Текст книги "Паранойя (СИ)"
Автор книги: Тимофей Печёрин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
*
Попытки разобраться в происходящем, в причинах, препятствующих мне найти работу, а также причинах причин завели меня в конечном итоге на страницы ряда публикаций – в блогах и на небольших сайтах, претендовавших на статус независимых СМИ, размахивавших этим своим самозваным титулом, как боевым знаменем. Если верить тем публикациям, экономические неурядицы, задержавшие меня в статусе безработного, были лишь цветочками. Тогда как на подходе ожидались разнокалиберные ягодки. А еще, по всей видимости, грибочки… ядерные.
“Имеющий глаза, да увидит, – вещал автор одной из таких публикаций, и между прочим, один из топовых блогеров, – неспроста капиталы утекают из страны! Так крысы покидают тонущее судно, а звери – горящий лес. Просто инстинкт самосохранения! Никто не станет вкладывать свои кровные денежки в территорию, которая не сегодня-завтра превратится в радиоактивный пепел”.
На закономерный вопрос в комментариях – что в тот же пепел может превратиться и Америка с Европой, или кто еще решится поднять на нас меч – блогер тот ответил следующим образом. Сил на ответный удар у нашей страны, дескать, нет. Нечем в пепел превращать. Свое ядерное оружие давно ликвидировано, а все учения и тому подобное – показуха и распил бабла, не более.
В похожем ключе трактовал перспективы ядерной войны и еще один автор, назвавшийся военным обозревателем, причем в ранге майора. В статье на одном из “независимых” сайтов-СМИ он, правда, не так сгущал краски – по его словам, кое-что из советских ядерных арсеналов еще осталось и даже боеспособно. Вот только американская противоракетная оборона настолько совершенна, что без труда перехватит все пущенные нами ракеты.
Автор третьей публикации утверждал, что кто-то могущественный – не то “мировая закулиса”, не то инопланетяне – под предлогом войны готовят зачистку одной восьмой части суши, чтобы освободить ее для выходцев из перенаселенных азиатских стран. И никакие ракеты, не говоря уж про танчики-самолетики вкупе с грозными речами официальных лиц такого исхода не изменят.
Была и четвертая публикация. Ее автор, хоть и писал на русском языке, был эмигрантом во втором поколении, проживал в Калифорнии, и потому, видимо, о возможной третьей мировой войне распространялся совсем на другой лад. В отличие от трех предыдущих сетевых ораторов, этот заявлял, что войну развяжет как раз Россия. Что она-де стала вторым Советским Союзом, воплотив в себе худшие его черты. И того гляди двинет войска на завоевание Европы. “Украина, Беларусь и Молдова, не говоря уж про страны Прибалтики, уже обречены, – вещал этот самодеятельный пророк, – судьба западных стран под вопросом. Но на этот вопрос может прийти неутешительный ответ по вине горе-стратегов из Брюсселя и Вашингтона, из-за их безалаберности, недальновидности и шапкозакидательства”.
Но и эмигрант предсказывал, что дело рано или поздно дойдет до ядерного оружия, которое обязательно применит не та, так другая сторона. В конце концов еще Станиславский утверждал, что если есть оружие, оно должно выстрелить.
А пятая публикация оказалась интервью. В нем кто-то не столь умный, сколь самоуверенный, рассуждал в таком духе, что-де война, несомненно, случится, что мы ее, разумеется, проиграем. А большинство народа, безусловно, погибнет – не от бомб и ракет, так впоследствии от голода или пуль оккупантов-карателей. Кроме тех, кто сумеет выжить и приспособиться, конечно. На выживании и сделан был основной акцент в интервью. Нашел я там даже несколько практических советов.
Отдельно в том интервью коснулись таких вопросов как неизбежное при ядерных ударах радиоактивное заражение – опасное не только местному населению, но и захватчикам, а также ядерная зима. Каковая все равно наступит по всей Земле независимо от того, кто победитель, а кто проигравший и чьи ракеты в кого попали.
