Текст книги "Морской старик"

Автор книги: Трофим Борисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

ГЛАВА ПЯТАЯ

Прошло несколько дней. Начался главный ход кеты. Эвенки ловили ее сетками в речке и в заливе. Пойманную рыбу мужчины сбрасывали на траву у приплеска, а Маня таскала к урасе, где мать девочки готовила юколу и порсу. Пришел Митя.

– Давай я тебе помогать буду, – сказал он Мане.

Дети со смехом подбегали к куче лососей, схватывали за жабры по рыбе и поднимались друг за другом на горку. Рыбы волочились хвостами по песку. Митя спотыкался и часто падал. Маня звонко хохотала.

Митя не сдавался и всякий раз выхватывал из кучи самых крупных самцов. Он смеялся не меньше Мани и, наступая на хвост рыбе, которую тащила девочка, перегонял ее.

Вдруг Митя замолк и, схватив одну рыбу, стал внимательно рассматривать ее правую жаберную крышку.

– Пошто так? – удивленно сказала Маня и присела на корточки около своего друга. – Пошто щеки отрезаны?

– Вот в том и штука, – шепотом ответил Митя.

Перебирая рыб, дети быстро нашли еще несколько штук с обрезанными правыми жаберными крышками.

– Маня, давай спрячем их под берегом и закроем травой.

Пока Митя бережно укладывал лососей в ряд, правой щекой кверху, Мане, как всегда, хотелось засмеяться. Но у друга было серьезное лицо, со складкой на лбу у переносья, и девочка покорно выполняла все его приказания.

– Теперь отнесем твоей маме обыкновенных рыб и посмотрим, нет ли около нее меченых.

– Меченых! – воскликнула Маня.

Митя покраснел: он проговорился.

– Когда наша нарта сломалась и мы сидели в урасе, мой папа говорил о мальках, которых метили, отстригая им часть жаберной крышки.

– А-а-а-а-а… – протянула Маня. – Так это правда?

Девочка вскочила, заплясала и захлопала в ладоши.

– Тише, и молчи! Посмотрим рыбу наверху и побежим скажем моему папе. Эта находка ему дороже жизни!

– Дороже жизни! – вскрикнула Маня.

– Я слышал, он часто говорил эти слова, когда хотел увидеть меченую кету в этой речке. Но ты помалкивай и своим пока ничего не говори.

Около эвенки Кати меченых рыб не оказалось.

Дети прибежали на завод запыхавшись.

– Па-а-па-а-а, там на-аш-ли, мы нашли… – глубоко вздохнув, заторопился Митя, – кету…

– Что нашли? – удивленно переспросил рыбовод.

– Меченую кету! – звонко отчеканила Маня.

– Бежим туда! – крикнул Василий Игнатьевич. – Это дороже всей жизни!

Маня закрыла лицо руками и засмеялась:

– Большой, а забавный!

Василий Игнатьевич первым прибежал к куче пойманных рыб и, осмотрев их, отошел разочарованный.

Митя и Маня схватили его за руки.

– Не эти. Вот здесь они. Смотри, папа!

Мальчик откинул покрывавшую рыб траву в сторону.

Рыбовод упал на колени и, протирая очки, тщательно исследовал каждую щечку.

– Они, они! Несомненно они! Урра-а! Наша взяла!

Василий Игнатьевич встал, схватил в охапку Митю и Маню и расцеловал их обоих.

– Вот умники так умники! – приговаривал он. – Маня, сбегай скорей за своим отцом, за Андреем и другими… Позови всех сюда. Очень нужно!

Василий Игнатьевич вынул из кармана рулетку и стал обмеривать рыб.

Эвенки подъехали. В лодке у них трепыхалось много живых лососей.

– Чего звал? – спросил Егор.

– Покажи, что ты наловил!

– Кету.

– Посмотрим, какая у тебя сегодня кета.

Эвенки, стоя в лодке, выкидывали рыб на песок, а Василий Игнатьевич, Митя и Маня тщательно их рассматривали.

