Текст книги "Золотой браслет, вождь индейцев"

Автор книги: Томас Майн Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

В конце своего завещания Мак Дайармид в трогательных выражениях обращался к правительству Соединенных Штатов и просил пощадить остатки индейских племен. "Только человеколюбие может сделать их вашими друзьями. Истребление индейцев останется темным пятном в вашей истории. Во имя вашей чести, ваших собственных выгод, сумейте их образовать вместо того, чтобы уничтожать и принижать их".

Франк был растроган до слез.

– Бедный юноша! – воскликнул он. – Так вот зачем он так поспешно уехал тогда из Брэнтонвиля: чтобы написать завещание...

К состоянию, упавшему ему точно с неба, Франк отнесся довольно равнодушно. Он был в том унылом состоянии духа, когда не ждешь ни от кого ничего хорошего. Воспоминание о потерянном друге – ружье и его золотой браслет – были ему теперь дороже всего на свете.

Добрых полчаса прошло в размышлениях о невозвратном, о годах, проведенных в Вест-Пойнте, о долгих беседах, в которых Мак Дайармид раскрывал перед ним и свои дарования, и свою пылкую душу, и неукротимые инстинкты...

Вдруг он вспомнил о другом, еще не распечатанном пакете. В конверте оказалось два письма: первое – служебного содержания, уведомление о производстве Армстронга в следующий чин с приглашением явиться в штаб к начальнику дивизии для получения дальнейших приказаний. Другое письмо – от полковника Сент-Ора; он поздравлял с повышением и просил непременно посетить его в Нью-Йорке, в отеле на Пятой авеню, тотчас по приезде.

К этому второму письму была сделана небольшая приписка; пробежав ее, Армстронг преобразился: встряхнулся и забыл все остальное, даже лестные поздравления с наградой за военные заслуги. А между тем, казалось, ничего особенного в этой приписке не было; заключала она в себе лишь следующее: "С нами в настоящее время мисс Нетти Дашвуд, согласившаяся доставить нам удовольствие своим присутствием до нашего отъезда в Лукут. Брэнтоны, отец и дочь, по случаю траура остались в деревне".

Никогда еще приказы, даже военного министра, не исполнялись с такой быстротой; едва Армстронг прочитал письмо, главным образом приписку, он тотчас же приступил к исполнению полученного предписания. В девять часов он прочел письмо, а в десять его уже увозил на запад поезд "молния".

Буквально через четверть часа по приезде в Нью-Йорк он был в конторе отеля на Пятой авеню и справлялся, можно ли видеть полковника Сент-Ора.

– Полковник вышел, – сказал молодой нарядный конторщик, – но если вы господин Армстронг, то я имею приказание проводить вас в комнаты полковника и просить подождать его.

Пройдя за своим проводником целый ряд коридоров и поворотов, Армстронг вошел, наконец, в комнаты, занимаемые полковником.

Вечерело, комната, наполовину окутанная сумерками, едва освещалась тлевшим в камине огоньком. Поручик устроился в кресле перед камином и принялся щипцами ворошить тлеющие угли; в это время позади него потихоньку отворилась дверь, и шелест шелкового платья заставил его повернуть голову.

– А! – раздался приятный голос. – Вы здесь, любезный капитан Джим? Миссис Сент-Ор и я ждем вас уже десять минут для прогулки в санях. Вы не раздумали?

В эту минуту пламя в камине вспыхнуло и осветило лицо поручика. Говорившая вскрикнула от удивления.

– Ах, простите!.. Я было приняла вас за...

– Любезного капитана Джима... – докончил Армстронг не без горечи в голосе. – Поверьте мне, мисс Нетти Дашвуд, – сказал он, – я в отчаянии, что причинил вам такое разочарование... Но я удаляюсь и ни за что на свете не хотел бы...

Говоря это, он взял шляпу и направился к двери. Но девушка его удержала.

– Останьтесь, прошу вас. Я здесь такой же гость, как и вы... а выходит, будто я вас гоню... Вам, вероятно, нужно переговорить с полковником?

– Я явился сюда по его приказанию, – довольно сухо пояснил поручик. Впрочем, раз мы встретились, я бы желал объясниться с вами, – прибавил он решительно.