По поводу радиации интервьюируемый заявил, что в современных ядерных боеприпасах используются элементы и изотопы, чей период полураспада пренебрежимо мал. А это значит, что заражение, оставшееся после ядерных ударов, рассосется, самое большее, в течение суток.
Ядерная же зима, как тот же тип утверждал, на самом деле не более чем гипотеза, причем непроверенная. Попробовал бы кто ее проверить, ага! К тому же автор этой гипотезы, Карл Саган, вроде был евреем – и факт сей для нашего эксперта по выживанию, как видно, все объяснял.
Это сейчас я дошел до той черты, когда могу ничего не бояться, а значит спокойно рассуждать и даже задаваться вопросами. Вот например, зачем освобождать территорию, если народу в стране и без того не так уж много? Авось, не потеснит. К тому же огромные пространства никем или почти никем не заселены, и людей туда не загонишь даже обещаниями халявной земли – тем, что в свое время подвигло американцев осваивать Дикий Запад. Видимо, условия в ненаселенных уголках нашей страны еще хуже. А коль так, то захотят ли те же азиаты там селиться?
Но тогда я не мог отмахиваться от этих мрачных прорицаний. Вернее, не смог. Мне еще было, что терять… думал я. А значит, в душе оставалось место для страха. Тем более что СМИ (даже обычные!) тоже внесли свою лепту, подогревая мои опасения.
Тревожные новости сыпались одна за другой – и это только по телевизору и на лентах информационных агентств, знаменем “независимости” не размахивавших! Вот армия поднята по тревоге на внеплановые учения. Вот в Прибалтике создаются новые базы НАТО, разворачиваются системы ПРО. Вот американские авианосцы и эсминцы движутся к берегам одной южной страны, у которой, на беду, с нашей страной какой-то договор. И наши боевые корабли тоже отправляются в ту сторону. Вот в Штатах поднят “самолет судного дня”, а президент ихний просто-таки фонтанирует угрозами перед объективами телекамер.
И в качестве вишенки на торте – очередное падение на московской бирже при очередном росте на бирже нью-йоркской. Как бы показывающий, в чью победу верят обладатели большого бабла, без чутья повышенного оное бабло вряд ли бы заработавшие.
Все эти новости блогеры, вещавшие о близком приходе Полярного Лиса, охотно у себя публиковали, ссылки ставили и подкрепляли соответствующими комментариями.
И я сдался под этим информационным прессом.
И я понял, что нет резону не только работу искать, но и держаться за свою недвижимость и прочее имущество… как и вообще оставаться в большом городе. Ведь именно крупные города будут главными целями для ядерных ударов. Или удобно оборудованными бойнями, если принять версию о зачистке территории.
А коль так, то дабы повысить шансы на выживание, я приобрел домик в одной дышащей на ладан деревушке примерно в полусотне километров от черты города. Да на отшибе, вдобавок. Последние жильцы дома померли, а родственник-наследник уступил его мне за сущие копейки. Прежде я даже не подозревал, что бывают такие цены на недвижимость.
Следом я узнал, насколько дешевле могут обойтись продукты, если закупать их оптом на складе. Собственно, именно так я и формировал свои запасы продовольствия на черный (или на судный) день – закупая оптом консервы да свозя их на “крузаке” в деревню; заполняя банками с тушенкой подпол своего нового жилища.
Кроме того, следуя совету из Сети, я разжился металлической переносной мини-печкой – не прожорливой в отличие от махин, отапливающих, как правило, деревенские дома. Неприхотливость такой малышки, среди знатоков еще прозванной “щепотница” вкупе с ее более чем скромным аппетитом пришлась бы очень кстати в случае нехватки дров.
Ну и, конечно, не забыл я вооружиться – в охотничьем магазине приобретя ружье, способное с одного выстрела уложить медведя, прицел к этому ружью, запас патронов. Без оружия, понимал я, все прочие приготовления превращались в сизифов труд: любой коллега по несчастью, менее предусмотрительный, но при стволе, мог наложить на мои запасы лапу. Без труда и лишних разговоров.
