Текст книги "Ради карьеры"

Автор книги: Тони Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Глава восьмая

– О нас с тобой? – не веря своим ушам, переспросила Кэтлин.

– Я все время думал об этом, пока был в Далласе, – торопливо начал Мел. – Когда ты упрекнула меня в нарушении профессиональной этики, это меня не столько раздосадовало, сколько глубоко обидело. И тогда я понял, что ты мне по-прежнему дорога. Иначе мне не стало бы так больно от твоих слов.

Слушая его, Кэтлин вдруг вспомнила мудрость Карлы: если любовь умерла, ты уже не испытываешь никакой боли. А если больно – значит, она еще жива.

– Знаю, прошло много времени, и мы порядком попортили друг другу крови, – быстро продолжал Мел, – но чувства не умерли – во всяком случае, мои чувства, – они остались прежними.

– Мои – тоже, – тихо ответила Кэтлин, глядя в тарелку. – Но одних чувств, как ты выразился, Мел, для нашего брака оказалось недостаточно.

– То есть как это?

– Ты прав: мы любили друг друга. Любили со всей силой, на какую только были способны, но не смогли жить одной этой любовью. Она не выдержала испытания временем. Она оказалась бессильной перед различиями наших взглядов, наших характеров.

Он непонимающе посмотрел на Кэтлин и медленно сказал:

– Господи! Какой я дурак! Я шел сюда с приготовленной речью; я даже отрепетировал ее про себя – про то, как близость смерти заставила меня оглянуться на прожитые годы, про то, что мы напрасно расстались… Я собирался сказать тебе… Впрочем, зачем? Теперь все это уже не имеет значения.

Он бросил салфетку, резко поднялся, чуть не опрокинув стол, кинул двадцатидолларовую банкноту и сказал:

– Извини. Я зря затеял этот разговор.

– Мел! – воскликнула Кэтлин.

Но он уже не слушал. Он повернулся и, не оглядываясь, пошел к выходу.

Я все сгубила своими же собственными руками, терзалась Кэтлин на обратном пути. Она покинула ресторан сразу же вслед за Мелом. Ей все равно кусок не шел в горло после того, что случилось. Самое глупое – что Мел так и не дал ей возможности высказаться до конца. Не дал ей возможности признаться, что она все еще его любит.

А тем временем Мел бичевал себя за собственную глупость. Почему он вбил себе в голову, что Кэтлин готова возобновить их отношения?! Он должен был предвидеть, как непросто будет убедить ее в своей искренности.

Все не так просто, как ему кажется, думала Кэтлин. Будто я только и жду, когда он меня поманит. Как же, разбежалась. Тут могла быть только одна причина: Мел знал, что я все еще его люблю.

Она догадывается, что я по-прежнему ее люблю, решил Мел. Он явно избрал неверную линию поведения. После всего, что произошло, спустя столько лет трудно было ожидать, что она по первому его знаку немедленно кинется в его объятия. Наверное, обозвала меня про себя самовлюбленным идиотом, уныло подумал он.

Она действительно назвала его так: самовлюбленный идиот – каким был, таким и остался. Тогда отчего ей так тоскливо? Отчего она раскаивается, что не успела ему сказать все, о чем думала? Отчего она любит его до сих пор?

Почему он до сих пор любит Кэтлин? Невероятно, непостижимо! Она – точь-в-точь как его мать. Для нее самое важное в жизни – это ее карьера, ее тщеславные замыслы. Достичь успеха – вот что для нее самое главное, все остальное или остальные – не в счет. Когда надо было выбирать, она выбрала не его, а карьеру, – точно так же, как и его мать. Эти женщины! Все они одинаковы!

Эти мужчины – все они на одну колодку скроены! – думала Кэтлин. Большинство из них не хотят, чтобы жена работала. Жена им нужна для дома, для стряпни, для уборки, для рождения потомства. Такая, чтобы сидела весь день дома и смотрела жалостные телесериалы. Ну я ему еще покажу, что гожусь на кое-что и получше! – решила Кэтлин.

Еще сто раз пожалеет, что меня потеряла! – в запальчивости говорил себе Мел. Ему никто не нужен: ни она, ни какая-либо другая. Свой жестокий урок он получил еще в раннем детстве: надейся только на себя; привыкай обходиться без женской ласки, без таких глупостей, как любовь. А Кэтлин ни капельки не изменилась: какая была упрямая, такая и осталась, подумал он.

