Текст книги "Бисерная игла"
Автор книги: Тимофей Ю
Жанр:
Боевики
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Освобождение «заложников» прошло даже слишком просто. Опасения по поводу «двойного дна», ловушек, спящей агентуры – все они не оправдались. Более того, те, кто повергся воздействию, смогли вести практически полноценную жизнь, изредка гадя по расписанию себе в штаны, если их вовремя не успевали проводить до сортира. Таково было второе явление архимедова замысла.
В этот момент шокированное массовое общество решило прибегнуть к главному эволюционному инструменту – игнорированию, и паранойя, оставшись без теплого когнитивного угла, полностью перетекла из низов в верхи. Проходя высоколобыми коридорами власти, Григорий чувствовал, как шагает по колено в вязком субстрате из подозрений и страха. Вальяжные покровительственные походки «рулевых» превратились в угловатые скачки из кабинета в кабинет. Как в одном из разговоров пояснил товарищ, в узких кругах появилось уверение, будто бы, выходя из комнаты, можно однажды пропасть навсегда. Черные лаковые трубки на зеленокожих столах покрывались пылью, ведь разговоры теперь не доверяли проводам – они стали дрожащими перешептываниями, которые заполняли натренированные уши. Шепот полз по стенам, шуршал из-под ковров, тихим гулом прокатывался по стоякам. Морок звучащих мыслей покрывал ведомство тонкой паутиной. Зайдя однажды вечером в ватер-клозет, Рукоумов обнаружил там важный чин, который стоял перед зеркалом и тонул в отражении своего осунувшегося лица, похожего на залежавшийся баклажан. Когда агент уходил, военный не сдвинулся с места, но теперь старые венозные руки застыли на щеках с кровяными прожилками. Пальцы впивались, вдавливались в скулы, натягивая нижние веки. Он в одном из главных государственных органов или в палате сумасшедших? Грань стала эфемерной.
Лучшим способом отвлечься для Григория в таких случаях оставалась еда. Еще при вступлении в должность всех курсантов учили, что эффективность работы сохраняется только с помощью перерывов на отдых. Иногда он безликим проходимцем посещал старое кафе ушедшей эпохи, где повариха, в роду которой, несомненно, были титаны, богоподобной рукой вручала Рукоумову чебурек в промасленной салфетке. Хрустящее и жирное снаружи и мягкое внутри – тесто было идеальной прелюдией к бульонному взрыву вкуса сочного вареного мяса. Сидячих мест, по древней традиции, не было, поэтому едоки стояли подле друг друга, единые в негласном соревновании «Чей взгляд выразит наибольшее безразличие к остальным». Одни концентрировались на поглощении еды, обращаясь в слюнявое чавканье, другие использовали запрещенные приемы с чтением газет, третьи, насытившись, заторможенно потягивали из граненых апостолов общепита чай. Однако однозначным победителем в тот злополучный день стал грузный круглый мужчина, облокотившийся на конец высокого столика.
Он состоял, главным образом, из лица, утопленного в подушке жира, щелочек заплывших глаз, напоминающих зиру, и огромного овального живота, в котором итальянцы несомненно увидели бы буратту. Прокатись по стране голод, война и смерть, расколись мир пополам, начнись второе пришествие – этот господин остался бы в конце столика, своим животом закрепляя вселенское постоянство. Кощунственна была даже сама мысль о том, что существуют события, способные сдвинуть его с места. Казалось, этого не могли бы достичь все чебуреки земли вместе взятые. В этот момент мужчина подмигнул Григорию.
На этом чудеса не закончились, и человеческий кит начал медленно подплывать к Рукоумову сквозь шероховатости ландшафта чебуречной. Натянув покрепче свою кепку, агент приготовился развлечься, скорее всего, нетривиальным разговором. От мужика пахло сильным потом, незатейливостью и употреблением коньяка.
– Как думаешь, они еще долго будут пытаться меня словить? – слова произносились так, словно собеседник в процессе ел борщ.
– Извините? – холодок пробежал по спине Григория. Агент пару раз быстро моргнул.
– Не за что, не за что, – пальцы толстыми червями заползли в карман куртки и вытянули оттуда замусоленный ежедневник, – ты как будто не узнал меня, Гришка?
– Мы встречались? – рука тенью скользнула на пояс, где пряталось табельное.
– Друзья зовут меня Архимедом.
– Что вам нужно?
– Всего-то ничего: поболтать. Надеюсь, второй раз ты не сглупишь и не будешь меня стрелять. Хочу поговорить за планы на жизнь, а, поржешь, не с кем.
