Текст книги "Рассказ о том, как бабушка была колодцем"

Автор книги: Тосико Кандзава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Кандзава Тосико
Рассказ о том, как бабушка была колодцем

Тосико Кандзава

Рассказ о том, как бабушка была колодцем

С утра стоял густой туман.

За окном ничего не видно: ни грецкого ореха, ни рощи на той стороне реки.

– Что ни говори, а сегодня пойти некуда. И лето кончается! Дети, а как насчет того, чтобы подготовиться к занятиям? – говорит мама, вытирая стол.

– Уже всё сделали, – отвечают все поспешно.

– Скажите-ка, а что с бабушкой? – Мана задала вопрос, который мучал её с утра. – Всё еще отдыхает? Не случилось ли с ней чего?

– Всё в порядке, – раздался голос, и бабушка вошла в гостиную. – Я недавно выпила молока и ещё немного вздремнула.

– Часы, может, врут? – проговорила мама Маны, подавая бабушке стул. – 10 ударов, 11 ударов – всё бьют и бьют. Я беспокоюсь, может быть, они так и не перестанут. Бабушка, ты, наверное, из-за них перепутала время. Эти часы всегда вот так?

– Они старые. У меня они уже вот здесь сидят. – Нао показала на голову.

– Нао! – Мана сердито посмотрела на Нао. – Не стыдно тебе так говорить?..

Однако, сев на стул, бабушка медленно кивнула в знак согласия:

– Да, это старые немецкие часы, купленные покойным дедушкой. Они появились в этом доме раньше, чем я пришла сюда, выйдя замуж. Кто же из нас старше?

– Бабушка, на-ка выпей ромашкового чая, – предложила мама. И бабушка продолжала:

– Старость – удивительная вещь. Вспоминаешь, что было вчера, но кажется, это было давным-давно, а то, что произошло шестьдесят – семьдесят лет назад, кажется так близко, как будто было недавно. Старые часы и я, пожалуй, похожи...

Бабушка оглядела детей. Они терпеливо ждали: не расскажет ли что-нибудь?

– Давным-давно? Давным-давно бабушка... – невольно начинает Мана.

– Была белой совой! – громко воскликнула Нао. Сразу же Мио и Юю с жаром подхватили:

– Была одзюбако (лакированные ящички, вкладываются один в другой. В них подают новогодние кушанья. – Пер.)

– Органом!

Чего только не придумаешь, чтобы бабушку расшевелить.

– Ой, удивительно, как вы хорошо всё знаете, – бабушка радостно рассмеялась. – В самом деле... Были времена, когда я была маленькой белой совой, похожей на воробья. Бесшумно летала по ночному небу. А ещё... .А ещё...

– Ну же, бабушка! – нетерпеливо проговорила Нао.

– Да, что же мне сегодня рассказать? – Бабушка сложила руки на коленях и сжала губы. – Давным-давно были времена, – наконец проговорила она, – когда я была колодцем.

– Колодцем? – переспросили дети.

– Да, именно так. В резервуар, что находится за нашим домом, насосом накачивают колодезную воду. Она не из водопровода, а из колодца и поэтому такая вкусная.

– Да, летом она холодная, а зимой такая тёплая, что поднимается пар, согласно кивнула Мана. – Дождевая или талая вода, проходя через мелкие камешки и песок, превращается в прозрачную струю. Она течёт вниз и, когда достигает ровного места, останавливается, да? Или движется медленно, как растут побеги травы.

– Это, наверное, грунтовая вода? – уточняет Мио.

– Слушайте по порядку, – ответила бабушка. – Около колодца, раскинув зелёные ветви, стояло большое тенистое дерево. Наступило лето, и грозди бледно-зеленоватых цветов слегка качались. Подует ветер, и маленькие цветочки облетают один за другим.

...Колодец был глубокий, из камня. В некоторых местах порос мхом. Я на дне колодца хранила скапливавшуюся там воду.

Целый день я видела одно лишь небо. Небо, по которому плыли облака и проносились тени птиц. Иногда раздавались шаги. Слышались голоса. "Ах, – думаю я, – ведь они пришли за водой". Так и есть.

Лица наклоняются над колодцем, затем летит ведро и набирает воду.

Очень много людей пили из колодца. И коровы, и лошади, и куры, да и посевы на полях, и астры под тенистым деревом. Однако черпать воду из колодца было делом человека, и раздавать её тоже было только его делом.

Во всяком случае, человек заглядывает в меня, и он единственный, кого я вижу наверху. Мир за пределами колодца мнe не виден. "Тпру, тпру! Ну вот, сейчас я тебя напою. Вкусная вода, пей вдоволь". Если раздавались такие слова и в ответ на них – и-го-го – слышится ржание, это означало, что поят лошадь.

