Текст книги "Цветение Нарцисса"

Автор книги: Тимур Хусаинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Цветение Нарцисса

Глава 1. Уныние

«уныние – состояние подавленности человека ,

когда он ничем не заинтересован,

не ставит целей перед собой

и не пытается найти путь

к самореализации.»

Рассуждения людей.

Это произошло в одном из крупных городов, в таком, в котором люди больны только одной болезнью – псевдораскрытие. С этой болезнью они забывают про быт в погоне за саморазвитием и самоактуализацией. Бегут за самовыражением, бегут за псевдовозможностями.

Эта болезнь, которая порождает бессонницу, в которой человек обдумывает свою жизнь начиная с завтрашнего дня и заканчивая смертью. А днем, она порождает зуд, который неумолимо чешется, если ты не внес ничего для своего будущего. Из– за этой болезни мы теряем старых знакомых, которые нам никак не помогут для самораскрытия, с ней же мы забываем про лучших друзей, зато обрастаем фальшивыми связями, которые якобы приносят нам пользу для «псевдораскрытия».

Мы растем, несомненно, ведь эта болезнь уже перешла в хроническую и не дает нам расслабиться. Более сильные несут ее через всю жизнь, слабые же, сажаются на транквилизаторы, чтобы хоть как-то купировать патологическую тревогу о псевдобудущем. Этот рост становится все больше и больше, но достижение новых целей приносит все меньше удовольствия. Хороший пример тому – один из самых богатых людей Китая, который достиг заработка несколько тысяч долларов в секунду – покончил с собой, потому как не знал, что делать дальше. Люди в этом городе забывают про «здесь и сейчас» и живут по принципу «сначала так – потом лучше». Только проблема в том, что этого «потом не существует». Все попытки наслаждения – это временные заменители жизни такие как алкоголь, наркотики, которые подобно фенибуту, который снимает напряжение только на 6 часов и к концу действия ты снова чувствуешь тремор в руках, спазмы желудка, ком в горле и страх, первобытный страх.

«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция….».Хлопок. Рев уезжающего вагонного состава. Цой в наушниках никогда не мог перебить этого шума. Возможно, наушники не оправдывали свою цену, а возможно просто это было невозможно в подземном метро. Он дошел до выхода со станции. Стеклянные двери дружелюбно проводили его, будто указывая, в какую сторону идти дальше. Поток свежего воздуха встретил на последних ступеньках лестницы, которая выводила на улицу. На улице было темно, впрочем, сейчас темнело довольно рано. Телефон зашевелился в кармане. Он знал, кто это написал, но отвечать сейчас не хотелось. В дали виднелся новенький жилой комплекс, для мажориков. Самая дешевенькая квартира с простеньким ремонтом стоила примерно сто сорок средних зарплат. На окраине этого города двухкомнатную квартиру можно было взять за восемьдесят средних зарплат. Но он привлекал своим дизайном. Днем это было не так видно, как ночью. Ночью его крыши светились приятным желтым светом, освещая верхний блок дома, а с земли напольные прожектора освещали нижний блок. Это завораживало, но было уж слишком вычурно. Он не знал, хотел ли он там жить или нет. Его привлекал внешний вид, но внутренняя тревога пустоты за этим объектом не пускал даже малейшего шанса его сознанию даже в мечтах поселить себя туда. Нет, пусть лучше остается все так, как есть, возможно когда-то, но не сейчас. Сейчас был только страх к переменам и отчаянные попытки держаться за «здесь и сейчас». Снова телефон засветился в кармане. «Надо ответить, иначе это обидит ее»– четкая логичная мысль. «Три смайлика. Имитация хорошего настроения. Всего три смайла, и она спокойна. Даже не важно, что именно она написала, посыл – юмористичный, ответить стоит так же. Зачем это делается? Наверное, так надо, раз она нравится и родителям, и друзьям. Да и не по-людски это как-то. Она девочка хорошая, умная, начитанная, ее не за что бросать. Кто ж ей виноват, что я такой заморочный попался. Нет, уж лучше пусть это во мне будет, пусть поток хаотичных мыслей. И вообще гарантия, что я это не надумал себе все? Может мыслями я и остудил эти чувства? Ведь в начале они были. Да-да. Я точно это помню. Сначала волнение. Как такая шикарная девушка, с такой безупречной внешностью вообще может на меня посмотреть? Но вот я стою, она идет ко мне по коридору и ее зеленые глаза бегают по стенам. Она подходит, проводит своей легкой рукой по моим непослушным волосам, и я был самым счастливым человеком на свете…. Куда все это ушло? Растворилось в потоке моего бесконечного психоанализа. Сейчас ее важность была равной примерно цветочной вазе, в старом комоде, которая доставалась лишь по праздникам души». Вздох как попытка почувствовать вкус жизни. Он заметил, что остановился напротив аптеки. От нее исходил приятный свет. «Чуть не забыл». Дверь открылась. В ноздри ударил знакомый с детства запах фармацевтики. Он как-то странно успокаивал. Навевал мысль о том, что раз ты здесь, значит все теперь будет хорошо. Фармацевт устало улыбнулась:

