Текст книги "Путешествие на "Кон-Тики""

Автор книги: Тур Хейердал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Я написал ему письмо, в котором объяснил создавшееся положение, и просил его приложить всю свою находчивость, чтобы помочь нам установить связь с управлением снабжения продовольствием американской армии. Я рассчитывал на то, что лаборатория управления проводит опыты с новым полевым рационом, и надеялся получить его для испытаний, как мы получили снаряжение из лаборатории военно-воздушных сил.

Через два дня Бьерн позвонил мне из Вашингтона. Он уже беседовал с отделом внешних сношений американского военного министерства, и там хотели получить от нас более подробную информацию.

С первым же поездом Герман и я выехали в Вашингтон.

С Бьерном мы встретились в его кабинете в помещении военного атташе.

– Думаю, что все будет в порядке, – сказал он. – Завтра нас примут в отделе внешних сношений, если мы только получим от полковника соответствующее письмо.

Полковником был норвежский военный атташе Отто Мунте-Каас. Он очень приветливо встретил нас и, узнав, о чем идет речь, с большой охотой обещал дать рекомендательное письмо.

На следующее утро мы пришли к нему за обещанным письмом, но он вдруг встал и сказал, что лучше всего будет, если сам поедет с нами. В машине полковника мы поехали в Пентагон – военное министерство США. Впереди сидели полковник и Бьерн в своей изящной военной форме, а сзади Герман и я. Мы рассматриваем через стекла машины гигантское здание Пентагона, высившееся перед нами на ровном месте. В этом огромном помещении, где работают 3 тысячи человек, а длина коридоров равняется 25 километрам, и должна была состояться "конференция о плоте" с участием высших военных чинов. Все это было настолько невероятно, что я ущипнул себя за нос, чтобы проверить, не сплю ли я. Никогда, ни раньше, ни позже, плот не казался Герману и мне таким беспредельно жалким, как в тот момент.

После длительного хождения по коридорам и коридорчикам мы очутились наконец перед дверью отдела внешних сношений, а через несколько минут уже сидели в обществе тщательно отутюженных мундиров за большим столом красного дерева. Председательствовал сам начальник отдела внешних сношений.

Хмурый широкоплечий офицер, восседавший в конце стола, не мог вначале полностью уяснить себе, какое отношение имеет военное министерство к нашему плоту, но хорошо обоснованное выступление полковника и благоприятный исход беглого экзамена, которому нас подвергли сидевшие за столом офицеры, расположили его постепенно в нашу пользу, и он с интересом прочитал письмо из лаборатории отдела снабжения военно-воздушных сил. Встав из-за стола, он отдал короткий приказ оказать нам через соответствующие инстанции необходимую помощь и, пожелав удачи, вышел из комнаты. Дверь за ним закрылась, а молодой штабной капитан шепнул мне:

– Могу держать любое пари, что вы теперь получите все, что только ни пожелаете. Ваша экспедиция напоминает небольшую военную операцию и вносит некоторое разнообразие в нашу скучную канцелярщину, не говоря уже о том, что представляется удобный случай проверить пригодность снаряжения.

Отдел внешних сношений немедленно организовал нам свидание с полковником Люисом из исследовательской лаборатории главного начальника снабжения. Германа и меня повезли туда на машине.

Полковник Люис оказался добродушным великаном с отличной спортивной выправкой. Он немедленно вызвал начальников различных исследовательских отделов. Все они весьма доброжелательно отнеслись к нашей просьбе и перечислили уйму вещей, качество которых им желательно было проверить. Были превзойдены наши самые дерзкие желания: нам предложили почти все, что хотелось иметь, начиная с походного пайка и кончая мазью от загара и водонепроницаемыми спальными мешками. Затем нам все это показали. Мы пробовали различные рационы специального назначения в замысловатой упаковке, зажигали спички, которые моментально вспыхивали, хотя они долгое время лежали в воде, проверяли качество новых примусов и контейнеров для воды, резиновых мешков и специальной обуви; нам показали кухонную утварь и ножи, которые не тонули, и еще множество вещей, которые могли понадобиться экспедиции.

