Текст книги "День и ночь"

Автор книги: Том Стоппард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Том Стоппард
День и ночь
пьеса в двух действиях

Посвящается Полу Джонсону

Действующие лица

Джордж Гатри.

Рут Карсон.

Алистер Карсон.

Дик Вагнер.

Джейкоб Милн.

Джеффри Карсон.

Президент Магиба.

Фрэнсис.

Внешний вид

Гатри – уже разменял пятый десяток, коренастый крепыш, следит за собой, носит обтягивающую одежду, голубые джинсы, спортивную обувь.

Рут – ей под сорок, высокая, красивые лицо, фигура и особенно голос; волосы длинные до плеч.

Алистер – светловолосый мальчик восьми лет, ученик начальной английской школы.

Вагнеру, как и Гатри, за сорок, он носит костюм и галстук, это мужчина крупный, но не толстый, он австралиец, и акцент его заметен.

Милн – молодой человек двадцати двух – двадцати трех лет, привлекательный какой-то мальчишеской красотой, одет небрежно.

Карсон – муж Рут, несколько старше ее, хорошо сохранился; одевается небрежно, но со вкусом.

Магиба – президент страны; ему пятьдесят лет, он черный африканец, получивший британское образование, говорит мягко, но стелет жестко; одет в свежевыстиранный камуфляж армейского образца.

Фрэнсис, слуга и шофер Карсона, – молодой черный африканец лет двадцати пяти, носит черные брюки и чистую белую рубашку с короткими рукавами.

Особое замечание по поводу Рут

Время от времени зритель слышит мысли Рут. В тексте пьесы не указывается, каким образом достигается этот эффект (возможно, в идеале, никакие указания технического характера в пьесах вообще не нужны). Когда мысли Рут слышны, она обозначается как «Рут» (в кавычках) и рассматривается как отдельный персонаж. Именно «Рут» может перебивать реплики Рут.

Этот принцип в общих чертах можно применить и к первой картине второго действия, где ситуация несколько отличается.

Место действия

Пустая сцена, представляющая открытый воздух, и декорации гостиной сменяют друг друга или присутствуют одновременно, занимая в различных ситуациях большую или меньшую часть сценического пространства. Это означает, что декорации гостиной должны быть подвижными. Попытаемся осторожно выдвинуть несколько догматических утверждений. Пьеса начинается на пустой сцене (возможно, с африканским пейзажем вдали, нарисованным на горизонте). Гостиная при первом появлении занимает половину сцены, другая же часть сцены становится садом. К моменту появления Алистера гостиная занимает уже почти все пространство, вытесняя сад куда-то в угол. К концу первого действия соотношение между садом и гостиной становится обратным. Второе действие начинается в гостиной, занимающей всю сцену (любым образом), с единственным условием: прилегающая комната – рабочий кабинет, в котором находится телекс, – должна хорошо просматриваться. Мы видим кабинет и находящийся в нем телекс, только когда двери открыты, поскольку иногда они закрываются. При первом появлении гостиной двери открыты, и видно, как телекс работает и из него ползет лента. После появления Алистера внутренность кабинета может быть и не видна, но затем, в начале второго действия, снова необходимо, чтобы был виден аппарат и сидящий за ним человек. Желательно, чтобы телекс был в рабочем состоянии и включался тогда, когда этого требует действие.

Все события разворачиваются в воображаемой африканской стране, бывшей британской колонии. Гостиная, в которой происходит часть действия, находится в большом и богатом доме. Меблировка – европейская, с налетом местного стиля, комната выглядит уютной и обжитой. Обязательно наличие телефона, мраморного столика с бутылками и стаканами и большой софы. Веранда, расположенная на просцениуме, тоже меблирована; присутствуют, в частности, журнальный столик и пара кресел. В саду следует поместить хотя бы одно плетеное садовое кресло. В комнате за столиком должно свободно рассаживаться пять человек. Желательно, чтобы действующие лица появлялись откуда-нибудь сверху, тогда декорации гостиной не помешают нам видеть входящих актеров. Действующие лица могут появляться из дверей, желательно двойных, которые ведут в остальные помещения дома, или же из кулис.

Действие, следующее за прологом, начинается перед самым закатом солнца, последние лучи которого освещают сад; вскоре вслед за этим опускаются сумерки, и к моменту второго появления Рут становится совсем темно.

Действие первое

Африканский закат.

Пустая открытая сцена, из-за кулис, возможно, торчит пара-другая ветвей. Вдалеке виден пейзаж, но это необязательно. Горизонт должен быть ярким и красочным. Солнце почти зашло, и небо стремительно темнеет.

