Текст книги "Взгляд тигра"

Автор книги: Уилбур Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Как только поздоровеете, организуем. Решайте, когда сможете выйти в ночную смену, а я передам заказчикам. Скажем, через десять дней, считая сегодняшний, вас устроит? Будет высокий прилив и полная луна.

– Договорились, – махнул я рукой. – Десять так десять.

Приняв решение, я быстро пошел на поправку – раны затягивались на удивление быстро. Сказался и возраст, в котором физическая форма мужчины достигает полного расцвета.

Настоящий перелом случился на шестой день. Сестра Мей устроила мне как лежачему больному обтирание губкой, смоченной в мыльной воде. Тут-то улучшение самочувствия и дало о себе знать, причем настолько зримо, что даже я, неплохо знакомый с подобными, прямо-таки монументальными, проявлениями, поразился, а сестра Мей и того более.

– Господи, – хрипло прошептала она, – уж точно силы к вам вернулись…

– Неужели, сестра, мы не захотим этим воспользоваться? – вопросил я.

Она энергично замотала головой.

С той поры я стал более оптимистично относиться к своему положению. Разумеется, покрытая брезентом тайна острова Большой Чайки не давала мне покоя, и все благие намерения мало-помалу улетучивались.

«Хоть одним глазом взглянуть, – уговаривал я себя. – Пусть только пыль уляжется и все успокоится».

Мне разрешали несколько раз в день вставать с постели на два-три часа, и я места себе не находил от нетерпения. Сестра Мей, как ни старалась, ничего не могла поделать с рвущейся из меня энергией.

– Делаете успехи, старина, – поражался Макнаб. – Еще неделька – и можно выписывать.

– Какая к черту неделя! – настаивал я.

Коукер без проблем обо всем договорился, до ночного рейса оставалось семь дней. Деньги почти все вышли, и работа была нужна позарез. Команда навещала меня каждый вечер – проведать и рассказать, как продвигается ремонт «Плясуньи».

Однажды – раньше обычного – заявился смущенный Анджело в неотразимых для дам доспехах: ковбойские сапоги и все такое. С собой он привел молоденькую учительницу начальных классов из государственной школы возле форта. Я знал ее только с виду – встречаясь на улице, мы обменивались улыбками. Но как-то раз миссус Эдди дала ей исчерпывающую характеристику: «Джудит – славная девушка, не вертихвостка, как некоторые. Повезет кому-то, лучшей жены не сыскать».

Хорошенькая, высокая, тоненькая, опрятно и неброско одетая, она застенчиво со мной поздоровалась.

– Как поживаете, мистер Гарри?

– Привет, Джудит. Молодец, что зашла.

Я посмотрел на Анджело, не в силах сдержать ухмылку. Сконфуженный, тот мялся и краснел.

– Мы с Джудит пожениться надумали, босс, – собравшись с духом, заявил он. – Хотели вам сообщить.

– А сумеешь держать его в руках, Джудит? – рассмеялся я.

– Сами увидите.

Она сверкнула темными глазами, и я понял, что мог бы не спрашивать.

– Рад за вас – обязательно скажу речь на свадьбе, – пообещал я. – Анджело останется в команде, не возражаешь?

– Ни за что и никогда, – заверила она. – От добра добра не ищут.

Они посидели со мной часок. Я немного позавидовал Анджело: хорошо, наверное, когда есть кто-то рядом. Может, и мне попробовать? Лишь бы не ошибиться… Тут я опомнился и выбросил непрошеную мысль из головы. Столько женщин вокруг – глаза разбегаются, а где гарантия, что сделаешь правильный выбор?

Из больницы я вышел за два дня до рейса, похудев больше чем на двенадцать килограммов. Одежда болталась на мне как на вешалке, загорелая кожа стала грязно-желтой, под глазами расплывались синяки, и я все еще чувствовал себя беспомощнее младенца. Рука висела в поддерживающей повязке, раны до конца не затянулись, но бинты я мог менять сам.

Анджело подогнал к входу пикап. На ступеньках у входа я попрощался с сестрой Мей.

– Приятно было познакомиться, мистер Гарри.

– Скоро увидимся. Приходи в гости, попробуешь запеченных лангустов, вина выпьем.