–Добрый вечер

–Добрый, если он таковым является…. У вас есть фитоседан?

– Он закончился, последний вы купили неделю назад.

– Жаль, тогда еще феназепам посмотрите.

– Могу ли я увидеть…

– Пожалуйста– отрезав, он отдал рецепт.

– Совсем не спится?

– А?– Удивленно потянув бровью, произнес юноша.

– Ну вам тяжело уснуть? Я так понимаю– Девушка явно уже сто раз подумала о том, что зря спросила столь личную вещь.

–Если вкратце, можно и так сказать

Девушка бережно упаковала пачку в пакет, опустив глаза в пол, и передала:

–Выздоравливайте…

–Да, спасибо большое и Вам, хорошего вечера.

Связка старых ключей зазвенела, ударившись об обшитую кожзамом обшарпанную дверь, два оборота и дверь распахнулась, в квартире стоял тухлый запах забытого мусорного пакета перед дверью. Желтый свет в квартире только добавлял атмосферу напряжения. Кинув куртку на диван, включив JameXXX он лег на пол. Сердце наращивало темп. «Началось. Вдох. Семь секунд. Выход. Еще разок. В этом нет ничего страшного. Просто очередной приступ. Который никогда не закончится. Здесь и сейчас все нормально это просто нужно побороть. А вдруг сердце не выдержит? Музыка только нагнетает, а этот желтый свет пугает. Надо отвлечься, вот сейчас включу телевизор, отлично, как раз мультсериал. Который сделан ради коммерческой выгоды и, по сути, не имеет никакого смысла. Нет, уже слишком поздно, я чувствую, как образуется ком в горле. Пора.» Он вытащил из пакета феназепам и положил под язык. «Теперь все будет намного лучше.» Брать телефон в руки не хотелось. Гул в руках начинает утихать. Вдох. Выдох. Грудная клетка перестает рваться. «Прошло. Теперь нужен сон, сладкий сон». Он расправил кровать и почему-то погружение под одеяло ему показалось максимально уютным. Набрав в телефоне шаблонную фразу «спокойной ночи» с новыми смайлами он отправил ей и лег, накрывшись одеялом. Перед глазами мелькали бешеные потоки, но они уже не беспокоили. Сон овладевал сознанием. А с ним уходило и напряжение.

***

Сон под нейролептиками бурил просторы бессознательного цветовыми потоками. Возможно, это были последние попытки защитным механизмов личности сохранить себя в целостности. Сны были довольно красочными: « Он бежал по высокогорной равнине со стуком в груди. Над равниной, подобно пуху в мае , развевались облака, оставляя пятна– тени на земле. Надо было бежать, бежать не останавливаясь. Горизонт приближался, оставалось только сделать прыжок…. Легкость в теле, чувство невесомости, нарастающий ветер в лицо. Казалось, будто все стало понятно и легко. Наконец, снизу показалась вода. Громкий свист и вход в теплую воду… удивительно, вода была теплой, подобно утреннему чаю, оставленному минут на 20, после заварки кипятком. Рядом , струился водопад, оставляя в своем основании пар. Более спокойнее места, юноша себе представить не мог.

