвер пришлось покинуть базу, где полным ходом шла подготовка к операции «Железный кулак». Но, как заметил майор Блейк, перед серьезным заданием было бы очень неплохо получить укол вакцины, а беседа с мозговедом входила при этом в обязательную программу.

Инъекция в спинной мозг была уже чем-то обыденным, а принимая в расчет количество «часовых», которым ее делали, процедура стала какой-то обезличенной. Как и все в армии. Один за другим солдаты заходили в операционную, где им приказывали раздеться до пояса. Их сажали на металлический табурет, и медсестра малевала на месте укола большое пятно холодным антибактериальным раствором.

Затем лысеющий доктор плюхался на табурет рядом и вводил немного местной анестезии. Через некоторое время, убедившись, что средство подействовало, врач брал с полочки шприц на десять кубиков и устанавливал иглу между четвертым и пятым позвонками. Флюороскоп позволял ему наблюдать движение иглы на черно-белом мониторе.

– Не шевелитесь, – строго ворчал врач, нажимая на поршень, – иначе вы сильно пожалеете.

Хейл ощутил тупой нажим, когда вакцина стала входить в его тело, и испытал облегчение, когда врач выдернул иглу. Медсестра вручила Хейлу листок со списком возможных побочных эффектов; выходя из кабинета, он скомкал бумагу и швырнул в мусорную корзину. В прошлом он уже испытал многие из этих симптомов – и остался жив. А это было все, что он хотел знать.

После укола нужно было подняться на третий этаж для беседы с доктором Аланом Маккензи, гномоподобным человечком, который из раза в раз засыпал Хейла вопросами о детстве, взаимоотношениях с другими людьми и сексуальных фантазиях. Ответы Хейла, большинство которых он выдумывал на ходу, заставляли Маккензи пыхтеть трубкой, выпуская облачка приправленного ароматом вишни дыма, и сосредоточенно делать пометки в тетради на спиральной пружине.

Двери лифта открылись, и Хейл увидел среди ждущих на этаже знакомое лицо. Много времени минуло с того момента, как закончился проект «Авраам» по первым экспериментам с прививками, но вид Касси Эклин вызвал поток воспоминаний. Стерильная обстановка, долгие беседы и кое-что еще. Несомненно, физическое влечение, но также и нечто другое, чего раньше Хейл никогда не испытывал. И чего ему остро не хватало с тех самых пор.

Лицо Касси просветлело.

– Натан? Это ты! Я сегодня видела сержанта Кавецки, и он сказал, что ты здесь. Как раз собиралась спуститься в клинику, чтобы тебя разыскать.

Улыбнувшись, Хейл схватил ее кисть обеими руками.

– Касси… какая неожиданность! И какая приятная неожиданность. Ты выглядишь восхитительно.

Хейл заметно осунулся, выглядел измученным, но она солгала, радостно воскликнув:

– И ты тоже!

Он взглянул на часы.

– Через несколько минут я должен быть на приеме у доктора Маккензи… Есть какая-нибудь надежда, что ты освободишься к обеду?

– Я ждала этого вопроса. И я полностью в твоем распоряжении. Буду ждать в кафе «Аламеда»… Это в двух кварталах к востоку от центра, на Аламеда-авеню. – Она оглянулась по сторонам. – И еще, Натан…

– Да?

– Мне бы не хотелось, чтобы ты упоминал о нашей встрече в разговоре с Маккензи.

Хейл ухмыльнулся.

– О какой встрече?

И с этими словами ушел.

Покинув Денверский федеральный центр через ворота, выходящие на Аламеда-авеню, Хейл повернул налево. Капрал ему козырнул, он ответил на приветствие и шагнул в сторону, обходя лужицу талого снега. Сделав свои ответы как можно более краткими, Хейл освободился в рекордный срок. Ему уже довольно давно не приходилось бывать в обществе женщины, тем более такой привлекательной, и он с нетерпением ждал обеда с Касси.

Правда заключалась в том, что Хейл испытывал смешанные чувства к этой женщине. Его тянуло к Касси, и с самого начала, но он так и не смог определить, как она относится к нему. Во время проекта «Авраам» Касси была подчеркнуто холодна. Возможно, она лишь старалась вести себя профессионально. Или же это было сигналом держаться от нее подальше?