Ох, тогда стояла сухая-сухая погода. Вы бы все тоже, наверно, всё время хотели пить.

Но для того, чтобы черпать воду, нужна сноровка. Если это делать неумело, то ведро просто плавает на поверхности.

Бывает и так, что ведра опускаются одно за другим. Плюх, плюх! Когда с таким звуком ведро падало и рассекало воду, я радовалась. Это похоже на игру в мячик. Когда ведро с шумом летит вниз, я будто ловлю мяч. Вода покрывается рябью. Наполнив ведро, возвращаю его наверх.

Да, чем больше из меня вычерпывали воды, тем больше приходило новой...

На тенистом дереве около колодца висели длинные стручки. Женщины собирали их для стирки. Это было как бы древнее мыло.

...Уже давно мне казалось, что вокруг колодца шныряло какое-то маленькое существо. Как только скрипящие на ветру стручки падали, раздавалось прерывистое дыхание, как будто бы на них кто-то наступает и тащит. Вдруг из щели у основания колодца неожиданно просунулся заостренный кончик носа. Потом раздался тихий писк, и нос исчез. А вот появилась и мордочка. Неожиданно земля осыпалась, и зверёк упал в колодец.

О, удивительно! Упал чуть подросший мышонок. Он и сам, наверное, испугался. Он очень нервничает, с шумом двигает лапками, пытается выбраться наверх из этой западни, но у него ничего не получается. Он просто продолжает плавать кругами.

Что за ребёнок! Мышонок с бархатистой шерстью, кажется, ещё сам не понял, что с ним произошло. Выпучив чёрные круглые глаза, он просто плавает. Хотя я и хочу помочь, но ничего не могу сделать.

"Не буянь. Если будешь вертеться с такой энергией, выбьешься из сил. Если же будешь плавать спокойно, то в конце концов кто-нибудь придёт за водой. Так как кроме этого у тебя нет шанса спастись, то береги силы. А будешь буянить конец".

Однако мышонок продолжал бултыхаться, натыкался на стены и жалобно пищал.

"Соберись с силами. Ещё немножко продержись. Ещё немножко", – говорила я.

Ой, кто-то идет. Торопится за водой.

Поддерживая ослабевшего мышонка, я смотрела наверх. Мышонок почти совсем выбился из сил и лишь иногда двигал лапками. В это время раздался голос и показалась тень человека. Это была женщина с повязанным вокруг головы полотенцем, которая всегда приходила к колодцу. Она подняла белые локти, и ведро с шумом упало. Вода пришла в движение, мышонок оказался в ведре. Когда вытащили ведро из колодца, наверху раздался крик: "Ой, здесь мышь!" – и воду выплеснули.

"Пи-пи-пи" – конечно же это был писк мышонка.

"Послушай, в колодце была мышь". – "Живая?! Да как она туда свалилась?" "Уже убежала". – Раздавались возбужденные голоса. Ох, как я радовалась!

Тут бабушка перевела дух.

– Да, всякое было... Приходит зима, сыплет на колодец мелкий снег, за ней опять наступает весна, приходит лето. Сколько же лет так прошло?

Наступило время, когда в каждом доме появился водопровод, и колодцем постепенно перестали пользоваться. Но и тогда я продолжала охранять воду.

И вот что случилось весной. Вовсю пел жаворонок...

Бз-бз – уже давно раздавался скрип качелей, и девочка пела:

Бз-бз – скрипят качели,

Когда Фууко на них садится.

Качели для Фууко сделал папа.

Затем скрип прекратился, поющий голосок приблизился. Над колодцем наклонилось круглое, как маргаритка, лицо. Коротко стриженные волосы слегка колыхались. "Глубоко!" – нагнувшись надо мной, проговорила девочка.

"Глубоко", – ответила я тихим эхом.

Девочка, удивившись, еще больше нагнулась надо мной: "Эй, есть кто-нибудь?" – "Э-й-й, есть кто-нибудь?" – отвечала я.

Девочка всматривалась в поверхность воды.

"Ой, есть!" – воскликнула она.

Да, на фоне голубого неба, отражающегося в воде, было ее собственное лицо.

"Ты кто?" – спросила девочка, и я отозвалась: "Ты кто-о?"

В ответ мне девочка прокричала: "Я Фуу-тян, Фууко".

"Я Фуу-тян, Фууко", – медленно отозвалась я эхом.

"Что, передразниваешь, подражала?" – Вот так мне ответила девочка. Отныне мое прозвище и стало "Подражала". Девочка и я кричали, пели и забавлялись множеством других вещей. Хотя я лишь только повторяла то, что говорила девочка, но это было ужасно весело.

