Текст книги "Бзик в кратком"

Автор книги: Тимофей Вилкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

12

Поговаривают, что слово люди пишется с большой буквы (да, пожалуй, и стихи впаиваются впритык с безумно ужасным, бьющим стекла в разных направлениях, певчим голосом), но относится ли это к изучаемым маленьким людям? Как бы ни пытался я ответить на этот вопрос, волосы всегда вставали дыбом, а глаза омрачались в неприлично черный цвет утреннего чернозема, осмысление которого мною ни в коей мере не сочетается с сибирским панком или же всяческими направлениями зеленых. И все-таки человек же, он и в Африке человек, да и не обязательно гнида черномазая, а просто странное создание без определенной цели и желания придумать что-то свое. Я вот иногда думаю, что все уже придумал. Вот прям вообще все. Даже катышек в вашем свитере не остался без моего внимания. Словно каждая молекула в моем сердце создана для созидания условностей. Можно, например построить дом как старина Ларс, или посадить дерево, а можно ползать по полу в поисках упавшего платочка от ваших розовых очков. И ведь не обязательно их даже снимать для этого, все равно рано или поздно он сам найдется, или нет, в этом и смысл поэзии, понимаете? Наверное, не очень. А что делал Бог до тех самых семи дней?

То же, что и мы все. Пытался пройти через терни самовлюбленности и желания положить на все свой огромный божественный протест. Не подумайте, лично мой ярус не так уж и божественен, совсем чуть-чуть, но это не мешает мне оставаться скромным и простодушным мальчиком из 5 класса под первой буквой алфавита.

В детстве мне нравилась группа Алфавиль, мы даже сделали на нее кавер. А самолет упал совсем не давно. Мы покупаем билеты и никогда не задумываемся, что все пройдет также гладко, как бритва по моей густой бороде, в которой потерялась уже не одна сотня текстов. И вот почему-то все они были настолько метафоричны и завуалированы, что гипнотизировали читателя, вступая с ним не просто в перепалку, а в своего рода флирт. Подобно Прометею текст может приковать вас к твердой серой и не всегда гладкой поверхности, но зато какой будет эффект, таким и был наш первый рэп, рэп про Армию. Последующий текст, кстати, не будет с ним никак связан, ведь данная рукопись была утеряна в силу очень странных обстоятельств, настолько что его даже никто не видел, прямо, как и меня самого… Но это уже совсем другая история.

Лунатик 2

По полу ползёт мелкий человек

Это его вторая история,

Ничем не отличить от первой.

Он может хоть вечность стоять,

Все пустое, кроме боли в боку

Густое тесто упало в муку

А дальше руки

Много рук.

13

Как вселенная. Ненависть. Ненавижу гадов просто так. Они есть, а значит это задача. Они созданы для этой задачи, как нож создан для порезов. Нет. Нож создан для более низких вещей. Для копания земли, будто лопатка, для слизывания росы рано утром, для просверливания дырки в синем старом заборе, что ведет к задней части ресторана, где готовят замечательный кофе. Кофе полезен для мозгов. Он организует бессонные ночи, и ты думаешь всегда о самом хорошем. О том, что ненависть всегда будет кипятиться в желудке так, что желудочный сок не то, чтобы будет полезен. Сам гнев способен переварить все что угодно, втоптать в кучу мусора, раздеть девушку, уронить кружку, подаренную лучшим другом, как бы невзначай.

А что, если меня ненавидят? Думал, что все равно. Плевать. А на самом деле слезы сами собой наворачиваются. Хочется, чтобы любили меня вот так парадоксально. И жить не хочется после того, как называют мразью и с использованием ярких восклицаний глаз давят своими чувствами. Не один такой с ненавистью. Она как порошок. Легкий морской бриз решил подуть, и этот порошок уже не горка пыли, лежащая в отстраненном уголке необитаемого острова. Он стал воздухом. Самим кислородом, который, кажется, закончится самым последним из всех возможных газов. И теперь передоз. Это не то, что было описано в песнях. Песни святые, а в этом святости меньше, чем в любом бессмысленном оправдании собственного выбора.

И понятное дело, что это все глупость какая-то, но она до сих пор имеет возможность быть. Более того, если бы эта глупость была в человеческом обличии, то без проблем могла бы поднять тонну своего же мусора. Да. Она раздавит меня и изнутри, и снаружи.