– Он нисколько не изменился, – говорила между тем Кэтлин подруге.

– Ты явно ошибаешься, – откликнулась Дарси. – Сама только что сказала: он хотел увидеться, потому что понял, что до сих пор тебя любит и мечтает о твоем возвращении.

– Ну да, так оно и было, – кивнула Кэтлин. – Но с чего он взял, что стоит ему в один прекрасный день поманить меня пальчиком – и я с восторгом упаду в его объятия? И это после развода, после десяти лет разлуки, после нашей не прекращавшейся многие годы вражды?

– А тебе самой не хотелось? – с сомнением в голосе спросила Дарси.

– Кинуться к нему в объятья? Конечно, нет! У меня тоже есть самолюбие!

– Самолюбие? – задумчиво протянула Дарси. – Самолюбие не согреет тебя ночью одну в постели. Самолюбие не утешит тебя в трудную минуту. Оно не заменит тебе партнера в любви.

– Судя по всему, ты много над этим думала! – произнесла Кэтлин, невесело рассмеявшись.

– Да, много, – откровенно призналась Дарси. – В особенности когда мой супруг отсутствует, что, как ты знаешь, случается очень часто. Так ты хочешь сказать, что не желаешь возвращаться к Мелу? – спросила Дарси в свойственной ей прямолинейной манере.

– Я хочу сказать другое, – упрямо проговорила Кэтлин. – Я пыталась ему объяснить, что, несмотря на все свое желание попробовать еще раз, меня тревожит мысль о том, как тяжело нам дались все эти годы, и о том, сможем ли мы оба все забыть и все простить. Я пыталась ему объяснить, что на этот раз не нужно никакой спешки.

– Ну и что – объяснила?

– Нет. Он не пожелал меня выслушать до конца, – удрученно произнесла Кэтлин.

– Она не стала слушать, – говорил Мел Ричарду. – Она все решила для себя заранее и просто прервала меня на полуслове.

– Откровенно говоря, ты меня удивил. Я никак не ожидал, что ты пойдешь на примирение.

– Я и сам от себя этого не ожидал.

– Ну и будь доволен, что все так получилось. Считай, легко отделался. Поверь моему личному опыту – одному гораздо спокойнее.

– Наверно, ты прав, – откликнулся Мел, приостанавливаясь возле здания суда, чтобы купить сосиску.

– Разумеется, прав, – бросил через плечо Ричард, поднимаясь по ступенькам. Ему предстояло сидеть на очередном судебном разбирательстве. – Вот увидишь.

– Пожалуй, да, – задумчиво проговорил Мел и, ни к кому не обращаясь, добавил: – Все время твержу себе об этом, но почему-то сам себе не верю.

Кэтлин смотрела на экран компьютера, пока у нее не зарябило в глазах. Откинувшись на стуле, она на минуту прикрыла веки. Она где-то читала, что никто не становится писателем, если может заниматься чем-нибудь другим. Только теперь она полностью поняла справедливость этого высказывания. Несмотря на весь свой журналистский опыт, она не ожидала, что написание книги потребует от нее такого напряжения сил. Трудно. Очень трудно. Она решила сделать перерыв и пошла на кухню приготовить чай. Тяжело, но ведь она сама этого захотела.

В чем она начала сомневаться, так это в причинах, побудивших ее взяться за книгу. Сперва ей казалось, что она делает это ради себя самой – ради самоутверждения, что ли. Она мечтала о признании, об удовольствии увидеть свое имя на обложке, об известности, если книга станет бестселлером. Вначале именно это казалось ей самым главным. Но потом… потом возник Мел. Тот самый человек, который, как ей казалось, в грош не ставил ее как журналиста.

Который делал все возможное, чтобы выбить у нее почву из-под ног. Который не уставал повторять, что ей никогда не войти в число мастеров своего цеха. Если честно, то с тех пор, как они развелись, самым важным для нее сделалась не ее работа, как таковая, а стремление доказать Мелу, что она способна на большее, чем считал он. Почему? Ответ напрашивался сам собой.

