Текст книги "Невинная ложь"

Автор книги: Тина Уэлш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

2

Воспоминания о ней причиняли Грегу боль, но он возвращался к ним снова и снова. Ведь они с Линдой действительно любили друг друга в самом начале. Его привлекала ее кипучая энергия и жизнерадостность. Лишь позднее он понял, что это была всего лишь видимость, искусное прикрытие ее коварных замыслов.

– Отец обращается со мной, как со статуэткой из китайского фарфора, – доверительно сказала она однажды, когда они гуляли вдоль морского берега, у подножия старинного, сохранившегося еще с античных времен маяка. – Он думает, что я нуждаюсь в постоянной опеке.

– Ничего удивительного, – ответил Грег. – Насколько я понимаю, в испанских семьях девушкам традиционно дают строгое воспитание.

Линда улыбнулась.

– По крайней мере, обошлось без дуэньи. Кроме шуток, я чувствую себя космополиткой. Я вполне самостоятельная женщина и способна сама о себе позаботиться.

Когда какое-то время спустя они зашли в небольшой рыбный ресторанчик вместе со знакомыми Линды, которых встретили на набережной, Грег понял, что она все же нуждается в опеке. Ее знакомые, довольно вульгарная парочка, по виду разбогатевшие выскочки, усердно налегали на устриц, мидий и белое вино, однако затем без всяких церемоний удалились, предоставив ей оплатить общий счет.

– Позвольте мне, – сказал Грег, протянув руку за счетом.

– Нет, с какой стати? Я с удовольствием за вас заплачу, – возразила она. – Вы мой гость.

– Послушайте, Линда, я занудный североамериканец с примесью французской крови и придерживаюсь старомодных традиций. В моем понимании мужчина должен платить за женщину, а не наоборот.

– Занудный? – воскликнула Линда, словно не слыша всего остального. Ее удивительные глаза цвета морской волны широко распахнулись. – Мне, наоборот, кажется, что вы очень милый.

Грег взглянул на нее, и ему показалось, что под внешней уверенностью взрослой девушки скрывается что-то очень хрупкое, почти детское. Это ощущение длилось лишь один миг, но он отчего-то был глубоко тронут.

Если бы он приехал в Испанию только ради отдыха и развлечений, то, скорее всего, попытался бы завязать с Линдой интрижку. Но у него не было на это времени, и к тому же он вряд ли позволил бы себе соблазнять дочь человека, гостеприимством которого пользовался.

Грег перехватил устремленный на него пристальный взгляд Линды, которая, казалось, читала его мысли, и они не слишком-то ей нравились. Во всяком случае, в следующую минуту она тряхнула головой и сказала своим обычным веселым тоном:

– Вы любите танцевать? – Я могу сделать несколько шагов, не наступив на ногу партнерше, – ответил Грег, одновременно забавляясь ее бесхитростным флиртом и злясь на себя за то, что не может удержаться и подыгрывает ей.

– Хотите потанцевать со мной?

– Здесь? – недоверчиво спросил Грег, глядя на столики, стоящие почти вплотную друг к другу, на небольшой увитой виноградом веранде.

– Нет, конечно, не здесь!

Линда рассмеялась, и Грег вновь подумал о том, что ее смех напоминает перезвон маленьких китайских колокольчиков, раскачиваемых ветром. Голос здравого смысла на этом фоне звучал все тише. Грег смотрел на розовые губы Линды, изогнутые в улыбке, наподобие лука Купидона, и чувствовал неодолимое желание попробовать, каковы они на вкус.

– Мои родители хотят устроить вечеринку в вашу честь, – сказала Линда и, перехватив взгляд Грега, устремленный на ее длинные скрещенные в щиколотках ноги, почти полностью открытые благодаря мини-юбке, снова улыбнулась. – Вы же знаете, они почти боготворят вашу семью. Ваш дед – легендарный персонаж в этом городе.

– Он всего лишь сделал несколько фотографий, – пожал плечами Грег, – это не подвиг. Он этим зарабатывал себе на жизнь.

– Для местных жителей он настоящий герой. Он не побоялся тюремного заключения, чтобы запечатлеть нашу историю, тогда как многие иностранцы в то время предпочли уехать. Вы, его внук, здесь почетный гость. Позвольте выразить вам свою признательность.

