Текст книги "Великий эстет"

Автор книги: Тимур Литовченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Литовченко Тимур
Великий эстет

ТИМУР ЛИТОВЧЕНКО

ВЕЛИКИЙ ЭСТЕТ

(сребролюбие)

"Цена за минуту была названа такая, что отказаться было просто невозможно."

("Гамлет, смените позицию!" В газете: "СПИД-инфо", N 4/94, с. 10)

"Не можете служить Богу и маммоне." (Евангелие от Матфея, гл. 6, ст. 24)

Белое тело женщины извивалось в центре экрана в такт с изнурительно томной музыкой, иногда из-под него выныривала мускулистая мужская рука, пробегала по упругому куполу левой груди, или на миг его нога обвивала ее голень. Однако то были лишь мелкие штришки общей картины, незначительные детали, хотя бы в некоторой степени привязывающие витавшую в облаках райского блаженства героиню к земному бытию. Да, изредка в кадр попадал мужчина (точнее какая-либо часть его тела), но все равно зрительское внимание концентрировалось прежде всего на переживаниях женщины. Постель, загорелая кожа партнера, стены помещения – в таинственном полумраке. Она, изогнувшаяся в немыслимой для акта любви гимнастической позе, отчаянно работающая поясницей и бедрами – вся ослепительно-белая, лишь сосок и необычайной овальной формы пигментное пятно освещенной левой груди бледно-розовые да длинные ногти, впивающиеся в нежную кожу живота выкрашены белым перламутровым лаком. Наконец вот он, блаженный миг долгожданной разрядки! Тело женщины выгибается дугой, она протяжно стонет, резко выпрямляется, лицо попадает в полосу света, однако не полностью. Камера приближается – и вот пошли заключительные кадры. Крупным планом – ярко-алые губы, слегка приоткрытые, за ними поблескивают ровные мелкие зубки, с губ срываются сладострастные стоны и вздохи. И еще – летящие одна за другой капли смешанной с молоком воды, они падают то в щель между слегка приоткрытыми губами, то на иссушенную как бы зноем страсти почву, бывшую некогда плодородной. Брызнули из возродившейся к жизни земли веселые побеги, лопнули пышными крахмально-кружевными цветами почки на коричневых ветвях, в перламутре лака на ногтях вспыхнули зеленые блики, жадно и широко растворились губы, ловя уже не отдельные водянистые капли, но ровную струю цельного молока и изображение пропало. – Да, это именно тот фильм. И мнение мое вы слышали: БЛЕСТЯЩЕ! То, что вы сотворили, просто бле-стя-ще. Браво, дорогой мой. – Ну уж, прямо-таки,– Бесконечность сделал вид, что страшно смущен, склонил голову так, что длинная челка упала на лицо и совершенно скрыла его, прошелся взад-вперед по комнате, остановился у стены под огромной черно-белой фотографией застывшей в позе Венеры Милосской девицы-"ню", прелестный животик которой был обезображен выведенной вкривь и вкось надписью: "В СССР секса нет!" Однако, если говорить откровенно, Бесконечность и в самом деле скромничал; смущение его было чистейшей воды притворством. Он отлично знал, что В ТОТ РАЗ сотворил далеко не банальную "порнуху", а эротическую видеоминиатюру высокого класса, имевшую несомненную эстетическую ценность и исполненную утонченной символики. Взять хотя бы финал фильма: ровная белая струя молока, которую принимают алые женские губы... которую следовательно ПРИНИМАЕТ В СЕБЯ, ВПИТЫВАЕТ женщина – словно живительная влага для исстрадавшейся, выжженной ослепительным солнцем пустыни. Но и мужское семя, которое орошает женщину, тоже белое! Какая аллегория!.. Итак, его режиссерская находка без сомнения гениальна. Настоящий язык символов и образов. Хотя правда также в том, что сотворить столь великолепное произведение удалось один-единственный раз. Это была первая "заказная" работа режиссера-новичка. Бесконечность тогда не знал еще, что к чему и главное ЧТО ПОЧЕМ в мире подпольного видео, в который он робко вступил полтора года назад. В тот раз, в первый и ПОСЛЕДНИЙ раз он неимоверно щедро расплатился с актерами и пойдя на поводу у заказчика достал все необходимое для съемок точно в соответствии с его требованиями, включая целый бидон неразведенных сливок прямо с молокозавода, который извел полностью, пока снимал финал. Зрелищные эффекты, разумеется, вышли при таком подходе потрясающими. Однако и прибыль от фильма была не так высока, как хотелось бы. В дальнейшем режиссер научился экономить как на материалах, так и на оплате актеров. Возможно, из-за этого ни одна последующая его работа даже отдаленно не дотягивала до той первой ленты. Тем не менее фильм до сих пор продолжал в некотором смысле приносить Бесконечности дивиденды, ведь половина приходившей к режиссеру клиентуры разыскивала его именно из-за этой картины. Выручало его то простое обстоятельство, что у новоиспеченных отечественных нуворишей напрочь отсутствовал всякий вкус и эстетическое чутье. Им просто хотелось с шиком потратить деньги, любым способом отличиться, вот и заказывали они индивидуальные съемки, чтобы пошиковать да похвастать затем перед дружками. А что до содержания... И Бесконечность без особого труда находил сопляков и соплячек, которые, не особенно стесняясь, "трахались во все дырки" перед камерой, платил им поменьше, а с заказчиков брал побольше, мотивируя это тем, что вот, мол, малолетки в фильме снимались, дело же подобного рода рискованное, подсудное, но он старался, просто из кожи вон лез, чтобы МАТЕРИАЛ найти ПОСВЕЖЕЕ... Везло ему, в общем. Лишь иногда, исключительно редко в ЛОВУШКУ ПЕРВОГО ФИЛЬМА попадались заказчики, имевшие действительно нетривиальные ВИДЕОПРИХОТИ. Тут уж приходилось режиссеру всячески изощряться, ибо такие клиенты имели привычку контролировать весь ход съемок и часто даже вмешивались в сам процесс создания фильма. И хотя платили они гораздо больше прочих, причем платили не торгуясь, Бесконечность не любил этих ПРИЛИПАЛ. И похоже, сидящий в данный момент в стоматологическом кресле субъект, назвавшийся господином Зельбеловым, из их числа. По крайней мере, в его голосе пробивалась некая ОСОБЕННАЯ интонация, когда он называл режиссера "ДОРОГОЙ мой". Чувствовалось, что у этого человека МНОГО денег, и цену им он великолепно знает. Или же он превосходный актер и ПРЕВОСХОДНО РАЗЫГРЫВАЕТ Бесконечность, каковой вариант также нельзя было полностью исключать. Но пока что режиссер сам водил клиента за нос, небрежно этак намекая, что первая его работа "еще так себе", что у него есть фильмы и получше. Он всегда поступал таким образом, дабы "держать марку фирмы". Неважно, что после всех красивых разговоров дело может запросто свестись к обыкновеннейшей уродливой порнокартине. Важно красиво представиться, поднести СЕБЯ и свою студию "на блюдечке". А там уж и снизойти, так сказать, до более простых и суровых требований заказчика. Произносимая же в течение полутора лет ложь сделалась столь привычной, что Бесконечность и сам давно поверил в нее. Сегодня режиссер прибегнул к проверенной тактике, смешивая ложную скромность с туманными намеками, демонстрируя, что ПОДСОЗНАТЕЛЬНО он более чем уверен в собственной гениальности и не забывая восхищаться тем фактом, что не перевелись еще состоятельные люди, способные по достоинству оценить прозябающий в подполье талант. И если теперь последует... – Полно, полно, дорогой, не пытайтесь меня обмануть, не выйдет. Тем более что цену себе вы превосходно знаете. А также учтите: я посетил вас не просто ради пустой болтовни, а с вполне определенной, весьма очевидной целью. Попросту говоря, я также хочу заказать вам фильм, как заказал вот этот самый фильм наш общий знакомый. Причем мой заказ не только позволит вам усовершенствоваться духовно, но важен для вас и в плане финансовом. и вы это также превосходно понимаете. Вот!! Вот оно, ПРЕДЛОЖЕНИЕ!!! Бесконечность заметно повеселел, мотнув головой отбросил челку назад и жизнерадостно воскликнул: – Что ж, я готов выслушать вас! И не просто готов – СЧАСТЛИВ выслушать. Обожаю тонких ценителей моего творчества, обожаю не только похвалу получать от них, но и заказы,– в этом месте он выдержал эффектную паузу и совершенно изменив голос докончил: – Но на всякий случай вынужден предупредить вас, драгоценный мой господин Зельбелов: я не согласен снимать "крутое порно". Прежде всего меня интересуют эстетический и... м-м-м... психологический аспекты бытия. Все это было чистейшим вздором, наглым враньем и позерством. За соответствующее вознаграждение режиссер готов был снять не только "крутое порно", но и что похуже. Он и пытался подчеркнуть это неявное желание "идти навстречу заказчику" не слишком уместным обращением "ДРАГОЦЕННЫЙ мой", придуманным точно в отместку на обращение к нему господина Зельбелова. Однако режиссер, похоже, несколько перестарался, "вешая лапшу" на соответствующие отростки головы гостя, либо гость, мягко говоря, не понял режиссера. Во всяком случае он выставил перед собой руки пухлыми ладонями вперед, как бы отгораживаясь от несправедливого обвинения, и поспешил заверить Бесконечность: – Что вы, что вы! Неуж-то я похож на человека, готового заставит ь... ну, к примеру какого-нибудь Рубенса или там Пикассо рисовать комиксы для журналов? Милая беседа двух интеллигентных людей об искусстве принимала не очень приятный оборот. Просто неприлично так вот сразу сводить все к деньгам! И режиссер постарался немедленно исправить положение, загладить допущенную гостем неловкость, облагородить обсуждаемую позицию ПРОДАЖНОГО ХУДОЖНИКА высокими образчиками, поспешно возразив: – Ошибаетесь, господин Зельбелов. Рубенс или Пикассо, равно как Тициан, Эль Греко, Леонардо и многие другие, как все абсолютно профессионалы искусства жили заказами. Они справились бы с комиксами про Мики Мауса, Королеву Джунглей или Человека-Скорпиона ничуть не хуже самого Уолта Диснея. Если не лучше. И разве расписать фресками собор святого Петра или сделать декорации к спектаклю – это не то же самое? Абсолютно! Комиксы, но более масштабные. Так что да здравствует Его Величество Заказ! Гость оперся о подлокотник кресла, вытянул губы трубочкой, почмокал ими, словно смакуя подброшенную идейку, а затем вдруг до неприличия громко захохотал. Обычно так хохочут солидные дяди, когда собравшись чисто мужской компанией опорожнят бутылку-другую дорогого коньяка, да развезет их слегка от этого, ну совсем так слегка... и вспомнят они юность свою нищую, босяцкую, да потребует душенька водочки с пивком в неограниченном количестве, к тому же без закуси. И когда продерет нутро этим жестоким "ершиком" да слезет с естества последний фальшивый налет цивилизованности, когда начинаются всяческие пьяные безобразия, развязываются скованные культурой и светскими условностями языки – вот тогда пойдут по кругу, из уст в уста пошлые анекдоты "с бородой" да сальные прибаутки, тогда и гогочут до упаду, до лопнувших подтяжек и самоотстреливающихся пуговиц, до хрипоты и совершенно свинского хрюканья те, что недавно вели себя так солидно... Тем не менее бесшабашная веселость господина Зельбелова словно бы касалась лишь нижней части его лица. И если козлиная бородка гостя несколько растрепалась от совершенно неприличного смеха, то непроницаемо черные очки на мясистой переносице вообще не дрогнули. Они сидели, точно приклеенные. Странно было видеть, как гость веселится ОДНИМ РТОМ. И даже жутковато как-то. Бесконечность терпеливо ждал, когда же он прекратит смеяться, одновременно пытаясь уразуметь, что же это за субъект такой загадочный. Как-никак, а господин Зельбелов перешел уже из разряда приятных собеседников в разряд заказчиков, плативших деньги. Им срочно нужно понять друг друга... – Да уж, несколько необычная точка зрения. Хотя с другой стороны удивительно верная. Фрески в соборе все равно что комиксы на камне? Хм-м-м, слышал бы вас любой священник...– господин Зельбелов перестал наконец веселиться, пропустил через кулак бородку и наставил на режиссера непроницаемо-черные очки. – А сколько стоит сейчас на аукционе вшивый карандашный набросок на салфетке из дешевого ресторанчика, если карандашом водила рука Модильяни,вздохнул Бесконечность усаживаясь на любимый стул на колесиках.– Так что не говорите презрительно о комиксах, дражайший. Я совсем не то имел в виду. Комикс можно нарисовать гениально, тогда он превратится в шедевр, покоривший мир. Точно также можно гениально снять порнографический фильм, только добавить к демонстрации чисто внешних деталей переживания, чувственность, мысль – и вот перед нами уже не заурядный животный акт, творимый перед объективом безволосыми, бесхвостыми обезьянами, а утонченная эротика. Высокое искусство, драгоценный мой господин Зельбелов! Так вот, я не согласен оставаться на низшей ступеньке подиума, где место заурядной серости. Я работаю для того, чтобы держаться на наивысшем уровне! Собственно, исключительно это я и имел в виду. И это мое единственное условие. Закончив столь высокопарную речь режиссер умолк, скромно потупившись. Кажется, господин Зельбелов на самом деле был солидным заказчиком с толстым кошельком, такому не мешало сделать лишнюю "инъекцию словесного благородства". – Единственное ли? – над непроницаемо-черными очками вопросительно взметнулись реденькие брови, и вместе с ними оттопырился вверх указательный палец гостя. Бесконечность подумал немного, отъехал на стуле к стене, картинным жестом запустил растопыренную пятерню в длинные волосы и осторожно проговорил: – Видите ли, господин Зельбелов... Не условие, а скорее пожелание, даже просьба. Поймите меня правильно, но... В общем, чтобы лучше понять вас... чтобы угадать, чего вам хочется... а это непременно отразится на качестве фильма, поймите!.. В общем...– он замялся, однако тут же собрался с духом и закончил весьма решительно: – Да что это я "ВОБЩЕМКАЮ" как паршивый двоечник у доски?! Вы интереснейшая личность, господин Зельбелов, и делать для вас фильм интересно вдвойне. Но кое-что в вас для меня, мягко говоря, непонятно. Загадочно, если говорить откровенно. И чтобы читать ваши пожелания В ВАШИХ ГЛАЗАХ, я попрошу вас для начала убрать к чертовой матери ваши проклятые очки! Ей-Богу, они сбивают меня с толку! Не могу работать, не видя глаз клиента. Опять гость рассмеялся одной нижней частью лица, но на этот раз негромко и снисходительно, погрозил режиссеру пальцем и очень вежливо заметил: – Прошу прощения, но я-то не требую, чтобы вы отказались от своего псевдонима. Ведь насколько я понимаю, "БЕСКОНЕЧНОСТЬ" не фамилия, не имя и не отчество. А между тем меня, возможно, тоже раздражает, когда собеседника приходится называть таким дурацким прозвищем. – Бесконечность вовсе не дурацкое прозвище, это СОСТОЯНИЕ ДУХА,– парировал режиссер, но испугавшись, как бы тон его возражения не показался гостю слишком вызывающим тут же миролюбиво добавил: – И кроме того поймите меня правильно. В нашем несовершенном уголовном кодексе до сих пор существует статья, касающаяся производства и распространения порнографии. Разумеется, то, что вы видели, назвать этим низменным словом нельзя, просто язык не повернется... У НАС С ВАМИ. Что же до всяческих завистников, конкурентов... и как печальный итог МИЛИЦИИ...– режиссер состроил важную и одновременно несколько печальную мину, многозначительно развел руками и добавил: – Вот и приходится перестраховываться, маскироваться. Кстати, существует дополнительная мера предосторожности: я изготавливаю всего две копии, одну для себя, вторую для вас, при попытке перезаписи... – Да-да, знаю. Наш общий знакомый меня предупредил,– подхватил господин Зельбелов.