Наконец, пробыв там достаточное время, сознание начало пробуждаться. Он открыл глаза и яркие потоки начали исчезать, и комната начала погружаться обратно в грязно-серую обитель. Небо за окном было затянуто серой пеленой, как и весь последний месяц. Юноша встал, натянув на себя засаленные джинсы. Голова раскалывалась на части и каждый громкий звук отдавался шумом в голове. Он поставил чайник на плиту и пошел умываться. Бледная раковина отразила рокот крана и приняла на себя струю, которая напомнила шум водопада из сна, у его основания. Звук вибрации раздался по дому. Юноша закрыл кран и взял телефон:

–Привет

–Да, привет -безучастно ответил юноша

–Алекс, может встретимся?

–Да, можно, – со вздохом согласился.

–Можно? «А ты сам не хочешь?» —с дрожью в голосе произнесла девушка.

–Нет, Ев, что ты такое говоришь…

–Ал

–Да?

–Я соскучилась

–И я

Нависла минута молчания, она очень давила «Нам даже не о чем поговорить. Сам я не хочу, а она даже не знает о чем. Нет ни тем, ни понимания, между нами,». Он думал об этом постоянно, но вместо этого, как всегда, увел разговор в ее русло:

–Давай тогда у меня встретимся

–Давай

–Все, мне пора идти, завтра встретимся

–Я люблю тебя

–И я тебя – сквозь зубы процедил Алекс. Конечно, он не мог сказать так в лоб, он не мог и подумать о том, чтобы так сказать, это было бы очень больно и, возможно, стало бы невыносимо для нее. Что-то неприятное екнуло в области сердца.

Алекс повесил трубку и уставился в стену. «Что вообще в этом мире стабильно? Если наши чувства могут пропасть, если они, подобно камней в реке, вымываются со временем. Бегбедер проповедовал теорию о том, что любовь живет всего три года, после чего люди либо остаются, оставляя себя друг другу как привычку, либо расходятся, так и не приняв друг друга за аксиому. Конечно, Фромм говорил о том, что это не так и что до любви нужно просто дойти, но сейчас его теория никак не внушала доверия, наоборот это списывало его к идеалистам, которые «знают как надо», но сами с этим не сталкивались. А что, если люди не могут постоянно находиться в состоянии любви друг к другу? И все зависит от свободолюбия человека. Все просто. Если его ценности заканчиваются на семейном уюте, то у него будет крепкая семья, но никакой самоактуализации, о которой так яро говорил Маслоу. Но если он выбирает самоактуализацию, то его удел, скитаться в одиночестве, в мире рыночных отношений. Звучит холодно, но другого объяснения я этому не нашел. Взять наших гениев современности таких как Илон Маск, Стивен Хокинг – недолгий и непрочный брак. Взять Канта или Юнга – абсолютно тоже самое. Если я и могу ошибаться, то как объяснить ошибки таких великих людей? Определенно, есть только две стороны этой медали. Но они не лишены счастья, хотя что есть счастье? Замедленный распад серотонина, его повышенная концентрация. И что с этого? Почему, когда мы умнеем, нам тяжелее быть счастливыми? Почему знания так убивают? Ты просто понимаешь структуру всего и видишь бессмысленность любых действий. Получается армия была самым идеальным местом, сохранения сознания. Там, строя псевдоидеалы «за забором», я думал, как прекрасна жизнь и как она энергична. Никакой интеллектуальной нагрузки, никакого права выбора– только строгие алгоритмы, следуя по которым, придешь к нужной цели. Правда, нужной кому-то и кем-то давно распланированной, но это не так важно. Главное тут – сохранение сознания. А ведь там я считал иначе. Я бунтовал каждый день перед системой и проповедовал свое видение каждому своими сочинениями.»

Он вытащил старый потрёпанный блокнот, корешок которого был в плачевном состоянии. Полистав несколько листов, перед глазами пошли события, воспоминания о , хотя не очень приятном, но довольно стабильном для психики, прошлом. По традиции, пролистав начальные домыслы Алекс очень аккуратно открыл его середину. Сверху страницы красовалась надпись, сильно выдавленная ручкой «Системе».