А после этого девочка иногда наклонялась над колодцем и звала: "Подражала, ты здесь?" Нагнувшись надо мной, хохотала над своим лицом, похожим на маргаритку, пела свои песенки. Потом говорила, что я плохо пою, грозила мне и смеялась.

Вдруг сверху падает цветок одуванчика: "Дарю тебе цветок. Держи!"

Только я повторила то, что сказала девочка, как она опять куда-то убежала.

Скрип качелей уже не слышен, день близится к закату. Только цветок одуванчика, подобно луне, плавал на моей груди...

Однажды вечером опять послышались голоса детей, играющих в салки, раздавался и голос Фуу-тян: "Ну правда же. На самом деле существует! Потому что сразу же отвечает".

"А ты не врёшь?" – спрашивает какой-то мальчик.

"Нет. Это правда, правда, смотрите!" – отвечает Фуу-тян, и вокруг меня выстраиваются и заглядывают вниз девочки и мальчики, всего четыре или пять человек: "Где же оно?" – "Хорошо смотрите!" – "Нету!" – "Нет, есть!" – "Если и есть, то это, наверно, каппа (фантастическое существо-вампир, имеющее вид ребенка, лицо тигренка; живет в воде и на суше, заманивает свои жертвы и топит купающихся детей. – Пер.)".

Глядя вниз, в колодец, дети закричали: "Эй, каппа, выходи!"

"Выходи!" – ответила я.

"Ой, это же каппа сказал! – воскликнул мальчик и неожиданно бросил в меня камень. – Усмирим каппу. Проучим его, эй!"

И дети стали швырять в меня камни.

"Не надо!" – заплакала Фуу-тян.

"Что здесь происходит?" – раздался в этот момент громкий голос.

"Ой, это папа Фуу-тян!" – Дети бросились наутек.

"Для чего вы кидаете камни в колодец? Постойте, так делать нехорошо, папа Фуу-тян выбранил детей. – К тому же, если упадёте в колодец, захлебнётесь. Больше к колодцу не подходите. Поняли? Закроем-ка его крышкой".

Тут-тук-тук – сбили доски гвоздями, и крышка была готова.

На меня надевают крышку, и неба уже не видно. Я не могу видеть ни веток тенистого дерева, ни готовых вот-вот раскрыться, похожих на зелёные бобы, венчиков. И лицо Фуу-тян не смогу больше увидеть... Мне казалось, что я задыхаюсь.

Внутри колодца было темно. Только днём и в лунную ночь через щели тонкой полоской проникал свет.

Бз-з-бз-з – иногда слышался скрип качелей и песенка Фуу-тян. И только однажды сверху что-то упало. Это был сорванный Фуу-тян цветок одуванчика. Порванные лепестки и стебель с выступившим белым молочком.

Колодец! Нынешние дети не очень-то хорошо с ним знакомы. Ну и жаль.

– Бабушка, а что было потом?..

– Затем прошло много лет... Колодец совсем состарился. И крышка сгнила. Сколько раз её меняли, а теперь о колодце забыли...

В темноте колодец слышал пение жаворонка, голос кукушки, шаги колонка, бегущего по густой траве. Да, и это тоже забылось.

Только когда из щелей прогнившей крыши, словно бабочки, легко порхая, прилетали цветы с тенистого дерева, меня ни с того ни с сего охватывала печаль.

И однажды в летний день...

"Здесь точно был колодец, – раздаётся женский голос. – Если почистить его, наверняка сможем, как в старину, черпать из него хорошую воду. Ах, когда летом есть холодная вода, ничего больше не надо".

"Да, ты права. Колодезная водица ох как хороша! – ответил мужчина и тут заметил меня. – Осторожно! Это, видимо, крышка".

С шумом посыпались щепки, крышка отодвинулась. Ударил яркий свет. Ослеплённая, я не могла видеть, что происходит наверху.

"Смотрите, это и есть колодец?" – маленькая девочка заглядывала в меня.

Ах, её лицо было похоже на маргаритку!

– Бабушка, кто же это? – спросила Нао, положив руку на колени к бабушке.

– Что вам сказать? Поскольку это точно не Фуу-тян, то, может быть, её дочка.

– А может быть, и внучка.

– А может, и правнучка, – сказали Мана и Мио.

Бабушка сплела обе руки на коленях. Пахнущие опилками и завядшими цветами натруженные руки. Она улыбалась. А глаза, такие помолодевшие, сияют подобно бездонному небу.

Бом-бом-бом! Не спи, не спи в темноте под бой старых напольных часов, наша бабушка-колодец!..

