Текст книги "Змеиный Эликсир"

Автор книги: Тим Доннел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Дверь пещеры плавно опустилась. Старик повесил камешек Конану на шею. Они вернулись к колодцу. Конан, почувствовав усталость, лег в тени, а старик сел рядом и еще долго-долго что-то говорил. Его речь текла плавно, убаюкивая, как журчание ручья… Обеспокоенный, что не может разобрать слов, Конан открыл глаза.

Утро еще только разгоралось, шум реки, хорошо слышный в рассветной тишине, сразу напомнил Конану и охоту на кабанов, и вечер, когда он ворочался с боку на бок, стараясь уснуть.

Кажется, ему что-то снилось. Что-то очень важное. Надо бы вспомнить… Он встал, потянулся всем телом, потер шею, слегка затекшую во время сна. Его рука вдруг наткнулась на что-то твердое, и он с удивлением ощупал маленький треугольный камешек на плетеном шнурке. Все виденное во сне сразу же явственно встало перед глазами, и зазвучал голос старика: «Мне надо тебе еще кое-что рассказать…»

Сидя на камне и задумчиво рассматривая талисман, Конан краем глаза поглядывал в сторону Зурр-аль-Асара. Словно почувствовав его взгляд, карлик поднял голову, встряхнулся, прогоняя остатки сна, бодро поднялся и направился к лошадям.

И вот уже снова кони шаг за шагом отмеряют дорогу, незаметно приближая путников к цели. Конан, внешне не изменивший своего отношения к карлику, смотрел на него, однако, совсем другими глазами. И то, что раньше лишь настораживало, сейчас обретало совершенно иной смысл. Рядом с ним ехал не такой же искатель приключений, как он сам, а человек, желавший обрести власть над миром, обрести страшной ценой.

Конана охватил гнев, когда он понял, что едва не попался в ловушку. Выполнить грязную работу и исчезнуть?! Ну уж нет, не на того напали! Посмотрим, что ты запоешь на месте, когда эти твари полезут на тебя!

Так думал Конан, покачиваясь в седле и стараясь не встречаться взглядом с карликом. Немного поостыв, он сообразил, кто теперь хозяин положения. Зная, как победить удавов и чего ждать от карлика, Конан чувствовал себя не менее могучим, чем любой властелин мира.

Так они ехали, скрывая друг от друга свои мысли и планы, притворяясь добрыми товарищами, соединенными одной целью.

* * *

Через несколько дней вдали обозначились смутные очертания гор. Отсюда они казались сказочно-красивыми, живописно окаймляя горизонт сине-сиреневыми грядами. Зурр-аль-Асар уверенно погонял коня, словно он всю свою жизнь только и делал, что ездил в монастырь и обратно. Лошади, не слишком утомленные дорогой, легко поднимались по горной тропе. Но скоро всадникам пришлось с ними расстаться – тропинка стала такой узкой, что по ней можно было пройти только пешему.

Стреножив коней на небольшой поляне, они взяли все необходимое и двинулись вперед. Внизу, в долине, неслась река среди зеленых кустов, подножия гор устилала сочная зеленая трава.

Конан снова шел знакомой тропой, но на этот раз путь его был трудным. Ноги скользили, оружие и кольчуга стесняли движения, едкий пот струился по лицу. Часто приходилось отдыхать, выбирая какую-нибудь крохотную площадку. Во время одной из таких остановок Конан вспомнил прошлую ночь, когда он долго лежал на спине, глядя, как луна просвечивает сквозь жидкие облака. Луна… Луна?! Да ведь сегодня – полнолуние! Старик говорил, что удавов можно убить только в полнолуние, во время их любовной пляски. Надо спешить. Он встал и, не обращая внимания на карлика, едва поспевающего за ним, полез дальше, забыв про усталость и ободранные руки.

Вот тропинка стала шире, теперь можно идти, не цепляясь за скалы. Еще немного – и она пойдет под уклон, а там уже и колодец с удавами… Конан остановился, раздумывая, что делать дальше. Карлик прошел вперед, но через несколько шагов оглянулся и поманил его за собой. Перед ними зияла узкая расщелина, в которую с трудом мог протиснуться человек. Зурр-аль-Асар смело полез в темноту, и Конан, не задумываясь, последовал за ним.