Неглупым шагом было бы проявить отстраненность от всего. С терпимостью ведь еще никто не справился. Она не поднимает, а скорее прыгает. И вес у нее очень большой и стремительно растет. Написать письмо своему европейскому сыну, которого ранее ты собирался убить с насмешечкой, а теперь просто хочешь разобраться в причинах такой неловкой ситуации. Простит ли сын – твое творение? Твоя кровь. Это как обида на самого себя. Дурак, идиот, инвалид. Сколькими словами здесь можно обозвать поистине безвыходного человека?

Стоит ли причислять нас двоих к безвыходным? Впереди только лишь середина людской жизни, начало истории построения изящных словесных оборотов, окутанных непроницаемой сложностью, откровением и долей навязчивости. Было бы все так просто, однако свойство идти вперед не значит, что выход нашелся, что он где-то там.

Вторник 2      

Под одеялом лежит

Юный романтик,

Со склеенными судорогой ногами

Поднося себе к глазу паяльник.

Я не могу их закрыть.

Испытав дуновение от падения вниз,

Я понял, что каждое мгновение

Это ещё один шанс изменить свою жизнь.

Я дурацкий человек,

Но за других решать не стану.

Дураков от того называют так,

Что пока сломают ноготок

Уже устанут.

Я человечный дурак

И пищеварительный тракт,

Но могло быть и хуже,

Ведь

Топтаться на месте и ходить по кругу

Вовсе не одно и тоже.

Думается мне всё в порядке.

Пока могу сдержать боль своих речей

Всё в моей жизни будет

В порядке вещей.

Но то ли ещё будет,

То ли ветер дунет,

Аленький цветочек

По совместительству маленький мальчик

Превратился в дурацкий ноготочек

Составленный из многоточий

А вообще в многоточии точек мало

Надо хотя бы пять

Для меня пять это много

Меч

Жизнь

Не поможет

Скоротать время до смерти.

Набить тату не значит выделиться,

Набить кому-то морду значит быть смелым,

Но не значит, что надо гордиться своим мускулистым телом.

Во мне в семь раз больше лени,

Чтобы пойти поставить подпись

В кроваво-чистом бюллетене.

Жить надо для кайфа,

Это просто игрушка,

Каждый голос тайный,

Каждая плачет подушка.

Нарисованными слезами боли

Рисую граффити несбывшихся мечт.

Там написано,

Вы забыли свои роли,

Вы упустили висящий над вами меч

Дальнейшее

Было решено пройти в другой уголок интересующих вещей. Попробовать сделать уникальный проект, построенный на поэтапном и вместе с тем словопроизвольном выражении. Строилась музыка, а она уже не была целью. Стало быть, стала поводом. Третий альбом, именуемый «DER MERCUR» первоначально планировавшийся, как наконец то единообразие форм, вновь обрушил приземленные планы (которые, зуб даю, периодически возникают) и стал поводом для достижения результата в новых формах. Музыкальная сторона обернулась в общекультурную, ценную. Вот тебе и литература, и даже ИЗО. Модерн, Постмодерн, Метамодерн… Относить себя к жанрам приятно. Следовать правилам – интересно. Но не в этот раз… Да ведь?

33

На заправочной станции всем заправляет заправщик.

Он заправляет бензин в штаны и рубашку в машину

И всё это взаправду.

14

Чтобы стать юристом или дипломатом необходимо упорно трудиться, получать, если не высшее, то среднее профессиональное образование. А как стать шаманом в современном мире? В Меркуриале стоят три билборда, на которых расположена реклама школы шаманизма и фетишизма. Однако это мошенники, а мошенничество – одно из самых грязных преступлений, чаще всего происходящих в мире и приводящих в итоге к ЦРУшной «губильне». И поэтому, к сожалению, в такой сфере как повелевание силами природы присутствует лишь любительство и профанация. У некоторых любителей есть талант, как например у ведьмы Сюзанны (В девичестве Орландины), зарабатывающей на своих фокусах и развлекающей толпу в местном саду возле памятника Джону Картонову, а были достаточно бездарные любители, например Человек Снег, который оказался не самым профессиональным знатоком волшебных рун. Прежде всего из-за тридцатилетней практики синтеза витаминов. Оказалось, что он написал «Беркану» в обратном направлении и получилась, на удивление, обратная «Беркана». Это уже сулило некоторую тревогу. Ужас, который заставлял ужаснуться. Что может произойти, если один элемент твоей работы, пусть и неважный, вместо прямого угла превратился в острый и этим самым острием тыкнул тебе в самое сердце. Люди, знающие кузнечное дело, сразу бы догадались в чем подвох, но только не Человек Снег, и уж тем более не начальник ЦРУ с собакой.