Хейл так и не пришел к какому-то решению.

Было еще одно обстоятельство: Касси защитила диссертацию по психологии, тогда как у него за плечами только средняя школа. Так не пытается ли он откусить больше, чем может проглотить? И все же сейчас она определенно была рада встрече с ним, а это чего-то да стоило. Разве нет?

Хейл увидел впереди «Аламеду». Внешне она напоминала то, чем и являлась на самом деле, – железнодорожный вагон-ресторан, снятый с колес и установленный на городской улице. Судя по числу машин на стоянке, заведение пользовалось популярностью.

Хейл вошел в кафе следом за мужчиной в костюме и огляделся в поисках Касси, но ее нигде не было. Когда молодая парочка встала и направилась к выходу, Хейл завладел их кабинкой возле окна. Усталая пожилая официантка подошла, чтобы унести грязную посуду.

– Извини, солдатик. Сначала все уберу, а потом уж приму заказ.

Прошло пять минут, и Хейл уже начинал гадать, не посмеялась ли над ним Касси, но, выглянув в окно, увидел ее на улице. Заметив его, Касси помахала рукой и через минуту вошла в кафе. Многие мужчины обратили на нее внимание, но, заметив, в чью сторону она направляется, тут же вернулись к своим тарелкам.

– Прости, – виновато сказала Касси, позволяя Хейлу снять с нее пальто. – Я уже собралась уходить, но тут ко мне в кабинет пожаловал босс.

– Я все понимаю, – заверил Хейл. – Ты у нас женщина занятая.

Они немного поболтали, Хейл рассказал о службе «часовых», Касси – о своей крохотной квартире и соседке, затем официантка принесла меню. Когда она отошла, Хейл повернулся к Касси и спросил о том, что уже давно хотел узнать:

– Тебя в Денвер начальство направило? Или сама попросилась?

– Сама. Не могу подолгу засиживаться на месте. Аляска мне надоела.

– Может, тебе следует поговорить об этом с психологом, – наигранно строгим тоном предложил Хейл.

У Касси были короткие светлые волосы, открытый взгляд и полные губы, в любой момент готовые изогнуться в хитрой улыбке. Смеялась она звонко и раскатисто.

– Если намекаешь, что у меня проблемы с постоянством, вероятно, ты прав…

Помолчав, Касси сказала:

– Кстати, здесь очень вкусный шоколадный коктейль.

Хейл обрадовался возможности попробовать что-нибудь новое, и, когда вернулась официантка, оба заказали по чизбургеру, жареной картошке и шоколадному коктейлю. Все стоило уже на треть дороже, чем полгода назад.

– Ты теперь лейтенант, – весело отметила Касси, когда им принесли заказ. – Прими мои поздравления.

– Спасибо. До сих пор не могу привыкнуть. После того как годами ругаешь офицеров, странно самому быть офицером.

– Ну, похоже, у тебя это получается, по крайней мере мне так сказали. А кто это знает лучше, чем твои подчиненные?

Хейлу как-то не приходило в голову, что его солдат может проверять именно Касси, и он подумал, имеет ли она право рассказывать об этом. Но прежде всего его смутил комплимент, и Хейл отвел взгляд в сторону.

– Да, мне… ну, пока что везет.

Касси, похоже, почувствовала, что ему не по себе, и поспешила перевести разговор в другое русло. Следующие три четверти часа пролетели быстро. Они обсудили кучу тем: войну, экономику, «Дорогу на Рангун» – последний фильм с Бобом Хоупом и Бингом Кросби.[7]7
  Вымышленный фильм с невымышленными американскими киноактерами; намек на семь комедий (1940–1962) с Хоупом и Кросби, названия которых начинались со слов «Дорога на…» («Дорога на Гонконг», «Дорога на Сингапур» и др.).


[Закрыть] Хейл его еще не видел, но Касси сказала, что фильм очень смешной.

Оплатив счет, они, как-то незаметно для самих себя, очутились на улице.

– Я тебя провожу, – предложил Хейл.

– Спасибо, но, по-моему, это не слишком хорошая мысль.

Хейл удивленно поднял брови.

– Вот как? И почему же?

Касси потупилась, затем снова подняла взгляд.