– Я здесь по делам, Линда, и подобные мероприятия не входят в мои планы. Я собирался просто нанести визит вашим родителям, не более того. Но они настояли, чтобы я остался у них в доме, хотя у меня был вполне приличный номер в гостинице…

Линда рассмеялась.

– Внук Джеффри Ньюмена – в гостинице? Мои родители в жизни такого не допустили бы! – Тонкие пальцы Линды слегка сжали его запястье, и Грег вздрогнул от этого прикосновения. – Пока вы остаетесь в Байонне, вы будете жить у нас. Не вздумайте спорить!

Совершенно неожиданно, без всякой – видимой причины, Грег вдруг ощутил какое-то странное беспокойство, какое-то дурное предчувствие, и, несмотря на жаркий день, по спине его пробежал холодок.

– Я здесь ненадолго. Как только я договорюсь о сроках и условиях покупки дома, я передам все дела своему архитектору, который будет заниматься реставрацией, а сам вернусь домой.

– Тем более мы должны постараться устроить достойный прием в вашу честь, – сказала Линда, слегка подавшись вперед.

Она была так близко, что Грег без особых усилий мог разглядеть ложбинку между ее грудей в низком вырезе летнего платья.

То, что он принял приглашение, стало его первой ошибкой. Грег понял это спустя месяц, когда обещанная вечеринка состоялась. Ему показалось, что на нее собралась половина взрослого населения Байонны. Удивительно, но разговоры шли не столько о его знаменитом деде, сколько о нем самом. Все интересовались его планами по поводу покупки старинного дома на морском берегу, который он собирался переделать в курортный отель – один из многих, сетью которых он располагал по всему миру.

– Вот видите, – шепнула ему Линда, овевая его легким запахом духов, – вы вызываете интерес не только как внук знаменитого Джеффри Ньюмена, но и сами по себе.

Она выглядела восхитительно в платье цикламенового цвета без рукавов, простые линии которого лишь подчеркивали изящество ее фигуры. Глаза всех мужчин были прикованы к ней, и Грег не стал исключением.

– Честно говоря, странно, что они не возмущаются тем, что какой-то иностранец покупает старинный замок, который, можно сказать, является национальным достоянием – сказал Грег, с трудом отводя взгляд от Линды и сосредоточивая внимание на пузырьках, поднимающихся со дна бокала с шампанским.

– Но зато в город будет приезжать гораздо больше туристов, а это всем на пользу. Чем же тут возмущаться?

Разумеется, Грег был польщен. Да и кто остался бы равнодушным при виде всех этих людей, наперебой расточавших ему похвалы, и в особенности рядом с этой прекрасной женщиной, ловившей каждое его слово?

Нужно было этим, и удовлетвориться, но нет, он отправился с ней танцевать. В конце концов, если они целый день гуляли по городу, какая беда в том, что сейчас окажутся чуть теснее прижаты друг к другу? Только потом Грег понял, что, становясь ее пассивным сообщником, он сам способствовал тому, чтобы события стали развиваться от плохого к худшему.

– Так оно и было, ведь, правда, же, Грег? Он был рад избавиться от воспоминаний, которые не приносили ничего, кроме стыда и раздражения. Грег очнулся и взглянул на худенькую женщину, стоящую перед ним, женщину, которая, несмотря на то, что последние полтора года они ни разу не провели ночь под одной крышей, все еще продолжала формально оставаться его женой.

– Что так и было?

– Мы любили друг друга. Очень. Тогда…

– Вот именно, тогда, – перебил ее Грег, стараясь не смотреть ей в лицо, на котором появилась робкая надежда. – Все изменилось после той вечеринки, которую твои родители устроили, уступив твоим просьбам.

– Ты никак не можешь мне простить того, что я сделала той ночью? Что бы я ни сказала, что бы ни сделала, мне не удастся тебя разубедить, что я заманила тебя в ловушку, чтобы заставить жениться на себе?

– Именно так. Ты скатилась до самой низкой лжи, когда заставила меня поверить, что прежде у тебя уже были мужчины.

– Я никогда этого не говорила.

– Но ты все время вела себя так, словно подразумевала это.

