Текст книги "Капитал в XXI веке"

Автор книги: Томас Пикетти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Напротив, соотношения между децилями иногда раздувают пропорции по причинам в основном искусственным. Например, когда речь идет о распределении собственности на капитал, 50 % наименьших состояний в целом приближаются к нулю. В зависимости от того, как измеряются мелкие состояния – например, учитываются ли или нет предметы длительного пользования или долги, – одни и те же реалии могут приводить к совершенно разным оценкам именно на уровне десятой центили в имущественной иерархии: это могут быть 100,1 ООО или 10 ООО евро, что, в сущности, мало различается, но может привести к очень разным соотношениям между децилями в различных странах и эпохах, при том что на нижнюю половину имущественной пирамиды в любом случае приходится менее 5 % от общего имущества. Это касается и трудовых доходов, пусть и в чуть меньшей степени: выбор методов, при помощи которых мы исследуем замещающий доход и короткие промежутки трудовой деятельности (например, если мы рассчитываем средний показатель трудовых доходов на основе данных за неделю, месяц, год или десятилетие), может привести к чрезвычайной волатильности порога Р10 (а значит, и соотношений между децилями), тогда как доля 50 % самых низких трудовых доходов в действительности остается сравнительно стабильной[239]239
  Точно так же выбор того, измерять ли неравенство на индивидуальном уровне или на уровне домохозяйств, может оказывать намного большее влияние – и усиливать волатильность – на соотношения между децилями типа Р90/Р10 (особенно ввиду того, что женщин в домохозяйстве иногда бывает много), чем на долю нижней половины в целом. См. техническое приложение.


[Закрыть].

Возможно, это один из ключевых элементов, объясняющих, почему предпочтительнее изучать распределение в том виде, в котором мы его представили на таблицах 7.1–7.3, т. е. путем выделения долей, приходящихся на разные группы – особенно на нижнюю половину и на верхнюю дециль в каждом обществе – в общем объеме доходов и имущества, а не посредством определения порогов. Доли позволяют исследовать намного более стабильные реалии, чем соотношение между порогами.

Возвращение к «социальным таблицам» и к политической арифметике

По этим разнообразным причинам таблицы распределения, которые мы исследовали в этой главе, на наш взгляд, представляют собой намного более подходящий инструмент для исследования распределения богатств, чем обобщающие показатели и пропорции между децилями.

Добавим, что наш подход в наилучшей степени сочетается с методами системы национальной статистики. Поскольку в большинстве стран национальные счета сегодня обеспечивают ежегодные сведения по национальному доходу и национальному имуществу (а значит, и по среднему доходу и среднему имуществу, так как демографические источники позволяют легко узнать общее количество населения), следующий этап будет заключаться в разложении этих объемов доходов и имущества между различными децилями и центилями. Эта рекомендация была сформулирована во многих докладах, составленных с целью улучшить и «очеловечить» национальную статистику, однако на сегодняшний день продвинуться в этом направлении удалось очень недалеко[240]240
  См., например, доклад Стиглица – Сена – Фитусси, опубликованный в 2009 году.


[Закрыть]. Разложение, позволяющее выделить 50 % самых бедных, 40 % следующих за ними и 10 % самых богатых, может совершенно обоснованно считаться первым этапом на этом пути. Такой подход дает каждому возможность понять, насколько темпы роста внутреннего производства и национального дохода коррелируют с доходами, которые реально получают различные социальные группы. Например, лишь представление о доли верхней децили позволяет узнать, насколько непропорциональная часть роста досталась верхней доле в распределении. Созерцание коэффициента Джини или соотношения между децилями не позволяет дать на этот вопрос столь же точный и ясный ответ.