– Сказать по правде, мне, наверное, не следовало встречаться с тобой. Ты теперь наблюдаешься у доктора Маккензи, а ведь мы общались во время проекта «Авраам», так что любые личные взаимоотношения могут быть восприняты как идущие вразрез с этикой.

– То есть это означает, что мы больше не можем встречаться?

– Нет, – ровным голосом ответила Касси, и у нее изо рта вырвалась струйка пара. – Это означает, что мы не можем встречаться, пока оба работаем в АСНИП.

Хейл просиял.

– Отлично, проблема разрешена, – объявил он. – Я немедленно увольняюсь! Ну а теперь ты поужинаешь со мной?

Касси не рассмеялась, на что надеялся Хейл. Она молчала, и Хейл вдруг осознал, что понятия не имеет, какие у нее в голове мысли. Наконец Касси заговорила:

– Когда ты возвращаешься в Небраску?

– Нас прибыло тридцать человек. Завтра в три часа утра мы должны быть в аэропорту Стэплтон. Зная, как долго некоторые ждали случая выпить, думаю, что по крайней мере половина приедет в аэропорт на машинах военной полиции.

– Несомненно, мой гражданский долг избавить тебя от подобной судьбы. – Касси достала из сумочки маленькую тетрадку и черкнула в ней пару строк. – Так что вместо того, чтобы куда-то идти, давай поужинаем у меня дома. Вот адрес… Приходи к семи. Соседка уже уйдет на работу.

Принимая клочок бумаги, Хейл ощутил восторг, но постарался это скрыть. Ему не хотелось ничего испортить.

– Что мне захватить?

– Захвати себя, – сказала Касси, глядя на часы. – Ого! Прости, мне надо бежать! Увидимся в семь.

Хейл проводил ее взглядом, размышляя о том, как ему повезло, после чего повернул в противоположную сторону.

В квартале на восток была троллейбусная остановка. Хейлу предстояло убить полдня. И сделать одно дело.

Агент проследил, как офицер и женщина вышли на улицу, обменялись парой слов и расстались. Ничего особенного за обедом не произошло – так, пустяки, но для агента это была своего рода разменная монета. Нечто вроде мелочи, которая со временем наполнит копилку, и тогда он в конце концов продвинется по службе.

Эта мысль подняла ему настроение. Выйдя из кафе, он засунул газету под мышку и вернулся к работе. Пусть весь мир катится в пропасть – лично он был доволен своей жизнью.

Чтобы добраться до центра Денвера, нужно было сделать пересадку, и оба троллейбуса оказались набиты битком. Хейл стоял, как и большинство пассажиров-мужчин, предоставляя сидеть женщинам и пожилым людям. Спросив водителя, он узнал, что иммиграционный центр находится на Бродвее и троллейбус остановится как раз напротив. Когда троллейбус начал замедлять ход, Хейл стал пробираться к двери.

– Иммиграционный центр, почтамт и деловой район, – объявил водитель. – Пожалуйста, будьте осторожны при выходе из троллейбуса.

Дверь-гармошка открылась. Хейл спустился по двум ступенькам и быстро отошел в сторону, чтобы не мешать людям на остановке входить. Обойдя троллейбус сзади, Хейл увидел на противоположной стороне улицы иммиграционный центр. Тот состоял из двух одинаковых пятиэтажных зданий, между которыми вниз, во внутренний двор уходила длинная пологая лестница. К большому удивлению Хейла, огромная очередь тянулась из двора на Бродвей, заворачивала за угол и шла далее по Девятнадцатой авеню.

Определить, за чем выстроилась такая очередь, было невозможно – в ней стояли самые разные на вид люди.

Хейл дошел до перекрестка, дождался зеленого света и перешел улицу. Вдалеке в воздухе висел похожий на кита вертолет, патрулирующий западную окраину города. Перед иммиграционным центром стоял штаб-сержант. У него было круглое лицо и ржаво-красные щеки. Сержант козырнул подошедшему Хейлу. Если его и удивили золотисто-желтые глаза офицера, то он этого никак не показал.

– Добрый день, сэр… Я могу вам помочь?

– Да, – сказал Хейл, поднеся руку к козырьку. – Я хочу зайти в Бюро перемещенных лиц. Вы не могли бы сказать, где оно находится?

– Именно к нему выстроилась вот эта очередь, – ответил сержант, ткнув через плечо большим пальцем. – Похоже, сейчас все разыскивают всех, – угрюмо добавил он.