Деньги, оставшиеся после закупок, я перевел в доллары. С тем расчетом, что хоть в деревеньку, куда переехал, вряд ли прилетят бомбы с ракетами, но почти наверняка прибудут оккупанты – рано или поздно. И тогда, надеялся я, наличие у меня главной мировой валюты может облегчить мою участь. Ведь я вроде как тоже встал на службу верховному американскому божеству. А значит, такой же цивилизованный человек, как эти, которые на “брэдли” и “шерманах” приедут. Ну, или почти такой же. Хотя бы разговаривать с таким будут… позволят откупиться… наверное.
*
А пока я носился между складами, магазинами и обменными пунктами, успела посетить мою голову еще одна тревожная мысль. Не слишком ли странно, подозрительно я себя веду? И, главное: не заинтересуется ли этой странностью кто-нибудь, кому проявлять интерес к людям положено по службе? И не сочтет ли этот “кто-нибудь”, что ваш покорный слуга слишком много знает? Недопустимо много – для простого обывателя, безответной игрушки в руках сильных мира сего… или “князя мира сего”.
Наверное, думал я, если б в стаде, которое собирались пустить под нож, обнаружился такой же, шибко беспокойный бык или баран, его бы отправили на тот свет первым. Не желая для себя аналогичной участи, я, как мог, осторожничал и проявлял бдительность.
Стоило мне заметить, что какой-нибудь человек слишком внимательно на меня смотрит или идет в том же направлении – и я спешно сворачивал в сторону, пробовал затеряться в толпе или воспользоваться любым, имеющимся в поле зрения, укрытием. Начиная от родного “крузака” и заканчивая любым ближайшим магазином или просто углом здания.
Не обошли стороной мои подозрения и подростков, раздающих рекламки. Уж очень часто они стали попадаться у меня на пути. Гораздо чаще, чем обычно. Едва я вылезал из “крузака” возле хозяйственного магазина, скажем, или пункта обмена валют… или просто у общественного туалета, коль приперло во время очередной вылазки в город – как эти девочки и мальчики оказывались тут как тут со своими листовками. Как чертики из коробочки. Да еще целыми ватагами набегали – по три-пять человек за раз. И даже если я останавливался в том месте, где этих ребят вроде бы не было, они тотчас же окликали меня из-за спины или выходили из ближайших дверей, стоило мне ступить на тротуар.
А еще помимо воли я замечал: какими-то похожими выглядели эти, что девочки, что мальчики. Даже одевались порой почти одинаково. Во всяком случае, иначе я не мог объяснить, почему, проигнорировав одну девчонку с листовками на какой-нибудь улице, я на другой улице, в нескольких километрах от предыдущей, натыкался на такую же девчонку. Ну, или почти на такую.
В любом случае этих настырных малолеток я старался избегать. И не брал их гребаные листовки; отмахивался, даже когда они мне их прямо в руки или в карманы совали.
Не забывал я и о мерах предосторожности в виртуальном пространстве. И прежде всего, перестал заходить на форумы со своих аккаунтов, предпочитая просматривать материалы сайтов анонимно. А в социальные сети вообще больше не заглядывал. Ни одной учетной записи при этом не удалил – это тоже могло вызвать подозрения. Просто не пользовался ими и все.
Кроме того, насколько я слышал, запеленговать человека по сигналу мобильного телефона и узнать его местонахождение не легко, а очень легко. Если память не изменяет мне, благодаря такой возможности еще в далеком девяносто шестом был уничтожен один мятежный генерал. А сейчас на дворе двадцать первый век, технология наверняка шагнула вперед. И чтобы не быть обнаруженным, я, во-первых, выбросил старую симку, а новую приобрел в каком-то ларьке у небритого, плохо говорящего по-русски типчика, не склонного задавать вопросы. Ну а во-вторых, в Интернет я теперь выходил через точки бесплатного “вай-фая”, не используя одну и ту же точку хотя бы два раза подряд.