«Здесь царство хаоса и порядка,

Тут лицемерие не порок.

Мы встали– кинулись к обряду:

Мотать души печальный срок.

И каждый, кто хоть каплю жив-

Отчаянно борется с системой;

Надеясь, найти к счастью лифт-

Сам утопает весь в проблемах

И жизнь лишь с виду как поэма,

Творца сжирает та система,

Но годы жизни не вернуть.

Фальшив тот блеск на звездах офицера,

Что власть сейчас дает ему.

Я вижу кодекс чести – в когтях у лицемера.

Ложь– породила лишь войну.

Я слышал хруст и стон ломающейся воли ,

И жизненный огонь в глазах потухший.

Эта картина отзывалась в сердце болью,

И каждый день лишь ужас вопиющий.

Я призываю вас, друзья!

Если важны декартовы проблемы-

Не запирайте вы себя

Тогда не станете системой…»

Он улыбнулся. За этот стих ему пришлось отстоять ни один наряд. «Ведь думать там было равно преступлению. Но это было тогда, а сейчас я как раз таки и хочу ни о чем не думать. Сейчас объём и скорость обработки информации пугает меня и обесценивает все, что происходит вокруг. Абсолютно каждую вещь, начиная от дешевого печения, купленного в магазине напротив, за жалкие гроши, что дополнительно портит ему вкус, до брендовой куртки Tommy Jeans, купленной за целую зарплату, но имеющая равнозначную ценность этому печенью, так как относится к материальному. Как я говорил своему психологу, если бы мне сказали, что, вкрутив саморез в голову, я избавлюсь от тревожных мыслей и бесконечного психоанализа, я бы сказал «давайте сразу два»».

Глава 2. Похоть

«Похоть – многие говорят ,что это

мысли нормального человека.

Но какого человека можно

назвать нормальным?»

Рассуждения людей

Алекс спешно оделся и вышел из дома. На улице был тяжелый воздух, который при вдохе сковывал грудь. Небо, как всегда, было затянуто серой пеленой без малейшего голубоватого проблеска. Быстро обогнув дом – Алекс начал спускаться в метро. Оставался еще целый час до работы, но город привил привычку постоянно бегать. Миновав турникеты, он сел в новенький вагон, который, впрочем, уже успели изрисовать школьники. Алекс понимал эту природу стремления к деструктивности, но такой способ привлечения внимания его раздражал. Он улыбнулся, представив, как этого школьника ловит полицейский, а потом отвозит домой. Он звонит в дверь и открывается вид на чистенькую аккуратную квартирку с евроремонтом, где красивая дама с презрением смотрит на очередной привод сына. И все бы вроде красиво и парень одет с иголочки и родители не пьяницы, тогда откуда такое стремление к вандализму? Ответ прост. Благополучие и достаток лишь иллюзия счастливой семьи, где материальная ценность ставится выше духовной и ребенок, в отчаянном протесте, пытается привлечь к себе внимание. Алекс улыбался не потому, что ему это казалось смешным, а потому что он знал уже все сценарии наизусть. Это не единственный, но очень типичный случай в этом городе.

Тем временем состав подошел к нужной станции. Двери открылись, и Алекс вышел. На горизонте показалась знакомая вывеска «Blue Bell», с перегоревшей второй буквой B, меняя название с «голубого колокола» на «голубой локоть». Дверь была стеклянная, но с разбитым нижним углом, в виде паутинки, которая появилась то ли от неосторожного заноса продуктов, то ли от недовольного посетителя. Алекс зашел и его с радостью встретил мужчина в бирюзовой футболке.

–Ооо, Алекс, пришел. Наконец.

–Привет, Глеб, рад тебя видеть.

–Как ты? Я прям соскучился по тебе.

–Хорошо все. У тебя как?

–Шикарно, – с улыбкой произнес Глеб, – вчера наряжали с Амелией елку. Это так круто вместе это делать. А потом мне на голову упала игрушка, она засмеялась – я ее повалил, мы дурачились, ну и ты понимаешь сам че там дальше было– подмигнул менеджер.