Вдали слышен шум вертолета. К тому времени, когда вертолет пролетает «над головой», совсем темнеет и сцену освещает лунный свет.

Вертолет уже совсем близко. Тени от лопастей мелькают по полу сцены. Потоком воздуха колышет листву на деревьях. Луч вертолетного прожектора пересекает сцену и исчезает. На сцену въезжает джип с зажженными фарами. В нем сидят несколько человек; из-за темноты невозможно разглядеть, сколько именно. Один из пассажиров – Гатри. Джип разворачивается в сторону зала, так что, кроме фар, уже вообще ничего не видно.

К моменту появления джипа становится слышна перестрелка из автоматического оружия. За гулом вертолета и звуками стрельбы шум мотора джипа практически не слышен. Кто-то (это Гатри) кричит что-то насчет фар, и фары гаснут. Джип пытается развернуться, но тут луч прожектора появляется снова и на этот раз натыкается на джип. Гатри выпрыгивает из джипа и бежит, но не убегает со сцены, а носится по ней, спасаясь от луча прожектора, который следует за ним. Оказавшийся в темноте джип тем временем уезжает. Гатри падает и забивается в дальний угол сцены. Он что-то кричит, но его почти невозможно расслышать. А кричит он следующее: «Я представитель прессы! Я журналист, уроды тупорылые!» Луч прожектора наконец настигает его. Гатри встает с земли, поднимая руки вверх и продолжая кричать. Слышны выстрелы. Гатри пятится назад, но тут пуля попадает в него, и он падает.

Освещение вновь сменяется на предзакатное, и мы видим Гатри, заснувшего в садовом кресле. Позади него лестница, ведущая на веранду и в комнату. Мы видим также телекс, который работает, производя шум, напоминающий перестрелку из автоматического оружия. Очевидно, именно этим шумом и вызвано сновидение Гатри. Телекс продолжает работать все время, пока происходит перемена сцены. Слышен также шум приближающегося автомобиля. Телекс замирает. Рядом с креслом Гатри стоит его кофр фотографа с кармашками для объективов, проявленной и непроявленной пленки и других мелочей. Рядом с креслом валяется пустой стакан.

Судя по всему, Гатри спит. Фрэнсис входит, поднимает стакан и удаляется с ним. Подъезжает автомобиль. Слышно, как хлопнула дверца.

Рут входит, неся в руках несколько пакетов. Она заходит сначала в комнату, ожидая найти там кого-нибудь (машина Гатри стоит у ворот дома), но затем обнаруживает его в садовом кресле. Рут подходит к креслу и с любопытством изучает Гатри. Тот не шевелится. Рут замечает кофр, наклоняется к нему и берет в руки, очевидно, для того, чтобы ознакомиться с его содержимым.

Гатри. Прошу вас, ничего не трогайте!

Рут. Извините.

Гатри. Боже мой, какой ужас!

Рут. Мне казалось, что вы спите.

Гатри. А мне казалось, что я умер.

Во время всего этого обмена репликами Гатри даже не пошевелился. Рут внимательно смотрит на него.

Рут. Теперь-то с вами все в порядке? (Пауза.) Ну, ладно. (Пауза.) Кажется, мы раньше не встречались?

Гатри пытается приподняться, но снова падает в кресло.

Гатри. А? Что? Вы бы присели.

Рут (сухо). Спасибо.

Она поднимается по лестнице на веранду и садится за столик. Гатри, похоже, начинает приходить в себя: он приподнимается в кресле.

Спать на солнце вредно.

Гатри, щурясь, смотрит на небо.

Гатри. Оно передвинулось.

Рут. Оно всегда так делает. Это называется день и ночь.

Гатри вновь откидывается на спинку кресла. Появляется Фрэнсисе чайным подносом, на котором – одна чашка с блюдечком. Он подходит с подносом к столику Рут, в то время как…

«Рут». Со временем к этому можно привыкнуть. (Напевает?) «День и ночь, сутки прочь…» (Правой рукой при этом она играет на крышке стола, как на воображаемом фортепьяно, но мы при этом слышим звуки фортепьяно?) «Но и ночью и днем мы с тобою вдвоем…»

Фальшивая нота, вызванная тем, что Фрэнсис задел чашкой о блюдце. Он ставит прибор на стол перед Рут.

Рут. Спасибо, Фрэнсис. Кстати, с каких это пор у нас здесь гостиница вместо частного дома?

Фрэнсис. Что вы имеете в виду, миссис Карсон?