– Вот, папа, две.

Митя подсунул отцу меченых рыб. Одну подкинула Маня. Василий Игнатьевич нашел четыре штуки.

– Прекрасно! Чудесно! Здорово! Попался, Егор! Наконец-то! – взволнованно восклицал рыбовод. – Заводскую кету ловишь! Ловкий мужик! И не стыдно?.. А прошлый раз говорил: «Не буду я твою кету ловить!»

Егор не понимал, в чем дело. «Шутит или в самом деле беда случилась? Кто его знает! Раньше, когда чиновники из Москвы приезжали, то вот так же кричали, а потом, глянь, и соболя хорошего приходилось отдавать».

Эвенки, выбросив на берег улов, нехотя вылезли из лодки и стали около Василия Игнатьевича, виновато переступая с ноги на ногу.

– Помнишь, Егор, пять лет тому назад при тебе и твоем брате рыбоводы обстригали правые щечки у мальков и пускали их в речку? Они тогда же скатились в море, а теперь вот вернулись к вам большими, жирными рыбами.

Эвенки чесали затылки. Катя смотрела на улов широко открытыми глазами, наклонив голову и растопырив пальцы.

– Э-э-э… Це-це-це-це! – щелкали языками мужчины.

Егор очнулся от удивления первый.

– Чего там! Всего-то семь штук!

– А это что? – крикнули Маня и Митя.

– Ай-ай-ай-ай-яй-яй! – восклицали эвенки.

– Это дороже жизни! Это главное в нашей работе! Это убедительно! – повторял взволнованный Василий Игнатьевич.

– Ты хитрый человек! Твоя-то правда! Но чего шуметь? Пускали, однако, пять тысяч стриженых мальков, а поймали девятнадцать, – сказал Андрей.

Рыбовод испытующе посмотрел на эвенков.

– Теперь слушайте, что я скажу. У вас в стаде шестьдесят важенок[17]17
  Важенка – самка оленя.


[Закрыть]. Все они весной отелились. Скажите, сколько молодняка придет осенью к вашему стаду?

Эвенки переглянулись.

– Тридцать-то придет.

– Вот видите, даже при вашем постоянном присмотре и то такая большая потеря. Как же вы хотите, чтобы все меченые мальки большими рыбами вернулись! У оленей есть враги – росомахи да волки, но у рыб их не меньше. Нерпа кету около самой речки ест – раз! – Рыбовод загнул палец. – Дельфин по тридцать штук кеты за одну охоту целиком проглатывает – два! Касатка кету жрет – три! Медведь в речке ее ловит – четыре! Выдра тоже хватает – пять! Орел когти в нее запускает – шесть!

Егор качал головой и поддакивал:

– Верно! Так и есть! Все ты знаешь!

– На морских промыслах кету ставными неводами и плавными сетками ловят. И все же наша меченая кета и к нам в речку пришла. Вот она какая – не забыла нас! Понял, Егор? – Василий Игнатьевич похлопал эвенка по плечу.

– А может быть, это чужие, с другого завода? – не унимался Егор.

– В том-то и дело, что нет. На другом заводе тоже выпустили мальков кеты, но с подстриженными левыми жаберными крышками. Понимаете? А у нас были подрезаны правые. Четыре-пять лет ходили по морям наши рыбы, а все-таки сюда же и пришли. Почему же так получилось? А потому, что люди давно изучили привычку лососей возвращаться в ту речку, в которой они вылупились из икринок. Поняли вы меня или не поняли?

– Очень хорошо, очень хорошо! – оживился Егор. – Тогда ведь мы мальков видели, а теперь своими руками настоящую кету поймали. Значит, по-моему, так выходит: на ключиках кету шибко беречь надо. Там она икру свою прячет, и там маленькие рыбки родятся, а потом в море питаться и расти уходят. Правильно делают! В море всякой травы и букашек много. Море не мерзнет, а речка насквозь зимой без воды…

Егор размахивал руками, тыкал Андрея в бок, дергал жену за рукав. Глаза у него блестели, он не говорил уже, а кричал:

– Все равно наши олени! Они тоже на дальнюю марь жиреть уходят! Там гнуса[18]18
  Гнус – комары и оводы.


