Текст книги "Всеобщая мифология. Часть I. Когда боги спускались на землю"

Автор книги: Томас Балфинч

Глава II. Мир до и после потопа

Сотворение мира

Сотворение мира – это тема, которая самым естественным образом возбуждает постоянный интерес людей, его обитателей. Древние язычники, не владевшие по этому поводу информацией, которую мы черпаем со страниц Священного писания, имели на этот счет свое собственное мнение, высказанное в истории, подобной следующим:

«До того, как были созданы море и небо, все вещи имели один вид, которому мы дали имя Хаос – беспорядочная и бесформенная масса, ничто, как мертвая материя, в которой, однако, спали семена всех вещей. Земля, вода и воздух были смешаны вместе; но земля не была твердой, вода – жидкой, а воздух – прозрачным. Наконец, Бог и Природа вмешались и положили конец этому беспорядку, отделив землю, воду и воздух друг от друга. Огненная часть, будучи самой легкой, взметнулась вверх и образовала небеса; воздух был следующим по весу и месту. Земля, будучи тяжелее, опустилась вниз; а вода заняла самый нижний уровень и поддерживала землю.

В этот момент некий бог – кто именно, не уточнялось – оказал свои добрые услуги, чтобы привести в порядок и расположить землю. Он наметил реки и бухты, поднял горы, вычерпал долины, разместил леса, источники, плодоносные поля и каменистые равнины. Воздух был очищен, стали появляться звезды, рыбы приняли во владение воду, птицы – воздух, в четвероногие твари – землю.

Но ему захотелось, чтобы существовало разумное животное, и так был сотворен Человека. Неизвестно, сделал ли его создатель из божественных материалов или из земли, которую после отделил от неба, где все еще немного оставались небесные семена.

Этот неведомый бог взял немного этой земли и, замесив ее с водой, сделал человека по образу богов. Он дал ему прямую осанку, так, что если все остальные животные поворачивают свои лица книзу, чтобы смотреть на землю, человек поднимает голову к небу и пристально смотрит на звезды».

Прометей, Эпиметей и Пандора

Прометей был одним из титанов-гигантов, которые населяли землю до человека. Ему и его брату Эпиметею было поручено сотворить человека и наделить его и всех других животных способностями, необходимыми для их самосохранения.

Эпиметей взялся сделать это, а Прометей должен был присмотреть за его работой, когда она будет сделана. Эпиметей, соответственно, начал давать разным животным различные дары бесстрашия, силы, ловкости, смышлености: крылья – одним, клювы – другим, панцири – третьим и т. д. Но когда человек пришел за снаряжением, позволяющим ему быть высшим среди всех животных, оказалось, что из-за большой щедрости Эпиметея ничего для человека не осталось.

С этой бедой Эпиметей обратился к своему брату Прометею, который с помощью Минервы поднялся на небеса, зажег свой факел от колесницы солнца и принес огонь вниз человеку. С этим даром человек стал не просто равным животным, но превзошел их. Благодаря огню, человек стал способным делать оружие для их покорения, инструменты для обработки земли, отапливать жилища, чтобы быть сравнительно независимым от климата, и, наконец, ввести искусства и чеканить монеты, средства торговли и коммерции.

Женщина в ту пору еще не была сотворена. Существует история (довольно абсурдная, кстати!), что сделал ее Юпитер и послал Прометею и его брату в наказание за то, что они смели похитить огонь с неба, а человеку – в наказание за то, что он принял этот дар. Первую женщину звали Пандорой. Она была сделана на небе, и все боги пожертвовали что-нибудь для ее совершенства. Венера дала ей красоту, Меркурий – способность убеждать, Аполлон – чуткость к музыке и т. д.

Пандора с заветным ларчиком

Оснащенная таким образом, она была отправлена на землю и предстала перед Эпиметеем, который радостно принял ее, хотя брат предупреждал опасаться Юпитера и его даров. У Эпиметея в доме был сосуд (или ларец), в котором он хранил разные несчастия, которым он не дал места разгуляться по земле, подготавливая человека к его новому жилищу. Пандора была охвачена страстным желанием узнать, что содержится в сосуде, и однажды она сбросила крышку и заглянула внутрь. Оттуда вырвалось и рассеялось повсюду множество бедствий, делающих человека несчастным, таких как подагра, ревматизм, колики в теле; зависть, злость, месть – затмили его мысли.