– Осторожно, здесь лестница! – прошептал карлик, но Конан уже нащупал ногой ступени.

Лестница была такой узкой, что двое на ней точно бы не разошлись. Вскоре сверху стал пробиваться свет, и немного погодя они оказались в крошечной пещерке, грубо вырубленной в скале. Небольшое отверстие в стене выходило, как догадался Конан, на площадку с колодцем.

Карлик подполз к отверстию и осторожно выглянул, готовый тут же спрятаться. Но вот он махнул рукой, подзывая Конана. Помня мирную картину из своего сна, киммериец выглянул и чуть не вскрикнул от изумления. Площадка вся была выжжена нездешним огнем – камни колодца почернели и оплавились. От башни не осталось и следа. Из пещер валил густой едкий дым, застилавший солнце. Сам колодец был окружен шевелящейся красной стеной, все время менявшей свои очертания. Это были свившиеся тела двух огромных удавов. То один, то другой поднимали головы, оглядывая окрестности, и огромные глаза их, излучавшие нестерпимый белый свет, казалось, могли испепелить все живое и неживое.

Конан и Зурр-аль-Асар сели на пол.

Помолчав, Конан спросил:

– Ну и что дальше? Как их можно убить одновременно? Отсюда никакая стрела не долетит, да они, похоже, могут спалить ее на лету. Ты, когда меня звал, знал ведь, что надо делать. Так говори! – Конан усмехнулся и, разглядывая свои ободранные руки, добавил: – Не любоваться же на них мы сюда лезли!

– Надо ждать, – отвечал карлик. – Наступает полнолуние, только в эту ночь и можно их одолеть.

Конан слушал карлика и думал, что Зурр-аль-Асар действительно много знает, не зря же он тут терся среди монахов. Наверное, притворялся своим, выведывал, подслушивал—а все же не успел завладеть жезлом, и вот теперь привел его, Конана, как барана…

– Танцуя в полнолуние свой любовный танец, удавы становятся обыкновенными змеями. Только глаза их мечут молнии. Но от молний можно увернуться. Мы вдвоем победим подлых тварей – или не победит никто! – хвастливо продолжал карлик.– Ты, с твоей ловкостью и быстротой, отвлечешь их, а я подкрадусь ближе. Когда один удав заслонит другого – я не промахнусь, будь уверен! Моя стрела пронзит их насквозь, если ты раньше не срубишь им головы одним ударом, а, Конан?! – И карлик, смеясь, похлопал его по плечу.

Конан встал, подошел к отверстию и снова осторожно выглянул. Потом повернулся и медленно направился к лестнице.

– Ты куда? – подался было за ним карлик.

– Оставайся здесь, я выйду осмотрюсь. Ты тут бывал, а я хочу сам все увидеть. Не бойся, они меня не заметят.

Карлик успокоился и снова уселся на пол.

Конан осторожно спустился по лестнице, вылез из расщелины и, не производя ни малейшего шума, скрылся между камнями. Некоторое время он наблюдал за щелью. Убедившись, что карлик за ним не следит, обогнул выступ скалы и оказался на знакомой узкой тропинке. Вот и площадка с гладкой плитой, и красное пятно посередине. Конан вытащил из-под туники кожаный мешочек с талисманом, достал его и приложил к пятну. Плита поднялась, открывая нишу с висящим в ней луком. Сняв с себя лук и колчан, Конан поразился их сходству с теми, волшебными: все узоры отделки в точности повторяли друг друга, только волшебный лук был чуть побольше, а стрелы – потолще. Быстро поменяв их местами, Конан отошел в сторону. Ниша тихо закрылась, и красное пятно засверкало мелкими искорками в лучах заходящего солнца.

Тени, прозрачно-синие днем, к вечеру сгустились, все краски стали ярче, горы как бы вспыхивали, прежде чем погрузиться в черноту ночи.

