Текст книги "Наследники Великой Королевы"

Автор книги: Томас Костейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 39 страниц)

38

Я начал свою поездку в конце октября, а закончилась она в конце марта. Мне постоянно приходилось быть начеку. Повсюду мне мерещились разыскивавшие меня люди короля.

Я вынужден был сменить трех лошадей, потому что зима выдалась суровой и бедным животным приходилось не легко. Часто шел снег, а дороги так обледенели, что копыта лошади то и дело выбивали искры. Я с благодарностью вспоминал сэра Сигизмунда: подаренный им подбитый мехом плащ спасал меня от порывов пронизывающего северного ветра. Передвигался я в основном ночью, ибо останавливаться в придорожных тавернах и на постоялых дворах было для меня небезопасно.

Думаю за эти непогожие месяцы я побывал едва ли не во всех графствах Англии, переезжая из одного крупного поместья в другое с рекомендательными письмами, которыми снабжали меня гостеприимные хозяева. Все, что я слышал за это время убедило меня в одном: вся страна враждебно относилась к проводимой королем политике. Люди не могли понять, как может монарх, избранный народом претендовать на власть, граничащую с деспотизмом и испытывали горечь при мысли о том, что меньше, чем за десять лет его правления Англия из великой державы превратилась в третьеразрядную страну.

Однако Джон Уорд был прав, когда говорил, что нам необходим вождь, руководитель, который сумел бы объединить всех недовольных и, используя силу общественного мнения, вынудил бы упрямого короля изменить политику. Однажды я обсуждал эту проблему с молодым сквайром, небольшое поместье которого располагалось на южной окраине Хертса. Он очень близко к сердцу принял высказанные мною идеи и заявил, что мне просто необходимо встретиться с «неким выдающимся человеком», который, по его мнению, вполне мог бы претендовать на роль нашего руководителя.

Был уже конец февраля. Под пронизывающим ветром мы с моим спутником ехали по главной дороге, ведущей в Сейнт Олбанс. Впрочем, скверная погода имела и свои преимущества, ибо многочисленные путники, которых мы обгоняли, не обращали на нас никакого внимания, стремясь скорее добраться до жилья. Впереди, уже маячил шпиль церкви Святого Михаила, и я начал волноваться, но мой спутник ободряюще кивнул мне головой и у каких-то ворот свернул на боковую дорогу. Примерно с милю мы ехали по нерасчищенной от снега аллее, пока наконец не увидели длинное красивое здание с башенками и многочисленными каминными трубами. Из некоторых вился веселый дымок.

– Горхэмбери, – произнес мой проводник, будто название усадьбы могло объяснить мне все.

Хозяин дома был весьма любезен и почти сразу же принял нас в библиотеке своего обширного дома. Когда мы вошли, он сидел за письменным столом, заваленным бумагами и что-то быстро писал. Он немедленно встал и, поклонившись моему спутнику, вежливо поздоровался с нами. Голос у него был звучный и на редкость приятный.

Он был необычайно красив и чем-то напоминал актера, быть может небольшой, аккуратно завитой светлой бородкой. Меня поразили его глаза, в которых отражался внутренний огонь могучего интеллекта, способного проникнуть в любую тайну бытия. Безусловно, это был человек незаурядный.

Комната, в которой он нас принял, была столь же необычна, как и ее хозяин. В отличие от остального дома, где царила какая-то погребная сырость, здесь было тепло и уютно. Окна были расположены так, что даже в столь сумрачный и непогожий день пропускали достаточно света. Стен не было видно, так как все они с пола до потолка были заставлены полками с книгами. В комнате ощущался какой-то слабый приятный запах, который распространяли неизвестные мне растения в медных ящиках, стоявшие на письменном столе. Из соседней комнаты доносились негромкие звуки арфы.

Я был представлен как «молодой моряк, который с полгода назад своими рассказами наделал много шума при дворе Ее Величества». Наш хозяин повернулся ко мне с улыбкой. Улыбались, однако, лишь его губы, глаза по-прежнему внимательно и серьезно изучали меня.