–Хах, понимаю, да. Весело вам живется. Счастливые вы люди.

–Ну чего ты, счастье оно же здесь, в мелочах. Даже в нашем разговоре с тобой, понимаешь?

–Даа, если бы оно так было, если бы я умел это ценить.

–Да ты просто загоняешься, надо просто не философствовать излишне.

Алекс посмотрел на менеджера. У него были голубые глаза, легкая щетина и лицо зрелого мужчины. Этот человек производил впечатление счастливого человека. Он всегда радовался мелочам и умел превозносить все, что посылает ему судьба. От Глеба часто можно было услышать рассказы о «шикарнейшей шарлотке» , приготовленной Амелией.

Или о новом шикарном лонг-дринке который ввели в баре. В любом случае, это был человек, который никогда не задумывался об экзистенциальных проблемах и относился дружелюбно к каждому, кто был ответственен к работе и добр сердцем. Алекса он ценил за интересные истории и всевозможное просвещение – от психологического до метафизического. Алекс, в свою очередь, тоже был неравнодушен к Глебу, хотя бы потому, что тот сохранял свою человечность, находясь на довольно высоком посту. Это было нетипично для города и , по мнению некоторых высоких чинов – “непрофессиональное несоблюдение субординации между начальником и подчиненным“. Алекса всегда тошнило от систем, и система иерархии не была исключением.

Рабочая сменя тянулась, словно время не то, чтобы остановилось, а умерло в принципе. Сначала столик с молодыми студентами заказали 6 стаканов Аризоны, потом еще 4 стакана “Гринсборо” и 2 “Аризоны”. Потом мужчина в вельветовом пиджаке уселся на барную стойку, заказав коктейль “Техас”, или , как его называл Алекс, коктейль “как раньше», который состоял из бурбона, биттера, сока апельсина, тростникового сахара, вишни и льда, и начал рассказывать про свою нелегкую жизнь. Алекс давно привык к этому. Его это даже уже не раздражало, потому как он понимал, что они испытывают огромную пустоту внутри себя, которой необходимо было с кем то поделиться, заполнить чьим либо вниманием. Это были менеджеры крупных компаний, разведёнки, таксисты ищущие успокоение своей тревоги бессмысленности, наполнение своей пустоты хотя бы на вечер.

–Понимаешь, Ал? Она так и не отдала мне детей, даже видеться не дала возможности. Такая она с… Но вчера, позвонила и попросила починить этот кран, а я ведь знаю, там как всегда криворукий сантехник просто снес резьбу, когда сначала нужно было вложить эту прокладку. Я знаю эту кухню, я же жил с ней…– произнес мужчина с мокрым вельветовом рукавом, в ход шел уже шестой “Техас”

–Может, она привлекает внимание? Может она хочет вернуть все?

–Да не…-Мужчина посмотрел в пустую стопку и икнул. – думаю ей просто нужно привести в порядок свое хозяйство. За столько времени у нее по-любому был хахаль. Уж больно она довольная ходит. Они ведь, бабы, так предсказуемы.

–Так ты поедь и проверь свою гипотезу. Если нет никого у нее, а ты заметишь в доме его следы– значит вернуть хочет, а если есть все таки – так ты ничего и не потеряешь. Починиь кран да и плюнешь на все это.

– И верно… уфф, поеду я домой. А то завтра не встану на работу. Тебе спасибо, вот возьми по счету и чай. Хороший ты парень, Ал. Спасибо тебе.

– Заходите, как будет время. – Собирая приличный гонорар со стола сказал Алекс.

Мужчина в вельветовом пиджаке встал, покачиваясь обогнул стойку и, навалившись всем телом на дверь, вывалился на улицу. Глеб с улыбкой подошел к стойке.

–Очередной «размороженный»?

«Размороженных» называли клиентов, которые возмущались высокими ценами. Именно такое название пришло в голову Глебу, потому как он объяснял это тем, что их заморозили в советское-постсоветское время и разморозили только сейчас. И теперь для них цены кажутся шокирующими, так как «раньше они стоили в 100 раз дешевле»

–Нет, почему, очень даже щедрый дядя – Сказал Алекс, виртуозно крутанув купюрами перед лицом Глеба

–Харооош, молодец. Такими темпами мы на план точно выйдем. Давай, пока людей нет – пополни бар, попроси Нестора выдать тебе пару бутылок.

