Текст книги "А потом будет утро..."

Автор книги: Тори Андерсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

3

Весь рабочий день Одри вспоминала. Буквально на каждом шагу ее настигали веселые короткие эпизоды, которые они пережили вместе с Томом. Вспоминала и тогда, когда ее позвали с группой израильтян на какой-то заводик, уверенно вставляя, вместо положенных арабских слов о кирпиче и досках, реплики Тома о бармене и пиве… Вспомнила веселую историю про арбуз, после чего не выдержала и расхохоталась в голос… Заботливо пощупав ей лоб, старший менеджер предложил отправиться в офис.

– Ты остынь, деточка. Остынь. Может, подумаешь, согласишься на той неделе ехать в Каир. Последний раз, перед закрытием контракта. Где еще столько денег можно заработать за одну ночь?

– В каком это смысле? – угрожающе зашипела Одри.

Он рассмеялся:

– Только в том, что лучше тебя здесь никто не переводит местные наречия. Придется поболтать языком несколько часов. Ты даже не успеешь поймать на себе ни одного скарабея.

– Ладно, подумаю, – процедила она сквозь зубы и отправилась, следуя его совету, в офис, вспоминать дальше.

Опустившись в мягкое рабочее кресло и вытянув на столе длинные ноги в греческих сандалиях до колен, Одри вдруг задумалась о сегодняшней утренней встрече. Времени до конца рабочего дня остается около часа, а значит, Том скоро приедет и она не успеет «раздеться как-нибудь», чтобы не было много одежды… Она вообще путалась в своем отношении к происходящему: с одной стороны, ее будоражила перспектива весело провести ночь с незнакомыми людьми, а с другой – вызывала опасения, потому что Том всегда был непредсказуем, и ей никак не удавалось раскрыть тайну их странной дружбы.

…Однажды они вместе грустили в офисе о своих «вторых половинах». Одри в очередной раз бросил Джон, укатив в Нью-Йорк и мотивировав это неотложными делами с недвижимостью (он все хотел взять кредит и купить там квартиру), а поскольку наступали праздники, то ни о каких банковских сделках в ближайшие три дня не могло быть и речи. Тома неделю как бросила его девушка – очаровательная белокурая Софи, с которой к тому времени он прожил вместе уже два года. Накануне она пришла в контору и при всех швырнула ключи на его стол. Сцена была некрасивая.

Одри ни за что не хотела сознаваться, что сегодня она собирается напиться из-за Джона, а Том скрывал, что брошенные ключи и молчащий телефон Софи не давали ему покоя… Словом, оказавшись в любимом студенческом баре, они долго вели светскую беседу, испытующе глядя друг на друга, потом Том сказал:

– Я бы не задумываясь женился на такой девчонке, как ты! Но ты старше меня. Мамуля не поймет! – Это был шутливый переход к главной теме.

– А Софи? – Одри и в голову не приходило в тот жизненный период, что за подобными словами могло стоять что-то еще, кроме гипотетических рассуждений или розыгрышей, которые они оба любили устраивать.

– Она послала меня, как и Джон – тебя. И поэтому мы так напиваемся. Разве нет?

– Нет конечно! С чего ты взял! У меня вообще был роман с барменом, который тут раньше работал… – Одри на ходу придумала историю, в которую тут же, после второй кружки пива, поверила сама. Бармен такой действительно ранее имелся, но ни о каких отношениях между ними и речи не было…

– А потом мы потерялись, – завершила Одри свой романтический рассказ. – Больше всего на свете я мечтаю его найти и вернуть!

Каково же было ее удивление на следующий день, когда она, начисто забыв об этом пьяном разговоре, пришла в университет и увидела, что Том протягивает ей какую-то бумажку.

– Вот, – сказал он с торжеством. – Когда-нибудь ты меня поблагодаришь.

– Что это?

– Твоя мечта! Когда ты вчера ушла домой, я попросил второго бармена дать мне адрес твоего друга, нельзя же так страдать!

Она округлила глаза:

– Какого бармена?

