Текст книги "Завод им. Лихоедова (СИ)"

Автор книги: Трг Алексей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Ах, впрочем, ты прости нас тоже.

Бузанулькин (пытаясь задобрить божество и избежать его гневца):

Да разве я могу простить?

Вас, может, мамой угостить?

Божья Туша: Пожалуй, отобедать можно;

Подайте крови, коль не сложно.

Мадмуазель Азазель (вылезает из батареи): Мой сын, мой дитятко, живой!

Бузанулькин: Мадамка, ты ложись на стол.

Мадмуазель Азазель: Неужто праздник у тебя?

Бузанькин (укладывая на обеденный стол мать): Мы все давно одна семья.

Ложись и спи, ты умерла.

Мадмуазель Азазель: Я так и думала.

Бузанулькин (Матери): Умри. (Божьей Туше): Пора.

Божья Туша принимается за мать Бузанулькина.

Божья Туша (поглаживая свой живот): Фух, я так давно не ела много.

Варите мертвецы живого.

Зиченко: Нам больно лишь одно принять:

Убита благостная мать.

Божья Туша: Ой, что-то мне нехорошо.

Скорее поднеси горшок.

Божья Туша садится на горшочек, но от резко раздувающегося живота не может ничего из себя вытащить и лопается. Из прорвавшихся несуществующих пустот появляются мертвецы с пустыми желудочками.

Мертвец с косой: Раса – визуальное воплощение богов.

Мертвец с отверстием в черепе: То-то ты и рожей распух, как голец.

Бузанулькин: А правда, что мертвые спать боятся одни? Потому они по ночам к нам и приходят, да над подушкой шуршат.

Попов: Да черт намажет, что там у этих мертвецов в головке.

Мертвец со шпагой (Люберцовской): Вы будете со мной биться.

Люберцовская: У вас слишком зауженная талия, я боюсь, вы меня не проткнете.

Мертвец с напильником: Ничего, мы как-нибудь саморезом угостимся.

Звучит «Венгерский танец ?5» Брамса. Мертвецы нападают на Люберцовскую и закалывают её своими инструментами на месте. Затем, мертвецы набрасываются на остальных, убивая всех, кроме Бузанулькина. Пока остальные мертвецы в пластическом танце наслаждаются плотью ещё посапывающих, один из мертвецов подходит к задумавшемуся Бузанулькину и надевает на него рыцарские латы.

Мертвец со щитом (заливая шлёвку киселем): Вы должны показать, что умеете фехтовать. Иначе вы будете приговорены к смертельному исходу. Смерть будет бить вам в лицо, как январская стружка. Вы начали весь этот кровеносный триумф, вам же и нести ответственность за остывающую жизнь в этих недоеденных трупах. Вы, Бузанулькин, предстанете перед нашим смертельным судом и ответите за посягательство на нашу территорию.

Бузанулькин вооружается. Мертвецы привозят огромное зеркало. Бузанулькин пристально рассматривает увиденное: трупы, шахта, своё собственное уставшее лицо, развлекающиеся мертвецы и пустой зрительный зал.

Бузанулькин (начиная фехтовать): Я смотрю на свою нынешнюю жизнь, и у меня даже не хватает смелости оплакивать её – настолько тело моё одрябло и воля исстрастилась. Некогда, я со слезами носил христианский крест и меня посвящали в рыцари театрального искусства. После, напоившись разочарованием и могучей тоской по абсолютной свободе, я отринул человеческое мироздание, отрицая всю пошлость его и гнильный запах его идей. Но теперь. (Легкий, почти незаметный вздох.) Отныне я захлебываюсь в пучине максимальной грязи окружающего и не замечаю, как сам впитал всю эту омерзительную рвоту человеческого мира, которая стала, а это очень больно принять, моей единственной супругой и источником кровообращения. Я вижу, что все мои попытки вытащить себя за остатки волос со дна созданной мною же свалки, уже не помогут моему оскопленному уму или моей задушенной совести. Я утратил себя, так и не попытавшись создаться. К сожалению, от меня ничего не осталось из прежней моей жизни, ведь тот разрушительный порыв меня будущего убил и безвозвратно стер любые воспоминания и упоминания меня бывшего. И это разрушение происходит и по сей вздох. (Поворачивая голову к левому плечу.) Да будет проклят мой день (поворачивая голову к правому плечу) да будет проклята моя ночь. (Заканчивая фехтовать.) Что, однако, не позволит мне умалить со своим сожженным трупом всё то зло, что я причинил моей матери, моей возлюбленной и самому себе.