Я посмотрел на Германа. Он был похож на преисполненного надежд мальчишку, которого богатая тетя привела в кондитерскую. Впереди шел высокий полковник и демонстрировал все эти чудесные вещи; а когда мы закончили осмотр, штабной офицер составил список предметов, которые мы хотели бы иметь. Я уже считал битву выигранной и мечтал о том, как бы скорее вернуться домой, в гостиницу, принять горизонтальное положение и спокойно, не спеша все обдумать. Но высокий любезный полковник внезапно предложил:

– Ну, а теперь пойдем и поговорим с боссом. Он решит, сможем ли мы дать вам все это.

Я почувствовал, что душа у меня ушла в пятки. Нам предстояло, следовательно, еще раз пустить в ход все наше красноречие, и одним лишь небесам известно, что за человек был этот босс.

Босс – небольшого роста, мрачный, как могила, офицер – сидел за письменным столом. Он пристально оглядел нас своими острыми голубыми глазами, когда мы вошли в кабинет, и предложил нам сесть.

– Итак, что желают эти господа? – резко спросил он полковника Люиса, не спуская с меня взгляда.

– Да так, сущую безделицу, – поспешно ответил Люис. Он изложил в общих чертах нашу просьбу.

Босс терпеливо слушал, не шевельнув даже пальцем.

– А что мы за это от них получим? – спросил он невозмутимо.

– Мы надеемся, – примирительно сказал Люис. – что члены экспедиции напишут отчет о том, как отразятся на новых видах продовольствия, а также на различных типах снаряжения те тяжелые условия, в которых они будут применяться.

Мрачный, как могила, офицер за письменным столом, пристально глядя на меня, с непритворной медлительностью откинулся на спинку стула (я почувствовал, что погружаюсь все глубже и глубже в большое кожаное кресло) и холодно сказал:

– Не вижу, чем могут они нас отблагодарить. В комнате воцарилась мертвая тишина. Полковник Люис теребил кончик воротника. Все молчали.

– Но, – внезапно сказал босс с ударением, и в уголке его глаза сверкнула какая-то искорка, – мужество и предприимчивость многое могут сделать. Полковник Люис, выдайте им все, что они просят.

На обратном пути в гостиницу я сидел в такси в каком-то полубессознательном от радости состоянии, как вдруг Герман захихикал.

– Ты спятил? – тревожно спросил я.

– Нет, – откровенно захохотал он. – Я подсчитал, что мы получим, кроме других съестных припасов, шестьсот восемьдесят четыре банки консервированных ананасов – мое любимое блюдо.

Приходится сделать буквально тысячу дел и предпочтительно все сразу, если нужно подготовить на побережье Перу к отправке в путь деревянный плот с шестью пассажирами. А в нашем распоряжении всего лишь три месяца, и лампы Аладдина у нас не было.

С рекомендательным письмом от отдела внешних сношений мы вылетели в Нью-Йорк и встретились там с профессором Колумбийского университета Бером, председателем комитета географических исследований при военном министерстве. При содействии Бера, который нажал на соответствующие кнопки, Герман получил наконец все необходимые для своих научных наблюдений инструменты и приборы.

После этого мы вылетели обратно в Вашингтон для встречи с адмиралом Гловером из гидрографического института военно-морского флота. Старый, добродушный морской волк вызвал всех своих офицеров и, представив им Германа и меня, сказал, показывая на карту Тихого океана, висевшую на стене:

– Эти молодые люди хотят внести поправки в наши карты течений. Помогите им!

События развивались дальше. Английский полковник Ламсден созвал совещание в помещении британской военной миссии в Вашингтоне, целью которого было рассмотреть стоящие перед нами задачи и шансы на благоприятный успех экспедиции. Мы получили уйму полезных советов, а также несколько предметов английского снаряжения, которые были доставлены на самолете из Англии для испытания в условиях плавания на плоту. Начальник санитарной службы горячо рекламировал какой-то таинственный "порошок от акул". Нам достаточно было бросить в воду щепотку этого порошка, если бы акулы чересчур обнаглели, и они моментально исчезли бы.