– Одри! Не делай из меня дурака. Все думают, что ты сходишь с ума по Джону, а он мотается то к Хелен, то к своей жене, а тут оказалась такая красивая история… Я никому не расскажу! Вот его адрес!

Так, совершенно походя, Одри узнала, что Джон ей изменяет еще и с Хелен. А в свой любимый пивной бар она больше никогда не заходила, стесняясь смотреть в глаза второму бармену… Но к Тому стала испытывать чувство, похожее на дружеское доверие. Правда, с некоторой опаской из-за его острого языка, который довольно часто и без надобности мог пройтись по кому угодно.

Приключение, связавшее их по-настоящему, произошло чуть позже, летом того же года, когда они сдавали выпускные экзамены, продолжая работать в своем бюро. Это была знаменитая история с арбузом.

Одри тогда все-таки рассталась с Джоном и была временно одинока. Том, учитывая, что Софи так к нему и не вернулась, тоже был временно одинок. Правда, его свобода носила не столь ограниченный характер: он менял новых подруг как перчатки. Или он не столь глубоко переживал, или наоборот старался притупить обиду новыми впечатлениями, но от его веселых загулов страдали не только однокурсники, но и коллеги по работе. Они с Одри часто оказывались в общих компаниях, и как братья по несчастью деликатно не касались больной темы, при этом сближаясь все сильнее. Конечно, у нее была Джуди, а у Тома – Стив и Бойд, однако новое сильное чувство, замешанное на симпатии и еще непонятно на какой чертовщине, тянуло их друг к другу с необъяснимым упорством. Одри все хотелось разгадать: бывает ли дружба между мужчиной и женщиной, а Тому вообще неизвестно чего хотелось. Может, это был всего лишь лихой зигзаг в его бешеной гонке от Софи?..

Как бы там ни было, но в один прекрасный летний вечер они оказались в компании сокурсников за городом. Планировалось съесть большой запас продуктов, выпить несколько бутылок вина и джина и, наконец, расправиться с гвоздем программы: огромным, просто необъятным арбузом, родом из штата Джорджия, привезенным чьими-то родителями от тамошних родственников. По плану вечера этот фрукт полагалось съесть под игру в фанты, сделав его материалом для всевозможных заданий…

То ли судьба им выпала такая, то ли кто-то из ребят подтасовывал фанты, но Том и Одри постоянно оказывались вместе. Им уже начали прочить счастливое совместное будущее и много детишек, кто-то пустился рассуждать, когда их можно поженить, до выпускного или после… Два раза им пришлось поедать вместе один кусок арбуза, толкаясь носами и захлебываясь соком. Потом им снова выпало есть этот арбуз. Но не на скорость и кто быстрее догрызет до середины, а просто так: совсем малюсенький кусочек на двоих, не касаясь его руками, на весу. После этого, конечно, полагалось поцеловаться, а что еще можно делать, когда ты откусываешь фрукт, касаясь губами чьих-то губ?..

Одри и Тому целоваться очень понравилось. Понравилось до такой степени, что это вызвало сначала восторг, а потом разочарование остальных друзей, уставших наблюдать, как эти двое увлеклись последним фантом и забыли, зачем сюда приехали. Они были все в арбузном соке, мокрые и липкие, и когда кто-то предложил искупаться, радостно полезли в озеро вместе с остальными… Оказавшись в расслабляющей и провоцирующей близости, благодаря сумеркам и почти полному отсутствию одежды, Том и Одри вдруг с новой силой набросились друг на друга, словно их обоих долго держали в клетке.

Они целовались прямо при всех, не стесняясь, изучая новое, жгучее чувство друг к другу: на грани дружбы и страсти. С короткими перерывами это продолжалось весь вечер, и компания, уже привыкшая видеть их в обнимку, в конце концов потеряла к ним интерес, как теряют его к сложившейся паре, от которой нечего уже больше ждать, кроме взаимных нежностей…

Одри наслаждалась в тот вечер как никогда, хотя и не могла найти объяснений тому, что с ней происходило: они с Томом по-прежнему были друзьями, но насколько же приятней было вести дружеские разговоры, тесно сдвинув головы и время от времени прерывая беседу дружескими поцелуями взасос!