– На следующей неделе истекает контракт, я возвращаюсь в Англию.

– Что ж, счастья тебе.

Анджело отвез меня на Адмиралтейскую пристань, и вместе с Чабби мы около часа осматривали «Плясунью» после ремонта.

Палубы были белее снега, к деревянным частям переборок в кают-компании не придерешься – с таким столярным искусством восстановлены.

По протоку мы прошли до Бараньего мыса. Я с радостью ощущал под ногами легкий ход лодки, урчание двигателей ласкало слух. Домой вернулись в сумерках, пришвартовались на стоянке и сели на мостике, потягивая баночное пиво. За разговорами я предупредил, что следующей ночью идем в рейс, а ребята поинтересовались, куда и что будем перевозить – ни лишних вопросов, ни споров.

Анджело поднялся.

– Мне пора. Обещал заехать в школу за Джудит, у нее занятия на вечерних курсах.

За навесами для хранения урожая ананасов, рядом со старым пикапом, остановился полицейский «лендровер». Констебль Уолли поздоровался со своим дядюшкой Чабби и повернулся ко мне:

– Простите за беспокойство, мистер Гарри, меня инспектор Дейли за вами прислал. Дело у него срочное.

– Черт, – проворчал я. – Мог бы до завтра подождать.

– Сказал, никак не может, мистер Гарри. – Уолли говорил извиняющимся тоном, и ради него я согласился.

– Ладно, поеду вслед за тобой в пикапе, но сначала завезем Чабби и Анджело.

Дейли наверняка собрался торговаться из-за вознаграждения. Обычно такие вопросы улаживал Фред Коукер, но, вероятно, инспектор захотел продаться подороже.

Следуя за красными задними фарами «лендровера», я вел машину одной рукой, а переключая передачи, придерживал баранку коленом. Прогромыхав через подъемный мост, мы въехали в форт и припарковались во внутреннем дворе.

Массивные каменные стены укрепления построены руками рабов в середине восемнадцатого века, и установленная на них пушка, стрелявшая тридцатишестифунтовыми ядрами, держала под прицелом проток и вход в Гранд-Харбор.

В одном крыле размещались полицейское управление острова, тюрьма и арсенал, все остальное отдано под правительственные учреждения, президентские апартаменты и парадные покои.

Мы поднялись по ступенькам в полицейский участок. Уолли провел меня через боковую дверь, потом коридором и вниз по каменной лестнице, снова по коридору и по лестнице. Внизу я никогда не бывал и с интересом осматривался. Толщина каменных стен доходила, должно быть, до двадцати футов – вероятно, когда-то там располагался пороховой склад. Мы вошли в массивную дубовую дверь, окованную железом и много чего на своем веку повидавшую. Я бы не слишком удивился, обнаружив за ней затаившегося монстра Франкенштейна.

То, что там оказалось, было не намного лучше. Нас дожидался инспектор Дейли с одним из своих констеблей: оба при оружии. Вся обстановка комнаты с нештукатуреными кирпичными стенами и каменным полом – деревянный стол и четыре казенных стула. За арочным проемом в конце помещения тянулись тюремные камеры. С подвешенного к стропилам электрического кабеля свисали стоваттные лампочки без абажуров, отбрасывая густые черные тени, от которых углы комнаты тонули во мраке.

На столе лежал мой бельгийский карабин. Я уставился на него, ничего не понимая.

У меня за спиной Уолли затворил дубовую дверь.

– Это ваше оружие, мистер Флетчер?

– Не хуже меня знаете! – окрысился я. – Какого черта вам нужно, Дейли?

– Гарольд Делвиль Флетчер, вы арестованы за незаконное владение огнестрельным оружием категории А – незарегистрированной автоматической винтовкой «Фабрик националь», серийный номер 4163215.

– Вы не в своем уме, – рассмеялся я.

Мой смех Дейли не понравился. Бледные тонкие губы надулись, как у недовольного ребенка, и кивком он подал знак констеблям. Проинструктированные заранее, они покинули комнату через дубовую дверь.

Раздался лязг засовов, и мы с Дейли остались с глазу на глаз. Он стоял довольно далеко от меня, через всю комнату, кобура пистолета расстегнута.

– Его превосходительству известно о происходящем? – спросил я, все еще улыбаясь.