Пандора поспешила закрыть крышку, но… увы! Все содержимое сосуда улетучилось, за исключением одной вещи, которая лежала на дне. Это была НАДЕЖДА.

Так мы и сегодня видим, сколько бы зла не было вокруг, надежда никогда не покидает нас полностью; пока у нас есть ЭТО, никакое зло не может сделать нас полностью несчастными.

Согласно другой истории, очаровательная Пандора была послана Юпитером с хорошими намерениями – чтобы осчастливить человека; и с ней была шкатулка, содержащая свадебные подарки, в которую каждый бог положил какое-нибудь благословение. Она опрометчиво открыла шкатулку, и все блага улетучились, кроме НАДЕЖДЫ. Эта история кажется более правдоподобной, чем предыдущая; ведь как могла НАДЕЖДА, такое бесценное сокровище, быть заключенной в сосуд, полный разного рода зла, как в предыдущем изложении.

Так мир был населен обитателями, и первой была эпоха невинности и счастья, названная Золотым веком. Истина и правда торжествовали, хотя и без всякой поддержки закона и судей, которые угрожали бы и наказывали кого-либо. В лесах еще не вырубались деревья, чтобы добыть древесину для кораблей или строительства укреплений вокруг городов. На свете не существовало таких вещей, как мечи, копья или шлемы – сражаться было не с кем. Земля в изобилии давала все необходимое человеку без труда – без пахоты или сеяния. В мире повсюду царила вечная весна, цветы росли без семян, в реках текли молоко и вино, и желтый мед сочился с дубов.

Затем последовал Серебряный век. Он был куда хуже золотого, однако значительно лучше пришедшего ему на смену медного. В этот век только что пришедший к власти Юпитер укоротил весну и разделил год на сезоны. Теперь, во-первых, люди стали подвергаться крайностям жары и холода, и им понадобились жилища. Первыми жилищами были пещеры, покрытые листьями убежища из дерева и лачуги, свитые из прутьев. Хлеб перестал расти без посадки. Крестьянин был вынужден сеять зерна и запрягать быка, чтобы он тянул плуг.

Потом пришел Бронзовый век, более суровый по характеру и более предрасположенный к вооруженным столкновениям, до того не известным.

Самым тяжелым и трудным был Железный век. Преступления хлынули потоком; а скромность, правда бежали с глаз долой. На их место пришли обман и коварство, жестокость и безнравственное стремление к богатству. Стало развиваться мореплавание, моряки натянули корабельные паруса по ветру, а деревья были срублены с гор, чтобы послужить для кораблей килями и дразнить океан, рассекая его лицо. Земля, которая до сих пор обрабатывалась людьми совместно, стала делиться на владения. Люди не довольствовались тем, что производила ее поверхность, и должны были углубляться в ее недра и добывать оттуда руды металлов. Вырабатывалось вредоносное ЖЕЛЕЗО и еще более вредное ЗОЛОТО.

Появились войны, в которых оно применялось для оружия; гость не был защищенным в доме друга; а законные сыновья и отцы, братья и сестры, мужья и жены не могли доверять друг другу. Сыновья желали смерти своих отцов, чтобы они сами смогли вступить в наследство; семейная любовь была повержена. Земля была залита кровью, и боги покидали ее один за другим, пока не осталась одна Астрея[10]10
  Это имя носила богиня невинности и чистоты. Покинув землю, она разместилась среди звезд, где стала созвездием Девы. матерью Астреи была Фемида (богиня Правосудия). Она изображалась с поднятыми весами, на которых взвешивала требования противоположных сторон.
  У древних поэтов была любимая идея о том, что когда-нибудь эти богини вернутся, и возвратится Золотой век. Даже в христианском гимне – «Мессия», присутствует эта идея:
«Преступления исчезнут, и обман наказан будет,Правосудие поднимет снова вверх свои весы,Мир над миром ветвь оливы осеняет благодатью,И Невинность в белом платье снова спустится с небес». См. также «Гимн на Рождество» Мильтона, с. 14–15.

[Закрыть]; но наконец, и она ушла.