Стоя на площадке, Конан вспоминал слова старика. Лук у него в руках. Что дальше? Мисахи, теперь надо съесть мисахи! Конан развязал кошелек и даже застонал от досады: вместо плодов в кошельке была липкая жижа – ягоды раздавились, когда он лез по скалам. Конан всей пятерней зачерпнул то, что осталось от ягод, и жадно съел, надеясь на чудо. Но если в первый раз он почувствовал небывалую силу, то сейчас ничего не произошло. Его охватило жестокое разочарование, и он в отчаянии ударил кулаком, измазанным в липком сиропе, по обломку скалы. Камень с треском рассыпался в песок, а Конан стоял и удивленно разглядывал свою руку.

Быстро наступившие сумерки напомнили, что пора действовать. Конан осторожно выглянул из-за уступа и крадучись подошел к расщелине. Негромко свистнув, он услыхал ответный свист и быстрые шаги. Зурр-аль-Асар выглянул наружу, протиснулся в щель, и вот они уже стоят, слившись со скалой, готовые к схватке.

Опустилась ночь. Луна, прячась за скалами, почти не осветила площадку с колодцем. Пригибаясь, они неслышно перебегали с места на место, приближаясь к площадке. Конан спрятался за камнями слева, а Зурр-аль-Асар растворился в темноте справа от колодца.

Изредка в небо с шипением вздымался столб упругого голубого пламени и тут же опадал, уходя в недра земли. Удавы то и дело высовывались из колодца, сверкая огромными глазами. Они словно ожидали чего-то. Почва под ногами тихонько подрагивала, как будто снизу ее хотела разорвать чудовищная сила. Конан догадался, что это подземные твари рвутся наверх, и почувствовал, что он – именно он! – может их остановить.

Между тем луна сияющим краем выглянула из-за скал, и змеи высоко задрали головы, покачиваясь над колодцем, как два огромных живых цветка. Толчки стали ощутимее, снопы искрящегося пламени вырывались из-под земли все чаще. Удавы, раскачиваясь, поднимались все выше и выше, и вот они соединились над колодцем в огромный колеблющийся жгут с двумя головами. Жуткое шипение, от которого у Конана заложило уши, смешалось с гудением подземного пламени. 6 этот момент луна полностью вышла из-за уступа, осветив площадку. Сразу погасло пламя в колодце, стихли толчки. Только змеи, переплетясь телами, медленно раскачивались из стороны в сторону, и в наступившей тишине было слышно, как шуршит их чешуя.

Глядя из засады на чудовищ, достававших головами до верхних ярусов пещер, Конан удивлялся и Зурр-аль-Асару, безумно уверенному в победе, и себе, оказавшемуся здесь, на краю бездны, рядом с логовом Зла, грозящего выплеснуться на землю.

А из глубины колодца уже безмолвно выплывали прозрачные фигуры, менявшие очертания в серебристом свете луны. Они медленно кружились над колодцем, ожидая дня, чтобы обрести плоть.

Конан стряхнул с себя оцепенение, понимая, что пора действовать. Сила, до сих пор дремавшая в нем, вдруг забурлила. Камень, лежавший рядом, показался подходящим, и Конан не раздумывая метнул его в колодец. Быстро отбежав в сторону и укрывшись за какими-то обломками, он ждал, что будет дальше. На площадке все мгновенно замерло. Бесплотные фигуры, остановив свой танец, метнулись обратно в колодец. Змеи, пытаясь расплести тела, рухнули на землю, свистя и шипя. Из их сверкающих глаз вырвались молнии и ударили как раз в то место, где только что прятался Конан.

Колодец словно ожил. Из клокочущей глубины вылетали узкие пучки огня, окутанные клубами едкого черного дыма. Дым быстро заволакивал все вокруг, и вскоре лунный свет померк за его пеленой.

Конан изо всех сил обрушил меч на камень, высекая искры, и опять метнулся в сторону. Камень тут же был испепелен четырьмя молниями. В этот момент Конан заметил стрелу, вонзившуюся в шею одного из удавов. Змеи, в ярости колотя хвостами, клубком покатились по площадке. Стоял такой треск и грохот, что казалось, будто началось землетрясение. Мелькнула вторая стрела, третья… Ни одна из них не могла пробить тела чудовища, они торчали из шеи удава, как соломинки. Конан натянул лук, выжидая момента, когда один удав заслонит другого. В бешенстве, пытаясь расплестись, твари колыхались перед глазами, то пропадая в клубах дыма, то показываясь вновь. Но вот на мгновение их головы соприкоснулись. Конан пустил стрелу. Он был уверен, что не промахнулся, но багровые столбы огня и зловонный густой дым скрыли от его глаз и змей, и колодец. Он стоял, прижавшись спиной к скале, и пристально всматривался в бушующее пламя. А сверху градом сыпались камни, но Конан не замечал их.