– Признаться, – заметил он наконец, – я удивлен тем, что наш юный друг все еще располагает возможностью путешествовать и наносить визиты по своему усмотрению, ибо, насколько мне известно, Его Величество весьма решительно настроен поближе познакомиться с этим смелым рассказчиком. Но не волнуйтесь и присаживайтесь. Здесь вы в безопасности. Не скрою, мне любопытно узнать, что привело вас в дом покорного слуги нашего короля.

Мы уселись, и хозяин дома предложил нам подогретого вина, приготовленного по-новомодному рецепту со специями и яичным желтком. Я отдал должное этому вкусному напитку, хотя, признаться, чувствовал себя довольно скованно. Наш хозяин вел себя скорее настороженно, чем дружелюбно, и глаза его пытливо рассматривали меня поверх оправы очков. Он не улыбался, но я чувствовал, что наш визит в какой-то степени внутренне забавляет его. По знаку моего спутника я, собрав все свое мужество, постарался изложить причины нашего визита. Мне не пришлось говорить особенно долго, так как наш хозяин явно хорошо знал существо дела.

– Стало быть вы или те, кто вас послал, полагаете, что возможно предпринять определенные шаги с тем, чтобы, так сказать, придать королевской политике более активный и наступательный характер, – сказал он, когда я закончил. – Лично я с этим не согласен. Я достаточно хорошо знаком с фактами, которые вы сейчас изложили. – Он немного помолчал и поочередно внимательно посмотрел на меня и моего спутника. – Я буду говорить с вами откровенно, хотя это, быть может, и не очень разумно. По моему мнению, юные джентльмены, нам очень повезло, что у нас такой король, прямо скажу – слабый король. Вы, я вижу, весьма удивлены моими словами. Постараюсь объяснить, что я имею в виду.

– Настало время, – негромким голосом продолжал наш хозяин, – когда английский народ должен сделать выбор – хочет ли он, чтобы им управлял король или парламент. Растущая в течение столетий мощь парламента за годы правления династии Тюдоров значительно ослабела. Теперь, когда Королевы Елизаветы больше нет, у парламента появилась реальная возможность восстановить утраченные позиции. Неразумное поведение короля Иакова приближает час неизбежного столкновения. И разве не лучше, если в этот решительный момент английскому народу будет противостоять слабый король, «совершеннейшее ничтожество», вроде нашего Иакова, а не решительный и разумный монарх? Разумеется, честолюбию и патриотизму англичан больше бы отвечал король, который заставил бы весь мир уважать и себя, и свою страну, сумел бы укрепить торговлю и способствовал колонизации новых земель, поддерживал бы принципы религиозной терпимости, а не узколобый фанатизм. Однако каким серьезным противником оказался бы такой сильный монарх во время борьбы нации за свои права!

– Однако, означает ли это, что мы должны во всем подчиняться его воле? – спросил я.

– В свете того, что я вам сказал, другого пути у нас нет.

– Нам следует считать наши теперешние разочарования и бедствия ценой, которую мы вынуждены заплатить за наш будущий шанс обрести свободу.

– Значит вы считаете, что Джон Уорд неправ, пытаясь организовать сопротивление Испании.

– Нисколько, – ответил я, – капитан Уорд оказывает Англии великую услугу. Если король бездействует, бремя борьбы за интересы страны должны взять на себя самые отважные из его подданных.

– Но как сумеем мы восстановить свои права самим управлять собой, если склонимся перед волей короля?

Он почти лукаво улыбнулся мне.

– На то, чтобы раздуть пламя недовольства, требуется немало времени. Его Величество должен продолжать следовать своим прежним путем, совершая все новые ошибки, которые вконец истощат терпение нации и может подтолкнуть население на решительные действия. А какой еще поступок короля способен вызывать большее возмущение народа, чем казнь Джона; Уорда? Именно по этой причине я и пальцем не пошевелю, чтобы спасти вашего капитана от петли.