[Закрыть] летом меньше, а мох сочный да сладкий!

* * *

Перетаскав всю рыбу наверх к урасе, Маня уселась рядом с матерью.

Девочка с большим искусством вырезала из спины лососей тоненькие розовые ломтики.

Ножик у нее был всегда хорошо отточен и висел в ножнах на поясе.

Когда мать подвешивала нарезанные куски рыбы на жерди, Маня считала, сколько палок с юколой ее резки, и напевала по-эвенски:

– У нас зимою будет много вкусной сушеной рыбы! Больше, чем в прошлом году! Василь Игнатич-та умеет растить рыбок! Кета жирная в речку пришла!..

Отец Мити взял мальчика с собой на садки, где содержалось для рыбоводных целей много кеты.

Рыбы лениво толклись и терлись друг о друга. Их серебристость, с какой они явились из моря, пропадала, кожа принимала сизоватый оттенок с бордовыми поперечными полосами. Голова вытягивалась, а у самцов на верхней челюсти вырастали огромные зубы. Это состояние и эту окраску ученые называют «брачным нарядом».

Мальчик из прежних рассказов отца знал, что лососи, когда они приходят в пресные воды для икрометания, перестают питаться и поэтому их желудки всегда пусты. Они теряют жир, а мясо у них из розового становится бледным.

Рыбоводы вылавливали сачком изменившихся рыб и пробовали, не текут ли икра и молоки.

Скоро такую пару нашли. Из самки в чистую эмалированную чашку выдавили всю икру, а из самца – в другую – часть молок. В чашку с молоками налили воды из речки, размешали и белой жидкостью залили икру.

Икру помешивали гусиным пером около пятнадцати минут.

Митя тоже мешал икру, и мешал осторожно. Ему объяснили, что икра в первое время боится всяких встрясок и гибнет. Оплодотворенную икру затем промыли, удалив лишние молоки.

– Вот теперь у нас есть живая икра, – сказал отец Мити. – Мы ее поместим в аппарат и будем следить за изменениями. Все рыбки, которые выйдут из этой икры, будут твои.

Икру осторожно отнесли в лодку и увезли на завод.

Аппарат для выращивания икры был устроен очень интересно. Это была стеклянная бутыль с отвалившимся дном, установленная на подставочке горлышком книзу. Горлышко было заткнуто пробкой со стеклянной трубочкой. Наружный конец трубочки через резиновую кишку соединялся с фильтровальным баком, а другой конец, который находился внутри стеклянной бутыли, был немножко загнут, так что отверстие трубочки смотрело не вверх, а вбок. Загиб вбок сделали для того, чтобы в трубочку не попал песок.

В горлышке кругом трубочки помещался крупный гравий с мелкой галькой. Выше трубочки слоем в пять сантиметров помещались более крупные камешки и песок, а на них лежало несколько штук чисто вымытой гальки.

Отец Мити открыл кран у резиновой кишки, и вода заструилась между камнями снизу вверх. Струйки ее, серебрясь, пузырились, и, наполнив бутыль, вода выливалась через край.

– Ну вот вам и искусственный ключик, куда кета так любит закладывать свою икру, – сказал Василий Игнатьевич.

– А почему? – спросил мальчик.

Отец ответил:

– В ключиках вода всегда струится и не мерзнет. Через икру проходит самый чистый, без ила, поток; следовательно, ни маленькие отверстия в икре, через которые она получает воздух, ни жабры выклюнувшихся рыбок не загрязнятся. Надеюсь, что наш «ключик» будет не хуже настоящего.

Часть привезенной живой икры поместили, предварительно подсчитав, в бутыль, а остальную – в выростной аппарат завода, в котором выдерживают икру до рождения мальков.