Сколько времени это продолжалось, он не знал, но, когда дым стал рассеиваться и камнепад прекратился, утро уже окрасило вершины далеких гор розовым светом зари. Конан размял затекшие от напряжения ноги и опасливо двинулся вперед, готовый к любым неожиданностям. Кровь из рассеченного лба стекала по лицу, он хотел ее вытереть, но руки тоже были все в крови и грязи. Конан все же кое-как отодрал от раны слипшиеся волосы и осторожно направился к площадке. Вернее, туда, что еще вчера было площадкой, а сегодня являло собой пространство, сплошь заваленное огромными камнями. Трудно даже было найти место, чтобы поставить ногу. Конан добрался до разрушенного колодца и заглянул в бесформенный дымящийся провал, в страшной глубине которого что-то изредка вспыхивало.

Он долго заворожено смотрел вниз, но вдруг его чуткий, как у зверя, слух различил за спиной легкие крадущиеся шаги. Выхватив меч, Конан резко обернулся и едва успел избежать удара.

Зурр-аль-Асар, обозленный неудачей, снова бросился на него, ловко орудуя мечом и в ярости выкрикивая:

– Ты, воровское отродье! Киммерийский бык! Ты пришел сюда за сокровищем?! Нет, ты останешься здесь, в колодце, а я обрету все! Теперь я – господин над миром, и ты – моя первая жертва Подземным Богам!

Карлик, сверкая безумными от злобы глазами, теснил Конана к краю провала. Мечи высекали искры, камни сыпались из-под ног. Вдруг Конан почувствовал, что теряет опору. Огромная глыба, на которой он стоял, покатилась в пропасть. Отразив мощный удар карлика, Конан не удержался на краю и тоже полетел вниз. Чудом ему удалось зацепиться руками за острый выступ. Он повис над бездной. Сверху на него обрушился град камней. С трудом найдя опору для ног, Конан вжался в стену. Он задыхался от дыма, снова повалившего из колодца. Надо было скорее выбираться отсюда. Никакие волшебные силы мисахи не помогут, если снизу его начнет поджаривать подземный огонь. Осторожно ощупывая каждый выступ, Конан карабкался вверх. Наконец его нога оперлась о довольно большой камень, руки достали до края колодца, и он тихонько выглянул.

В двух шагах от него стоял Зурр-аль-Асар, что-то озабоченно высматривая между камнями. Вот он отбросил в сторону большую глыбу, присел на корточки и довольно рассмеялся. Однако в следующий миг карлик уже бился в могучих руках Конана, как крыса в когтях орла.

Бездна получила свою жертву, и последний крик эхом отозвался в ее глубине.

Отойдя от края провала, Конан встал на то самое место, где только что стоял карлик. У самых его ног лежала огромная голова удава, вся сморщенная и растрескавшаяся. В глубоких впадинах, где еще недавно сияли смертоносные глаза, лежали две крупные, величиной с вишню, жемчужины, переливаясь мягким лунным светом и вспыхивая острыми огоньками. Конан вынул их из глазниц, положил на ладонь. Ничего прекраснее он в своей жизни не видел. Полюбовавшись жемчужинами, он сунул их в потайной кармашек своего пояса и стал разбрасывать камни, отыскивая голову второго удава. Она оказалась совсем рядом. И вот уже четыре жемчужины лежат в кармашке воровского пояса, а Конан стоит среди обломков и думает: «Что дальше?»

Легкий шорох за спиной вывел его из задумчивости. Схватившись за меч, Конан резко обернулся, ожидая новой опасности, но, увидев торжественную процессию, медленно двигавшуюся ему навстречу, успокоился и отпустил руко-ять меча. Впереди шел старый жрец, глядя на Конана улыбающимися просветленными глазами. За ним, веером расходясь по площадке, двигались монахи, молодые и ста-рые. Одни несли большие кувшины, другие – корзины с плодами. Там, где проходила молчаливая процессия, камни тут же исчезали. Старик остановился возле Конана, а монахи стали медленно обходить их по кругу. Вскоре площадка очистилась от обломков, остались лишь бесформенный зияющий колодец и неподвижные тела удавов, пронзенные сверкающей стрелой.