– Ты был человеком словно из другого мира, и мне хотелось произвести на тебя впечатление, хотелось быть похожей на тех женщин, которые, как я думала, должны тебе нравиться. Я боялась показаться глупенькой девственницей-провинциалкой, которая вздрагивает и краснеет, стрит мужчине лишь посмотреть на нее.

– Мне никогда не смогла бы понравиться женщина, которая прибегает к обману, чтобы добиться своих целей.

– Я была влюблена в тебя до безумия, Грег. И настолько глупа, что верила: если я тебе отдамся, то смогу заставить тебя полюбить меня. – Линда закусила губу и принялась нервно играть золотой цепочкой на своем запястье. Та же самая цепочка была на ней и в ту ночь, когда она прокралась в его комнату, после того как все заснули. – Я знала, что ты скоро уедешь. Я не могла вынести мысль о том, что больше никогда тебя не увижу.

– И для большей уверенности ты добавила к череде бесконечных обманов еще одну ложь.

Линда покраснела, но выдержала его взгляд.

– Нет. Когда я сказала тебе, что беременна, то была уверена, что так оно и есть.

– Но не успели еще высохнуть чернила на брачном свидетельстве, как ты тут же объявила, что никакой беременности нет и в помине.

Линда глубоко вздохнула.

– Грег, к чему сейчас вспоминать об этом снова? Я прекрасно знаю, что ты тогда чувствовал.

– Ты даже не догадываешься, что я тогда чувствовал! – На него накатил новый приступ гнева, вызванный воспоминаниями о ночи после той злополучной вечеринки. Да, чувствовал он себя и впрямь не лучшим образом. Во-первых, когда обнаружил, что он переспал с девственницей, а во-вторых – и это было самое неприятное, – когда открыл дверь, собираясь выпроводить ее из комнаты, и оказался нос к носу с ее отцом.

– Мне показалось, что я слышал какой-то шум, и решил пойти проверить. – Голос сеньора Ромеро дрожал от едва сдерживаемого негодования.

И. немудрено: Грег был в пижамных брюках, а Линда – в полупрозрачной ночной рубашке, которая не столько скрывала, столько подчеркивала все соблазнительные изгибы ее фигуры. Грег подумал, что в таком виде их еще легче уличить, чем, если бы они оказались абсолютно обнаженными.

– Я даже не подозревал, – продолжал отец Линды, – что обнаружу здесь… такое!

В своей жизни Грег сделал большое количество ошибок и допустил множество промахов, но ничего он так не стыдился, как воспоминаний о той ночи. Впервые в жизни он был не в состоянии посмотреть в глаза другому человеку.

– Ты мог бы сказать моему отцу о том, как все произошло на самом деле, – произнесла Линда, прерывая поток тягостных воспоминаний. – Ты мог бы разубедить его в том, что соблазнил меня и затащил к себе в постель.

– Ты думаешь, ему было бы от этого легче? Все равно уже ничего нельзя было исправить. Его обожаемую дочь лишил невинности человек, которого он поселил в своем доме и с кем обращался как с родным сыном. Ты была для него единственным светом в окошке. И сейчас то же самое. Разве что-то изменилось бы к лучшему, если бы он узнал, что ты явилась ко мне сама, без приглашения? Я причинил бы ему еще больше горя, если бы честно рассказал обо всем.

– По крайней мере, он знал бы, что я так же виновата, как и ты, – ответила Линда. – И, может быть, уже давно простил бы нас обоих.

– Но я себе не простил бы. И будь уверена, что тебе я не простил тоже.

Линда бессильно опустилась на небольшую скамеечку, стоявшую в изножье кровати. Но через несколько секунд она подняла голову и заговорила:

– В таком случае, почему ты согласился, чтобы мы играли в счастливый брак?

– Ради твоих родителей. Они уже пожилые, у них не очень крепкое здоровье, и я не собираюсь сводить их в могилу раньше времени, рассказав об истинном положении дел.

– Может быть, они и старые, но не слепые. Если ты будешь каждый раз вот так кривить губы, когда смотришь на меня, или всячески уклоняться от моих прикосновений, они очень скоро поймут, что наша семейная жизнь не так безоблачна, как я старалась их уверить.

– И что ты предлагаешь? – саркастически спросил Грег. – Хочешь, чтобы мы попрактиковались в семейных отношениях, проведя эту ночь вместе?