Они обошли еще несколько баров в тот вечер, а когда приехали в огромную квартиру одного из друзей и тот спросил, в какой комнате им стелить постель, оба вдруг резко засобирались домой. Это было труднообъяснимо с точки зрения здравого смысла, но, посмотрев друг на друга, они почти хором произнесли:

– Не нужно, мы сейчас уходим!

В глазах у обоих читалось отчаянное сомнение, но они с известной долей мужества довели задуманное до конца. На соседней улице жила тетя Эллин, и Одри устремилась к ней, а Том пошел ловить такси. Эллин очень обрадовалась любимой племяннице, которая появилась в три часа ночи с дикими беспокойными глазами и нетвердой походкой, а Одри заперлась в своей комнате и мерила ее шагами до самого утра, повторяя:

– Нет, мы сделали правильно! Мы абсолютно правильно поступили!

Что делал в это время Том – неизвестно.

– А мне расскажешь? – Одри очнулась и увидела перед собой реального Тома, не четырехлетней давности, а современного, с чуть наметившимся брюшком, симпатичного, толстощекого, зеленоглазого и с такой соблазнительной улыбкой на мягких широких губах, что ей снова захотелось просто так, без всякой причины поцеловать его. Наверное, это отразилось на ее лице, потому что Том наклонился и легко коснулся губами ее губ. – Ты явно думала о чем-то приятном, вот я и говорю: может, мне расскажешь? Я тоже хочу улыбаться, глядя в потолок.

– Я вспоминала историю с арбузом.

Он с размаху сел на соседнее кресло.

– Одри! Я польщен! Неужели только воспоминания обо мне рисуют такое счастье на твоем лице?

– Не только.

– А что еще?

– Не скажу. Ты приехал за мной?

– Да, но ты не переоделась. – Том провел рукой по ее животу. – Это придется снять.

– Тогда я вообще никуда не еду.

– Вечеринка будет не простая. Я говорил тебе про ночные купания?

– Говорил. Мы уже пробовали.

Том странно втянул воздух в легкие и немного помолчал.

– Ты имеешь в виду арбуз?

– Конечно. Больше мы не встречались в теплое время года.

– Ты имеешь в виду – больше мы не целовались в теплое время года.

– Что-то вроде того. – В глазах ее прыгали задорные чертенята.

– А потом был ноябрь…

– Был.

– А потом мы проснулись вместе… Я пел тебе эту дурацкую песенку: «А потом будет утро…». Помнишь?

– Том, хватит!

– А ты все ужасалась: неужели мы и вправду переспали?

– Том!

– А я-то точно знал, что мы просто уснули вместе. Одри! Почему мы ни разу еще не…

– Я сейчас уйду домой!

– Ну ты понимаешь, что я имею в виду! Одри! Мы просто созданы друг для друга, это всем было ясно еще пять лет назад! Так почему же мы не…

– Том, ты хочешь, чтобы я с тобой поехала?

– Да, если ты пообещаешь мне сегодня исправить ошибку молодости.

– Тогда хватит болтать. Кто кого повезет?

– Конечно я. У меня свой шофер. Здесь большие штрафы, а у меня большие планы. На тебя и на джин…

– Это грубо, Том.

– Ну не злись, сестренка. Я так больше не буду. Поехали!

И черноокий араб, с любопытством поглядывая на Одри в зеркало заднего вида, увез их на дикий пляж.

Фирма, где Том проработал эту неделю, действительно не на шутку подготовилась к проводам американских коллег. В живописном рельефном уголке, очень близко к воде, было накрыто несколько столов под соломенными навесами, причем, не просто накрыто, а очень пышно: столы буквально ломились от яств и особенно от фруктов. На лужайке были расставлены плетеные кресла и широкие переносные качели. В тени была устроена импровизированная сцена. Еще одна, соединенная с деревянными помостами, уходящими далеко в море, громоздилась у линии воды. Судя по всему, это были частные владения, потому что въезд машин пролегал через высокие чугунные ворота, которые тщательным образом закрывались за каждым посетителем. Одри поняла, что до утра отсюда вряд ли кто вырвется: праздник задуман серьезный и масштабный…

Том повел ее «представляться»:

– Это Одри, – говорил он всем, – моя коллега по работе.

