Текст книги "Распятый ангел"
Автор книги: Тина Вальен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Перед отъездом мама подозвала нас к себе:
– Дети мои, я очень хочу вам счастья. Простите меня, если невольно ему мешаю, – слёзы текли по её высохшим щекам. Она перевела умоляющий взгляд на Антона. Ей очень хотелось услышать заветные слова. Загорелое лицо любимого сделалось вдруг серым, он молчал, потом всё-таки произнёс:
– Дарья Егоровна, вам нельзя волноваться: сердце слабое, давление поднимется. Я не оставлю Полину. Обещаю вам. Я её очень люблю. Она приедет через два дня. Постарайтесь дождаться. В больнице вас снова подлечат…
Мама перевела просветлевший взгляд на меня, он сказал мне всё. Это не было официальным предложением руки и сердца, но обет не оставлять меня был дан. Я обняла Антошу с огромной благодарностью: он сделал маму счастливой.
– Благословляю вас обоих. Антоша, спасибо тебе за доброе сердце. Ты очень хороший человек. Пусть сбудется всё, что ты задумал. Только не оставляй Полинку, – она перекрестила нас. – Поля, попрощайся с Юрочкой, поцелуй его. Пусть улыбнётся тебе, – попросила она вдруг.
– Мама, что с тобой? Я приеду через два дня, не надо так волноваться. Еда в холодильнике, тётя Нюра будет вас кормить и менять Юрочке памперсы.
Я поцеловала их обоих и с тяжёлым сердцем села в машину. Почти всю дорогу мы молчали. В Москве Антон завёз меня в институт, и мы расстались до вечера.
– Переночуем у моего знакомого. Он надолго уехал и отдал мне ключи от квартиры, – в его глазах стояла тоска. Впереди была разлука, выдержим ли мы её?
Я забежала сначала в общежитие, многие уже приехали к началу занятий, но застала только Веру, с которой мы жили раньше в одной комнате. На меня обрушился шквал новостей и восторгов.
– Ты возвращаешься учиться? – радостно спросила она, когда о себе было рассказано всё.
– Нет, – я не стала распространяться.
– Представляешь, меня в этом году не хотели селить в общежитие, сказали: нет мест. Папочка уже нашёл мне комнату у одинокой старушки, правда, проходную, но дёшево и рядом с институтом. Искал через всех знакомых. Потом в последний раз позвонил нашему коменданту, пообещал на лапу, и вот я здесь!
– А я не застала декана и решила забежать… – мне стало вдруг очень грустно.
Декан встретил меня доброжелательно, выслушал, посочувствовал. Раздался звонок, он взял трубку и удивлённо передал её мне.
– Поля, приезжай, горе какое… Мама и Юрочка умерли…– раздался в трубке скорбный голос тёти Нюры.
Я очнулась от запаха нашатыря. Рядом на диване сидела секретарша.
– Может, всё и к лучшему, – не заметив, что я очнулась, сказала она декану. Тот замахал руками:
– Не хотелось бы мне услышать такое после смерти, деточка. Вызови шофёра. Я позвоню ректору. Пусть позволит отвезти Полину домой. Всё, что мы можем сделать…
Мама не могла умереть, не могла! – твердила я себе всю дорогу.
Дома меня ожидал шок. Они лежали на кровати с Юрочкой, обнявшись. Юра улыбался.
Врач, вызванный тётей Нюрой, с болью посмотрел на меня и попросил её оставить нас одних.
– Я возьму на себя грех. Твоя мама святая. Рука не поднимается дать правдивое заключение. Она понимала, что больше не поднимется, что тебе одной не поднять брата, и воспользовалась большой дозой снотворного. Соседка утром не смогла разбудить обоих. Как только хватило сил перенести сына к себе?!
За двумя гробами шёл почти весь посёлок: все знали нашу печальную историю. Две недели я рыдала, просила прощения, проваливаясь в небытие. Всё что нужно делали сердобольные соседи. Потом пришёл директор школы, мой вечный покровитель. Я слушала его, почти ничего не понимая. Он сказал, что я не имею права терять драгоценное время, что он звонил своему другу в Москву, что меня берут сразу на четвёртый курс. И даже место в общежитии нашлось.