Щеки Линды порозовели, и это придало ей такое очарование, что Грег невольно отвел глаза.

– Нет необходимости заходить так далеко, но мы можем попрактиковаться хотя бы нормально общаться друг с другом при посторонних.

– Что ты подразумеваешь под словом «нормально»?

– Я не собираюсь постоянно виснуть на тебе, если это тебя беспокоит. У меня нет никакого желания попытаться сломить твое сопротивление и в очередной раз нарваться на отказ.

– Я окончательно поверил бы тебе, если бы мы договорились спать в разных комнатах.

Он ожидал услышать в ответ новую череду упреков, бесконечные вариации на тему «Ты даже не пытаешься понять, каково мне!», обычно сопровождающиеся потоком слез. Но Линда выпрямилась и взглянула на него с несвойственным ей прежде решительным выражением:

– Я не собираюсь уверять или разуверять тебя в чем бы то ни было. Думай что хочешь, поступай, как хочешь. Мне все равно. Что до меня, я с утра ничего не ела и сейчас собираюсь поужинать.

– Ты выглядишь так, словно ничего не ела несколько месяцев, – не удержался Грег, слегка раздосадованный ее непривычной манерой поведения. Раньше Линда никогда так не разговаривала, и он почувствовал себя задетым. – Может быть, это более стильно, но мне ты больше нравилась, когда не была такой тощей.

– Вот уж не подумала бы, Грег, что тебя заботит, как я выгляжу. И уж наверняка твои слова вызваны не тем, что ты беспокоишься о моем здоровье. – Линда провела руками вдоль тела, и ее грудь на мгновение обрисовалась под шелковой блузкой. – Но мне не так уж важно, что ты думаешь по этому поводу. Я хочу, что бы мы были вежливы друг с другом, потому что это лучше, чем постоянно ссориться. Но твое одобрение или неодобрение для меня сейчас мало что значат.

Если бы она дала ему пощечину, Грег не был бы так изумлен. Та Линда, которую он знал раньше, прошла бы босиком через весь город, только чтобы угодить ему.

– Но ты по-прежнему нуждаешься во мне, – напомнил он. – Иначе, зачем ты здесь?

– Только на ближайшие две недели. Потом я точно так же рада буду уехать, как ты будешь рад избавиться от меня.

Черт подери! Грег сердито тряхнул головой, когда Линда вышла из комнаты. Разумеется, она держится так вызывающе оттого, что уверена: он не посмеет разоблачить затеянную ею дурацкую игру, пока ее родители будут здесь.

Да, несомненно; не только ее фигура, но и многое другое изменилось с тех пор, как она вошла в мир высокой моды. Что ж, видимо, их расставание пошло Линде только на пользу. Она обрела твердость характера. Эта черта была совсем не свойственна ей прежде. Правда, она, в конце концов, оставила его, но только после того, как он в течение полугода делал все, чтобы вынудить ее к этому.

Линда чувствовала, как ее всю трясет. Показное спокойствие грозило обернуться нервным срывом. Может быть, дело было в жестокой иронии самой ситуации: совсем близко от нее стояла огромная двуспальная кровать, на которую они могли бы рухнуть в порыве страсти, если бы Грег не проявлял столь непреклонную враждебность. Или, возможно, дело было просто в том, что он появился неожиданно и застал ее врасплох. Так или иначе, Линда поспешила уйти, чувствуя, что вот-вот разрыдается.

Она спустилась вниз, в кухню, думая, что он вряд ли последует туда за ней.

Но Грег появился через несколько минут и сообщил:

– Я отнес твои вещи в спальню.

– Я могла бы и сама это сделать, но все равно спасибо, – ответила Линда, доставая из холодильника французский батон, жареных цыплят, банку оливок, упаковку салата и пакет мангового сока.

– Все это выглядит довольно аппетитно, – заметил Грег.

– Хочешь попробовать? – спросила Линда, разрезая цыпленка на куски.

– Не откажусь, спасибо, – Грег открыл банку оливок и принялся рассматривать кухню. – Ты хорошо постаралась. Кухня теперь выглядит совершенно иначе. Очень уютно.

Подавив желание спросить, кто все это время поддерживал порядок в доме – Грег наверняка опять ответил бы, что это не ее дело, – Линда сказала:

– У нее был такой вид, словно ею никогда не пользовались.