– Сэр, – спросил я вежливо, – мы вполне можем положиться на этот порошок?

– Вот это именно это мы и сами очень хотели бы знать, – ответил англичанин улыбаясь.

Когда времени в обрез и приходится вместо поезда пользоваться самолетом, а вместо ног автомобилем, то деньги тают, как снег под лучами солнца.

Мы израсходовали деньги, вырученные от продажи моего обратного билета в Норвегию, и вынуждены были обратиться за финансовой поддержкой к нашим нью-йоркским патронам. Здесь нас ожидало неожиданное и неприятное известие. Наш главный финансист заболел и лежал в постели с высокой температурой, а два других компаньона не могли ничего сделать до его выздоровления. Они подтвердили, что наше финансовое соглашение остается в силе, но в настоящее время ничем не могут нам помочь. Они попросили нас отложить на некоторое время экспедицию, но это было невозможно. Машина пущена в ход, и ее уже нельзя было остановить. Нам ничего больше не оставалось, как продолжать начатое дело; бросить или затормозить подготовку к путешествию было слишком поздно. Наши патроны решили расторгнуть соглашение и предоставить нам полную свободу – теперь мы могли действовать быстро и самостоятельно.

И вот мы стояли на улице, засунув руки в карманы брюк.

– Декабрь, январь, февраль... – считал Герман.

– В крайнем случае, март, – сказал я. – А затем мы просто должны отправиться в путь.

Все было покрыто туманом, и лишь одно ясно – цель нашего путешествия. Мы не хотели, чтобы к нам относились, как к акробатам, переплывающим Ниагару в пустых бочках или сидящим в течение семнадцати дней на флагштоке.

– Если нам предложат жевательную резинку или кока-колу, то такая помощь нам ни к чему, – сказал Герман.

В этом отношении мы были глубоко единодушны. Мы могли достать норвежские кроны, но с ними нельзя было решить задачи, которые стояли перед нами на той стороне Атлантического океана, где мы сейчас находились. Можно попытаться получить где-нибудь заем, но вряд ли кто-нибудь согласится поддержать спорную теорию, а ведь именно для ее доказательства мы и собирались совершить переход на плоту. Мы скоро убедились, что ни печать, ни частные лица не хотели вкладывать деньги в предприятие, которое как они сами, так и все страховые общества считали просто самоубийством. Вот если мы вернемся целыми и невредимыми, тогда другое дело...

Все выглядело очень мрачно, и в течение многих дней мы не видели никакого выхода. И тогда вновь к нам на помощь пришел полковник Отто Мунте-Каас.

– Я знаю, ребята, что ваши дела плохи. – сказал он. – Вот вам чек, действуйте. Со мной рассчитаетесь, когда вернетесь с островов Южных морей.

Пример полковника оказался заразительным, и скоро частный заем достиг такой суммы, что мы смогли действовать, не прибегая к помощи посредников или каких-либо других лиц. Теперь мы могли вылететь в Южную Америку и приступить к постройке плота.

В далекие времена плоты в Перу строили из бальзового дерева; сухое, оно легче пробкового дерева. Бальзовое дерево растет и в Перу, только по ту сторону Анд, поэтому во времена инков мореплаватели отправлялись вдоль берега в Эквадор, где они валили громадные деревья на самом побережье Тихого океана. Мы собирались сделать то же самое.

В наши дни путешественнику приходится преодолевать несколько иные препятствия, чем во времена инков. Правда, к нашим услугам сейчас автомашины, самолеты и бюро путешествий, но зато для усложнения дела существуют границы и таможенные чиновники. Они подвергают сомнению вашу личность, небрежно обращаются с вашим багажом, и если на вашу долю выпадет счастье получить разрешение на въезд, вас нагружают таким количеством анкет и бумаг с печатями, что вы не в силах удержаться на ногах под их тяжестью. Страх перед чиновниками с блестящими пуговицами был причиной того, что мы не рискнули явиться в Южную Америку с ящиками и чемоданами, набитыми различными подозрительными вещами. Ведь нам предстояло, кроме всего прочего, вежливо попросить на ломаном испанском языке не только разрешения на въезд, но и на выезд на плоту. Бесспорно, мы очутились бы за решеткой.