До Гатри доходит смысл сказанного.

Гатри. Ах, боже мой, приношу мои извинения…

Рут. Не следовало вас будить, вы ужасно выглядите. (Бросает вдогонку Фрэнсису) Еще одну чашку.

Рут держится непринужденно. Гатри наконец окончательно проснулся.

Гатри. Нет, нет, все в полном порядке. Просто несколько ночей спал только в самолете, понимаете. Это подтачивает здоровье. Изнутри. (Он начинает подниматься по лестнице, направляясь к Рут.) Меня зовут Гатри, Джордж Гатри.

Рут. Приятно познакомиться. А я – Рут Карсон. Не хотите ли чаю?

Гатри. Не откажусь.

Рут наливает в свою единственную чашку чай для Гатри.

Рут. С сахаром?

Гатри. Нет, спасибо.

Гатри возвращается к своему кофру и роется в нем. Между тем Фрэнсис приносит вторую чашку.

Рут (Фрэнсису). Спасибо. Заберите пакеты, Фрэнсис.

Гатри ищет что-то – а именно таблетки сахарина – у себя в кофре. Фрэнсис уходит, унося пакеты.

Жаль, что я не могла встретить вас дома, мистер… э-э… Гатри. Мне нужно было съездить в Джедду за кое-какими вещами.

Гатри. Ваш паренек разрешил мне подождать в саду. Что-то не так?

Рут. Нет, все так. Но, боюсь, я даже примерно не смогу вам сказать, когда Джеффри вернется домой. Он уехал в Малаквангази – я ждала его к обеду.

Гатри. Я ищу Дика Вагнера.

Гатри находит сахарин и возвращается к столу. Рут остается в неподвижности. Гатри садится за стол. Рут ждет, пока он обратит на нее внимание.

Рут. Что вы сказали, мистер Гатри?

Гатри. Я ищу Вагнера. Дика Вагнера. Вы с ним знакомы?

Пауза.

Рут. Он композитор?

Гатри. Нет. Он репортер. Пишет для лондонского «Мира по воскресеньям». А я снимаю картинки. Одна картинка стоит тысячи слов. А если это слова Вагнера – то двух тысяч. Мы должны были встретиться с ним в Камба-Сити.

Рут. Но объясните, ради всего святого, почему вы ищете вашего Вагнера в моем доме?

Гатри. Он оставил для меня в аэропорту записку.

Рут. И написал вам, что его следует искать у меня дома?

Гатри отрывается от чая, который он до того момента прихлебывал, и впервые обращает внимание на тон Рут. Он колеблется.

Гатри. Ну, положим, он не написал ни слова о том, что это ваш дом.

Пауза.

Рут. Каким фотоаппаратом вы пользуетесь?

Гатри. А вы в них разбираетесь?

Рут. Нет.

Пауза.

Да, кстати: здесь больше не принято называть слуг «паренек». Может быть, если мы не будем называть их так, они, в свою очередь, не изрубят нас на куски своими мачете. (Ухмыляется?) Обратите внимание на эту мелочь.

Гатри. Я имел в виду белого паренька вот такого примерно роста, у него светлые волосы, улыбка похожа на вашу он разбирается в фотографии, и у него есть старый «Кодак». Он-то и разрешил мне подождать в саду.

Рут уже поняла свою ошибку, но Гатри продолжает.

Его зовут Алистер.

Гатри явно перегнул палку. Рут взрывается.

Рут. Я знаю, черт побери, как его зовут.

Гатри (предлагая оливковую ветвь мира). Я обычно пользуюсь «Никоном» с электрическим приводом модели Ф-2. (Отпивает из чашки) Отличный чай!

Рут (улыбаясь). А выпить не хотите?

Гатри (откидывается назад и качает головой). Ваш самбо уже дал мне сквош с лаймом. (Подмигивает) Ах, опять не так сказал! (Изображает рукой взмах мачете) Вжик-вжик!

Рут встает и ходит по комнате.

Рут. С чего это мой муж вдруг завел привычку зазывать к нам домой журналистов?

Гатри. Я думал, что он – один из нас.

Рут. Джеффри? Да вы с ума сошли!

Гатри. Я видел, что у вас есть телекс.

Рут. Это для бизнеса. А что, Джеффри пригласил этого вашего Дика сюда?

Гатри. Не знаю.

Рут. Что ему от него нужно?

Гатри. Я не знаю.

«Рут». На помощь!

Мы слышим звуки морзянки.

Гатри. Может, он хотел взять у него интервью?

«Рут». Терплю бедствие!

Морзянка продолжает звучать.

