Текст книги "Среди дикарей и пиратов"

Автор книги: Уильям Генри Джайлз Кингстон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– У него удивительно белая кожа для туземца, – заметил капитан. – Я уверен, что это европеец.

Мальчик, очень юный с виду, поднял что-то со дна лодки и, когда мы приблизились, с умоляющим видом встал на колени и протянул руку по направлению к нам. Командир, не желая пугать мальчика, велел дать задний ход и, спокойно подплыв, встал и нагнулся, чтобы рассмотреть предмет, который держал мальчик. Как раз в эту минуту с наружной стороны носа лодки поднялась другая голова, черная как смола, и я увидел изумленное лицо Дикки Попо; его белые зубы ярко сверкали из растянутого до ушей рта.

– О, капитан – и вы, масса Рэйнер, – откуда вы явились? – вскрикнул он, опираясь локтями на борт лодки, чтобы взобраться в нее.

Капитан был так заинтересован видом белого мальчика (даже прекрасный жемчуг в руке мальчика меньше заинтересовал капитана), что не сразу узнал Попо.

– Кто ты и откуда явился? – спросил командир.

Мальчик только покачал головой, как будто не понимая его слов, и продолжал протягивать руку с жемчугом.

– Он не говорит по-английски, – сказал Попо на своем ломаном английском языке.

– А, Дикки Попо, – крикнул командир, – ты здесь, малый!

Я с восторгом пожал руку Попо.

– Да, масса капитан, я не утонул, – ответил Попо.

– Очевидно, – заметил капитан. – Мне очень хочется узнать, как тебе удалось спастись. Но прежде всего мне хочется успокоить бедного мальчика. Скажи ему, что мы друзья и не сделаем ему ничего дурного; он не понимает моих слов.

Попо больше жестами, чем словами, быстро успокоил мальчика.

– Кто он? – спросил командир. – Цвет кожи у него такой же белый, как у нас, и мне не верится, чтобы это был туземец.

– Он не говорит, кто он, – ответил Попо. – Может быть, потом разговорится.

– Ну, будем ждать, – сказал командир. – Спроси его, согласен ли он отправиться с нами; если согласен, мы возьмем тебя и его в гичку, а лодку привяжем к корме.

После нескольких жестов и непонятных нам слов, которыми обменялись Попо и белый мальчик, оба сели в гичку. Мальчик снова протянул жемчуг капитану, который в этот раз взял жемчуг, рассмотрел его и положил в карман. Лодку привязали к гичке, и мы продолжали плавание вокруг острова. А я немедленно принялся расспрашивать Попо о том, как он спасся и что знает о белом мальчике.

Он рассказал мне, что, падая с борта корабля, увидел спасательный пояс, брошенный Пекком. Так как Попо хорошо плавает, то доплыл до пояса и надел его. С ужасом заметил он, что корабль продолжает идти вперед, но не пришел в отчаяние, так как через несколько времени увидел, что течение несет его к земле. Он помнил, впрочем, что течение может нанести его и на скалы, в таком случае он разобьется вдребезги. Однако он продолжал надеяться на лучшее и крепко держался за пояс.

Он отвязал ремни круга и уже собирался сбросить его и поплыть к земле, когда увидел на берегу нескольких туземцев и среди них белого мальчика.

Туземцы смотрели на него и не старались ему помочь; мальчик поспешно спустил лодку, лежавшую на берегу, вскочил в нее и, усердно работая веслом, поплыл к Попо. Уверенный в дружеских чувствах мальчика, Попо скинул пояс, быстро добрался до лодки и вскарабкался в нее. Мальчик сейчас же повернул лодку и благополучно добрался до берега. Туземцы, такие же смуглые, как те, которых он видел раньше, собрались вокруг Попо и с любопытством разглядывали цвет его кожи. Потом они поставили рядом с ним белого мальчика и, смеясь, любовались контрастом между ними, очевидно довольные, что представляют собой середину.