Опыт – единственное, что в конечном итоге позволило героям добиться хоть какой-то дивергенции от прежнего состояния орбитальной поверхности песка. Когда спустя 16 кругов у хлопков Человека Снега начал проявляться отзвук. Появилось эхо, которое перебивалось новым хлопком, а в конечном итоге начало сливаться с ним. И вот уже триста семьдесят третий хлопок стал напоминать элементы шугейза, с примесью нойза. Эта психоделическая музыка делала окружающую атмосферу горячей, как будто бы здесь 10 дней два синих карлика прожигали своими лучами все вездесущее. В далеке пробежало стадо оленей, вместо рогов у которых великолепным вензелем возвышалась икебана. Их копыта были совсем уж не копыта, а беспощадно заржавевшие гвозди, чьи шляпки усиленно отталкивались от поверхности. А хвост, не поверите, был как у обычных оленей. На небе, имевшее все это время сорок третий оттенок серого, стали появляться тонюсенькие эллипсоидные птицы, они были похожи на киви, за единственным исключением того, что умели летать, но не умели приземляться. Одна из таких птиц вылетела изо рта Рефрактора и направилась к остальным тысячам сородичей, что витали в переливающихся молодых бронзовых облаках. Через еще 53 хлопка Человека Снега облака начали вульгарно метаморфизировать в откровенную бронзу и постепенно падать на землю. И казалось, что сейчас главных героев расплющит, и они станут подобием братьев Стругацких, но не тут-то было. Все птицы моментально надули свои животы и растворились в бронзе. Из всех них одномоментно вылетело кометой свечение, которое начало активно соединяться друг с другом и образовало огромных размеров золотой диск, опоясанный платиновым сиянием Меркуриала. Этот диск стал единственной опорой облаков, недопустившее кризис демографического положения орбитального мира. Вы, наверное, догадываетесь об истинном наименовании появившейся сущности. Даю подсказку – это Дер Меркур, вернее только его образ, отражающийся во взглядах простых обывателей. На картинах, расположенных в спальне Рефрактора U, он был немного другим, не было всех этих потертостей и вмятин. Казалось, если бы у Дер Меркура был хозяин (что представить невозможно), то он был бы самым безответственным разгильдяем Меркуриала.

Рефрактор U быстро пришел в себя после продолжительного бега и неожиданного извержения недокиви. Что же сказать богу? Самому богу! Было неловко, ведь рядом не было журналистов и ЦРУшников, которые могли бы сформулировать вопрос за него и остановить надвигающиеся Авгиевы конюшни, если вы понимаете, о чем я. Ах если бы он только мог пересилить самые скрытые барьеры своего сознания и выдавить из себя долгожданное слово. Это можно было бы назвать Восьмой Симфонией Петра Чайковского. Ему нужно было узнать ответ лишь на один вопрос, загадать лишь одно желание. Он хотел открыть двери собственного воображения, чтобы создать своего бога, а не быть инфузорией туфелькой в гуще серой массы других себе подобных. Не хотел сидеть в желудке коровы.

– О пресветлейший образ света, создатель озера и ветра. Моя надежда, а также вера. Прости, что разбудил тебя, и разлучил с Венерой. Я не достоин, понимаю, я жалкий лист, плывущий по реке, но я пришел к вот этому вот краю, чтобы сообщить тебе о просьбе на собственном же языке. Пришел я не с пустой ладонью, принес почтенные дары, это пустяк определенно, но ты ведь бог, а я не ты. Открой мне знания всех цветов и объясни в чем смысл слов, ведь я готов, я ведь готов! – восторженно произнес Рефрактор U и достал коробочку из рюкзака, которая, как и в прошлые разы не открывалась. Дер Меркур никак не реагировал и продолжать держать на себе все небо. Тогда шестой швепсер решил, что великое существо ожидает увидеть, то, что в этой коробке лежит, то, что не ожидает даже сам швепсер. Во что бы то ни стало нужно ее открыть. Рефрактор достал из рюкзака консервный нож и начал ковырять замочную скважину, но не помогло, все было тщетно. И тогда он положил коробочку на песок, продолжая надеяться на чудо. Тем временем Озимандиас выкопал небольшую ямку, размером метр на метр, и она стала новой жилой песчанкой, а Человек Снег думал о том, что если человек будет только требовать и при этом даже без уважения, то он достигнет лишь дна пищевой цепи. Он смотрел на фиаско Рефрактора U и вспоминал меня. Я, при виде Дер Меркура тогда решил обрадовать его анекдотом, который мне когда-то поведал один выдающийся джентльмен. Звучал этот анекдот так:

У Шопенгауэра однажды заболела спина, и помочь могло только одно средство – «Гдегель», но был он только у Гегеля. Подходит Шопенгауэр к Гегелю и говорит.