Что до деревни, куда я переехал, то туда сигналы мобильных сетей не доходили вовсе. Но и там расслабляться не стоило. Потому как, едва я мало-мальски обжился и разделался с закупками, как к калитке моей зачастили гости. И наверняка неспроста.
Первым был какой-то худой старикан в замызганном спортивном костюме, кепке и валенках. О роде занятий его лучше всяких слов говорил заметно покрасневший нос.
– Приветствую! – окликнул меня старикан, постучав костяшками пальцев о дощатую калитку, – недавно переехали, да? А я рядом живу! Ну… через дорогу. Выходит, соседями будем. Эта… дядей Петей меня здесь зовут… все… кстати. Ну… так как? Пойдем, может… эта? Выпьем, а? Познакомимся заодно.
– Не пью, – огрызнулся я, не открывая калитку.
Старикан… или кто-то, выдававший себя за старого деревенского пьяницу, потоптался с полминуты и шаркающей походкой побрел прочь.
Следующим пожаловал фургончик с логотипом некой телекомпании. Фургончик, способный, на мой взгляд, вместить хоть некое хитрое оборудование для слежки, хоть группу захвата. Ну ладно, не группу, но пару-тройку оперативников точно.
Оперативники, впрочем, показываться не спешили. А к калитке подошли только молодая женщина в деловом костюме и с микрофоном в руке, да парень с телекамерой на плече.
– Здравствуйте! – чуть ли не выкрикнула женщина в микрофон, а затем назвала телекомпанию, логотипом которой был украшен фургончик, – мы снимаем специальный репортаж о дауншифтинге. Насколько нам известно, именно здесь проживает человек, променявший успешную карьеру в крупной компании на скромную деревенскую жизнь. Не могли бы вы ответить на несколько вопросов?..
Да, не такая уж успешная была моя карьера. И закончилась она отнюдь не по моему желанию – по крайней мере, де-юре. Ведь меня уволили, а не я уволился сам. И все равно. Даже несмотря на эти ошибки (возможно даже сделанные нарочно, чтобы усыпить мою бдительность) осведомленность телевизионщиков внушала опасения.
“Ах, вам известно! И откуда ж вам известно, болезные?” – так и подмывало меня спросить. Но я не то что промолчал, не то что не удостоил эту парочку хотя бы формальным приветствием – я вообще затаился в доме, стараясь ничем не выдать своего присутствия. Путь думают, что хозяин куда-то уехал.
Даже дышал я как можно тише. Ну и, естественно, прижимал к себе ружье – на самый-самый крайний случай.
Впрочем, попытаться проникнуть в дом эти подозрительно осведомленные журналюги не решились. Но потоптались-потоптались у калитки, да и уехали, погрузившись в свой фургончик.
Еще как-то раз среди ночи меня разбудило едва не забытое громоподобное “Бу-у-ум! Бу-у-ум!” с матерно-невнятным речитативом вперемежку, а в одно из окон дома ворвался свет фары – особенно яркий на фоне беспроглядной деревенской ночи.
Не представляю до сих пор, как тот дрищ на “жигуленке”… или кто это был, нашел меня в этой глуши. И какую цель преследовал своим визитом. Но в любом случае, напугать меня у него не получилось. Неподходящее выбрал время и место.
“Ну, давай, козлина! – шепотом приговаривал я, выходя во двор с ружьем наготове, – подъезжай ближе… пулей угощу. Места тут глухие, ментов нет. Только ты, я… и мой ствол. Никто не найдет, если что. Даже тела, хе-хе!”
Затем решив, что нет смысла ждать каких-то движений от владельца “жигуленка”, я сам проявил инициативу – выстрелил первым. Правда, лишь в воздух, но лишь до поры.
Даже на фоне грохота, доносившегося из магнитолы “жигуленка”, выстрел прозвучал и громко, и веско. Так что владелец ископаемого авто счел за лучшее не лезть на рожон.