– Вы конечно понимаете, что все сказанное здесь не должно выйти за пределы этой комнаты, – продолжал он, – я слишком ценю возможности, которые представляет мне мое официальное положение, чтобы рисковать им. Я высказал вам некоторые свои взгляды, полностью полагаясь на вашу скромность и умение молчать. До свидания, молодые джентльмены. Мне хотелось бы также выразить надежду, что ваша политическая деятельность не обернется для вас бедой. Боюсь, что если вы предстанете передо мной в суде, вы вряд ли сможете рассчитывать на снисхождение.

Когда мы немного отъехали от дома, я обратился к моему спутнику с просьбой назвать мне имя хозяина Горхэмбери. За последние месяцы я встречал немало людей, чьи имена так и остались мне неизвестны и меня это нисколько не волновало. Но сейчас я испытал необычайно сильное желание узнать имя этого удивительного человека.

Мой проводник придержал свою лошадь и с веселым удивлением взглянул на меня.

– Вы в самом деле не знаете? Это поистине удивительно. Я полагал, что нет человека, который бы не знал хозяина Горхэмбери. Это величайший человек не только в Англии, но возможно и во всем мире. Зовут его Френсис Бэкон [57]57
  Френсис Бэкон (1561-1626) – английский юрист, выдающийся государственный деятель и философ.


[Закрыть].

39

К концу моего путешествия я пребывал в состоянии глубокой удрученности. Добился ли я чего-то реального, ежедневно рискуя головой? На этот счет у меня были большие сомнения. Всякий раз, когда я заводил разговор о политике короля, в ушах у меня звучал ясный и отчетливый голос хозяина Горхэмбери: «Нам следует считать наши теперешние разочарования и бедствия ценой, которую мы вынуждены заплатить за наш будущий шанс обрести свободу». Если он был прав, а я в этом не сомневался, у нас не было никакой надежды хоть как-то улучшить положение дел. Нам оставалось лишь уповать на те великие потрясения, которые ожидают Англию в будущем, и быть может, освободят нашу страну от гнета деспотизма.

Последнего человека, значившегося в моем списке, я должен был посетить на следующий день. Сэр Ниниан Варли, с которым у меня была назначена встреча, принимал гостей, и потому я не мог увидеться с ним вечером. Я подумал, что безопаснее всего мне будет провести ночь на постоялом дворе, где останавливались самые бедные путники. Но когда грязная неряшливо одетая хозяйка проводила меня в комнату, пропитанную запахами, от которых меня сразу же замутило, я решил коротать ночь внизу на скамье. Однако поздно вечером мне пришлось покинуть и это помещение, ибо сидевшая там большая компания подвыпивших горожан горланила песни.

Шагая по грязным улицам и темным переулкам, я размышлял о письме от сэра Сигизмунда Хилла. Письмо сегодня утром передал мне краснолицый сквайр, в доме которого я ночевал. Это было первое послание, полученное от него за все это время. К моему глубокому сожалению, в нем ничего не говорилось о семействе Лэдландов, зато лично мне сэр Сигизмунд делал очень заманчивое предложение:

«Нам нужно назначить нового агента в Дамаск, – писал он, – и я так часто высоко отзывался о достоинствах некоего Ричарда Стрейнджа, что мои партнеры в конце концов сдались и оставили решение этого вопроса на мое усмотрение». Контракт предусматривал трехлетнее пребывание на Востоке, а по истечении этого срока, я по мнению сэра Сигизмунда, мог безбоязненно вернуться в Англию, ибо «за этот срок мои пиратские похождения несомненно будут забыты властями». В письме сообщалось, что я должен буду сесть на корабль в Бресте или Марселе и смогу взять с собой тетю Гадилду. Она чувствовала себя не очень хорошо (как любезно с его стороны было навести справки о ее здоровье) и теплое солнце Средиземного моря будет ей полезно. К нашим услугам будет удобный дом на взморье, окруженный пальмовой рощей.

Предложение это было как нельзя более кстати. Не мог же я прятаться бесконечно, а Джон не желал подвергать меня риску и не хотел, чтобы я возвращался к нему. Стало быть Восток был идеальным местом. Я буду там в безопасности, а работа будет мне вполне по силам, опыт, приобретенный в Тунисе, мне безусловно пригодится. У этого плана, однако, имелся серьезный недостаток. Осуществление его означало, что нас с Кэти будет разделять целый континент и примириться с этим мне было нелегко.