Наконец, уточним, что таблицы распределения, за использование которых мы ратуем, в определенном отношении довольно близки «социальным таблицам» (social tables), модным в XVIII и в начале XIX века. Составлявшиеся в Великобритании и во Франции в конце XVII и в течение XVIII века, эти таблицы широко использовались, оттачивались и комментировались во Франции в эпоху Просвещения, например в знаменитой статье «Политическая арифметика» в «Энциклопедии» Дидро. Авторы этих таблиц – от первых версий, составленных Грегори Кингом для 1688 года, до более сложных вариантов, разработанных Экиильи и Инаром накануне Французской революции или Пеше, Колкагуном и Блоджетом в течение наполеоновского эпохи, – всегда пытались представить целостную картину социальной структуры: они указывали количество представителей знати, буржуа, дворян, ремесленников, землепашцев и т. д. и предполагаемый размер их доходов (а иногда и их имущества) в связке с первыми расчетами национального дохода и национального имущества, осуществленными этими авторами в ту же эпоху. Тем не менее ключевое различие заключается в том, что в этих таблицах используются социальные категории того времени и не предпринимается попыток распределить богатство в категориях децилей или центилей[241]241
  Эти «таблицы» следует сопоставить – по крайней мере по духу – со знаменитой «Экономической таблицей», опубликованной Франсуа Кене в 1758 году и впервые отразившей в обобщенной форме функционирование экономики и обмен между социальными группами. Со времен античности в различных странах можно обнаружить и более древние «социальные таблицы». См. интересные таблицы, собранные в статье: Milanovic В., Lindert Р., Williamson J. Measuring ancient inequality // NBER. 2007. См. также: Milanovic B. The Haves and the Have-Nots: A Brief and Idiosyncratic History of Global Inequality. Basic Books, 2010. Степень однородности и сравнимости этих материалов, к сожалению, не всегда удовлетворительна. См. техническое приложение.


[Закрыть].

Тем не менее эти таблицы, пытающиеся дать живую картину неравенства и выделяющие доли национального богатства, которые достаются различным социальным группам (прежде всего различным слоям элиты), явно близки к тому подходу, которому мы пытаемся следовать.

Вместе с тем они довольно далеки по духу от стерильных статистических измерений неравенства, которым слишком часто отдавалось предпочтение в XX веке и которые были склонны представлять вопрос о распределении богатств как естественный, вневременной и не вызывающий конфликтов, как это делали, например, Джини или Парето. Наш метод измерения неравенства далеко не нейтрален. Мы вернемся к этим спорам в следующих главах, когда поведем разговор о Парето и его знаменитых коэффициентах.

Глава 8. Два мира

Теперь, когда мы точно определили используемые нами понятия и составили представление о размерах, которых на практике достигает неравенство в труде и в капитале в различных обществах, пора вернуться к хронологии и исследовать историческую эволюцию неравенства в разных странах. Как и почему структура неравенства изменилась с XIX века? Мы увидим, что потрясения 1914–1945 годов сыграли ключевую роль в сокращении неравенства в двадцатом столетии и что этот феномен мало походил на гармоничную и самопроизвольную эволюцию. Мы также увидим, что рост неравенства, начавшийся в 1970-1980-е годы, очень сильно различается по странам, а это наталкивает на мысль, что центральную роль в этом процессе играют институциональные и политические факторы.

Простой пример: сокращение неравенства во Франции в XX веке. Мы начнем с довольно подробного изучения примера Франции, достоинства которого состоят в том, что он хорошо задокументирован (благодаря богатству имеющихся исторических источников), относительно прост и линеен (насколько история неравенства может быть таковой) и очень представителен, поскольку отражает общую эволюцию во многих европейских странах, по крайней мере в континентальной Европе (в некоторых аспектах Великобритания является промежуточным примером между Европой и Америкой), а также в Японии. Затем мы перейдем к Соединенным Штатам, после чего расширим охват анализа на все развитые и развивающиеся страны, по которым имеются удовлетворительные исторические данные.

На графике 8.1 мы показали две эволюции: во-первых, изменение доли в национальном доходе, которая приходится на верхнюю дециль в иерархии доходов; во-вторых, изменение доли в зарплатном фонде, которая достается верхней децили в иерархии зарплат. Здесь очевидны три факта.

Прежде всего отметим, что неравенство в доходах во Франции сильно уменьшилось по сравнению с Прекрасной эпохой: доля верхней децили сократилась с примерно 45–50 % национального дохода накануне Первой мировой войны до 30–35 % в наши дни.

Речь идет о снижении приблизительно на 15 пунктов национального дохода, что весьма существенно: доля произведенных богатств, которые ежегодно достаются 10 % самых богатых, сократилась на греть, а доля, приходящаяся на остальные 90 %, соответственно на треть увеличилась. Можно также отметить, что в первом приближении это равно трем четвертям того, что получала нижняя половина населения в Прекрасную эпоху, и более чем половине того, что она получает сегодня[242]242
  См. седьмую главу, графин 7.3.


[Закрыть]. Напомним также, что в этой части книги мы изучаем эволюцию неравенства первичных доходов (т. е. до уплаты налогов и трансфертов). В следующей части мы увидим, в какой степени налоги и трансферты позволили еще больше сократить неравенство. Уточним также, что это уменьшение неравенства не означает, что сегодня мы живем в эгалитарном обществе: оно отражает прежде всего тот факт, что общество Прекрасной эпохи было чрезвычайно неэгалитарным, одним из самых неэгалитарных в истории, и неравенство в нем принимало такие формы, с которыми население вряд ли согласилось бы мириться сегодня.