И это действительно было так. А Хейл был одним из этих всех. Теперь, выяснив, что Сьюзен осталась жива после нападения на ранчо «Деревянная лошадка», он надеялся ее найти. Из газет Хейл узнал, что Бюро перемещенных лиц, подразделение Министерства внутренних дел, организовало единую базу данных. Проблема заключалась в том, что беженцев были миллионы – и многие из них относились к правительственной программе подозрительно. Мало того, группировка под названием «Только свобода» предполагала, будто единая база данных, которая, по официальной версии, призвана была помогать родным разыскивать друг друга, на самом деле являлась очередной попыткой администрации президента Грейса закрепостить народ.

У Хейла не было возможности проверить, насколько эти голословные обвинения соответствуют правде, но он был полон решимости выяснить, жива ли Сьюзен.

– Да-а, – протянул Хейл, скользнув взглядом вдоль очереди, – похоже, в таком положении оказались многие. Я ищу сестру.

– Надеюсь, сэр, вы ее найдете, – слова сержанта прозвучали искренне. – Я прикажу рядовому Яно провести вас в начало очереди.

Хейл покачал головой.

– Нет, это будет несправедливо. Я постою в очереди, как все.

– Воля ваша, сэр, – неуверенно ответил сержант. – Но тогда советую предварительно осушить топливные баки.

Это было дельное предложение, и Хейл вошел в иммиграционный центр через другой вход и посетил мужской туалет. Вернувшись на улицу, он прошел вдоль очереди до самой Девятнадцатой авеню, свернул на нее, прошел еще квартал и наконец встал за женщиной в потрепанном пальто. Чтобы согреться, он засунул руки в карманы шинели.

Заметив появление Хейла, стоявшие рядом засыпали его вопросами о том, как идут дела на фронте, будто считали, что любой человек в форме знает об этом все. Одни слушали информационные выпуски таких обозревателей, как Джек Пиви, и верили, что химеры повсюду отступают, в то время как другие настраивали приемники на подпольное радио «Свободный Чикаго», организованное партией «Только свобода». Эти люди полагали, что вонючки уже вошли в Небраску и продолжают продвигаться на юг.

Хейл старался говорить правду, не раскрывая ничего такого, о чем следовало молчать, но быстро обнаружил, что обе группы упрямо держались собственных убеждений.

Он уже простоял два часа. Время тянулось медленно, очередь продвигалась вперед судорожными рывками, а хвост непрерывно продолжал отрастать новыми людьми. Чем ближе солнце клонилось к горам, тем холоднее становилось. Еще часа через полтора появились две женщины, катящие вдоль очереди тележку. На тележке стояла большая фляга, и женщины, раздавая стаканчики с кофе, старались как могли приободрить стоящих в очереди. Хейл попытался заплатить за кофе, но одна из женщин покачала головой и грустно улыбнулась.

– Это все, что мы можем сделать, господин лейтенант. Надеюсь, вы найдете того, кого ищете.

Но очередь привлекала и людей другого сорта: всевозможных торговцев, попрошаек, религиозных фанатиков. В какой-то момент появился человек с безумными глазами, который шел вдоль очереди, размахивая над головой Библией.

– Внемлите! – громогласно взывал он, и с багровых губ срывались брызги слюны. – Правда о президенте Грейсе есть в Откровении Иоанна Богослова, глава тринадцать, стих девятый – десятый: «Кто имеет ухо, да слышит. Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен; кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убиту мечом».

Возможно, этот человек сказал бы и больше – то есть обязательно сказал бы больше, – если бы его не забрали трое в штатском. Что, с точки зрения Хейла, было и к лучшему. К тому времени он уже вошел во внутренний дворик и порадовался, что не придется бросать очередь, торопясь к Касси.

Еще через пятнадцать минут одна общая очередь разделилась на три, каждая из которых вела к деревянному столу с компьютерным терминалом. У мужчины, встретившего Хейла, на груди висела бирка с фамилией Кроули. У него были темные волосы, а мятую белую рубашку оттягивало солидное брюшко. Его лицо сияло в отсветах экрана. Кроули даже не потрудился поднять взгляд.

– Фамилия?

– Меня зовут Хейл… Натан Хейл.