В письме содержались и тревожные вести. В Англию вернулось еще несколько капитанов из эскадры Джона и они также были задержаны. Сэр Сигизмунд выражал опасение, что король в самом деле собирался заковать всех флибустьеров в цепи, как и предсказывал Арчи. Письмо это было написано две недели назад, и я с содроганием думал о том, что за это время случилось с нашими отважными капитанами.

Днем уже пригревало теплое солнышко и последний снег стаивал на улицах. Горожане выбирались из своих утепленных на зиму жилищ, приветствуя приход весны. Они и сейчас еще бродили по улицам, собираясь веселыми галдящими компаниями на углах и у дверей кабачков и таверн.

Внезапно к великому моему удивлению и тревоге, я услышал как кто-то громким и визгливым голосом выкрикнул мое новое имя. Первым моим побуждением было повернуться и бежать, но я тут же сдержал свой порыв. Ведь этим я непременно привлеку к себе внимание, а как раз этого делать не следовало. Я оглянулся. Немного поодаль от меня на площади собралась изрядная толпа. Крик, как я понял, доносился именно оттуда. Пока я колебался, не зная, что предпринять, крик повторился. Все это выглядело так пугающе нереально, что я невольно ощутил, как по спине у меня побежали мурашки.

– Ричард Стрейндж! Ричард Стрейндж! – услышал я снова. Теперь не было никаких сомнений в том, что кричал кто-то в толпе и мне не оставалось ничего другого, как только узнать, в чем тут дело. Оставаться в неведении на этот счет было опасно.

Толпа собралась вокруг кукольника, дававшего представление. При свете факела, укрепленного на длинной палке, он разыгрывал одно из самых популярных в последнее время кукольное представление под названием «Люк Хаттон, или приключения Разбойника с большой дороги». Зрители с огромным интересом наблюдали за развитием событий. Они громко приветствовали разбойника, когда он отнимал кошелек у щеголя – джентльмена и подбадривали его криками: «Задай-ка ей, Люк», в сценах, где участвовала его возлюбленная – плутоватая девица легкого поведения. По ходу пьесы Люк неоднократно обвинял ее в измене и требовал назвать имя своего соперника, а она отвечала ему тем пронзительным визгливым голосом, который так напугал меня: «Ричард Стрейндж!» Зрители при этом всякий раз оглушительно хохотали. И тут я понял, что все это неспроста. Мне явно подавали знак. Решив остаться и выяснить, в чем дело, я остановился немного поодаль.

Зрители веселились во всю. Бойкие парни ловко сновали в толпе, разнося на подносах кружки с элем. Маленькие пирожки со свининой (фартинг штука) были тоже нарасхват. Зрители так энергично работали челюстями, что их чавканье порой заглушало реплики героев. На меня никто не обращал ни малейшего внимания, так как представление приближалось к кульминационной точке. Разбойника Люка схватили и бросили в тюремную камеру, где он ожидал казни. Последовала последняя известная песнь – жалоба Люка, в которой он раскаивается в совершенных грехах и предостерегает молодых людей от повторения его ошибок. Песня закончилась, и из-за ящика с ширмой показался кукольник. Он немного насмешливо поклонился зрителям, которые встретили его аплодисментами, снял шляпу и держа ее в вытянутой руке, стал обходить зрителей. Подавали ему гораздо щедрее, чем бедняге фокуснику и скоро его шляпа, украшенная грязным петушиным пером на четверть наполнилась фартингами даже более крупными монетами. Я подождал, пока толпа разошлась, а сам кукольник занялся упаковкой своего скарба и подошел к нему.

– Привет вам, – поздоровался я.

– И вам привет, коли не шутите, – пробурчал он, продолжая складывать свои принадлежности.

Я сунул ему в ладонь монету и прошептал.

– Ричард Стрейндж.

Он взглянул на меня и ухмыльнулся.