– Из-за того, что я убрал весь китайский фарфор и вещи, которые остались после тебя? Зная, как ты бережно к ним относишься, я решил убрать их подальше, чтобы с ними ничего не случилось.

Линда пожала плечами.

– Но ты всегда осторожно с ними обращался. Или ты имеешь в виду, что их мог повредить… кто-то еще?

– На самом деле ты ведь хочешь спросить, не было ли тут какой-то другой женщины после тебя? – Грег достал из навесного шкафчика два высоких винных бокала и поставил их на стол. Затем направился к винному погребку и принес бутылку красного вина. – Да, была. Где-то около месяца, неделю спустя после того, как ты ушла.

В глубине души Линда была потрясена. Ее наихудшие подозрения оправдались. Но внешне она продолжала оставаться спокойной. Нет, никогда больше она не проявит слабость в его присутствии!

– Вот как? Значит, не успели еще остыть простыни на моей кровати, как ты уже уложил туда другую женщину? – ядовито спросила она, продолжая ожесточенно кромсать цыпленка, вымещая на нем охвативший ее гнев. – Что ж, меня это ничуть не удивляет.

– Я этого не сказал, – возразил Грег.

– Ты дал мне это понять со всей очевидностью. – Резко отложив нож, Линда указала на один из выдвижных ящиков стола. – Я видела, что там внутри, так что не пытайся ничего отрицать!

Грег рассмеялся.

– И что же ты там видела, дорогая? Расчлененное тело?

– Не смей издеваться надо мной! – Чувствуя, что ее голос задрожал, Линда огромным усилием воли взяла себя в руки. – Там лежал фартук и тюбик крема для рук.

– Только-то? Если бы там обнаружились женские трусики или чулки, у тебя, по крайней мере, был бы законный повод для беспокойства.

– Для беспокойства? – От ярости Линда с такой силой вонзила нож в несчастного цыпленка, что его крыло отлетело на другой конец стола. – Уверяю тебя, мне есть о чем побеспокоиться помимо того, как и с кем, ты проводишь время!

Внезапно и совершенно неожиданно для себя самого Грег приблизился к ней и одной рукой сильно сжал ее запястье, а другой взял из ее руки нож.

– Предоставь это мне, – сказал он. – Побереги пальцы.

– Какая заботливость!

– Да, я забочусь о своем рационе. Человечина с кровью не входит в число моих любимых блюд.

– Ты бесчувственный, самодовольный тип! – воскликнула Линда, не в силах больше сдерживаться. – Для тебя все это сплошное развлечение! Тебя совершенно не волнует, что при этом чувствуют другие!

– Ты могла бы почувствовать себя не лучшим образом, отрезав себе палец. Но я избавил тебя от подобной участи. – С этими словами Грег мягко отстранил ее от стола и сам начал орудовать ножом за разделочной доской. – Что подумали бы твои родители, если бы ты появилась завтра в аэропорту, украшенная бинтами вместо колец?

– Не преувеличивай, – сухо сказала Линда. – Я всегда отлично управлялась на кухне, и ты это знаешь.

– Тогда, будь любезна, открой это. – Грег кивнул на стоявшую, на столе бутылку вина.

– Сделай это сам, – огрызнулась Линда.

Мысль о том, как быстро он нашел ей замену, по-прежнему не давала ей покою. Она-то все это время хранила ему верность.

– Это называется быть любезными друг с другом? – В голосе Грега прозвучала явная насмешка. Линда молча принялась расставлять тарелки и раскладывать столовые приборы.

– По крайней мере, – сказала она, – я не давала тебе поводов для развода.

– Некоторые считают, что, если жена уходит от мужа, он тем самым дает повод к расторжению брака.

– Тогда почему ты не предпринял никаких шагов, чтобы расторгнуть наш?

Покончив с разрезанием цыплят, Грег принялся открывать бутылку вина.

– Потому что мы пришли к соглашению, что не будем оформлять развод официально, учитывая возраст, здоровье и религиозные убеждения твоих родителей. – Он разлил вино по бокалам. – Но если у тебя появились серьезные причины для скорейшего расторжения брака, то…

– Я не из тех, кто, расставшись с партнером, тут же отправляется искать ему замену, – резко ответила Линда. – По крайней мере, я бы не позволила никому раскидывать свои вещи в моем доме, если бы знала, что ты собираешься прийти.