– Его превосходительство сегодня в четыре часа пополудни покинул Святую Марию, чтобы присутствовать на совещании глав государств Содружества в Лондоне. Вернется не раньше чем через две недели. – Дейли не лгал, и мне стало не до улыбок. – Возникли основания полагать, что безопасность государства находится под угрозой. Прежде чем продолжим, я хочу, чтобы ты понял – это не шутка. – Он едва заметно улыбнулся.

– Не сомневаюсь.

– В моем распоряжении две недели, Флетчер. Стены здесь толстые, шуми, сколько душе угодно.

– Ну и мразь же ты, Дейли!

– У тебя две возможности выйти на волю: либо договоримся, либо Фред Коукер заберет тебя отсюда в гробу.

– Выкладывай, жаба, не тяни.

– Укажи мне точно – подчеркиваю: точно! – где твой клиент опускался на дно, до того как началась стрельба.

– Я уже объяснял – в районе мыса Растафа. Точнее сказать не могу.

– Флетчер, место известно тебе с точностью до нескольких дюймов – головой твоей ручаюсь. Такой шанс ты бы не упустил, сам знаешь. И я знаю, и твои клиенты не сомневались. Потому и решили тебя убрать.

– Пошел ты в задницу, инспектор.

– Более того, к мысу Растафа вы и близко не подходили, поиски вели к северу отсюда, двигаясь в сторону материка. Мне докладывали о ваших перемещениях.

– Все происходило неподалеку от мыса Растафа, – упирался я.

– Допустим, – кивнул он. – Надеюсь, не такой ты герой, каким прикидываешься, Флетчер, иначе шкуру спущу. Не вздумай морочить мне голову. Останешься здесь, пока все не проверю, – у меня две недели впереди.

Мы смотрели друг на друга, и по коже у меня побежали мурашки. Я понял, что Дейли с удовольствием приведет угрозы в исполнение – его тонкие губы хищно подрагивали, глаза туманились вожделением.

– Видишь ли, в Малайе я хорошо научился развязывать языки. Захватывающее занятие. А сколько нюансов! Нередко случается, крутые и сильные раскалываются в два счета, а жалкий недомерок так и подыхает, не сказав ни слова.

Его определенно привлекало насилие, чужая боль и мучения возбуждали. При одной мысли о том, как будет меня обрабатывать, Дейли часто и глубоко задышал, щеки порозовели.

– Ты, конечно, физически ослаблен, и после недавних злоключений болевой порог, вероятно, снизился. Думаю, много времени не понадобится… – Казалось, он жалеет, что все оказалось так просто.

Я подобрался, готовясь к атаке.

– Не вздумай, Флетчер, – предупредил он, взявшись за пистолет.

До Дейли было пятнадцать футов. У меня – ни сил, ни левой руки; дверь за спиной заперта, за ней два вооруженных полицейских. Я медленно расслабился, плечи опустились.

– Так-то лучше, – усмехнулся он. – Сейчас доставим тебя в камеру, пристегнем наручниками к решетке и приступим к работе. Решишь, что достаточно, – скажешь. У меня есть одно приспособление: простое, но эффективное – автомобильный аккумулятор, всего-навсего двенадцать вольт. Поэтому я присоединяю клеммы к таким частям тела, что…

Он протянул руку за спину, и я заметил на стене кнопку электрического звонка. Из-за дубовой двери донеслось едва слышное дребезжание.

Лязгнули засовы, вошли два констебля.

– В камеру его, – приказал Дейли.

Полицейские смешались. Похоже, они никогда прежде не получали подобных распоряжений.

– Выполняйте!

Полицейские встали по обе стороны от меня. Уолли осторожно положил руку на мое раненое плечо. Я не сопротивлялся, и мы двинулись в сторону камер. Путь лежал мимо Дейли, и у меня появился шанс.

– Мама здорова, Уолли? – как бы между прочим спросил я.

– Да, мистер Гарри, спасибо, – смущенно пробормотал он.

– Мой подарок на день рождения получила?

– Конечно.

Мне удалось отвлечь Уолли, что и требовалось.