– Не ваша, – раздраженно оборвал его Кроули. – Фамилия того, кого вы разыскиваете.

– А, – спохватился Хейл. – Сьюзен Фарли. По буквам – Ф-А-Р-Л-И.

Застучали клавиши, Кроули ввел фамилию. Заморгав, он уставился на появившиеся на экране строчки.

– Их тут пять… Дату рождения знаете?

– Седьмого марта тысяча девятьсот двадцатого года.

– Нет, – ответил Кроули. – Даже близко ничего нет. Следующий!

– Подождите, – не сдавался Хейл. – Она из Южной Дакоты. У вас есть Сьюзен Фарли из Южной Дакоты?

– Да, есть, – ехидно ответил Кроули. – Но ей шестьдесят три года. А теперь отойдите в сторону, иначе я вызову охрану.

Простояв в очереди больше пяти часов, Хейл вынужден был покинуть иммиграционный центр с пустыми руками. Получалось, что Сьюзен или погибла по дороге от ранчо на юг, или предпочла не заносить свою фамилию в общенациональную базу данных, в чем не было бы ничего удивительного, учитывая острое стремление к независимости, свойственное всем Фарли.

Уже стемнело, когда Хейл подошел к остановке, где целая толпа ожидала троллейбуса в сторону юга. Оставалось чуть меньше часа, чтобы добраться до дома Касси, но Хейл надеялся успеть, при условии, что троллейбусы ходят по расписанию и ему удастся сесть в ближайший.

К счастью, троллейбусы действительно ходили по расписанию и Хейлу удалось сесть в первый же, так что в итоге он вернулся к федеральному центру, имея в запасе еще пятнадцать минут. Как раз хватит, чтобы заскочить в ближайший магазин и купить бутылку вина; что касается цветов, то их не было и в помине. После чего, не обращая внимания на пронизывающий ледяной ветер, Хейл, следуя указаниям хозяина магазина, направился к Виргиния-авеню, где жила Касси.

Войдя в подъезд, Хейл поймал себя на том, что нервничает. Что бы там ни было, он понимал, что Касси умнее его и он запросто может выставить себя дураком. С гнетущим чувством Хейл поднялся по лестнице и постучал в дверь.

Послышался цокот шпилек по твердому дереву, затем клацанье отпираемого замка, и наконец дверь открылась. Улыбнувшись, Касси чмокнула Хейла в щеку, и все его страхи разом улетучились.

– Натан! Заходи же.

На ней было черное вечернее платье, жемчуг и черные лакированные туфли. От этого элегантного и в то же время соблазнительного наряда у Хейла захватило дух. Слышался голос Эллы Фицджеральд, поющей «How High the Moon». Взяв у Хейла шинель, Касси поблагодарила его за вино и первой прошла в уютную гостиную, освещенную торшером и полудюжиной свечей.

– Спасибо за вино – с твоей стороны это очень мило. Как насчет того, чтобы чего-нибудь выпить? Можно откупорить твою бутылку, еще я могу предложить бурбон со льдом, джин с тоником или водку с апельсиновым соком. Поразительно, что до сих пор можно достать апельсиновый сок.

– Я бы предпочел бурбон, – ответил Хейл, оглядываясь вокруг. Хотя обстановка не отличалась особыми изысками, все было продумано и каждая вещь находилась на своем месте. – Мне нравится, как ты живешь.

– Здесь очень мило, правда? – радостно промолвила Касси, подходя к столику с бокалами и бутылками. – В Денвере нынче очень трудно найти жилье, и мне несказанно повезло, что мы скооперировались с Вики. Это моя соседка. Пожалуйста, садись. Сейчас будет готов твой бурбон. Кстати, угощать тебя я буду мясом в горшочке. Надеюсь, оно получилось… Я попробовала найти вырезку, но ее нигде нет. Вот что сейчас творится в магазинах. Приходится брать то, что есть.

– Обожаю мясо в горшочке, – искренне признался Хейл, – не ел его уже несколько лет.

– Мне тоже нравится, – согласилась Касси, протягивая ему стакан. – Правда, на готовку уходит много времени. Зато у нас будет возможность поговорить. – Она подсела к нему на диван. – Итак, чем ты занимался после обеда?