Попо был очень голоден и знаками показывал, что ему хочется спать. Его новый друг быстро вошел в хижину и вернулся с пищей. Дикари не мешали ему. Однако Попо скоро убедился, что хотя он останется жив, но будет таким же невольником, как и белый мальчик.

Дикари повели его в свое селение, состоявшее из маленьких хижин. Женщины приготовляли утреннюю трапезу; после этого некоторые мужчины ушли на охоту на птиц, а другие стали работать на плантации за селением. Белый друг Попо, у которого глаза смыкались от усталости, увел его в хижину, разостлал циновку и знаками показал, чтобы он лег спать. Попо заснул мгновенно.

На следующий день погода была лучше, и многие из туземцев отправились в лодках; вождь племени взял с собой Попо и его друга. Попо увидел, что они занялись ловлей жемчуга. Белый мальчик оказался одним из лучших ловцов. Он бесстрашно бросился с лодки с сеткой и топориком; сетка была привязана к лодке веревкой; когда сетку подымали, она всегда бывала полна жемчужными раковинами. Вождь знаками показал Попо, что он должен делать то же. Попо хорошо плавал, но не умел нырять; белый мальчик научил его, и вскоре он нырял и добывал жемчуг почти так же хорошо, как и его приятель.

С тех пор, что он жил тут, к берегу приставало три корабля с покупателями жемчуга; в таких случаях его и белого мальчика уводили дальше от берега, чтобы они не могли иметь сношений с экипажами кораблей. После каждого посещения покупателей жемчуга туземцы напивались; два первых раза Попо и его друг бежали со страху и спрятались, но им не удалось избегнуть за это наказания. Попо научился языку своего товарища, отличному от языка туземцев, и они могли разговаривать друг с другом.

Покупатель жемчуга уехал накануне того дня, как мы приплыли к острову, и поэтому все жители селения были пьяны. Старый вождь, придя в себя, обыкновенно бил Попо и его товарища за то, что они не наловили для него жемчуга; поэтому они решили отправиться на лодке самостоятельно и, когда мы увидели их, занимались ловлей жемчуга.

Все время, пока мы разговаривали, мальчик пристально смотрел на меня, как будто стараясь понять, что мы говорим.

– А ты рад, что избавился от дикарей, Попо? – спросил я.

– Рад, масса, – ответил Попо.

– А как ты думаешь, рад твой товарищ? – прибавил я, смотря на мальчика.

– Да, да, – ответил мальчик, взглядывая на меня.

– Да ты, вероятно, англичанин; ты понял, что я сказал, – воскликнул я.

– Я так же думаю, – заметил Попо.

Командир, прислушивавшийся к нашему разговору, велел позвать Тамаку и приказал ему поговорить с белым мальчиком, который, казалось, испугался и не говорил ни слова. Тамаку стал предлагать ему вопросы, на которые он отвечал свободно на том же языке, но с несколько иным произношением.

– Не можешь ли ты узнать, как он попал к туземцам? – спросил командир, когда Тамаку и мальчик замолчали.

– Он мало что знает, – ответил Канака, коверкая английские слова. – Давно с ними – говорит, что они нашли его в лодке на море, привезли сюда и сделали невольником.

– Попробуй узнать его имя, – сказал командир, – Том, Дик, Джек или Гарри.

Только что он назвал последнее имя, мальчик крикнул:

– Гарри, Гарри – это мое имя! – При звуке этого имени он, видимо, пришел в сильное волнение.

– Ну, Гарри, мой мальчик, не можешь ли ты сказать еще что-нибудь по-английски? Вот ты помнишь свое имя; не можешь ли ты рассказать нам про своих отца и мать или про каких-нибудь друзей, – продолжал командир.

– Отца, мать, – повторил мальчик с довольным видом, как будто это были некогда знакомые слова.

– Отлично, мой мальчик, – сказал командир, довольный результатом своего опыта. – Когда ты пробудешь у нас на корабле несколько времени, ты мало-помалу припомнишь и другие слова. – Мы не заедем с визитом к твоим пьяным друзьям.

Трудно сказать, понял ли мальчик слова командира, но его ласковый голос успокоительно подействовал на бедняжку и он казался довольным и счастливым.