– Но поймите, дорогой мой: к мерам предосторожности разного рода приходится прибегать не только вам. Поэтому уж как-нибудь извольте привыкать к моим очкам. Се ля ви, ничего не попишешь! – ГУБЫ господина Зельбелова изогнулись в улыбке.– Единственное, что я могу для вас сделать – это увеличить размер гонорара. Накинуть на неудобства, так сказать. – Для лучшего взаимопонимания! – весело воскликнул Бесконечность, не очень-то уже стесняясь. – Взаимопонимания у нас будет хоть отбавляй, это я вам твердо обещаю. Взаимопонимание ДО БЕСКОНЕЧНОСТИ,– пошутил гость, сохраняя на лице выражение полнейшего равнодушия. Режиссер натянуто улыбнулся.– Тем более что достичь этого состояния мы легко сумеем. Тут уж я перехожу к МОИМ условиям. Слушайте внимательно. Гость вытянулся на стоматологическом кресле. (Кресло это было гордостью Бесконечности. Предназначалось оно исключительно для клиентов и было самой "прикинутой" мебелью во всей студии. Хозяин же сидел на стуле с четырьмя колесиками и овальным отверстием в сидении, добытом в интернате для слабоумных детей. Между прочим, под овальным отверстием хозяйского стула была подвязана выкрашенная терракотой немецкая каска времен Великой Отечественной с лимонно-желтой надписью: "Вместилище самых свежих идей".) Вытянулся так, что между штанинами черных брюк и черными остроносыми туфлями открылись безукоризненно белые носки. И еще вновь стало очень заметно, каким высоким ростом одарила сегодняшнего посетителя природа-матушка. Но вот господин Зельбелов крякнул, закинул ногу на ногу и принялся очень серьезно и веско перечислять: – Во-первых, я не просто заказываю тему фильма, не просто определяю общую сюжетную линию. Я сам разрабатываю весь сценарий, от начала до конца. Во-вторых, я открываю перед вами сценарий постепенно, поэтапно в процессе съемок, а не знакомлю со всем замыслом сразу. В-третьих, я руковожу съемкой, указываю, что и как снимать, а вы полностью подчиняетесь мне. В-четвертых, всех актеров подбираю я. В-пятых, фильм делаем у меня и на моей аппаратуре. И наконец в-шестых: будет изготовлено не две, а всего ОДНА копия. Для меня, само собой разумеется. Вот таковы МОИ условия. Вот это Бесконечность и называл наглым вмешательством в создание фильма, вот за это и не любил подобного сорта заказчиков. Ишь ты, по рукам и ногам связать его хочет! Разогнался... И режиссер почесал затылок и с унылым видом спросил: – Ну и какова в таком случае МОЯ скромная роль в ваших наполеоновских планах, позвольте полюбопытствовать? – Скромная,– то ли ответил, то ли подтвердил гость.– Но тем не менее все же достаточно весомая. И заметьте: ВЫСОКООПЛАЧИВАЕМАЯ. Бесконечность досадливо поморщился. Слишком рано продемонстрировав излишнюю озабоченность материальной стороной дела он выдал себя, и вот теперь господин Зельбелов ничуть не стесняясь покупал его. ПОКУПАЛ совершенно нагло, в открытую. Бесконечность был крайне возмущен таким отношением, однако пока что предпочел не выказывать никаких признаков раздражения. И причина тому была все та же: деньги. Из-за денег он возмущался, из-за денег он молчал. Режиссер не любил работать с толстосумами не только потому, что они постоянно вмешивались в процесс создания фильма, мешая таким образом свободному творчеству (сегодняшний посетитель со своими ШЕСТЬЮ ТРЕБОВАНИЯМИ являлся наглядным тому подтверждением). Такие господа охотно раскошеливались. Однако в то же время в оба глаза следили, чтобы их денежки шли НА УГОДНЫЕ ИМ цели, а не оставались в кармане ловкого режиссера. Например, один из них заказал Бесконечности видеоклип "Брызги шампанского". Так вот он ЛИЧНО проследил, чтобы небольшой мраморный бассейн, в котором купались обнаженные актрисы-нимфы, был наполнен ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО шампанским, чтоб обливали они друг друга только шампанским и чтобы пили также шампанское. И заставил отснять процесс откупоривания бутылок, а также их этикетки крупным планом. Как ни старался тогда режиссер, ему не удалось заменить ни одну каплю игристого вина какой-нибудь более дешевой шипучкой. С пеной у рта доказывал он состоятельному клиенту, что шипучка и пенится лучше, и искрится красивее ничего не помогло. А расплачивался-то за все не заказчик, а он сам!.. Можно было вспомнить неприятные моменты, связанные с ужастиком "Замогильные сексоманы" о зомби, которые не разрывали на мелкие кусочки запоздалых путников, а насиловали их с применением всяких изощренных садистских приемчиков. И вот вместо того чтобы "забутафорить" для съемок какой-нибудь пустырь клиент заставил режиссера давать "на лапу" администрации городского кладбища и делать фильм именно там. И чтоб опять же в кадр попали надписи с настоящих надгробий! А для съемок "Морских дьяволов" пришлось прорываться на рыбный склад... Казалось бы, что здесь такого? Все равно деньги для оплаты всех расходов безотказно выдавали клиенты. Но дело в том, что все суммы так или иначе проходили через руки Бесконечности, а для него получить от заказчика пачку "зелененьких" и тут же отдать ее кому-нибудь другому было худшей из пыток! Такой уж у режиссера был характер. Лучше бы не знать о всех сопутствующих расходах, лучше в глаза не видеть протекающие между пальцами проклятые "баксы"! Но как тогда снимать фильмы?.. Настоящее предложение в корне отличалось от остальных. Судя по всему, господин Зельбелов желал взять абсолютно все хлопоты и абсолютно все расчеты на себя. В этом случае никакие деньги кроме гонорара, предназначенного лично ему, в руки Бесконечности не попадали. Честно говоря, он здорово уставал от всех организационных передряг (он прежде всего человек искусства, а не администратор!), не грех бы и отдохнуть. С другой стороны, гостю требовался не столько режиссер, сколько толковый оператор, а Бесконечности хотелось играть первую скрипку, а не плясать под чужую дудку. Хотя вряд ли господин Зельбелов сможет полностью отстранить его от режиссуры... Ну и о ТРЕТЬЕЙ СТОРОНЕ забывать не следовало. Режиссер все еще не переставал тешить себя надеждой, что вот поднакопит он деньжат, забросит к чертям собачьим всю околокиношную коммерцию да откроет добротную частную студию. И вот тогда будет снимать в свое удовольствие не какую-нибудь чепуху, а нечто серьезное, современного "Гамлета", "Короля Лира" (интересно было бы перенести шекспировских персонажей в конец ХХ века). Или сделать высококлассную постановку "Мастера и Маргариты" с соответствующими трюками и спецэффектами... На все это нужны опять же деньги, так почему бы не затребовать с господина Зельбелова эти бумажки В ОСОБО БОЛЬШОМ количестве?.. В общем над предложением следовало крепко подумать. И Бесконечность думал, прикидывал что-то в уме целых полчаса, разъезжая на стуле по комнате взад-вперед. Гость не торопил его с ответом, он лишь достал из-за пазухи вышитый кисет да старомодную черную трубку с янтарным мундштуком, набил ее ароматным табаком и принялся молча курить. В конце концов Бесконечность решил хотя бы сделать вид, что готов согласиться на предложенные условия, окончательное же решение принять лишь после согласования размера оплаты. Неизвестно еще, что за птица этот господин Зельбелов. Может он действительно богат, а может так, видимость одна, пустышка обсосанная. Разлегся тут, понимаете ли, в почетно-гостевом кресле, костюм с иголочки, штиблеты блестят, очковые стекла сверкают, руки холеные, морда сытая, бородка козлиная... У-у-у, козел недорезаный, буржуй новоявленный, нет на тебя революции, Ленина, Сталина и Железного Феликса! Но ничего, Бесконечность и не таких типчиков повидал. Бывает, пыжится фраер, пыль в глаза пускает, а дойдет до дела, до разговора о гонораре мигом откроется внутри конфетно-красочной упаковки самый распоследний жлоб, который трясется над каждой копеечкой (то бишь над каждым центом) как Плюшкин над последней ниткой. Страсть как не любил Бесконечность подобных скряг! Возможно не сознавая того не любил точно так же, как ненавидит свой зазеркальный образ из стеклянно-плоского, но до жути объемного мира самец-бабуин? Впрочем, режиссер предпочитал не задумываться над неприятными сердцу сравнениями, а деликатно спроваживать неудобных визитеров, оказывавшихся несостоятельными. Хотя бывали и другие, совершенно даже другие варианты... Так что кто его, господина Зельбелова, знает! Посмотрим, господин Зельбелов, что вы за гусь. Поживем – увидим. Во всяком случае если вам нужен толковый оператор, эстетично снимающий фильм исключительно по вашей указке – что ж, будет вам оператор. Почему нет? Заплатите только. Да желателен еще авансик повесомей. Для верности. Раз вы сами заговорили о ВЫСОКОЙ оплате. Однако СЛИШКОМ УЖ ДОЛГО режиссер обдумывал предложение, сделанное в столь явной форме. И теперь запросто взять да согласиться, либо даже хотя бы СДЕЛАТЬ ВИД, что соглашаешься, было бы совершенно неэстетично. Более того, такой шаг можно назвать верхом неприличия... да просто форменным свинством! Для начала следовало хорошенечко возмутиться по поводу полученного предложения. Что Бесконечность и поспешил сделать. – Вот смотрю я на вас, драгоценный мой господин Зельбелов, и просто диву даюсь,– начал Бесконечность вкрадчиво, но немедленно сменил тон и встав в картинную позу заговорил возмущенно: – Да за кого вы меня принимаете, черт вас подери?! Неужели вы серьезно думаете, что я продамся, точно распоследняя шлюха?! – Ну зачем же как шлюха,– гость недоуменно пожал плечами.– Мне от вас нужна услуга совершенно иного рода. Это если бы я был озабочен сексуально, тогда бы я торговался со шлюхой, правда ваша. Или с вами, если бы воспылал неожиданной страстью к вам, дорогой мой, а так... Нет, как объект сексуальных притязаний вы меня не вдохновляете. Мне хочется, чтобы вы сняли задуманный мною фильм, вот и снимайте. Господин Зельбелов изложил свои соображения совершенно серьезным тоном, ни разу при этом не улыбнувшись и даже не поморщившись. Он был столь же бесстрастно-непроницаем, как стекла его черных очков. И Бесконечность вдруг с отвращением осознал, что гость не только не шутит, а возможно даже НЕ УМЕЕТ ШУТИТЬ СОВЕРШЕННО. Перед ним сидел сжимая в холеной деснице угасающую трубку человек, который точно знал, чего ему хочется. Он не теоретизировал отвлеченно, он как по струнке шел именно к намеченной им конкретной цели, шел с прямотой, уверенностью и непобедимостью ледокола. И если ему заблагорассудится получить женщину, получить на миг, на час, на день, на месяц или на год – он ее получит, причем именно на определенный им срок. А захочется заполучить в постель некоего талантливого подпольного режиссера – уж будьте уверены, он и его получит (Бесконечность содрогнулся от осознания неотвратимости столь очевидного положения дел, ему сделалось дурно, очень захотелось в туалет "за большим", а соответствующее место его тела – неудобно говорить, но что поделаешь! – сжалось и онемело). Но нет, не бойся, брат, в настоящий момент тебя покупают всего лишь как оператора. На твое счастье... Последнее соображение не на шутку разозлило режиссера. И в порыве праведного гнева он тут же решил окончательно и бесповоротно отвергнуть предложение гостя. Превыше всего Бесконечность ценил скрытую гармонию и эстетику человеческой души, но что за эстетика может родиться от общения с ледоколом, с этакой бездушной машиной?! Эстетика продрогших от внутреннего холода форм из стекла, бетона и стали? Нет уж, увольте! Такой на сто процентов предсказуемой евклидовой геометрией мог увлекаться в прошлом веке Чернышевский. Он мог даже воспевать ее в единственном своем жалком романе (какой там по счету сон Веры Павловны? первый? третий?). А эстетствующий киношник из нынешнего времени, из прэзэнт континиус1, как сказали бы друзья-американцы, ПО ГОРЛО сыт такими штучками. Так что ну его в пень-колоду, этого прощелыгу Зельбелова! Пусть катится отсюда колбаской по Малой Спасской, а то развел тут зело несправные прожекты, понимаете ли... – Я не могу,– сказал Бесконечность коротко, как отрезал. – Не можете или не хотите? – тотчас поспешил уточнить гость выбивая прямо на пол пепел из трубки и пряча ее. – Какая разница,– режиссер старался быть таким же непроницаемым, как посетитель. – А и правда: КАКАЯ? – нижняя часть лица гостя вновь ожила, губы на этот раз сложились бантиком.– Разницы, как вы только что весьма тонко подметили, и впрямь нет. Отсюда я заключаю, что вы НЕ ХОТИТЕ снять для меня фильм. Прекрасно. Однако я больше чем уверен, сам не знаю, ПОЧЕМУ уверен, но все упирается в оплату, а это даже не прекрасно, а просто превосходно. Итак, сколько вы хотите? Конкретно. Без стеснения. Ледокол остался ледоколом. Да, брат, ледокол – он и в Африке ледокол... Бесконечность невесело усмехнулся. Эк его занесло: ЛЕДОКОЛ В АФРИКЕ! Кому и какого хрена он там нужен?! Разве что уверенно бороздить снега на вершине Килиманджаро. Каламбурчик в худших традициях анекдотического поручика Ржевского... А все этот непотопляемый и несгораемый "танкер "Дербент", м-м-мать его!!! Но можно ругать господина Зельбелова сколько душе угодно, а ответить все равно необходимо. Это же клиент, пусть до омерзения прямолинейно-напористый, а клиент. Клиент задал вопрос, значит, необходимо ответить. Да поживей, не то гость в самом деле вообразит, что режиссер РАЗДУМЫВАЕТ над его ублюдочным предложением! И Бесконечность решился на отчаянный шаг: побить противника на его собственной территории. А что? Это же самый эффектный вид победы! Желаете знать цену, господин Зельбелов? Ладушки, будет вам сейчас цена. Только вот за подлокотники кресла покрепче возьмитесь, чтоб не упаст ь... Но для начала не мешает сделать вид, что мы кой-чего прикинули в нашем скудненьком умишке. Да-да, мы тут подумали, посоветовались с народом, так сказать, и решили... – Семьдесят две тысячи долларов,– резко сказал режиссер и тряхнул головой, изо всех сил стараясь изобразить носовое орудие крейсера "Аврора", залп из которого потряс мир. Впрочем, по хитроумному замыслу Бесконечности это еще не был собственно выстрел, а так, лязг затвора при перезаряжании. Если дражайший господин Зельбелов является никчемной "пустышкой", он и от этого зловещего звука наложит полные штаны. – За чисто операторскую работу по сценарию, на материалах, оборудовании и с актерами заказчика? – гость пока что остался совершенно невозмутимым. – Угу,– Бесконечность кивнул, не спуская глаз с собеседника. – Так мало?! – господин Зельбелов изобразил над и под непроницаемыми черными очками (при помощи вздернутых бровей и оттопыренной нижней губы) смесь полнейшего презрения, изумления и жалости. Вот тут режиссер и шарахнул крупнокалиберным фугасом, внеся небольшое, до смешного невинное уточнение: – Я, драгоценный мой господин Зельбелов, запрашиваю цену за минуту экранного времени, а не за все про все. Известна ли вам такая пикантная подробность? На самом деле подробность эта была им только что придумана в расчете на немедленный отказ господина Зельбелова от сотрудничества. Действительно, не станет же он выкладывать за вшивенькую короткометражку миллион "зелененьких"! Но