График 8.1

Неравенство доходов во Франции в 1910–2010 годах.

ордината: Доля верхней децили (в доходах и зарплатах).

Примечание, Во Франции в XX вене неравенство в общем доходе (трудовом доходе и доходе с напитала) снизилось, тогда как неравенство в зарплатах осталось прежним.

Источники: piketty.pse.ens.fr/capital21с.

Второй ключевой факт, который вытекает из графика 8.1, заключается в том, что сильное сокращение неравенства в доходах в течение минувшего столетия было полностью обусловлено падением высоких доходов с капитала. Если исключить доходы с капитала и сосредоточиться на неравенстве в зарплатах, мы обнаружим, что в долгосрочном плане распределение остается очень стабильным. В 1900–1910 годы, как и в 2010-е годы, доля верхней децили в иерархии зарплат составляла примерно 25 % от зарплатного фонда. Имеющиеся в нашем распоряжении источники также указывают на стабильность неравенства в зарплате в долгосрочном плане в нижней части иерархии распределения. Например, 50 % хуже всего оплачиваемых работников всегда получали около 25–30 % от общего объема зарплат (т. е. средняя зарплата в данной группе составляла порядка 50–60 % от средней зарплаты наемных работников), и в долгосрочном плане никакой ясной тенденции к изменению не прослеживалось[243]243
  См. седьмую главу, график 7.1 и техническое приложение.


[Закрыть]. Уровень зарплат, разумеется, сильно изменился за столетие, а структура профессий и квалификации полностью преобразилась. Однако иерархия зарплат осталась приблизительно той же. Без падения высоких доходов с капитала неравенство доходов в XX веке не уменьшилось бы.

Этот факт становится еще более очевидным, когда мы поднимаемся выше по ступеням социальной иерархии. Исследуем, как изменилось положение верхней центили (см. график 8.2[244]244
  Полные данные, касающиеся различных центилей и доходящие даже до верхней десяти тысячной, а также подробный анализ всех этих процессов см.: Piketty Т. Les Hauts Revenus en France au XX siecle… Здесь мы излагаем основной сюжет этой истории в обобщенном виде и с учетом последних исследований. Обновленные данные также доступны онлайн в World Top Incomes Database.


[Закрыть]). По сравнению с пиком неравенства, достигнутым в Прекрасную эпоху, доля верхней центили в иерархии доходов во Франции буквально обрушилась в течение XX века, сократившись с более чем 20 % национального дохода в 1900-1910-е годы до примерно 8–9 % в 2000-2010-е годы. То есть доля верхней центили уменьшилась более чем вдвое за столетие и даже в три раза, если сравнивать с нижней точкой в 7 % национального дохода, достигнутой во Франции в начале 1980-х годов.

График 8.2

Крах рантье в 1910–2010 годах.

ордината: Доля верхней децили (в доходах и зарплатах).

Примечание. Снижение доли верхней центили (1 % самых высоких доходов) с 1914 по 1945 год было обусловлено падением высоких доходов с капитала.

Источники: piketty.pse.ens.fr/capital21с.

Такой обвал был вызван исключительно падением очень высоких доходов с капитала (крахом рантье, проще говоря): если сосредоточиться на зарплатах, то можно констатировать, что доля верхней центили оставалась стабильной практически в течение всего этого периода, составляя около 6–7 % от общего объема зарплаты. Накануне Первой мировой войны неравенство в доходах – если оценивать его исходя из доли верхней центили – было в три раза выше, чем неравенство в зарплатах. Сегодня оно больше всего на треть и сливается с неравенством в зарплатах настолько, что может показаться – хотя это и неверно, – что доходы с капитала почти исчезли (см. график 8.2).

Подытожим: уменьшение неравенства во Франции в XX веке в значительной мере было обусловлено крахом рантье и обрушением очень высоких доходов с капитала. Вопреки оптимистичным предсказаниям теории Кузнеца в долгосрочной перспективе не обнаруживается никакого структурного процесса общего сжатия неравенства, особенно неравенства в труде.

Этот фундаментальный вывод, касающийся исторической динамики распределения богатства, бесспорно, является самым важным уроком двадцатого столетия, тем более что мы можем обнаружить те же факты, пусть и с небольшими вариациями, во всех развитых странах.