Неплохо. Очень неплохо. Мел довольно улыбнулся, перечитывая только что законченную главу. Даже лучше, чем можно было предполагать. Поездка в Даллас в этом отношении очень ему помогла.

Даллас…

Он внезапно нахмурился. При воспоминании о Далласе он сразу подумал о Кэтлин. А он совсем не хотел вспоминать о ней. Именно сейчас, когда работа над книгой шла так успешно. Сотрудничество с Уошберном было далеко от идеала – Мел даже поклялся себе, что больше никогда в жизни не станет работать с соавтором, ему необходимо работать в одиночку, это его призвание, его стиль, – но… получается же, черт возьми! Так что сейчас мысли о бывшей супруге совсем не ко времени. О женщине, которую он все еще любит. Я, наверное, свихнулся, но я действительно люблю ее. И с этим уже ничего не поделаешь, подумал он. Жизнь ничему его не научила.

Мне следовало задержать его, не допустить, чтобы он ушел, сокрушалась Кэтлин. Нужно было заставить его выслушать меня. Заставить выслушать? Как бы не так! Никто не мог заставить Мела сделать то, что Мел делать не желал. Остановить его – то же самое, что остановить разъяренного быка. И все же… все же нужно было во что бы то ни стало добиться, чтобы он выслушал ее до конца. Выслушал – и понял бы, что, несмотря на все ее чувства к нему, у нее есть свои, вполне законные причины для колебаний.

Кэтлин взглянула на часы. Мел был человеком постоянных привычек, и вычислить, где он сейчас может находиться, не составляло для нее большого труда. Она быстро накинула пальто, схватила сумочку и направилась к дверям. Сейчас она все ему и выскажет – независимо от того, намерен он ее слушать или нет.

У Макгурка свободных мест за столиками не оказалось. Ирландская пивная была на этот раз забита до отказа. Мел протиснулся к стойке бара и заказал свое любимое пиво. Здесь его все знали и быстро обслужили. Он выпил одну кружку и тут же попросил вторую. Только сейчас он понял, насколько устал. Лучше всего было бы после такого тяжелого дня принять душ и залечь в постель, но Мелу захотелось к Макгурку. Нужно было отвлечься от мыслей о Кэти.

– Он только что ушел, – сказал бармен.

– Но сейчас всего десять! – воскликнула Кэтлин.

– Он пробыл здесь часа два. Сказать по правде, я его никогда не видел таким невеселым, как сегодня.

Кэтлин вышла из бара и, садясь в машину, подумала о том, что за годы разлуки она не позабыла его привычек и пристрастий. Она-то его хорошо изучила. Однако временами на нее находили сомнения: изучила ли она его достаточно хорошо, или же остались вещи, о которых она и не догадывалась?

Лучше бы мне было вовсе не выходить из дома, подумал Мел. Он сам не знал, куда едет; не помнил, где колесил, после того как покинул пивную. Он просто ехал куда глаза глядят. Так лучше думалось, так легче было разобраться в своих чувствах.

Ситуация с Кэтлин вызвала в его памяти воспоминания – то, о чем он предпочел бы забыть навсегда… Воспоминания о других временах, о другой женщине, которую он любил; которая тоже его бросила.

Он вспомнил себя – маленького мальчика. Растерянный, он смотрел, как мама складывает в чемодан вещи. Только свои собственные.

– …Мам, ты куда?

– Я ненадолго уезжаю, – рассеянно проговорила она.

– Уезжаешь? – Мальчик непонимающе посмотрел на нее. – Без папы? Без меня?

– Ну да: без папы и без тебя, Мелвин, – с нетерпением в голосе сказала она. – Нечего расстраиваться. С папой тебе будет хорошо.

– Ты насовсем уезжаешь? Ты больше не вернешься? – допытывался мальчик.

Она чуть заколебалась, видимо раздумывая, не лучше ли солгать, но потом решительно проговорила:

– Нет, не вернусь. Ты уже достаточно взрослый, так что тебе стоит знать правду. Я здесь несчастлива, мне здесь плохо.

– А как же я? – испуганно спросил он.

– С отцом тебе будет лучше, – сказала мать и понесла к дверям чемоданы. – Скоро он придет домой, а пока побудешь один – ничего с тобой не случится.

– Ты меня не любишь! – выкрикнул он.