Полуодетые мужчины жали ей руку или обнимали с американской фамильярностью, дамы старались как следует измерить взглядом и оценить фигуру. Она сразу же почувствовала себя белой вороной из-за своих штанов и закрытой туники с длинными рукавами. Остальные гости действительно были почти голыми. Лицо ее стало непроницаемо-приветливым.

Примерно на втором десятке коллег Том заскучал и, чтобы себя развлечь, начал импровизировать:

– Это Одри, моя бывшая подружка…

Она больно, но незаметно щипала его.

– А!.. По университету, а не то, что вы подумали! Да-да! Вот такая замечательная у меня сестренка. То есть… боевой товарищ, в общем!

Многие женщины, слегка прикрытые откровенными костюмами, уже ненавидели ее, хотя она не успела и рта раскрыть. А Том почему-то был радостен и беззаботен: то обнимал ее за талию, то принимался нежно ругать, что она пришла в одежде, нашептывая при этом на ухо много всякого лишнего. От всего этого Одри заразительно смеялась и трепала его по шее… В общем, ей было очень и очень приятно с Томом. Пока.

Празднество началось внезапно, словно кто-то дал старт. Сначала все просто пили и ели. Фуршетный способ общения, видимо, считался здесь самым удобным, и после двух-трех общих тостов публика, набрав фужеров с вином, рассредоточилась по поляне. Кто-то выступал на сцене с пожеланиями, а кто-то уже попрыгал в воду, спасаясь от жары, которая не спала даже к вечеру. Том и Одри спрятались от всех, залезли на небольшой холм в густой тени веток и сидели там, изредка комментируя происходящее внизу. Некоторое время Том с аппетитом поедал содержимое корзинки, которую по-хозяйски прихватил со стола, нагрузив фруктами, канапе и прочей вкуснятиной. Потом расстелил на мягком песке огромный махровый ковер и раскинулся на нем, беззаботно глядя в листву над головой. Одри устроилась рядом, но головой в другую сторону, «валетиком». Так они лежали и молчали довольно долгое время, пока с поляны доносились визг и реплики какого-то шоумена в микрофон.

Том неожиданно вскинулся, перевернулся головой в ее сторону и сказал, словно продолжая старый разговор:

– А ты сама-то помнишь?

– Что именно?

– Ну… не знаю, нам есть что вспомнить, Одри. У меня даже… с женой и то меньше совместных приключений было, чем с тобой. Ты – самая большая ошибка моей молодости.

– Что-о? – Она начала вставать.

– Я имею в виду, что мы… в общем… Ошибки-то надо исправлять! – И он неожиданно повалил ее на землю, обнимая своей клешней за шею – его любимое место на теле Одри – и яростно целуя куда-то за ухо. Она завизжала, рискуя выдать их укромное местечко.

– Том! Ты прогрызешь во мне дыру! А!.. Перестань!

– Ты очень вкусная!

– Я сейчас позову кого-нибудь, чтоб тебя… Ты что – с ума сошел? На нас все смотрят!.. Помогите!

Но наступали сумерки, громко звучала музыка, их никто не видел и, увы, не слышал…

Том вдруг остановился и, не отрываясь от ее шеи, тихо зашептал:

– Одри! Ты хочешь выйти за меня замуж? Я всю жизнь любил только тебя… Я не шучу. – Его шепот был страстным и очень волнующим.

Любая другая и вправду поверила бы.

– Очень, Том! Особенно – если ты пообещаешь слезть с меня!

– Ну вот, – проговорил он совершенно обыденным голосом, действительно укладываясь рядом на песок. – Ты в корне задушила самые мои романтические порывы. А вдруг я говорил правду?