История неравенства: история, полная политики и хаоса. Третий ключевой факт, который следует из графиков 8.1–8.2, состоит в том, что история неравенства не похожа на длинную спокойную реку. Она полна бесчисленных скачков и, конечно, не проявляет неистребимой и постоянной тенденции к «естественному» равновесию. Во Франции, как, впрочем, и во всех странах, история неравенства всегда была тесно связана с политикой и носила хаотичный характер; в каждом конкретном обществе она сопровождалась потрясениями, многочисленными социальными, политическими, военными и культурными движениями – помимо чисто экономических, – которыми отмечена история данной страны в данный период. Социально-экономическое неравенство и диспропорции в доходах и состояниях между социальными группами всегда являются причинами и следствиями других фактов и связаны с другими сферами: все эти аспекты теснейшим образом переплетены друг с другом. Именно поэтому история распределения богатства во все эпохи представляет собой ключ к пониманию истории страны в целом.

В данном случае поразительно, что сжатие неравенства доходов во Франции в XX веке в основном произошло в особый период – во время потрясений 1914–1945 годов. Доля верхней децили, как и доля верхней центили, в общем доходе достигла нижней точки после завершения Второй мировой войны и так и не восстановилась после этих жесточайших потрясений (см. графики 8.1–8.2). В значительной степени сокращение неравенства в течение минувшего столетия носило хаотический характер, явившись следствием войн и вызванных ими экономических и политических потрясений, а не постепенной, согласованной и плавной эволюции. В двадцатом столетии прошлое уничтожили именно войны, а не логика мирного демократического и экономического развития.

Мы уже сталкивались с этими потрясениями во второй части книги: разрушения, вызванные двумя мировыми конфликтами, банкротства, обусловленные кризисом 1930-х годов, и особенно различные политические меры, принятые в течение этого периода (от замораживания цен на аренду жилья до национализации и эвтаназии рантье, получавших доход с облигаций государственного долга, за счет инфляции), привели к сильнейшему падению соотношения между капиталом и доходом с 1914 по 1945 год и к значительному снижению доли доходов с капитала в национальном доходе. А поскольку капитал сконцентрирован намного сильнее, чем труд, доходы с капитала в иерархии доходов имеют значительно больший вес в верхней децили (и особенно в верхней центили). Поэтому нет ничего удивительного в том, что потрясения, пережитые капиталом, особенно частным, в период с 1914 по 1945 год, привели к сокращению доли верхней децили (и в еще большей степени верхней центили) и в конечном итоге к сильному сжатию неравенства в доходах.

Поскольку подоходный налог во Франции был введен лишь в 1914 году (сенат блокировал эту реформу с 1890-х годов, и в конечном итоге закон был принят только 15 июля 1914 года, за несколько недель до объявления войны, в крайне напряженной политической атмосфере), к сожалению, не существует подробных ежегодных данных, касающихся структуры доходов в эпоху, предшествующую этой дате. Многочисленные оценки распределения доходов, проводившиеся в 1900-1910-е годы с целью рассчитать поступления от всеобщего подоходного налога, который планировалось ввести, дают приблизительные сведения об очень высокой концентрации доходов в Прекрасную эпоху. Однако их недостаточно для того, чтобы рассмотреть в исторической перспективе потрясения, связанные с Первой мировой войной (это было бы возможно лишь в том случае, если бы подоходный налог был введен несколькими десятилетиями ранее[245]245
  Оценки, указанные на графиках 8.1–8.2, были рассчитаны на основе деклараций о доходах и зарплатах (всеобщий подоходный налог во Франции был введен в 1914 году, а так называемый шедулярный налог на зарплаты – в 1917 году, что позволяет оценивать по годам и по отдельности уровень высоких доходов и высоких зарплат начиная с этих двух дат) и на основе национальных счетов (которые позволяют определить общий национальный доход, а также общий объем зарплат) по методу, изначально предложенному Кузнецом и вкратце описанному во введении. Налоговые данные берут отсчет лишь с доходов 1915 года (когда новый налог был впервые применен), поэтому для 1910–1914 годов мы дополнили их расчетами, осуществленными до войны налоговой администрацией и экономистами того времени. См. техническое приложение.


[Закрыть]). Мы увидим, что, к счастью, данные по налогу на наследство, введенному в 1791 году, позволяют исследовать эволюцию имущественного распределения на протяжении всего XIX и XX века и подтверждают тот факт, что ключевую роль сыграли потрясения 1914–1945 годов: накануне Первой мировой войны ничто не предвещало произвольного снижения концентрации собственности на капитал – совсем наоборот. Этот источник также показывает, что в 1900-1910-е годы на доходы с капитала приходилась основная часть доходов верхней центили.