– Ступайте за мной. – В упакованном виде его «театр» превратился в небольшой тючок. Он перекинул его через плечо, снял с палки факел и быстро зашагал по направлению к центру города, даже не поинтересовавшись, иду ли я за ним. Я весьма нерешительно последовал за ним.

Остановился он перед домом, расположенным на боковой улице. Кругом царила темнота.

– Ну вот мы и пришли, – хриплым голосом произнес мой проводник, – сегодня Броузу Тоттену пришлось сыграть две роли: и кукольника и шпика. Ну, да я в накладе не остался. Заплатили мне щедро. Да и бабенка была куда какая смазливая. Дайте-ка мне еще одну монетку, красавчик, и я выпью за то, чтобы у вас с ней все сладилось.

На мой осторожный стук, дверь тотчас же отворилась и меня впустили в темную прихожую.

Знакомый голос произнес.

– Роджер! Наконец-то! Слава Богу я разыскала тебя!

Это была Энн Тернер. Даже если бы я не узнал ее голоса, я не мог бы ошибиться. В воздухе ощущался аромат ее духов. Она нашла мою руку и порывисто сжала ее.

– Тебе грозила серьезная опасность, Роджер. Но теперь, будем надеяться, все позади. А теперь давай скорее пройдем в комнату.

Свеча осветила длинную комнату, которая служила одновременно гостиной, столовой, кухней и кладовой. С одной стороны, на крючках висели окорока и пучки ароматных трав, на другом конце комнаты стоял обеденный стол, застланный грубой красной скатертью, а на ней самые дешевые столовые приборы. Я взглянул на Энн. Глаза у нее слегка покраснели, как будто она недавно плакала.

– Не смотри на меня, – попросила она, – я выгляжу ужасно.

– Королевские ищейки напали на мой след?

– Да, – негромко ответила она. – Завтра ты должен был встретиться с неким сэром Нинианом Варли, не так ли?

Я кивнул.

– Так вот, он предал тебя. Тебя должны были схватить в его доме. Какое счастье, что тебе удалось спастись! Я узнала обо всем только сегодня утром и сразу же приехала сюда. Кучер должно быть думал, что я сбежала от мужа, так я торопила его, когда карета замедляла ход. К счастью, у меня здесь в городе живет дядя. Это его дом. Я отправила всю семью погостить к родственникам. Это было не так сложно сделать. Найти тебя, вот в чем была задача. Я чуть с ума не сошла.

– Как ты узнала об этом?

От Фэнни Ховард. А она услышала от лорда Рочестера. Утром она приехала ко мне в лавку и сообщила последние сплетни. Она выбирала для себя э… э… я лучше не буду говорить, что именно, ты ведь такой скромник, Роджер. Боюсь, я обошлась с ней не очень вежливо. Едва смогла дождаться, пока она уйдет.

– Слава Богу, что есть на свете твоя Фэнни Ховард.

– Когда я приехала сюда, в голову мне пришло только послать человека разыскивать тебя по всем постоялым дворам и харчевням. Ричарда Стрейнджа. Но его поиски не увенчались успехом.

– Всякий раз, приезжая в новое место, я использовал другое имя. На постоялых дворах я останавливался только в случае крайней необходимости. Кстати как раз сегодня вечером я остановился на постоялом дворе, но назвался Людаром Блейном.

Она все еще никак не могла придти в себя после волнений, которые ей пришлось пережить.

– Я ничего не могла придумать, и чуть все глаза себе не выплакала. А потом в голову мне пришла мысль попросить кукольника выкрикивать твое имя на улицах. Отличная идея, правда? Какое счастье, что ты услыхал!

– Еще бы! – с жаром ответил я, размышляя, чем я смогу отплатить ей за такую услугу. – Это была действительно отличная идея, Энн, но ты сильно рисковала. Что если ищейки короля уже находились сегодня вечером в городе? А я почти уверен, что они здесь. Предположим они заинтересовались бы этими криками? И последовали за кукольником сюда?