Одри никак не могла надышаться: ее любимый друг весил примерно раза в два больше нее.

– А на синхронном переводе ты тоже говорил правду? Когда сорвал зачет всей группе?

Том расхохотался. Он до сих пор гордился своей выходкой.

– А тебе понравилось, да? Эх, хороший был зачет! А я пришел и сказал, чтобы ты выходила за меня! Точно!

– Причем, прямо с порога. На глазах и… и ушах у всей аудитории. Ты размахивал паспортом.

– Я был не в себе.

– Софи?

– По-моему – да.

– Вот как следует понимать твои предложения! – Одри сделала шутливо-обиженное выражение лица. – А ведь я могла и поверить!

Это случилось прямо перед выпускными экзаменами. Том явился на зачет, который проходил за компьютерными столами, в наушниках, когда около двух десятков студентов занимались синхронным переводом текста, как в кино. Том забавлялся, не обращая ни малейшего внимания на робкого мистера Николсона, который вел у них технику живого диалога. Отказавшись сдавать зачет сам, Том сорвал его почти у всей группы.

Два часа подряд он, включив все свое обаяние, балагурил, размахивая паспортом, и требовал, чтобы Одри немедленно согласилась выйти за него замуж, пытаясь преподнести все в форме изящной шутки. Она с достоинством приняла эту выходку, поблагодарила Тома за оказанную честь и попросила время подумать. После этого, слава богу, Стив и Бойд догадались, что героя-любовника надо увести и как следует успокоить. Вечером того же дня она встретила его, выходящим из бара, совершенно «успокоенного», и он с великим стыдом просил у нее прощения…

А теперь Одри вспомнила рассказ Джуди о ложном отцовстве Тома: он снова, возможно, переживает кризис, на этот раз по поводу развода с женой, и его словам не стоит придавать значения. Впрочем, им никогда не стоило придавать значения…

– Я очень нежно относился к тебе, Одри. Это – правда. Но ты была для меня другом, не более того. – Том бесстыже улыбался, глядя ей в глаза. – Ну конечно, с небольшим сексуальным подтекстом, ты же красивая девчонка!

– Да… – Одри поежилась, хотя было еще жарковато в мягких южных сумерках. – Я понимаю. Ты сказал мне об этом впервые, когда мы сфотографировались на работе с Джоном, Стивом и Бойдом. Помнишь?

– Очки и красные майки?

– Да. – Она задумчиво смотрела, как прислуга разжигает огни на поляне и на сцене, которая уходит в море. – Мне было так тошно тебя слушать, ведь мы с Джоном были в ссоре. А ты…

– Я хотел вас помирить!

– Мало того, что ты нас посадил рядом, так мы и вправду еще оказались в этих дурацких красных майках, как два одинаковых пасхальных яйца.

– Но, Одри, ведь не это бросалось в глаза, а совсем другое.

– Конечно, не это. Хотя ты голосил потом на весь офис, когда напечатали фотографии, мол, посмотрите, какое композиционное сходство: две красные майки.

– Это наши с тобой черные очки, которые мы надели в самый последний момент, были композиционным сходством.

– А зачем мы их надели?

– А правда, зачем?

Они помолчали немного и оба расхохотались.

– А зачем ты вообще построил нас фотографироваться?

– Ты не поняла? Я был немного влюблен в тебя, и мне нужна была твоя…

– Убью!

– Ладно-ладно, я пошутил! – Том примирительно замахал руками. – Просто я решил щелкнуться… вот и все. А майки тут ни при чем.

– Вот именно, а зачем ты орал, что это лучшая фотография в твоей жизни?

– Да мы с тобой там хорошо вышли. Не знаю, Одри! Что ты хочешь от меня услышать? Что я действительно был в тебя влюблен?

– Ничего, – быстро ответила она и сбежала вниз к воде.

Он подошел к ней через пару минут и обнял сзади, скрестив руки на ее животе.

– Одри.

– Что?

Он вздохнул и поцеловал ей ухо, на этот раз нежно, без шуток.