– Смотри, Митя, у тебя тут пятьсот питомцев. Следи за ними, и у тебя будет много маленьких живых кетинок.

Первые три дня Митя часто бегал к своему аппарату и приводил с собой эвенков. Они подолгу и пристально смотрели на розовую икру, казавшуюся в воде крупными ягодами красной смородины. Икра спокойно лежала между камешками, и только вода все время струилась, и серебряные пузырьки ее, осторожно пробираясь между камешками и икринками, всплывая вверх, лопались.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

– Поедем, Маня, завтра к Морскому старику. Смотри, какая тихая погода.

– Ладно, ладно, поедем. Только ты сахару и хлеба притащи, а я сухой оленины возьму.

Дни стояли ясные и теплые. Ночью светила полная луна. На заводе ждали большого прилива, с ним сильного хода рыбы, а затем очередного шторма.

На другой день, около полудня, дети уселись в лодку и спустились к устью. Море чуть дышало. Стаи кеты входили в речку, вспенивая воду. Иногда их скапливалось так много, что над поверхностью речки сплошь качались плавлики.

Детей охватил азарт. Они подъехали к катеру, стоявшему на причале, и взяли с него багор.

– Давай наловим рыбы, – воскликнул Митя, – и отвезем домой!

– А Морской старик? – смеясь, спросила девочка. – Нет, мы поедем к нему. Кеты и наши мужики, сколько им нужно, наловят. Я только одного самца поймаю.

Лодку остановили в том месте, где лососи при переходе из моря в речку наполовину оголялись, блестя темными спинами. Маня ловким ударом убила кету, поддела за жабры и втянула в лодку. Это был, в самом деле, самец: с большими зубами и багровыми поперечными пятнами.

– Зачем ты такого страшного самца поймала?

– А вот зачем! – Девочка отрезала хрящеватый кончик рыла и начала его смачно жевать.

Митя улыбнулся:

– Ладно! Я тебе еще поддену одного.

Только после шести ударов мальчик пришиб рыбу; она оказалась маленькой серебристой самкой.

– Теперь поедем к старику, а то поздно будет.

Маня взялась за весла. Лодку слегка покачивало на мертвой зыби, непрестанно набегавшей с моря.

Детям стало весело. И море, и берег, и корявые деревья над обрывом, и даже угрюмый мыс радовали их. На склоне, где начинался лес, паслись олени. С берега тянул ветерок. Лучи солнца вырывались из-за кромки белого густого облака. На западе поднимались темные тучи.

Ехали между рифами. Дети искали урасу Морского старика, но видели только верхушки водорослей да отдельные, особенно большие камни. Густая синяя вода закрывала дно моря с его чудесами.

– Как хорошо все видно с горы, а здесь ничего не видно, – шепотом сказал Митя.

– Морской старик перекочевал, – ответила Маня. – Ты что думаешь, он на одном месте живет? Он тоже кочует, как наши эвенки кочуют. Теперь, вероятно, он вон там.

И девочка указала на ближний мысок, где из воды торчали островерхие обломки скал. Мысок казался совсем близко, и дети поехали к нему.

Дул легкий попутный ветер.

– Я есть хочу! Давай будем есть хлеб с сахаром, – сказал Митя.

Девочка не отказалась и с радостью впилась своими крепкими зубами в кусочек сахару.

И тот и другой смеялись, уминая за обе щеки мягкий хлеб.

Утолив голод, Митя уныло проговорил:

– Маня, я пить хочу, сильно пить хочу.

Девочка прищурила узкие глазки и посмотрела на берег.

– Там вон есть хороший ключик. Хорошая там вода!.. Поедем туда.

Взявшись за весла, Маня почувствовала, что ветер стал сильнее и тянет лодку в открытое море.

Сердце ее сжалось. Берег далеко. Что делать? Послушная в речке, лодка теперь становилась боком на ветер, и ее сносило совсем не туда, куда нужно было детям.

Митя, еще не понимая опасности, спокойно сидел с кормовым веслом.