Гатри. А чем ваш муж, кстати, занимается?

«Рут» (расслышав сигналы азбуки Морзе). Спаси-те на-ши ду-ши!

Шум приближающегося автомобиля.

Гатри. Кто-то приехал. (Встает и выходит в сад, посмотреть, кто приехала)

Звуки морзянки стихают.

«Рут». Ты выглядишь разумным парнем, Гатри. Может быть, хоть ты вытащишь меня из всего этого дерьма? (Другим голосом?) Боже мой, Рут, ты сделала это с журналистом?

Злой смешок.

Гатри (докладывает из сада). Разбитый «мерседес». Это ваш муж?

Рут. Это такси.

Гатри (присматриваясь). Вагнер.

Рут скрывается внутри дома.

Слышен шум низко летящего вертолета. Он приближается. Гатри в саду удивленно поднимает голову. Он видит, что вертолет мчится прямо на него. В ужасе он закрывает голову руками и забивается в угол. Тень проносится над садом, и вертолет улетает.

Входит Ал истер. Видит Гатри, забившегося в угол.

Алистер. Мистер Гатри? Что случилось?

Гатри. Привет.

В руках у Алистера старомодный «Кодак» в кожаном футляре, который он несет за ремешок. Гатри встает.

Привет.

Алистер. Ну вот, я его нашел. Объясните мне, как им пользоваться.

Шум удаляющегося вертолета сменяется визгом тормозов остановившегося перед домом такси. Лает собака, но вскоре замолкает. Отдаленные голоса Фрэнсиса и Вагнера. Такси уезжает.

Гатри. Кажется, приехал мой друг.

Алистер. Я к вам уже подходил, но вы спали.

Гатри. Извини.

Алистер. А позже вы мне покажете?

Гатри. Конечно, конечно.

Алистер. Мне кажется, это отличный аппарат. Только вот пленка нужна.

Гатри. Когда твой отец обычно возвращается домой?

Алистер. А он только что над нами пролетел. На вертолете.

Гатри. Да?

Еще одна машина отъезжает от дома.

Алистер. Он так дает нам знать, что прилетел. И тогда Фрэнсис садится в машину и едет встречать его на концессию.

Гатри. На концессию?

Алистер. Ну да, на рудник. Это же не папин вертолет. Ему просто разрешили на нем летать. Вертолет – ужасно удобная штука в такой стране, как Африка. А вы летали на вертолете?

Гатри. Да, немного.

Алистер. В Африке?

Гатри. Нет, в Азии.

Алистер. Ну, тогда вы знаете, как это удобно.

Гатри. Да. А вот и мой друг Дик Вагнер.

Входит Вагнер.

Вагнер (с энтузиазмом). Привет, Джиджи, сукин сын ты этакий! (Он проходит в комнату и хлопает Гатри по плечу.) Выглядишь просто изумительно!

Гатри. Я выгляжу просто омерзительно.

Вагнер (начинает снова, тем же тоном). Выглядишь просто омерзительно. Как дела? В доме все двери нараспашку. Карсон приехал?

Гатри. Ну, Алистер Карсон уже здесь.

Вагнер (наклоняясь). Как поживаешь, Алистер? Сколько тебе лет?

Алистер. Восемь. А вам сколько лет?

Вагнер. Какой прелестный ребенок.

Женский голос зовет откуда-то: «Алли!», но это не голос Рут.

Алистер. Пора принимать ванну. (К Гатри?) Вы посмотрите мой «Кодак», пока меня не будет?

Гатри. Разумеется.

Алистер. Не забудете?

Гатри. Нет.

Алистер. Я скоро вернусь. (Уходит?)

Гатри. Как обстановка, Дик?

Вагнер. Так себе. Заварушка все никак не начнется. Куда запропастился этот Карсон?

Гатри. Скоро приедет. А кто он такой?

Вагнер. Ворочает делами в медной промышленности. Еще занимается марганцем, поташом… Короче говоря, его интересуют полезные ископаемые.

Гатри. И хорошенькие стервы…

Вагнер. Как тебе миссис Карсон?

Гатри. Весьма.

Вагнер. Кстати, где она?

Гатри. Где-то в доме. Ты что, друг семьи?

Вагнер. Не сказал бы. Тот Карсон, который первый сюда приехал, был граф или что-то в этом роде. Он нынешнему Карсону по-моему, дедушка. Есть еще старший брат; тот – в Англии, как говорится, несет бремя титула на своих плечах. А этот сам себе на жизнь зарабатывает. Обычная история. Рут – его вторая жена.