– Нет, – сказал Герман, – надо достать официальное рекомендательное письмо.

Один из наших друзей в распавшемся триумвирате был корреспондентом при Организации Объединенных Наций. В один прекрасный день он взял нас с собой туда. Сильное впечатление произвел на нас огромный зал заседаний; представители всех наций сидели бок о бок и молча слушали быструю речь представителя Советского Союза, который стоял перед гигантской картой мира, висевшей на стене.

Наш друг улучил подходящий момент и познакомил нас с перуанским делегатом, а затем и с представителем Эквадора. Утонув в глубоких кожаных диванах в одной из приемных комнат, они с интересом выслушали наш рассказ о плане путешествия через океан с целью доказать, что древние культурные народы, населявшие их страны, были первооткрывателями островов Тихого океана. Оба обещали информировать свои правительства и – заверили нас, что нам будет оказана всяческая помощь, когда мы прибудем в их страны. Проходивший через приемную Трюгве Ли, узнав, что мы его соотечественники, подошел к нам. Кто-то предложил ему отправиться вместе с нами на плоту. Но он возразил, что с него достаточно тех штормов, которые ему приходится выносить на суше... Заместитель секретаря ООН доктор Бенхамин Коэн из Чили, известный археолог-любитель, дал нам письмо к президенту Перу, который был его личным другом. В зале мы встретились также с норвежским послом Вильгельмом Моргенстиерне, он тоже оказал экспедиции большую поддержку.

Наконец мы купили два билета и вылетели в Южную Америку. Один за другим взревели четыре мощных мотора, и мы, обессиленные, откинулись в глубоких креслах, испытывая чувство огромного облегчения – ведь первый этап был пройден, и мы неслись прямо навстречу приключениям.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
В ЮЖНУЮ АМЕРИКУ

Приземляемся на экваторе. Где достать бальзовые деревья? На самолете в Кито. Бандиты и охотники за головами. На «джипе» через Анды. В джунглях. Мы валим бальзовые деревья. На плоту по реке Паленкуэ. У президента Перу. К нам присоединяется Даниельссон. Снова в Вашингтоне. Десять кило переписки. Герман получает боевое крещение. Мы строим плот в морском порту Перу. Эксперты предостерегают нас. Перед отплытием. Плот получает имя «Кон-Тики». Прощай, Южная Америка!

Мы пересекли экватор, и самолет нырнул в молочно-белые облака, лежавшие до того под нами, словно снежная пустыня, сверкающая под яркими лучами солнца. Окна кабины застлал туман; постепенно он рассеялся и повис над нами тяжелыми облаками. Внизу ярко-зеленым ковром раскинулись волнующиеся джунгли. Мы летели над южноамериканской республикой Эквадор и приземлились в тропиках, в портовом городе Гваякиль.

Перебросив через руку пиджак, жилет и зимнее пальто, без которых еще вчера нельзя было обойтись, мы вылезли в настоящую оранжерею, где нас встретили легко одетые и быстро тараторящие южане. Рубашки прилипли к спине, как мокрый лист бумаги. Нас немедленно приняли в свои объятия таможенники и иммиграционные инспекторы, втолкнули в такси и доставили в единственную лучшую – действительно хорошую – гостиницу города. Первым делом мы разыскали ванные комнаты и распростерли свои тела в ваннах, открыв до конца кран с холодной водой.

Итак, мы прибыли в страну, где растет бальзовое дерево, и теперь нам предстояло приобрести бревна для постройки плота.

Первый день ушел на изучение денежной системы и запоминание такого количества испанских слов и фраз, чтобы можно было выйти из гостиницы и вернуться в нее обратно.