У нас оставалось ровно столько времени, чтобы обогнуть остров, и потому командир нигде не велел сходить на берег. К тому же он считал безрассудным идти к туземцам, так как наш отряд был слишком мал, а они могли отнестись к нам враждебно, в особенности если бы увидели, что мы похитили их невольников. Попо и белый мальчик были очень довольны этим решением; последний, очевидно, долюбливал тех, среди кого он прожил так долго.

В продолжение дня мы часто слышали, как мальчик повторял про себя:

– Да, да – Гарри – отец, мать, – как бы наслаждаясь звуком этих давно забытых слов. Мне почти наверно послышалось, что он бормотал про себя какую-то детскую молитву, но слова были неясны.

Он внимательно прислушивался к каждому новому слову и по временам повторял их за нами.

– Я полагаю, что через несколько дней он будет в состоянии рассказать больше о себе, – заметил капитан, – а пока не будем надоедать ему.

Мы вернулись на корабль, когда стемнело. Экипаж горячо приветствовал Попо; Гарри, как стали называть белого мальчика, возбудил большое любопытство; всем хотелось знать, кто он такой и как попал в руки дикарей. Через несколько минут его уже вырядили в рубашку, штаны, куртку, повязали ему на шею галстук, а на голову надели широкополую шляпу. Он не сопротивлялся, когда на него надевали этот костюм, очень шедший к нему. Дик Тилльярд, изображавший лакея, заметил, что, наверно, его наряжали так не впервые.

На следующий день командир сошел на берег с сильно вооруженным отрядом; он взял с собой Тамаку, чтобы добиться каких-нибудь сведений от дикарей, которые, по-видимому, привыкли видеть белых людей. Дикари спрашивали, где их невольники, и требовали их обратно. Тамаку ответил, что один из них принадлежит экипажу судна, а другой желает остаться на корабле, так что их нельзя отдать, но английский командир согласен сделать дикарям какой-нибудь подарок, если ему скажут, как попал к ним белый мальчик. После этого, по словам Тамаку, между ними поднялись долгие разговоры, пока не выступил старый вождь. Он объявил, что готов сказать правду: лет семь тому назад он со своими людьми подплывал в большой лодке к этому острову и встретил английскую лодку, которую несло течением. На ней было несколько человек и маленький мальчик. Взрослые были уже мертвы; а маленького мальчика они взяли к себе и заботились о нем с тех пор.

Тамаку подозревал, что взрослые были убиты; однако не стоило говорить об этом с вождем, так как он, наверно, стал бы отрицать это.

Командир окончил обзор острова и узнал все, что можно было, о мальчике, и мы снова направились к западу.

ГЛАВА III

Гарри становится членом нашей компании. – Его быстрые успехи. – На якоре у вулканического острова. – Поездка на лодке вокруг острова. – Погоня за китоловным судном. – Ураган загоняет нас на незнакомый остров. – Повреждение лодки. – Находим кокосовые орехи. – Поиски пищи. – Остров птиц. – Мы устраиваемся на острове птиц на ночлег.

Не стану описывать наше плавание на запад, виденные нами острова, опасности, которых нам удалось избежать, и бури в ложно называемом Тихом океане. Конечно, по временам он бывает тихим, когда наступают продолжительные штили; так, два раза мы жарились под лучами тропического солнца, не испытывая прохлады даже по ночам. Но все мы были здоровы и не хворали цингой благодаря большим запасам лимонного сока и консервов из овощей.

Гарри вскоре стал общим любимцем, он был благодарен за оказанное ему добро, усердно учился и скоро постиг все, что знали другие. Он быстро научился говорить по-английски, или, вернее, припомнил английский язык. По мере того как он стал говорить, воспоминания прошлого приходили ему на ум и он упоминал различные случаи, которые еще более уверили нас в основательности подозрений командира.