Световые круги от фар полоснули по стенам дома… напоследок: “жигуленок” развернулся и покатил, шурша шинами по проселку. Звуки “Бу-у-ум! Бу-у-ум!” и матерного рэпа постепенно стихали.
*
А четвертым моим визитером, нежданным и незваным, стала девочка. Обычная девочка десяти лет… то есть, не очень-то обычная для этих мест, откуда, наверное, всяк моложе сорока лет успел свалить в город.
Аккуратное платьишко, косички, белые носочки – Красная Шапочка, да и только. Только головного убора одноименного не хватало, ну и еще корзинки. Или маленькая принцесса… или примерная школьница, хоть сейчас на фотографию для стенгазеты.
То есть, выглядела она, конечно, необычно, подозрительно прилично для полузаброшенной деревни. И в то же время совершенно безобидно. Можно было теряться в догадках, как сюда занесло эту, почти наверняка городскую, девочку. Но опасаться ребенка мне просто в голову не пришло.
– Извините! – позвала девочка, робко, но часто-часто постукивая пальцами по калитке, – есть тут кто? Вы мне не поможете?
Голос ее звучал растерянно и смиренно, чуть ли не жалобно.
– Что случилось? – отозвался я, стараясь придать своему тону хоть толику мягкости и приветливости.
– Мне нужна помощь, – отвечала девочка, – пожалуйста. И… вы меня не пустите?
“Ну почему бы не пустить, – про себя ответил я на последний вопрос, – это ж всего лишь девочка… не съест же она меня”. Наверняка у бедняжки какие-то неприятности, какое-то несчастье стряслось, раз такая милая, чистенькая – и оказалась столь далеко от города.
– Ну что тебе? – как можно мягче спрашивал я, открывая калитку и пропуская девочку во двор, – поесть? Попить? Позвонить… вот это, прости, не могу. Не ловит здесь телефон. Могу отвезти… куда-нибудь.
Спрашивая, я направился к дому. Робко переступая, девочка прошла следом… не спеша отвечать на мои вопросы. Разве что кивнула разок – сам не понял, по какому поводу.
– Ну, так что же? – вопрошал я, когда мы оба уже оказались на кухне.
Одновременно повернулся… и мне чуть плохо не стало. В руках девочка держала целый ворох рекламных листовок.
– Ювелирная сеть, – методично перечисляла она, перебирая листовки, и голосом напоминая уже не живого ребенка, а какой-то автомат, – порадуйте своих близких. Магазин модной одежды – мы открылись. Приглашаем вас в наше кафе. Блюда восточной кухни…
– Вот что! – рявкнул я, перебивая девочку и еле удерживая на языке непечатные словечки, – иди-ка ты отсюда. Только тебя… таких как ты здесь не хватало! И заруби на носу… все зарубите… там… у себя: ничего из этого мне не нужно.
С этими словами я довольно грубо схватил ее за плечо, развернул спиной к себе и потащил перед собой к двери, на выход.
Точнее, попытался потащить. Я успел сделать всего один шаг, прежде чем голова девочки развернулась вокруг оси… я и не знал, что голова способна так поворачиваться! По крайней мере, человеческая голова.
Затем ее рот широко раскрылся – неестественно широко, точно разорванный взрывом; превратился в дыру неправильной формы. И зубы: множество мелких и острых зубов показались внутри.
Голова потянулась ко мне, и все эти зубы-гвоздики впились в кисть моей руки. Заорав от боли, я рефлекторно потянул руку на себя, потряс, силясь отцепить эту жуткую зубастую пасть от себя.
Но зубы впились крепко. А главное – глубоко. И на руке уже выступили первые капли крови.
Только пинком по ногам я смог заставить это существо, притворявшееся девочкой, разжать чудовищные челюсти.
Существо шлепнулось на пол, но уже мгновение спустя снова подскочило на ноги и развернулось. Ее голова встала на место – повернувшись правильной стороной, как у людей. Но вот в лице, обращенном ко мне, не осталось ничего человеческого. Глаза пылали ненавистью, черты неузнаваемо исказились, а чудовищная пасть раскрылась настолько, что в ней бы, наверное, шар для боулинга поместился.