На второй день мы уже осмеливались отходить все дальше и дальше от наших ванн, и когда Герман осуществил наконец мечту своего детства и потрогал настоящую пальму, а я стал ходячей вазой с фруктовым салатом, мы решили, что пора начать переговоры о бальзовых бревнах.

К сожалению, это было легче сказать, чем сделать. Бальзы можно было достать сколько угодно, но нужных нам больших бревен не было. Прошли те времена, когда бальзовые деревья росли под рукой на побережье. В последнюю войну с ними разделались: тысячи деревьев были срублены и отправлены на авиазаводы, нуждавшиеся в пористой и легкой древесине. Нам сказали, что большие бальзовые деревья можно достать в глубине страны.

– Придется отправиться туда и самим их рубить, – решили мы.

– Это невозможно, – сказали нам представители власти. – Начался период дождей, все дороги, ведущие в джунгли, стали непроходимыми из-за грязи ч разлива рек. Приезжайте в Эквадор через полгода, если вам нужны стволы бальзы, – дожди тогда прекратятся и дороги просохнут.

Безвыходное положение заставило нас обратиться к дону Густаво фон Бухвальду, эквадорскому бальзовому королю, и Герман развернул перед ним чертеж плота, на котором были указаны размеры бревен. Маленький, тощий бальзовый король энергично снял телефонную трубку и приказал своим агентам заняться наведением справок. Они перерыли все лесопилки и нашли бальзовые планки и доски различной длины и толщины, короткие чурбаны, но ни одного подходящего для нас бревна. На собственном складе дона Густаво оказалось два сухих-пресухих бальзовых бревна, но на них ведь далеко не уедешь. Было совершенно ясно, что дальнейшие поиски бесполезны.

– Большим участком бальзовых деревьев владеет мой брат, – сказал дон Густаво. – Его зовут дон Федерико, и живет он в Киведо. Это небольшой поселок в джунглях в глубине страны. Он снабдит вас всем чем угодно, как только кончатся дожди и вы сможете до него добраться. Сейчас ничего не выйдет – в джунглях льют дожди.

И если дон Густаво говорил – не выйдет, то и все бальзовые эксперты в Эквадоре заявляли в один голос: не выйдет. Итак, мы торчали в Гваякиле, но бревен для плота у нас не было, и мы могли попасть в джунгли, чтобы самим рубить деревья, лишь через несколько месяцев. А тогда это будет для нас поздно.

– Времени у нас в обрез, – сказал Герман.

– А бальзовые бревна мы должны достать во что бы то ни стало, – заметил я. – Плот должен быть точной копией древнего плота, иначе у нас нет никакой гарантии, что мы не погибнем.

В гостинице нам удалось раздобыть небольшую школьную карту, на которой джунгли были зеленые горы – коричневые, а населенные пункты – маленькие красные кружочки. Достаточно было бросить беглый взгляд на карту, чтобы стало ясно, что джунгли простираются от побережья Тихого океана до склонов Анд, упирающихся своими вершинами в небо. И тут меня осенила идея. Совершенно ясно, что сейчас со стороны побережья добраться до Киведо и дальше, в джунгли, где росли бальзовые деревья, было невозможно. А что, если попытаться пробраться к деревьям из глубины страны, спуститься в сердце джунглей прямо с голых снежных вершин Анд? Это был единственный возможный выход из нашего положения.

На аэродроме оказался маленький грузовой самолет, который мог доставить нас в столицу этой удивительной страны – Кито, расположенную на плато в Андах, на высоте трех тысяч метров над уровнем моря. В самолете мы были стиснуты между ящиками и мебелью и лишь урывками, и то пока не вошли в облака, видели под собой зеленые джунгли и сверкающие реки. Когда мы вышли из туч, плато было скрыто от нас бескрайным морем клубившегося тумана, но перед нами из моря тумана поднимались прямо в сияющее голубое небо горные склоны и голые скалы.