– Я тоже, – спокойно ответил Грег. Кажется, настроение у него все улучшалось по мере ухудшения ее собственного. – Женщина, которая так тебя беспокоит, шестидесятилетняя домработница, которую я попросил приходить несколько раз в неделю для уборки и готовки. Контракт был расторгнут по обоюдному согласию, поскольку убирать здесь было особо нечего, а готовила она неважно. Фартук и крем для рук она просто забыла.

– Почему же ты этого сразу не сказал? – пробормотала Линда, чувствуя себя совершенно по-дурацки.

– Потому что ты сразу же начала обвинять меня, даже не дав возможности все объяснить. Теперь, когда недоразумение улажено, надеюсь, ты для разнообразия хотя бы улыбнешься и присоединишься к моему тосту. – С этими словами Грег поднял бокал. – За нас, дорогая женушка! Пусть твои родители отбудут домой в полной уверенности, что наш брак самый счастливый на свете!

Полчаса спустя Грег и Линда сидели за круглым стеклянным столиком на западной стороне террасы. Разлитое в бокалы вино бросало на гладкую поверхность стола темно-красные отблески.

Со стороны их можно было принять за одну из тысяч довольных семейных пар, которые проводят вместе вечер, любуясь закатом. Но Линда все еще не могла успокоиться. Отодвинув тарелку с почти нетронутой едой, она все же решила задать вопрос, не дававший ей покою весь день:

– У тебя и в самом деле… не было другой женщины, Грег? Я имею в виду, после меня?

– Почему ты не смотришь на меня, когда спрашиваешь об этом? – сухо поинтересовался он.

Потому что, хотелось ей ответить, мне было бы слишком больно услышать «да». Ты так хорош собой, так сексуален… У тебя есть все, чтобы притягивать женщин… Но, к моему большому сожалению, я никогда не была тебе интересна.

– Так почему же? – повторил Грег.

Собрав все свое мужество, Линда подняла голову и взглянула ему в лицо. Грег сидел, откинувшись на спинку кресла, и пристально смотрел на нее.

Его глаза были темно-синими, а волосы – черными. Линду в очередной раз поразил этот контраст. Белая рубашка подчеркивала смуглый оттенок кожи. Под ней обрисовывались мощные мускулы, словно у статуи греческого атлета.

Да, он слишком хорош, чтобы принадлежать только ей. Она знала это так же хорошо, как свое собственное имя. Каждый взгляд на него вызывал у Линды лишь бесплодные сожаления о том, что когда-то между ними произошло, и столь же бесплодные мечты о том, что могло бы быть и чего никогда не будет в действительности.

Несмотря на это, сейчас она твердо выдержала его взгляд.

– Ну вот, теперь смотрю, – сказала она нарочито спокойным тоном. – Так почему бы тебе не ответить на мой вопрос? У тебя была какая-то другая женщина после меня?

Глаза Грега блеснули.

– Ты хочешь услышать от меня, что я жил как монах, с тех пор как ты занялась карьерой.

– Я хочу услышать правду.

Грег пожал плечами и, отвернувшись, принялся смотреть на бледно-оранжевое солнце, которое медленно опускалось в океан. Теперь его лучи уже не освещали террасу.

– Нет, этого ты не хочешь. Я давно заметил, что ты редко бываешь честной, даже сама с собой. Не думаю, что сейчас что-то изменилось.

Линда вздрогнула. Эти слова вонзились ей сердце, как наконечник отравленной стрелы. Грег никогда ей не лгал, и его уклончивые ответы могли означать лишь косвенное признание вины.

Неожиданно в памяти Линды снова возникла та ночь, когда она лишилась невинности. Она вспомнила то утонченное удовольствие, которое доставил ей Грег после того, как пришел в себя от изумления, вызванного ее приходом, и до того, как обнаружил ее обман. Каким умелым любовником он был – опытным, внимательным и терпеливым! И каким страстным! Неужели она хоть на минуту могла предположить, что животные инстинкты здорового самца притупятся в ее отсутствие? Или что он сочтет себя обязанным выполнять брачные обеты, взятые им на себя под принуждением?