Мы поравнялись с Дейли. Похлопывая себя по бедру ротанговой тростью, инспектор ждал, пока мы пройдем. Уважительные констебли держали меня неуверенно и некрепко. Я сделал шаг в сторону, толкнул Уолли, рванулся назад и освободился.

Полицейские не ожидали от меня подобных действий. Я бросился к Дейли и всем своим весом двинул ему коленом в пах. Пинок удался на славу и стоил того – чем бы ни пришлось впоследствии расплатиться.

Дейли подбросило вверх дюймов на восемнадцать, он отлетел назад и врезался в прутья решетки. Потом согнулся пополам, прижав руки ниже живота, и тонко завыл – как кипящий чайник с вырывающимся из носика паром. Я хотел выбить ему зубы коленом, но полицейские очнулись, оттащили меня в сторону и без церемоний заломили мне руку.

– Вы с ума сошли, мистер Гарри, – рассердился Уолли. Он так вцепился в мое больное плечо, что я заскрежетал зубами.

– Сам президент меня оправдал, ты знаешь, – крикнул я в ответ.

Дейли разогнулся, с перекошенным от боли лицом и прижатыми к паху руками.

– Это провокация!

У меня оставалось всего несколько секунд. Дейли, раскрыв рот, неуверенными шажками двинулся на меня, размахивая тростью. Голос к нему еще не вернулся.

– Если он упрячет меня в камеру, то убьет там…

– Заткнись! – взвизгнул Дейли.

– Он бы не осмелился на такое, если бы президент…

– Молчать! Молчать!

Гибкая трость со свистом рассекала воздух. Дейли умышленно метил по ранам, удары сыпались градом, щелкая, как пистолетные выстрелы. От немыслимой боли я судорожно корчился и непроизвольно вырывался из рук полицейских, продолжавших меня удерживать.

– Молчать! Убью, сволочь!

Дейли был вне себя от боли и ярости. Он снова замахнулся, и трость глубоко врезалась в незажившую плоть. На этот раз я не смог сдержать крик. Пошатываясь, Дейли отошел и полез в кобуру за пистолетом.

И тут произошло то, на что я надеялся: Уолли отпустил меня и рванулся вперед.

– Прекратите!

Он навис над тощим, скрюченным инспектором, разоружил его и отошел назад с пистолетом в руке.

– Приказываю не мешать! – ощерился Дейли. – Смотри, пожалеешь. Ты обязан…

– Свои обязанности я знаю, инспектор, – с достоинством ответил Уолли. – Убийство заключенных в них не входит. – Он повернулся ко мне: – Вам лучше уйти, мистер Гарри.

– Отпускаешь преступника… Я тебя, парень, в порошок сотру.

– У вас нет ордера на арест, – оборвал его констебль. – Как только президент подпишет ордер, мы доставим мистера Гарри куда следует.

– Черномазый ублюдок! – выругался Дейли.

Уолли посмотрел на меня:

– Уходите! Немедленно…

Дорога домой показалась бесконечно долгой, каждый ухаб болью отдавался в груди. Как показал бурно проведенный вечер, мои подозрения оправдались – то, что лежало на дне у острова Большой Чайки доставит массу неприятностей джентльмену вроде меня, не склонному искать приключений.

Смешно было даже предполагать, что Дейли успокоится. Едва его репродуктивные органы оправятся от потрясения, он снова попытается пустить в ход нехитрое электрическое устройство. Оставалось неясным, действовал ли инспектор в одиночку или за ним кто-то стоял. Я склонялся к тому, что игру он затеял на свой страх и риск.

Оставив пикап во дворе, я через веранду прошел в бунгало. В мое отсутствие заходила миссус Чабби и навела в доме порядок. На столе в банке из-под джема стояли цветы, а в холодильнике лежали яйца, бекон, хлеб и масло.

Я стащил с себя окровавленную рубашку и бинты. На груди и ребрах вспухли рубцы от ударов тростью, на раны было страх смотреть. Пришлось принять душ и наложить чистые повязки. Одеваться я не стал, а, пока жарилась яичница с беконом, в медицинских целях налил себе виски.

Усталость помешала расстелить постель – я рухнул поперек кровати, не зная, смогу ли после всего выйти в ночное плавание по графику, и провалился в сон до восхода солнца.