– Этот колодец, ведь он тут, в домике в горах? – Начав говорить, Нао неожиданно рассмеялась. – Ха-ха-ха, если так, то это замечательно!

Посмотрев на Нао, на Ману, бабушка, смеясь, проговорила:

– Ну что же, может, и так! Я ведь когда-то была и поездом, и мышонком, и полярной совой, и домом, и грелкой, и колодцем...

– Бабушка, пока ты рассказывала, у тебя, наверно, пересохло в горле. Я принесу холодной воды. – Поднявшись, Мана принесла воду в стакане.

– Спасибо. – Бабушка взяла стакан.

И Мане показалось, что на дне стакана с ледяной кристальной водой светится блестящая глубина старого-престарого колодца.

Вот и наступает уже день, когда, нагруженные множеством вещей: дневниками с картинками и заготовками для гербария, жуками-носорогами в коробках, дети должны возвращаться в Токио.

Все собрались в роще, неподалёку от бабушкиного дома. Вчера дождь смыл пыль, и освежённая зелень деревьев слепит глаза. Сидя на поваленном дереве, бабушка смотрит на верхушки деревьев. Как-то она говорила:

– Посмотрите, деревья долго-долго живут поодиночке, распустив кроны, держась корнями за свое место на земле. Твердо стоят деревья, птицы и белки мелькают в листве, и тому, кто ещё и ещё придёт посмотреть на рощу, покажется, что ничего не меняется...

А у Маны внутри что-то переворачивается, как только она подумает: а что будет следующим летом, застанут ли они тут и рощу, и речку, и колодец, и уютный бабушкин дом, а самое главное – свою мудрую добрую бабушку? Юю заметил жука-усача на травинке, маленькая Кана сидит на корточках возле бабушкиных ног. Ветер подхватывает и несет опавшие листья и серёжки ольхи.

– Ну, послушайте! – с этим возгласом Кана громко хлопает по листку на ладошке, затем подбирает еще один.

Получаются прямо-таки пушечные торжественные выстрелы.

Может, прощальные?

А Мио неожиданно откидывается на землю и говорит мечтательно:

– А бабушкино варенье из смородины...

И зачем мы всё съели?

Ты свари, уж, пожалуйста, ещё, ладно, бабушка?

Мана согласно кивает. И приготовленные бабушкой сласти из лепестков роз, и ягодный шербет, ой, кроме того, рассказы о том, что было давным-давно, – это всё должно, обязательно должно повториться.

Бабушка молча смотрит на качающиеся деревья, на её губах играет еле-еле заметная улыбка. Наверное, и она мечтает, чтобы опять к ней вернулась вся эта шумная компания.

– Бабушка, – Такуя берет бабушкину руку.

Поскольку другую руку собрался схватить Юю, Нао взяла её обеими руками быстрее его. Бабушкина рука сухая, подобно высохшему дереву. Прижав руку к груди, Нао смотрела на неё. На что же рука похожа – на сосну, на бук, на сакуру, на ольху?..

Бабушкина рука слегка дрожит.

Нао повернула её ладонью вниз и ещё раз внимательно посмотрела. Вдруг что-то прикасается к затылку.

Она поднимает голову – это Юю щекочет её сухой травинкой.

Нао ухватила руку Юю и положила её рядом с бабушкиной, запела:

– Бабушка – большое дерево, Юю – маленькое деревце. Бабушка – большой полевой хвощ. Юю – маленький хвощ. Хотя Юю и не понял, в чём дело, но расплылся в улыбке. Бабушка, обе руки которой всё так же держали Юю и Нао, улыбалась:

– Давным-давно бабушка...

Такуя снизу вверх посмотрел на бабушку.

Светло-коричневые глаза сияют:

– Бабушка раньше, наверно, была деревом?

– Ага, – кивнула с одобрением Мио.

– Это то, о чём все сейчас подумали.

– Да, – и бабушка тоже кивнула в знак согласия.

– Давным-давно бабушка была деревом. Ветер ласково теребил серебристые волосы, бабушка обвела взглядом лица детей. Затем, переведя взгляд на рощу, долго смотрела на деревья. Деревья в роще тихо качались. Мана положила руки на плечи бабушки и, как бы слившись с ней воедино, смотрела вверх на небо с деревьями.

– Бабушка, – проговорила Нао, – прибереги этот рассказ до следующего раза, когда все приедут.

Бабушка согласно кивнула.

...А в это время раздался паровозный свисток.

На маленькой станции у подножия горы поезд с прикреплённым к хвосту паровозом сейчас, наверно, будет взбираться на горный перевал.

Завтра дети на вечернем поезде возвращаются в Токио.

Прощайте, каникулы!

Прощай, наша бабушка!

И здравствуй!