От «общества рантье» к «обществу менеджеров». В 1932 году, несмотря на экономический кризис, доходы с капитала по-прежнему представляли собой основной источник дохода для 0,5 % лиц с самыми высокими доходами (см. график 8.3[246]246
  В графике 8.3 (и в последующих графиках того же типа) мы использовали те же категории, что и в книге «Les Hauts Revenus en France au XX siecte…» и в World Top Incomes Database, для обозначения различных квантилей в иерархии доходов: Р90-95 объединяет людей, находящихся между девяностой и девяносто пятой центилью (более бедная половина из 10 % самых богатых), Р95-99—тех, кто расположен между девяносто пятой и девяносто девятой центилью (следующие 4 %), Р99-99.5 – следующие 0,5 % (более бедная половина из 1 % наиболее богатых). Р99,5-99,9—следующие 0,4 %, Р99.9—99,99 – следующие 0,09 % и Р99.99—100 – самые богатые 0,01 % (верхняя одна десятитысячная).


[Закрыть]). Если мы попытаемся таким же образом измерить структуру высоких доходов в 2000-2010-е годы, то обнаружим, что ситуация сильно изменилась. Безусловно, сегодня, как и в прошлом, трудовые доходы постепенно исчезают по мере того, как мы поднимаемся в иерархии доходов, а доходы с капитала становятся преобладающими при приближении к верхним центилям и тысячным долям распределения: эти структурные реалии остались прежними. Однако ключевая разница состоит в том, что сегодня нужно подняться намного выше, чем прежде, в социальной иерархии, для того чтобы капитал начал преобладать над трудом. В настоящее время доходы с капитала превышают трудовые доходы лишь в рамках относительно узкой социальной группы: 0,1 % самых высоких доходов (см. график 8.4). В 1932 году эта социальная группа была в пять раз больше, а в Прекрасную эпоху – в 10 раз.

График 8.3

Структура высоких доходов во Франции в 1932 году.

ордината: Доля различных квантилей в общем доходе.

Примечание. Доля трудовых доходов сокращается по мере того, как мы поднимаемся в верхней децили иерархии доходов.

Источник: см. графин 8.1. Примечании, (i) Р90-95 объединяет людей, находящихся между 90-й и 95-й центилью, Р95-99 – следующие 4 %, Р99-99.5 – следующие 0.5 % и т. д. (ii) Трудовые доходы: зарплаты, премии, надбавки, пенсии по возрасту. Доходы с капитала: дивиденды, проценты, арендные платежи. Смешанные доходы: доходы лиц. трудящихся не по найму, и индивидуальных предпринимателей.

Подробнее см.: piketly.pse.ens.fr/capital21c.

Сомнений быть не может: речь идет о значительном изменении. Верхняя центиль занимает в обществе важное место (она формирует экономический и политический пейзаж); верхняя тысячная часть – намного меньшее[247]247
  Напомним, что численность верхней центили во Франции в начале 2010-х годов составляет 500 тысяч человек при общем взрослом населении 50 миллионов.


[Закрыть]. Хотя это и вопрос степени, но он важен: бывают моменты, когда количество переходит в качество. Это изменение также объясняет, почему в иерархии доходов доля верхней центили в национальном доходе сегодня лишь немного выше, чем доля верхней центили в общем объеме зарплаты. Доходы с капитала имеют решающее значение лишь в рамках верхней тысячной, а то и верхней десятитысячной части, вследствие чего они оказывают слабое влияние на долю верхней центили, взятой в совокупности.

График 8.4

Структура высоких доходов во Франции в 2005 году.

ордината: Доля различных квантилей в общем доходе.

Примечание. Во Франции в 2005 году доходы с капитала преобладали в рамках 0.1 % самых высоких доходов, а не 0.5 % самых высоких доходов, как в 1932 году.

Источники: piketty.pse.ens.fr/capital2Ic.

В целом можно сказать, что мы перешли от общества рантье к обществу менеджеров, т. е. от общества, где в верхней центили массово преобладали рантье (лица, владеющие достаточно крупным имуществом для того, чтобы жить на получаемую с него ежегодную ренту), к обществу, где вершина иерархии доходов – в том числе и верхней центили – в подавляющем большинстве состоит из наемных работников, получающих большую зарплату, т. е. людей, живущих на свои трудовые доходы. Можно выразить это точнее – или менее оптимистично: мы перешли от общества супер-рантье к менее крайней форме общества рантье, чем в прошлом, где шансы на успех за счет труда более уравновешены с возможностями добиться успеха благодаря капиталу. Важно подчеркнуть тот факт, что во Франции эти перемены ни в коей мере не были обусловлены каким-либо расширением иерархии зарплат (она оставалась стабильной на протяжении длительного времени: наемный труд никогда не был таким однородным, каким его иногда представляют), а были вызваны исключительно падением высоких доходов с капитала.