Всемирный потоп

Юпитер, видя положение вещей, разгневался. Он вызвал богов на совет. Те подчинились и держали свой путь во дворец на небе. Звездная дорожка, которую каждый может видеть ясной ночью, тянется через все небо и называется Млечный путь. Вдоль пути стоят дворцы прославленных богов; небесные существа попроще живут в отдалении, на другой стороне.

Юпитер обратился к собранию. Он описал ужасное положение вещей на земле, и закончил объявлением, что он собирается уничтожить всех ее обитателей и произвести новый народ, не похожий на прежний, который будет более достоин жизни и будет гораздо лучше служить богам. Сказав так, он взял свои стрелы-молнии и чуть не обрушил их на землю, чтобы сжег ее дотла; но, вспомнив, что такой большой пожар опасен для небес, которые тоже могут быть охвачены пламенем, он изменил свой план и решил потопить землю.

Северный ветер, который разгоняет облака, был привязан; южный был выпущен и вскоре покрыл все небо мантией черной тьмы. Скучившиеся облака грохотали; полились потоки дождя; хлеб был залит; годовой труд землепашца погиб за один час. Юпитер, не довольствуясь собственными водами и позвал на помощь своего брата Нептуна. Тот освобождает реки и проливает их потоки на землю. В то же время, он устраивает землетрясение и устремляет поток океана на берега. Стада, растения, люди и дома были снесены, а храмы с их оградами – осквернены.

Если какие-то сооружения оставались стоять, они были разбиты, и их башни скрылись под волнами. Теперь все стало морем, морем без берегов. Там и здесь оставались люди на предполагаемых вершинах гор и немногие в лодках гребли веслами там, где раньше они шли с плугом. Рыбы плавали среди вершин деревьев; якорь был брошен в сад. Там, где раньше играли грациозные ягнята, теперь прыгали огромные морские барашки. Волк плавал среди овец, желтые львы и тигры боролись в воде. Дикого вепря не спасала его сила, а оленя – его быстрота. Птицы падали в воду от усталости, не находя землю, чтобы отдохнуть. Те из живых существ, которых пощадила вода, умирали с голода.

Девкалион и Пирра

Из всех гор только Парнас возвышался над волнами; и там нашли убежище Девкалион и его жена Пирра из рода Прометея: он – праведник, а она – верная почитательница богов. Юпитер, когда увидел, что никого не осталось в живых, кроме этой пары, и припомнил их невинные жизни и праведное поведение, приказал северным ветрам развеять облака и открыть небо земле, а землю – небу.

Нептун также приказал Тритону подуть в раковину, и от этого звука воды отступили. Воды подчинились, и море вернулось в свои берега, а реки – в свои русла.

Девкалион так обратился к Пирре:

– О жена, единственная выжившая женщина, соединенная со мной, во-первых, узами родства и брака, а теперь и общей опасностью, если бы мы сохранили силу нашего предка, то могли возобновить род, как он сделал это первоначально! Но поскольку мы этого не можем, давай пойдем в тот храм и узнаем у богов, что остается нам делать.

Они вошли в храм, обезображенный тиной, и приблизились к алтарю, где не горел огонь. Там они простерлись на земле и молились богам, чтобы те подсказали, как им поправить свои жалкие дела.

Оракул ответил:

– Идите из храма с покрытыми головами и развязанными одеждами и бросайте за собой кости вашей матери.

Они выслушали эти слова с удивлением. Пирра первая нарушила молчание:

– Мы не можем послушаться; мы не смеем осквернять останки наших родителей.

Они искали самую густую тень леса и возвращались мысленно к сказанному.

Наконец Девкалион сказал:

– Может, я ошибаюсь, но нечестиво не исполнить этот приказ. Земля – великая мать всего; камни – это ее кости; их мы можем бросать за собой; и я думаю, это то, что оракул имел в виду. По крайней мере, не вредно попытаться.

Они закрыли свои лица, развязали одежды и, собрав камни, бросали их за собой. Камни (как удивительно это рассказывать!) начали становиться мягкими и сами собой принимать форму.

Девкалион и Пирра засевают мир новой породой людей

Постепенно они приняли вид грубого соответствия человеческой фигуре, как болванка, наполовину законченная в руках скульптора. Влага и ил, которые были вокруг них, стали плотью, каменная часть стала костями; прожилки камней стали венами, сохранив свое название («жилы»), но изменив свое применение. Те, что были брошены из рук мужчины, стали мужчинами, а женщиной – женщинами. Это была крепкая порода, хорошо приспособленная к труду, какими мы являемся и сегодня, обнаруживая простые признаки нашего происхождения.