отказаться от услуг Бесконечности, когда их общий знакомый ДОБИЛСЯ СВОЕГО – ай-я-яй, какой позор!.. Однако вопреки ожиданиям режиссера гость не то что не смутился, а напротив повеселел. И бодро так проговорил: – Вот это уже похоже на дело. Хотя я ожидал, что вы запросите по крайней мере тысяч сто пятьдесят, если не двести за минуту. Что ж, не хотите – как хотите. Однако я по натуре альтруист, не привыкший мелочиться, поэтому предлагаю по крайней мере округлить семьдесят две тысячи до ста. И считать будет легче. Так как насчет ста тысяч за минуту экранного времени? Не ущемляете ли вы себя в чем-либо? Подумайте хорошенько, дорогой мой. – Сто тысяч? И все мне? – пролепетал бедный режиссер. – Вам, вам одному. Судя по виденному мной материалу вы стоите таких денег. Или нет? Или да? Или как? Что говорит на этот счет ваша самокритичная совесть художника?.. Залп из носового орудия "Авроры" был холостым. Таким же оказался заряд, выпущенный Бесконечностью в гостя. Ледокол остался на плаву и с прежней лоснящейся самоуверенностью продолжал крушить заснеженные торосы наивысшей точки Африканского континента. На режиссера жалко было смотреть. Бледный, с испариной на лбу, он трясся всем телом, точно пораженный вдруг пляской святого Витта. И зачем он только вздумал сражаться на территории посетителя?! – Так вы согласны? – А какова продолжительность фильма? Предполагаемая. – Минут тридцать... минимум. Тридцать минут! Не десять, не пятнадцать и не двадцать. А ровно тридцать. ИЛИ БОЛЬШЕ!!! Тридцать помножить на сто тысяч. Три миллиона "баксов". МИНИМУМ. Такую сумму в Голливуде запросто могли бы заплатить оператору какой-нибудь вшивой "Клеопатры". Это тебе не "отстегнуть" НАШЕМУ мастеру на все руки за подпольную съемку. Точно, либо господин Зельбелов полный и законченный идиот, либо он разыгрывает режиссера. А если не разыгрывает? ВДРУГ ЭТО ПРАВДА?! Ну как тогда не согласиться, ведь все "зелененькие" – ему, ему одному и никому другому! Благо делить ни с кем не надо. А уж на эти деньги... да что там – на эти ДЕНЖИЩА он развернется на полную катушку! Размахнется, черт возьми!! Он такого на них наснимает, та-акого... Все "Оскары" загребет!!! Однако господин Зельбелов пока всего лишь произвел пустяковое сотрясение воздуха путем произнесения нескольких фраз (не считая шока, который его слова вызвали у доверчивого болвана-режиссера). Поэтому Бесконечность с трудом перевел дух и мужественно потребовал аванса. Гость улыбнулся. – Разумеется, разумеется. Ваше требование естественно. Я полагаю, половина гонорара вас устроит? – Половина – это традиционно,– согласился все еще не совсем оправившийся от потрясения режиссер. Гость неожиданно легко соскочил со стоматологического кресла, одернул полы пиджака, поправил галстук-"бабочку", подошел к двери в коридор, которую один из друзей Бесконечности, спившийся художник-авангардист разрисовал губной помадой пяти тонов, зеленкой и ежевичным вареньем (благодаря чему роспись привлекала внимание не только посетителей из числа людей, но также тараканов, ос и мух), кликнул своего телохранителя и коротко приказал: – Пятнадцать пачек. Телохранитель исчез и довольно быстро вернулся с небольшим чемоданчиком. Передавая чемоданчик Бесконечности гость этак небрежно заметил: – Как вы уже, очевидно, подсчитали, половина платы составляет ровно полтора миллиона долларов. Для удобства предварительных расчетов я прихватил крупные купюры. Вот пятнадцать пачек, в каждой сто банкнот достоинством в тысячу американских долларов. Проверьте. Бесконечность раскрыл чемоданчик. В нижней части его действительно помещались аккуратно сложенные и по всем правилам обандероленные стотысячные пачки "зелененьких". Режиссер не то что деньги в пачках не стал пересчитывать, но и до самих пачек не дотронулся. Лишь отметил про себя, что в чемоданчике могло бы поместиться ГОРАЗДО БОЛЬШЕ таких вот бандеролек. – Плата могла быть повыше, тогда и пригодилось бы пустое место,– словно отвечая на его мысли произнес господин Зельбелов, вновь располагаясь в гостевом кресле.– Но все по-прежнему зависит от вас. Поглядим еще, что вы запоете на съемках. Возможно, первоначальная цена вас и не устроит. Бесконечность насторожился. Как это "еще посмотрим"?! Что за съемки такие? Неуж-то гость заранее рассчитывает, что нанятый оператор не удовольствуется обещанной суммой... – Кстати, дорогой мой, почему бы вам не убедиться в подлинности этих бумаженций? Как знать, вдруг я подсунул вам фальшивку. Так что не стесняйтесь, со мной это совершенно излишне. – Никогда не держал в руках ни единой "штуки",– пролепетал Бесконечность. – Так вы не знаете даже, как выглядит тысяча и какой президент на ней изображен? Бедняга,– гость понимающе кивнул.– Сочувствую вам. В этих краях такая купюра – редкость, согласен. Существует даже клуб обладателей тысячедолларовок. – А вы его президент, не иначе,– попытался пошутить режиссер. Немедленно над левым стеклом очков господина Зельбелова выгнулась бровь, и он отчеканил медленно и чрезвычайно внятно: – Попрошу заметить на будущее: я ни с кем, я сам по себе. Покрепче зазубрите это простое правило. И ни в какие дурацкие клубы или там объединения я не входил, не вхожу и входить не буду. Пересчитывайте "баксы", черт возьми, и к делу. Хватит болтать. Господин Зельбелов был просто до неприличия прав: Бесконечность держал на коленях по крайней мере половину будущих "Мастеров и Маргарит", "Гамлетов" и "Звероферм", и к этой половине следовало отнестись с должным уважением. Как-никак, а зеленоватые бумажки олицетворяли будущие шедевры. Временно замещали их, так сказать. И перед лицом этой правды всевозможные "выверты" и "прикиды", как-то длинные волосы, стул на колесиках с каской под сидением, стоматологическое кресло и расписанная невообразимыми узорами дверь показались вдруг режиссеру донельзя глупыми и пошлыми. Ему сделалось очень стыдно перед посетителем. Стыдно было принимать клиента такого масштаба подобным образом и в подобной обстановке. Но что поделаешь! Бесконечность был не в силах отмотать назад пленку времени и хоть как-то облагородить собственную студию. Вместо этого он просто внял совету господина Зельбелова и принялся покорно разрывать обернутые вокруг пачек ленты, рассматривать на свет, ощупывать купюры, хрустеть ими, водить подушечкой указательного пальца по ребру. Хотя в то же время режиссер прекрасно осознавал, что поведение его донельзя глупое: в самом деле, как можно убедиться в подлинности того, чего раньше и в глаза не видел и что неизвестно как проверять?! Бумага, допустим, может быть настоящая, а красивая картинка на ней фальшивой... Лишь в одном он смог убедиться достоверно: в чемоданчике действительно лежит полторы тысячи банкнот с НОВОЙ ПРЕЗИДЕНТСКОЙ МОРДОЙ, и на всех этих бумажках, похоже, разные номера, так что их по крайней мере подделывали основательно... если подделывали. А мысль о подделке возникала. Бумажки-то все до единой новехонькие, ни разу не перегнутые, без единой морщинки и изъяна... В конце концов Бесконечность был вынужден прекратить заведомо бесплодные попытки распознать, "липа" у него в руках или нет и капитулировать в довольно позорной форме. – Знаете, господин Зельбелов, я еще ни разу в жизни не держал тысячу "баксов" одной бумажкой, я вам говорил. Чего ж тут проверять? – убитым голосом сообщил режиссер. И куда только девался из его речи эпитет "драгоценный мой", которым он наградил сегодняшнего гостя! Даже сам псевдоним "БЕСКОНЕЧНОСТЬ", взятый им еще в начале режиссерской карьеры, был, пожалуй, слишком уж напыщенным. А сидение стула на колесиках почти ощутимо жгло бедра и зад, точно в каску кто-то всыпал пригоршню раскаленных угольков! Отвратительно, все мерзко!.. Посетитель прекрасно понял душевное состояние режиссера и поспешил воспользоваться его смятением, притворившись для начала этаким любящим заботливым папашей. – Ну-ну, не волнуйтесь, не волнуйтесь,– ласково заговорил он.– Я ценю откровенность и ни в коем случае не собираюсь обманывать ваши ожидания. Купюры самые подлинные, все до единой. БОЛЕЕ ПОДЛИННЫХ просто не бывает. Если хотите, по дороге можем заехать в какой-нибудь супермаркет. Купите там что-либо. Или в банк завернем. Главное, не стесняйтесь, дорогой мой. Излитая на Бесконечность бочка меда содержала небольшую, и, пожалуй, традиционную в подобных случаях ложку дегтя. Правда, "пациент" с превеликим удовольствием скушал огромную порцию коварной отравы и даже не поморщился. Значит, не понял... – А можете весь аванс оставить в таком виде. Крупные купюры особенно подходят для хранения. А остальное я велю выдать более мелкими, более привычными "сотками" либо "полтинами", если пожелаете. Хотя это уже с трудом влезет в чемоданчик... Ладно, что-нибудь да придумаем. А покамест поехали работать. Хватит штаны просиживать. Вот и открылся под великолепной приманкой тривиальный крючок. И Бесконечность мигом насторожился. – Эт-то как? Это мы немедленно начнем работать, что ли? – спросил он недоверчиво. Очень уж подозрительной казалась подобная поспешность. – А чего тянуть,– бодро сказал гость.– Разве даром я плачу вам три миллиона в твердой валюте? Признайтесь, это хорошие деньги. Тем более ДЛЯ ВАС ОДНОГО. Ни с кем делить не надо. Так что поехали ко мне, там и приступим к делу. И без разговоров! Все. Аргумент о ЕДИНОЛИЧНОСТИ ПОЛУЧАТЕЛЯ подействовал безотказно. Согласился дорого продаться, так и выполняй все прихоти того, кто платит и соответственно "заказывает музыку". И если плата действительно щедрая, изволь отплясывать лезгинку или тарантеллу, когда приказывают побыстрее. Велят на руках– танцуй на руках, прикажут на ушах – значит, валяй на ушах. Аллегро, мальчик! Решив немедленно продемонстрировать образцово-пионерскую готовность к исполнению любого задания Бесконечность даже не стал аккуратно укладывать ТАКИЕ деньги, оставив их лежать на дне чемоданчика вперемешку с обрывками оберточных полос бумаги. Он просто захлопнул крышку чемоданчика, отнес его в заднюю комнатушку (бывшую щитовую), запер в сейф, находившийся внутри бывшего силового шкафа, вдоль и поперек испещренного надписями вроде "Не влезай, убьет!" и "Стой! Опасно для жизни", вернулся к гостю и в унисон ему этак бодренько воскликнул: – Что ж, ехать, так ехать! Господин Зельбелов пригладил бородку, кивнул... На мгновение непроницаемо-черные стекла его очков отразили свет люстры, и режиссеру почудилось, что это сами глаза гостя сверкнули. Нехорошо так сверкнули, зло, хищно, кровожадно. Даже сквозь непроницаемые стекла была заметна эта вспышка. Впрочем, то все игра бликов, а еще больше – воображения, растрепанных фантазией и неожиданным, необычным, неправдоподобным во всех отношениях заказом нервов. Ну кивнул тебе человек, ну что тут такого? Кивни и ты. Бесконечность также наклонил голову и слегка согнулся, словно занимая позицию для прыжка. Гость поднял подлокотник стоматологического кресла, встал и коротко бросив через плечо: "Пошли",– направился к размалеванной двери. Режиссер послушно засеменил следом. В прихожей друг напротив друга сидели два телохранителя. ДВЕ ВЕРНЫЕ СОБАКИ, так сказать. Телохранитель гостя молча поднялся навстречу ему, пропустил вперед себя хозяина и режиссера и пристроился сзади. Своему же охраннику Бесконечность сказал, что срочно уезжает работать "на заказ" и вернется скорее всего завтра. – Мы вообще-то и за сегодня управимся,– сказал режиссеру господин Зельбелов, едва они вышли на улицу.– Но вам, разумеется, захочется отдохнуть после тяжелой работы. Так что вы правы, ЗАВТРА. "Неуж-то этот жук воображает, что хороший фильм можно отснять в течение полусуток?! Ну и пижон!" – подумал Бесконечность щурясь от яркого солнечного света, когда они вышли из темной подворотни на тихую улочку. Однако воспоминание о щедрости господина Зельбелова заставило его держать язык за зубами, а пренебрежительное раздражение, какое появляется в душе истинного профессионала при виде неумелых и необдуманных действий дилетанта-любителя – в самых потаенных глубинах души. В конце концов, кто его, господина Зельбелова, знает, может, действительно можно отснять какую угодно ерунду за пару часиков, раз тебе платят та-акие денжища, и быть свободным... Только все равно и подозрительно, и слишком уж невероятно. Огромный черный лимузин гостя был припаркован на бульваре за углом. Шофер вежливо улыбнулся и приглашающе распахнул заднюю дверцу автомобиля. Господин Зельбелов легонько подтолкнул режиссера к машине, и когда Бесконечность забрался в салон, сел сам. Тут режиссер обнаружил, что зеркальные снаружи стекла машины изнутри такие же непроницаемо-черные, как очки господина Зельбелова, а потому не удержался от вопроса. – Все те же меры предосторожности,– бесцветно– ровным голосом пояснил господин Зельбелов.– Поймите же наконец, я ни в коем случае не могу допустить, чтобы вы видели, куда мы направляемся. Мой дом... м-м-м, как бы правильнее выразиться, тэк-тэк-тэкс-с...– он немного помолчал, потеребил кончик бородки и найдя наконец нужное определение пояснил: – Да, так вот, мой дом ЗАКРЫТОГО типа, туда попасть не так-то просто. А кто захочет сунуться ко мне без спроса... – Тот останется без носа,– решил пошутить Бесконечность, вспомнив детскую присказку. Он даже расхохотался немедленно собственной шутке. Зря, кстати, расхохотался, потому что собеседник сохранил ледяное равнодушие, даже бровью не повел, и показная веселость режиссера выглядела поэтому совершенно неуместной. – Кто захочет сунуться без спроса, невовремя, тот мог бы счесть за счастье остаться ВСЕГО ЛИШЬ без носа. На самом же деле он просто не вернется назад,– докончил свою мысль господин Зельбелов, терпеливо дождавшийся, когда же Бесконечность выдавит из себя последнее натужное "хи-хи". Режиссер посмотрел на собеседника и поспешил отвести глаза, так как понял: тот ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не шутит. Господин Зельбелов между тем отдал шоферу негромкое распоряжение: "Трогай",– повертев блестящую никелированную рукоятку отгородил заднюю часть машины от водительской кабины опять же непроницаемым для света стеклом и прокомментировал свое действие следующим образом: – Ну вот, теперь вы ничего не увидите, а водитель и охранник не увидят вас, но не волнуйтесь, это для вашей же безопасности. Итак, Бесконечность оказался совершенно закупоренным в салоне лимузина заодно с владельцем машины, точно сардина, вместе с товарками угодившая на свою беду в консервную банку. Хотя, надо признать, здесь было больше удобств, нежели в тривиальной жестянке: все кругом мягкое, звукопоглощающее, приятных глазу серо-голубых тонов. Гул мотора, гудки встречных машин, скрип колес и тормозов, свистки постовых, крики и прочие шумы городских улиц почти не проникали сюда. Автомобиль набирал и сбавлял скорость, поворачивал чрезвычайно плавно, почти неощутимо. Господин Зельбелов таинственно молчал. В такой обстановке Бесконечность очень скоро утратил всякое ощущение не только пространства, но и времени... хотя КАК СКОРО? За четверть часа? За час? За минуту? Режиссер украдкой взглянул на свои наручные часы, однако с разочарованием убедился, что их циферблат "ослеп". Вот досада! И собирался же поменять батарейки еще на прошлой неделе, да все ждал, тянул, чтоб