Мертвец с бутылкой кровавого игристого вина (пытаясь шутить, разбавляя атмосферу): А я вчера в постель мыло настругал, думал, очешусь за ночь, а нет, встал – всю постель некрозом запарафинило.

На Бузанулькина с грохотцом падает зеркало, разбиваясь на сотни осколков. Мертвецы поднимают по осколку и начинают млечно выстегивать из себя красную окрошку. Разлив коллективную кровь, мертвецы мастерят из неё путь наверх в виде канатоподобной лестницы. Достигнув поверхности, мертвецы навсегда покидают забытую шахту потустороннего. Их возвращение в мир живых сопровождаются следующими словами.

Голос Бузанулькина со дна небытия: Этого не может быть. Этого и не было со мной. Прощай, сознание моё. Я засыпаю и вижу сон. Спите, отсутствующие листопады. Я вижу откровение богов.

Мертвец в платочке: Что-то у меня в дупле суета примасливается. Прикройте мою душу, я на человека пойду.

Мертвецы поднимают рухнувшую стену и ей забрасывают путь в шахту. Отныне, живые, вы не сможете лишиться удовольствия лицезреть умерших.

Рабочий (колхознице): Во мне есть если не гениальный просвет, то безумный. Но именно такой безумный, который граничит с гениальностью. (Колхозница подходит к нему ближе и гладит по плечам.) Я искреннее верю в своё превосходство над другими и не считаю никого равным себе. (Колхозница страстно обнимает рабочего.) Когда-нибудь моё имя прогремит в человеческом зоопарке и я буду великодушно оценен моими потомками. (Колхозница встаёт на колени. За их спинами материнским огнём загорается красноватое изображение серпа и молота.) Так, я обеспечу себе славное бессмертие, данное мне разрывающим актом воспаленного представления.

Мертвецы, наблюдая за этой сценой, всячески прыгают. Затем, наиболее белый из них не выдерживает и набрасывается на интимности. Мертвецы поедают рабочего и колхозницу. Затем, с христианской любовью, они собирают кровь в тазики и обвешиваются кусками мяса. Звучит «Танец с саблями» Хачатуряна, под который милые труповидные обливают друг дружку тазиками и с великой радостью перекидываются пролетарским мясцом.

Мертвый маленький буржуа: Вот и отчебурашились, нылтики.

Мертвецы навсегда покидают и завод имени Лихоедова. Прощаясь с машинами по переработке биосырья, на выходе они встречают очень сальноватого христианина в черном платье.

Усатая ряска: Мёртвые сограждане, осмотритесь и вы увидите свои оценки: нет ни одного живого, кто мог бы причесать ваш аппетит. Я освобожу вас от голода, как некогда освободил нас еврейский мальчик. Целуйте же руце мои и исцелитесь.

Мертвец в белой рясе: Какие ещё руцы, ишак ты покусанный?

Мертвец с двумя амбразурами: Ну ты, уроженец небеси! Ты прикрой своё облегающее суцно и битку стачивай, гнилья безлошадная!

Усатая ряска снимает платье, показывая всем свои выпирающие от обжорства кости. Мертвецы решают, что есть тут уже бесполезно и отдают ряску на поедание умершему божку. Пусть отец отведает сына, как сын отведал матерь свою. Выйдя в зал, мертвецов встречают люди в военной форме и с возгласами требуют пройти обратно на сцену.

Безногий младший офицер: Не зря говорят, что все мы со временем прирастаем к земле.

Мертвец без ручонок: Я, помню, когда вешался, стакан испод меня высморкался, я и свалился на пол со шнуром на шее. Глаза открываю – а там возлюбленная моя сидит на каком-то преподавателе немецкого. Я подхожу к ним, спрашиваю: "У вас всё в порядке? Вашей жизни ничего не угрожает?". Они только отвернулись к ковру и дальше лудятся. Я беру топор и... и с тех пор мою любовь никто не видел.

Безрукий старший офицер: Ты чего, убил её что ли?

Мертвец без бочонок (невзначай, натирая шею): Нет, убил-то я себя.

Хор Мертвецкого (ловят верхушки и подбадривают всех самоубийц в зрительном зале):

Мы были невинны, не знали постели

Она была ангелом в теле!