Маня вспомнила, как однажды ее отец, когда ветер захватил их лодку и понес от берега, держался не прямо на берег, а немного вкось и они вскоре благополучно добрались до суши.

– Митя, садись со мной, будем оба грести. Скорее приедем.

Сначала Митя сел с морской стороны; Маня гребла сильнее, и лодка поворачивалась носом в море. Дети переменили весла, и лодка пошла ровно по направлению к мрачному мысу, у которого из воды торчали камни.

«Только бы к берегу ближе; где-нибудь, да к берегу, а там видно будет», думала Маня.

Солнце опускалось в багрово окрашенную тучу, выползавшую ему навстречу из-за горизонта. Сразу стало холодно. Налетел свирепый ветер и отдернул лодку от мыса. Митя вздрогнул:

– Давай грести сильней.

Лодка не слушалась весел. Морское течение, о котором дети не знали, тащило ее по направлению к небольшому заброшенному в море островку.

– Я один сяду в весла, а ты правь по ветру, – сказал Митя.

Маня помогала кормовым веслом. Лодка понеслась быстро-быстро.

«Надо засветло попасть на берег», думала Маня.

Море вскипало мелкими бурунами, ветер нес соленые брызги, темная туча наползала сзади. Справа тянулся берег. Вылизанная морем, совершенно гладкая стена утеса упиралась вершиной в обрывки облаков и зловеще блестела в последних лучах заката.

Около островка лодку, подхваченную новой струей течения, снова потянуло от берега.

Девочка сменила Митю и усиленно гребла.

– Все равно не на берег, так на остров попадем, – шептали побелевшие губы Мани.

– Митя, держи немного вправо, держи вправо… Скоро на берег приедем. Держи весло крепче! Когда лодка идет скоро, ее не зальет.

Островок рядом. Слышно было, как о скалы с шумом ударялись волны. Тысячи чаек, пронзительно крича, кружились над взволновавшимся морем. Черные бакланы, точно обрывки густой тьмы, носились около камней и, пугая детей, садились на выступы скал.

Пролетели, свистя крыльями, утки. Несколько сивучей высунуло из воды свои усатые морды. Надвигающаяся буря подняла всех, заставила искать нового места на предстоящую ночь.

Дети обогнули мысок и очутились в затишье.

– Держи к берегу, держи к берегу! – закричала Маня.

На берегу на песочке, на камнях, на скалах сидели чайки. Когда лодка повернула за мысок, они все, большие и маленькие, поднялись огромной тучей и закружились над заливчиком. Своим разноголосым писком птицы заглушали Манин голос:

– Держи вот сюда! Между двух камней! Там на берегу песочек!

Как только лодка уперлась носом в землю, девочка и мальчик, не медля ни минуты, выскочили на берег и подтянули лодку на сушу.

– Потом лучше подтянем, – командовала Маня, привязывая канат за корягу. – Теперь надо скорее шалаш делать, а то сильный дождь будет. Успеем – хорошо нам будет, не успеем – намокнем и пропадем.

Она взбежала на берег, долго искала место и наконец крикнула:

– Вот здесь! Здесь прилив не достанет, дождь не смоет. Это хороший бугорок. Давай таскай скорее палки! Весла тащи сюда, доски из лодки тащи сюда!..

Пока Митя таскал весла и доски, Маня нарезала высокой травы и свила несколько жгутов.

Из шести палок она связала две козлины, положила на них весло, а к нему прикрепила в наклонном положении все остальные палки, соорудив таким образом остов шалаша. Доски из лодки уложила наподобие пола.

– Теперь ты иди рви сухой мох; только больше, вон там, за скалами.

– А там змей нет? – спросил испуганно мальчик.

– Ничего нет. Да смотри, скорей. Шалаш будет – живы будем.

Митя искал сухой мягкий мох, а девочка срезала ножом высокую жесткую, похожую на камыш траву.

– Ну, теперь давай крыть шалаш.