Сравнение Евы с Пандорой так очевидно, что его не мог избежать Мильтон, приводя его в «Потерянного рая» (Кн. 4):

 
Ее к праотцу нашему привел
Радушный ангел – юную, нагую,
Прекрасней той Пандоры, что доставил
Меркурий сыну глупому Яфета.
Так мир людской в ловушке оказался,
Так мстил Юпитер за похищенный огонь.
 

Перевод Арк. Штейнберга

Наказание Прометея

Прометей и Эпиметей были сыновьями Иапета, имя которого Мильтон произносит как Яфета.

Образ Прометея был любим поэтами. Он представлялся как друг человечества, который выступил на его стороне, когда Юпитер разгневался на людей, и который научил их цивилизации и искусствам. Прометей дал древним людям огонь. Но, поскольку делая это, он преступил волю Юпитера, то тем самым титан навлек на себя гнев правителя богов и людей. Юпитер приковал его к горе на Кавказе, где орел ежедневно клевал его печень, которая заживала так же быстро, как и пожиралась. Такая мука должна была закончиться тогда, когда Прометей согласится подчиниться своему угнетателю; ибо он завладел секретом, который касался стабильности царствования Юпитера. Если бы Прометей продемонстрировал смирение, то сразу же мог быть помилован. Но он считал унижением для себя сделать это. Поэтому Прометей стал символом благородного принятия незаслуженного страдания и силы воли, сопротивляющейся давлению.

Великие поэты XIX века – Байрон и Шелли – оба обращаются к этому имени. Следующие строки принадлежат Шелли. Герой поэмы «Прометей» обращается к царю богов Юпитеру:

 
«Могучий Бог, ты был бы Всемогущим,
Когда бы я с тобою стал делить
Позор твоей жестокой тирании,
Когда бы здесь теперь я не висел,
Прикованный к стене горы гигантской,
Смеющейся над дерзостью орла,
Безмерной, мрачной, мертвенно-холодной,
Лишенной трав, животных, насекомых,
И форм, и звуков жизни. Горе мне!».
 

На протяжении тысяч лет орел Зевса ежедневно прилетал на Кавказ, где был прикован Прометей, чтобы терзать ему печень. Так продолжалось до тех пор, пока великий богатырь Геракл не убил орла и не освободил опального титана

Байрон приводит такую же аллюзию в своей «Оде Наполеону Бонапарту»:

 
«О, если б ты, как сын Япета,
Бесстрашно встретил вихри гроз,
С ним разделив на крае света
Знакомый коршуну утес!
А ныне над твоим позором
Хохочет тот с надменным взором,
Кто сам паденья ужас снес,
Остался в преисподней твердым,
И умер бы, – будь смертен, – гордым!»
 

Перевод Валерия Брюсова

Глава III. Латона и ее дети

Латона и ее дети

Одной их древнейших богинь была Латона. Она была настолько древней, что даже претендовала на место жены Юпитера, однако это место вскоре завоевала Юнона. Терпеть возле себя соперницу она была не намерена и Латона, которая только что разрешилась от бремени двумя очаровательными малютками-близнецами (это были Аполлон и Диана) сочла за лучшее бежать с глаз долой от козней ревнивой царицы богов. За время скитаний ей пришлось пережить много приключений в мире, населенном людьми.

Один из очевидцев рассказал такую историю: «Однажды некие жители Люции оскорбили богиню Латону, но этот проступок не прошел им безнаказанно. Когда я был маленьким, мой отец, который был к тому времени уже слишком стар для активных трудов, послал меня в Люцию пригнать оттуда кое-какой рогатый скот, и там я увидел тот самый пруд и болото, где это чудо случилось.

