Текст книги "Невеста из морозильника"

Автор книги: Уилл Макинтош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Уилл Макинтош
Невеста из морозильника

Слова были легкими поглаживаниями, приводящими ее в себя. «Эй, привет. Приве-е-ет!»

Она чувствовала свет сквозь веки и знала, что если откроет глаза будет больно, и ей придется закрыть их ладонью чтобы свет едва проникал сквозь пальцы.

«Поговорим?» – сказал мягкий мужской голос.

Наконец, ее сознание просветлело настолько, что она удивилась: где же ее мать? Она воззвала к дальним уголкам своего сознания, но ответа не было, и не могло быть. Однажды она позволила матери войти и «выбросить» ее обратно не представлялось возможным. Это не было так просто как если бы она, например, позволила матери войти в ее дом; не было обратного пути с тех пор как мать оказалась в ее голове, потому что не было тела куда она (мать) могла бы вернуться.

Где же она теперь?

«О, ну вот ты уже и проснулась. Давай, спящая красавица, поговори со мной». Последние слова были шепотом, словами любовника, и Мира почувствовала что теперь уж она должна проснуться и открыть глаза. Она попыталась вздохнуть, но дыхания не было. Она резко открыла глаза.

Над ней, улыбаясь, склонился старик, но Мира едва видела его, потому что, когда она открыла рот для вдоха, ее нижняя челюсть скрипнула как клекот чайки, а вдох так и не последовал. Ей захотелось охватить лицо руками, но руки не двигались. Она ничем не могла пошевелить кроме своего лица.

«Привет. Ну ты как?» Старик улыбался так нежно, будто если он улыбнется во все зубы – Мира сломается пополам. Он был не таким уж старым, как она видела теперь. Может быть лет шестидесяти. Морщины на у него на лбу и на носу казались глубокими лишь потому, что его лицо было очень близко к ее лицу, почти достаточно близко для поцелуя. «С тобой все в прядке?» Он протянул руку и погладил ее по волосам. «Ты должна сжать задние зубы чтобы контролировать поток воздуха. Разве они не показали тебе как?»

Поток воздуха был – легкое веяние, скользящее вверх по ее горлу и далее из ее рта и носа. От него шевелились крошечные волоски в ее ноздрях. Она сжала челюсти, и веяние превратилось в шипение – вдох достаточный чтобы ее грудь поднялась, но этого не происходило, или может быть происходило, но она не могла сказать, так как не могла поднять головы чтобы посмотреть.

«Где…» – сказала Мира и взвыла от ужаса, потому что ее голос был страшным – глубокий, сиплый и какой-то замогильный, голос какого-то существа, которое только что выбралось из болота.

«Тебе нужно немножко времени, чтобы привыкнуть. Я что – первый у тебя? Никто не оживлял тебя прежде? Даже для ориентации?» Эта новость, казалось, ему понравилась, что он был у нее первым, чтобы это не значило. Мира изучала его, пытаясь понять должна ли она узнать его. Он выглядел гордым ее вниманием, будто он ожидал что Мира будет рада его увидеть. Он не был привлекательным мужчиной – его нос был толст и мясист, совсем не аристократичный нос. Ноздри у него были как у быка, брови как у Неандертальца, однако губы были приятными. Но она не узнавала его.

«Я не могу двигаться. Почему я не могу двигаться?» – наконец смогла выдавить из себя Мира. Она огляделась вокруг насколько могла.

«Это нормально. Попытайся расслабиться. Работает только твое лицо».

«Что случилось?»

«Ты попала в автомобильную аварию» – сказал он, озабоченно подняв бровь. Она читал что-то на своей ладони. «Довольно серьезные ранения. Разрыв аорты. Правой ноги нет».

«Нет правой ноги? Ее правой ноги?» Она не могла видеть ничего кроме этого мужчины склонившегося над ней и золотистого неимоверно высокого потолка. «Это больница?» – спросила она.

«Нет-нет, это центр свиданий».

«Что?» Впервые она заметила что в помещении были еще голоса, низкие, серьезные, обсуждавшие что-то личное.

«… нейтральные цвета. Как можно выбирать фиолетовый?»