– Я тебя люблю, Мелвин, – вздохнула она, – но я не создана быть матерью.

– Но как же, мама…

У дома прогудело такси. Женщина нагнулась, обняла ребенка и торопливо поцеловала его в лоб.

– Я тебя люблю, – повторила она. Когда-нибудь ты все поймешь.

Он стоял на ступеньках крыльца, глядя, как мать садится в машину. В последний момент, когда такси двинулось с места, он не выдержал – ринулся вслед за машиной с жалобным криком:

– Мама, мамочка! Не уезжай, мамочка! Не уезжай, пожалуйста!

Но машина не остановилась. Он еще долго стоял, горько плача и махая рукой, пока такси не скрылось за поворотом…

С тех пор Мел ее больше не встречал.

Мел вел машину, а по его щекам бежали слезы. Он и сейчас видел всю сцену так же ясно, как будто это случилось сегодня. До боли ясно.

Когда-нибудь ты поймешь, сказала она тогда. Слабое утешение для ребенка, которого родная мать собралась бросить…

Сейчас, с горечью повторив те самые слова, Мел произнес:

– Ты была не права. Я не понял тогда, не понимаю и теперь. Кем нужно быть, чтобы бросить свое собственное дитя? – И твердо добавил: – Нет, Кэти: ни тебе, ни какой-либо другой женщине я не позволю больше сотворить со мной подобное.

Глава девятая

Все: я сдаюсь, решила Кэтлин. Она дважды звонила Мелу домой, и оба раза никто не отзывался. Она решила не оставлять сообщение на автоответчике. Бесполезно – Мел вряд ли пожелает с ней разговаривать. Нет, все же она так до конца, видимо, и не поймет Мела. Уверенный в себе, даже агрессивный во всем, что касалось работы, с ней он был до странности замкнутым. Временами ей приходило в голову, что, возможно, с ним произошла какая-то личная трагедия, но он мало рассказывал о своей прошлой жизни, а расспрашивать она не хотела. Он, правда, иногда вспоминал о своем отце, но о матери – никогда. Кэтлин могла лишь догадываться, что именно она повлияла на его отношение к женщинам.

– Мисс Уайлдер? С вами говорит Престон, – услышала она голос по телефону.

– Здравствуйте, мистер Престон. Чем могу быть полезной? – деловито спросила она.

– Речь скорее пойдет о том, что я могу вам кое в чем помочь. Я обдумал вашу просьбу и переговорил со своим клиентом. Он готов дать вам интервью.

– Когда? – спросила она, едва веря в нежданную удачу.

– Как только мы уладим некоторые формальности, моя секретарша вам позвонит.

– Могу я узнать, что заставило вас изменить решение?

– На самом деле все очень просто: мой подзащитный хочет, чтобы стала известна его версия случившегося. Созвонимся через пару дней.

– Большое спасибо, – сказала она и повесила трубку.

Подзащитный хочет дать свою версию событий? Вряд ли. Престон просто понял, что Мел в паре с Уошберном вряд ли осветят Роллинза в выгодном для его клиента свете. Впрочем, ей безразлично, отчего Престон пошел на интервью. Главное, она его получит.

Вот если бы только еще отделаться от мыслей о Меле.

Мел провел мучительную, почти бессонную ночь. Впервые за многие годы ему приснилась мать. И все потому, что он позволил себе удариться в воспоминания. Обычно ему удавалось гнать прочь все мысли о ней. Вероятно, на этот раз я думал о ней дольше, чем она обо мне за все промчавшиеся годы, с неожиданной горечью сказал он себе. Мел тяжело поднялся с постели и направился в ванную. В зеркале его лицо выглядело старым и усталым; спутанные волосы, небритый подбородок – отвратительно! Мне требуется десятилетний отпуск, подумал он. Впрочем, хватит и суток – если проспать часов четырнадцать сряду. Если бы только Кэтлин не занесло именно сюда, в Сент-Луис! Жил бы он тогда веселой холостяцкой жизнью – без забот, без хлопот и ненужных терзаний по поводу своей бывшей жены!

– Что же заставило Престона согласиться? – спросила Дарси.

Кэтлин пожала плечами:

– Говорит, будто Роллинзу важно изложить свою версию. Но я полагаю, его главным образом заботит, как осветят это дело Мел и Уошберн в своей книге.