Проворно и ровненько расстилала Маня траву, закрепляя ее у конька тоненькими жгутиками. Когда окончили шалаш, было совершенно темно. Мох, как хорошая перина, заполнил весь пол шалашика.

– Хорошо, Митя! Хороший мох набрал! Всё хорошо сделали. Теперь пойдем лодку укрепим, рыбу оттуда унесем, хлеб уберем… А сахар у тебя остался? – спросила она улыбаясь.

– Сахар еще есть.

Когда кончили всю работу, Маня остановилась около входа в шалаш и тяжело вздохнула:

– Пить хочется.

– Я тоже пить хочу, Маня, – устало прошептал мальчик.

– Где воды возьмем? Где тут вода?

Мгла накрыла островок; все слилось с близстоящими утесами; исчезли лучистые звезды. Шумливый ветер гнал мимо шалаша холодный туман.

– Ты, Митя, полезай в шалаш, сиди там, а я схожу в ущелье, где-нибудь найду сладкой воды[19]19
  Жители берегов моря пресную воду называют в отличие от морской – сладкой.


[Закрыть].

– Я не останусь один, я пойду с тобой. Я боюсь!

– Чего испугался? Здесь на острове никто не придет. Там в камнях скользко; в твоих сапогах ты сломать себе ногу можешь.

После усиленной работы веслами и постройки шалаша у Мани пересохло во рту и слипались губы. Пересилив себя, девочка весело засмеялась и полезла в шалаш.

– Иди! Иди сюда, Митя! Здесь так мягко и тепло, – говорила она, расправляя мох.

Митя влез в шалаш.

– Вот здесь твое место будет, а у этой стенки мое. А хочешь, возьми мое место. Ну, давай полежим вместе.

Она притянула мальчика к себе и положила под его голову кучку мха.

– Вот как хорошо! Вот как хорошо!

Девочка хотела сказать эти слова веселым тоном, но из пересохшего горла вырвался хрип. «Ах, как я пить хочу! Я умру, если не напьюсь», подумала маленькая эвенка и обратилась шепотом к Мите:

– Ты останешься теперь. Здесь так хорошо! Тебя ни ветер, ни дождик в шалаше не достанет. А я холодной чистой воды принесу; возьму чумичку из лодки и принесу ее полную воды.

Пролежав несколько минут в шалаше, Митя успокоился. Ему, усталому, казалось, что он лежит в своей домашней постельке.

– Ну ладно, иди, только скорее…

Маня погладила мальчика, вылезла из шалаша и спустилась к лодке. Был полный отлив, и лодка оказалась далеко на суше. «Это хорошо, – подумала девочка: – лодку не унесет. Но скоро начнется прилив; к утру шторм будет, много воды будет, надо не проспать».

Она взяла берестяную грязную чумичку, пополоскала ее морской водой и пошла вдоль берега к скалам. «Там где-нибудь обязательно вода течет».

Вскоре песчаный берег кончился. Маня стала карабкаться по скользким, оголившимся на время отлива рифам, прислушиваясь, не слышно ли шума падающей или даже капающей воды. Пахло морем, воздух был насыщен запахом разлагающихся водорослей. Девочку все больше и больше томила жажда.

– Капает… капает… там капает, – прошептала девочка, указывая, сама не зная кому, на темное жерло пещеры, откуда несло сыростью.

Чтобы пересилить страх, Маня закрыла глаза и ощупью углубилась в пещеру. Вот она, живительная влага… Маня раскрыла ладонь и стала искать воду.

Наконец удалось поймать первую каплю; при падении ее на ладонь девочка нервно дернула плечами. Ей стало вдруг необычайно жарко, на лбу выступил пот, а по телу пробежали мурашки. Она припала губами к ладони. Иссохший язык уловил еле заметную сырость. Разочарованная, со вздохом опустилась Маня на скользкий пол пещеры. Сердце ее сильно билось. А капля ударила снова о камень, и гулкий звук пронесся по пещере.

«Надо набрать воды, а то я умру, – тяжело вздохнула Маня. – Попадет в чумичку двадцать капель, тогда и выпью». Девочка думала, что двадцати капель воды ей вполне хватит для утоления жажды.