«… в последний раз я была на концерте Дей-Глоус, когда мне было семнадцать…»

«Я не должна быть здесь». Мужчина отвернулся, посмотрел куда-то себе через плечо. «Обычно бывает ориентация». Он повысил голос. «Эй?» Вновь повернулся к ней, ошарашенной и смущенной. «Я думаю мы одни здесь» Она сложил ладони и направил их в сторону Миры. «Дело, видишь ли, в чем. Ты погибла в автокатастрофе…»

Мира не слышала, что он там дальше говорил. У нее было чувство, что она плывет. Это же было полным абсурдом – она мертва и при этом она может слышать как ей говорят об этом. Но так или иначе это было похоже на правду. Она не помнила как умерла, но у нее было чувство какого-то тяжелого быстрого момента – некоторая граница между ДО и сейчас. Эти мысли вызвали в ней желание улететь, покинуть свое тело, которое было мертвым телом. Ее зубы были зубами трупа.

«… твоя страховка включала сохранение в глубокой заморозке, но полное оживление, особенно, при таких сильных повреждениях стоит чертовски дорого. Вот тут-то и вступает в дело центр свиданий…»

«Где моя мать?» – прервала его Мира.

Мужчина снова что-то прочитал со свое ладони. Он кивнул. «У тебя был спутник. Твоя мать». Он снова огляделся вокруг, поднял руку, как бы собираясь махнуть кому-то, затем опустил ее.

Спутник. Уместное название. «Ее больше нет?» Мира хотела спросить «Она умерла?» но это было в общем-то одно и то же.

«Да. Чтобы содержать спутника нужна последовательная активность мозга. Если ты умираешь, спутник исчезает».

Это как пытаться запомнить номер телефона, думала Мира. Нужно держать его в голове, и если ты его потерял, то уже не вернешь. Мира почувствовала огромное облегчение. С момента пробуждения она все еще ожидала услышать голос матери. Теперь она знала, что он не зазвучит и могла расслабиться. Она чувствовала вину за это облегчение, но кто мог винить ее? Вряд ли кто-то из тех кто знал ее мать. Уж точно не Линн.

«У меня есть сестра, Линн». Ее нижняя челюсть двигалась сухо.

«Мда, сестра-близнец. Теперь это было бы интересно…» Он осклабился, его брови поднялись.

«Она все еще жива?»

«Нет», протянул он с видом будто Мира была маленькой глупой девочкой. «Тебя не было больше восьмидесяти лет, спящая красавица». Он сделал жест будто смахивает пыль, как если бы все это было сущим пустяком. «Но давай все-таки вернемся к настоящему. Вот как это работает. Мы знакомимся. У нас проходят свидания. И если мы подходим друг другу», он поднял плечи и улыбнулся своей милой улыбочкой, «тогда у меня может быть соблазн оплатить твое оживление чтобы мы могли быть вместе».

Свидания.

«Итак. Меня зовут Рэд, и как я узнал из твоего дела – твое имя Мира. Приятно познакомиться, Мира».

«Приятно познакомиться», прошелестела Мира. Он сказал она погибла в автокатастрофе. Она попыталась вспомнить, но ничего не вышло. Уж точно ничего об аварии. Единственное что вспомнилось это споры – споры с ее матерью. Спор в магазине одежды. Матери было отвратительно все, что нравилось Мире. Она пыталась отправить Миру в отдел для пожилых дам, чтобы там она купила дешевое тускленькое платье. Мать не могла контролировать тело Миры(в конце концов, она была лишь спутником) но существовало много других способов для контроля.

«Ладно, Мира». Ред сложил ладони вместе. «Ты хочешь тут ерундой заниматься или завести интимные отношения?»

Снова эти поднятые брови, так же как когда он комментировал ситуацию с ее сестрой. «Я не понимаю о чем Вы» – сказала Мира.

«Та-а-ак. Ну, например, такой вопросик». Он наклонился к ней близко-близко, так что его дыхание щекотало ее ухо. «Если я оживлю тебя, какие вещички ты будешь выделывать со мной?»