Но я уже пятился в комнату, где я спал… а еще оставил ружье.
Несмотря на несколько секунд форы, в комнате мы оказались почти одновременно – тварь, бывшая девочкой, преодолела разделявшее нас расстояние одним молниеносным рывком.
– Сеть салонов бытовой техники, – не то проскрипела, не то прохрипела она, – объявляет скидку на новые телевизоры.
– Иди нах! – огрызнулся я, хватая ружье.
Первый выстрел – в упор, в грудь – отбросил тварь на несколько шагов, выкинув из комнаты. Но едва я успел перевести дух, как существо, бывшее девочкой, поднялось с пола кухни и снова двинулось в мою сторону. Даром, что уже без прежней прыти.
– Магазин кожи и меха, – скрипела на ходу тварь, обнажая множество мелких зубов.
Но я не дал ей закончить даже эту фразу.
Новый выстрел пришелся аккурат в голову – и буквально смел ее с тела. Налету голова врезалась в кухонный буфет, разбивая стеклянную дверцу и опрокидывая посуду.
А тело твари, обезглавленное, окровавленное и повергнутое на пол, еще немного пошевелило конечностями, словно пыталось ухватить пальцами воздух, и только через минуту затихло.
Отложив ружье, я, ошеломленный, присел на кровать, баюкая прокушенную руку.
*
Никакой заразы или яда мне этим укусом тварь не занесла, но утешение было слабое. Меня взяли на месте преступления, быстро взяли… подозрительно быстро. Возможно, тому поспособствовали звуки выстрелов. В деревенской тишине они звучали поистине громоподобно – даром, что дом стоял на отшибе. Небось, полдеревни внимание обратило. И кто-то решился вызвать полицию… но как бы это ему удалось, если нет связи?!
Не иначе, люди в погонах заблаговременно прибыли в деревню. И просто ждали подходящего момента. Другого объяснения найти не могу… лично я. А вы?..
Как бы то ни было, я не успел ни от тела избавиться, ни от оружия. Ни, тем более, куда-то сбежать. Да и куда бежать-то – мой последний оплот пал.
Отпираться было бессмысленно. Я, впрочем, и не пытался. Обезглавленное тело… ребенка десяти лет… девочки в платьице говорило само за себя. Как и ружье. Как и пули, извлеченные из тела. На руку же прокушенную и вроде как способную послужить смягчающим обстоятельством, полицейские едва взглянули. Оно и понятно: какое уж тут “смягчающее обстоятельство”. Какая самооборона – здоровенного мужика против девочки, не достающей ему до плеча.
И вот я здесь. В камере; добро, хоть в одиночной. Конец света, о скором приходе которого твердили сетевые кликуши, еще не наступил, но мой личный финал близок.
И я пишу эти строки – историю своего падения. Единственное занятие, доступное мне, пока идет следствие. Вообще единственное занятие, в котором я вижу сейчас хоть малейший смысл.
Но вот слышен лязг отворяющегося запора на тяжелой железной двери в камеру. Кто это? Надзиратель? Или опять на допрос повели? А может, кормить пора? Вопросы, угадать ответ на которые не в моих силах. Я ведь даже не знаю, который час. В этой полутемной камере с тусклой лампочкой под потолком и крохотным оконцем, выходящим на серую стену, трудно следить за временем – даже за сменой дня и ночи.
Дверь со скрипом открывается. Порог камеры переступают пять девочек… лет примерно десяти… и почти одинаковые. Косички, платьица, белые носочки. Выстроившись передо мной в ряд, они терпеливо ждут, пока я закончу последнюю строчку.
А потом одна выступает вперед, держа перед собой ворох рекламных листовок на манер веера. Ее рот раскрывается, превращаясь в неправильной формы дыру с рваными краями, полную мелких острых зубов.
11-14 августа 2018 г.