Старик улыбнулся Конану, прикоснулся к его помятой кольчуге и сказал:

– Осталось одно, последнее. Сбрось то, что осталось, в колодец – и мы снова наложим печать на это место. Зло побеждено, и можно будет совершить обряд очищения.

Монахи окружили провал, и Конан принялся сбрасывать в колодец окаменевшие куски змеиных тел. Каждый раз, когда в бездну падал чешуйчатый камень, из-под земли раздавался тягучий стон.

Старый жрец задумчиво стоял около змеиных голов с пустыми глазницами. Когда и их поглотила тьма колодца, он тяжело вздохнул и испытующе посмотрел на Конана.

Но Конан ничего не заметил – он глядел в колодец и прислушивался к подземному гулу.

Когда все было кончено, старик взял большой кувшин из рук служки, подошел к Конану и стал медленно лить воду ему на голову. Прикосновение целительных струй к обожженной и израненной коже оказалось таким блаженным, что Конан невольно зажмурился. Служки передавали старику полные кувшины, и вода все лилась и лилась на Конана, смывая усталость и боль. Когда опустел последний кувшин и Конан открыл глаза, ему показалось, что снова вернулся тот волшебный сон: колодец был аккуратно сложен из грубых камней, рядом высилась башня с лестницей, вокруг ярко зеленели подстриженные кусты… И ни следа страшной битвы. Взглянув на свои руки, Конан чуть не вскрикнул: такими руками можно было хоть сейчас биться с чудовищем или снова раскидывать камни, а ведь еще совсем недавно они были в кровь изодраны и обожжены. Кольчуга сияла новенькими звеньями, сандалии были совершенно целыми. Конан благодарно посмотрел на жреца и спросил:

– Старик, скажи, это опять сон, или все уже позади? Мы с тобой встретились совсем недавно, и уже столько всего произошло. У меня просто в голове не укладывается… Зурр-аль-Асар – он был или тоже только приснился? Постой, постой, я ведь его сбросил вниз, туда…

– Он получил свое. Теперь, очистив тебя от скверны всех смертей, мы должны совершить обряд очищения колодца. И тогда Зло снова будет заперто под землей. Оно начнет искать другие места, чтобы вырваться на свободу… Навсегда запечатать его там нельзя, иначе недра Земли не выдержат этой страшной силы, и огонь пожрет весь мир. А теперь дай мне руку, Конан, и мы пойдем наверх.

Конан ожидал, что они опять поднимутся к верхним пещерйм с помощью волшебства, но перед ними появилась длинная лестница, удивительно легкая и красивая на фоне угрюмых скал. Старик и Конан шли впереди, остальные монахи поднимались на некотором расстоянии, шепча заклинания. Конану уже поднадоела вся эта торжественность, но деваться было некуда.

Поднявшись на верхний ярус, старый жрец вошел в одну из пещер и оглянулся, приглашая Конана. Пещера осветилась множеством факелов, и Конан увидел, что это не храм, а скорее пиршественный зал. Огромный стол, стоявший посередине, был накрыт словно в ожидании гостей. Дорогие кубки, изящные кувшины, золотая посуда – все это обещало богатый пир, и Конан приободрился. Старик усадил его рядом с собой в центре стола. Монахи раскладывали на блюда принесенные плоды. Появились лепешки, такие ароматные, будто их только что испекли, и жареная дичь, запах которой сразу напомнил Конану, как он голоден. Старик, улыбаясь, налил в кубки вино, пододвинул киммерийцу блюдо с дымящейся дичью. Конан впервые имел дело с монахами и не представлял, как надо держаться на таком пиру. Негромкие разговоры, безмолвные служки, подливавшие вино и менявшие блюда, да и сам старик, хоть и приветливый, но все же серьезный и величественный, быстро надоели Конану. Чувствуя, что ему уже невмоготу, он спросил старика:

– Ты говорил, что спрашивал обо мне звезды. Скажи, мне нужно еще что-то сделать или же я могу уйти? Я хотел бы вернуться в Шадизар, там у меня…– Он умолк – Де-янира стояла перед его мысленным взором как живая – и нащупал спрятанные в поясе жемчужины.