– Ты должна выполнить волю матери. Она всё сделала для того, чтобы ты училась и была счастлива. Займись обменом своей квартиры и садового участка на жильё в Москве. Займись делом, иначе надорвёшь и своё сердце.
На другой день пришла его жена и заставила меня паковать вещи. Под матрасом я нашла посмертную записку.
«Доченька, прости меня. Нет больше сил мучиться самой и мучить тебя. Забираю Юрочку с собой. Надеюсь, Бог меня простит. Там нам будет прекрасно. Все муки адовы мы уже прошли. Я освободила тебя, чтобы ты окончила институт и была счастлива. Обязательно! Спасибо тебе за всё. Ты прекрасная дочь. Ухожу с радостью, не плачь по нам, не вини ни меня, ни себя. Порадуйся вместе с нами. Я очень тебя люблю. Мама».
Почему столько испытаний посылает Бог одним людям? Родители мамы умерли в блокадном Ленинграде. Её вывезли по ледовой дороге почти мёртвую. Дальше интернат, институт, работа и новое испытание.
На деньги, собранные людьми, я поставила оградку. Больше не плакала. Спасибо маме за последнее письмо. Я выполню её завещание.
Несколько раз звонил Антон. Я просила пока не приезжать и не встречаться. Видимо, он позвонил директору школы, говорил с ним и всё-таки приехал, когда я уже собралась уезжать. Как оказалось, именно его поддержки я подсознательно ждала, именно она была самой необходимой в этот момент. Сердцу стало намного легче.
Через полгода я обменялась как раз с той бабушкой, про которую говорила Вера. Именно она дала мне адрес. Обмен состоялся ещё и потому, что именно в наш посёлок к своей сестре хотела переехать старушка. Это мама помогала мне с небес. Помог и Антон с оформлением и приличной денежной доплатой.
Мы виделись теперь редко. Он упирался в своей клинике, я догоняла, сдавая предметы за третий курс, и, стараясь не отставать, за четвёртый.
Только после зимней сессии мы начали снова наши отношения. Моя боль ушла куда-то внутрь, и мы впервые смогли заняться любовью. С этого момента радость стала медленно возвращаться в моё сердце. Я корила себя за это, но так устроен человек: самой природой заложено в нём чувство самосохранения. Моя душа ещё не до конца осознала подаренную мне свободу. Чувство вины медленно покидало меня.
Летом Антон вывез меня на неделю к морю. Медленно возвращалось ощущение жизни. Остаток лета пришлось работать в подмосковных теплицах. Антон уехал на два месяца на стажировку за границу. Рядом с ним я жила, без него умирала. Ждала его, ждала предложения. Верила, что скоро это случится».
– Я не сомневаюсь, что это скоро случится, – говорил Петрович, шагая по спальне. – Игра дойдёт до логического конца. Света играет с огнём, не понимая последствий. Ты мать! Объясни ей.
– Ты, любимый, сумасшедший отец. Пойми, когда-нибудь всё же придётся отдать её в чужие руки. Пришло это время, пришла любовь. Вспомни, наконец, что это такое. Неужели ты так постарел? Они иногда ходят в театр, иногда в ресторан. Пока нет причин для волнений, надо попросить Светку провести с тобой сеанс психоанализа. Она с восторгом рассказывает о практических занятиях, проводимых Александром, на которых применяют разные методики в зависимости от психофизики пациента. Наша дочь без сомнения его лучшая ученица.
– Интересный вариант. Как, интересно, она решит мою проблему, связанную с ней? Это пересекается и с её проблемой: она любит, а он позволяет себя любить. Полезный будет разговор.
Лёша помолчал, потом задумчиво добавил:
– Театры, рестораны… Женщина сначала хочет походить с мужчиной по этим местам, чтобы понять, стоит ли идти к нему домой, а мужчина сначала хочет привести женщину домой, чтобы понять, стоит ли водить её по театрам и ресторанам.