Но тут я узнал, что меня обманули

И мы вместе боженьку съели!

Мертвецы в сопровождении офицеров пребывают в психиатрическую здравницу им. Ростанцовского.

Хор Мертвецкого (переодеваются во врачей):

Все мы пьяны и жизнь неинтересна,

Наш путь к безумию ребячится давно-о-о-о!

Возьмем орудия для праздника убийства,

И завершим людское небытьё-ё-ё-ё!

Один из живых врачей обсуждает с офицерами процесс сошествия бога на подиум. Он достаёт из волос большой мегафон и провозглашает вечные слова истины: «Внимание! Объект начинает работу, всем покинуть опасную зону и уйти в укрытие. До команды отбой из укрытия не выходить. К бою, к бою! Заряжай, заряжай! Огонь по готовности, огонь по готовности!». Звучит сигнал тревоги.

Мертвец в виде фужера: Я предлагаю свою кость в качестве фитиля.

Офицер без платья: Я предлагаю свои впитывающие кровь погоны.

Мертвенный офицер: Я предлагаю щебень, из которого состоит наша армия.

Офицер без смерти: Я предлагаю всё человеческое слабоумие.

Мертвецы, врачи и военные собирают из коек огромный полигон и приготавливаются к подрывным испытаниям.

Мертвец в окопе: Помню, на войне когда были, у меня носки посоветовались, а я как раз дочь в виде вафлей из Ичкерии получил.

Офицер (лёжа на мертвом враче): Говорят, что перед смертью человек обращается в прекрасное и чистое создание. Я, помню, когда давил одного южного мальчика, он мне что-то поэтически напевал. Потом весь красной пеной обзавелся, хрипит, кувырится, я его к богу и отпустил, пусть натоптыши ему постругает.

Офицеры устанавливают взрывчатое вещество в количестве ста пятидесяти килограмм чистого сливочного масла.

Офицер без тела (разливает всем по рюмашке): Уважаемые мертвые. Ранее, именно в этом месте моя бабушка брала Рейхстаг своей булочкой. У меня остались только приятные воспоминания о её запахе по утрам, особенно когда она опарашилась в божью утку. Время проходит, а бабушка всё не стареет. Я много раз закапывал её труп, но даже через груду земли её голос постоянно прорывается на спертый воздух: «Победа! Победа, товарищи, мы будем жить!». Вот же старая кладовщица. Ей-богу, уважаемые, у нас с ней было-то всего несколько раз, я более к ней не ходил, всё деду оставлял. Он всё-таки человек в возрасте.

Мертвец без офицера: Слава богу.

Врач без мертвеца: Помолимся.

Хор Мертвецкого, Погонского и Белохалатного:

Скоро будем в чертогах отца,

И увидим матерь живую.

А пока мы едим чудотворны масла

Всех кто помнит жизнь боевую.

Удостоились царства небес,

Скоро праздновать землю мы будем.

Нас минует судебный процесс,

Ведь мы бога наполнили грудью.

Офицер крутит катушку. Мертвец в командирском трико отдаёт приказ «Огонь!». Гремит взрывная волна, которая разрушает театр и прилегающие территории. На месте образовавшегося кратера появляется Большой Мозг, которому молятся все, кроме умерших.

Мертвец в шелках: Мы требуем мозговой ваты!

Мертвец в мехах: Мы требуем смерти окружающего!

Мертвец в одежде рабочего: Мы требуем конца любой осознаваемости!

Звучит «Opus 72 ? 7 (15) C-dur Allegro vivace» Дворжака. Мертвые молотками обращают Большой Мозг в водичку и выпивают всё досыта. Их пытаются усмирить офицеры и врачи, но мертвецы обгладывают и их, даже угощаясь костями. Насытившись вдоволь живыми и Большим Мозгом, мертвецы выворачиваются наизнанку. Кратер увеличивается в размерах и охватывает весь земной шар. Земля превращается в карнавальные шляпы, которые мертвые дети носят с исступлением и разорванными психическими стабилизаторами. Вокруг мертвых детей нет ничего, кроме небесной глади из облаков. Мертвые дети бредут в своём новом мире и находят вдалеке странный вход в сказочное местецо. Подойдя ближе, перед мертвыми детьми предстают огромные ворота с надписью: «Чертог Безумия или Аттракцион головокружения. Детям вход воспрещен, тут взрослые без штанов охмеляются.»