Она была бы полной дурой, если бы так думала! Какое она имеет право этого ожидать, если он ни разу не сказал ей, что любит ее? С чего она вдруг решила, что ему будет недоставать ее, если их брак был фальшивым с самого начала?

Но самым горьким открытием для Линды было осознание того, как легко Она снова поддается обаянию этого человека! Косвенное признание Грега в том, что здесь побывала женщина, повергло Линду в бездну отчаяния. Но через минуту, когда недоразумение разъяснилось, она уже готова была броситься ему на шею. И вот теперь она снова вынуждена терзаться подозрениями.

Злясь на себя за полное отсутствие самообладания, Линда прошептала:

– Я все понимаю.

– Не думаю, – откликнулся Грег. – По-настоящему ты ведь хотела узнать не о других женщинах, а о себе?

– Ничего подобного, – солгала Линда. Отравленное лезвие еще глубже вонзилось в ее сердце.

– Такое безразличие вызвано тем, что в твоей жизни появились другие мужчины?

– Нет, – твердо ответила Линда, не желая больше прибавлять ни единого обмана к уже существующему нагромождению лжи. – У меня никого не было. Я даже не испытывала ни малейшего соблазна.

– Ни одного из тех рекламных красавчиков, с которыми ты позировала на фотографиях?

– Разумеется, нет.

Грег плеснул в свой бокал еще вина.

– Почему я должен тебе верить?

– Потому что я говорю правду. Невеселая усмешка скользнула по его губам.

– Так же, как и в тот раз, когда ты сказала мне, что беременна? Как и тогда, когда разыгрывала передо мной искушенную женщину?

– Я уже не та, что раньше.

– Абсолютно та же. Люди никогда не меняются. Даже если внешне все выглядит иначе, суть остается прежней.

– Почему ты так циничен? – с неподдельной болью спросила Линда. – Это из-за меня?

– Из-за тебя? – Грег слегка усмехнулся. – Ты себя переоцениваешь.

Боль внутри нее превратилась в огромный пылающий костер, который сжигает все дотла, оставляя только пепел. Несмотря на все обещания, самой себе сохранять выдержку, Линда почувствовала, как ее глаза наполняются слезами, а губы предательски дрожат.

– Не вздумай! – резко предупредил ее Грег, поднимаясь с кресла. – Не вздумай устраивать истерику только из-за того, что я не даю тебе тех ответов, которые ты хочешь услышать! Я знаю, слезы твоя излюбленная уловка, но на сей раз она тебе не поможет! По крайней мере, со мной этот номер не пройдет! Так что лучше прибереги их для какого-нибудь другого глупца!

Когда Линда только начала работать моделью, ей казалось невозможным непринужденно улыбаться перед камерами. Именно в те дни ей особенно не хватало Грега. По ночам она не могла заснуть от острой тоски и столь же мучительного желания, а по утрам прилагала массу усилий, чтобы замаскировать тени под глазами.

Но за эти полтора года она хорошо научилась изображать хорошее настроение по заказу. Она научилась самодисциплине, научилась скрывать свои эмоции за отстраненно-задумчивой улыбкой, которая в рекламном мире стала ее фирменным знаком.

И эта самодисциплина не подвела ее и на сей раз. Привычная маска, хотя и не без усилий, появилась у нее на лице. Во всяком случае, этого хватило, чтобы сохранить чувство собственного достоинства.

– Не хотелось бы тебя разочаровывать, Грег, – спокойно произнесла она, – но я перестала плакать по тебе так давно, что уже забыла, как это делается.

– Не думай, что я тебе поверю. Я видел то, что видел.

Линда поднялась и направилась к двери в гостиную. На пороге она полуобернулась и, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно, произнесла:

– То, что ты видел, – результат сожаления об ошибках, которые я совершила в прошлом. Теперь я избавилась от привычки плакать. Да иначе и нельзя, ведь мое лицо – это профессиональный инструмент для зарабатывания денег. Спокойной ночи, Грег. Я достаточно потрудилась сегодня, поэтому, будь добр, отнеси тарелки и стаканы на кухню и поставь в посудомоечную машину. Если, конечно, помнишь, Как с ней обращаться. И постарайся не беспокоить меня до утра. Для того чтобы хорошо выглядеть, я должна как следует высыпаться.