– Я тоже так думаю, – согласилась Дарси и, помолчав, поинтересовалась, виделась ли Кэтлин с Мелом.

– Нет, – ответила Кэтлин. – Вряд ли у него есть хотя бы малейшее желание со мной увидеться.

– Неужели даже так?

– Слушай, выбери другую тему, пожалуйста, – необычно резким тоном ответила Кэтлин. – Меньше всего мне сейчас хочется говорить или думать о своем бывшем муже.

Но в глубине души она знала, что думать о нем не перестанет.

– Послушайте: книга все равно выйдет – хотите вы того или нет, – убеждал Престона Мел. – По-моему, в интересах вашего клиента, чтобы он высказал свою точку зрения на случившееся.

– Он и выскажет ее, – отозвался Престон, – но не вам.

– То есть как?

– А так. Неужели вы хотите заставить меня поверить, что вы вкупе с вашим высокочтимым соавтором намереваетесь объективно изложить его историю?

Разумеется, самая мысль об этом показалась Мелу нелепой.

– Настолько объективно, насколько это возможно при данных обстоятельствах, – ответил Мел. – Как-никак его обвиняют в убийстве жены.

– Обвиняют, однако приговор еще не вынесен, – уточнил Престон.

– Это лишь дело времени.

– Именно такое отношение, мистер Ригз, и заставило меня посоветовать своему клиенту отклонить ваше предложение, – с внезапной враждебностью ответил Престон. – А теперь извините, у меня много дел.

Он указал Мелу на дверь.

– Картина для меня ясна, – в свою очередь холодно произнес Мел, вставая. – Однако, как я сказал, книга все равно выйдет – независимо от того, будете ли вы и ваш клиент оказывать нам содействие или нет.

Уже закрывая за собой дверь, Мел услышал, как секретарша по телефону называет знакомую фамилию. Он приостановился, пораженный: секретарша сообщала Кэтлин, что ее встреча с Роллинзом состоится в два часа дня. Мел чувствовал себя раздавленным. Ему стала понятна тактика Престона: он предпочел договориться с противной стороной не потому, что был очарован репортерским талантом Кэтлин, и даже не потому, что надеялся на ее такт, а потому, что твердо знал: Мел и Уошберн постараются смешать его клиента с грязью, в то время как Кэтлин попытается подойти к делу со всей объективностью, на какую способна. Из двух зол Престон безошибочно выбрал наименьшее.

– Я не убивал ее.

Если бы Кэтлин не изучила дело во всех деталях, если бы не просидела в зале суда долгие часы, вникая во все улики, то, может быть, и поверила бы ему. Генри Роллинз решительно не был похож на убийцу. Судя по его внешности, он был неспособен прихлопнуть даже муху – не то что собственную жену. Казалось, он говорит абсолютно искренне.

– Однако все улики говорят об обратном. Как вы можете это объяснить?

– Думаете, мне бы самому этого не хотелось? – с тяжелым вздохом проговорил Роллинз. – Одно знаю: я ее не убивал. Единственное, что меня как бы изобличает, – это то, что за полгода до ее смерти я переоформил страховку Джун на свое имя.

– К этому еще следует добавить шаткое состояние ваших финансовых дел, – напомнила Кэтлин.

– И все-таки я ее не убивал.

– Расскажите-ка мне все с самого начала.

– Это уже было в газетах.

– Я предпочла бы услышать из ваших собственных уст.

– Джун всегда сопровождала меня в деловых поездках, – начал он, напряженно хмурясь. – Это нас обоих устраивало. Джун – она не любит, я хотел сказать, не любила спорт. Поэтому утром, когда я отправлялся на пробежку, она обычно оставалась в гостинице. Принимала душ, укладывала волосы, красилась и всякое такое… Потом я возвращался и мы вместе завтракали. Обычно заказывали в номер. – Он запнулся и продолжал: – В то утро, когда я выходил, она еще спала. Я отсутствовал больше часа. Когда вернулся, она лежала на полу, в ванной. Душ был включен. Она еще была вся мокрая. Но уже не дышала.

Хорошо держится. Не подкопаешься, подумала Кэтлин. Не знай она всех обстоятельств дела, наверняка почувствовала бы к нему жалость. Интересно, как бы воспринял его рассказ Мел?