Маленький мертвец: Ребята, а давайте больших проучим. Мы им на нос намажем пасты, а сами съедим все сладости. У меня так матушка делала, когда я в колыбели лежал.

Маленькая мертвячка: Ты знаешь, мой папа любил доставать рыбки из аквариума и кидать их на пол. Говорил, что именно таким образом мы все будем встречать наше будущее. Я не сдерживалась и у меня в животе пухло.

Мертвец в виде фонтана нервов: Всё, что вам необходимо – это открыть дверь. За дверью вы увидите главный ответ на все вопросы вашей селедочности. Пройдемте, я знаю местного, (с ухмылкой) этого штришка трофейного.

Открыв ворота, мертвые дети увидели огромный парк аттракционов, по центру которого расположилось большущее смотровое колесо. Мертвята сразу же захотели побежать к нему и прыгать с высоты, но путь им закрыл один толстый пёсик, держащий в руке догорающую свечу своей жизни.

Билетоловитель: Эта свеча – наш мир. Я люблю себя свечным духом обдать, чтобы не казалось, что я жизнь знаю и мертвых не боюсь.

Мертвый Брызгун: А нравятся тебе смотреть, как маленьких детей апробируют на абразивных станках?

Белетоловитель: Я сам не человек, но у меня огуречный синдром виртуозится.

Мертвая Лёлька Иванова: Я однажды видела фотографию, где изображен ты и одна маленькая девочка. Вы делали уроки. Но ты почему-то весь дергался, обливался её волей и вводил себе в руки силиконовую мазь.

Билетоловитель: Я готов показать вам, что у меня торчит на кончике.

Мертвые дети оборачиваются Девочкой Утешкой, соблазняют Билетоловителя и обманом забирают у него ключи от всех входных дверец на аттракционы.

Хор Девочки Утешки:

Цементные стены в конурье ведут,

Где мозг отлетает в кровавом вращении.

Пусть мысль и разум на плаху ведут -

Мы начинаем впадать в исступленье.

Билетоловитель: Самое интересное у нас это цирк с фокусами и колесо неудачи. Ты беги, я ещё пока тут не скончался.

Мертвые дети вновь оборачиваются собой и забивают скулящую собачку. Их ждёт осмотр главных достопримечательностей – фантасмагорического цирка и сансарического колеса.

Мертвый Сашка: Я однажды уже был в цирке. К нам подошёл дяденька со львом, а потом на нас всех упал шатер и мы омертвились.

Мертвая Аглайка: Саш, а, Саш! Я думаю, что в этом цирке нас удивит бог. Все-таки мы ведь только его и дожидаемся.

Мертвая Феодосья: Какой бог, Аглайка? Ты даже колготки спустила от розовощекости.

Мертвый Витюша: Ребята, скорее за мной, тут уже представление начинается. А будет ли там бог – это уже его маме решать.

Зайдя в цирк, дети обрануриживают пустые зрительские места. Садясь кто куда, все ребята крестят друг друга, боясь потерять в подступающем бою. Вокруг сцены загораются факелы. В центре появляется большая свинья, которая тащит за собою обнаженное женское тело.

Животноедец Хрю: Дети! Мы рады видеть вас в нашем удивительном цирке! Смотрите и учитесь!

Хрю откусывает голову женщине и выплевывает. Затем кланяется. Дети с восторгом аплодируют. На сцену выходит большая лошадь, у которой в зубах несколько жонглерных палочек.

Животноедка Цок: Фети! Фейфас я пфодемонстфифую фам, в фем фастоящая фила пфифодного дафовца.

Цок подкидывает палочки из своего рта, но те оказываются ножами, которые впиваются прямо в живот голому мужчине, который был привязан у самого конуса шатра. Затем кланяется. Дети с ошеломительным упоением аплодируют. На сцену выходит больший тигр, который везет за собой клетку с голыми людьми.

Животноедец Эр: Дети! Посмотрите на эти смешные и уродливые создания! Все они только и думают, как поесть ближнего своего! Как выпить всю кровь у своих любимых! Смотрите, это самое омерзительное создание – человеческая тварь!

Зал накаляется. Эру помогают достать людей Хрю и Цок.

Животноедка Цок (людям из клетки): На пол ложитесь, бороздинские.