старые до конца выработали ресурс. Вот и дождался. Идиот. – Вы не скажете, который час? – осторожно осведомился он у господина Зельбелова, развалившегося рядом на сидении. – Вас интересуют такие мелочи,– не то констатировал, не то задал ответный вопрос господин Зельбелов. Режиссер по непонятной причине смутился, словно столь невинное проявление любопытства на деле было деянием крайне неприличным, вроде обнажения интимных частей тела на центральной городской площади в час-пик. О, это смущение весьма красноречиво свидетельствовало, до какой степени Бесконечность выбит из колеи последними событиями! Тем более был он не простым обывателем, а эстетствующим киношником, чуть ли не авангардистом, а потому запросто мог навоображать и наснимать та-акого... Хотя бы пронять его чем-либо было чрезвычайно непросто, не то что смутить НАСТОЛЬКО. – А-а-а... вы по национальности кто? Болгарин? Господин Зельбелов молча наставил на режиссера непроницаемые очки. Только тут до бедолаги дошло, что если предыдущий вопрос был по какой-то загадочной причине неприличным, то неприкрытая попытка выяснить национальность работодателя есть отвратительнейшая, грубейшая бестактность и дичайшее бесстыдство. Бесконечность мигом вспотел от макушки до пят, жалобно пролепетал: – Да нет, что вы... Да не подумайте чего, это я так... к слову пришлось. Фамилия у вас на "ов", но нерусская какая-то, вот я и подумал, может статься, болгарская? Интересно ведь. Вот и все. А я ничего, так,– и выжидательно застыл с разинутым ртом. К несказанной радости режиссера господин Зельбелов отнесся к этой его выходке гораздо более снисходительно, чем к вопросу о времени. Губы под черными очками растянулись в поощрительной улыбке, холеная рука легла на плечо Бесконечности, ласково потрепала его... и господин Зельбелов НЕЖНО ПРОВОРКОВАЛ: – Болгарин я, болгарин. Совершенно верно. У нас там целое болгарское поселение. Последняя трансформация господина Зельбелова окончательно доконала режиссера. Он не попытался даже выяснить, что за странный адрес у болгарского поселения: "ТАМ У НАС". Он просто на всякий случай отодвинулся подальше от собеседника и молчал всю оставшуюся дорогу. Дабы еще какую-нибудь глупость не сморозить невзначай. Нет, ну надо же, в самом-то деле: национальность пошел выяснять! И у кого, главное?! У деньгоплательщика!!! Да кто ты такой есть? Контрразведчик? Сексот? Ку-клукс-клановец? Неандерталец ты немытый, недорезанный, недостреленный из рогатки в семнадцатом году при взятии Рейхстага Наполеоном на поле Ватерлоо, ублюдок, рожденный Штирлицем от Мюллера в тайных казематах Третьей республики, засранец и деревенщина нечесанная. Одним словом, козел. Ясное дело, что пребывание в высшей степени минорном настроении способствовало быстрому истощению душевных сил режиссера. Он просто не представлял, как будет теперь снимать фильм. Он вообще не мог полноценно работать после случившегося! Лучше всего было прямо сейчас взять да отказаться от предложения. А аванс?! Полтора миллиона "зелененьких" остались в конторе, значит, работай, парень... Бесконечность смежил веки, устало откинулся на спинку мягчайшего сидения и попытался думать о чем-либо приятном. Например, о второй половине гонорара, которую он возьмет уже не неизвестными заморскими "штуками", а знакомыми "стольниками", на которых напечатан укротитель молнии старина Франклин. Или о "Лолите", которую, пожалуй, следует снять в первую очередь. Столь замечательные мысли убаюкивали, тем более что устал режиссер до невозможности. Он и не сопротивлялся тихо подкравшейся дреме. Не худо и поспать, раз нельзя ни в окно поглядеть, ни потолковать по душам со спутником... Бесконечность просыпался всего пару раз. Однажды режиссеру показалось, что автомобиль плавно скользит вниз по наклонной плоскости, потому что он начал слегка сползать с сидения вперед, как корабль со стапеля, а никакого ускорения расслабленное тело не чувствовало. Но скорее всего то была всего-навсего комбинация дремотной фантазии с какими-то причудами вестибулярного аппарата, потому что насколько Бесконечность знал окружающую город местность, ровную как барабан, съезжать с горы здесь было просто негде и некуда. В другой раз его одолело нечто вроде приступа клаустрофобии. Режиссеру почудилось, что едет он не в лимузине, а в запаянном цинковом гробу, что безжизненно замерший рядом господин Зельбелов вовсе и не господин никакой, а бездушный восковой манекен вроде фигур мадам Тюссо и что катят они не по шоссе, а по рельсам, ведущим прямо в печь крематория. Еще немного – и раскалится обшивка салона, поплывет, оплавится, как кусок масла на сковороде, лопнут стекла, вырвутся со всех сторон языки адского пламени, спутник его вспыхнет гигантской свечой, запахнет палеными волосами, горелым мясом... Вот уже делается душно... Бесконечность вцепился пальцами в ворот рубахи, рванул его изо всех сил... ...И проснулся. – Вот мы и на месте. Выходите. Недоумевающе моргая режиссер уставился на свою левую руку, крепко сжимавшую выдранную "с мясом" перламутровую пуговку. Вот так сны снятся современной творческой интеллигенции, на свою больную голову схлестнувшейся с "денежными мешками"! Ничего себе сны, растуды тебя в качель, в карусель и в чайник. Приехали кошмарики на воздушном шарике... – Выходите, выходите. Прошу. Наниматель-работодатель (или как там его еще назвать) уже выбрался из машины и стоя рядом с открытой дверцей приглашающе манил режиссера к себе, не выказывая впрочем ни малейших признаков нетерпения либо раздражения его неповоротливостью. Просто надо вылезать, конечная станция, поезд дальше не идет... Бесконечность тряхнул головой, пытаясь окончательно вырваться из плена сновидений, отбросил назад упавшую на глаза челку и послушно подчинился мановению хозяйской руки. Оказалось, что шофер с телохранителем исчезли неведомо куда, что автомобиль стоит в расширенном освещенном конце длинного темного туннеля, а в двух десятках метров впереди находится распахнутая настежь двустворчатая резная дверь, за которой виднеется залитый ровным розовым сиянием коридор. Господин Зельбелов молча повернулся на каблуках и поигрывая на ходу тросточкой (в салоне лимузина он ее прихватил, что ли?) двинулся к этой двери. Режиссер последовал за ним. У самой двери он мельком обернулся и с изумлением обнаружил, что роскошный лимузин самым загадочным образом как сквозь землю провалился! Растворился в воздухе, как сопровождавшие их сюда водитель и охранник... Бесконечность замедлил шаг... – Не останавливайтесь, дорогой мой, не останавливайтесь. Мои люди работают незаметно, но четко,– тут же позвал его хозяин. Да уж, за три миллиона "баксами" не грех и примириться с некоторыми странностями. Даже со слишком подозрительными... Определенно лучше и спокойнее думать о кино. Кстати, что это ему приснилось в машине? Интересное такое приснилось, про гроб в крематории. А ведь это стоит попробовать в первую очередь!.. Братцы, держитесь, да это же просто гениальная находка! В самом деле, что за пост-советско-социалистические стандарты мышления владеют сознанием такой выдающейся личности, что еще за ублюдочная отрыжка нивелирования мозговых извилин и умственных способностей по труду?! Кому и на что, спрашивается, нужна очередная экранизация "Гамлета"?! Ни хрена она никому и сто лет не снилась! Мало его жевали и пережевывали всякие холуи от кинематографа?! Блевать от их тухлых постановок хочется! А ставить "Мастера и Маргариту" вообще преступление, за которое положено вешать на стальной струне, да не за шею вешать, как поступал со своими мятежными генералами Адольф Гитлерович, а за мужское достоинство. Чтоб мучительнее было. Как хотя бы выразить на экране обаятельного котяру Бегемота? Куклой, как Кинг-Конга? Мультиком, как Кролика Роджера? Актером? А финальный полет-скачки Воланда со свитой, а бал сатаны?.. Нет, тут решительно мало экрана, и будь проклят во веки веков моральный урод, решившийся снимать это. Надо, надо ТОЛЬКО СВОЕ снимать. И точка. Хотя бы эту огненно-гробовую фантазию. Кого там из великих живьем схоронили? Гоголя, что ли? Была вроде где-то заметочка, что когда вскрыли гроб писателя, скелет на боку лежал. Ах, Николай Васильич, бедняжечка, летаргетик сердечный. "Мертвые души" еще написал... МЕРТВЫЕ?! МЕРТВАЯ душа... ...Это плывет, значит, гробик в печку, прогорает, Николай Васильич, к примеру, восстает оттуда, а кругом пляшут Девы Огня. Вихрь танца. Он с ними кружится, он КАК ДУША. А бренное тело шкварчит на дощечках под ногами. А ведь ничего себе идейка! Гоголя сделать натуральным, по тогдашней моде одетым, в плащике таком с разлетайкой сверху, в цилиндре и с тросточкой, точь в точь как у господина Зельбелова вот... – Вот мы и в студии. Розовый коридор кончился, и они очутились в довольно просторной, освещенной шикарной люстрой комнате без окон, служившей кому-то (очевидно, даме) спальней. У противоположной от входа стены стояла широкая кровать красного дерева с резным изголовьем, на матрац которой была натянута голубая атласная простыня-чехол. Натянута очень хорошо, без единой морщинки. На кровати и на полу вокруг нее были разбросаны в живописном беспорядке кокетливые подушечки в форме алых сердец. В углах комнаты стояли глубокие мягкие, добротно сработанные кресла, обитые тканью цвета морской волны, хорошо гармонировавшей с бирюзовыми обоями, испещренными мелкими беленькими цветочками. У изголовья кровати слева была расставлена четырехстворчатая ширма, расписанная в китайском стиле, справа помещались трельяж с овальными зеркалами в роскошных резных рамах и пуфик. – Разве это студия? По-моему, это будуар вашей супруги. Простите...– как можно тактичнее заметил режиссер. И тут же понял, что вновь попал впросак. – Представьте себе, студия. Просто я решил приготовить все для съемок загодя, не дожидаясь вашего приезда. Сценарий-то все равно мой,– спокойно ответил господин Зельбелов. Так и есть, это не настоящая спальня, это декорация. И посреди декораций стоит болван-режиссер. Стоит и ушами хлопает, словно и не был никогда в павильоне для съемок. Нет, вообще-то причина этой ошибки ясна. Он же привык снимать дешевенькую порнуху в комнатушке с голыми побеленными стенами и кое-как задрапированным стареньким диванчиком. Или с незадрапированным, так что на нем видны все до единой заплаты, вмятины и вывалившиеся обойные гвозди. Это вполне в стиле "панк", и это КРУТО, по-современному. Крутое порно с малолетками в крутой обстановке! А тут утонченно-изысканная роскошь... Все равно стыдно так "покупаться". Вторично решив прекратить говорить глупости и задавать дурацкие вопросы Бесконечность напустил на себя уверенный вид, прошелся взад-вперед по комнате, наклонился, деловито потрогал одну из подушечек и непринужденно поинтересовался: – Ладно, а где аппаратура? – Для начала переоденьтесь,– не очень строго, но все же достаточно настойчиво потребовал господин Зельбелов и коснувшись кончиком тросточки воротника рубашки режиссера пояснил: – Одежда ваша в полном беспорядке, дорогой мой. – Пуговица? Ай, ерунда на постном масле,– отмахнулся было режиссер, однако брови господина Зельбелова немедленно взлетели над черными очками, и пришлось срочно соглашаться. Очевидно, господин Зельбелов любил во всем основательность. Мебель в павильоне настоящая, не бутафорская и, возможно, даже антикварная, подушечки, наволочки, все честь честью. Почему бы в таком случае и оператору не вырядиться в СПЕЦОДЕЖДУ? Работодатель расположился в одном из кресел, закинул ногу на ногу и постучал набалдашником трости в стену. Немедленно входная дверь отворилась, и из нее выпорхнула молоденькая девушка-горничная в строгом коричневом платье, замшевых коричневых туфельках на низком ходу и крахмальном беленьком чепце с крылышками. Она подала Бесконечности аккуратно сложенную светло-серую рубашку, темно-серые брюки, широкий черный пояс с серебристой пряжкой и серовато-кофейные парусиновые туфли. – Вот ваш рабочий костюм, переодевайтесь,– велел господин Зельбелов. – А с чего вы взяли, что он мне подойдет? Откуда вы знаете мои размеры? недоверчиво спросил режиссер. Губы господина Зельбелова изогнулись в презрительной ухмылке. Бесконечность пожал плечами и направился за ширму. Когда он вышел оттуда, терпеливо дожидавшаяся горничная приняла и унесла его одежду. Режиссер обогнул кровать, встал перед трельяжем, придирчиво всмотрелся в зеркала. Ткань рубахи была прошита блестящими нитями, поэтому при малейшем движении Бесконечность сверкал как елочная игрушка. Однако больше всего он походил в этом наряде на артиста цирка. Искрящаяся рубашка с широким воротником, застегнутая лишь до солнечного сплетения (выше ни пуговиц, ни даже петелек для них не было) и открывающая широкую мускулистую грудь, слегка расклешенные ниже колен штаны, длинные волосы. Еще бы хлыст в руки – вылитый укротитель тигров получится. – Ну и к чему весь этот маскарад? – с недовольным видом спросил режиссер. – Вам никогда не приходилось подыгрывать актерам, которых вы снимали? задал контрвопрос господин Зельбелов. – Однако это Я снимаю ДРУГИХ, а не они МЕНЯ. В таком случае я их лишь направляю. Можно, разумеется, более тщательно ЖИВЬЕМ ПРОИГРЫВАТЬ отдельные моменты и даже целые эпизоды для вящей убедительности... – Вот как раз для вящей убедительности извольте носить во время съемок этот костюм. Или вы решили спорить с тем, кто платит вам такие деньги? – в голосе работодателя чувствовалась какая-то ленивая скука, словно он уже неоднократно излагал Бесконечности свое мнение по данному вопросу и успел сильно утомиться.