– Если бы пришли сюда? – Она внимательно разглядывала мое лицо при слабом свете единственной свечи. – Ну и что в этом страшного, коль скоро они не нашли бы тебя? Я бы отделалась от них, намекнув, что у меня назначено любовное свидание с человеком, которого так зовут. Ручаюсь, они поверили бы мне. И, быть может, даже позавидовали бы этому таинственному Ричарду Стрейнджу. Как ты считаешь, Роджер?

– Наверняка позавидовали бы.

– А ты отрастил бородку, как я вижу! Мне нравится. – Она подошла ко мне вплотную, взяла меня за уши и несколько раз заставила повернуть голову. А ведь она тебе чертовски идет, плутишка! Она у тебя так сама завивается? Сейчас многие кавалеры при. дворе используют для завивки специальные металлические цилиндры. Некоторые надевают их даже на ночь. Я продаю их в немалых количествах.

– Наверное у меня вьется естественно. Мне ведь некогда завиваться. Пусть этим занимается сэр Невил Мачери.

Она отступила на шаг, продолжая восхищенно покачивать головой.

– Ты еще не ужинал? Отлично, значит мы поужинаем вместе. Разве это не чудесно?

Неожиданно меня кольнула беспокойная мысль.

– Ты уверена, что нам не грозит опасность? Что если люди короля схватят кукольника и заставят его привести их сюда?

Она торжествующе улыбнулась.

– Я подумала об этом. Дала ему денег и потребовала, чтобы он немедленно покинул город. Сейчас он уже на пути в Лондон. Боже мой, Роджер Близ, ты стоишь мне немалых денег! – Внезапно она замолчала, и взгляд ее стал серьезным. – У меня для тебя плохие новости. Думаю, лучше сразу сообщить их тебе.

– Я привык к дурным новостям. Так что не стесняйся.

– Сегодня мисс Лэдланд выходит замуж. Церемония бракосочетания будет очень пышной. Будут присутствовать многие придворные. Мне об этом сообщила Фэнни Ховард. Она сама не поехала. Судя по всему она не очень-то жалует мисс Лэдланд.

Мне следовало бы быть готовым к подобному известию, но это подтверждение моих самых худших опасений застало меня врасплох. Словно земля заколебалась у меня под ногами. Жизнь теряла всякий смысл. Я не мог промолвить ни слова. Энн с сочувствием взглянула на меня и продолжила свой рассказ.

– Нет ничего странного в том, что Фэнни недолюбливает Кэти, Я уверена, что ни одна женщина при дворе не пользуется ее расположением. Я знаю некоторые подробности, касающиеся свадьбы, потому что ко мне обратились для того, чтобы обновить гардероб невесты. Я продала около дюжины самых модных туалетов. Особенно великолепно подвенечное платье. Я нашила на него жемчуг ее матери. Это будет очень красивая свадьба, Роджер. Я слышала свадебные подарки были восхитительные. Королева прислала Кэти кольцо с рубином. Она помолчала и улыбнулась.

– Ты еще примешь меня за слабоумную болтушку. Но я говорю это все лишь для того, чтобы хоть как-то отвлечь тебя. Я понимаю, какую боль ты испытываешь.

– Я ожидал, что это случится, Энн. Откровенно говоря я полагал, что это уже давно случилось.

– Тяжело, когда твои самые заветные мечты не сбываются, – она начала уставлять стол блюдами с какими-то кушаньями, – мне и самой не очень-то везло в последнее время. Приходилось заниматься вещами, которые мне не нравились.

Вспомнив странную комнату позади лавки, я сразу же спросил.

– Какими вещами?

– Для Фэнни Ховард. Этой маленькой красотки с невинными глазками. Она выглядит такой кроткой, будто и мухи не обидит, а на самом деле это сущая дьяволица. Я ничуть не преувеличиваю, именно дьяволица. Ей совершенно не нужен ее собственный муж, зато очень нужен милорд Рочестер. Она требует от меня приворотные зелья, чтобы охладить любовь одного и воспламенить чувство другого. Я водила ее к отцу Форману, но его дурацкие заговоры и магические средства не действуют.

– Почему ты так в этом уверена? – Сам я вовсе не был в этом убежден.

Она покачала головой.