Алекс суетливо протер все «последствия» беседы со стойки и ушел на склад. За столом сидел Нестор. Это был высокий худощавый юноша, с большими глазами и бледным цветом кожи. По нему можно было сказать, что он просидел на складе всю жизнь или как минимум, большую ее часть. Нестор был кладовщиком и сейчас он заполнял очередной бланк отчета.

–Здравствуй Нестор.

–Привет, Ал… Я сейчас занят, так что возьми сам, что тебе нужно и просто оставь этикетки мне на столе.

Алекс любил собирать все сам. Во-первых он любил ходить по складу, осматривая все сокровища, которые на нем хранились и узнавая, что пришло нового, Во-вторых он не очень любил напрягать Нестора по формальным пустякам, которую придумал управляющий баром, так как находился в дружественных отношениях с кладовщиком.

–Таак, Jim Beam, Chivas Regal, старина Jack ии…

Звон в ушах. Началось.

Алекс сел на пол. Тахикардия набирала обороты. «Спокойно… вдох….выдох». Выброс адреналина. «Это всего лишь страх, он сейчас пройдет». Гул в руках, как будто кровь начинает вскипать. «Ты не должен этому поддаваться, отвлекись!».

–Эй, Нестор, как там твой фотопроект?– тяжело дыша спросил Алекс.

–Ал, мне сейчас некогда, извини.

–Нестор…-дрожащим голосом повторил Алекс.-поговори со мной.

Нестор поднял голову и увидел Алекса, сидящего в поту на полу, обхватившего себя руками. Он подскочил и подбежал к нему. Он знал, что происходит с Алексом и заранее обговорил с ним меры противодействия приступов.

–Дааа, отлично Ал, очень даже неплохо… получилось пару прекрасных снимков в стиле неонового города, помнишь? Я рассказывал – Нестор хаотично нащупывал дополнительные темы для поддержания разговора.

–Да, помню Нестор…Еще что-нибудь есть в планах? – Алекс почувствовал, как намок весь его лоб. Руки исполняли вторую Прелюдию Баха из ХТК.

–Да, есть проект «Крик Цикад», который пришел мне в голову, глядя на шикарные работы Макса Шишкина. Знаешь такого? Режиссер, снимает клипы многим известным людям. ОН получил два Staff Pics за свои работы, но в этом году почему-то профилонил. Ну так вот, хочу сделать в его стиле, чтобы, так сказать всем зашло. А что? его работы всем заходят, хотя мало кто обращает внимание на режиссеров, неблагодарная это работа. Твой круг– узкий круг ценителей, зато ты ограждаешь себя от глупых людей и знаешь, что те, кто вышел на тебя – явно разбираются в высоком творчестве.

–Слышал, Нестор, у него еще девушка – писатель. И как только они сошлись? Я вообще удивлен, что он нашел время на отношения. С таким-то…. С таким-то графиком. Я поражаюсь таким людям – насколько они гибки и мобильны. Я же… идеалист, люблю, когда все максимально аккуратно и по правилам. Если что то и делаю, то ухожу чувствами и мыслями в это дело, а ты мне скажи теперь, как снимать клип в одном городе, полностью погружаясь в работу и не забывая при этом, что у тебя девушка в другом? С ума сойти можно.

–Это верно, это точно ты сказал… я тоже, если погружаюсь в отношения, то полностью, мы с Анной часто проводим время вместе и я не представляю, как бы я смог быть тут, а она у себя в городе. Мы бы, наверное, не встречались.

–Да я думаю, что это нужно уметь делать, тем более он человек взрослый. У всех свои представления об отношениях.

– Знаешь, может кому-то и вправду хорошо не видеться по несколько недель, чтоб не пресыщаться друг другом, а кто-то успевает остывать за это время.