Рядом стоял древний алтарь, черный от дыма жертвоприношений и почти похороненный в тростниках. Я стал расспрашивать, чей это мог быть алтарь, может быть Фавна или Наяд, или некоего бога соседней горы, и один из сельских жителей ответил:

– Не горный и не водный бог владеет этим алтарем, но та, кого царственная Юнона из ревности гнала из страны в страну, отказывая в клочке земли, где можно было бы вырастить ее близнецов. Унося на своих руках божественных наследников, Латона достигла этой земли, утомленная своим грузом и иссушенная жаждой. Случайно она выследила на дне долины эту лужицу чистой воды, где сельчане собирали ивовые прутья. Богиня приблизилась и опустилась на колени на берегу, чтобы утолить жажду в холодом потоке, но сельчане запретили ей.

За то, что Латоне отказали даже в возможности напиться воды, богиня жестоко покарала жадных поселян

– Почему вы отказываете мне в воде? – сказала она, – Ведь вода дарована для всех. Природа никому не позволяет претендовать на владение солнечным светом, воздухом или водой. Я пришла взять мою долю простого блага. И я прошу его у вас как помощи. Я не собираюсь омывать в воде мои члены, хотя они утомлены, а только утолю жажду. У меня во рту так сухо, что я с трудом могу говорить. Капля воды будет нектаром для меня; она бы оживила меня, и я сама настаивала бы на том, что, что обязана вам всю жизнь. Пусть разжалобят вас эти дети, которые простирают свои маленькие руки, как если бы для того, чтобы защитить меня»; – и дети ее как раз в этот миг протянули к сельчанам свои ручонки.

Кого бы ни тронули такие нежные слова богини? Но эти сельчане упорствовали в своей грубости; они вдобавок даже стали глумиться и угрожать богине силой, если она не покинет место. И это еще не все. Они вошли в лужу и взмутили ее своими ногами, чтобы сделать воду непригодной для питья.

Латона так рассердилась, что и думать забыла о жажде. Она больше не просила сельчан, но, подняв свои руки к небу, воскликнула:

– Клянусь Зевсом, отныне они больше никогда не смогут покинуть этой лужи, но проведут остаток своих жизней здесь!

И надо же – всё именно так произошло!

Теперь они живут в воде, иногда в нее полностью погруженные, порой поднимая свои головы над поверхностью, или плавая в ней. Иногда они выходят на берег, но вскоре обратно прыгают в свою воду. Они по-прежнему прогоняют приходящих к воде людей своими дрянными голосами, и хотя везде вокруг них вода, они не стыдятся квакать среди нее. Их голоса стали грубыми, глотки – раздутыми, их рты вытянулись от постоянного крика, их шеи сжались и исчезли, а их головы приросли к телам. Их спины зеленые, их непропорциональные животы белые; короче, теперь это лягушки, что живут в мерзкой луже».

Эта история объясняет аллюзию в одном сонете Мильтона «На поношение», которое последовало на написанные им известные трактаты:

 
Моим трудам воздвигли тьму препятствий
В стране, что вольностью прославлена своей
Гвалт адский весь мой путь сопровождает
Писк кукушачий, вой совиный, лай,
Я вспомнил тех сельчан, что гнусно квакали
На близнецов божественной Латоны,
Что позже править стали Солнцем и Луной.
 

Гонения, которые Латона испытала со стороны Юноны, также упоминаются в мифах. Существовало предание, что будущая мать Аполлона и Дианы, убегающая от яростного змея Пифона, насланного на нее Юноной, обежала все Эгейские острова, чтобы найти место для отдыха, но все их хозяева очень боялись гнева могущественной богини неба, и опасались помочь ее сопернице. Только остров Делос согласился стать местом рождения будущих богов. Правда, Делос был тогда плавучим островом; но когда Латона прибыла сюда, Юпитер привязал его стальными цепями ко дну моря, чтобы он стал надежным местом отдыха для его возлюбленной.

Байрон так обращается к острову Делосу в своей поэме «Дон Жуане»:

 
«О, светлый край златой весны,
Где Феб родился, где цвели
Искусства мира и войны,
Где песни Сафо небо жгли!
Блестит над Аттикой весна,
Но тьмою жизнь омрачена…»
 

Аполлон и Диана

Аполлон и Диана были детьми Юпитера, которых он приблизил к себе, когда они подросли. Аполлон был покровителем искусств, а помимо этого еще и богом врачевания и прославленным предсказателем, который одарял некоторых людей даром предвидеть будущее. Кроме того его считали богом Солнца и управителем этого небесного светила. Помимо всего он был еще прославленным стрелком из лука.