Мира была уверена что его звали не Рэд, и что врядли он собирался оживлять кого бы то ни было. «Я не знаю. Это слишком интимный вопрос. Почему бы нам не узнать друг друга получше для начала?» Ей нужно было время чтобы все обдумать. Хотя бы пару минут, чтобы осознать что происходит.

Рэд театрально насупился. «Ну же. Подразни меня немножечко».

Сказать ему, что она была лесбиянкой? Точно не стоит. Он бы потерял к ней всякий интерес и еще чего доброго доложил бы об этом владельцу заведения кем бы тот ни был. Но почему этот кто-то не знал этого? Может быть выяснение этого факта должно было быть частью ориентации, которую она пропустила. В любом случае, хотелось ли ей выйти отсюда, или быть отключенной и похороненной?

Что было худшим из зол?

Эта мысли пробудила в ней что-то давно забытое. Или глубоко забытое; все в ее жизни было давно забытым. Она подумала обо всех этих событиях и там было столько боли, которая до сих пор отзывалась эхом, даже без конкретных воспоминаний. Она попыталась вспомнить, но все было как в липкой жиже. Могла ли она при жизни без усилий вспоминать разные вещи, или ей сейчас так только казалось?

«Я просто…» – она хотела сказать «не в том настроении», но это было бы просто клише, а у нее было четкое понимание на этот счет. Она была мертва. Она не могла пошевелить ни чем кроме лица. И от этого она чувствовала себя такой беспомощной и неуправляемой, как бревно сплавляющееся по речке. «Я не очень хорошо разбираюсь в таких вещах».

«Ладно». Ред положил руки на колени и собрался встать. «Это все не бесплатное удовольствие. Тут оплата идет поминутно. Так я сейчас скажу тебе 'пока', а ты снова будешь мертва».

Снова мертва? «Стойте!»– сказала Мира. Они могли вернуть ее к жизни и вот так вот просто позволить умереть вновь? Она представила свое тело, упакованное где-нибудь, может быть на годы, а может и навсегда. Рэд остановился в ожидании. «Хорошо. Я подожду». Она попыталась подумать о чем-то, и в ее голове бежало столько мыслей, в стольких направлениях, следовать которым ей хотелось, и не одно из них не вмещало этого извращенца, склонившегося над ней.

Были ли другие способы быть «оживленной» окончательно? Были ли у нее какие-нибудь родственники, к которым можно было бы обратиться? Или может у нее были какие-то сбережения, которые выросли бы за последние восемьдесят лет? У нее был дом – она это помнила. Линн должна была унаследовать его.

«Отлично, если ты не собираешься разговаривать со мной, я просто скажу 'пока'» – буркнул Рэд. «И не думай, что кто-то еще придет. Твои увечия сделали твое оживление о-очень дорогим, а тут кругом десятки тысяч женщин. Кроме того вряд ли какой мужчина захочет иметь женщину, которая была заморожена за шестьдесят лет до открытия этого заведения, потому что у него с ней просто не будет ничего общего».

«Ну пожалуйста…» умоляла Мира.

Он протянул руку выше ее головы, за полем ее зрения.

Мире снилось будто она бежала по лесной тропинке. Тропинка вела вверх, становясь все круче и круче. Ей приходилось делать большие шаги и вскоре она оказалась в башне, сделанной из фанеры, которая казалась очень хрупкой, и стала подниматься все выше и выше. Было темно и она едва ли видела, но бежать было так приятно. Столько времени прошло и ее не волновала высота. Она поднималась выше, раздумывая, не повернуть ли обратно, но теперь она уже хотела дойти до вершины, раз зашла так далеко. Наконец она добралась до вершины и там было окно, из которого открывался вид на огромную реку и красивый кампус колледжа на берегу. Она поспешила к окну чтобы лучше все рассмотреть, и тут башня начала прогибаться под ее весом, а затем началось падение. Башня падала все стремительнее прямо на здания кампуса. Вот оно как, подумала она, в желудке все перевернулось. Это и есть момент моей смерти.

Мира внезапно очнулась перед самым касанием земли.

Старик – лет семидесяти – косился на нее. «Да ты не в моем вкусе,» проворчал он протягивая руку над ее головой.

«Привет грм…» сказал мужчина прочищая глотку. «Я никогда не делал этого раньше». Это был толстяк лет сорока.