С этими словами он встал перед дверью, как бы загораживая в свою очередь ей путь к отступлению.

Этот тон и движение, его сопровождавшее, произвели сильное впечатление на мисс Нетти; она побледнела и с оттенком неудовольствия сказала:

– В таком случае постарайтесь быть кратким. Меня ждут внизу мои друзья...

– Ваши друзья! – воскликнул он с горечью. – Было время, мисс Дашвуд, когда вы считали и меня в числе своих друзей, а я, со своей стороны, считал вас самым лучшим, самым верным своим другом. А теперь... – и он остановился.

– Ну, что же теперь? – спросила она, топнув ножкой в каком-то детском нетерпении.

– Я не знаю, что и думать. Вы, кажется, сделались моим врагом. Во всяком случае вы стали ко мне так равнодушны, что меня это... это... приводит в отчаяние. Можно подумать, что какая-то пропасть разверзлась между нами. Неужели с моей стороны нескромно пытаться узнать причину такой перемены?

Камин разгорелся, и пламя его освещало серьезное лицо молодого офицера, говорившего сдержанно и в то же время грустно.

Мисс Дашвуд задумалась и, как бы защищаясь, проговорила:

– Вы ошибаетесь, господин Франк, уверяю вас. На мой взгляд, ничего между нами не изменилось. Да и с какой стати между нами что-либо вообще могло произойти?

– Я хотел бы знать... За собой я решительно не знаю вины... Клянусь вам, Нетти, не знаю: ни словом ни делом я никогда не изменял той искренней дружбе, которую когда-то, помните, мы заключили, и я еще скрепил эту дружбу таким забавным маленьким залогом.

– Залогом, говорите? – сказала она, недоверчиво покачав головой. – Какой же это был залог?

– Ах, мне не хочется верить, что вы все позабыли!..

Она ответила не сразу. Быстро подойдя к камину, она грациозно уселась на маленьком стуле напротив большого кресла и смеясь заговорила:

– Тут какое-то недоразумение...

– Да, конечно, одно недоразумение! – вскричал он с живостью изменившимся голосом; куда девались строгость и горечь: черты лица прояснились, и в голосе звучали нежность и любовь. – Да, и я скажу вам, мисс Дашвуд, что породило это печальное недоразумение. Глупец прельстился обманчивой внешностью и думал, что красивая наружность скрывает за собой такую же прекрасную душу; глупец предпочел особу без сердца и не оценил дружбы и искренней привязанности. А когда глаза его открылись, было уже поздно... Он потерял и ту, которую украшал воображаемыми добродетелями, и другую – истинного и дорогого друга.

И он устремил на сидевшую перед ним Нетти пристальный, вопрошающий взгляд.

– Вы говорите загадками, – сконфуженно ответила она, – а я, право, не искусная разгадчица.

Говоря это, она держала висевшую на ее шее цепочку и своей маленькой ручкой, затянутой в перчатку, перебирала какой-то брелок.

– Скажите, этот господин, о котором вы говорите, был очень огорчен, потеряв друга? – спросила она после некоторого молчания.

– Как было ему не огорчиться? Оставив друга почти девочкой, он встретил ее уже совершенно взрослою, но легкомысленной и безжалостной к нему.

– В самом деле, легкомысленной и безжалостной? – переспросила она с оттенком равнодушия.

– Да, – ответил он с плохо скрываемой досадой, – легкомысленной и безжалостной! Так как вместо того, чтобы извиниться, она и сейчас шутит, глумится над чувством истинным и глубоким. С чувством, которое заполнило все мое сердце, она играет, как с какой-то безделушкой на своей цепочке!

– Что делать? – медленно сказала она. – Я очень дорожу этой, как вам угодно назвать ее, безделушкой, потому что она досталась мне от друга.

Франк вздрогнул, как будто стрела сиукса пронзила его. Внезапная догадка произвела в нем мгновенную перемену.

– Мисс Дашвуд, – вскричал он, – не будет ли нескромностью с моей стороны спросить, что у вас в руке?

– Ах, нисколько! – сказала она и при этом сжала брелок в кулачке. – Это вещица, не имеющая никакой цены, не стоящая даже оторванной медной пуговицы.

Последние слова она произнесла с таким веселым задором, что Армстронг стал смелее.