– Сегодняшнюю ночь ты проведешь здесь, а завтра сможешь отправиться в путь.

– Я думаю, наши кони наверняка испугались этого адского грохота, и вряд ли я их теперь найду. А идти пешком отсюда до Шадизара или даже до ближайшей деревни – это я опять продеру все подошвы.

Старик молча протянул руку, и вместо стены Конан увидел знакомую поляну и коней, мирно пасущихся у ручья. Постепенно картина растаяла. Конан сам наполнил кубки и сказал:

– Спасибо, отец. Теперь я спокоен. Давай еще выпьем твоего вина – до ночи ведь далеко!

Вскоре Конан перестал обращать внимание на молчаливую братию и с удовольствием пил отличное вино и насыщался редкими яствами. Старик расспрашивал его о пути из Шадизара, о том, что тянет юношу обратно. Конан охотно вспоминал, не жалея красок. Вино развязало ему язык, и он уже собрался было рассказать о Деянире и о том, что заставило его покинуть Шадизар, как вдруг перед глазами у него все поплыло, он склонился на стол и мгновенно уснул.

Монахи бережно подняли Конана и перенесли в смежную с залом небольшую комнату. Там с него сняли кольчугу, меч, кинжал и сандалии и уложили на богатое ложе. У порога остался молоденький служка, остальные вместе со старым жрецом скрылись за массивной дверью, ведущей внутрь горы.

До самого вечера слышалось приглушенное пение. Монахи обходили все пещеры и совершали обряд очищения. Когда стемнело, в пещерах зажглись факелы, и вся гора засияла, как царский дворец.

Жрец вошел в комнату, где спал Конан. Теперь он совсем не походил на того улыбчивого старика, который предлагал киммерийцу мисахи и рассказывал историю монастыря. Длинное красное одеяние и накинутый на плечи серебристый плащ придавали ему царственно-величественный вид. Обруч с черными камнями, поддерживающий волосы, и жезл усиливали это впечатление. Жрец прикоснулся к Конану, откинув со лба спутанную прядь волос. Конан вскочил, нащупывая меч, но тут же успокоился, узнав старика. Вбежали служки, неся воду и фрукты. Конан ополоснул лицо, напился, с косой усмешкой вытерпел процедуру одевания и, чувствуя себя удивительно отдохнувшим, ждал, что скажет жрец.

– Пойдем, сынок, скоро появится луна, – наконец произнес старик. – Надо совершить обряд, чтобы закрыть колодец и успокоить Сердце Земли.

Жрец величественно направился к выходу, и Конан поплелся за ним вслед, мечтая только об одном: чтобы все это поскорее кончилось.

Спустившись на площадку, где их ждали монахи, они остановились. Жрец снял со своей головы обруч и надел на Конана, потом протянул ему жезл и сказал:

– Когда появится луна, трижды обойди вокруг колодца и поднимайся на башню. Иди медленно. Попытайся ни о чем не думать. И не смотри вниз.

Конан кивнул, глядя в серьезные глаза жреца. Жезл, который он теперь сжимал в руке, был таким тяжелым, что стоило больших усилий его удерживать. Стараясь не думать, как же старик с легкостью носит такую тяжесть, Конан смотрел на скалу, из-за которой показалась луна. Время тянулось невыносимо медленно, тишину нарушало лишь потрескивание факелов в пещерах и стук его собственного сердца. Наконец луна выбралась из-за уступа, и киммериец почувствовал легкий толчок в спину. Не убыстряя шагов, чтобы не споткнуться, Конан три раза медленно обошел вокруг колодца. Сзади с пением двигались монахи, разбрызгивая из кувшинов воду. Неторопливо поднимаясь по ступенькам на башню, Конан заставлял себя смотреть на луну, хотя его так и тянуло хоть краем глаза взглянуть на колодец.

Жрец взял из его рук жезл и, подведя к краю башни, изрек:

– Бери то, что тебе будут подавать, и не глядя бросай вниз, ни о чем не думая.