– К Александру это не относится. Он не хочет новой связи, считает Свету безопасной в этом смысле, поэтому и общается с ней. Они интересны друг другу, и только. Остановимся на этом этапе и прекратим психоз. Иди ко мне, я расслаблю тебя, напомню о таком звере, как либидо. Твоё, чувствую, сидит на голодном пайке и может загнуться. Надеюсь, после этого ты посмотришь на мир другими глазами.
Юля начала священнодейственный ритуальный массаж. Муж не замурлыкал, как всегда, а его, наоборот, понесло:
– Ты права. Я этой работой выжат как лимон. – Юля не заставила его замолчать. Пусть выговорится. Не часто он плачется ей в жилетку. А Лёша через минуту продолжил, – Не готово наше общество к демократии. Парламент похож на токовище. Каждый депутат мнит себя мессией на трибуне, что не мешает, спрятавшись за ней, грести только под себя. Какое высокое самосознание надо иметь, чтобы не брать взятки, не воровать, прислушиваться к иному мнению при составлении законов, исполнять, наконец, их! Мою аналитическую и рекомендательную записку приняли на ура, но не сделали ни одного практического шага! – немного помолчав, муж продолжил:
– Политика противовесов доведена до абсурда. Смещения, замещения, перетасовка министерств, ведомств до головокружения. Ни одна идея не доведена до конца, не говоря уже о практическом применении. Ушли маразматики, пришли молодые реформаторы, которые наворотили, играючи, кучи проблем. С их подачи и начался беззастенчивый грабёж страны.
– Это Ельцин сказал: обогащайтесь все, кто как может…
– Не перевирай. «Берите свободы, сколько хотите…» Но, тем не менее, и это привело к кровавым разборкам. Хорошо, что мы их пересидели в Лондоне. Только сейчас предпринимаются попытки остановить вывоз капитала…
– Дума приняла закон, не позволяющий грабить страну не под её контролем? – Юля рассмеялась.
– Не смешно! Взялись за разумные законы. Вспомнили даже о моих предложениях… Лучше поздно, чем никогда, – сказал муж и замолчал.
– Помнишь, ты говорил ещё до перестройки, что собственность управляется лучше, чем общественное ничьё? – напомнила Юля.
– Оказалось, тернист путь к настоящему собственнику. Сначала нахватали собственности, а вкладывать деньги в неё боятся: вдруг отберут. Насосались сверхприбылей из останков производств, потом развалили их и жируют.
– А народ, как брошенный всеми детский интернат, в полной растерянности.
– Кругом хаос. Все смешались в одном котле: чиновники, партии, братва…
– Вот Путин и размечтался отделить мух от котлет. Думаешь, получиться?
– Просто размечтался, – муж хихикнул: пошло расслабление. Юля улыбнулась: массаж и для политики полезен. – Вспомни, как все надеялись на Ельцина? А твои восторги? «Среди разрухи, нищеты и импотенции чумы вы, женщины моей России. Мужчину вам! Борис пришёл! Мужчина? Или…» Оказалось «или». И Путина залижут холуи, как зализывает его любимая собака. Меня физически воротит от всего этого. Я жутко устал. Не уехать ли нам снова в какую-нибудь тихую страну?
Юля прекратила массаж.
– Есть такая возможность?
– В качестве советника посольства в наш цивилизованный маленький рай, в Лондон. Что ты думаешь по этому поводу?
Петрович перевернулся и блаженно закрыл глаза.
– Твои руки, как крылья ангела.
– Вот почему ты так волнуешься за Свету…
– Я мечтал взять её с нами. Боюсь, что этот Нарцисс с удовольствием падёт к её ногам, но предложения мы не дождёмся. И кого винить? Свету, покорившую картонную вершину, или ловеласа, природа которого абсолютно безответственна? Они с лёгкостью женятся и так же легко разводятся. Стоит ли от такого ждать предложения?
– Он не ловелас, поэтому и не спешит. Он, конечно, не лев, скорее зайчишка-трусишка. Нужен ли дочке такой мужчина? И где найти такие надёжные руки, как твои…
Простой массаж медленно переходил в эротический. Даже лёгкое прикосновение к космосу чувств – и мир кажется не таким грозным, и проблемы не такими глобальными.