Подытожим: во Франции рантье – или по крайней мере девять десятых из них – опустились ниже менеджеров, а не менеджеры превзошли рантье. Следует выяснить причины этого долгосрочного изменения, не являющегося априори неизбежным, поскольку, как мы увидели во второй части книги, соотношение между капиталом и доходом в начале XXI века достигло почти столь же высокого уровня, как и в Прекрасную эпоху. Крах рантье в 1914–1945 годах представляет собой очевидную часть истории. Сложнее и в определенном смысле важнее и интереснее понять причины, по которым они не сумели восстановить свое положение. Среди структурных факторов, которые могли ограничить концентрацию имущества в период после Второй мировой войны и тем самым помешать восстановлению общества рантье в крайних формах, имевших место накануне Первой мировой, особое внимание обращает на себя введение прогрессивного налогообложения на доходы, имущество и наследство (оно практически отсутствовало в XIX веке и до 1920-х годов). Однако, как мы увидим, значительную и, возможно, не менее важную роль могли сыграть и другие факторы.

Разные миры верхней децили. Прежде чем переходить к этому вопросу, остановимся ненадолго на многообразии социальных групп, из которых состоит верхняя дециль иерархии доходов. Ведь, помимо изменений границ между различными подгруппами с течением времени (раньше доходы с капитала преобладали в рамках верхней центили, тогда как сегодня они преобладают лишь в верхней тысячной части), тот факт, что в верхней децили сосуществуют разные миры, также позволяет лучше понять кратко– и среднесрочную эволюцию, зачастую носящую хаотический характер. Отметим также, что, несмотря на все свои недостатки (мы к ним еще вернемся), декларации о доходах представляют собой богатейший исторический источник, который позволяет точно анализировать все многообразие ситуаций, складывающихся в верхней децили, и их эволюцию. Особенно поразительно то, что во всех странах, по которым мы располагаем данными такого рода, и во все эпохи структура высоких доходов характеризуется такими же перекрещивающимися кривыми, которые мы отразили на графиках 8.3–8.4 и которые показывают ситуацию во Франции в 1932 и 2005 годах: доля трудовых доходов всегда снижается по мере того, как мы поднимаемся по верхней децили, а доля доходов с капитала заметно возрастает.

Более бедная половина верхней децили – это мир менеджеров: зарплаты здесь составляют, как правило, от 80 до 90 % от общего объема доходов[248]248
  Как, впрочем, и у девяти десятых населения, находящихся ниже девяностой центили, но получающих меньшую заплату (или замещающий доход: пенсию или пособие по безработице).


[Закрыть]. У следующих 4 % доля зарплаты несколько снижается, однако остается преобладающей: и в межвоенный период, и в наши дни на нее приходится от 70 до 80 % от общего объема доходов (см. графики 8.3–8.4). Лица, входящие в эту широкую группу «9 %» (напомним, что она представляет собой верхнюю дециль без учета верхней центили), живут прежде всего на зарплату, идет ли речь о менеджерах и инженерах частных компаний или о менеджерах и преподавателях, работающих в государственном секторе. Обычно их заработок в два-три раза превышает среднюю зарплату для данного общества: например, четыре или шесть тысяч евро в месяц при средней зарплате в две тысячи евро в месяц.

Разумеется, виды профессии и уровень квалификации сильно изменились с течением времени. В межвоенный период учителя средней и даже младшей школы на исходе карьеры входили в состав «9 %», сегодня же для того, чтобы попасть в эту группу, лучше быть университетским преподавателем или исследователем, а еще лучше – крупным чиновником[249]249
  В долгосрочной перспективе тарифная сетка в государственном секторе относится к числу тех зарплатных иерархий, по которым имеется наибольший объем данных. Так, во Франции точные и подробные ежегодные сведения по ней с начала XIX века содержатся в бюджетных и парламентских документах. Этого нельзя сказать о зарплатах в частном секторе, которые нам известны лишь по налоговым источникам, а значит, информации, касающейся периода, предшествовавшего введению подоходного налога в 1914–1917 годах, крайне мало. Имеющиеся у нас данные по зарплатам чиновников позволяют сделать вывод о том, что в XIX веке иерархия зарплат в первом приближении была сравнима со средними показателями периода с 1910 по 2010 год (как для верхней децили, так и для ее нижней половины; зарплаты верхней центили. возможно, были немного выше; отсутствие надежных данных по частному сектору не позволяет достичь большей точности). См. техническое приложение.