Это казалось абсурдным. Вонючий потный толстяк не имел ничего общего с псевдоинтеллектуальным поклонником Средневековья, которого Григорий видел на светском рауте. Сумасшедший маргинал, наверняка, живущий в квартире со своей престарелой матерью и работающий охранником в ночные смены. Машина, едва помещающаяся в сторожевой будке, с отличием годная лишь на переработку чебуреков в говно – таково истинное лицо главного преступного гения человечества? Эрозия реальности ехидно подмигнула ему из-под толстого покрова привычных представлений о жизни. Стальной холод, мертвой хваткой вцепившийся в хребет, не давал покоя. Эти толстые масляные пальцы. Этот затертый ежедневник, на страницы которого все время пялилось заплывшее жиром лицо. Эта смеющаяся пустота маленьких глаз.
– Ты же сообразительный, Рукоумов, – продолжал Архимед, – ты ведь копаешь, если не глубже всех, то лучше всех. Копай ты с пониманием ситуации, то я бы уже подох. Я был бы пленен или казнен. Хотя, мои секреты так опасны, что они, скорее, на говно изойдут, чем позволят жить. Да и с чувством юмора там туговато. Так что, видать, был бы я предан водам Леты без суда и следствия…
– Не двигайся, – Григорий знал, что через минуту в чебуречной будет не протолкнуться. Надо было всего-ничего – успеть.
– Видимо, эти законы не сломить, да? Что ж, ты будешь крайне удивлен, – хрюкнул мужик.
Жирная туша дернулась к кухне с необычайной резвостью. «Невозможно быстро», – отметил про себя агент. Грохнула пара выстрелов, кто-то выронил из руки стакан. С хлюпаньем громада мяса медленно перевалилась через бортик, откуда производилась подача еды. Рукоумов подскочил к перегородке, чтобы не терять цель из виду. Колоссальная масса падала вниз будто в замедленной съемке. Как только гигантский живот соприкоснулся с кафельным полом, мужик, задрожав, лопнул.
Мгновения тянулись как патока. Григорий стоял, оглушенный, держа на прицеле расплывающийся контур жидкости, похожей на разведенное в воде мыло. «На пол!», «Не двигаться!», «Где он, Рукоумов?», «Рукоумов?», «Рукоумов!». Черные тени на границе восприятия что-то хотели от него, но мужчина был бессилен. Радужная лужа, все меньше походившая по форме на человека, расплывалась, оставляя Григория наедине с собой. С годами его не оставило странное чувство. Жучок, проедавший непоколебимую уверенность в том, что, когда ты подстрелил человека, он непременно умрет, истекая кровью. Это, конечно, был фокус. Поставивший, однако, под сомнение реальность. Страшный удавшийся фокус.
–
Рукоумов потрогал себя за руку. Выступающие широкие вены и седеющие волосы обменивались с ладонью теплом. По-хорошему, надо было уже заканчивать, но сегодня хотелось продолжить. Принести грелку, плед и конкретно догнаться. И, раз уж самогон закончился, оставался только абсент. Зеленый змий – это он. Водка и самогон – два широких мосластых красных кулака, отправляющие тебя в нокаут из азартного пыла деревенской драки, а зеленый змий, кусающий в шею, заставляющий содрогнуться от горячести впрыснутого яда – это, несомненно, был абсент.
Григорий не любил заморачиваться и презирал показуху, потому даже абсент всегда пил в чистую, не отвлекаясь на церемониальное сожжение сахара или разбавление спирта водой. Он опрокинул две рюмки подряд, кашляя, морщась и жмурясь. Звезды стали не такими колючими, а электрическая батарея, вытащенная на крыльцо, и вовсе смягчила их ледяные голоса. Скоро все должно было измениться, скоро, а пока…
–
Пока Григорий Рукоумов, как один из лучших агентов ведомства, начал рыть землю носом еще усерднее. Пройдя краткий курс с соответствующими медицинскими специалистами, он сделал вывод, что не следовало концентрироваться на деталях произошедшего, объяснить которые мозг оказался не в состоянии. Признаться, инцидент с мужиком в чебуречной ввел Григория в некоторый ступор.
Вопросом удивительного исчезновения вплотную занялся аналитический отдел с подключением, практически, всех смежных департаментов. Руководствуясь неумолимостью научного метода, а также отсутствием травмирующего визуального опыта, аналитики должны были сделать тот шаг, который наученный жизненными правилами человек сделать не в состоянии. Проектировка модели без глупых ограничений означала допущение любых теорий. Хорошо. Если они смогут придумать такую, которая позволит ловить этого скользкого типа в форме мыльного пузыря, тогда он официально признает превосходство слова над делом.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