– Оказывается, Престон пересмотрел свою позицию. Он разрешил Кэтлин встретиться с Роллинзом, – объяснил Мел по телефону Уошберну. – Я слышал, как его секретарша с ней договаривалась.

– Еще бы! Я не удивлен, – рассмеялся Уошберн. – Престона больше всего на свете заботит, как бы мир не судил об этом деле по моей книге.

– По нашей книге, – вставил Мел.

– Ну да, конечно, – по нашей, – небрежно поправился Уошберн. – Мне в данном случае безразлично, добьется ли ваша бывшая жена встречи с Роллинзом или нет.

– Понятно.

Мел повесил трубку и подумал: его задело не столько то, что кто-то добрался до Роллинза раньше его, сколько то, что это оказалась его бывшая жена.

Интервью прошло гладко. Ничего нового, к великому сожалению, она не узнала. Роллинз слово в слово повторил то же самое, что уже прозвучало до и после ареста. Как будто он заранее подготовил текст. Именно поэтому Кэтлин не поверила ему, несмотря на его, казалось бы, полную искренность. Он совершил убийство – это несомненно. Не оформи он за полгода до смерти жены эту страховку – может, еще кто-то и поверил бы в его невиновность, а так – ни за что! Внезапно ей в голову пришла одна мысль, которая ее рассмешила: хорошо еще, что Мел не застраховал ее жизнь, пока они были женаты, – у него денег не хватило!

– Может, в этом и был какой-то смысл: убийство обходится дешевле развода, – сказал Мел.

– Если только тебя не схватят с поличным, – заметил Ричард.

Наступил последний день процесса. Все улики были представлены, свидетели заслушаны; ждали заключительных выступлений обеих сторон. Сенсации не предвиделось. Однако Мел все же волновался. Его судьба как начинающего автора, успех его книги целиком зависели от решения суда. Кому будет нужна книга об уголовном деле, если в деле нет преступника? Он отдавал себе отчет в том, что если Роллинза оправдают, то книгу – его книгу – никто издавать не станет. И ее книгу – тоже, подумал он, заметив Кэтлин, входившую в зал вместе с тем же смазливым типом – художником-иллюстратором из «Миррор».

– Вот прощелыга! – вырвалось у Мела.

– Что ты сказал? – обернулся Ричард. Мел опомнился.

– Ничего особенного. Это я сам с собой говорю.

– И часто это с тобой происходит? – поинтересовался Ричард.

– Только когда поблизости моя бывшая жена, – буркнул Мел.

– Да уж: они умеют довести человека до точки! – со знанием дела произнес Ричард.

Мелу и на этот раз не повезло: их места оказались непосредственно перед тем рядом, где сидели Кэтлин и этот шут гороховый, Том Селлек. Мел, как ни старался, не мог удержаться от того, чтобы нет-нет да и взглянуть на них через плечо.

Он, наверное, решил, что у нас роман, не без удовольствия подумала Кэтлин и специально для него прижалась к Тому.

Что только она в нем нашла? – с досадой подумал Мел. Смазливая рожа – и больше ничего.

Безусловно, Том очень хорош собой. По сравнению с ним даже Мел проигрывает, размышляла Кэтлин.

Ей такие не должны нравиться, успокаивал себя Мел. Хотя у них вид влюбленной парочки.

Том абсолютно не в моем вкусе. Мы просто друзья, думала Кэтлин. Но Мелу об этом знать не обязательно. Пускай помучается! – говорила себе Кэтлин.

Из заключительных речей адвоката и прокурора оба они не услышали ни одного слова.

В шесть утра Мела разбудил настойчивый телефонный звонок. Еще не совсем очнувшись ото сна, он нашарил в темноте трубку и приложил ее к уху.

– Алло?

– Мел, это Рич, – услышал он знакомый голос.

– Рич? Тебе известно, который час? Ты что, никогда не спишь?

– Сплю, но только на работе, – послышался ответ. – Я подумал, тебе будет интересно узнать последнюю новость, прежде чем ты прочтешь об этом в газете.

– Новость? Какая еще новость? – вскочил Мел, окончательно просыпаясь.

– Обнаружены какие-то махинации с присяжными в деле Роллинза. Престон объявил, что процесс велся с нарушениями закона.