Сначала Конан почувствовал в руках трепещущие тела связанных между собой птиц. Бросив их, он услышал донесшийся из глубины слабый вздох. Потом ему подавали плоды, кувшины с маслом, кувшины с вином и что-то еще, совсем непонятное… Он размеренно и торжественно бросал все это в бездну, с наслаждением вслушиваясь в легкие нежные вздохи. Казалось, это сама женская суть мира дышит там, внизу, благодаря его за жертвоприношение. Внезапно скалы, тускло освещенные луной, засверкали яркими разноцветными бликами. Яркий свет, брызжущий из колодца, играл и переливался, вспыхивая всеми цветами радуги.

Жрец поднял жезл и громко возвестил:

– Жертва принята! Радуйтесь, дети мои! Взгляни вниз, Конан!

Конан с опаской опустил глаза и увидел, как из глубокой, бездонной черноты вырываются ослепительно яркие снопы света.

– Вот он, Шрипур-Аим, Путь Силы, не оскверненный кровью и предательством! Сегодня тебе была дарована великая честь принести искупительную жертву. Возможно, тебе еще не раз предстоит ее приносить.

Жрец снял с головы Конана обруч и снова надел на себя. Спустившись по лестнице, он повел его в одну из нижних пещер, приказав монахам удалиться.

Эта пещера больше походила на обычное жилище, нежели те, где Конан побывал раньше. Ни намека на роскошь, простое ложе, стол, несколько стульев, звериные шкуры на полу и стенах. Только в углу, на возвышении, сиял ограненный как алмаз черный камень, испуская из глубины трепещущие искры. Жрец, преклонив колено, положил на него жезл и обруч. Теперь он снова стал похож на того, прежнего старика. Конан, все еще находясь во власти увиденного, в изнеможении опустился на стул. Нежные вздохи бездны до сих пор волновали его кровь, желание слышать их снова и снова не проходило. Старик посмотрел на него с понимающей улыбкой, потом принес кувшин и два кубка, наполнил, и они выпили какого-то легкого искристого вина, сразу прогнавшего наваждение. Все стало на свои места. Конан сидел и ждал, что скажет старик. А тот не торопился, внимательно глядя Конану в глаза и лишь изредка переводя взгляд на его мощные руки, спокойно лежавшие на столе.

Наконец Конан не вытерпел:

– Ты что-то хотел мне сказать? Рассвет уже близко, я сделал все, что ты хотел, и теперь мне надо уехать.

– А ты уверен, что хочешь уехать? Разве ты не почувствовал, что Шрипур-Аим зовет тебя? Разве ты не ощутил нежности и любви Сердца Земли?

Видя, что Конан в сомнении и не знает, что ответить, старик продолжал:

– Я вопрошал о тебе звезды, ты знаешь. И у тебя, как у каждого человека, есть два пути. Один путь – остаться здесь, постичь нашу мудрость и служить Сердцу Земли. Если ты останешься, в будущем тебя ждет жезл Главного Жреца. Второй путь…– Старик замолчал, испытующе глядя на Конана.

– Ну и какой же он, второй путь? Договаривай, я все хочу знать.

– Второй путь – это жизнь в скитаниях, жизнь, полная сражений и побед, которые чаще оказываются поражениями. Это погоня за призраками, не приносящая истинной радости, а лишь усталость в конце жизненного пути…

Пока старик говорил, Конан представлял себя в таком же серебристо-красном, как у жреца, одеянии, с сияющим обручем на голове… Охранять мир от Зла? Служить Сердцу Земли?.. Остаться?.. Или – вернуться в Шадизар?.. Глаза женщин сияют ярче, чем драгоценные камни, а вздохи их в ночи любви ничем не хуже вздохов колодца… Что выбрать? Конан молчал, не зная, что ответить. Старик понимающе смотрел на него – ведь и его путь был во многом похож на путь этого варвара, и он в свое время сделал свой выбор…

А Конан вспоминал постоялые дворы Шадизара, игру в кости, ночные вылазки, опасные путешествия, и все это казалось ему более желанным, чем вздохи колодца и тихое пение. Решение его окрепло. Выбор сделан. Он встал, подошел к алтарю, на котором лежал жезл, последний раз посмотрел на то, к чему так стремился Зурр-аль-Асар, повернулся к старику и сказал:

– Я выбираю второй путь. Прощай, я еду в Шадизар. В последний раз мне, к сожалению, пришлось уносить оттуда ноги, но сейчас я, пожалуй, уже могу вернуться.– Конан с улыбкой похлопал рукой по поясу, где лежали жемчужины. Правда, кошелек, сморщившийся и слипшийся от сока мисахи, был по-прежнему пуст.