Животноедец Эр: Я пока почищу зубы, а то у меня ещё с прошлого представления мясо никак не раскулачилось.

Животноедец Хрю: Ребята! Кто хочет нам помочь? Кто самый смелый и умный? Подбегайте, мы сейчас вам покажем фокус, который называется "Поесть всех наспех!". Ну же, ребята!

Дети соскочили со всех мест и побежали к лежащим и изуродованным страхом человечкам.

Мертвая Катенька: А можно я в глаза им каблучком постучу? Мне кажется, так из них бог выйдет и нам сказку споет.

Животноедец Хрю: Можно, конечно. Только бога никакого вы здесь не найдете. Он давно укрылся в своей опустевшей могиле и стал слезой.

Мертвый Костя: А где нам слезку эту найти? Мы бога хотим посмотреть, мало ли, у него нос сладкий. Мы тогда его сосать будем, пока он не исчезнет напросто.

Животноедка Цок: Вы прелестные дети. Только от вас кончиной потягивает.

Мертвая Настенька: Да это мы во взрослых играли, так и труповой капустой настучались.

Животноедец Эр: Внимание! Дети, берите в ручки свои инструменты и приступайте ковыряться в мясном и кровавом поле. Мы пока их разомнем для веселья.

Звучит «Цирковой галоп» Амлена, переходящий по мере развития сцены в «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» Губайдулиной и наоборот, в итоге сливаясь в параллельные дорожки к концу всего. Лежащие люди начинают с ужасом вопить, изрывая из себя музыку смерти. Лежащих людей обливают кипящим маслом; выдавливают им глаза, которыми затем все перебрасываются; расчленяют на кусочки в виде мозаики, из элементов которой собирают большую карту загадочной страны Смехокровия, а затем варят из неё сытный обед для всей семьи, который все лопают. С некоторых из них снимают кожу, которую дети быстро перерабатывают себе в шалашик. Полуживых людей собирают в кучу и прибивают к крестам.

Мертвый Аракашка: А правда, что так же бога прибили? Он что, слезть не мог?

Животноедец Цок: Да не было никакого бога, Аркашка. Это тебе взрослые раскатали. А вот они, эти взрослые. Это всего лишь мясная продукция, их на заводе имени Лихоедова делают.

Мертвая Лариса: А у меня там мама работает. Она всегда приносила мне вкусные котлеты. Говорила, что в них содержится частица божьего чуда. Я потому в бога и поверила, что всё ела, ела и ела.

Животноедка Цок: Это хорошо, Ларисочка. Есть людей необходимо – так мы поможем им настрочить их заветную мечту о великом путешествии в могущество смерти прямо у каждого на пустеющем лбу.

Мертвый Витюшка (прибивает гвоздь в кровоточащее мясо): Да, я бы тоже хотел богу в лоб гвоздь смастерить. Чего-то он должен был бы запомнить. Представляете, приходит такой, весь обиженный, помнит все свои унижения. И говорит: "А последний гвоздь мне Аркашка вылил, я его только помню, и теперь мстить ему буду. Всю семью его съем и всю кровь вылью в кувшинчик."

Кровь оборачивается запекшимся вареньем. Дети и Животноедцы сидят по-домашнему в обнимку и добро смеются возле костра из сожженных людей. Кто-то подкидывает головешки, а кто-то о матери вспомнил и ещё больше смеется над её могильной плитой из шлакоблока.

Мертвый Пашка: Ребята, пойдёмте ещё на колесе покатаемся. Там и музыка какая-то играет.

Животноедец Эр (злобно): Вы не думаете. Там множество пустоты. (Заклинает.) Вы лишиться своего права вернуться в живое тело решаетесь. Колесо – это конец всякого начала, которое никогда не должно вернуться в своё собственное уравнение нуля.

Животноедец Хрю (ещё более грозно): Немедленно забирайте свои мясные игрушки и убегайте за ворота. Мы сейчас позовём Билетоловителя, он вас с черникой съест.

Мертвая Танечка: Черника полезна, от неё глаза лопаются.

Животноедка Цок (в гневе): И будет сей день последний для вас, мертвые полосы мои.

Животноедцы разрастаются в размерах, объединяясь в одно огромное чудовище. Чудовище разрывает шатер цирка, но все его попытки ухватить мертвят заканчиваются неудачей. Сансарическое колесо срывается с крепления и раздавливает чудище. Дети успевают за колесом и прыгают в него. Чтобы всем хватило места, дети оборачиваются Девочкой Утешкой.