[Закрыть]. Прежде бригадир или квалифицированный технический работник был близок к этой группе; сегодня нужно быть полноценным кадровым сотрудником, скорее высшего ранга, а не среднего, с дипломом престижного технического вуза или бизнес-школы. То же касается и более низких ступеней иерархии зарплат; раньше хуже всего оплачиваемыми работниками (примерно половина от средней зарплаты: тысяча евро в том случае, если средняя зарплата составляет две тысячи евро) были сельскохозяйственные рабочие и прислуга; затем в эту категорию вошли наименее квалифицированные рабочие, зачастую женщины, трудившиеся в текстильной или пищевой промышленности. Сегодня эта группа не исчезла, однако хуже всего оплачиваются наемные работники в сфере услуг, такие как официанты в ресторанах и продавцы в магазинах (часто на этих рабочих местах тоже трудятся женщины). За столетие профессии полностью изменились. Однако структурные реалии остались прежними. Неравенство в зарплатах, которое характеризует мир труда и при котором группа «9 %» находится совсем близко к вершине иерархии, а ее основу составляют 50 % хуже всего оплачиваемых наемных работников, за длительный период никак не изменилось.

В группе «9 %» мы также обнаруживаем врачей, адвокатов, коммерсантов, рестораторов и других предпринимателей, не работающих по найму. Их число увеличивается по мере приближения к группе «1 %», как показывает кривая, которая отражает долю смешанных доходов (т. е. доходов лиц, не работающих по найму и получающих доход как от своего труда, так и со своего профессионального капитала) и которую мы вывели отдельно на графиках 8.3–8.4. Смешанные доходы составляют до 20–30 % от общего объема доходов при приближении к порогу верхней центили, а затем уменьшаются, все больше уступая чистым доходам с капитала (арендным платежам, процентам и дивидендам), когда мы поднимаемся все выше по верхней центили. Если поставить перед собой цель достойно выглядеть в группе «9 %» или проникнуть в первые страты группы «1 %» и, например, достичь дохода, в четыре или пять раз превосходящего средний (допустим, восемь или 10 тысяч евро в месяц в обществе, где средняя зарплата составляет две тысячи), то успешная карьера врача, адвоката или ресторатора может быть правильной стратегией: ее выбирают почти так же часто, как и карьеру руководителя высшего звена в крупной компании (впрочем, в первом случае шансы вдвое ниже[250]250
  В 2000-2010-е годы доля зарплат в рамках квантилей Р99-Р99.5 и Р99.5-99.9 (т. е. девять десятых верхней центили) достигает 50–60 % доходов, тогда как на смешанные доходы приходится 20–30 % (см. график 8.4). Преобладание высоких зарплат над высокими смешанными доходами было лишь ненамного слабее в межвоенный период (см. график 8.3).


[Закрыть]). Однако для того, чтобы достигнуть стратосферного уровня «1 %» и располагать доходом, в десятки раз превышающим средний (скажем, несколько сотен тысяч евро в год или даже несколько миллионов), этого может быть недостаточно: для этого предпочтительнее быть владельцем крупного состояния[251]251
  Как и в предыдущей главе, приводимые здесь суммы в евро были сознательно округлены и носят приблизительный характер (речь идет лишь о том, чтобы дать представление о масштабах). Точные пороги различных центилей и тысячных долей по годам доступны онлайн.


[Закрыть].

Интересно отметить, что лишь непосредственно после войн (в 1919–1920 годах во Франции, затем вновь в 1945–1946 годах – всякий раз эти периоды продолжались очень недолго) эта иерархия опрокидывалась и смешанные доходы на короткое время превышали чистые доходы с капитала на вершине верхней центили. По-видимому, это отражает феномен очень быстрого накопления состояний в эпоху послевоенного восстановления[252]252
  Тем не менее следует подчеркнуть, что имеющиеся в нашем распоряжении категории, при помощи которых определяются границы, несовершенны: как мы отмечали в шестой главе, некоторые предпринимательские доходы могут скрываться за дивидендами, а значит, классифицируются как доходы с капитала. Подробный ежегодный анализ эволюции структуры различных центилей и тысячных долей высоких доходов во Франции с 1914 года см.: Piketty Т. Les Hauts Revenus en France au XX siecle… P. 93–168.


[Закрыть].