Отпив глоток, Хейл рассказал про очередь, про людей, с которыми встретился, и про то, что попытка выяснить судьбу Сьюзен окончилась неудачей. Это привело его к рассказу о вылазке на ранчо, о том, что он там обнаружил, и об обратной дороге вместе с Тиной и Марком. Они заканчивали по второму коктейлю, когда по радио зазвучал медленный танец в исполнении «The Ink Spots».[8]8
  Чернокожая группа в 1930-40-х гг., игравшая в стиле ритм-энд-блюз.


[Закрыть]

Встав, Касси протянула руки.

– Ты замечательный человек, Натан, – произнесла она, и Хейл отставил недопитый стакан. – Другой бросил бы ребят на произвол судьбы. А теперь иди сюда… Я хочу танцевать.

Танцы любого вида занимали первую строчку в списке того, что вселяло в Хейла ужас, однако он не мог упустить возможность подержать Касси в объятиях. Поэтому он встал и взял ее руки.

Через мгновение Хейл очутился где-то в другом месте, опьяненный исходящим от Касси ароматом и нежностью ее тела. Он передвигал ноги, но совсем чуть-чуть, и они с Касси просто покачивались в такт музыке. Хейл уткнулся носом в ее волосы, наслаждаясь запахом чистой кожи, и привлек Касси к себе.

Когда Касси посмотрела в его золотисто-желтые глаза, они словно пришли к какому-то безмолвному соглашению. Губы Касси мягко приняли поцелуй, ее руки сами собой поднялись, гладя затылок Хейла, и все тело будто растаяло.

В какой-то момент танец прекратился. Руки искали, совершая чарующие открытия.

– Да, – прошептала она ему в ухо, – да…

Оторвав Касси от пола, он унес ее в спальню и уже приготовился положить на кровать, когда она сказала:

– Нет, Натан… на другую.

Хейл повиновался. Он опустил Касси на белое покрывало и продолжил с того места, на котором остановился. Женская одежда, в особенности вечерние платья, всегда оставалась для него загадкой, поэтому Касси пришлось кое-где ему помогать. Однако процесс доставил Хейлу наслаждение, и когда черное платье наконец оказалось на полу, он уже был наполовину раздет.

– Ты у меня не первый, – тихо произнесла Касси. – Но с последнего раза прошло много времени.

Поцелуями Хейл прогнал тревоги Касси, снимая с нее остатки одежды. Затем он остановился, чтобы посмотреть на нее. Комната освещалась лишь пламенем свечей, и половина лица Касси терялась в колеблющихся тенях. Ее груди, увенчанные кораллами сосков, были маленькие, но упругие. Протянув руку, Хейл провел между ними до пупка. Касси мечтательно улыбнулась.

– Тебе нравится то, что ты видишь?

Хейл ответил на ее вопрос чередой поцелуев, блуждавших по всему телу, пока дыхание Касси не стало частым, а пальцы не принялись за пряжку его ремня. Теперь пришло время Хейла помогать. Он на мгновение встал, избавляясь от форменных брюк, после чего вернулся на свое место между длинными, стройными ногами Касси.

Кровать оказалась слишком узкой, чтобы лежать рядом, но Хейл не имел ничего против, когда рука Касси нащупала его и потянула за собой. Воздержание было долгим не только у нее, поэтому Хейл проникал во влажное тепло Касси не торопясь, чем усилил обоюдное вожделение. Тихо застонав, Касси обвила его торс ногами, призывая продолжать.

– Я тебя хочу, хочу всего, – сдавленно прорычала она, подстраиваясь под старый как мир темп.

Наконец они оба поднялись на самую вершину страсти, после чего провалились в океан наслаждения.

Хейлу еще ни разу не приходилось испытывать ничего подобного, и, когда все закончилось, Касси еще продолжала вздрагивать под ним. Затем она заплакала.

К такому Хейл не был готов. Он ощутил волну беспокойства.

– Касси? Что с тобой?

– Ничего, – прошептала Касси, учащенно дыша. – Женщины плачут по самым разным причинам.

– А, – отозвался Хейл, – понимаю.

Но на самом деле он не понял ровным счетом ничего и обрадовался, когда Касси перестала плакать. Сколько-то они пролежали, счастливые, обвив друг друга, постепенно отходя от случившегося. Затем был душ, куда они предпочли отправиться вместе, и это, возможно, снова привело бы их в кровать, если бы у них было больше времени.