Хор Девочки Утешки:

Я покрестила мир в особое созданье,

Мне только бог понравился из всех.

Отец мой, дай же нам великое прощанье,

Которым завершим весь этот вздор утех.

Божья Туша:

У меня на усах не растут каменья -

Я давно завершил невременный бег.

Поскорее отдайтесь пустому вращенью,

И разбейтесь внутри, как разбился наш свет.

Хор Девочки Утешки:

Я улечу в пустое измеренье,

Там будет праздник, мама, даже ты.

Мы все уснём и станем приведеньем.

Пожалуйста, восстаньте, мертвецы.

Божья Туша:

Я ухожу, чтобы меня забыли.

Не умирайте больше никогда.

Простите тех, кого вы не убили,

Ведь даже бог ваш сам убил себя.

Девочка Утешка понимает, что сансарическое колесо – это мозговая жидкость, которую она испила, когда была разделённой. Всё сансарическое бытие покоится в сковывающем разуме и только безумное воспаление освободит её ручки. Услышав эти мысли, Божья Туша удаляется в свои закрытые недра, а конструкция колеса лопается, потому что дети узнали главный секрет его. Девочка Утечка падает в ток высокой частоты, внутри которого происходит сведение бытия с ума. Звучит «Good morning, папа!» ВИА Гры. Перед Девочкой Утешкой предстаёт картина неведомого, чудесного, странного, недоказуемого и шмякующегося одновременно.

Галлюцинация небытия (сворачивает мир в ноль):

Ты музыка, которой нет на радио,

Ты добрый гений чистого листа.

Рождение сумасшествия (завораживает окружающее бездвижье):

Ты деньги, что я раньше не потратила,

И больше не потрачу никогда.

Аменция божественного (рожает темную бездонность):

Прошлого нет. Ты под запретом.

Благодарю тебя за это.

Помешательство бытия.

Мертвые дети (танцуют с шариками из голов их родителей):

Good morning, папа, в нашей песне только паузы.

Good morning, папа, в нашей песне только паузы.

Good morning, папа, в нашей песне только паузы.

Good morning, папа, в нашей песне только паузы.

Иллюзия самоограничения разумом (заканчивается в божественном представлении):

Ты первое заученное правило,

Проверенное опытным путем.

Самоубийство сознания (завершает собой любое ограничение умом):

Ты прошлое, что я себе оставила,

Ты будущее, только не мое.

Апогей взрывной волны безумия (провозглашает конец диктатуры разума):

Прошлого нет. Ты под запретом.

Благодарю тебя за это.

Безумие мироздания.

Мертвые дети в виде расщепленных точек (выбегают из небесного мира грёз о боге):

Good morning, папа, в нашей песне только паузы.

Good morning, папа, в нашей песне только паузы.

Паузы, паузы, паузы.

Мертвые дети в виде отсутствующих пространств (обливаются бензином):

Good morning, папа, в нашей песне только паузы.

Good morning, папа, в нашей песне только паузы.

Вселенная забывает о всех разумных степенях и умирает в воспалившемся огне сознания.

Мертвые дети, которые уже увидели бога и забыли о нем (загораются со всем светом и тьмой неведомого, преодолевая фикцию о вечности):

Good morning, папа, в нашей песне только паузы.

Good morning, папа, в нашей песне только паузы.

Паузы, паузы, паузы.

Good morning, папа, в нашей песне только паузы.

Good morning, папа, в нашей песне только паузы.

Аленка (тихо напевает, встав из зрительного зала и следуя на сцену):

Good morning, папа, в нашей песне только паузы.

Good morning, папа, в нашей песне только паузы.

На сцене Бузанулькин под грудой стекла от разбившегося зеркала. Он также в рыцарских латах, как и до этого. Вокруг – знакомая шахта с рухнувшим поездом, но никаких трупов или признаков мертвецкого люда не обнаруживается. К нему подходит юная белокурая Аленка, которая медленно поднимает осколки стекла и осматривает лежащего под ними Бузанулькина.

Аленка: Лёша, пойдем. Пора.

Бузанулькин чуть заметно кивает. Аленка помогает встать Бузанулькину и они стоят за руку спиной к зрителям. Свет гаснет навсегда.

Занавес.