Его любимая сестра Диана была богиней охоты и ее любимым время препровождением было целыми днями в толпе подружен-нимф путешествовать по лесным чащам, подстреливая дичь. Она также виртуозно владела луком и стрелами. Но помимо всего Диана-охотница еще и помогала женщинам при родах, а также по ночам надевала таинственную маску и превращалась в богиню колдовства – Гекату.

Ил, которым была покрыта земля после вод потопа, сделал ее очень плодородной, и она произвела огромное разнообразие созданий, как плохих, так и хороших. Среди первых был Пифон, огромный змей. Он выполз к ужасу людей и скрылся в пещерах горы Парнас. Аполлон прогнал его своими стрелами – оружием, которое до этого он использовал только против слабых животных: зайцев, горных козлов и им подобных. В честь этой славной победы Аполлон учредил Пифийские игры, в которых самый сильный, самый быстрый в ходьбе или в гонках на колеснице короновался венком из листьев бука; ибо лавр еще не был принят Аполлоном как его дерево.

Изящнаяная статуя Аполлона, названного Бельведерским, изображает бога после победы над змеем Пифоном.

 
В лучезарной колеснице
От востока Феб идет,
Вниз с рамен по багрянице
В кудрях золото течет;
А от лиры сладкострунной
Божий тихий глас перунной
Так реками в дол падет,
Как с небес лазурных свет.
 

Г. Р. Державин

Повзрослев, Аполлон первым делом убил змея Пифона, который преследовал его маму в бытность его ребенком

Аполлон и Дафна

Дафна была первой любовью Аполлона. И совершилось это не случайно, а по злому умыслу Купидона. Аполлон увидел божественного мальчика, играющего со своими луком и стрелами, и, гордясь своей недавней победой над Пифоном, сказал ему: «Что ты собираешься делать с этим воинским оружием, дерзкий мальчик? Отдай его в руки достойного. Смотри, с помощью своего лука я одержал победу над огромным змеем, чье ядовитое тело тянулось по горам и равнины! Будь доволен своим факелом, ребенок, и зажигай свои собственные огоньки, как ты их называешь, где хочешь, но не смей заниматься моим оружием».

Сын Венеры услышал эти слова и ответил: «Твои стрелы могут поразить любые цели, но мои – поразят тебя». Сказав так, он достал из своего колчана две стрелы разного назначения: одну, чтобы разжигать любовь, а другую – чтобы отражать ее. Первая стрела была золотая и остро заточенная, вторая – тупая, со свинцовым наконечником. Свинцовой стрелой он поразил нимфу Дафну, дочь речного бога Пенея, а золотой – Аполлона, прямо в сердце.

Тотчас же бог был охвачен любовью к девушке, а ей стала отвратительна сама мысль о любви. Ей нравились лесные забавы и погони на охоте. Многие влюбленные искали ее, но она всех их отвергала, играя на деревянных дудочках и не думая о Купидоне или Гименее. Отец часто говорил ей: «Дочь, ты должна мне найти зятя, ты должна мне нарожать внуков».

Но так как она ненавидела саму мысль о браке как о преступлении, ее прекрасное лицо все покрывалось румянцем стыда, она кидалась отцу на шею и говорила: «Дорогой отец, будь ко мне благосклонен и позволь всегда оставаться незамужней, как Диана». Он согласился, но в то же время сказал: «Твое собственное лицо не позволит этого».

Аполлон полюбил Дафну и страстно желал добиться ее; ему – тому, кто давал предсказания всему миру, не хватало мудрости, чтобы узнать свою собственную судьбу. Аполлон увидел ее волосы, свободно рассыпанные по плечам и сказал:

– Если так прекрасен беспорядок, то какими же они будут, если их уложить?

Он видел ее глаза, яркие как звезды; он видел ее губы и не могу довольствоваться только созерцанием их. Он любовался ее ногами и руками, обнаженными до плеч, а то, что было скрыто от глаз, он представлял еще более прекрасным. Он преследовал ее; она бежала быстрее ветра и не останавливалась ни на миг на его мольбы.