– Пусть любит, – с вздохом прошептал Лёша, – что будет – того не избежать. В конце концов, это самое прекрасное, что есть в жизни. Не будем портить её светлые моменты нашими переживаниями. Меня удивляет твоё отношение, совсем не материнское. Эту роль играю я, а она твоя.
– Просто я сейчас соприкоснулась с другой, по-настоящему трагической судьбой. Она захватила меня полностью, собираюсь на её основе написать книгу. Наши мелкие проблемы на этом фоне кажутся мне такими ничтожными. Меня радует Света. Она хочет быть счастливой сейчас и готова заплатить за это потом. Она не будет жалеть о сделанном выборе. Установка на победу сделает её победителем.
– А если нет? Сколько тогда возникнет проблем? Мне впервые хочется задушить этого красавчика. Если он не сделает предложения в ближайшее время, я буду считать это личным оскорблением. Неужели моя дочь падёт так низко? Получим надутый шарик-победитель?
– Тогда она скажет «не догнала, так хоть согрелась», и не будет делать из поражения трагедии. Она по своей натуре не жертва. Радуйся и учись жить по-новому, отец. Признайся себе, что мы не привыкли легко относиться к жизни, хотя она нас и балует. Всё ждём подвоха, зажаты даже в моменты счастья.
– Я всегда боялся, что оно кончится. Столько горя кругом. Это естественно, потому что я разумен.
– Хорошо информированный оптимист, расслабься и получай удовольствие. Ты не в силах до конца своих дней охранять наш очаг от стихий. Надорвёшься. Позволь поработать судьбе. Ты всё время держишь руку на её горле. Дай ей свободу.
– Придётся. Меня посылают готовить переговоры. Будет продолжительный круиз. Освободитесь от опеки и от старческих ворчаний. – Он гладил Юлины волосы, перебирал их… – Неужели я старею?
Юля нежно поцеловала его.
– Ты самый, самый! Любимый и молодой.
– Юля, может быть, родим ещё одного ребёночка? Не пугайся, родная, подумай. Станешь для меня мадонной с ребёнком! Я сверну для вас горы.
Юлия Львовна ожидала всего чего угодно, только не этих слов. Она никогда даже не думала о втором ребёнке. Пытаясь скрыть растерянность, спросила:
– Ты помнишь, сколько мне лет?! Раньше тебе хватало Светы.
– Она скоро упорхнёт их наших рук. А мы будем растить новую жизнь… Ты для меня всё та же девчонка с первого курса. Подумай, пожалуйста!
Юлия Львовна не придала внезапному заскоку мужа особого значения…
«Я подружилась с Верой, идущей по жизни уверенной походкой. Она постепенно втянула меня в круг своего общения, весёлый и озорной, который был мне не знаком. Я вдруг поняла, что молодость прошла, не подарив мне и грамма своей беспечной прелести, что мне невероятно трудно вписаться во вновь открытый иной мир. Я боялась высунуться из прежнего, маминого, чтобы не усугублять положения, лишний раз не огорчить её. Только учёба и дом. Всё остальное враждебно и опасно для слабого бесхарактерного существа, плывущего по волнам немилостивой судьбы. Любовь к Антону лишь очередная зависимость, только на этот раз от счастья. От страха его потерять, я не просила, не требовала, а просто ждала его предложения выйти за него замуж, не понимая, почему он медлит с ним. У меня есть квартира, он стал хорошо зарабатывать. Почему?
– Да возьми ты его за горло! – искренне возмутилась Вера, когда узнала, что меня тревожит. Я? Кого-то за горло? Нелепость, но впервые я задумалась о себе.
– Ты умница, красавица, с тебя наши мужики глаз не сводят. Если бы не знали о наличии друга, разорвали бы тебя на кусочки. Научись ценить себя.
Разобраться в себе я так и не успела, потому что позвонил Антон и извинился: прийти в воскресенье не сможет, у него дежурство. Вера уехала с друзьями на дачу кутить, и я осталась одна. Планы рухнули. Это случалось всё чаще. Посидев за книгой, я решила сходить в зоопарк. Там я увидела Антона с коляской. Рядом шла высокая расфуфыренная дама моего возраста. Я замерла с мороженым в руках, с трудом воспринимая увиденную картину. Антон достал из коляски пухленькое чудо и, смеясь, подбросил его вверх. Малыш завизжал от удовольствия, дама улыбнулась, но даже улыбка не скрасила её лицо.