– Вы будете КАК БЫ актером. Да вы ПО СУТИ и есть актер, лицедей. Просто ваши подопечные работают ПЕРЕД камерой, а вы в отличие от них ЗА камерой. Для вас это детище техники все равно что межевой столб на границе двух государств. Можете оставаться на своей половине, пожалуйста. Только извольте одеться соответствующим образом. Так вам легче войти в положение актеров, а они лучше поймут вас. И кроме того Я ТАК ХОЧУ. Режиссер лишь плечами пожал. Ну просто позарез необходимо господину Зельбелову, чтобы он разыгрывал из себя комедианта! Ну и черт с ним, с толстосумом этим. Мало ли какие причуды бывают у богатеньких дядечек. За три зелененьких "лимона" можно потерпеть. Он и потерпит... Однако Бесконечность тут же поинтересовался: – А теперь-то я могу наконец получить аппаратуру и приступить к делу? Вы же сами настаивали на этом, спешили, торопили. Господин Зельбелов вновь постучал тростью в стену. На этот раз вместо горничной в студию вошел пожилой лысый мужчина, одетый как официант ресторана при пятизвездочном отеле. Что-то ВОПИЮЩЕ СТРАННОЕ было в его внешности. Поначалу Бесконечность лишь смутно уловил эту странность, почуял то ли шестым чувством, то ли селезенкой. Лишь когда официант приблизился к режиссеру вплотную, тот с замиранием сердца... нет, даже С ВЕЛИЧАЙШИМ УЖАСОМ увидел, что у вошедшего не просто глаза навыкате. У него ВООБЩЕ НЕТ И СЛЕДА ВЕК! Было это уродство врожденным или в дело некогда вмешался скальпель опытного хирурга, Бесконечность понять не успел. Безвекий официант протянул к нему правую руку ладонью вверх. Едва сумев оторвать взгляд от выпученных по-лягушачьи глаз и посмотреть на протянутую руку режиссер увидел, что ему подают небольшой яйцевидный камешек на крахмальной салфетке. – Вот вам аппаратура,– прокомментировал жест официанта господин Зельбелов. Бесконечность с недоверием покосился на работодателя, взял яйцо. Было оно удивительно легкое, размером с большую фасолину. Абсолютно гладенький бочок лоснился. Судя по весу и по этому блеску, было оно не каменным, а скорей пластмассовым. – Вы меня за дурака держите или как? – спросил наконец режиссер. Он изо всех сил пытался сдержать раздражение, копившееся потихоньку в душе с самого начала их знакомства. Беззастенчивая попытка купить его с потрохами за баснословную цену, увенчавшаяся пока полным успехом; чемоданчик с валютой либо с фальшивкой, что выяснить достоверно не представляется пока возможным; поездка в автомобиле, мало чем отличающаяся от конвоирования пленника с завязанными глазами; какой-то идиотизм с переодеванием; и наконец совершенно неуместная шутка с пластмассовым яичком. Нет, довольно! И какого-либо одного "финта" из репертуара господина Зельбелова хватило бы для того, чтобы вывести из равновесия нормального человека. Ни под каким соусом не следовало ввязываться в эту авантюру. Даже ради возможности снять "ужастик" с кремацией Гоголя на собственной частной студии, открытой вполне официально. – Я отказываюсь понимать вас, дорогой мой,– спокойно сказал господин Зельбелов. Итак, этот тип вконец обнаглел! Он не стал изображать ни изумления, ни притворного разочарования, ни сожаления. Он крайне недипломатично, сверхпрямолинейно ОТКАЗАЛСЯ принимать брошенный режиссером вызов. Вот сволочь! Думает, раз сунул простофиле чемодан неизвестно с каким дерьмом, так уж может распоряжаться оным простофилей как своей тросточкой?! Хочет об стенку набалдашником, а то и об колено запросто сломает?! А дудки тебе, пижон!! Фигу с маслом!!! Картинным жестом Бесконечность взялся за самую верхнюю пуговицу рубашки, подчеркнуто медленно расстегнул ее, расстегнул следующую, затем еще одну, перешел к рукавам и только тут процедил сквозь зубы: – Послушайте, господин Зельбелов или как вас там звать на самом деле. Я все прекрасно понимаю, к вашему сведению. Понимаю, что вам захотелось подурачиться. А почему бы нет, в самом деле? Но только и моему терпению есть предел. Вот, забирайте вашу рубашку, штаны забирайте – и пошли вы к... Не успел режиссер сорвать с себя и швырнуть под ноги блестящую рубашку, не успел назвать точный, хотя и малоприятный для слуха СЕМИЭТАЖНЫЙ адрес, по которому приготовился послать шутника-работодателя, как получил такой сокрушительный удар, что бестолково взмахнув руками грохнулся на пол и весь скорчился от боли. Это было нечто ужасное! Он физически ощутил удар и мог бы поклясться, что получил его ВСЕМ ТЕЛОМ, вдобавок не только снаружи, но и ИЗНУТРИ! Болело все, что только могло болеть: глаза, нос, зубы, печень, почки, суставы, мышцы, ногти. Болели даже корни малейшей волосинки на теле, словно за каждую из них с силой дернули. Зудела кожа, точно от сильного химического ожога. И при всем этом режиссер напрочь не видел того, кто его ударил. Лупоглазый официант по-прежнему протягивал ему черное яйцо на салфеточке, которое Бесконечность положил туда прежде чем начал демонстративно раздеваться. Господин Зельбелов сидел в кресле, то есть довольно далеко от него. Ни за спиной, ни по бокам никто не появлялся... Но кто-то же стукнул его! Да еще так умело. В нервный центр заехал, не иначе. Но что за странный нервный центр такой? Или это был некий УДАР В ПСИХИКУ?! Мистика какая-то... – Мне лучше не перечить, мой дорогой,– прозвучал сквозь гул в ушах ровный голос господина Зельбелова. Бесконечность с усилием поднял налитую свинцом голову. Шея определенно плохо гнулась, позвонки скрипели, когда терлись один о другой, но не это главное... Главное то, что этот самый господин толстосум действительно подонок и сволочь, каких мало. Такой и убить может, если потребуется... Если ЕМУ потребуется! – Иначе вам плохо придется,– словно отвечая на мысль режиссера продолжал работодатель.– Я советую вам поэтому от всего сердца: прекратите ломаться и делайте, что велят. У вас все равно нет выбора. Ну скажите на милость, КУДА вы можете пойти отсюда? И КАКИМ ОБРАЗОМ? Вы же взрослый, разумный человек. И я знаю, вы превосходно понимаете, что уйти отсюда ПРОСТО ТАК я вам, мягко говоря, не позволю. Точнее, МОИ ЛЮДИ не позволят, но это уже, как говорится, что в лоб, что по лбу. А посему прекращайте-ка изображать оскорбленную добродетель... Бесконечность готов был взвыть от досады, настолько работодатель был прав. Видимо почувствовав это (а может и не почувствовав, но попросту предвидя подобный оборот дела заранее) господин Зельбелов совершенно неожиданно сменил ЛЕДЯНОЙ ГНЕВ на горячую милость и дружеским тоном докончил: – ...и примите новые условия нашего контракта. С этого момента оплата удваивается. С целью компенсации морального ущерба. Следовательно, удваивается и сумма аванса. Итак, с меня причитается. В каких купюрах желаете вы получить ЭТИ полтора миллиона? Его побили, теперь сразу же ласкают и выбрасывают вдобавок сахарную кость. Точно как собаке. Но отказываться ведь глупо, и режиссер не задумываясь выпалил: – "Сотками". Не успел он смутиться, не успел решить, не слишком ли поспешно все же капитулировал, как в студию вошел второй официант (правда, у этого глаза были абсолютно нормальные), но не с салфеткой, а с толстеньким клетчатым чемоданчиком. Бесконечность принял от вошедшего ношу, расстегнул никелированные замки, поднял крышку – и глазам его предстали уложенные ровными рядами сто пятьдесят пачек сотенных банкнот. Вот уж в ПОРТРЕТИКАХ ФРАНКЛИНА режиссер разбирался как следует! Вывалив содержимое чемоданчика на пол он наугад выудил из кучи восемь пачек, разорвал обертки, пересчитал банкноты, проверил КАЖДУЮ "на хруст", "на металлографию", "на ворс" и на несовпадение номеров и сверх того пару десятков купюр обследовал с особой тщательностью. – К сожалению, в этой комнате нет детектора валют,– сказал господин Зельбелов, терпеливо дожидавшийся окончания экспертизы, и тут же дипломатично добавил: – Впрочем, если пожелаете, я распоряжусь, и его принесут. Либо можете сходить в мой кабинет, там детектор есть. – Что вы, что вы, не нужно,– запротестовал Бесконечность, неожиданно испугавшись, что проявляя недоверие может если и не отпугнуть заказчика, то по крайней мере враждебно настроить его.– Я и без всякого детектора вижу, что денежки настоящие, да еще в отличном состоянии. Все банкноты до единой новехонькие! – Иначе нельзя, честь мундира не позволяет,– сказал работодатель абсолютно серьезно. – Итак, вы настаиваете, чтобы я взял эти деньги... Режиссер несколько секунд молча шевелил губами, сдвинув к переносице брови и закатив глаза к потолку, наконец решил скаламбурить и весело докончил: – Да, так вы НАСТАИВАЕТЕ, чтоб я взял НАСТОЯЩИЕ деньги, значит, дело СТОЯЩЕЕ, и отказываться НЕ СТОИТ. Бесконечность как-то слишком поспешно и ужасно глупо хихикнул. Ни работодатель, ни тем более слуга даже не улыбнулся. – Вы пытаетесь острить. Замечательно. Великолепно. Браво,– господин Зельбелов несколько раз совершенно беззвучно свел-развел ладони, изображая бурю аплодисментов.– Я крайне рад, что вы наконец одумались. Давно пора. Действительно, дорогой мой, если бы я рассчитывал навредить вам или посмеяться над вами, то не стал бы делать этого столь хитроумным способом. Можете смело глотать этот... кгм-м... ПРИБОР. Однако я желаю продемонстрировать вам его полную безвредность. Извольте убедиться. Господин Зельбелов щелкнул пальцами. Безвекий человек немедленно извлек из нагрудного карманчика пиджака второе яйцо (точную копию первого!), также положил его на салфетку и принялся менять их местами до тех пор, пока режиссер окончательно не перестал понимать, которое из яиц первое, а которое второе. И что, собственно, в данном случае значит: ПЕРВОЕ-ВТОРОЕ. – Выбирайте. Бесконечность поколебался немного, затем молниеносным движением схватил то яичко, которое было ЧУТЬ ПОДАЛЬШЕ от него, следовательно, ЧУТЬ ПОБЛИЖЕ к слуге. – Это не имеет ровно никакого значения,– прокомментировал его выбор господин Зельбелов. Тем временем безвекий человек двумя пальцами взял оставшееся яйцо и не пережевывая проглотил. – Теперь, если угодно, смотрите. Господин Зельбелов покрутил против часовой стрелки набалдашник трости, и верхняя часть ее засветилась радужными кольцами. Не успел режиссер и рта разинуть от удивления, как пальцы работодателя пробежались по кольцам, и с потолка бесшумно спустился на кронштейнах монитор, экран которого тут же засветился. Безвекий человек поднес к лицу руку – и Бесконечность увидел эту руку на экране. Безвекий человек пошевелил пальцами, повернул ладонь, сжал кулак – с рукой на экране произошло то же самое. – Это что... японское? – только и смог выдавить до предела изумленный режиссер. Господин Зельбелов покровительственно улыбнулся и поспешно подтвердил: – Японское, японское, дорогой мой. Великолепная техника. Бесконечность нисколько не успокоился. Столь поспешное подтверждение первой же пришедшей в голову мысли никоим образом не могло развеять его сомнения. Тем не менее вот уже второй раз за сегодняшний день он получает на руки баснословную сумму в твердой валюте, причем теперь это отлично знакомые "сотки", а не полулегендарные "штуки". Так что сейчас предстояло решиться и наконец начать... – Ну так начнете вы ТЕПЕРЬ работать? – с этакой ленцой в голосе поинтересовался господин Зельбелов. Бесконечность вздрогнул и подумал, нет ли у этого в высшей степени странного заказчика какого-нибудь детектора для чтения мыслей. Если есть, то... пусть ему, гаду, икнется!! Господин Зельбелов и не думал икать. Он по-прежнему спокойно восседал в кресле и невозмутимо рассматривал набалдашник трости. Был он выточен в виде небольшого матового шарика цвета слоновой кости. Сразу под ним тускло светилось медно-красное кольцо, ниже шло бордовое, еще ниже глиняно-рыжее... – Почем я знаю, вдруг это бомба замедленного действия, а не капсула с ядом,– заявил режиссер, дивясь собственному нахальству. Мигом черные очки были обращены в его сторону, и господин Зельбелов промолвил с укоризной: – Меньше фильмов про Джеймса Бонда смотреть надо, молодой человек. – Меньше смотреть, меньше смотреть,– проворчал Бесконечность уже вполне покорно и миролюбиво.– Профессия моя такая: фильмы смотреть, чтобы потом делать. Ничего не попишешь. Ладно, проглочу сейчас. – Вы, кажется, хотите, чтоб вас уговаривали. Ломаетесь как красна девица, право слово,– господин Зельбелов раздраженно пожал плечами.– Или все же оплата несоразмерная? Так вы уж прямо скажите, нечего ходить вокруг да около. Режиссер решил было, что оплата и без того сверхщедрая, однако в следующую же секунду неожиданно для самого себя азартно выкрикнул: – Вот бы еще "лимон" к авансу! – Итого два миллиона к общей цифре? Извольте,– едва речь зашла о конкретных суммах, голос господина Зельбелова вновь стал удручающе-бесцветным. Бесконечность подумал, что для этого странного человека достать лишний миллион "баксов" все равно что для другого вынуть из кармана носовой платок. На губах господина Зельбелова мелькнул некий намек на слабую улыбку. Однако ни изумиться, ни испугаться, ни подумать о телепатии режиссер не успел, потому что в следующую секунду третий слуга внес сумку с очередной порцией денег и замер рядом с первыми двумя. – У меня вышколенный персонал,– заметил хозяин. Бесконечность пересчитал пачки, свалил все деньги в то из свободных кресел, которое не попадало в поле обзора при съемке, подержал немного на ладони предназначенное ему "яичко", невысоко подбросил, поймал. Затем одним молниеносным движением отправил его в рот и отважно глотнул. Никаких особых ощущений не было: яйцо не имело вкуса и не было ни холодным, ни горячим. Так, НИКАКИМ. – Вот так-то лучше,– и господин Зельбелов крякнул от удовольствия. Его пальцы вновь забегали по трости. С потолка спустился второй монитор, и посмотрев на его экран режиссер увидел то, что и следовало ожидать: исчезающе-бесконечный ряд телевизоров, вложенных друг в друга. Он моргнул. Изображение на экране мигнуло, исчезло и тут же восстановилось вновь. – А вот от этого придется воздержаться. Каждое движение ваших век заведомый брак в съемке, усложняющий монтаж. Но за восемь миллионов, я думаю, можно потерпеть и не мигать. Вы в детстве играли в гляделки? – Абсолютным чемпионом школы не был, но и задних тоже не пас,– уклончиво ответил режиссер. Честно говоря, он не знал наверняка, сумеет ли не моргать слишком часто. Ох, придется помучаться еще с этим необычным заказом! Хотя с другой стороны почему бы не помучаться за такие-то деньги... – Вот и СМОТРИТЕ В ОБА,– приказал господин Зельбелов. Если бы не строгий тон и не проклятые черные очки, в которых он, кажется, даже спал, наставление можно было бы принять за милую шутку, за ответный каламбур. Однако СТРОГОСТЬ И ЧЕРНОТА производили должное впечатление. Господин Зельбелов и не думал шутить. Поэтому режиссеру оставалось только повязать вокруг головы серебристую ленту, услужливо поданную безвеким слугой (чтобы волосы на глаза не падали), повернуться к кровати, немного потереть глаза ладонями, немного погримасничать и изъявить полную готовность к началу съемок. – Ты останься, остальные вон,– коротко распорядился господин Зельбелов. Бесконечность обернулся, чтобы выяснить, кому работодатель велел остаться. Оказывается, безвекому человеку. Об этом, впрочем, можно было и догадаться: как же, вторая "живая камера"... – Так я буду снимать не один? – решил все же уточнит режиссер. – Одно дело – видение мира человеком с фантазией и совершенно иное взгляд заурядной личности. В комбинации смотрится неплохо,– пояснил господин Зельбелов.– Кроме того, эта вот ЯПОНСКАЯ аппаратура позволяет отражать на экране ЧУВСТВА того, кто снимает фильм. Это не простая механическая запись, это ЧУВСТВЕННАЯ лента. Поэтому ваша работа ничуть не обесценится, если здесь поучаствует лишняя пара глаз. Безвекий человек тем временем отошел к стене, дабы не мешать Бесконечности, и по-прежнему не проронив ни слова уставился на кровать. – Внимание обоим,– скомандовал господин Зельбелов. Режиссер повиновался и также перевел взгляд на кровать, хотя в душе продолжал недоумевать по поводу странностей невиданной доселе "аппаратуры". – Выбросьте из головы лишние мысли, они портят картинку на экране,– строго приказал работодатель. Бесконечность попытался не думать о проглоченном "яичке". – Внимание на ширму,– коротко поправил его господин Зельбелов, следивший за направлением взглядов "камер" по мониторам. – На ширму так на ширму,– тихонько проворчал Бесконечность. – Не болтайте, звук также записывается,– раздраженно одернул его господин Зельбелов. – Простите, не знал,– извинился режиссер.