– Гегель, где «Гдегель»?

– Вот где «Гдегель» отвечает Гегель.

После этого анекдота Дер Меркур пустил меня в себя, горжусь своим/чужим остроумием. Но Рефрактор не умел шутить, поэтому совет рассказать шутку, предложенный Человеком Снегом с помощью жестов был отвергнут. А зря! Этой истории порой не хватает хороших шуток.

Подождав еще некоторое время, швепсер начал активно действовать, кривляться, махать рукой и пришлепывать ногой. Дошло даже до того, что он начал обзывать бога «шашистом» (самое жесткое оскорбление в Меркуриале. Слово «шаш» на языке покатаков (смешно конечно) означает крайнюю степень недовольства, а потом первые путешественники переняли его, изменив чуть-чуть написание. В последний раз оно было произнесено недовольным покатаком-сыном доставщика пиццы за 5 секунд до пинка поддых от секюрити «Барбарбара»). Что это получается! Охранник и Дер Меркур находятся в одной варне? Вдруг, Человек Снег подпрыгнул и начал очень быстро и молниеносно произносить фразу, да так отчетливо, будто бы жил все это время в обществе постоянно-болтающих людей, будто бы не было ссоры с сестрой, 30-летней ссылки и одной лишь «и краткой» в разговорном словарном запасе, он произнес: «Это не он рисует, мы рисуем, он просто диск, а боги мы!». После этого, его рот начал тараторить это так быстро, что его ледяные губы начали кровоточить. В промежутках между фразами он просил о помощи свою маму: «Мама, мама!». С каждым разом он все медленнее это выговаривал, потому что было нечем. Он спросил у Рефрактора

– Почему я не чувствую губ?

– Потому что у тебя их нет, дружище, ты труп, – ответил Рефрактор и после этого Человек Снег рассыпался на снежинки, от него остался только запотевший след от пяток на песке. И стоило это все того? Кучу лет рабства у собственной жизни окончить подобным образом. Возможно, было бы лучше, если бы Человек Снег с самого начала принял участь смерти, тем самым искупив грехи собственных замыслов. Попросил бы прощения у самого себя, пока он еще мог это сделать. Всегда ошибки осмысляются слишком поздно. Всем же известно, что в момент расходного эпилогического издыхания происходит молниеносная реинкарнация чувств и действий, возможно даже ведущих к сублимации. Именно поэтому многих творцов тянет гностически к смерти и ее познанию. Сколько уж молодых и одаренных «исследователей» перешагнуло порог и не успело захватиться за фол последней надежды. Да и, поверьте, коматозником быть непросто. Я это знаю.

Озимандиас весь потонул в песке. Его собачья мордочка уже осознавала свою страусиную участь. Все-таки он дрожащая тварь, не способная вылезти за рамки одной единственной теории. Теории андеграунда и противоположной эпохально-значимой стороны, помимо которых нет ничего другого. Бедный пес захлебнулся в категориях, чья связь с предметами являлась попросту прямо пропорциональной.

Рефрактор U остался наедине с огромным диском, чье давление на героев, вызвавших его самого, встало под сомнение для самой чистой и безумной логики. Логика и все ее круги Эйлера вскрылись, как консервные банки с кошачьим кормом от такого весомого ножа, которого бы никогда не смог поместить обычный шелковый рюкзак. С одной стороны, швепсер чувствовал, как его аура подвергается умопомрачительной игре в дартс. Корпоральная акупунктура. Теперь Рефрактор кукла, а кто-то чревовещает, будто сумасшедший. Стать всадником Последнего Штайнера, чуть-чуть не подумав. А с другой стороны вина за то, что не оправдал собственных ожиданий. Эта боль не подвластна никому. Будь ты даже самым выдающимся Сальери, больно думать о ядовитом Моцарте. Больно шагать вперед, чувствуя, что ты просто недостоин открыть в себе бога.

–Остановись, я умоляю, я слишком слаб, чтоб быть с тобой… Если хочешь, я залаю… Прости что погубил покой. Я китоубийца! Я китобой!