Я вспомнила, как Антон однажды испугался, когда у меня была задержка. Не помню, как очутилась дома, где и впала в небытие.
Звонок в дверь. На пороге испуганная Вера.
– Ты где была два дня? Почему не пришла на занятия?
Действительность медленно вползала в моё сознание. Мне снова стало плохо. Слёз не было, я просто одеревенела.
– Что случилось? Я вызываю врача! – впервые Вера паниковала.
– Я хочу остаться одна. Извини, всё будет хорошо.
Внизу раздался сигнал автомобиля. Вера растерялась ещё больше.
– Это меня зовут. Я завтра приду. Ты должна поделиться, станет легче. Сейчас на тебе лица нет!
Вечером пришёл Антон. Увидев моё состояние, он опустил глаза. Я молча улеглась в кровать и отвернулась к стене.
– Всегда боялся этого момента. Ты была в зоопарке? Была, думал, что мне показалось. Ты всё поняла…
Он присел на край кровати. Такой родной, но совершенно потерянный голос, неужели он станет чужим?! Уже стал, поэтому хотелось одного: вжаться в стену и не видеть его самого, не слышать его голос, и самой замолчать навеки.
– Я женат, у меня сын, я его очень люблю, но и без тебя не смогу жить, – тихо признался он и надолго умолк, ожидая ответа. Я молчала, и он продолжил признание, – Всё происходило так медленно, я даже не заметил, как стал подлецом, мерзким для себя самого.
Его голос доходил до меня, как через толстое стекло.
– С начала учёбы в институте в меня влюбилась Нателла, дочь профессора медицины, чьё имя все произносили с придыханием. Многие парни на последних курсах подбивали клинья под его дочь, но она выбрала меня. Все завидовали страшно. Я был обласкан семьёй и принят в неё как каприз дочери, не более того. Но её страсть ко мне не ослабевала, и отцу пришлось всерьёз взглянуть на ситуацию. Мы ещё не дошли до постели, когда он вызвал меня в свой кабинет и спросил о планах на будущее. Планы у меня были серьёзными, я шёл на красный диплом, подавал надежды. И Метр посулил такие перспективы, от которых захватило дух. Но я понимал, что за такой подарок мне предстоит сделать. И я сделал. Была шикарная помолвка после получения диплома. Никогда по-настоящему не любивший, я считал, что выиграл золотой билет.
Ната, абсолютно избалованная особа, любила вечеринки, путешествия и после помолвки закружилась в вихре удовольствий, зная, что теперь я никуда не денусь. Нам купили шикарную квартиру, машину. Меня же направили в вашу больницу до освобождения места в клинике отца.
Я влюбился в тебя с первого взгляда и потерял голову, узнав впервые, что такое настоящая страсть. Только с тобой, опекая и помогая, я почувствовал себя настоящим мужчиной.
Антон осторожно погладил мои волосы, потом встал и начал нервно ходить по комнате, продолжая свою исповедь. Я тупо смотрела в стену.
– На что я надеялся? На то, что Ната в разлуке полюбит другого, на тысячу нереальных вещей, но ничего этого не случилось. Свадьба состоялась в мае, потом мы уехали в круиз. Все как во сне. Не верилось, что всё это происходит со мной. Место в ординатуре при профессоре или моя любовь к тебе заставляли сделать выбор, который я так и не смог сделать. Я смотрел в твои доверчивые наивные глаза и не мог своим признанием погасить появившийся в них свет.
Я успевал везде. Нату положили в больницу за два месяца до родов. Мамок и нянек у неё было предостаточно, и я появлялся раз в неделю, а остальное время радовался свободе и нашим постоянным встречам. Казалось, что смогу так продолжать всегда. Я не уставал молиться на твою веру в меня, она давала мне силы и свежий воздух.