Самолет лез прямо вверх по склону горы, будто по невидимому фуникулеру, и хотя мы находились на самом экваторе, рядом с нами сверкали снежные поля. Затем мы проскользнули между горами, и перед нами раскинулось весеннее ярко-зеленое высокогорное плато. Здесь мы и приземлились, поблизости от одной из самых своеобразных столиц в муре.

Большинство населения Кито, насчитывающего 150 тысяч жителей, являются или чистокровными горными индейцами, или метисами. Кито был столицей их предков задолго до того, как Колумб и люди белой расы узнали о существовании Америки. Особый колорит придают городу древние монастыри, с их бесценными произведениями искусства, и другие великолепные здания испанского владычества, высящиеся над низкими жилищами индейцев, сложенными из высушенных на солнце глиняных кирпичей.

Между глинобитными стенами вьются лабиринтом узкие улочки, в которых кишат толпы горных индейцев в пестрых плащах и больших самодельных шляпах. Некоторые из них направляются на рынок, подгоняя вьючных осликов, другие сидят, сгорбившись, у стен и дремлют на солнце. Редкие автомашины с испанскими аристократами в костюмах для тропиков пробираются на сбавленной скорости, беспрестанно гудя, по улочкам, где нельзя разъехаться, мимо детишек, ослов и голоногих индейцев. Воздух здесь, на высокогорном плато, так кристально чист, что возвышающиеся вокруг горы составляют как бы одно целое с городом и дополняют его, придавая ему еще более сказочный вид.

Наш друг Хорхе – летчик транспортной авиации, прозванный "бешеный пилот", – принадлежал к одному из старинных испанских родов в Кито. Он устроил нас в старомодной, смешной гостинице и затем с нами, а, когда и без нас, принялся искать способ переправить нас через горы и спустить в джунгли, в Киведо. Вечером мы встретились в старом испанском кафе, и Хорхе был начинен плохими известиями: мы должны были выбросить из головы мысль попасть в Киведо. Не было ни средств передвижения, ни проводников, чтобы переправить нас через горы, а тем более в джунгли. где начались дожди и где, застряв в грязи, можно было опасаться нападения индейцев. Только в прошлом году в восточной части Эквадора были убиты отравленными стрелами десять американских инженеров-нефтяников; там и сейчас живет большое количество диких индейских племен, которые разгуливают по джунглям совершенно голыми и охотятся с отравленными стрелами.

– Среди них до сих пор встречаются охотники за головами, – мрачно сказал Хорхе, увидев, что Герман невозмутимо продолжает уплетать бифштекс и запивать его красным вином.

– Думаете, что я преувеличиваю? – продолжал он тихо. – В этой стране все еще существуют люди, живущие продажей высушенных человеческих голов, хотя это и строго запрещено. Уследить за этим невозможно, и до сегодняшнего дня индейцы в джунглях отрубают головы своим врагам из других кочующих племен, дробят и вынимают кости черепа и заполняют кожу головы горячим песком; она сжимается и становится вряд ли больше головы кошки, причем не теряет своей формы, и черты лица также сохраняются. Высушенные головы врагов были когда-то ценными трофеями, теперь же они являются редким товаром на черном рынке. Посредники-метисы сплавляют эти головы покупателям на побережье, а те продают их по баснословным ценам туристам.

Хорхе посмотрел на нас с торжествующим видом. Если бы он только знал, что не далее как сегодня Германа и меня затащили в какой-то подъезд и предложили нам купить такие две головы по тысяче сукре [8]8
  Сукре – денежная единица, равная примерно 50 коп.


[Закрыть]за штуку! Сейчас человеческие головы часто подменяются обезьяньими, но предложенные нам экземпляры были головами настоящих, чистокровных индейцев. И такими подлинными, что сохранились все черты лица. Это были головы мужчины и женщины, но величиной с апельсин. Женщина была даже хорошенькой. хотя натуральной величины у нее были только ресницы и длинные черные волосы. Вспомнив это, я содрогнулся и выразил сомнение, что мы можем наскочить на охотников за головами к западу от гор.

– Кто знает – мрачно возразил Хорхе. – Интересно, что бы вы сказали, если бы ваш друг внезапно исчез, а затем его голова в миниатюрном виде появилась на рынке? С моим другом такая история случилась, – добавил он, в упор глядя на меня.