Наутро я искупался, запил две таблетки болеутоляющего стаканом холодного ананасового сока, съел на завтрак полную сковороду яичницы с беконом и решил, что смогу, хотя на мне живого места не было. В полдень съездил в город, закупил припасы в магазине миссус Эдди и вернулся на пристань.

«Плясунья» покачивалась у причала: Чабби и Анджело были уже на борту.

– Топлива в запасных танках на тысячу миль хватит, – сказал Чабби.

– Грузовые сетки приготовил? – поинтересовался я.

Он утвердительно кивнул.

– Сложил в парусной кладовой.

Сетки понадобятся, чтобы поднять на палубу объемистый груз слоновой кости.

– Не забудь куртку – ветер поднимается, на воде будет холодно.

– Не волнуйся, Гарри, о себе позаботься. Десять дней назад лучше выглядел. Как себя чувствуешь?

– Прекрасно, Чабби.

– Ну да, как моя теща, – проворчал он и больше допытываться не стал. – А карабин где?

– В полиции остался.

– Так у нас никакого оружия на борту?

– Оно еще ни разу не пригодилось.

– Все впервые случается, – нахмурился Чабби. – Без него голым себя чувствуешь.

Меня всегда потешала его одержимость оружием. Несмотря на объяснения и доказательства противного, Чабби истово верил, что скорость пули и дальность выстрела зависят от силы нажатия на спусковой крючок, и, когда стрелял, очень старался, чтобы пули летели быстро и далеко. Менее надежная винтовка, чем «Фабрик националь», вряд ли стерпела бы подобное обращение. Вдобавок он никак не мог заставить себя держать глаза открытыми при стрельбе. Однажды с десяти футов, израсходовав полный магазин – двадцать патронов, – он умудрился ни разу не задеть тигровую акулу метров пять длиной. Впрочем, хоть и не снайпер, Чабби Эндрюс от природы обожал все, что стреляло.

– Рейс непыльный, Чабби, морская прогулка, сам увидишь.

Он скрестил пальцы от сглаза и потащился полировать палубную латунь, которая и без того ослепительно сияла. Я сошел на берег.

В офисе туристического агентства Фреда Коукера никого не было, пришлось позвонить в колокольчик на рабочем столе. Фред высунул голову из задней комнаты.

– Добро пожаловать, мистер Гарри. – Он был без пиджака и галстука, рукава рубашки закатаны, вокруг пояса – красный резиновый фартук. – Заприте, будьте добры, наружную дверь и проходите сюда.

Задняя комната представляла собой длинный мрачный сарай и резко отличалась от офиса, оклеенного аляповатыми обоями и яркими рекламными плакатами. Вдоль одной из стен громоздились дешевые гробы. В дальнем конце парковался заезжавший через двойные двери катафалк. В углу, за грязной ширмой, стоял мраморный, как в морге, стол с желобами по краям и выпускным отверстием, через которое жидкость сливалась в ведро на полу.

– Заходите и присаживайтесь. Вон стул. Извините, если за разговорами продолжу работать – обещал выполнить заказ к четырем часам.

На столе лежало хрупкое обнаженное тельце – девочка лет шести, с длинными волосами. Одного взгляда мне хватило. Я передвинул стул так, чтобы видеть только лысую голову Фреда, и закурил сигару. В комнате стоял тяжелый запах формальдегида, от которого першило в горле.

Коукер заметил, как меня передернуло.

– Ничего, мистер Гарри, привыкните.

– Обо всем договорились? – Желания обсуждать его жутковатое ремесло не было.

– Абсолютно, – заверил он.

– С нашим приятелем из форта рассчитались?

– Разумеется.

– Когда вы его видели? – Очень хотелось узнать, что чувствует Дейли после вчерашнего.

– Сегодня утром, мистер Гарри.

– Ну и как он?

– Нормально вроде. – Коукер прервал свое невеселое занятие и вопросительно посмотрел на меня.

– Он что – стоял, бегал взад и вперед, танцевал джигу, пел, дергался?

– Да нет, просто был в отвратительном настроении.

– Еще бы. – Я рассмеялся, даже боль немного отступила. – Деньги взял?

– Взял.

– Отлично, значит, ничего не меняется.

– Я же сказал – все на мази.

– Введите меня в курс дела, мистер Коукер.