– Но разве нельзя озвучить отдельные куски потом? – Я признаю лишь натуру, а не суррогаты и не суррогатные вставки. Так что замолчите наконец и следите за ширмой. Все, поехали. Съемка! Господин Зельбелов стукнул тросточкой об пол. Неведомо откуда полилась нежная музыка. И едва Бесконечность успел перевести взгляд на ширму... как из-за нее выплыла тридцатипятилетняя дама в роскошном розовом пеньюаре и направилась к трельяжу! Шла она очень медленно и плавно, ступала совершенно бесшумно, гордо подняв голову и с чисто королевским величием неся пышную высокую прическу, венчавшую ее наподобие короны. Проходя мимо кровати дама на несколько секунд задержалась, наклонилась и загадочно улыбнувшись любовно погладила атласную простыню. Замерев на месте режиссер во все глаза пялился на даму. Он решительно не понимал, откуда она взялась. То есть, конечно же, вышла из-за ширмы, спору нет... Только вот КАК ОНА ТУДА ПОПАЛА?! Бесконечность переодевался там и что-то не заметил ни малейших признаков двери. Скрытый люк, вероятно. Или скрытый вход. Ох и фокусы, почище чем в цирке! Одно хорошо: если заказчик и дальше будет баловать его подобными сюрпризами, за результат ИГРЫ В ГЛЯДЕЛКИ можно не опасаться. Тут и захочешь, а не моргнешь, от удивления глаза сами на лоб вылезут... "Да что вы стали как истукан?! Ведите ее, ведите же, осел!" – услышал Бесконечность голос господина Зельбелова, ИДУЩИЙ ИЗ ПОЗВОНОЧНИКА В МОЗГ. Только он хотел обернуться и проверить, где же находится заказчик, как ПОЧУВСТВОВАЛ новую мысль: "На месте я, на месте. Да, это телепатия. Да, с помощью того же проглоченного яйца. Ну и что?! Снимайте же наконец, лодырь проклятый! За красивые глаза я вам миллионы долларов плачу, что ли?! Где сопровождение?! Где любование игрой полутонов?! Где восхищение линиями лебединой шеи модели, ее профилем?! Да загляните же ей в глаза, чурбан!! И учтите: ваши эмоции отражаются на экране все до единой, а повторных дублей я не делаю. Не признаю! Так что работайте!! Не то берегитесь!!!" Господин Зельбелов послал довольно длинную мысль, тем не менее Бесконечность воспринял ее ВСЮ РАЗОМ, как будто единое коротенькое междометие. И этому СВЕРНУТОМУ ВОСПРИЯТИЮ он удивился уже в меньшей степени, нежели появлению актрисы из-за ширмы. То ли он привык удивляться в этой необычной студии, перейдя некий ПРЕДЕЛ ИЗУМЛЯЕМОСТИ, то ли телепатия как явление ему незнакомое НЕПРЕМЕННО должна была быть странной, и он оказался более подготовленным к этой странности, чем прежде. А может напоминание об оплате затронуло в его душе прагматичную струну. Во всяком случае он прекратил изображать соляной столб, словно получив команду "Отомри!" при игре "Море волнуется". Стараясь двигаться плавно приблизился к даме, которая опустилась на пуфик и занялась туалетом. Выбрав наиболее удачный ракурс ОСМОТРЕЛ ее взглядом внимательным... не без легкой примеси платонического восхищения, надо признать. Дама действительно была роскошна. В ней не осталось уже и следа юной девической легкости и непосредственности, то была настоящая зрелая женщина. Что называется, ягодка в самом соку, без малейших признаков увядания в виде предательской сеточки паутинок-морщин на воистину лебединой шее (прав господин Зельбелов, этого не отнять!) или около уголков глаз либо легких желтовато-голубоватых тонов кожи. Свежая немороженная продукция, как выразился бы друг Бесконечности, изрисовавший его дверь вареньем. И если бы не царственная осанка и великосветские манеры, да если бы она была лет на десять моложе, с ней можно было бы, пожалуй... Но нет, работать, работать и только работать! ХОЗЯИН следит за всем. В общем, режиссер откровенно залюбовался актрисой, которая великолепно вошла в роль блистательной дамы и держалась очень естественно, непринужденно. К тому же Бесконечность ОТСМОТРЕЛ ряд красивых кадров, которыми был весьма доволен: струи дезодоранта и туманные облака пудры, постепенно рассеивающиеся в воздухе; игра световых бликов и отражений в створках трельяжа; ослепительное сверкание бриллиантовых сережек на нежно-розовых мочках ее крохотных ушек; тонкие длинные пальцы, оканчивающиеся бледно-сиреневыми лакированными ногтями, окунаются в воздушно-легкий блестящий крем; палочка кроваво-красной помады, эротично касающаяся губ, за которыми белеют две слегка разомкнутые линии идеально белых мелких зубов; прелестное кружево, которым заканчивается рукав пеньюара, подчеркивает нежность матовой кожи руки... И многое другое. Постепенно режиссер вошел во вкус. Ему уже нравилось ОТСМАТРИВАТЬ кадры гораздо больше, чем снимать при помощи сравнительно громоздкой видеоаппаратуры. Он даже приспособился моргать в тот момент, когда резко переводил взгляд с одной детали на другую. Тогда кадр все равно смазывался, и можно было дать хотя бы секундный отдых глазам... Неуловимо-легкими движениями дама вынула из прически несколько шпилек, и блестящий каскад шелковистых темно-каштановых волос обрушился на ее плечи и спину. В по-прежнему звучащей в спальне музыке наметилась какая-то перемена. Она тряхнула головой, встала... Странное дело, Бесконечность увидел перед собой совершенно иную женщину! Нет, осанка ее по-прежнему оставалась гордой, однако разрушив ИЗВАЯНИЕ прически она утратила королевское величие, движения ее стали более раскованными. Дама словно опустилась на одну-две ступеньки некой СТАТУСНОЙ ЛЕСТНИЦЫ и из дамы превратилась в прекрасную, обаятельную, но одновременно НЕ ТАКУЮ УЖ НЕДОСТУПНУЮ женщину. И режиссер почувствовал, как его платоническое восхищение постепенно становится... НЕ ТАКИМ УЖ ПЛАТОНИЧЕСКИМ... Женщина шагнула к кровати. Халатик пеньюара соскользнул с плеча и едва зацепив пуфик свалился на пол. Еще несколько легких движений – и упала кружевная рубаха. Стройные длинные ноги переступили через нее. Прежняя мелодия разбилась хрустальным перезвоном ксилофона, музыка зазвучала с новой силой. В ней не осталось и следа нежности, теперь спальню заливала страсть. Актриса обернулась, посмотрела прямо режиссеру в глаза долгим зовущим взглядом. Во взгляде была тоска по нежности и ласке, было и желание, и заранее обещанная взаимность, и всепрощение... Бесконечность шагнул следом за актрисой. Отсутствие видеокамеры, слишком непривычная НАТУРАЛЬНОСТЬ ОТСМОТРА КАДРОВ сыграли с ним злую шутку. Режиссер уже почти забыл о съемке и о расположившемся в этой же комнате работодателе. Он с вожделением рассматривал идеальные пропорции тела модели, представлял, как сожмет сейчас это тело в объятиях, соединится, сольется с ним... Створки плотины сдерживающих ограничений и моральных правил в его душе были окончательно сломаны, из-за них начал обрушиваться водопад бурной фантазии и необузданных инстинктов. Казалось, ничто его не удержит... Как вдруг в этот самый миг режиссера точно плетью по спине огрели, и он услышал возмущенную мысль: "Но-но, не очень-то увлекайтесь! Все идет хорошо, однако не время еще включаться в спектакль. Держите крупный план". Бесконечность не уловил полностью СКРЫТОГО СМЫСЛА замечания господина Зельбелова, не попытался уточнить, что это еще за новости с ВКЛЮЧЕНИЕМ В СПЕКТАКЛЬ оператора, который на съемках всегда остается за кадром. Он не мог думать ни о чем кроме этой женщины. Он уже воспламенился страстью. Он же художник, черт побери!! Разве запрещено режиссеру спать с актрисой? Да с какой стати?! Добро бы она дала ему от ворот поворот, НО ВЕДЬ БЫЛ ПРИЗЫВНЫЙ ВЗГЛЯД!.. Была ли то игра, запланированная сценарием господина Зельбелова? Может да... а может и нет! Если то действительно игра, то игра гениальная! Актриса гениальная! Значит, она лгала ВЗГЛЯДОМ по воле господина Зельбелова?.. При чем здесь он?! Была заказана эротика? Пожалуйста, будет эротика. Да еще какая! Только уж не по сценарию хозяина. К чертям собачьим сценарий!!! ГЛАЗА В ГЛАЗА ОТСМОТРИТ Бесконечность все, что отразится в душе модели во время акта любви. Даже хочет она того или нет, какая разница? Если хочет, то будут положительные эмоции удовлетворенной женщины, если не хочет отрицательные эмоции изнасилованной. В любом случае это уникальные кадры! Почему же не позволить режиссеру отдаться сиюминутному порыву? Вдруг страсть угаснет через секунду... И какие кадры будут потеряны навек, какие кадры!.. "Стой где стоишь, сволочь. Ты мне весь замысел паскудишь, гад! Не забывай: сценарий МОЙ, Я плачу!" Мысль господина Зельбелова едким ядом влилась в жилы Бесконечности, и проклиная себя за полнейшее бессилие что-либо изменить, сжав кулаки, скрежеща зубами и слегка покачиваясь в такт пульсирующему ритму музыки он остался на месте. Женщина была уже около кровати. С минуту постояла, словно раздумывая, опускаться ей на ложе или нет, затем все же как бы нехотя села, медленно прилегла, еще медленнее подняла на кровать ноги, вытянулась во весь рост, выгнулась, точно тугой лук в руках сильного стрелка и громко позвала: – Эмилио, любовь моя! Где же ты? Хлопнула дверь. Из-за спины Бесконечности выбежал совершенно голый юноша, почти что мальчик, впрочем, отлично сложенный. Он стремительно ринулся к постели, но неожиданно замер в двух шагах от нее, точно наткнувшись на невидимую стеклянную стену. Проклятая чертовка перекатилась поближе к юноше, приняла очень откровенную позу, демонстрируя все свои прелести точно экспонаты вернисажа, проворковала: – Ну что же ты? Мой муж уехал на целый день. Не робей, дорогой, смелее. И подросток ринулся вперед и набросился на эту лакомую плоть, словно жаждущий, изголодавшийся странник, который наткнулся посреди выжженной беспощадным солнцем пустыни на уставленную яствами скатерть-самобранку! А Бесконечность стоял и смотрел на развернувшееся перед его взором любовное сражение... и ничего не мог поделать. Как он мечтал оказаться сейчас на месте этого молокососа – но он ОБЯЗАН был всего лишь следить, как юнец пытается наполнить наслаждением женщину, требовавшую все новых и новых ласк. Казалось, ее аппетит намного превышает возможности мальчишки. Вот... вот он уже выдохся, отвалился от нее удовлетворенный, как вдоволь насосавшийся крови клоп... Ан нет! Несколько поцелуев, несколько умелых движений, изощренных ласк, новая поза – и совсем было угасший костер похоти разгорается с новой силой, багровые отсветы его мелькают в зрачках юноши, жгучее пламя вырывается из раздувшихся ноздрей, из разинутого рта, он весь объят им, пожираем им, извивается, корчится и судорожно толкает, толкает, толкает... А музыка неистовствует, спальня наполняется буханьем турецкого барабана и диким звоном литавр... Сердце режиссера билось о грудную клетку будто пойманная и посаженная в банку бабочка, рвущаяся назад к цветам, к вольному воздуху и солнечному свету. С каждым откатом юноши назад сердце поднималось на невиданную высоту, с каждым рывком вперед падало в бездонную пропасть, рискуя разбиться вдребезги. Не переставая следить за любовниками Бесконечность двигался по довольно замысловатой траектории, описывая круги, петли и зигзаги, то приближаясь к ложу, то удаляясь от него. Он плохо соображал. Он то заглядывал в глаза женщине, желая узнать, нет ли там хотя бы малейшего протеста против того, что проделывал с ней мальчишка, то смотрел в искаженное гримасой судорожного счастья лицо этого развращенного юного создания. Пару раз он хотел силой свергнуть неугомонного захватчика и презрев все препоны, договорные обязательства и, вполне вероятно, последующие крупные неприятности все же занять его место на ложе утехи... и оба раза был остановлен необъяснимым влиянием господина Зельбелова, который МЫСЛЕННО пригвождал ступни Бесконечности к полу, а затем отгонял его прочь от постели. Режиссер несказанно мучался своей неудовлетворенностью, постепенно перераставшей в раздражительность. В конце концов он здорово разозлился и на заказчика, и на любовников-актеров. Однако поскольку господин Зельбелов платил деньги, следовательно, заказывал музыку, свою желчную ярость Бесконечность готов был излить на ставшую ненавистной парочку. В самом деле, почему эта подлая шлюха, столь ловко прикидывавшаяся поначалу королевой, выбрала себе в партнеры какого-то паршивого щенка?! Почему до сих пор ПРОДОЛЖАЕТ ПРЕДПОЧИТАТЬ жалкого засранца великому эстету?! Не замечает она, что ли, режиссера? Не видит разве его страданий и метаний? Ведь все это – игра, пусть же она подаст Бесконечности хоть какой-то обнадеживающий знак, что ПОТОМ, ПОСЛЕ она согласитс я... Но нет! Нет никакого знака!! Эта стерва все ПРЕВОСХОДНО видит и не желает уступить вынужденно немым домогательствам режиссера! У-ух какая стерва!!! Все здесь понарошку, все игра, пусть и первоклассная, так не все ли ей равно, с кем "кувыркаться" потом, после съемок... А торжествующий победу за победой малолетний ублюдок смеется... нет, просто издевается над ним! "Так накажите их. Покарайте. Я разрешаю." В самый критический момент господин Зельбелов решил прийти ему на выручку. Сердце радостно екнуло, но все же Бесконечность предпочел не действовать сгоряча, а услышать хотя бы еще одно подтверждение. А вдруг он ошибся? Вдруг он уже бредит наяву и принял желаемое за действительное? Он не верил. БОЯЛСЯ верить. "Да нет же, дорогой мой, вы не бредите. И я никогда не ошибаюсь. Крикните сейчас же погромче, кликните слуг. Это же стандартный, тривиальный, довольно избитый поворот сюжета: неожиданное возвращение мужа домой в то время, когда жена усердно наставляет ему развесистые рога. Мне ли учить вас, человека искусства, правилам интриги в "любовном треугольнике"? Стыдитесь!" Бесконечность нерешительно шагнул к кровати и вымолвил: – Эй... Звучавшая в спальне музыка оборвалась совершенно невероятным пассажем, визгом лопнувших скрипичных струн и предсмертным воем труб. не разжимая объятий любовники замерли и уставились на режиссера. На их лицах был написан неподдельный ужас. "Да орите же, черт возьми!!!" – приказал господин Зельбелов."Удовлетворите вы наконец свою жажду мщения, или я должен заплатить вам еще и за это?! Мне казалось, вы уже созрели для мести..." Платить за это не было нужды. Бесконечность действительно жаждал "выпустить пары", иначе ему грозил немедленный инфаркт, инсульт или сумасшествие. И не боясь более ни всемогущего работодателя, не думая о возможных последствиях он завопил: – Эй, где вы там попропадали?! Все сюда!!! Из коридора донесся постепенно нарастающий топот множества ног. Юноша и женщина спрыгнули с кровати, забились в угол между стенкой и ширмой и, словно то была самая надежная в мире защита, замерли во взаимных объятиях. Глядя в эту минуту на любовников Бесконечность слегка забеспокоился. почему-то вспомнились недавние слова господина Зельбелова о том, что он НЕ ПРИЗНАЕТ НИКАКИХ СУРРОГАТОВ, но лишь самую натуральную натуру. Если так, то что же происходит сейчас здесь, в этой самой студии, оборудованной под спальню? Полно, А СТУДИЯ ЛИ ЭТО?! Может, НАСТОЯЩАЯ спальня? И АКТЕРЫ ЛИ ЭТИ ДВОЕ? Если актеры, ИЗОБРАЖАЮЩИЕ страх, тогда все предельно ясно и понятно. Но тогда оба актера гениальны! Особенно мальчишка. Он же боится гораздо больше женщины. Но чтоб вот так, "живьем", без проб, репетиций и дублей, сходу... Но что если это НЕ ИГРА?! Вдруг это ЖИЗНЬ, РЕАЛЬНОСТЬ?! Вдруг эта парочка и в самом деле насмерть перепугана... "Дорогой мой, умерьте ваше пылкое воображение художника",– и Бесконечность почувствовал, как вместе с этой мыслью работодателя его окутывает облако непреодолимого успокоения.