– Ну, ну, расскажите, – сказал Герман. Он ел свой бифштекс ленивее и уже не с таким удовольствием.

Я медленно отложил вилку в сторону, и Хорхе начал свой рассказ.

Он жил вместе с женой на сторожевом посту в джунглях и занимался там промывкой золота и скупкой его у других золотоискателей. У него был друг, который регулярно приносил золото и выменивал его на товары. Однажды его убили в джунглях. Хорхе напал на след убийцы и пригрозил пристрелить его. Убийца подозревался в продаже высушенных человеческих голов, и Хорхе обещал сохранить ему жизнь, если он отдаст голову друга. Убийца немедленно доставил голову, но она была величиной с кулак взрослого мужчины. Хорхе был потрясен при виде головы, которая совершенно не изменилась, но стала очень маленькой. Сильно взволнованный, он отнес ее домой и показал жене. Она взглянула на нее и потеряла сознание. Хорхе вынужден был спрятать голову своего друга в сундук. Но в джунглях было сыро, и голова покрылась зеленой плесенью. Хорхе пришлось время от времени вынимать ее из сундука и просушивать на солнце. Он подвязывал ее за волосы к веревке, на которой сушилось белье, и жена, увидев ее, всякий раз падала в обморок. Но однажды в сундук забралась мышь и причинила голове друга ужасные неприятности. Хорхе расстроился и похоронил голову друга со всеми церемониями в небольшой ямке недалеко от аэродрома.

– Как бы то ни было, он все же был человеком, – сказал Хорхе в заключение.

– Хороший обед, – сказал я, чтобы переменить тему.

Мы возвращались домой, когда было темно. Мне вдруг показалось, что шляпа Германа съехала ему глубоко на уши, и меня охватило какое-то неприятное чувство. Но он только надвинул ее поглубже – с гор дул холодный ветер.

На следующий день мы сидели у нашего генерального консула Брюна и его жены под эвкалиптовыми деревьями их загородной асиенды. Брюн сомневался, что в результате задуманной нами поездки в Киведо наши шляпы окажутся для нас чересчур велики, но... в тех местах, куда мы собирались, было немало разбойников, Он показал нам вырезки из местных газет, в которых сообщалось, что с наступлением сухой погоды в район Киведо будут посланы солдаты для борьбы с кишевшими там bandidos [9]9
  Бандиты (исп.).


[Закрыть]. Ехать туда – сплошное безумие, и мы ни за какие деньги не найдем ни проводников, ни транспорта. Во время беседы мы увидели пронесшийся мимо нас «джип», принадлежавший американскому военному атташе, и у нас мгновенно созрел план. В сопровождении генерального консула мы отправились в американское посольство, где встретились с военным атташе. Это был подтянутый, жизнерадостный молодой человек, одетый в форму цвета хаки и в высокие сапоги. Смеясь, он спросил нас, почему мы блуждаем здесь, по вершинам Анд, когда местные газеты утверждают, что мы находимся на плоту в открытом море.

Мы объяснили, что наши деревья все еще растут в джунглях Киведо, сидим здесь, на крыше материка, потому, что не можем до них добраться, и попросили атташе одолжить нам или самолет и два парашюта, или "джип" с шофером, который знал бы хорошо местность.

Военный атташе посидел немного молча, потом встал, безнадежно покачал головой и сказал, улыбаясь, что, поскольку мы не хотим ничего третьего, он согласен удовлетворить нашу вторую просьбу.