Гатри. И что мы тут делаем?

Вагнер. Ждем Карсона.

Гатри. Зачем?

Вагнер. Не знаю. Очевидно, он приятель Хаммейкера. (Он достает из кармана сложенную телеграмму и разворачивает ее.) Вот, в воскресенье получил: «гатри дакки прибывает ка-си четверг рейс и ти эй один ноль ноль ноль тчк контакт дом джеффри карсона джедду тчк днем рождения тчк хаммейкер».

Гатри берет телеграмму из рук Вагнера.

Ну и как там Дакка?

Гатри. Ты же там бывал. На Париж не похоже.

Вагнер (кивает и начинает очень фальшиво напевать). «Под мостом Котвали Буриганга течет…» Да, это совсем не Париж. Это – Дакка.

Гатри (возвращая телеграмму). У тебя день рождения?

Вагнер. Нет. Но все равно приятно, верно?

Гатри. Телекс уже видел?

Вагнер оборачивается и видит телекс.

Вагнер. Боже!

Гатри (подмигивает). С днем рождения!

Вагнер. Глазам своим не верю.

Гатри. Кто бы мог подумать, что у него есть аппарат.

Вагнер. Да они все от зависти сдохнут!

Гатри. Кстати, кто уже приехал?

Вагнер. Практически все. (Направляется к телексу и нажимает на несколько клавиш, чтобы убедиться, что аппарат работает. Аппарат отзывается непродолжительным стрекотанием. Вагнер смотрит на Гатри широко открытыми от изумления глазами?) Да они просто лопнут от злобы!

Гатри. А что, в гостинице телекса нет?

Вагнер. В гостинице нет даже вешалки. На весь город одно почтовое отделение, при взгляде на которое плакать хочется. Фриц Бидермайер сказал мне, что когда он сдул пыль со стойки, то нашел на ней срочную телеграмму для Стенли из редакции «Нью-Йорк геральд».

Гатри. Что, на самом деле?

Вагнер. Конечно нет. Шутка.

Гатри. Понятно. А кто такой Бидермайер?

Вагнер. «Ньюсуик». Одно время был корреспондентом в Бейруте.

Гатри. А, так это он? Он привез с собой фотокорреспондента?

Вагнер. Нет, он привез с собой «пентакс».

Гатри. На таких типов следует жаловаться в профсоюз!

Вагнер. Да, мне бы тоже не понравилось, если бы ты стал сам писать. Ну ничего, справимся. К тому же мы на колесах. Ты на какой машине приехал?

Гатри. На «форде-кортина».

Вагнер. Это хорошо. А то чертовы таксисты уже продают свои услуги с аукциона.

Гатри. А как ты сюда добрался из Камба-Сити?

Вагнер. Прилетел на «сессне».

Гатри. Чертов проныра!

Вагнер. Боялся опоздать на войну. Это обошлось мне недорого – мы скинулись с парой фотокорреспондентов.

Гатри (с интересом). Да? И кто они были?

Вагнер. Один лягушатник – Жан-Поль, фамилии не помню. Бельмондо, наверное. Армейская камуфляжная форма от Ива Сен-Лорана и золотая цепочка на шее. Дымит как паровоз, «голуаз» без фильтра – короче, сам представляешь, что за тип. «Я был обычным бездельником с Левого берега, пока не увлекся фоторепортажем».

Гатри (резко и сердито). Не будешь ли ты столь любезен заткнуться, Дик? (Пауза. Гатри добавляет извиняющимся тоном?) Он действительно очень хороший фотограф.

Вагнер. Ну, извини.

Гатри. А второй?

Вагнер. Любитель. Не стоит даже волноваться. У него такой аппарат, на котором есть рычажок, где с одной стороны нарисовано облако, а с другой – солнце, и надо переключать этот рычажок в зависимости от погоды.

Гатр и (улыбается). Я снимаю на пленку «Три-икс» через объектив стоимостью в две тысячи фунтов, но если кому-нибудь подфартит очутиться в нужном месте в нужное время, кадры у него все равно будут лучше, чем у меня. Как-то раз во Вьетнаме я сидел в окопе с Ларри Барнсом, и за нами увязался один американский паренек – выглядел как хиппи, пробрался в страну нелегально, ничего у него при себе не было, кроме письма от Ассошиэйтед Пресс и подержанной «лейки», и при этом он воображал, что аккредитован, представляешь? Так вот, этот молокосос отличал объектив от собственной задницы только потому, что не мог заглянуть в собственную задницу, а в объектив мог. К тому же он потерял экспонометр. Он прочитал всю эту фигню, которая написана на упаковке от пленки «Кодак», и спросил Ларри: «Как по-вашему, сегодня полуясно или полупасмурно?» Солнца вообще не было видно за дымом от напалма, но Ларри сказал ему: «По-моему, полуясно». Затем этот тип побежал в атаку следом за танком, и, когда я повстречал его в следующий раз, он показал мне серию снимков, которые выглядели так, словно их снял Роберт Митчем. Атака сил Вьетконга на мост. Три полосы в «Матче».