– Остановись, дочь Пенея, – сказал Аполлон, – Я не враг тебе. Не уносись от меня, как овечка от волка или голубь от ястреба. Я следую за тобой из-за любви. Ты меня расстраиваешь и пугаешь, потому что можешь упасть и разбиться об эти камни, и я буду тому причиной. Молю, беги медленнее. И я буду преследовать тебя медленнее. Я ведь тебе не деревенщина, не какой-нибудь грубиян. Мой отец – сам Юпитер, а я – владыка Дельф и знаю все о прошлом и о настоящем. Я – бог пения и лиры. Мои стрелы попадают точно в цель, но, увы! Стрела, более губительная, чем моя, пронзила мне сердце! Я бог врачевания и знаю хорошие качества всех целительных растений. Увы! Я страдаю от болезни, против которой не действует никакой бальзам!

Победу над Дафной нельзя отнести к подвигам Аполлона, но людская молва этот случай сохранила

Нимфа продолжала свой бег, не выслушав его просьбу. Но, даже убегая, она очаровывала его. Ветер развевал ее одежды, а ее распущенные волосы свободно струились за ней. Бога еще более распалило то, что его мольбы отвержены, и, подгоняемый Купидоном, он стал нагонять ее. Он был как гончая, преследующая лань с открытой пастью, готовая вцепиться, а слабое животное отпрыгивает, ускользая в самый последний момент. Так и неслись бог и дева – он на крыльях любви, а она на крыльях страха. Однако, преследователь быстрее, и нагоняет ее, и его шумное дыхание уже касается ее волос. Силы начали оставлять ее, и, готовая упасть, она зовет своего отца, бога рек:

– Помоги мне, Пеней! Открой землю, чтобы скрыть меня, или измени мое тело, которое навлекло на меня эту беду!

Как только она это сказала, ее члены оцепенели; грудь стала закрываться нежной корой; волосы стали листьями, руки стали ветвями; ноги быстро прилипли к земле, как корни; ее лицо, ставшее вершиной дерева, не сохранило ничего из прошлых очертаний, кроме своей красоты. Аполлон стоял пораженный. Он обнял ветви и покрыл поцелуями дерево. Ветви сжались от его губ.

– Теперь ты не можешь быть моей женой, – сказал он, – но, несомненно, ты будешь моим деревом. Я надену тебя на свою голову; я украшу тобой свою арфу и свой колчан; и когда великие римские завоеватели подготовят триумфальное величие Капитолию, из тебя совьют венки на их головы. И, так как я вечно молодой, ты тоже будешь вечнозеленой, и твои листья не будут опадать.

Нимфа, превратившаяся теперь в лавровое дерево, кивнула головой в знак благодарности. То, что Аполлон был богом и музыки, и поэзии, не кажется странным, но то, что медицина также была назначена в его владения, может таким показаться удивительным.

 
Кто вещих Дафн в эфирный взял полон,
И в лавр одел, и отразил в кринице
Прозрачности бессмертной? – Аполлон.
 

В. И. Иванов

Следующие строки из стихотворения Шиллера «Боги Греции» отсылают нас к тем далеким временам.

 
Здесь, на высях, жили ореады,
Этот лес был сенью для дриад,
Там из урны молодой наяды
Истекал сребристый водопад.
Этот лавр был нимфою молящей,
В той скале дочь Тантала молчит,
Филомела[11]11
  Филомела – сестра Прокны, жены фракийского царя Терея. Терей обесчестил ее и, чтобы принукдить к молчанию, отрезал ей язык и заточил в гроте. Но Филомела поведала сестре о своих несчастиях посредством одежды, на которой искусно выткала рассказ о своей судьбе. Найдя сестру, Прокна сговорилась с нею о мести: они убили сына Терея Итиса и подали приготовленные из него блюда отцу. За это боги превратили всех троих в птиц.


[Закрыть] плачет в темной чаще,
Стон Сиринги в тростнике звучит…
 

Аполлон и Гиацинт

Аполлон страстно любил юношу по имени Гиацинт. Он сопровождал его в его занятиях: нес сети, когда тот ловил рыбу, вел собак, когда он шел на охоту, следовал за ним в его походах в горы и забросил ради него свою лиру и свои стрелы. Однажды они играли вместе в метание колец, и Аполлон, подняв диск, с силой и ловкостью послал его высоко и далеко. Гиацинт смотрел, как он летел, и, взволнованный игрой, побежал вперед, чтобы поймать его, торопясь сделать свой бросок; как вдруг кольцо отскочило от земли и ударило его в лоб. Он ослабел и упал. Бог, такой же бледный, как Гиацинт, поднял его и сделал все, чтобы остановить кровь и удержать улетающую жизнь, но все было напрасно; рана оказалась сильнее медицины. Как у сорванной в саду лилии свешивается голова, и цветы наклоняются к земле, так голова мертвого мальчика, словно слишком тяжелая для его шеи, падала на плечо.