После родов жена почти забыла про моё существование. Она сумасшедшая мать. Армянская кровь. Мы с тобой даже смогли съездить на юг. Ты ждала предложения, а я осознал, наконец, как далеко зашёл, лишая тебя возможного счастья с другим мужчиной. – Тихий голос Антона постепенно перешёл почти в крик. – Теперь я решил развестись и всё рассказать тебе, потому что понял главное: без тебя я умру. Когда ты с Верой на вечеринке, я мучаюсь дикой ревностью… Ты только моя! Ты моё сокровище и моя жизнь… – голос Антона срывался. – Я разведусь! Разведусь, когда Ната закончит кормить сына грудью.
Показалось, что Антон тихо заплакал. Пока он говорил, я видела только одну картину: здоровую и весёлую маму, в которой отец постепенно убил любовь, веру и надежду, без чего она не смогла жить и умерла. Перед глазами появилось её письмо со словами: «Будь счастлива». Во мне, вдруг, проснулось что-то незнакомое, похожее на протест, и в этот момент мелькнула мысль, что я, даже раздавленная ложью, гораздо сильнее Антона, лучше него при всех своих комплексах и недостатках. В этот миг всё перевернулось внутри, и стало жалко не себя, обманутую, а его.
Я повернулась к стоящему на коленях перед кроватью плачущему мужчине, обняла поникшую голову и сказала почти спокойно:
– Не казни себя. Мир жесток, а человек слаб.
Антон не ожидал услышать от меня ничего подобного, он обнял мои колени и ещё сильнее прижался к ним мокрым от слёз лицом, а я ожившим ровным голосом продолжила:
– Многие идут на сговор с совестью, чтобы выжить. Искушение всегда рядом. Ты не устоял. Не ты один, многие потеряли себя. Ты найдёшь себя и разберёшься в том, что тебе нужно.
Мой тихий голос постепенно успокаивал Антона, он затих, продолжая обнимать мои колени. До боли захотелось, чтобы он не прятал лицо, а посмотрел мне в глаза, потом обнял и успокоил, по-мужски уверенно и спокойно без истерик и слёз. Тогда, возможно, вернётся моя вера в него, уже как в друга. Друга, потому что ни при каких условиях я не стану теперь его женой. Никогда. Предательские слезы уже повисли на ресницах при одной только мысли об этом. Антон не шевелился. Антон. Какое мужественное имя.
– Тони? – я потрепала его волосы, – Антон? – никакой реакции. – Тони, мир полон соблазнов, перед которыми трудно устоять. Ты знаешь, что я слабая женщина, – в подтверждение этого одна слеза свалилась с ресницы и упала на его макушку, – Но я никогда бы не смогла предать или обмануть тебя, даже ради…
– У тебя не было искушения! – почти взвизгнул Антон, подняв голову. – Женщина лишена того, что заложено в мужчине изначально: стать первым!
– Похвально, но какую цену ты готов заплатить за победу? Я только недавно увидела этот мир полностью. Он не только жесток, он ещё и прекрасен. Главное – не продать и предать себя. Это и есть настоящая победа.
Антон уже смотрел на меня безумными глазами: он впервые слышал подобное из моих уст. И я, ощущая себя всепрощающей богиней, тихо попросила:
– Только не плачь. Я никуда не денусь, я подожду, пока ты разберёшься в себе.
Антон ушёл, а наша любовь пока осталась. Больная, почти без веры и надежды. Что будет с ней дальше, мы не знали. Антон звонил почти каждый день, я отвечала…
Новый год я встречала в компании. На этот раз была богема. Я удивлялась связям Веры: она умела находить разнообразных по интеллекту, занятиям и вкусам людей. На этот раз мы просочились на вечеринку для VIP. Она оказалась знаковой: я нашла настоящего друга на всю жизнь, который помог окончательно разобраться в себе. Это было потом, в этот раз мы только обменялись телефонами. Я впервые встретила такого умного, уверенного в себе мужчину, который знает, чего стоит жизнь и что он хочет от неё.
С Антоном мы встретились на старый Новый год. Оба успокоились, поняли, что резкого разрыва не выдержим и лучше отдаться во власть времени. Эта власть всесильна. Оставалось только ждать. «Время лечит, но исход всегда летальный», – шутила тогда Вера.