–Я думаю, тут скорее не в этом дело, они оба творческие люди. Люди, занятые своей самоактуализацией и в этом нет ничего плохого, когда оба человека не мешают друг другу развиваться…

Еще один выброс адреналина. Натянутые темы. Я снова не нахожусь здесь. Он может говорить сколько угодно – это уже не поможет. Слишком поздно.

-Может ты и…

–Дерьмо….– Алекс встал и, быстро дойдя до вешалки, полез в куртку мокрыми руками. Вытащил органайзер для таблеток и открыл красный отсек. Положив таблетку под язык, он сел, уткнувшись лицом в руки.

Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять.

Гул в руках начал проходить.

–Что тут нахрен происходит?

Эдмунд стоял в дверях. Это был управляющий баром. Эдмунд был густого телосложения, с ярко выраженным блестящим лбом и грубым носом. На нем была черная футболка, заправленная в выстиранные джинсы и закрепленная подтяжками, вместо ремня. На глазах были очки классической формы. Он проявлял интерес к каждому сотруднику, но только в рамках рабочего процесса. Больше всего с бара он любил Глеба за его исполнительность и продуктивность. Эдмунд обвел склад взглядом, посмотрел на бледного Нестора, посмотрел на мокрого Алекса и, наконец, прикрыл дверь.

–Эдмунд, Алексу плохо, отпусти его домой.

–Нестор, не надо – поднимаясь, вяло сказал Алекс

–Не надо что? Нахрена ты мне тут сдался в таком состоянии? Посетителей пугать? Переодевайся и дуй отсюда.

Эдмунд вышел на улицу. Алекс вздохнул и пошел к вешалке. Отпустило. Но не вовремя. Эдмунд все увидел. Это плохо. Он быстро натянул свой пуховик, пожал руку Нестору, вышел в зал, попрощался с Глебом и вышел с бара.

–Алекс, задержись перед уходом – в приказном тоне обратился Эдмунд.

Голос исходил от курилки, которая находилась в паре метров от входа. Алекс повернулся и покорно подошел к нему. Управляющий не спеша зажег еще одну сигарету, затянулся, посмотрел в глаза Алексу через запотевшие очки и заговорил:

–Долго это будет продолжаться?

–Я не знаю, я не специально это делаю – пробубнил Алекс.

–Парень, пойми, я не могу тебя тут держать с такими выкидонами, мне не нужны такие сотрудники.

–Это временно, я пропиваю курс, уже есть улучшения, просто когда я переутомляюсь…

–Почему я должен в это вникать? Слушать это? Ты думаешь мне это интересно?

–Нет, извини этого не должно повториться

–Подумай над этим, незаменимых нет. Я тебе хорошо плачу, отношусь по-доброму, я не хочу вникать в такие мелочи. ТЫ представляешь, если бы я входил в такую мелочь у каждого сотрудника? Я бы либо сошел с ума, либо уволился бы сам, но точно не открыл свой бар. Не нарушай мою работу, и я не буду нарушать твою, договорились? -Эдмонд докурил и , не успев выслушать ответ, развернулся и ушел обратно в бар.

Алексу это не понравилось. Это было как минимум неуважительное отношение не только к нему, но и ко всему коллективу. Он всегда выполнял свою работу добросовестно, а как только начались приступы он резко потерял свою ценность. Он всегда выполнял все нормы работы, всегда проходил всех «тайных посетителей», получал исключительно положительные отзывы, а сейчас это все приравняли к грязи. Факты, которые абсолютно ничего не значат. «Незаменимых нет». Когда-нибудь так скажут и Эдмонду, но сейчас это высказали именно Алексу и ни Глеб, ни Нестор не сможет ему в этом помочь.

Алекс выругался вслух и поплелся к метро. Снег растопило реагентом, и грязевая жижа тянулась вплоть до дверей метро, а некоторые части прокрались и в само здание метро. Спустившись в метро Алекс, посмотрел на время. Оставалось всего пару часов до психотерапевта. Построив нужный маршрут, он успел сесть в обшарпанный вагон, который вел на нужную станцию.