Капельки стали попадать в чумичку. Раз… два… три… четыре… С каждой каплей настроение девочки поднималось. В своем воображении она уже подносила к губам чумичку, полную холодной сладкой воды, и жадно пила.

Замечтавшись, Маня сбилась со счету.

«Сколько же упало: двадцать или больше?» Она помнила, что до десяти она считала. Да, да, ее ручки сжаты в кулаки. Ведь после каждой капли она загибала пальчик.

– Раз… два… три… четыре… пять… Ну, теперь можно.

Схватив обеими руками чумичку, девочка в ужасе отшатнулась: чумичка была совершенно пуста.

– Где я возьму воды? Нету воды, – заплакала Маня и кинулась на пол, раскинув руки. Досада душила ее.

Шевеля пальцами, Маня наконец нащупала в трещине немного воды. Подползла, припала губами… Холодная сладкая вода! Мало, но сердце успокоилось, и стало веселее. Девочка обшарила все уголки пещеры и припадала к каждой выбоине в скале, наполненной водой.

Утолив жажду, она начала собирать воду. Высосет из трещины и выльет изо рта в чумичку.

* * *

Море вздулось, приливом залило уступ, по которому пробралась сюда девочка. Волны грузно напирали на остров. Девочка одной рукой нащупала небольшую площадку и осторожно поднялась на нее, чтобы не пролить драгоценной жидкости.

Тьма застилала камни. Только море в местах прибоя, там, где воды его наползали на рифы, мгновенно загоралось ярким фосфорическим светом. Прилив поднимал уровень моря. Нужно было уходить, но Маня не знала, куда двинуться.

«Как теперь Митя? Плачет теперь Митя…»

Над вершиной утеса все чаще и чаще пролетали шквалы. С приливом крепчал и шторм. Ветер свистел в расщелинах, качал стволы карликовых берез. На голову Мани сыпались песок и камешки, совсем недалеко прокатился большой обломок скалы.

«Надо бежать, надо бежать! Убьют камни. Пойду по воде. Лучше немного намокну. А то здесь злой дух убьет». Маня спустилась вниз и шагнула на уступ, по колено в холодную воду. Девочка съежилась, прошла один поворот.

Дальше путь стал хуже. Все время приходилось карабкаться по камням, да еще с чумичкой в руке.

Наконец волны совершенно преградили девочке путь. Они с грохотом разбивались об охваченную ими каменную глыбу, отвалившуюся от утеса. Девочка отступила назад. Зорко вглядываясь и ощупывая основание скалы, она искала ход через утес.

Как в огромной ужасной каменной тюрьме, ходила девочка по расщелине от стенки до стенки. А прилив все уменьшал и уменьшал расстояние.

– Только через гору уйду! – с отчаянием воскликнула девочка. – А где ход?

Вдруг лохматая туча разорвалась, блеснули звезды, а, через несколько минут заброшенный островок осветила полная серебристая луна. Девочка повеселела. Она увидела уступ, покрытый кустарником, от которого до самого верха тянулась удобная для подъема трещина.

С радостью вскочила Маня на уступ и начала карабкаться кверху. Путь был труден и опасен. Карликовые деревья и кустарник облегчали ей путь. Прежде чем упереться ногой на то или другое растение, девочка испытывала, насколько оно крепко держится. Над утесом ветер проносился с такой ужасающей силой, что девочке пришлось лечь на мох и отползти от обрыва.

В шалаше было тихо. Митя спал. Маня рассмеялась и сбежала к морю.

Лодка стояла боком и терлась о камни. Отвязав веревку, девочка перегнала ее в более безопасное место и зачалила за самый высокий камень.

«Ну, теперь полезу в шалаш. А утром всё найдем: и воду найдем и, пожалуй, ягоды найдем».

Девочка сняла с себя все мокрое, подвесила в шалаше и, завернувшись в кожаный халатик, прижалась к спящему Мите.