«Какое сегодня число?» спросила Мира, все еще не до конца прийдя в себя.

«3-е января 2352 года», сказал мужчина. Почти тридцать лет прошло. Мужчина вытер запястьем рот. «Мне немного не по себе здесь, будто я совратитель детей или что-то такое». Он смутился. «Но я слыхал столько историй о том, как люди находили настоящую любовь «из ящика». Мой двоюродный брат Ансел встретил свою вторую жену Флорен здесь. Чудесная женщина».

Мужчина широко улыбнулся. «Кстати, я – Ликан».

«Я – Мира. Рада знакомству».

«У тебя такая дрожащая улыбка, такая милая. Я думаю, ты честная женщина. Ты не стала бы использовать меня чтобы быть оживленной, а потом развестись со мной. С этим делом надо быть на чеку». Ликан сел немного под углом, наверное, чтобы казаться тоньше.

«Да, тут есть о чем побеспокоиться,» сказала Мира.

Ликан глубоко вздохнул. «Может встречаться с женщинами в морозильнике для невест это жалко, но это не так унизительно как приходить на каждую вечеринку в одиночку, руки в карманах, вместо того чтобы сжимать руку своей подруги или приходить с женщиной, которая не только смеется как лошадь и с никудышным чувством юмора, но еще и старше тебя лет на 10, да и к тому же непривлекательна. Вот что жалко и унизительно. Пусть люди подозревают, что мая прекрасная молодая жена была оживлена. Они все равно будут завидовать, а я буду ходить гоголем, взяв ее за руку, в то время как все остальные будут пялиться на нее».

Ликан замолчал на некоторое время. «Моя бабушка говорит я слишком много болтаю. Извини».

Значит у Ликана был спутник. По крайней мере один. Это так тяжело объяснить – имея спутника, становишься специалистом по поддерживанию двух разговоров одновременно.

«Нет-нет, мне нравится,» сказала Мира. Это давало ей прекрасную возможность подумать. Когда она была жива, были времена в ее жизни, когда свободного времени было мало, но всегда было время подумать. Она могла думать по пути на работу, в транспорте и во время других промежутков времени между делами. Сейчас это казалось ей самой прекрасной возможностью, которой не было теперь.

Ликан потер ладонью о ладонь. «Первые свидания не самое лучшее что у меня получается».

«Ты здорово держишься». Мира улыбнулась как только могла, хоть и понимала что глаза ее не улыбались. Ей нужно было выбраться отсюда, понравиться одному из этих парней, чтобы ее оживили. Одному из этих парней? Этот был третий посетитель за пятьдесят лет с открытия этого места, и если верить тому первому, извращенцу, она была тем менее желанна чем больше времени она находилась здесь.

Мира захотела увидеть где же она находилась. В гробу? На кровати? Ей захотелось пошевелить шеей. «Как выглядит это место?» спросила она. «Мы в комнате?»

«Ты хочешь посмотреть? Вот». Ликан держал ладонь в футе от ее лица; экран на его ладони с текстом и трехмерными картинками трансформировался в зеркало.

Мира ужаснулась. Ее собственное мертвенное лицо смотрело на нее, кожа была серая, губы синие. Ее лицо было дряблым и она выглядела как умственно отсталая. По шею ее тело было скрыто за блестящей сеткой.

Ликан повернул зеркало под другим углом, чтобы она могла увидеть комнату. Это было огромное открытое пространство как холл огромного отеля. Люди спешили по прекрасным мостам, а кристальная чистая вода, стремясь вверх, оставляла брызги на стенках больших прозрачных туб подвешенных в воздухе, создавая впечатления летающих фонтанов. Неподалеку Мира увидела человека сидящего напротив открытого ящика, его губы двигались, голова кивала, руки были сложены в немножко самоуверенной манере на коленях.

Ликан убрал зеркало. Его глаза округлились.

«Что случилось?» спросила Мира.

Он было открыл рот чтобы что-то сказать, затем передумал, покачал головой. «Ничего».

«Пожалуйста, скажи мне».