– "За ширмой есть потайной люк, сами знаете. Если бы происходящее здесь было реальностью, разве не попытались бы они бежать? Разве они настолько слепы, что не видели вас и меня? И разве позволили бы они посторонним наблюдать за своим любовным актом в жизни, а не на съемках? Полно, дорогой мой. Просто пришло время активно включаться в фильм не только на правах оператора, но и актера. Не желаете ли?" Между тем комната наполнилась слугами. Все они замерли перед Бесконечностью в почтительных позах, ожидая приказаний. "Но это вроде бы не предусмотрено контрактом",– попытался возразить режиссер, на что господин Зельбелов коротко ответил: "Пятнадцать миллионов в угодных вам купюрах. Немедленно по завершении съемок". "Но..." "Тогда двадцать. Только велите наказать их". Господин Зельбелов действовал до отвращения прямодушно. И предложение было до отвращения великолепно и убедительно! Однако Бесконечность неожиданно заупрямился. Нет, он не думал всерьез о том, чтобы отказаться от этой баснословной суммы. Просто режиссером овладели те же настроения, что и в его собственной студии, и дабы скрыть суть дела фиговым листочком мало-мальской чувствительности, Бесконечность добавил: "Двадцать миллионов плюс свидание с этой АКТЕРКОЙ. Только без всяких наблюдений и прочих ваших фокусов". Он не видел лица господина Зельбелова, поскольку обязан был наблюдать за героями фильма. Однако почти физически ощутил, что работодатель внимательно смотрит прямо на ширинку его штанов. И еще почувствовал, как немедленно все ТАМ набухло... "Разумеется, мой дорогой. Хлеба и зрелищ, как говаривали древние римляне. Денег и женщин. Вы получите вслед за долларами ее в подарок. В полную собственность. Будете делать с ней что... ДУША пожелает",– Бесконечность уловил какую-то ненормальную веселость господина Зельбелова.– "А сейчас приказывайте". Новая сделка состоялась. Работодатель заранее решил заставить режиссера сыграть в фильме роль мужа-рогоносца (даже костюм для него приготовил и про ВТОРУЮ ЖИВУЮ КАМЕРУ не забыл!) и с помощью ВЕСКИХ аргументов таки добился своего. Подивившись его УМЕНИЮ УБЕЖДАТЬ Бесконечность выпрямился, обвел слуг строгим взглядом, пренебрежительно кивнул в сторону обнявшихся любовников, отчеканил: – Взять их и примерно наказать. Пусть не думают, что могут оскорблять меня в моем собственном доме без всяких последствий,– и замер в величественной позе, продолжая ОТСМАТРИВАТЬ оцепеневшую парочку. "Браво, дорогой мой. Какой-нибудь обладатель "Оскара" и то не сыграл бы лучше",– мысленно похвалил его господин Зельбелов. "Спасибо. Но только разве не слишком ли я молод для того чтобы быть ее мужем?" "Ничего, ничего. Неравенство в возрасте меньше всего может служить причиной для отказа от вступления в брак. Все развивается по моему замыслу, все верно". Раз господина Зельбелова все устраивало, то и Бесконечность окончательно успокоился. Однако пребывать в относительно безмятежном состоянии духа долго не пришлось. В студии зазвучала негромкая нежно-грустная мелодия (особенно усердствовали скрипки). Получившие приказ "хозяина" слуги бросились ревностно исполнять его. Шестеро навалились на "прелюбодеев", извлекли их из угла и удерживая за руки и за ноги растянули на кровати, причем юношу опрокинули ничком, женщину уложили на спину. Те шептали друг другу что-то нежное, но разобрать слова было невозможно из-за музыки и топота слуг, тянулись друг к другу, на каждого из них удерживали трое дюжих молодцов... Остальные выбежали из комнаты и вернулись довольно скоро. На этот раз шаги их были тяжелы и неторопливы. Наблюдая за любовниками режиссер не мог обернуться, чтобы посмотреть на вошедших. А те остановились, точно примериваясь, затем вновь начали движение, постепенно ускоряя шаги. Когда эти слуги оказались в поле зрения Бесконечности, тот увидел, что они несут не очень длинные и толстые, но судя по всему чрезвычайно тяжелые прутья из блестящего желтого металла, увенчанные острыми наконечниками из крупных сверкающих прозрачных камней. "Золото и бриллианты",– сразу же решил режиссер. Однако зачем все это понадобилось?.. Дальше произошло нечто ужасное. Причем случилось все настолько быстро, что режиссер и рта не успел раскрыть. Державшие пленников слуги пошире раздвинули жертвам ноги, а те, кто внес золотые прутья с разбега воткнули их осужденным! Тела их конвульсивно дернулись, взревевшая музыка заглушила крики боли. Слуги же поднатужились, привели золотые колья в вертикальное положение и укрепили на специальной подставке, принесенной следом. В довершение всего на ноги юноше и женщине нацепили кандалы с золотыми гирьками, оставив руки свободными. Бесконечность просто опешил. Он ожидал чего угодно, только не стремительного возврата к варварскому зверству средневековья, да еще столь изощренному! Гирьки на ногах прибавили обреченным веса, и их сползание вниз по гладким кольям сделалось от этого довольно заметным. Они пытались затормозиться, обвив колья ногами, но мешали кандалы и текущая по золоту скользкая кровь. Тогда любовники попытались остановить друг друга, благо находились рядом. Юноша схватил женщину за талию и попытался подтянуть вверх, но в результате еще сильнее насадил на кол самого себя, запрокинув голову взвизгнул и разжал руки. Следом женщина схватила юношу за локти, чтобы задержать его, но тоже добилась противоположного результата для себя... Скрипки смолкли. Виолончели рыдали. Истошно выл саксофон. Любовники мучались несказанно, громко стонали, кричали, мотались на кольях точно насаженные на рыболовные крючки дождевые черви... и неотвратимо сползали все ниже и ниже навстречу смерти. На подставку натекло уже довольно много крови. Сначала то были две кровавые лужи, теперь они соединились в одну общую. Юноша и женщина словно соединились не только руками, но и зловещими алыми шлейфами нитей, спутавшихся в единый клубок и продетых в ушки проклятых игл из проклятого металла... Режиссеру сделалось дурно. Превозмогая тошноту он отвернулся от казнимых, тупо уставился на работодателя и пошатываясь пошел к нему. Немедленно господин Зельбелов хлопнул в ладоши. Музыка смолкла, и не заглушаемые теперь ничем стоны раздавались до жути громко и отчетливо. Два дюжих молодца профессионально заломали Бесконечности руки и поволокли его на место. Режиссер слабо сопротивлялся, пробовал отворачиваться, однако его как следует встряхнули, схватили за волосы и развернули голову так, чтобы он мог видеть казнь. Бесконечность успел заметить, что юношу и женщину также поддерживают слуги, временно оттягивая их кончину. Тогда он просто зажмурился. И тут же услышал недовольную мысль господина Зельбелова: "В чем дело, дорогой мой?" – Это же не комбинированные съемки, это настоящее убийство!!! – завопил режиссер что было мочи. "Не орите, вы на площадке. Вроде такой серьезный человек, так хорошо начали работать, а теперь так безобразно портите кадры..." – А мне плевать!!! – гаркнул Бесконечность. "Несмотря на всю мою симпатию к вам я ВЫНУЖДЕН буду вас оштрафовать..." – Плев-вать!!! – и стараясь ни в коем случае не открывать глаза режиссер бунтарски мотнул головой, хоть его продолжали держать за волосы, и боль от его порыва была ужасна.– Я протестую! Мы так не договаривались! – Ладно, черт возьми, давайте объяснимся,– господин Зельбелов также заговорил вслух.– Выкладывайте свои претензии, мне просто не терпится услышать, о чем это мы не договаривались. – Пустите меня,– угрюмо проворчал Бесконечность. – Отпустить,– мягко приказал господин Зельбелов, и державшие режиссера руки вдруг исчезли, словно дюжие молодцы растворились в воздухе. Бесконечность осторожно открыл глаза, осмотрелся. Точно, в непосредственной близости от него никаких слуг не было. – Я жду предъявления претензий,– нетерпеливо напомнил работодатель. – Мы не договаривались, что я буду присутствовать при убийстве,– сказал режиссер. – Вы СОГЛАСИЛИСЬ снимать то, что я ПРИКАЖУ, не знакомясь заранее со сценарием, вот точное условие. Я запланировал по сюжету казнь, вот и снимайте казнь, будьте любезны. Подрядились ведь. – Но это же не комбинированные съемки! – продолжал протестовать Бесконечность. – Голая правда жизни и голый реализм всегда лучше всяческих изворотов и прикрас. Скажите как художник, что может быть лучше натуры? Поэтому в моем фильме никаких комбинированных съемок, пожалуйста. Сажать на кол, так уж сажать,– холодно заметил господин Зельбелов, точно речь шла не о смерти, а о покупке перчаток. – Но я теперь свидетель убийства,– мрачно констатировал режиссер.– Хоть оно пока не свершилось, но готовится. СВИДЕТЕЛЬ!.. – Ба! Так вы боитесь такой мелочи как ответственность перед законом? Но дорогой мой, кто же из присутствующих заинтересован в разглашении нашей маленькой тайны? Вы? Я? Эти вот исполнители? – господин Зельбелов кивнул на слуг, поддерживавших обреченных. – Ну... допустим,– осторожно согласился режиссер. Однако есть не только коллективная ответственность и круговая порука. Есть соображения и ответственность иного рода... – Ах, смотрите, он о совести вспомнил! – и работодатель саркастически хмыкнул.– Ишь какой совестливый выискался. Так ведь за это я с вами и расплатился! Купил вас, дорогой вы мой, КУПИЛ!! Грязная выпала работенка, не спорю. Зато и оплата соответствующая. Или вы так не считаете? ДОБАВКИ захотелось? – Да не нужны мне ваши доллары!..– в сердцах вспылил режиссер. – А я их и не предлагаю,– господин Зельбелов состроил презрительную гримасу.– Когда вы любезно согласились... э-э-э... немножко ПОДЫГРАТЬ по ходу картины, мы... э-э-э... НЕМНОЖКО увеличили ваш гонорар. Эту прибавку И ЕЩЕ СВЕРХ ПРИБАВКИ вы сейчас и получите. А насчет штрафа... Считайте, что я пошутил. Вот. Работодатель постучал тросточкой. Дверь спальни распахнулась, в нее вошли слуги господина Зельбелова, выстроились цепочкой, принялись передавать из рук в руки небольшие золотые слитки, аккуратные мешочки, в которых что-то перекатывалось и постукивало и складывать эти сокровища к ногам режиссера. – Что ваши пресловутые "баксы"? Так, бумажки,– господин Зельбелов сделал пренебрежительный жест, точно стряхивал упавший на брюки пепел сигары.Вот это ценности нетленные. Правда, алмазы при некоторых условиях горят, углерод все же. Зато золото в огне не горит... хотя в воде тонет! Что ж, нет в мире совершенства. Работодатель издал невнятный звук, даже отдаленно не напоминающий смех. Бесконечность вновь закрыл глаза, сглотнул подкативший к горлу ком и прохрипел: – Ну и куда я все... всю... все это... дену? – Положите в швейцарский банк и будете стричь купоны,– по тону чувствовалось, что господин Зельбелов серьезен, как прокурор на судебном заседании. – А как переправить все это в вашу хваленую Швейцарию? – вполне резонно возразил режиссер. – Я займусь этим. Притом без всяких комиссионных,– просто сказал господин Зельбелов. – И вы думаете, я вам поверю? – настойчиво спросил режиссер. – Я думаю, у вас нет иного выхода,– откровенно признался работодатель. "Маразм какой-то",– неосторожно подумал Бесконечность, совершенно позабыв о телепатической связи. И тут же получил в ответ: – Не маразм, а самая реальная реальность, дорогой мой. Я пока не одряхлел и не сошел с ума. У ног режиссера постукивали нагромождаемые сокровища. Тихо постанывала женщина, глубоко и прерывисто дышал юноша. Ничего еще не кончилось, но пока алмазные наконечники не рвали их внутренности, они чувствовали временное облегчение... – Совершенно верно, дорогой мой, им ПОКА легче. Однако вопреки собственному желанию вы самовольно продлеваете их мучения. Не даете им умереть. Соглашайтесь, и все очень быстро кончится. Бесконечность взглянул прямо в ненавистные черные очки и дерзко заявил: – Не возьму я у вас ничего. Ошибаетесь. Вы... вы мерзавец. На ваших деньгах, на вашем золоте и камушках кровь. Подите вы... – Возьмете, куда вы денетесь,– с непоколебимой уверенностью заявил господин Зельбелов. – Ошибаетесь, не возьму. – Нет, все возьмете. Доллары на МЕЛКИЕ расходы, остальное – в швейцарский банк. А эти двое умрут, и вы ПРОСЛЕДИТЕ за их смертью. Работодатель говорил так уверенно, что режиссер на одну-единственную секунду, на малюсенькую секундочку усомнился в твердости своих намерений... И в следующий же миг растерял их неведомо куда. ВЕЛИКАЯ КИТАЙСКАЯ СТЕНА, воздвигнутая на скорую руку в его сердце против армад работодателя, отягощенных драгоценностями, рухнула точно карточный домик. И сам режиссер низринулся с вершины этой СТЕНЫ в бездну, а схватиться-то не за что... Как и этим двоим на кольях... Режиссер посмотрел на них исподлобья. Обоих по-прежнему поддерживали слуги, и женщина, и юноша замерли в напряженных позах, стараясь ни в коем случае не шелохнуться. Бедняги... – Так дадите вы им умереть? – зевая от притворной скуки спросил господин Зельбелов. Бесконечность перевел взгляд на весьма внушительную кучу сокровищ и подумал, что все это безобразие напоминает сказку про скупого императора, который либо должен превращать в золото все, к чему прикасается, включая хлеб и воду, либо крикнуть: "Довольно!" – и смотреть, как приобретенное богатство обернется черепками. – Вообще-то интересная мысль,– похвалил его господин Зельбелов.– Ваша правда, алмазы могут сгореть, как я отмечал. Но драгоценный металл... Право же, дорогой мой, это слишком! А впрочем воля ваша. Остановите поток сокровищ и... убедитесь. Бесконечность в сердцах цыкнул сквозь зубы, прохрипев: – Ладно, ваша взяла,– вернулся на свое место, поправил волосы и повязку и вновь принялся неотрывно смотреть на казнь. Перестук сокровищ прекратился, изрядно уставшие слуги ступая как можно тише вышли из комнаты. Вновь зарыдали виолончели, завыл саксофон, юношу и женщину отпустили, их мучения возобновились и продолжались до тех пор, пока два тела не застыли на кольях вытянувшись в струнку. Пальцы ног умерших почти касались залитой кровью подставки, и режиссеру показалось даже, что эти двое на самом-то деле живы, просто стоят очень прямо. Только позови их – и встряхнутся, обернутся, сдвинутся с места... Истинное положение дел выдавали разве что совершенно безжизненно обвисшие руки, склоненные головы да сведенные предсмертной судорогой лица. Музыка постепенно стихла. – Разумеется, они мертвы,– сказал господин Зельбелов.– Иначе В МОЕМ ФИЛЬМЕ и быть не может. Бесконечность прекратил безмолвное созерцание посаженных на колья, смерил работодателя презрительным взглядом, многозначительно хмыкнул. Кажется, он нашел все же способ насолить ему... – Вы идиот, дорогой мой. Тьфу ты, телепатия проклятая! Режиссер опять забыл про нее. Ничего, пусть знает, сейчас он ему все в лицо выскажет! – Нет, это вы просчитались,– заявил Бесконечность прежним самодовольным тоном, как будто вновь восседал на любимом стуле с колесиками в собственной студии, а не находился в полной власти господина Зельбелова.Вы не сможете выполнить наше соглашение ДО КОНЦА. Я выговорил СЕБЕ эту актрису... – Ну так получите ее. Господин Зельбелов хлопнул в ладоши. Немедленно явившиеся слуги вытащили кол с насаженной на него женщиной из подставки, извлекли перепачканный кровью и нечистотами золотой прут из раны, сняли с ног кандалы. Труп женщины лежал перед Бесконечностью, по ногам текла кровь. – Это не смешно! – возмутился режиссер.– Это же не... – Это как раз то, что вы просили: ТЕЛО в чистом виде,– со значительным видом сказал господин Зельбелов.