Старый жрец вздохнул, грустно посмотрел на киммерийца и сказал:

– Я знаю, что у тебя спрятано в поясе. Это тоже твой выбор, но знай: в жемчужинах заключена такая сила, что они меняют местами добро и зло, юность и старость, свет и тьму. Берегись, ведь это жемчуг Подземного мира!

Он встал, подошел к Конану, положил ладони ему на плечи и, заглянув в глаза, твердым голосом произнес:

– Ну что ж, иди. Монахи тебя проводят. Твой путь – служить игрушкой для исполнения своих и чужих желаний. Будь осторожен, Конан. И прощай.

Солнце еще поднялось не очень высоко, когда Конан вышел на поляну со стреноженными лошадьми. Он с удивлением обнаружил притороченные к седлам фляги с водой и вином и полные мешки снеди. Вскочив на коня, он почувствовал на бедре непривычную тяжесть. Это оказался новенький кошелек с золотыми монетами. Гикнув, Конан пустил коней вскачь.

Дорога разматывалась в обратную сторону. Уже много дней и ночей ехал Конан, а не встречал на пути ни селений, ни странников. Но вот однажды вечером он увидел вдали костер, и вскоре уже присоединился к торговцам, направлявшимся из Шадизара в Заминди. Из их разговоров Конан узнал, что в Шадизаре до сих пор ищут убийцу сына наместника, перетряхивая все притоны и харчевни.

Торговцы, коротая ночь, пили вино и играли в кости. Конан, соскучившись по привычным развлечениям, с радостью сел с ними играть. Ночь прошла весело, но наутро он еле проснулся. Солнце уже порядком припекало, мухи щекотали лицо. Конан сел, плохо соображая, где он. Смутно вспомнилась игра в кости, проигрыш за проигрышем: сначала кошелек, потом кони, потом кольчуга… Да, а где же караван? Кругом пусто и тихо. Лишь птицы перекликались как ни в чем не бывало да шумел ручей. Конан, фыркая, умылся, вытер лицо полой плаща и задумался. Что у него осталось? Меч, кинжал… А жемчужины?! Ага, вот они, в потайных кармашках. Целы. Ну что же, значит, Шадизар подождет. В Заминди тоже есть красивые женщины.

* * *

В Заминди время летело незаметно: то неожиданные встречи со старыми приятелями, то выгодные авантюры, то нешуточные опасности, добавившие ему, кстати, несколько новых шрамов.

Конан не раз, оказавшись на мели, готов был расстаться с жемчужинами, но подворачивалось дельце, сулящее хорошую добычу, и жемчужины так и оставались в его поясе. Изредка он доставал их и любовался мерцающим блеском, похожим на свет луны.

Наступила весна, и Конана потянуло в Шадизар. Он покинул Заминди с легким сердцем и тяжелым кошельком, прихватив заодно на постоялом дворе прекрасного да к тому же при полной сбруе коня. Теперь в Заминди будут рассказывать легенды о его похождениях и гадать, куда он скрылся.

Незаметно промелькнули несколько дней пути, и вот уже вдалеке Конан различил темные стены Шадизара. Он почувствовал, как ему все эти месяцы не хватало пестрой сутолоки центрального базара, веселых гулянок со старыми дружками. И что-то еще влекло его в Шадизар… Конан уже в который раз с улыбкой ощупал пояс, где лежали припрятанные жемчужины, сбереженные им во всех опасностях и приключениях.

Чуть-чуть не доезжая до города, Конан нагнал богатый караван и в шумной тесноте повозок, вьючных лошадей и торговцев, спешащих до ночи попасть в Шадизар, благополучно миновал городские ворота.