Встала долгая пауза. Мира догадалась что это был внутренний диспут. Наконец, Ликан ответил. «Просто у меня внутри все переворачивается от мысли, что я разговариваю с мертвецом. Если бы я взял тебя за руку, твои пальцы были бы холодными и закостенелыми».

«Мира отвела взгляд на потолок». Ей стало стыдно. Стыдно за мертвое тело, в котором она находилась.

«Каково это?» прошептал он, будто спрашивал о чем-то непристойном.

Мира не хотела отвечать, но ей также не хотелось и снова умирать. «Это тяжело. Тяжело, когда ты не можешь контролировать ничего – ни когда тебе проснуться, ни с кем ты должна разговаривать. И если честно – это страшно. Когда ты закончишь это свидание – меня не будет – не мыслей, ни снов, просто НИЧТО. Мне жутко от осознавания этого. Последние несколько минут я с ужасом жду окончания свидания».

Было видно, что Ликан сожалел о своем вопросе, и Мира сменила тему, спросив о его спутниках. У него их было двое: отец и бабушка.

«Я не понимаю», сказала Мира. «Почему спутники до сих пор существуют если уже есть возможность оживлять людей?» В ее время медицина продвинулась достаточно, чтобы у человека была надежда остаться в чье-нибудь голове в качестве спутника и это было довольно распространено, но мертвые оставались мертвыми.

«Тела изнашиваются,» сказал Ликан «Если оживить женщину, которой 99, она просто продолжить умирать. Лучше расскажи мне о себе. У тебя тоже был спутник?»

Мира рассказала Ликану о своей матери, и он принес соответствующие соболезнования, а она притворилась что они были подходящими. Но у нее не было иллюзий на счет того почему она согласилась принять свою мать. Она действовала в некотором роде с эгоистичным мотивом: она знала что не сможет жить с виной за отказ. Это был эмоциональный шантаж, который провела ее мать, но все же это подействовало.

«Я умираю, Мира. Я боюсь. Пожалуйста». Даже после восьмидесяти лет и смерти Мира все еще слышала ее постоянно раздражающий голос.

Отвратительная темнота наполнила ее когда она подумала о матери. Она чувствовала себя виноватой и ей было стыдно. Но почему ей должно быть стыдно? Что ты должна своей матери если единственным ее добрым делом для тебя было родить тебя на свет? Должна ли ты выделить ей место в своем сознании? Что если ты любила женщину вместо «хорошего мужчины» и твоя мать едва ли разговаривала с тобой? Каково это если твоя любовь умерла в страданиях, и попытка утешить тебя со стороны матери заключалась в фразе: «Может теперь, наконец, тебе попробовать завести отношения с мужчиной?» Будто смерть Джанетт оправдывала мнение матери.

«Что если я найду здесь кого-то, и она согласится выйти за меня в обмен на оживление?» говорил Ликан. «Не будут ли люди думать, что она слишком хороша для меня и догадываться, что я встретил ее в «морозильнике невест»? Нам нужно будет придумать какую-нибудь убедительную историю о том как и где мы встретились – что-то что звучало бы правдиво».

«Морозильник невест?»

Ликан пожал плечами. «Так некоторые называют это место».

Даже если кто-то оживит ее – она обречена быть изгоем. Люди не захотят иметь с ней ничего общего. Голос матери возник у нее в голове, очень хорошо гармонируя с этой мыслью.

«Я не хочу иметь с тобой ничего общего. Ни с тобой, ни с твоей подружкой».

«Боюсь мне пора. Есть еще дела. Но может мы поговорим еще позже?» сказал Ликан.

Она не хотела умирать вновь. Не хотела быть брошенной в эту бездну. Ей столько всего нужно было обдумать, вспомнить. «Было бы здорово» – сказала она, едва сдерживаясь чтобы не закричать, не умолять этого человека не убивать ее. Если она так сделает, он никогда больше не вернется. Когда он протянул руку чтобы выключить ее, Мира воспользовалась последними секундами, попытавшись вспомнить аварию. Авария было как заноза под кожей.

Ликан вернулся. Он сказал что прошла неделя с его первого визита. Мира не чувствовала сколько времени прошло, точно так же как когда мы спим. Неделя чувствовалась также как и тридцать лет.