Вагнер. Может быть, это тот самый и есть.

Гатри. Нет, тот потом напоролся на пехотную мину.

Пауза.

Вагнер. Тогда, наверное, все же другой.

Гатри. Ларри тоже погиб. И еще трое, которые летели в вертолете вместе с ним. Ты знаешь, сколько журналистов погибло на той войне?

Вагнер. Точной цифры не знаю.

Гатри. Пятьдесят четыре.

Вагнер. Не так уж и много.

Гатри. И восемнадцать пропали без вести.

Вагнер. Не разводи панику, Джиджи.

Гатри. Я не развожу панику. (Пауза?) Перед тем как ты приехал, я тут задремал и увидел во сне, как меня убили выстрелом с вертолета. Мне показалось, что это предзнаменование.

Вагнер. Наверное, тебе приснился Ларри.

Гатри. Нет, я же не видел во сне вертолетную катастрофу. Мне снилось, что мы ехали на джипе, а вертолет атаковал нас и открыл огонь. И меня убило. В этой войне будут принимать участие вертолеты?

Вагнер. Ради всего святого, какая чушь!

Гатри. Да? Ладно, как все эти люди собираются отправлять материал?

Вагнер. Грузовым самолетом из Ка-Си. Ближе ничего нет. Можно также послать с кем-нибудь из пассажиров: отсюда много народу улетает в последнее время. Есть ночной рейс до Лондона по пятницам, очень удобно: если на этой неделе удастся что-нибудь раздобыть, то материал будет в Англии через сутки. К тому же, если уж. совсем некуда деваться, есть доставка, которую производит по субботам Ассошиэйтед Пресс – они сами печатают с пленки.

Гатри. Да, я к ним заглянул по пути сюда. В любом случае до них четыре часа езды.

Вагнер. Ближе ничего нет.

Гатри. У Карсона есть вертолет. (Он садится, берет в руки фотоаппарат Алистера и открывает его, затем извлекает из своего кофра новую пленку и вставляет ее в аппарат, но перед этим делает много чего еще: проверяет аппарат, объектив, крутит все ручки, то и дело отвлекаясь от разговора, так что зарядка аппарата занимает у него довольно много времени?)

Вагнер. Сюрприз за сюрпризом. У нас в распоряжении телекс и вертолет, а у наших конкурентов – ничего, кроме тамтамов. Если война начнется в субботу утром, мы станет знаменитыми.

Гатри. А ты уже и так знаменит. В Даккc по крайней мере. Я видел твое имя в общественном туалете в гостинице «Интерконтиненталь».

Вагнер. Как мило!

Гатри. Там написано: «Короля Ричарда все звали Ричард Львиное Сердце, а Дика Вагнера все зовут Ричард Хитрая Жопа».

Вагнер (с ухмылкой). Зелен виноград. Я играл по правилам. У меня был собственный источник. К тому времени когда пакистанский пресс-атташе объявил об эмбарго, мой репортаж был уже в Лондоне – да чего там, он был уже сверстан!

Гатри. Да успокойся ты.

Вагнер (все больше распаляясь). Пойми, я предугадал развитие событий. Они еще только собирались ввести это эмбарго…

Гатри. Послушай, мне на это наплевать.

Вагнер. Да, но я-то знаю, как эти сволочи перевирают все на свете. Какие только сплетни они про меня не распускают!

Гатри (негромко). Причем большинство этих сплетен недалеки от истины.

Вагнер. Ты можешь остановиться вместе со мной. Тут две гостиницы, обе – настоящие клоповники. И обе набиты журналистами под завязку. Шведское телевидение спит в вестибюле вместе с кучей наших соотечественников. Они у нас просто лопнут от злобы. Все, что нам нужно, – это хороший репортаж.

Гатри. А мы в нужном месте?

Вагнер. Что ты имеешь в виду?

Гатри. Сам не знаю.

Вагнер. Все остальные тоже здесь.

Гатри. Да, похоже, что так.