– Все это глупости. Таким способом она никогда не заполучит любовника и не избавится от мужа. А что же дальше? Боюсь она ни перед чем не остановится. И для начала воспользуется ядом.

Ядом! Я понимал, что если хоть кто-нибудь проведает за чем именно Фэнни Ховард ездит к Энн, моей доброй приятельнице грозит виселица или даже костер. Король Иаков панически боялся всякого колдовства волхований.

– Энн, – сказал я, – тебе больше не следует иметь ничего общего с этой женщиной. Бога ради прекрати с ней всякие отношения!

– Я понимаю, но это не так просто, как ты думаешь. Фэнни Ховард – моя лучшая клиентка. Именно ей я обязана тем, что моя лавка пользуется таким успехом при дворе. Я не могу обижать ее. Кроме того, я знаю, на что она способна, если ее разозлить.

– Бед и неприятностей нам обоим хватает, Энн.

– Да, и тебе и мне есть о чем подумать, – по лицу ее пробежала тень. – Иногда я просто ненавижу ее. Она меня пугает. А потом еще этот сэр Томас Овербери… Ты должно быть слышал о нем. Это самый близкий друг лорда Рочестера. Он постоянно следит за всеми. Он недолюбливает Фэнни, и не хочет, чтобы его приятель попал в ее сети. Через лорда Рочестера он желает управлять королем и всей страной, а Фэнни стоит у него на пути. Он знает все, что творится при дворе. Его я тоже боюсь.

Она закончила накрывать на стол, мы уселись и приступили к трапезе. Я попытался есть, но аппетит исчез. Я положил нож и увидел, что Энн сделала то же самое.

– Я оказывается совсем не голодна, – она улыбнулась мне через стол. – Ну что же, тогда выпьем вина. Быть может это поднимет нам настроение.

Вино было отменное. После второго бокала я в самом деле почувствовал себя гораздо лучше. Я взглянул на Энн. Она тоже явно приободрилась.

– Забудем наши горести и заботы, – сказала она. – В жизни всегда так: что-то теряешь, что-то находишь. Быть может меня ждут неприятности при дворе, но зато я надеюсь добиться поставленных целей. Я сейчас делаю неплохие деньги, и, быть может, уже скоро сумею уехать из Лондона. Я найду какого-нибудь приличного молодого человека и выйду за него замуж. Он должен быть высоким и темноволосым – это обязательные требования, – думаю также, что у него будет естественно вьющаяся бородка. Ну, а потом я заживу тихой спокойной жизнью. Думаешь, это будет сложно сделать?

– Уверен, что с поисками супруга никаких проблем у тебя не будет. Только свистни и у тебя отбоя от них не будет. Высокие, маленькие, брюнеты, блондины…

– Спасибо, Роджер. Значит ты считаешь меня красивой? Но не такой красивой как Кэти Лэдланд, верно? – И тут же добавила. – Ну вот, сама напомнила тебе, когда ты уже стал обо всем забывать. Как глупо с моей стороны, правда? Тем более, если я заранее знала, что твой ответ меня не порадует. Ну что же, выпьем еще бокал, быть может вино поможет нам забыться.

И оно действительно помогло. Мы принялись вспоминать прежние деньки в нашем городе. Говорили о Джоне Уорде, Нике Биле и других. Глаза Энн искрились. Она была необычайно хороша, и я сказал ей об этом. Лиф ее платья был какого-то нового фасона. Рюш украшал его лишь сзади, а спереди был глубокий V-образный вырез. Шейка у нее была белая и нежная. Мне начинал нравится своеобразный запах ее духов.

Неожиданно она нагнулась вперед и завладела моей правой рукой.

– Я должна взглянуть, – произнесла она, – я боялась, но теперь, думаю, вино придало мне храбрости. – Она разжала мне пальцы и стала внимательно рассматривать ладонь. Глаза ее почти тотчас же радостно блеснули. – Слава Богу! У тебя его нет! Тебе не грозит опасность, Роджер. Они тебя не схватят. О, какое счастье!

– Чего у меня нет?