Год мы ещё были вместе, но я обретала себя, а Антон терял. Стало ясно, что он выберет работу и карьеру, у него не хватит сил отказаться от привычного комфорта, но это уже не убивало меня. Моё «я» росло, как растёт кристалл. Прекрасно было ощущать его красоту и силу. Появилось робкое, но своё мнение. Я запоем читала, проживая за короткий срок чужие судьбы и делая выводы. Я могла теперь поддержать разговор на любую тему. Но пока это были только верхушки. Ещё оставались глубины и широты. Для меня открылся мир искусства, мир красоты. Только приоткрылся свой, внутренний мир, стало понятно: мне никогда не стать победителем, но стать жертвой я уже себе не позволю. Буду просто жить, буду учиться уважать себя. Разве это не самая трудная задача для человека? На этом вопросе мысли зависли надолго. Стало понятно, что философия не мой конёк.
К житейским трудностям мне не привыкать, но Москва требует нал. Как решить эту проблему и где найти работу или хотя бы подработку? За квартиру я не платила уже полгода. Спасла меня Вера:
– Ты сдай мне комнату. Мой папан разбогател каким-то образом, и я жажду сбежать от грязных и вонючих туалетов общаги.
Я о таком и не мечтала.
– А как же Антоша? – засомневалась я.
– Твой Антоша имел бесплатную любовницу и бесплатное место встреч в одном флаконе. Пора тебе поднять свою цену и потребовать возмещение морального ущерба за несбывшиеся надежды. Почему он не женится?!
– Он давно женат, и у него растёт сын, – прошептала, впервые поделившись с подругой своим горем. —
– Вот почему ты была в таком состоянии тогда? Ты узнала правду… Старая песня. Он проглотит ещё несколько твоих молодых лет и не подавится. Где твой характер, твоя гордость?
– Верочка, он меня никогда не обижал и до сих пор любит.
– Если не считать плевка в душу. Как я презираю таких слабаков! И то им хочется и сё, и ни за что не желают платить. Бесхребетные амёбы. Потом они начинают пить, заглушая совесть, потом упрекать своих близких в недостаточном к ним уважении, потом бить, выбивая его силой. Моя старшая сестра прошла весь этот кошмар, еле вырвали её из этого плена.
– Антон не такой, он всё понимает и винит только себя.
– Это пока. А вот ты позвони и скажи, что будешь сдавать комнату. Пусть ищет место для встреч. Я уверена, что он упрекнёт именно тебя, в первый раз.
И я решилась. Буду выжимать из себя раба по капле. Бедный Антоша, я чувствовала себя предателем, поднимая трубку телефона. После моего сообщения Антон долго молчал.
– Я сам виноват. Я замотался и как-то не подумал о твоих материальных проблемах. Постараюсь что-нибудь придумать. Надеюсь, это не повод к полному разрыву. Я совсем не готов. Мне и так нелегко, и ты ещё добавляешь проблем… Я дам денег, а ты оставь пока всё, как было. Поля, я тебя люблю! Понимаешь ли ты это? Люблю!
Раньше такого разговора было достаточно, чтобы я всё оставила на своих местах. Только не теперь. Я собрала совсем ещё маленькое войско своей воли и сказала впервые НЕТ.
Вера заплатила сразу за год вперёд. Теперь, когда на хлеб деньги были, а учиться оставалось ещё больше года, я занялась поисками работы. Пришлось обзвонить всех знакомых: для чего потребовалось взрастить в себе ещё отряд разведки и присоединить к войску со стягами Воля. Хватило смелости потревожить даже малознакомого мужчину, самого-самого.
– Полина? Я помню вас и часто о вас думаю. Чем могу помочь?
Запинаясь, я пояснила, что ищу работу на лето и подработку на время учёбы, что хорошо владею двумя языками, могу переводить, но и чёрной работой не побрезгую.
– Пора бы научиться брезговать, душа моя. Вам необходимо преподать несколько уроков выживания. При первой встрече с вами это первое, что пришло мне в голову. Вы хоть немножко представляете, насколько хороши и первозданны? Но это потом. Позвоните мне через неделю, и я постараюсь предложить вам кое-какие варианты достойной вас работы.
Всю неделю по вечерам я принимала звонки от знакомых. Вера приняла в этом самое активное участие.