«Я поговорил с одиннадцатью женщинами и ни одна из них и на половину не такая интересная как ты. Особенно женщины которые умерли недавно. Современные женщины такие поверхностные, совсем без желания найти что-то общее. Я не хочу отношений, которые со временем превратятся в борьбу – я хочу заботиться о своей жене, чтобы я мог сказать – нет дорогая давай пойдем на фильм, который ты хочешь посмотреть – и рассчитывать что она ответит – нет, все в порядке, я знаю как ты хотел посмотреть тот другой фильм. – И иногда мы будем смотреть ее фильм, а иногда мой».

«Я понимаю о чем ты». – сказала Мира надеясь что это прозвучало интимно. Настолько интимно насколько мог позволить ее кладбищенский голос.

«Вот почему я пришел на самый нижний этаж, к женщинам, которые умерли 100–125 лет назад. Я подумал, а почему бы не познакомиться с женщиной из более «невинных» времен? Возможно, она будет более благодарной. Женщина из ориентации сказала мне, что, выбрать невесту из морозильника вместо живой женщины – благороднейшее дело – ты даешь жизнь кому-то, кто был жизнью же обманут. Однако, я не тешу себя подобными мыслями – я не собираюсь делать это из какого-то благородства, но тем не менее, мне приятно думать, что я могу сделать что-то хорошее для другого человека, а девушкам с нижнего этажа это нужно куда больше чем тем с верхнего. Ты ведь дольше была здесь».

Мира была здесь долго. Однако, это не чувствовалось. Сколько времени прошло с ее смерти, час или около того? Это было трудно измерить, потому что она не помнила как умирала. Мира попыталась вспомнить. Была ли ее авария в городе или на трассе? Была ли она виновником? Ничего не приходило в голову кроме воспоминаний о том, что происходило за недели до этого или о том как ее мать сводила ее с ума.

Однажды приняв мать, она больше не могла любить. Как можно заниматься любовью с кем-то, зная, что твоя мать здесь и наблюдает за этим? Даже с мужчиной, хотя, мужчины были и так исключены в принципе.

«Да, все-таки это странно,» сказал Ликан «Нет ни одного хорошего способа дать понять кому-то что ты в нем не заинтересован. У меня нет опыта как отшить женщину. Всегда было наоборот. Если бы ты не была «в ящике», возможно, ты и не взглянула бы на меня».

Мира видела что он хитрил, хотел чтобы она сказала, что он не прав. Что она взглянула бы на него. Ей было трудно, она не привыкла притворяться в чувствах, которых реально не было. Но у нее не сейчас было такой роскоши – следовать своим привычкам.

«Конечно взглянула бы. Ты отличный парень, и неплохо выглядишь».

Ликан просиял. Как же так происходит, думала Мира, что мы верим любой льстивой лжи, какой бы невероятной она не была?

«Некоторые люди зажигают что-то в тебе, заставляют дыхание учащаться, понимаешь о чем я?» сказал Ликан, «Другие – нет. Трудно понять почему, но в те первые секунды, когда видишь женщину,» он щелкнул пальцами, «сразу же чувствуешь да или нет». Он задержал взгляд на ее глазах на секунду, это было очевидно неудобно для него, затем отвел глаза на свои колени и покраснел.

«Я понимаю, о чем ты говоришь,» сказала Мира. Она попыталась состроить теплую, понимающую улыбку. От этого она почувствовала себя полным дерьмом.

Где то в стороне фоном звучала беседа.

«… через жизнь и оживление, вместе рука об руку…»

«Что я слышу? Это что, свадебная церемония?» спросила Мира.

Ликан глянул через плечо и кивнул. «Они все время здесь проводятся. А иначе рискованно оживлять кого-либо».

«Да, точно,» сказала Мира. Она находилась здесь десятилетия и все еще ничего не знала об этом месте.

«Я должен кое-что тебе сказать,» сказал Ликан. Это было их шестое или седьмое свидание. Мире Ликан был уже слегка приятен, не смотря на то, что единственным, что она видела, были его рыхлые щеки и маленькая выпуклость подбородка, торчащая из них. Он был ее жизнью, уж такой какой был.