Мы с Гарри очень полюбили друг друга, и я часто осторожно наводил его на воспоминания о прошлом. Он помнил свою мать и описывал ее красавицей, какой, вероятно, была миссис Гудсон в свое время; говорил об отце как о великом вожде, начальнике множества людей. Рассказывал и о корабле, на котором он был. Корабль этот был гораздо больше «Героини». Между прочим, Гарри говорил и о пойманной громадной рыбе, рассказывал, как ее разрезали и сжигали. Из всего этого я понял, что судно было китоловное.

Наконец он сказал, что помнит, как его увезли в лодке и после этого он никогда уже не видел корабля. Тут у меня уже не осталось никакого сомнения, что Гарри – давно потерянный ребенок капитана Гудсона и его жены. Он ничего не помнил об избиении экипажа; помнил только, что очутился среди смуглых дикарей, с которыми и остался. Может быть, он был в бессознательном состоянии от голода, когда дикари напали на лодку, и не видел, как они убивали матросов.

Я сейчас же рассказал все командиру; он внимательно допросил Гарри и пришел к тому же заключению. Он сказал Гарри, что его фамилия Гудсон и что он, капитан, употребит все усилия, чтобы возвратить мальчика оплакивавшим его родителям. Гарри был очень взволнован и часто говорил мне, как ему хочется видеть мать; он уверял, что сразу узнает ее; думал, что и она узнает его. Я напомнил ему, что мать его сильно постарела с тех пор, как он расстался с ней, что она побледнела от горя и болезней, но что она наверно узнает его и что он должен сделать все, чтобы походить на нас. Тогда мать увидит, что он настоящий английский мальчик.

Командир спросил нас, примем ли мы его в нашу офицерскую каюту, причем прибавил, что мы должны давать ему хороший пример. Мы согласились единогласно, и Гарри Гудсон стал членом нашей компании. Сначала некоторые матросы, и в особенности Дик Тилльярд, были не очень довольны этим. Но когда я передал ему слова командира, он сказал:

– Хорошо, мистер Рэйнер; если вы последуете его совету, то из Гарри выйдет толк; а мы по-прежнему рады помогать ему.

Командир переговорил также и с Гарри, хотя он, в сущности, не нуждался в наставлениях, так как изо всех сил старался во всем подражать нам и говорить правильно по-английски. Мы научили его также читать и писать. Вероятно, он раньше учился азбуке, потому что через неделю уже умел читать несложные слова. Это был очень умный от природы и милый мальчик.

Капитан, очень набожный человек, часто говорил с Гарри о Боге, рассказывал о Сыне Божием, о том, как Он пострадал за грехи человечества. Так Гарри из язычника, каким был во время жизни у дикарей, стал христианином, и, я думаю, лучшим, чем многие из нас.

Все время мы зорко высматривали парус в надежде встретиться с судном капитана Гудсона по мере того, как подвигались к западу. Чилийских пиратов мы не боялись, так как они, по всем вероятиям, должны были заниматься похищением туземцев на островах восточной части Тихого океана.

Мы приближались к группе островов, обитаемых чернокожими; между прочим, мы останавливались у островов Самоа, или Мореплавателей, смуглые жители которых оказались гораздо цивилизованнее, чем мы думали.

Мы продолжали плыть к западу; вдруг мы увидели перед собой маленький остров. Капитан полагал, что это самый северный из вулканических островов, тянущихся от группы островов Дружбы.

Так как этот остров не был помечен на карте, то капитан решил исследовать его. Приблизившись, мы увидели, что остров состоял из ряда конических вершин; многие горы поднимались прямо из воды; другие, отлогие, спускались к морю. На острове были также глубокие бухты. В окружавшем остров коралловом рифе были видны два прохода, в которые, казалось, нетрудно было провести корабль, чтобы стать на якоре в бухте. Мы вошли в проход шириной около одной восьмой мили, все время остерегаясь подводных рифов и бросая лот.

Ветер был слабый, и мы только к вечеру стали на якорь. В наступившей темноте нашим взглядам открылось великолепное зрелище: перед нами был вулкан, из которого вылетала масса пламени; горячая лава текла широкими потоками по сторонам горы; часть ее направлялась к бухте, в которой стоял наш корабль; другая терялась, по-видимому, в пропасти по другую сторону горы. По временам слышались глухие звуки, похожие на частые залпы из пушек или на раскаты грома; вахтенные уверяли, что корабль качался, словно от землетрясения. Ветер переменился и наносил массу пепла на палубу. Однако командир не считал наше положение опасным, и мы остались спокойно стоять на якоре.