– Груз заберете в устье Сальсы, где она впадает в южный проток дельты Дузы. – Я кивнул – подходы и берег там вполне приемлемы. – Опознавательный знак – два фонаря один над другим на берегу, у самого устья. Дважды мигнете с лодки с интервалом тридцать секунд. Когда нижний фонарь погаснет, бросайте якорь. Понятно?

– Вполне. – Меня все устраивало.

– Погрузку обеспечат их люди.

– Они знают, что в три начнется отлив и к тому времени нам нужно уйти из протока?

– Да, мистер Гарри, я предупредил. Все закончат до двух часов ночи.

– Тогда порядок. А разгружаться где будем?

– В двадцати пяти милях на восток от мыса Растафа.

– Отлично. – Смогу сверять курс по стоящему на мысе маяку – просто и хорошо.

– Перегрузите товар на каботажную шхуну. Опознавательный сигнал тот же – два фонаря на мачте. Два раза мигнете с интервалом тридцать секунд. Как нижний фонарь потухнет, приступите к разгрузке. Вам помогут пришвартоваться и дадут рабочую силу. Пожалуй, все.

– Осталось рассчитаться.

– Разумеется. – Он извлек из кармана фартука конверт. Я с опаской взял его двумя пальцами и посмотрел на расчеты, нацарапанные сверху шариковой ручкой. – Половина, как обычно, вперед, остальное – после доставки груза, – напомнил он.

Из трех с половиной тысяч на комиссионные Коукеру и взятку Дейли ушло две тысячи сто; премиальные Чабби и Анджело – еще тысяча. В остатке – всего ничего. Я поморщился.

– Увидимся завтра в девять утра, мистер Коукер.

– Чашечка кофе будет вас ждать, мистер Гарри.

– Неплохо бы еще что-нибудь, – заметил я.

Коукер засмеялся и снова склонился над мраморным столом.

Из Гранд-Харбор вышли под вечер. Сначала я повел лодку по протоку в сторону Бараньего мыса – для отвода глаз, на случай если кому вздумается следить за нами в бинокль с вершины горы Кули-Пик. В сумерках я переложил штурвал и взял курс на широкое, подверженное приливам и отливам устье Друзы.

Луна еще не всходила, хотя звезды уже высыпали и буруны прибоя призрачно мерцали зеленоватым фосфоресцирующим светом в умирающих лучах заходящего солнца. «Плясунья» полным ходом шла по прибрежным протокам, а мои ориентиры – едва различимый в свете звезд атолл, одинокий риф, само течение и плеск воды – предупреждали о банках и мелях.

Анджело и Чабби сгрудились подле меня на мостике. Время от времени один из них спускался вниз варить крепчайший черный кофе. Мы потягивали его из дымящихся кружек и вглядывались в ночь, выискивая в темноте, не мелькнет ли где бледным пятном не гребень волны, а корпус патрульного катера.

Неожиданно Чабби нарушил молчание:

– Слыхал от Уолли, что у тебя неприятности приключились прошлой ночью.

– Не без того, – признал я.

– Уолли пришлось начальника в больницу везти.

– Дейли его за ворота не выставил?

– Пока нет. Хотел под замок посадить, да не осмелился – Уолли вон какой здоровый.

К разговору присоединился Анджело.

– В полдень Джудит в аэропорт ездила, ящик книг для школы забрать. Говорит, он на материк улетел.

– Кто улетел? – не понял я.

– Инспектор Дейли, дневным рейсом.

– Раньше почему не сказал?

– Не догадался.

– Ну ничего, – кивнул я.

Для поездки на материк у Дейли наверняка имелся десяток причин, со мной не связанных. Все же мне стало не по себе – зверь рыскал в соседних зарослях, а я тут ввязался в рискованное предприятие.

– Жаль, пушку ты свою не захватил, – уныло изрек Чабби.

Я не ответил, но подумал о том же.

Прилив успокоил обычное волнение воды у входа в южный проток Друзы – пришлось вслепую отыскивать его в темноте. Илистые отмели по обе стороны обнесены ставными неводами туземных рыбаков, и по ним я в конечном счете сориентировался. Убедившись, что ошибки нет, я выключил оба двигателя, мы легли в дрейф, и лодку подхватил поднимающийся прилив. Все напряженно вслушивались, боясь пропустить стук моторов патрульного катера, но доносились лишь крики ночной цапли да всплески играющей на мелководье рыбы.