– Или вы рассчитывали также на ДУШУ покойной? Режиссер не нашелся с ответом. Все верно, он хотел одной-единственной встречи с вполне определенной целью. Не больше. Это как автомат с газированной водой: набрал стаканчик, выпил, УДОВЛЕТВОРИВ ЖАЖДУ – и отправился восвояси, и не вспомнить потом, какой именно стакан там стоял, граненый или тонкий, со щербинкой на краю или без нее, какой в воде сироп был и какого цвета корпус автомата... – Совершенно верно, дорогой мой. Вам и нужно-то было удовлетвориться, ВЫПУСТИТЬ ПАРЫ. Так что же вы растерялись?! Валяйте, действуйте. Вот она перед вами, голая, абсолютно покорная и еще теплая. Бесконечность уставился на работодателя совершенно безумными глазами. Ну и шутки у него! Впрочем, шутки ли. И вообще, умеет ли господин Зельбелов шутить НЕСМЕРТЕЛЬНО... – А? Что? – работодатель подался к режиссеру и приставил к уху согнутую ладонь, словно прислушивался к словам, а не к мыслям.– Непривычно? Страшно? Противно? Никогда не занимались некрофилией? Еще как занимались! Разве купить девку на час, "отодрать" ее как следует и вышвырнуть НЕ БЕЗДУШНО? Так вот же тело как таковое, повторите то, что проделывали уже не раз! Вдобавок она с тебя никакой платы не потребует. Как экономно!.. Или ты станешь утверждать, что никогда не "снимал" шлюх?! Бесконечность убито молчал. Он не заметил даже, что с почтительного "вы" господин Зельбелов перешел на презрительное "ты". – А может ты ждешь, чтобы ТЕБЕ заплатили? Режиссер вздрогнул. Работодатель встал, обойдя груду драгоценностей приблизился к нему и замер, как-то нехорошо улыбаясь. Все поплыло перед глазами Бесконечности, едва он представил, как совокупляется с трупом. Самое страшное состояло в том, что господин Зельбелов имел вполне реальные шансы для осуществления своей дикой затеи... Тем не менее предчувствуя ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЕ НЕПРИЯТНОСТИ режиссер собрал остатки душевных сил и пролепетал: – Да, вы меня купили. Да, меня и сейчас можно купить на эти ваши чертовы миллионы и грязное золото... и за это я презираю себя! Но эти двое... Их вы тоже купили? Но как? На что они-то рассчитывали? Или они не знали, что умрут? Господин Зельбелов многозначительно хмыкнул. – В кои-то веки ты прав, дорогой мой! Все в подлунном мире покупается и продается. Но в данном случае ошибка твоя... маленькая такая ошибочка, малюсенькая,– господин Зельбелов показал пальцами, сколь мала ошибка режиссера.– Так вот, просчетик в том, что не я им платил, а ОНИ МНЕ. – Эти?! – изумился Бесконечность. Работодатель кивнул. – Да, мой дорогой, эти двое влюбленных. – ВЛЮБЛЕННЫХ?! – режиссер изумился еще сильнее. Как ни странно, несмотря на критичность ситуации он не утратил еще способности переживать сильные чувства. – А ты думал, я прикажу снимать любовный акт БЕЗ любви? Кретин! Это ТЕБЯ душа не интересует, а не меня. Это ты и тебе подобные готовы обжираться суррогатами да еще спасибо говорить, но не я! – Однако я по-прежнему не понимаю... Над черными окулярами господина Зельбелова возмущенно взметнулись брови. – И с таким-то скудоумием ты хотел вмешаться в мой сценарий! Воистину, на кол следовало посадить тебя, а не юношу! Неужели ты не в силах вообразить хотя бы одну жизненную ситуацию, наилучшим выходом из которой является смерть? Может им грозило разоблачение тайной любовной связи? А может их уже разоблачили, и соединение этих двоих было позорным, запретным? Например, они были матерью и сыном. Представляешь, какой срам?!. А может за их плечами было преступление. Вот сразу ТРИ причины умереть, выбирай, какая тебе по вкусу. И если хочешь, я приведу еще триста тридцать три причины. Но главное состоит в том, что у отчаявшихся любовников появился Я! Я дал им возможность красиво, с блеском умереть. Да еще одновременно, на глазах и почти даже в объятиях друг у друга. И приближаясь к порогу смерти, когда алмазные наконечники рвали их внутренности, они тешились мыслью, что их кровь и дерьмо вымазывают золото, что следовательно все в мире драгоценности – ТОЖЕ дерьмо! Главное же – умереть вместе! И искупить страданиями некий моральный грех. НАД ЭТИМ ты не задумывался, ты, ЭСТЕТ?! Бесконечность съежился под идущим из-за черных очков взглядом, потому что в этом взгляде ему почудилось... адское пламя... – Кремацию Гоголя он еще снимать собрался, видите ли! Бездарь. Режиссер почувствовал, что медленно, но верно сходит с ума. – Да, ты до сих пор так и не понял, С КЕМ Имеешь дело,– господин Зельбелов сделал разочарованный жест руками.– Мне действительно не нужно никакое вшивое чудо-яйцо, чтобы читать чужие мысли или ПОКАЗЫВАТЬ ТВОЮ ТОЧКУ ЗРЕНИЯ ПО ТЕЛЕВИЗОРУ. Это никакая не японская техника, это МОЯ техника... и даже НЕ ТЕХНИКА ВОВСЕ! Просто МОЯ, и все! И главный дерьмач в этом грязном деле – ты! Эти двое хоть заплатили мне, но у меня денег не брали. А ты вот ошибся и – ВЗЯЛ. А простым смертным у меня и ломаного гроша брать нельзя. Так что им пусть небольшая, но скидка выйдет... Господин Зельбелов неожиданно сильно толкнул Бесконечность в грудь и проревел: – А вот ты плати по счету сполна!!! Ты знаешь, ЧЕМ мне платят! ОНИ умерли по-своему. Мне не терпится увидеть, КАК умрешь ТЫ! Пытаясь удержаться на ногах режиссер шагнул назад – и наткнувшись голенью на неожиданно возникшее препятствие потерял равновесие, взмахнув руками упал и пребольно стукнулся головой. В следующую же секунду он увидел, что лежит в огромном, но низком, до блеска надраенном медном котле и истерически завопил: – Не-е-е-е-е-ет!!! – Да,– с совершенно ледяным спокойствием заявил господин Зельбелов.– И ты достоин такой участи хотя бы потому, что приказал убить двух влюбленных. – Но я не знал!.. И меня принудили вы!.. – Только не говори, что ты абсолютно ни при чем. Хоть я и просил тебя мысленно об одолжении, ВСЛУХ отдал приказ именно ты. ДОБРОВОЛЬНО, кстати. И учти, я лжи не терплю. Любая ложь была, есть и будет фальшью. Даже так называемая "белая" ложь, которая якобы во благо. Тут господин Зельбелов нагнулся, поднял два золотых бруска и со словами: "Вот, забирай свою награду",– швырнул их в котел. Бруски начали плавиться еще у него в руках (по крайней мере режиссер успел заметить на них отчетливые вмятины от пальцев и ладоней работодателя), упав же в котел довольно быстро оплыли и растаяли, точно маргарин на раскаленной сковороде. Бесконечность хотел подняться, чтобы выбраться из котла, однако в него летели все новые и новые бруски, больно ударявшие в тело. Комната наполнилась слугами, они подавали хозяину пачки долларов, развязывали и насыпали ему в пригоршню нешлифованные алмазы из мешочков, и к граду золотых слитков присоединился тяжелый ослепительный дождь драгоценных камней и денежный листопад. Купюры вспыхивали на лету, осыпались в котел уже наполовину сгоревшими, и из оранжевых огненных венчиков, сквозь легкую завесу копоти на горе-режиссера пялились тысячи недоумевающих глаз толстяка Франклина. Алмазы с бульканьем шлепались в густую золотую кашу, пробкой выскакивали на поверхность и с едва слышным шипением пылали почти незаметным синим пламенем. Бесконечность барахтался в быстро прибывающем золотом расплаве как щенок в глубокой луже, безуспешно пытаясь хотя бы подобраться к краю котла. Самое удивительное состояло в том, что он до сих пор был жив. Он не знал температуры плавления золота, условий горения алмазов. Не знал, почему вместе с золотом не плавится медь котла. Одно было ясно: погруженный в подобное варево человек давно должен сгореть! А режиссер все еще жив. Да, жидкость обжигает, ему больно, но он ЖИВ! Бесконечность поднес к глазам руки. Кожа покраснела, покрылась волдырями, ткань рубашки начала то ли плавиться, то ли обугливаться... Нет, не может всего этого быть!!! Не-воз-мож-но!!! И не с ним!!! – Может, дорогой мой, и именно с вами,– равнодушно сказал господин Зельбелов не переставая швырять в котел драгоценности. Внезапно режиссер с особой остротой ощутил, что разрешение загадки этой в высшей степени странной личности кроется за двумя непроницаемо-черными заслонками, прикрывающими ворота его души. Еще у себя в студии хоте л... – Очки!!! – истошно крикнул Бесконечность.– Умоляю, снимите их! Скорей!!! Господин Зельбелов отправил в густую жидкость последний брусок золота, медленно выпрямился. Еще медленнее поднес правую руку к виску, взялся за заушник. Чрезвычайно медленно стащил окуляры с непроницаемо-черными стеклами. ЗА НИМИ НИЧЕГО НЕ БЫЛО! Ни зрачков, ни радужных оболочек, ни просто глазных яблок, как у "слепых" греческих статуй. С непередаваемой смесью сводящего с ума ужаса и отвращения Бесконечность увидел через пустые глазницы, как внутри черепа полыхает пламя, а по краям век вместо ресниц трепещут тоненькие голубоватые серные язычки. И перехватив этот ОГНЕННЫЙ ВЗГЛЯД, которому не мешала более никакая преграда, режиссер моментально ощутил, что непостижимым образом и сам вспыхнул и запылал ВНУТРИ. Кожа на руках сморщилась, лопнула и почернела, из разрывов брызнули искры, зашипело подкожное сало. О муки, муки! – Чувствуете теперь, НАСКОЛЬКО хороша была идея с кремацией Гоголя? услышал он издевательский вопрос работодателя. Последнее, что успел увидеть режиссер перед тем как у него лопнули от жара глаза, было лицо безвекого слуги, который склонился над бурлящей в котле золотой жижей и пристально смотрел на сжигаемого заживо человека... Господин Зельбелов вновь надел очки, выловил с поверхности расплавленного золота небольшое черное яичко, плясавшее среди сгорающих алмазов, повертел в пальцах, взвесил на ладони, уронил на пол и наступил на него. Яйцо лопнуло с глухим хлопком. Когда господин Зельбелов убрал ногу, от него не осталось и следа. – А этот дурак решил, что ему дали проглотить ЯПОНСКУЮ АППАРАТУРУ. Надо же! Даже делатели искусства верят в чудеса техники, а не в чудеса без техники. Что за странные времена пошли... Обернувшись к безвекому слуге спросил: – Ты-то все внимательно отслеживал? – Да, господин,– слуга почтительно поклонился. – Молодец. Можешь отдохнуть часок, потом состряпай фильм. Погляжу на досуге, повеселюсь, понаслаждаюсь еще раз ЕГО ГЛУПОСТЬЮ. – Слушаюсь, господин Мам... – Ну ты!!! – рявкнул хозяин, замахнувшись на слугу.– Не сметь называть меня настоящим именем!! – Разве все посторонние не мертвы? – попытался оправдаться слуга. – Какая разница,– грозно возразил господин Зельбелов.– Вдруг при живых-то гостях забудешься. ЗАПРЕЩАЮ Я! Не то язык вырву!!! – Слушаюсь, господин. Простите. Безвекий человек еще раз поклонился и отступил назад. Сверкая непроницаемыми стеклами очков господин Зельбелов повернулся, вышел из спальни, на ходу бросив столпившимся у дверей слугам: – Убрать отсюда ВЕСЬ МУСОР, котел надраить. В коридоре же замедлил шаг, задумавшись остановился... Нет, ему и на ноготь не было жаль загубленного бездарного режиссера или незадачливых влюбленных. Просто в наполненной адовым пламенем голове зрел замысел нового СПЕКТАКЛЯ ЖИЗНИ, от которого только и можно получать истинное наслаждение... Впрочем, что-то все же не давало господину Зельбелову покоя. Была, была еще В ЭТОМ СПЕКТАКЛЕ какая-то незавершенность! И хлопнув в ладоши он коротко приказал вмиг явившемуся безвекому человеку: – Завтра едем в город. По поводу этого киношника. Безвекий слуга почтительно поклонился. ...Высокий молодой человек, худой, длинноволосый, весьма странно одетый (как артист цирка, иначе не скажешь) пошатываясь брел по тротуару. Время от времени он запускал руку в большую спортивную сумку, висевшую у него на левом плече, доставал оттуда горсть пепла и размахнувшись швырял ее в воздух, громко выкрикивая при этом: – Вот! Вот, господин Зельбелов! Вот вам, черт вас дери! Забирайте! Подавитесь вашими долларами! Не надо их мне! И алмазов не надо! И золота! Подавитесь!.. При каждом таком выкрике на щеках молодого человека вспыхивал лихорадочный румянец, который немедленно пропадал, едва он замолкал. Тогда становилось заметно, как он на самом деле бледен. Прохожие, случайно встречавшиеся с ним взглядом, в ужасе отшатывались. Им казалось, что в глазах молодого человека, в самой глубине его зрачков полыхает неугасимое всепожирающее пламя. – Только верни ее!!! Молодой человек грохнулся на колени, выронил сумку, уткнул лицо в ладони и зарыдал, невнятно повторяя: – Верни!.. Ее!.. Их!.. Не убивай... – Пьяный, что ли? – тихо сказала своей спутнице проходившая мимо женщина. Спутница брезгливо поморщилась и переложив в другую руку полную авоську картошки зашептала: – Да не трогай... – Пьяный?! Я пьяный?! – заорал молодой человек мигом взвившись на ноги.Сама ты пьяная! Ты!.. Ты!.. Кто? Где? Он принялся озираться по сторонам, ища оскорбившую его женщину, хотя она стояла тут же, прямо перед ним. – Слепой ты, что ли? Придурок,– зло сказал гражданин, на которого мечущийся молодой человек неожиданно наткнулся. – Слепой? – тот замер, вытянулся и словно прислушиваясь к чему-то внутри себя задумчиво протянул: – Пожалуй, да... Ничего не вижу. – Очки носить надо,– брезгливо заметил гражданин. Женщины переглянулись и встав на цыпочки пошли прочь, стараясь шагать как можно шире. А молодой человек по-прежнему задумчиво повторил: – Да, очки носить... надо... И вновь заорал: – ОЧКИ!!! НА НЕМ БЫЛИ ОЧКИ!!! Верно! Женщина с авоськой припустила что есть мочи, другая едва поспевала за ней. Вокруг молодого человека начала собираться толпа праздношатающихся и просто любопытных. А он опустился на четвереньки, принялся ползать по асфальту и хлопая ладонями повторять: – Сумка! Где сумка? Там деньги. Я расплачусь, верну. Только где же она? Где деньги? – Эта что ли? – сквозь толпу протиснулся старшеклассник. – Там нет денег. Там один пепел. Твоя? – Пепел? – удивился молодой человек, прекратив ползать. Подали сумку; он погрузил в ее недра руку по локоть, вытащил очередную пригоршню пепла и облегченно вздохнув произнес: – Ну вот, а ты говоришь, что пепел... – А что же? – изумился старшеклассник. – "Баксы"! "Баксюки". "Зелень". "Капуста". Каждая бумажка – по тысяче. С незнакомой ПРЕЗИДЕНТСКОЙ МОРДОЙ, но не важно. У НЕГО... У господина Зельбелова этого или кто он там на самом деле... Так вот, У ТАКОГО иначе просто быть не может. Молодой человек бросил пепел обратно в сумку и тихо засмеявшись доверительным тоном сообщил: – Потому что он – ЧЕРТ! Самый натуральный! Настоящий черт! Толпа загудела, люди закивали головами, некоторые принялись вертеть пальцем у виска. – Да-да, черт, я знаю,– продолжал молодой человек.– Он посадил на кол двух любовников, а меня сварил в котле с золотом. От толпы отделились трое и пошли искать телефон, чтоб вызвать "скорую помощь". – Вот теперь действительно все. Ты и на этот раз внимательно смотрел? спросил господин Зельбелов безвекого слугу, который сидел на переднем кресле его шикарного автомобиля, припаркованного в двух шагах от места, где разворачивалось столь драматичное и одновременно невероятно глупое действие. – Да, господин. Как можно иначе? – Тогда трогай,– бросил хозяин шоферу. Автомобиль плавно откатился от бровки, занял второй ряд и поплыл между прочими машинами, точно океанский лайнер между крохотными яхточками. Зеркальное стекло задней дверцы поползло вверх, скрывая господина Зельбелова, на лице которого под очками с непроницаемо-черными стеклами играла довольная улыбка: Наконец-то В ЭТОМ СПЕКТАКЛЕ были расставлены все точки над "i"! Наконец-то все в полном порядке...