На следующее утро командир и штурман собрались осматривать остров. Медж спросил, не желаю ли я прогуляться по берегу. Конечно, я согласился. Том и Гарри просили взять их с собой, и Медж получил разрешение взять четверку. Тилльярд, Тамаку и Попо должны были помогать нам грести. Мы забрали провизии на день, положили в четверку четыре ружья и кортики, хотя остров и казался необитаемым. Но мы думали, что нам может попасться какая-нибудь дичь, и рассчитывали пристать к берегу и изжарить ее.

Мы весело отплыли от корабля. Вскоре поднялся ветер; мы поставили паруса и быстро поплыли к берегу. Мы с Меджем отмечали в своих записных книжках косы и проливы.

Только что мы дошли до конца острова и обогнули его, как я увидел в открытом море какое-то судно и показал его Меджу. Он взглянул в подзорную трубу.

– Оно застигнуто штилем, – заметил он. – Взгляните хорошенько, Рэйнер, и скажите, что это за судно; только говорите тихо, потому что Гарри не должен слышать нас.

Я взял подзорную трубу; хотя судно было видно на горизонте, я не сомневался, что оно китобойное.

– По виду его парусов я не удивлюсь, если оно окажется «Хопуэлль», – сказал Медж. – Я уверен, что командир пожелал бы, чтобы мы попробовали поговорить с капитаном и возвратить родителям бедного мальчика; если даже стемнеет, то вулкан укажет нам обратный путь.

Конечно, я согласился на предложение Меджа. Но мы решили ничего не говорить Гарри, чтобы не разочаровать его в случае неудачи.

– Мы хотим подойти вон к тому судну, – громко проговорил Медж. – Как раз перед нами есть проход между рифами и нам нетрудно будет дойти до него.

– Приказания следует исполнять, – заметил Тилльярд. – Не видал, чтобы выходил прок из неисполнения приказаний.

Медж не слыхал его слов; а я не повторил их, думая об удовольствии, которое предстояло нам, если удастся возвратить Гарри родителям.

Так как с земли подул ветерок, мы поставили парус, чтобы воспользоваться им. У нас был только один страх: как бы незнакомое судно также не воспользовалось ветром и не ушло от нас. Поэтому мы стали грести для ускорения хода. Мы гребли усердно, но мне казалось, что мы нисколько не приближаемся к судну. По лицу Гарри я видел, что он испытывал то же нетерпение, что и мы, и невольно подумал, что он подозревает причину нашего волнения. Наконец он пристально посмотрел на меня и спросил:

– Вы думаете, что это судно моего отца?

– У нас есть некоторая надежда, Гарри; но мы можем ошибаться, – сказал Медж, – поэтому не надейся слишком много; но во всяком случае мы употребим все усилия, чтобы догнать судно.

Вскоре я увидел в подзорную трубу, что паруса судна надулись и что ветер дул не с той стороны, как у нас.

– Мы еще можем догнать его, если пойдем несколько западнее, – заметил Медж, изменяя курс четверки.

Мы пошли быстрее под ветром, и наша лодка весело бежала по волнам, которые становились больше по мере того, как мы удалялись от подветренной стороны. Ни Медж, ни я в увлечении не замечали этого и все время смотрели на судно впереди нас. Внезапно восклицание Тилльярда заставило меня взглянуть на берег, над которым висела густая черная туча. Вскоре до нас донесся громкий шум, похожий на непрерывные раскаты грома, смешанного с потоками дождя. То был голос урагана. Тилльярд вскочил и, не дожидаясь приказания Меджа, спустил парус наполовину.

– Держите нос по ветру, мистер Медж! – крикнул он. – Это единственная возможность спастись.

Медж последовал его совету, и через минуту мы переменили курс.