– Ты мертв, Гиацинт, – говорил в отчаянии Феб, – я лишил тебя юности. Тебе – страдание, мне – преступление. Если бы я мог умереть за тебя! Но так как этого не может быть, живи в моей памяти и в песне. Моя лира будет прославлять тебя, моя песня будет рассказывать о твоей судьбе, и ты станешь цветком, посвященным моему сожалению.

Пока Аполлон говорил, он увидел, что кровь, которая текла на землю и пачкала траву, перестала быть кровью; и появился цветок, более прекрасного оттенка, чем тирский пурпур, похожий на лилию, если бы он был не пурпурный, а серебристо-белый. Но этого Фебу было недостаточно; для большей славы он пометил лепестки своей скорбью и написал на них: «Ах! Ах!», как мы видим и сегодня.

Этот цветок с тех пор называется гиацинтом, и с каждым возвращением весны его цветение оживляет у нас память о несчастной судьбе Гиацинта.

Говорят также, что во всей этой трагической истории виноват не кто иной, как Зефир (западный ветер), который тоже любил Гиацинта и ревновал, что тот предпочел Аполлона; он злокозненно подул невовремя, чем изменил направление полета кольца, чтобы оно убило Гиацинта.

Аллюзию к Гиацинту можно узнать в «Лициде» Мильтона:[12]12
  У русского писателя и поэтв Владимира Набокова есть стихи:
«…и людям будет мил твой длинный взор счастливый,пока есть на земле цикады и оливыи влажный гиацинт в алмазных светляках».  У Зинаиды Гиппиус сказано о камнегиацинте:
  «Не бледный халкидон – заветный камень мой,
  Но гиацинтогонь мне дан в удел земной». (Прим. ред.).


[Закрыть]

 
«Как тот цветок кроваво-красный,
Что горю посвящен».
 

Диана и Актеон

На двух предыдущих примерах мы увидели, что древние видели своих богов великими и могущественными существами, но вовсе не всесильными и далеко не всегда божественно справедливыми. Скажем прямо: боги древности были упрямыми, обидчивыми и ужасно своенравными созданиями и горе было тому человеку, который ненароком мог рассердить их.

Был полдень, и солнце стояло в зените, когда молодой Актеон, сын царя Кадма, обратился к юношам, которые вместе с ним в горах охотились на оленя:

– Друзья, наши сети и оружие смочены кровью жертв; на сегодня мы достаточно поохотились, а завтра мы сможем продолжить наши труды. Теперь, когда Феб печет землю, давайте отложим наше снаряжение и порадуемся отдыху».

В той местности была долина, плотно окруженная кипарисами и соснами, посвященная богине-охотнице Диане. На краю долины имелась пещера, украшенная не искусственно, но сама природа потрудилась над ней, потому что обернула свод ее кровли камнями так изысканно, словно те были подобраны рукой человека. С одной стороны бил источник, а края открытого бассейна были покрыты травой. Сюда приходила богиня леса, когда утомлялась охотой, и омывала свое девственно-божественное тело в искрящейся воде.

Однажды, направившись туда со своими нимфами, она вручила свое копье, стрелы и лук одной, а одежду – другой, пока третья развязывала сандалии с ее ног. Потом Крохала, самая ловкая из них, убрала ее волосы, а Нефела, Хиала и другие принесли воду в большой вазе.

Когда богиня таким образом была подготовлена к процедурам туалета, беспечный Анактеон, покинул своих компаньонов и слоняясь без особой цели, пришел на это место, приведенный сюда не иначе как самой своей злосчастной судьбой. Когда он показался при входе в пещеру, нимфы, увидевшие мужчину, закричали и помчались к богине, чтобы прикрыть ее своими телами. Но она была выше их, и ее голова возвышалась над всеми прислужницами. Лицо Дианы, застигнутой врасплох, залилось краской цвета облаков во время заката или восхода.