– На меня нельзя обижаться.

– Я не обижаюсь. Я же друг с сексуальным подтекстом.

– Вот именно! Давай искупаемся? Я тебя так давно не видел в купальнике…

– А при чем…

– А при том! Я, может, в Израиль приехал, чтобы на тебя посмотреть. – Он рассмеялся. – Да я шучу, конечно.

Она и так знала, что шутит.

– Тем более что купальника на мне нет.

– А ты хоть на ком-нибудь видишь купальники? – Он обвел рукой панораму поляны, где уже повсюду горели факелы, бросая яркие отблески на голые тела людей, похожих на дикое племя. Мужчины купались в плавках, женщины – без верха или вообще без ничего.

– Умеют гулять в Израиле! – вырвалось у Одри. – Ни за что бы не подумала!

– Если ты стесняешься, пойдем на дальний пляж, там мы можем вообще раздеться донага. Я не буду над тобой смеяться! – Том взял ее за руку и потянул куда-то за собой. Его ладонь была холодной и чуть дрожала.

Она серьезно посмотрела ему в глаза:

– Том.

– Да что с тобой?! Ты меня боишься?

– Нет. А ты решил исправить ошибку молодости?

– Нет, Одри, нет, не обижайся на меня. Как хочешь, пойдем, искупаемся в толпе, если ты меня боишься. Здесь веселее.

И прежде чем она успела что-то ответить, Том дернул ее за руку и подтащил почти к самой воде. Сняв одежду, Одри вошла в теплую, словно парное молоко, ночную воду. Это было хорошо знакомое, много раз пережитое удовольствие, но сегодня она словно открыла что-то новое.

Это было прекрасно. Это был полет…

Наплававшись, она легла на спину, покачиваясь на волнах и глядя на луну. Потом ее кто-то нежно подхватил снизу, будто поднял на руки, и она поняла, что это может быть только Том, и улыбнулась, вставая на песок. Глубина была чуть выше пояса. Но Одри уже не стеснялась перед Томом своей обнаженной груди. Какая разница? Друг с сексуальным подтекстом… Что ей скрывать?

Она обняла его первая, не слишком соображая, что происходит, в ответ он начал нежно-нежно, как никогда еще с ней не делал, ласкать ее губы своими губами. И в этот момент оба поняли: вот теперь действительно все серьезно.

Вокруг творилось невообразимое веселье, прыгали и визжали голые люди, а они стояли по пояс в воде совершенно одни, ничего не слыша, и осторожно, словно впервые, притрагивались друг к другу. Словно опасаясь пропустить что-то важное или боясь совершить неловкое движение… Том нежно водил кончиками пальцев по ее лицу, будто хотел запомнить его на ощупь, снова и снова повторяя ее имя. Потом, с нарастающей страстью, обнял ее острые плечи и начал целовать их. Это было знакомое чувство, но в то же время заново открытое, как ночная вода.

Это было прекрасно. Это был полет…

И Одри сладко застонала, прижимая голову Тома к своей груди, и он, рыча и расталкивая людей, понес ее в сторону берега, к их уютному укрытию с просторным махровым ковром…

И там, в их маленьком раю, когда они снова и снова бросались в неистовую игру света и тени, жизни и смерти, любви и ненависти, когда они то с каким-то первобытным ожесточением, то с великой нежностью отдавались друг другу, Одри почему-то, в какой-то момент, вдруг стало страшно…

…Потом они лежали почти неподвижно, медленно и нежно стирая друг с друга капельки пота, далекие, как никогда, и самые близкие…

– Том.

– Одри.

– Я боюсь.

Она думала, он спросит «чего?» или брякнет одну из своих дурацких шуточек. Но он приподнялся на локте, и в отблеске фонарей, пробившихся сквозь листву, она увидела его лицо. На нем были написаны отчаянные сомнения, мука и даже боль.

– Я тоже, – прошептал он, глядя куда-то в пространство расширенными глазами, а после вскочил и, пробежав несколько метров, с размаху бросился в воду.