Мы летели по бушующему океану; гребни валов разбивались о корму; все были заняты вычерпыванием воды. Я искал глазами судно, но нигде не видел его; масса пены смешивалась с пылью и пеплом, вылетавшими из вулкана, и затемняла все предметы вдали. Вскоре и земля скрылась из наших глаз. Мы чувствовали всю опасность нашего положения: если море разбушуется еще сильнее, оно поглотит нас; если же буря продолжится, и мы останемся живы, то будем унесены далеко от острова. Может быть, нам встретятся другие острова, но они, наверно, окружены рифами, о которые может разбиться наша лодка.

Наступившая ночь принесла новые ужасы. Мы продолжали нестись вперед. Медж сидел на руле и правил, как может править только хороший моряк. Тилльярд предложил сменить его.

– Нет, – ответил он, – я завлек вас в эту беду, и я должен спасти вас, если это возможно. Ураган окончится же когда-нибудь, может быть, перед рассветом, – и тогда нам надо будет сделать все, чтобы вернуться на остров.

Несмотря на угрожавшую нам опасность, мы чувствовали сильный голод; мы только что собрались выйти на берег и приготовить обед, когда увидели судно и забыли об еде. Я вынул из корзины несколько сухарей и роздал их; потом нашел бутылку вина.

– Нужно быть экономными, – заметил Медж, – давайте не больше полстакана; мы вернемся к себе, быть может, позже, чем вы думаете.

Пища несколько подняла наше настроение: Гарри был удивительно хладнокровен и спокоен; у Томми Пекка слегка стучали зубы; Попо и Тамаку не произносили ни слова. Буря не думала утихать, и мы продолжали лететь во тьме. Мы знали, что каждую минуту наша лодка может налететь на риф и разбиться вдребезги; но риск был неизбежен.

Я спросил Меджа, не знает ли он, который час.

– Слишком темно, чтобы разглядеть стрелки, но я думаю, что теперь позже полуночи, – ответил он.

Я застонал, так как был до этого уверен, что скоро рассветет.

– Бог хранил нас до сих пор и сохранит, если найдет нужным, и до утра, – заметил Тилльярд. – Не нужно падать духом, как бы плохо дело ни было.

Наконец стало рассветать. Ветер дул все так же сильно, и земли не было видно; нас окружали только бурные, покрытые пеной волны, по которым летела наша лодка.

– Терпение, ребята, – сказал Медж, – нам остается идти, как мы шли до сих пор, и благодарить Бога, что мы не погибли; лучше не встретить земли, чем налететь на коралловый риф.

Через несколько времени я спросил, можно ли нам поесть. Медж отвечал утвердительно, но сказал, чтобы я раздавал осмотрительно.

Мы скромно закусили и легли отдохнуть. Тилльярду наконец удалось уговорить Меджа передать ему руль. Медж наказал, чтобы его разбудили через два часа или в случае какой-либо перемены, и сейчас же уснул.

Тилльярд велел Тамаку стоять на вахте, а нам, младшим, ложиться спать. Прежде чем уснуть, я посмотрел во все стороны в надежде увидеть судно, но нигде не было видно паруса. Погода прояснилась, но ветер продолжал дуть с прежней силой. Через два часа Медж встал, Тилльярд лег спать, а я занял место Тамаку на носу.

Так мы неслись большую часть дня, все надеясь, что ветер спадет. Поздно после полудня мне показалось, что я вижу землю. Медж подтвердил мое предложение. Прямо перед нами был островок.

– Надо найти проход среди рифов, – сказал Медж. – Если не найдем, постараемся найти гавань или направить лодку на песчаный берег. Конечно, можем налететь на коралловый риф и разбиться в щепки; то же может случиться, если наткнемся на скалистый берег. Будем надеяться на Провидение и не думать о беде, пока она не случится.

– Мы ко всему готовы, мистер Медж, – сказал Тилльярд, – и знаем, что вы сделаете все, что только можно.

Приятно было бы зайти в уютную гавань, но я невольно желал, чтобы земля была подальше. Мы летели к ней с ужасающей быстротой, и я знал, что наша судьба будет решена через несколько минут.