На следующее утро, в четверть шестого, к подъезду гостиницы подъехал "джип"; из машины выпрыгнул инженер-капитан – эквадорец – и сказал, что прибыл в наше распоряжение. Он получил приказ во что бы то ни стало доставить нас в Киведо, будет грязь или не будет грязи. "Джип" был полон канистр с бензином: по дороге не будет ни бензоколонок, ни встречных автомашин. Наш новый друг капитан Агурто Алексис Альварес, в связи с сообщениями о bandidos, был вооружен до зубов ножами и огнестрельным оружием. Мы прибыли в страну с мирными намерениями, в пиджаках и галстуках, рассчитывая купить на побережье лес за наличные, и все наше снаряжение состояло из мешка с консервами, подержанного фотоаппарата, который мы купили впопыхах, да пары прочных брюк цвета хаки. Генеральный консул навязал нам свой внушительный парабеллум с запасом патронов, достаточным для того, чтобы уничтожить всех, кто попытался бы перебежать нам дорогу. И вот наш "джип" понесся по безлюдным узким улочкам, окаймленным светлыми глинобитными стенами, казавшимися призрачными при свете луны, затем мы выбрались за город и помчались с головокружительной быстротой по хорошей песчаной дороге на юг, через горы.

Дорога была все время хорошей, вплоть до горной деревушки Латакунга, где домишки индейцев без окон теснились вокруг белой деревенской церкви, в садике которой росли пальмы. Здесь мы свернули на тропу для мулов, которая, извиваясь между горами и долинами, вела на запад, в самое сердце Анд. Мы попали в мир, о котором даже никогда не грезили. Это был мир горных индейцев, мир, лежащий за тридевять земель, вне времени и пространства. На всем пути мы не встретили ни одной повозки, ни одного колеса. Нам попадались лишь голоногие пастухи в красочных пончо [10]10
  Пончо – плащ из яркой домотканой материи с прорезанным для головы отверстием


[Закрыть], которые гнали разбегавшиеся стада чопорных, важных лам; время от времени по дороге встречались целые семьи индейцев. Муж обычно ехал впереди на муле, а сзади трусила его маленькая жена, надев на голову все имеющиеся у нее шляпы и привязав к спине мешок с малышом. Она бежала, а ее ловкие пальцы все время пряли шерсть. Ослы и мулы лениво и не спеша тащились сзади, нагруженные хворостом, тростником и глиняной посудой.

Чем дальше мы ехали, тем реже встречались нам индейцы, говорящие по-испански, и вскоре лингвистические познания Агурто оказались такими же бесполезными, как и наши. В горах кое-где виднелись поселения из нескольких хижин. Глиняные встречались все реже и реже, и все чаще попадались лачуги из прутьев и сухой травы. Казалось, что под действием горного солнца на скалистые стены Анд и хижины и люди с морщинистыми и коричневыми от загара лицами вышли из самой земли. Они были такой же частью гор, каменистой почвы, горных пастбищ, как и горная трава. Нищие и малорослые горные индейцы отличаются выносливостью диких зверей, живостью детей и первобытных народов; чем меньше они говорили, тем больше смеялись. Куда мы ни смотрели, повсюду видели сияющие лица с белыми, как снег, зубами. Не было никаких признаков того, что белый человек заработал или потратил здесь хотя бы один шиллинг. Здесь не было ни рекламных щитов, ни дорожных указателей; но если на дорогу выбрасывались консервная банка или клочок бумаги, их сейчас же подбирали как нужную в хозяйстве вещь.

Дорога шла то вверх, по выжженным солнцем склонам, без единого куста или деревца, то спускалась в долины, засыпанные песком и поросшие кактусами, пока она не поднялась круто вверх, к самому высокому гребню, у пика которого простирались снежные поля. Там дул такой пронзительный, холодный ветер, что мы замедлили ход, чтобы не замерзнуть в своих рубашках, и вспомнили о жаре джунглей. Местами нам приходилось долго ехать напрямик между горами через каменистые осыпи и травянистые заросли, пока мы снова не выбирались на тропу. Наконец мы добрались до западных склонов Анд, где горы круто обрываются в долину. Дальше тропа для мулов была вырублена прямо в скале и напоминала узенькую полочку. Куда ни кинешь взгляд, повсюду утесы и узкие ущелья. Все свои упования мы возложили на нашего приятеля Агурто, согнувшегося над рулем и откидывавшегося назад всякий раз, когда мы оказывались на краю пропасти.