Вагнер. Особенных альтернатив нет. Разве что взять интервью у президента, но этого сумасшедшего ублюдка никто уже шесть месяцев даже не видел. Хотя кто только не пытался с ним встретиться.

Гатри. А почему мы именно в Джедду?

Вагнер (пожимает плечами). Потому что это ближе всего к зоне действия АРНИ.

Гатри. А кто он такой?

Вагнер. Не он, а они. Ты хоть когда-нибудь читаешь то, что написано между снимками? Армия Независимого Илонго. Армия полковника. Ты что, не слышал про полковника Шимбу?

Гатри. Я просто проверял тебя.

Вагнер. Ты еще не слышал про мою последнюю сенсацию?

Гатри. Нет.

Вагнер. Я тоже еще не слышал. В воскресенье все, кто тут только есть, получили телеграммы: «Мир по воскресеньям» установил контакт с полковником.

Шимбу. Почему у вас нет контакта с полковником?» – и далее в таком же духе. Все забегали с криками «Где же этот Вагнер?», «Где эта сволочь?» Только я-то тут совсем ни при чем. Я и знать не знаю, где болтается этот чертов полковник. И они все наперебой хотят посмотреть, что написано в моей телеграмме. Они думают, что это шифровка от Хаммейкера. А я не могу им ее показать, потому что не знаю, при чем тут поздравления с днем рождения. Тогда они называют меня лживым сукиным сыном и в то время, когда они не заняты наблюдением за передвижениями войск, наблюдают за моими передвижениями. Они ходят за мной даже в туалет. Ты никогда не видел ничего подобного.

Гатри. Видел.

Вагнер. Ладно, видел. Пресс-атташе правительства – обычный профессиональный врун, но невозможно понять, почему он врет, потому, что ничего не знает, или потому, что знает, но не хочет говорить. Отсюда возникают сомнения в том, что он врет вообще, возможно, он говорит полуправду. Он утверждает, что никакой АРНИ не существует и к тому же ее силы полностью окружены правительственной армией. Короче говоря, Би-би-си берет и полностью передает эксклюзивный репортаж, опубликованный в «Мире по воскресеньям». И что ты думаешь? Кто-то проник в зону, где действуют повстанцы, взял интервью у полковника собственной персоной. Это даже не интервью, а настоящее политическое заявление. Оказывается, это не восстание, понимаешь ли, а революция! Представляешь себе? Вот тебе и беспристрастная демократическая пресса! Пресс-атташе рвет и мечет, он требует, чтобы «Мир по воскресеньям» объяснил, на чьей стороне он выступает. Приходится мне ему объяснять, как дураку, что «Мир по воскресеньям» ни на чьей стороне, что мы только собираем объективные факты и публикуем их. А он возьми и спроси, какие мы объективные факты публикуем: те, которые объективно «за», или те, которые объективно «против»? (Пауза.) Не такой уж он и дурак.

Гатри. Я тебе подарок привез. (Встает и направляется в глубь гостиной, откуда возвращается со стопкой газет.)

Вагнер даже не поворачивает головы в его сторону.

Вагнер. Так что весь свой брифинг он наезжает на «Мир по воскресеньям», и за то ему большое спасибо, потому что иначе мне вообще было бы не о чем здесь писать. Изо всех сил он старается опровергнуть публикацию, так что в конце этот хитрый парнишка из «Рейтера» спрашивает: «Позвольте мне уточнить, правильно ли я все понял. По вашим словам, АРНИ – это не политическое движение, это просто кучка– правда, довольно многочисленная – абсолютно неграмотных браконьеров, торгующих слоновой костью, которые начитались марксистских брошюр и вооружены мотыгами, доставленными по воздуху кубинскими пилотами».

Гатри (просматривая газеты). «Специальный корреспондент „Мира по воскресеньям“ в Джедду»… Кого они имеют в виду?

Вагнер. Не знаю. Видимо, я знаменит уже и в Джедду. Еще бы, меня подставила собственная газета. На меня охотятся в моем собственном лесу. Не иначе как Хаммейкер кое-чему научился у этих чертовых браконьеров с мотыгами. Я готов заплатить сколько угодно за последний номер «Мира»…

Гатри бросает газету на колени Вагнеру.

О, Джиджи, дружище!

Гатри. Я не мог достать всех газет, только те, что у них были, когда я пересаживался с самолета на самолет в Карачи. Подвал на первой полосе.

«Мир по воскресеньям» – это респектабельная английская газета. Репортажу из Африки посвящен подвал первой полосы. Последняя страница, естественно, спортивная. Другие газеты в пачке – «Санди экспресс», «Нью-Йорк тайме» (за понедельник, не за воскресенье), «Санди тайме», «Санди миррор», «Обсёрвер», «Санди телеграф» и «Ньюс оф зе уорлд». Вагнер, разумеется, первым делом хватается за «Мир».