«Что-то случилось?» спросила Мира.

Он посмотрел в глубь комнаты, глубоко вздохнув. «Мне никогда не было так хорошо в компании женщины как с тобой. Я должен быть честен с тобой, но боюсь, что потеряю тебя…»

Мира попыталась представить, что же такого этот человек мог сказать, что могло бы заставить ее предпочесть быть мертвой вместо его компании. «Я уверена, этого не случится, что бы ты не сказал. Верь мне».

Ликан закрыл глаза руками. Его грудь содрогнулась. Мира издала мягкое «Ш-ш-ш-ш-ш» – звуки, которые никогда не издавала ее мать, даже после смерти Джанетт.

«Все хорошо,» проворковала она. «Что бы там ни было, все будет хорошо».

Ликан, наконец, взглянул на нее. Глаза его покраснели. «Ты мне правда очень нравишься, Мира. Я думаю я даже люблю тебя. Но я не богач. Я не могу позволить себе твое оживление, да и никогда не смогу. Даже если продам все, что у меня есть».

Она даже не подозревала сколько надежды таилось в ней пока не услышала это.

«Я думаю это не твоя вина». Она старалась говорить бодро, хотя внутри было жуткое отчаяние.

Ликан кивнул. «Прости, что лгал тебе».

Мира не стала спрашивать, зачем он пришел сюда, притворившись будто ищет жену, если у него не было денег на оживление. Женщины отсюда должно быть все добры к нему, каждая цепляется за каждое его слово с надеждой, что выбрана будет именно она и он освободит ее от долгого сна. Где еще такой мужчина как Ликан мог получить столько внимания?

«Ты сможешь меня простить?» спросил Ликан, выглядя как только что отруганный бульдог. «Можно я буду продолжать приходить к тебе?»

«Конечно. Я буду ужасно скучать если ты не станешь приходить». А правда была в том, что если Ликан не приходил бы к Мире, она была бы банально неспособна скучать по кому бы то ни было. Никто другой не приходил, и никто не останавливался рядом с ней среди армии замороженных невест, сложенных плечом к плечу в этом бесконечном мавзолее.

На этом инцидент был исчерпан. Ликан сменил тему, начав рассказывать про свою коллекцию старинных игрушек, а Мира слушала, и говорила «ага» в паузах, думая о своем.

Она поймала себя на том, что думала о матери больше чем о Джанетт. Может быть потому что она уже свыклась с фактом, что Джанетт больше нет, а смерть матери была еще свежей, несмотря на то, по своей тяжести и сравниться не могла с смертью Джанетт. Когда Джанетт умерла, Мира переживала ее смерть и в ее голове не было никаких других мыслей. Но в конце концов она смогла отпустить Джанетт…

Вдруг она вспомнила кое-что и это поразило ее. Она не могла поверить что это мысль не пришла к ней раньше. Джанетт как и она работала на Кэпитал Лайфкей. Сохранение в заморозке было частью бонусного пакета Джанет, как и у Миры.

«Ликан, ты не мог бы кое-что сделать для меня?» Казалось, пройдет вечность прежде чем она сможет задать свой вопрос.

«Да, конечно, Все, что угодно».

«Ты не мог бы найти мою умершую подругу?»

«Как ее звали?»

«Джанетт Зирк. Родилась в 2224».

Мира ожидала что ее волнение будет куда больше, пока Ликан искал. Возможно так было потому, что сердце ее не билось, а ладони не могли покрыться потом. Было удивительно сколько составляющих эмоций, как оказалось, ютилось в теле человека, а не в сознании.

Ликан нашел. «Да, она здесь».

«Она здесь? В этом самом месте?»

«Да». Он взглянул на приборчик на ладони, поднеся его к самому носу, затем указал куда-то в глубину огромного помещения, ниже того места, где они были. «Где-то там. Не понимаю, почему ты так удивлена. Не следовать контракту «сохранения» было бы большим преступлением».

Мире хотелось поднять голову и посмотреть туда куда он показывал. Она провела последние несколько лет своей жизни уже смирившись со смертью Джанетт, с тем что ее больше никогда не вернуть. «Ты не мог бы пробудить ее и передать сообщение от меня? Пожалуйста?»