Призрачной тенью скользила лодка по протоку; с обеих сторон наступали темные мангровые деревья, и тухлый сероводородный запах грязевых болот висел в насыщенном влагой воздухе. Звезды пятнами света отражались на черной ряби воды, и один раз узкое, выдолбленное из бревна каноэ проплыло мимо, как крокодил; вода фосфоресцировала на веслах рыбаков, возвращавшихся из устья реки. На мгновение они приостановились, наблюдая за нами, и, ни слова не сказав, быстро растаяли в темноте.

– Не к добру это, – заметил Анджело.

– Пока расскажут о нас кому нужно, мы уже будем пить пиво в «Лорде Нельсоне». – Меня не слишком взволновало увиденное. Большинство здешних рыбаков скупы на слова – как и все, кому есть что скрывать.

Приближалась первая излучина. Течение относило «Плясунью» к берегу. Я нажал кнопки стартеров, двигатели проснулись, и постепенно лодка выбралась на глубокую воду. По извивающемуся змеей протоку мы вышли на широкое спокойное пространство, где мангровые заросли кончились – по обе стороны поднимались невысокие берега из твердого грунта.

Впереди на расстоянии мили, за стеной высокого камыша, показалась темная прогалина в береговой линии – устье Сальсы, притока Друзы. Чуть дальше – мягкий желтый свет двух одинаковых фонарей, одного над другим.

– Я же говорил – морская прогулка.

– Прежде домой надо вернуться, – отозвался Чабби с неувядающим «оптимизмом».

– Станешь на носу, Анджело. Скажу, когда бросить якорь.

Мы ползли по протоку. Закрепив штурвал, я вынул из ящика под поручнями портативный прожектор.

«Пять, шесть – пора поесть, семь, восемь – бревна носим», – пришел на ум детский стишок. Мелькнула мысль о сотнях серых гигантов, уничтоженных ради своих клыков, и от чувства вины за соучастие в убийстве холодок пробежал по спине. Я выбросил лишнее из головы и направил прожектор в сторону светящихся фонарей, трижды подавая условный сигнал. Лодка поравнялась с фонарями на берегу, нижний сигнальный огонь внезапно потух.

– Давай, Анджело, бросай, – негромко приказал я и выключил двигатели.

Якорь плюхнулся в воду: цепь шумно разматывалась в нависшей тишине. «Плясунья» остановилась и под натяжением якорной цепи развернулась носом в сторону устья.

Чабби пошел за грузовыми сетками, а я задержался на мостике, разглядывая сигнальный фонарь на берегу. Стояла мертвая тишина, только болотные лягушки квакали в камышах по берегам Сальсы. В этой тиши я скорее почувствовал, чем услышал, глухой стук – точно биение гигантского сердца. Он воспринимался не столько ушами, сколько подошвами ног.

Звук судового дизеля «эллисон» ни с чем не спутаешь. Пережившие Вторую мировую войну старые двигатели «роллс-ройс» на сторожевых катерах в Зинбалле заменили «эллисонами» – стук издавал один из них.

– Анджело, – не повышая голоса, я дал понять, что на вопросы нет времени, – избавься от якоря немедленно.

Именно для таких экстренных случаев в якорной цепи стоял шплинт. Анджело выбил его тремя ударами четырехфунтового молотка, и конец цепи с шумом упал в воду.

– Якоря нет, Гарри.

Я дал полный ход и открыл дроссельные заслонки. «Плясунья» сердито взревела и, вспенив гребными винтами воду под кормой, рванулась вперед. Хотя мы и шли вниз по течению, лодку тормозил прилив, который надвигался со скоростью пять узлов. Сквозь шум наших двигателей послышался вой «эллисонов» – из спрятавшегося в камышах устья Сальсы вырвался длинный грозный силуэт.