Таким образом, верхняя дециль состоит из двух очень разных миров: в группе «9 %» явно преобладают трудовые доходы, тогда как в группе «1 %» постепенно берут верх доходы с капитала (более или менее быстро и массово, в зависимости от эпохи). Эти переходы всегда протекают плавно, а границы довольно зыбкие, однако при этом различия носят четкий и систематический характер.

Например, в доходах группы «9 %», разумеется, доходы с капитала не отсутствуют полностью. Однако чаще всего речь идет о дополнительных доходах, а не об основных. Скажем, менеджер, имеющий зарплату четыре тысячи евро в месяц, также может владеть квартирой, которую он сдает за тысячу евро в месяц (или живет в ней сам, благодаря чему избегает ежемесячных выплат за аренду квартиры в размере тысячи евро: с финансовой точки зрения это одно и то же). В этом случае его общий доход составляет пять тысяч евро и состоит на 80 % из трудовых доходов и на 20 % из доходов с капитала. Распределение между трудом и капиталом, выражающееся соотношением 80 на 20, можно считать достаточно репрезентативным для структуры доходов группы «9 %» как в межвоенный период, так и в начале XXI века. Часть доходов с капитала обеспечивают сберегательные книжки, договоры о страховании жизни и финансовые вложения, однако в целом преобладает недвижимость[253]253
  Доходы с капитала составляют менее 10 % дохода в группе «9 %» на графике 8.4, однако это обусловлено только тем фактом, что данные графики – как и расчеты долей верхней децили и верхней центили – основаны исключительно на доходах с капитала, указанных в декларациях о доходах, и, соответственно, с 1960-х годов не включают в себя так называемые фиктивные арендные платежи (т. е. официально установленную арендную ставку для занимаемого собственниками жилья, которая прежде была частью налогооблагаемого дохода). Если включить не облагаемые налогом доходы (в том числе и фиктивные арендные платежи), то доля доходов с капитала в доходах группы «9 %» в 2000-2010-е годы достигнет – и даже немного превзойдет – планку в 20 %. См. техническое приложение.


[Закрыть].

Напротив, в группе «1 %» дополнительными постепенно становятся трудовые доходы, тогда как доходы с капитала плавно превращаются в основной доход. Еще одна интересная закономерность состоит в том, что если мы продолжим разложение доходов с капитала и выделим доходы с недвижимости (арендные платежи) и доходы с оборотного капитала (дивиденды и проценты), то выяснится, что очень сильное повышение доли доходов с капитала в рамках верхней децили в основном обеспечивается доходами с оборотного капитала (прежде всего дивидендами). Например, во Франции доля доходов с капитала увеличивалась с 20 % в группе «9 %» до примерно 60 % на уровне верхней десятитысячной части (0,01 % самых высоких доходов) как в 1932, так и в 2005 году. В обоих случаях это сильное повышение полностью объясняется финансовыми доходами (и почти целиком дивидендами). Доля доходов с недвижимости остается на уровне 10 % от общего дохода и даже демонстрирует тенденцию к снижению в рамках верхней центили. Эта закономерность обусловлена тем фактом, что крупные состояния складываются в основном из финансовых активов (прежде всего в виде акций и долей в компаниях).

Ограниченность деклараций о доходах. Эти закономерности интересны, однако необходимо подчеркнуть ограниченный характер налоговых источников, которые мы здесь используем. Прежде всего в графиках 8.3–8.4 мы учитываем лишь доходы с капитала, указанные в декларациях о доходах, а значит, вынужденно недооцениваем их объем – как из-за уклонения от налогов (проще скрыть доход от капиталовложений, чем зарплату, например посредством банковских счетов, размещенных в странах, неохотно сотрудничающих со страной, в которой проживает владелец капитала), так и из-за существования исключительных налоговых режимов, которые позволяют на совершенно законных основаниях не уплачивать с некоторых категорий доходов с капитала подоходный налог (который изначально и во Франции, и во всех прочих странах исходил из принципа обложения всех возможных доходов). Поскольку в рамках верхней децили доходы с капитала имеют непропорционально большое значение, их недоучет приводит к недооценке долей верхней децили и верхней центили на графиках 8.1–8.2, построенных исключительно на основе данных о задекларированных доходах как по Франции, так и по всем прочим странам, которые мы будем исследовать. Эти доли, которые в любом случае носят приблизительный характер и интересны прежде всего потому, что дают представление о масштабах (как, впрочем, и любая экономическая и социальная статистика), должны рассматриваться скорее как заниженные оценки существующего неравенства в доходах.