– Мне, однако, очень любопытно увидеть эту безделушку, – сказал он, наклоняясь к ее руке. – Позвольте мне во имя старой... дружбы... – пробормотал он.

Слово "дружба" казалось ему слишком слабым в эту минуту... Окончить фразу не пришлось: он уже завладел ее рукой и без большого усилия разжал ладонь...

В брелоке лежала блестящая медная пуговица с его именем, вырезанным когда-то по его указанию для нее.

Как выразить ту массу ощущений, которые заставили сильно забиться сердце Армстронга: тут были и угрызения совести, и негодование на самого себя и радость, радость без конца.

– Как! – воскликнул он дрогнувшим голосом. – Вы хранили эту память обо мне, и так долго?..

Она, не отвечая, склонила к нему свою белокурую головку, и молчание ее было красноречивее всяких слов. Маленькая ручка ее осталась в руках Армстронга.

– Милая Нетти, – сказал он, – это более, чем я заслужил, да! Но клянусь вам, и вы должны мне поверить, что вся моя любовь принадлежит вам безраздельно. Простите ли вы мне мое ослепление... согласитесь ли вы принять мое имя и мою жизнь?

– Увы, – сказала она сквозь слезы, блестевшие на ее прекрасных глазах, поневоле надо согласиться, так как я не могу заставить себя сказать "нет"... Помните, я предлагала вам взять обратно эту пуговицу, и вы отказались? Я ее сохранила. Вот и все!

Как раз при этих словах дверь отворилась, и комендант вошел в комнату; за ним шли миссис Сент-Ор и капитан Джим.

Франк не выпускал руки Нетти из своей.

Он быстро подвел ее к вошедшим.

– Господин полковник, сударыня, поздравьте меня! – сказал он дрожащим голосом. – Имею счастье представить вам будущую госпожу Армстронг!..

– Ну, так и есть! – вскричал Джим. – Я знал, что этим кончится.

– А я, – сказал полковник, весело смеясь, – разве я не говорил всегда, что эта милая барышня рано или поздно одержит верх!

– Оно так-то так, а все-таки, согласитесь, – возразил капитан Джим, – что без моей военной хитрости эта канитель долго бы еще тянулась!

Изумлению Армстронга, слушавшего эти речи, не было границ, и он пришел в себя и успокоился только тогда, когда убедился, что ревновать ему не придется. Бравый капитан прежде всех начал его поздравлять, пожал горячо руку и сказал:

– Я в восторге, мой милый друг, что вы вернулись. Да и пора уже, а то, сознаюсь, я пытался подставить вам ножку... Ну, да все к лучшему, и мне останется только радоваться, глядя на вас... А когда же свадьба? Если вам нужен шафер, имейте в виду, что капитан Джим всегда к вашим услугам.

Капитан, как видим, вел дело по-военному, "по барабану", впрочем, он и не ошибся. Когда через месяц полковник Сент-Ор и поручик Армстронг были вызваны в форт Лукут, гарнизон с удовольствием зачислил в свои списки прелестную молодую барышню, которая прежде значилась только в числе временно проживающих гостей.

Красавица Жюльета все еще на выданьи, и хотя она недолго носила траур по Корнелиусу, вакансия его до сих пор не замещена. Ходят какие-то зловещие слухи о финансовых операциях судьи Брэнтона, и, может быть, как раз эти слухи и сдерживают ретивых искателей богатых невест.

Дева Утра, сестра несчастного Мак Дайармида, вместе с матерью поселилась в Квебеке, где и основала госпиталь для индейцев имени своего брата. Госпиталем этим с замечательным усердием она занимается сама.

Эван Рой вернулся в Шотландию, живет в старой полуразрушенной башне, как и подобает последнему отпрыску знатного рода, прославившего себя еще во времена Брута Троянца.

Капитан Сент-Ор остался холостяком. Он выразил желание вместе с миссис Пейтон быть восприемником второго ребенка Франка и Нетти Армстронг; первого ребенка по полковому обычаю крестили командир и его жена.

Что касается Марка Мэггера, то он давно уже представил в редакцию "Геральда" истинный и полный рассказ о своем путешествии в лагерь сиуксов и истинную, хотя и невероятную, историю Мак Дайармида.