Даже при свете звезд ни с чем не спутать широкий нос и сужающиеся к квадратной обрубленной корме – как бока борзой к крупу – стремительные контуры быстроходного спасательного катера ВМС Великобритании. Проведя свои лучшие дни в водах Ла-Манша, он медленно дряхлел у заболоченных берегов, измученных малярийной лихоманкой. Темнота щадила старика, скрывая пятна ржавчины и небрежную, в потеках, окраску. После замены могучих «роллсов» на экономичные «эллисоны» сил у катера поубавилось. В обычных обстоятельствах «Плясунья» играючи бы его обставила, однако сейчас катеру хватало быстроходности и мощи, чтобы отрезать нас от выхода из протока. Вспыхнули огни боевого освещения – два белых слепящих луча; нас будто ударили, и я прикрыл глаза ладонью.

Катер стоял прямо по курсу, перекрыв проток; на баке орудийный расчет облепил пушку на широкой вращающейся платформе – дуло, казалось, смотрело прямо в лицо. Было отчего прийти в отчаяние.

Мы попали в хорошо подготовленную засаду, толково приведенную в исполнение. Я мог пойти на таран: деревянный корпус катера, должно быть, порядком прогнил, и фибергласовый нос «Плясуньи» выдержал бы удар, но встречное течение мешало разогнаться.

Из темноты позади слепящих прожекторов раздался электронный голос, усиленный мегафоном:

– Оставайтесь на месте, мистер Флетчер, иначе я открою огонь.

«Плясунье» хватило бы и одного снаряда из скорострельной трехфунтовой пушки. С такого расстояния лодка за десять секунд превратится в пылающие обломки.

Я заглушил двигатели.

– Разумное решение, мистер Флетчер. Будьте добры, бросьте якорь, где стоите.

– Действуй, Анджело, – устало распорядился я.

Он бросил запасной якорь. У меня разболелась рука, не напоминавшая о себе последние несколько часов.

– Говорил же, бери карабин, – пробормотал рядом со мной Чабби.

– Ну да, ты бы с их треклятой пушкой повоевал!.. Жаль, не увидим.

Сторожевой катер неумело пытался подойти к борту «Плясуньи», держа нас под прицелом в лучах прожекторов. Мы беспомощно ждали. Ни думать, ни чувствовать не хотелось, но ехидный внутренний голос посмеивался: «Попрощайся с «Плясуньей», старина, вряд ли когда свидитесь».

Меня не так страшил возможный скорый расстрел, как утрата лодки. С «Плясуньей» я был «мистер Гарри» – самый бедовый парень на Святой Марии, один из лучших ловцов крупной рыбы в этом свихнувшемся мире. А без нее – жалкий бродяга, не знающий, как наскрести пятерку на ленч. Пусть лучше расстреливают.

Катер въехал «Плясунье» в борт, погнул леер и содрал ярд краски, но все-таки подошел вплотную и зацепился.

– Сучьи дети, – проворчал Чабби.

Шумной, недисциплинированной гурьбой на палубу запрыгнули с полдюжины матросов в форме китайского пошива – темно-синие клеши, короткие куртки с гюйсами, тельняшки и белые береты с красными помпонами. Вооруженные автоматами АК-47 с выгнутым вперед магазином и деревянным прикладом, моряки отталкивали друг друга, дабы не упустить возможность лишний раз пнуть или огреть побольнее. Нас согнали в кают-компанию и силком усадили на скамью у переборки. Рядом остались два охранника с пальцами на спусковых крючках – в надежде, что подвернется случай спустить курок.

– Теперь понятно, почему вы накинули мне пять сотен долларов, босс, – пошутил Анджело.

Охранник обругал его и двинул прикладом по лицу. Анджело вытер кровь, размазав по подбородку, и никто больше шутить не пытался.

Матросы крушили все подряд. Под предлогом обыска взламывались незапертые ящики, срывалась панельная обшивка. Кто-то наткнулся на бар со спиртным, и, хотя там была всего пара бутылок, все шумно обрадовались. Они чуть не передрались из-за выпивки, как чайки из-за тухлятины, а затем деловито и нагло растащили припасы на камбузе.

Криков, ругани и бессмысленного вандализма меньше не стало даже после того, как их командир отважился на опасное путешествие и с помощью четырех подчиненных рискнул преодолеть шесть дюймов пустого пространства, отделявших катер от «Плясуньи». Тяжело сопя и отдуваясь, он пересек кокпит, пригнулся на входе в кают-компанию и перевел дух.