Ликан внезапно будто в рот воды набрал.

«Прошу!» сказала Мира «это очень важно для меня, пожалуйста!»

«Ладно. Хорошо. Давай». Ликан нехотя встал, замешкался на секунду, затем пошел. Тут же вернулся. «А что ей передать?»

Мира хотела чтобы Ликан передал Джанетт, что она любит ее, но это была скорее всего плохая идея. «Просто скажи ей что я здесь. Огромное спасибо тебе».

Может это был и кто-то другой, но Мира была уверена, что услышала удивленное карканье в отдалении. Реакция Джанетт на сообщение.

Скоро появился улыбающийся Ликан. «Она была очень обрадована. Чертовски обрадована! Я думал она выпрыгнет из своих ясель чтобы обнять меня!»

«Что она сказала?» Мира старалась чтобы ее голос звучал спокойно. Джанетт была здесь. Внезапно, все менялось. У Миры была причина жить. Ей надо было придумать как выбраться отсюда.

«Она просила передать, что любит тебя».

Мира всхлипнула. Он вправду говорил с Джанетт. Как это странно, невероятно, но все же чудесно.

«Она еще сказала, что надеется, что ты не сильно мучалась, когда произошел несчастный случай».

«Это не был несчастный случай,» сказала Мира.

Выскочило. Сказала не подумав. Будто кто-то перехватил контроль над ее мертвыми губами и сложил слова, выплеснул их в потоке воздуха, шедшем через ее горло.

Проследовало долгое молчание.

«Что ты имеешь ввиду?», Ликан нахмурился.

Теперь она вспомнила. Не сам последний момент, а как она готовилась, планировала. Она одела свое лучшее платье. Мать все спрашивала, чего это она так вырядилась. Она не могла понять зачем такая суета, если они всего лишь собирались отобедать у Пан Пиетро. Она сказала, что Мира не так уж красива как ей [Мире] кажется и чтобы она охладила свой пыл. Мира едва слушала ее. В этот раз ее не трогали, не задевали слова матери.

«Я имею ввиду, что это не был несчастный случай,» повторила Мира. «Ты был честен со мной – я хочу быть честна с тобой». Вообще-то, ей не хотелось откровенничать с ним, но что сказано – то сказано, и что-то изменить не было сил.

«Ну что ж, спасибо», Ликан почесал затылок, обдумывая услышанное. Мира не была уверена понимает ли он то, что она ему говорит. После всех их бесед, она так и не смогла понять был ли он достаточно умен или нет. «Знаешь, если я найду способ оживать тебя, то ты сможешь пойти со мной на ежегодный пикник, что проводится нашей компанией. В последний раз я объявил что выиграю во входную лотерею и я таки выиграл!»

Ликан все рассказывал про ежегодный пикник своей компании, а Мира думала о Джанетт, которая только что сказала, что любит ее, хоть они обе и были мертвы.

На этот раз Ликан попрощался быстрее обычного. Он сказал Мире, что они увидятся в четверг, а затем «убил» ее.

Мужчина, нависший над ней был в пиджаке и галстуке, только костюм был без рукавов, галстук был закругленным, а кожа у мужчины была ярко-оранжевой.

«Какой сейчас год, скажите пожалуйста?» – сказала Мира.

«2427»– ответил он доброжелательно.

Она не могла вспомнить дату, когда Ликан был здесь в последний раз. 24..? Вроде бы было 2300-сколько-то… Сто лет назад. Ликан больше не пришел. Его уже не было – мертв, или сидит спутником с кем-то(в ком-то) из родственников.

Оранжевого человека звали Неас. Мира подумала, что было бы наверное невежливо спрашивать почему он был оранжевым, так что вместо этого она спросили чем он занимался. Он был адвокатом. Да, мир не так уж изменился с тех пор как она была еще жива, адвокаты все еще были востребованы, пусть и с оранжевой кожей.

«Мой дедушка Ликан передает Вам привет» – сказал Неас.

Мира улыбнулась. Было тяжело удерживать улыбку одеревеневшими губами, но это была настоящая улыбка. Ликан все таки вернулся. «Скажи ему, что он опоздал, но это ничего».