– Знака. Знака беды. У всех, кому суждено умереть на плахе или на виселице, он есть. Он всегда располагается на определенном месте и его нельзя ни с чем спутать. Об этом мне рассказал отец Форман. Он сказал, что знак этот – верный признак и безошибочно предсказывает судьбу человека. И тут я ему верю. Я просто сказать не могу, какое облегчение я испытываю.

Я и сам испытывал немалое облегчение, ибо как и все верил в хиромантию; даже Темперанс Хэнди как-то признавал, что в Библии говорится о знаках судьбы, на наших ладонях. Энн отпустила мою руку.

– Роджер.

– Да, Энн?

– Я достаточно благоразумна, чтобы не ожидать чего-то невозможного. Я знаю, что может осуществиться, а что нет. Но ведь в жизни всегда так: что-то мы теряем, а что-то находим. По-моему я уже говорила об этом, да? Когда-нибудь твоим неприятностям придет конец, и ты заживешь жизнью, подобающей джентльмену. Женишься на девушке своего круга. И надеюсь обретешь счастье, которого заслуживаешь. Мое будущее предсказать труднее, но ведь будущее есть будущее, а настоящее пока с нами.

Я кивнул, соглашаясь.

– Сядь около меня, – попросила она.

Я передвинул свой бокал через стол и сел в кресло Рядом с ней. Она прижалась ко мне плечом.

– В тот раз в моей лавке я напугала тебя. Бедный Роджер! Я никогда не видела тебя таким испуганным. Но что поделаешь, вовсе не исключено, что я вновь не шокирую тебя, Приготовься к испытаниям, юноша! – Она снова завладела моей рукой. – На этот раз тебе придется остаться со мной. Что ты об этом думаешь? Всю эту ночь и весь завтрашний день. Ну как напугала я тебя? Не вижу твоего лица.

Моего лица она, естественно видеть не могла, так как голова ее покоилась на моем плече, да и единственная свеча давала слишком мало света.

– Сегодня ночью выходить будет небезопасно, – сказал я. – Я не сумею взять своего коня с постоялого двора. Очень жаль, я здорово привязался к этому верному другу.

– Да какое мне дело до твоей лошади? Ты слышал, что я сказала?

– Да, слышал. Согласен, я не могу уйти отсюда сегодня ночью. Но что касается завтрашнего дня, то не знаю. Почему я должен продолжать подвергать тебя опасности?

– Это единственный способ избежать опасности. Ты должен вернуться в Лондон вместе со мной. Я обо всем договорилась. На рассвете за нами прибудет карета. Ты поедешь со мной в качестве слуги. – Она сжала мне руку и засмеялась. – Из тебя выйдет очень красивый слуга. У меня даже припасена для тебя ливрея каштанового цвета с серебряной отделкой. Жду не дождусь увидеть тебя в ней. А видел бы ты жабо. Я уверена, что без моей помощи ты его не наденешь. Ты должен выглядеть очень важным и чопорным. У меня есть для тебя теплая бобровая шапка, которую можно натянуть на самые уши. А если будет холодно, ты сможешь еще и шарфом укутаться, так что тебя вообще трудно будет узнать.

Я покачал головой.

– Я не позволю тебе так рисковать, Энн. Я уйду отсюда первым. Еще до рассвета.

– И отправишься пешком? Думаешь, так будет лучше? Нет, милый, мой план – единственно возможный.

– Ты и так сделала для меня слишком много. Не знаю, как я смогу тебе отплатить.

– Сделала слишком много? – она тихонько рассмеялась. – Ты понятия не имеешь, что я готова для тебя сделать. Нет, мой благородный Роджер, ты ничуть не прибавишь мне хлопот, если поедешь со мной. Мы отправимся еще затемно и свернем на юг, чтобы не пользоваться главными дорогами. Это займет у нас целый день, и когда мы доберемся до Лондона, уже будет темно. Завтра, судя по всему, опять будет холодно, и у меня не хватит совести держать своего лакея всю дорогу на сидении рядом с кучером. Так что придется тебе, Роджер, составить мне компанию в карете. Ты опять краснеешь? Мне не видно при этом свете… Значит договорились.