– Поля, «Макдональдс», уборщица, личный секретарь для селадона и всё в том же духе.
– У меня не лучше. Оказывается, это настоящая проблема. Мужикам легче: могут подработать грузчиками. А я в начале года не поняла, почему так извинялся декан, когда не смог снова предоставить мне место секретаря.
– Явно получил взятку. Это нормально по нашим временам. Ты могла бы поехать по обмену студентами, но поедут дети шишек, как всегда. Деньги к деньгам. Приеду, расцелую в первый раз папаню за то, что избавил меня от таких проблем. Завтра пойдём в гости к художникам, правда, таким же бедолагам, как ты. Но они могут дать адрес состоятельного господина кисти и холста и рекомендовать ему тебя как модель. Нужен богемный прикид.
– Это тоже не для меня, сгорю от стыда…
– Это о прикиде или о работе модели? – засмеялась Вера. – Да это ещё надо выгрызть, а у тебя зубок нет, так что заранее не волнуйся. Многие студентки кормятся только этим: служительницами муз или музами для служителей муз. Короче, будет очень интересно. Я обязана найти себе друга среди этой братии, хочу научиться акварели. Я ведь окончила художественную школу, млею от импрессионистов, готова часами слушать о великих мастерах, их жизни, их моделях. А ты почти темнота в этом вопросе. Сексуальная революция, феминизм – всё мимо тебя. Модель – не голое бесстыжее тело, а песнь красоте и гармонии человека!
Я опустила голову и улыбнулась:
– Убедила, пойду голышом, потому что надеть мне нечего. Юбка и кофта, платье. Всё.
– А что же Антон? В чём ты ходила с ним по гостям и театрам?
– Мы чаще сидели дома или ездили за город на природу. В прошлом году он подарил мне пару летних нарядов, когда ездили на юг. У нас не приято было забивать голову тряпками…
– А два твоих выходных, надоевших мне, платья?
– Их надо отнести в химчистку… – я покраснела. Денег почти не осталось. – Да, я вспомнила, ещё Антон принёс на женский праздник костюм в подарок, но он мне велик по росту.
Я достала с антресолей шикарный пакет.
– Это уже интересно! – Вера загорелась любопытством, разглядывая этикетку. – Италия, Армани, шёлк. А это что? Этикетка их химчистки… обалдеть! Это ношеная вещь, но шикарная! Ну и жук! С плеча жены…
Исследование потрясло, я тогда ещё удивилась: настолько ошибиться при выборе размера. Но как он мог? Я тогда расцеловала его и утешила: размер не беда…
А Вера уже крутилась перед зеркалом. Костюм сидел на ней как влитой. Ростом она была повыше меня, очень страдала по этому поводу, так как высоких ребят в её окружении был жуткий дефицит. Она посмотрела на меня, и лицо её переменилось.
– Прости меня, Поля! Какая же я дура! Не надо было тебе говорить. Сейчас тебе валерьяночки накапаю, – она побежала на кухню. – Махни и забудь! Ты, конечно, его не наденешь. А ведь за эту вещь лет пять назад в комиссионке бабы передрались бы. Давай сделаем так: я беру его себе, а то вечно в джинсах хожу, а тебе дам свои новые джинсы и кофточку. Ты вечно в платьях.
– Мама не любила брюки на девочках, так и привыкла…
Вера заставила меня нарядиться, и я впервые увидела себя иной.
– Ты бесподобна! – подвела итог подружка.
В дверь позвонили. На пороге стоял Антон.
– Я не могу дозвониться. Что происходит? – его трясло от волнения.
Я пригласила его в комнату. Он вошёл, увидел Веру в костюме жены, и из него как будто вышел весь воздух.
– Здравствуйте, Антон. Как вам мой наряд? Не напоминает ли он вам кого-то?
– Вера, не надо! – взмолилась я.
Лицо Антона покрылось пятнами, он сжал кулаки. Вера в страхе отступила в кухню, а мне почему-то стало жутко стыдно за него, за себя. На глазах выступили слёзы. Антон перевёл взгляд на меня. Он искал точку опоры и не находил. Что он мог сказать?!