Медж встал и взглянул вперед.

– Волны сильно разбиваются о рифы, – сказал он, – но между землей и рифом есть тихая лагуна. Если мы ударимся о риф, наша лодка разобьется, но волны могут выкинуть нас в лагуну, и кто умеет плавать, может добраться до берега, – спокойно проговорил он.

Он замолчал, и никто не произнес ни слова.

– Ребята, – вдруг крикнул он, – я вижу проход – очень узкий, но мы можем пройти, если попадем в центр; держите весла наготове и поднимите парус, когда скажу.

– Подымите парус, – вскоре закричал он, – а вы налягте изо всех сил на весла.

Мы понеслись; с обеих сторон подымались покрытые пеной валы; вода хлестала в лодку и наполовину наполнила ее, но мы продолжали лететь. Я, как, вероятно, и многие из нас, затаил дыхание; Медж продолжал держать руль твердой рукой, и на лице его не было видно и тени смятения. Новый вал ударил в лодку с другой стороны; в следующее мгновение раздался треск – лодка дрогнула от носа до кормы: мы налетели на риф. Раздались крики – мы думали, что лодка тонет. С шумом налетел другой вал, обдав нас водой и унося все, что не было прикреплено; мы крепко держались за борт и скамейки. Я чувствовал, что лодку несет все дальше и дальше.

– Налегайте сильнее, братцы! – кричал Медж.

Увы, оставалось только два весла. Тилльярд, Гарри и я гребли изо всех сил; прежде чем мы успели опомниться, лодка влетела на внутренний берег лагуны. Как мы попали туда, мы не понимали, знали только, что Бог спас нас. Мы выскочили из нашей разбитой лодки и старались втащить ее так, чтобы ее не могли унести волны; последующие валы не были такой величины, как тот, который вынес нас на берег. Измученные тревогой, бессонницей, мы бросились на песок.

Уже темнело, и мы слишком устали, чтобы искать другого места для отдыха. Однако голод вскоре напомнил нам, что мы не ели уже несколько часов. Мы были уверены, что найдем пищу в изобилии, и потому решили хорошенько поужинать. Тилльярд и Тамаку пошли за провизией, спрятанной в ящике на лодке.

Прошло несколько времени, они не возвращались.

– Ну что же, братцы, скоро ли вы принесете нам поесть? – спросил Медж.

– Не можем найти, сэр, – послышался неприятный ответ. – Должно быть, ящик смыло волной.

Сомнения не было. К счастью, бочонок с водой уцелел, так что мы могли утолить жажду; но ложиться спать приходилось в мокрой одежде и без ужина. Томми, которому пришлось очень плохо, как, впрочем, и всем нам, начал ворчать и жаловаться на жестокость судьбы.

– Вот что, братцы, – сказал Медж, – мы должны от всего сердца благодарить Господа, что Он спас нас; никогда в жизни мне не приходилось видеть такого бурного моря. Соединим наши голоса в хвале Источнику милостей.

Мы от всей души присоединились к молитве, которую прочел Медж, и пропели псалом, а потом легли на берегу в надежде найти утром какую-нибудь пищу. А может быть, найдутся и жители острова, которые гостеприимно отнесутся к нам.

Меня разбудили лучи солнца, поднимавшиеся из океана. Гарри и Том уже встали; остальные спали, отвернувшись от яркого светила. Все кругом имело более привлекательный вид, чем накануне вечером. Берег был окаймлен многочисленными деревьями – кокосовыми с грациозными перистыми верхушками, широколистными банановыми, красивыми панданусами с белыми блестящими листьями, тутовыми. Голод, однако, заставил нас подумать, как бы поскорее добыть кокосовых орехов, висевших на деревьях. Мы встали и, не желая будить товарищей, дошли до менее высоких деревьев. Гарри сказал, что он ловко может взобраться туда.

– Чем скорее влезешь, тем лучше, – крикнул Том. – Если я скоро не поем чего-нибудь основательного, то превращусь в овцу и стану жевать траву и листья.