Вагнер. «Специальный корреспондент…»

Гатри. Я же тебе говорил.

Вагнер. Что за чертовщина? Вот это фокус! (Переворачивает страницу и заглядывает на вторую полосу?) Меня, правда, тоже не забыли: «Ричард Вагнер сообщает из Джедду». Целых два абзаца. (Он откладывает газету в сторону.) Ну и ну. Мировая сенсация, подписанная анонимом.

Гатри. Внештатник.

Вагнер. У внештатников тоже есть имена. Ничего не понимаю.

Гатри (заглядывая в газету). А где это место? Откуда репортаж.

Вагнер. Где-то в Северном Уэльсе.

Гатри. В каком это смысле?

Вагнер. У меня проблемы с местными названиями. Они все похожи на игры, в которые играют во время морского круиза. Если местечко не называется Монополия, то уж тогда или Томбола, или Триктрак. Поэтому я придумал свою систему: если Ка-Си – Лондон, то Джедду – это какой-то городок на трассе А-40, допустим, Четнем. Тогда выходит, что логово полковника – в горах Северного Уэльса. (Открывает зарубежную вкладку «Санди экспресс» и читает) «Тлеющее сердце этого изобилующего кофе и медью уголка Африки ныне стало жертвой амбиций разжалованного армейского полковника, в чьем стальном кулаке, как опасаются наблюдатели ООН, возможно, зажаты серп и молот…» (С презрением?) А теперь посмотрим, что у нас пишут по другую сторону океана. (Отбрасывает газету и находит передовицу «Нью-Йорк тайме»?) «Джедду, суббота. Еще на прошлой неделе Джедду был забытым Богом и людьми городишком на дороге из Камба-Сити на край света. Сегодня город переполнен солдатами, в основном мотопехотой, в сопровождении нескольких танков Т-47. У затаившегося в холмах северо-востока страны полковника Шимбу не больше шансов, чем у полковника Кастера, – если, конечно, он не перейдет к активным действиям. К несчастью, никто не может вступить в контакт с полковником, чтобы посоветовать ему перестать играть в прятки, иначе одним прекрасным утром Джедду рискует проснуться окруженный со всех сторон танковым кольцом». (Вагнер отбрасывает в сторону газету.) Ненавижу американцев вместе с их премией Пулицера. Сплошные красоты стиля и ни одного факта. (Берет «Санди таймс».) «Утром в среду в пять минут девятого адъютант главнокомандующего и президента страны Гинку Магибы в форме, с солнцезащитными очками от Кристиана Диора и незастегнутой ширинкой подъехал на бело-зеленом джипе к бару „Принцесса Элис“ и превратил его в нервный центр, откуда будет осуществляться командование победоносной операцией президентских войск против прислужников тьмы, известных также под названием Армия Независимости Илонго. Вскоре подтянулись основные силы, и каждый из бойцов проставил по кругу, так что к сегодняшнему утру передовые отряды с трудом продвинулись до бензоколонки „Эссо“, расположенной в трехстах ярдах по дороге, ведущей в сторону противника». Очень остроумно. Сплошные факты и ни одной новости. (Бегло просматривает «Миррор».) Ничего. Это по крайней мере честно. (Заглядывает в «Обсёрвер») «Источники, близкие к президенту Магибе, сообщают, что крестьяне-повстанцы, составляющие костяк АРНИ, пользуются молчаливой поддержкой местного населения и передвигаются в горах, покрывающих Илонго, не испытывая ни малейших затруднений». (Обдумывает прочитанное и кивает с важным видом) Это правда. (Берет «Санди телеграф».) «Существуют многочисленные свидетельства, что сельское население провинции Илонго подвергается систематическим запугиваниям с целью заставить крестьян поддержать контролируемое русскими партизанское движение АРНИ, но, по мнению армейских источников, силы АРНИ надежно блокированы в горах Илонго и обречены на поражение». (Обдумывает прочитанное и снова кивает с важным видом.) И это правда. (Ограничивается тем, что бегло просматривает первую страницу «Ньюс оф зе уорлд».) «Самый ленивый человек в Британии». Это мне знакомо, сам такое писал. Разумеется, меняются только имена. (Вагнер вновь обращает внимание на «Мир по воскресеньям», который отложил в сторону Гатри. Он берет газету и с мрачным видом начинает ее читать)