Эти слова отдались диким и принуждающим к падению на колени эхом. Кто его услышит, когда все мертвы? Когда Фрэнки Ревун из-за бедности своего портмоне решил завязать с женой и детьми. Первым делом он пошел к детям. Они глупые, а Фрэнк очень сильно хотел, чтобы его поняли и в этот раз. Жена вышла за него замуж именно из-за благоприятного астрологического календаря и гармонии. Но что способно нарушить гармонию? Отвратительный начальник или тот, кто позволил ему быть отвратительным.… Этот союз «или» уже изрядно поднадоел. Хочется откровений, единственной эмоции. Той, какую можно получить за семнадцать минут дребезжащего звучания ударов в Давидовом саду. В том самом саду, куда ходят, зная, что придется расплатиться. Стать аскетом и кушать сэндвичи с хлебом вкуса гедонизма….

Стало черно. Ничего не видно. Ни студентов, ни пятнадцатилетних наркоманок, ни улыбки читающего. Так и выглядит внутренность мерзкого Дер Меркура. А самое мерзкое то, что он из себя ничего не представляет. Его тело – плод воображения. Он сам плот, уплывающий от страшной грозы. Но все отдается. Боль в ноге ведет к боли в спине. Вера ведет к обезвериванию. Обезверивание ведет к озверению. Рефрактор U зверь похлеще Озимандиаса. Он и есть Френки Ревун. Он готов. И он знает, что и остальные тоже готовятся…

Орбитальный мир вспыхнул, а вместе с ним смертельно оглохла бедная ведьма Сюзанна, спокойно в это время продолжавшая лежать в салатнице за столиком бара «Барбарбара». С неба на Меркуриал начали падать стеклянные метеориты, а вся бумага стала пеплом.

– Кажется что-то не так, – сказал Бельведер Раммштайнер, только что закончивший меня губить до самого конца.

***Последний Штайнер***

15

Выходные

Все это людское какое – то. Вроде опять собрались в Салехарде Торбин и Семенов. Что значил для них годовой перерыв? Понять это было сложно хотя бы потому, что никто об этом и не думал. Подобное конечно не скажешь о книге, которую они писали на расстоянии. И вроде дальше делать что-то могут… Но эти вторники уже достали. Повсеместно расставлены. Раньше вот частенько казалось, что дни, как и нечто другое пусть и не обладают уникальностью, но хотя бы могут преподнести сюрприз. А сейчас все вторично, включая неожиданности. Ах, это чудесное глупооптимистичное время.

Тут начинает стучать дятел под звуки лошадиных похорон. И вот стучит он да стучит, а потом раз и искорёживает недостатки. Сначала в новых неокрепших деревьях виден гнилой сок и, а затем изъян вылезает уже и в старых. Дело все в работе Теории.

Интересно вышло. Они сделали несуществующую, параллельную историю, которая с неким энтузиазмом впилась в информационную действительность. Меркуриал, как и другие неописанные земли, планировался в виде юмористического напутствия, но стал разочарованием. Удачная тематика в одном месте, неудачна в другом. Фотографирование фотографии, ведущее к закатной полосе. И это, наверное, пока что очень сложно понять. Это ведь еще не конец, а скорее беспредельность. Но это подсказка, который пусть и не каждый оценит по достоинству.

Подсказка обращает внимание на мобилизацию, которая пусть и не красноречиво, но все же представлена в сюжетном лабиринте под видом одного из элементов общественного строя… А еще ее можно заметить со стороны работы рассудка. Есть и горизонтальное перемещение с некими прорехами в памяти, а есть и вертикальные. Но они пока что под большим вопросом. Дмитрий и Прохор знали, что могут спуститься к потаенным дискуссиям, но, а есть ли подъём?

И ведь правда, что игра не заканчивается. Кто-то уже все это совершал. Кто-то пил кофе, кто-то ел чипсы, кто-то так же писал. И нет у Штайнера выходных на самом то деле. Есть только вторник, в который ты вкладываешь ради ничего. А если получить премию то, что тогда будет? А ничего. Премии для вторников обычное дело… Значит верх и низ не слишком уж отличаются. Значит приземленная была все-таки идея… Всегда.

Демагогия начинается лишь тогда, когда человек уже не может дать ничего в решении вопроса. Дмитрий и Прохор не могли. Они сидели в своей комнате и мирно беседовали о бытовых делах. Они были очень бытовые. Возможно, не хватало знаний. Возможно, клоунада. Возможно, бандитизм.

Вторник 5

По ступеням каких – то там Замыслов

Мы опускаемся вниз…

Там ожидает отчаянье, Безрассудство и крыши карниз.

В самом низу чередой очередностей

Скопилась куча синонимов,

Бледных троп и банальных идей.

Они бьются об стену, словно животные, уставшие люди

Без отцов и матерей