– Другие животные, кроме овцы, едят траву и листья, – невольно заметил я. – Смотри не превратись в одно из них.

Томми рассердился, что очень удивило Гарри, который не понял моего намека, так как никогда не видел ни овцы, ни осла.

– Не ссорьтесь, – сказал он, – я скоро достану вам орехов, и Том может съесть хоть целый, если захочет. – Он снял сапоги и носки и начал карабкаться на дерево так ловко, как никогда не смогли бы это сделать Томми и я.

Мы с жадностью смотрели на него. Я подбежал к дереву, чтобы ловить орехи.

– Отойди в сторону, а то я могу разбить тебе голову, – крикнул Гарри.

Он скоро долез до верхушки дерева, сорвал два больших пучка плодов и спустился на землю.

– Они могли разбиться, и тогда у нас не было бы молока, – заметил он.

Пока мы старались разбить орехи, Гарри сбегал на берег и принес острый кусочек коралла, с помощью которого проделал дырку в одном из кокосовых орехов.

– Вот, выпей, – сказал он, протягивая мне орех. – Это будет полезно тебе.

Какое вкусное молоко! Напившись, я отдал орех Томми, а между тем Гарри открыл другой орех. Мы настояли, чтобы он первый напился из него. Третьего хватило на всех нас. Потом мы открыли и внутреннюю скорлупу; содержимого хватило нам всем на завтрак. Остальное мы отнесли нашим товарищам, которые очень обрадовались, когда проснулись и нашли готовый завтрак.

Ураган прошел, и море ярко сверкало в лучах солнца. Мы спросили Меджа, думает ли он скоро вернуться на остров, где стоял наш корвет.

– Многое против этого, – ответил он. – Во-первых, нужно исправить лодку, а, я думаю, это будет нелегкая штука; затем, у нас только два весла, нет ни пищи, ни воды; если подымется ветер, то нам понадобится три-четыре дня, чтобы пройти тот путь, что мы прошли в сутки. Поэтому прежде чем отправиться, нам нужно починить лодку, сделать по крайней мере две пары весел и запастись провизией и водой. Нельзя удовольствоваться только кокосовыми орехами; надо добыть рыбы или дичи, а на это уйдет день-другой. Потом нужно подумать, следует ли искать корвет на старом месте; может быть, он вышел из гавани и ищет нас. Судя по виду той местности, мы не найдем там пищи, и если не найдем там нашего судна, то попадем в еще худшую беду, чем здесь.

Остальные согласились с мнением Меджа; мы пошли на берег и внимательно осмотрели лодку. Пострадала обшивка на правой стороне и часть носа. Удивительно, как она могла еще дойти до берега. Может быть, потому, что мы с Гарри бессознательно поставили ноги на доски и помешали воде хлынуть в лодку, а Том на носу навалился на спущенный парус, с отчаянием цепляясь за переднюю скамейку.

Без гвоздей, без каких-либо инструментов, кроме складных ножей, мы вряд ли могли поправить лодку настолько, чтобы она могла выдержать путешествие, которое предстояло нам сделать, чтобы добраться до корвета. Мы в недоумении смотрели друг на друга.

– Безопаснее всего было бы остаться здесь в надежде, что корвет заглянет со временем сюда, ища нас, – сказал Медж. – Они знают, что если мы спаслись, то должны быть принесены в этом направлении; и я не думаю, чтобы наш командир покинул нас, пока не произведет поисков во всех направлениях. Если же почему-либо «Героиня» не появится, можно надеяться, что мимо пройдет какое-нибудь китобойное или другое судно и увидит наши сигналы. Надо сторожить с обеих сторон острова; может быть, мы будем счастливы здесь, но все же не следует превращаться в робинзонов.

– Ну, это приятнее, чем стоять на карауле, – заметил Том.

– Нужно подумать и о друзьях на родине, – сказал я. – Они будут оплакивать нас, если до Англии дойдет известие о нашем исчезновении. К тому же мне хочется дать знать капитану Гудсону и его жене, что мы нашли их сына.