***

Он сидел на кресле, напротив засаленного журнального столика. На столе было стекло, которое ввиду своего возраста потеряла прозрачность многочисленными царапинами на нем и сейчас больше напоминало подложку для сдачи в дешевом киоске.

На журнальном столике лежало пару книг, среди которых были Замятин «Мы», Оруэлл «1984» и потрепанная книга какого-то неизвестного писателя с названием «Двойственность Демиурга». Страницы этой книги были желтыми, а корешок надорван, словно кто-то забыл ее здесь уже очень давно. Алекс подумал, что уже где-то видел эту книгу

В центре стояла мимоза пугливая, которую уже оборвали то ли дети, то ли невротики, которые посещают этот психологический центр. Его название внушало Алексу доверие. «You can live» – так оно звучало. Центр основывался на гештальт-направлении в психологии и занимался работой с восприятием людей. Их девиз, «здесь и сейчас», был заменен на «здесь и теперь», что в корни поменяло смысл. На ресепшене сидела девушка с пепельным цветом волос и голубым цветом глаз, которая усердно барабанила по клавиатуре. Каждый щелчок бил по ушам Алекса и отзывался шумом в голове. Он начал нервно перебирать пальцами, касаясь подлокотника. Ритм начинал учащаться. Время тянулось невыносимо медленно. Кнопки все громче начинали бить по ушам. «Когда она закончит эту пытку. Еще несколько адских минут и я…»

–Алекс Рестлесс

Алекс встал и, вздохнув с облегчением, зашел в кабинет. В кабинете, как всегда, пахло смесью кориандра с корой дуба. Комната была настолько освещена, что внушала впечатление нахождения на операционном столе. В комнату зашла женщина со светлыми волосами и очень добрым лицом. Наверное, это был один из обязательных пунктов у психотерапевта по работе с клиентами, но он успокаивал и казался вполне естественным.

Она села на черный стул, открыла свой блокнот и жестом указала Алексу на кресло напротив нее.

–Привет, Ал– с улыбкой произнесла психотерапевт

–Здравствуйте – отрезал Алекс. Ему каждый раз было трудно начинать раскрываться. Для него эти встречи были рытьем в психологическом белье, которое выбирает и носит только он и которое видит только он.

–Ну что, как прошла неделя?

–Нормально.

–Были ли какие-нибудь события?

–Положительных нет.

–Допустим…

–Было два приступа тревоги, я не мог контролировать себя, мне пришлось принять транквилизаторы.

–Ты можешь рассказать, что ты чувствуешь перед ними?

Алекс вздохнул

–Это происходит генерализованно, то есть как только заканчивается деятельность. Первый раз я пришел домой после работы и лег, как только закончилась моя активная деятельность я начал слышать свое тело. Сначала ком в горле, потом спазмы, после– тахикардия и прочее. Самое страшное, что сам я не могу с этим справиться. Второй раз был на работе, примерно так же начался.

–Давай попробуем еще раз, какие мысли тебя посещают перед приступом?

–Меня начинают посещать мысли о том, что со мной что-то может случиться, чаще всего это связано с сердцем, я боюсь, что у меня слабое сердце, но ЭКГ говорит, что все в порядке. Но эти выбросы адреналина…я просто боюсь, что оно вот-вот остановится и все, на этом моя жизнь закончится так глупо и без особых успехов. И я не могу понять, это врачи недоглядели или я слишком много думаю. После приступов и все остальное время я чувствую бессмысленность происходящего, я осознаю, что абсолютно любая деятельность бессмысленна и не приносит удовольствия, а также я понимаю, насколько мы ничтожны. Что никто не кому не нужен и насколько я давно не испытывал чувств, сильных чувств. Так же этих два состояния меняют друг друга, то есть тревога может быть спровоцирована депрессивным мыслями. А еще я чувствую такое отвращение ко всему, очень сильное отвращение. Как будто я настолько все понял, настолько понял устройство этого мира и человеческие взаимоотношения, что дальше понимать не хочу. Мне все кажется до простоты глупым.

Женщина задумалась, покрутив ручку в руке она достала бумажку из блокнота. Аккуратным жестом она протянула ее Алексу. Алекс взял ее и начал всматриваться.