Текст книги "Оковы безмолвия"

Автор книги: Тим Доннел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава шестая

Святой Ваджран несомненно был обеспокоен утренним происшествием, но все же не стал отменять поединок. На этот раз Конана не повели к алтарю Кубиры, а оставили в небольшой каморке сбоку от входа. Отсюда он мог слышать лишь приглушенное пение монахов и резкий голос жреца, приносящего жертву.

Народ на площади, как и вчера, шепотом повторял имя нового бойца. Монахи, стоявшие у помоста, с трудом сдерживали толпу – казалось, все жители города, молодые и старые, здоровые и больные, младенцы и калеки, собрались здесь, чтобы посмотреть поединок.

На этот раз к помосту вышел немолодой боец. Он уже не раз участвовал в этих боях, и, случалось, торжествуя, уносил домой два сундука. Но он не знал, что сегодня ему предстояло сразиться не с бойцом, пусть даже очень сильным и расчетливым, а с выпущенным на волю демоном – демоном гнева.

Люди замерли в предвкушении долгой и ожесточенной борьбы, но то, что произошло на этот раз, поразило горожан, видевших на своем веку множество искусных бойцов.

Не успели противники сойтись, как «победивший тигра» со страшным звериным рыком, заставившим содрогнуться все сердца, кинулся на своего могучего противника, нырнул под расставленные руки и, обхватив его сзади, поднял вверх. Потеряв опору, тот отчаянно извивался, сжатый стальными тисками, которые все сильнее сдавливали его грудь. Лицо его уже начало чернеть, глаза почти вылезли из орбит, когда Конан, наконец, отбросил его далеко от помоста на середину площади. Там бедняга и остался лежать, не понимая, жив он или уже умер.

Конан стоял в центре помоста в позе готового к броску зверя и глядел на жреца сверкающими голубыми глазами. Жрец испугался, встал с кресла и дал знак толпившимся рядом монахам поскорее увести пленника. Когда они скрылись за воротами монастыря, Ваджран подошел к лежащему в пыли побежденному. Тот был жив, дыхание с хрипом вырывалось из его груди. Глаза бедняги раскрылись и бессмысленно уставились на жреца. Ваджран благословил его, положил на грудь приносящий удачу амулет и приказал монахам отнести несчастного домой.

Притихшая толпа проводила жреца удивленными взглядами и робким шепотом, а он, важно шествуя к воротам, думал о новом бойце, Сегире. С такой, страшной силой опасно шутить! Надо держать ее в узде и покорности. Хорошо, что он немой. Даже если, взбесившись, он когда-нибудь вздумает бежать, то все равно не сможет сказать ни слова о монастырских порядках, о подземной тюрьме. Значит, главное – не доводить его до гнева и ярости. И обязательно надо найти предателя, который отравил бассейн!

Кто же, кто осмелился на такую неблагодарность?! До сих пор Ваджран был уверен в беспрекословной покорности всех монахов. Ведь кровожадный и страшный Кубира – это его детище! Раньше, когда не было этой подземной тюрьмы, и статуе бога подносили в жертву молоко, масло и священную траву дурву, когда не было этих боев во славу бога, Потали был священным городом, живущим своими трудами.

Это он, тогда еще молодой монах, отравив своего предшественника и став главным жрецом, сделал Кубиру чудотворным и стал приносить ему в жертву человеческую кровь. Фигурка бога за эти годы выросла в огромную статую, которая скоро перестанет помещаться в храме. Иногда, как например, вчера, статуя даже оживала, наводя на всех ужас и поддерживая его, Ваджрана, власть. И вот теперь… Погрузившись в размышления, жрец молча прошел в свои покои.

Вечером служки, собрав накопившиеся за день слухи, принесли Ваджрану новость, вмиг прогнавшую его мрачные мысли.

Когда побежденного принесли домой и привели в чувства, облив несколькими ведрами холодной воды, он с трудом встал на колени и прошептал:

– Хвала Кубире! Этот бог вселился в непобедимого Сегира! Это сам Кубира победил меня на помосте! Отнесите в храм еще один сундук! – Родственники помогли ему подняться и дойти до ложа, а он все повторял: – Хвала Кубире! Я боролся с самим богом!

Эта весть моментально облетела весь город, и теперь он шумел, как растревоженный улей. За последние годы горожане привыкли к чудесам своего божества, но новое проявление его могущества привело их в благоговейный трепет.

Жрец, обрадованный тем, что все обернулось такой немыслимой удачей, в то время как он ожидал недовольства толпы, теперь втолковывал монахам, что они должны беречь пленника как зеницу ока, а самым приближенным, в числе которых был и Мерван, приказал следить за остальными, чтобы поймать того, кто осмелился отравить бассейн.

А тем временем Конан кружку за кружкой осушал кувшин чудесного вина, возникшего на столе вместе с обильным угощением, стоило Дхаване достать свой пояс. Пища и вино, принесенные монахами, остались нетронутыми, и их было решено спустить в сливное отверстие в дальнем углу пещеры.

Прихлебывая ароматное вино, Конан шепотом рассказывал братьям о событиях этого бурного дня. Он не сомневался, что Ваджран еще пожалует сегодня в их темницу, чтобы как следует попугать пленников. Поэтому они поспешили покончить с едой, сбросили в зловонную дыру монастырское варево и стали ждать. Братья молча работали, а Конан лег и притворился спящим, чутко прислушиваясь к каждому шороху. Вскоре за дверью раздались негромкие голоса и звяканье оружия.

Распахнутая дверь ощетинилась сталью обнаженных клинков. Монахи входили в пещеру осторожно, как в логово дикого зверя. За их спинами, не решаясь войти, стоял Ваджран, облаченный в одно из своих самых роскошных одеяний. Видя, что могучий Сегир спит, а ткачи замерли у станка, жрец медленно вошел в пещеру. Услужливые монахи тут же поставили для него кресло, и святой Ваджран опустился в него, окинув темницу надменным взглядом.

Выставив вперед мечи, стражники с опаской подошли к спящему и знаками приказали Дхаване разбудить его. Юноша наклонился, откинул тигровую шкуру, закрывавшую лицо Конана, и стал что-то тихо шептать ему на ухо. Конан резко сел, сжал кулаки, и хмуро глянул на жреца. Тот с трудом выдержал его взгляд и, стараясь сохранять хладнокровие, заговорил:

– Сегодня ты чуть не погиб, доблестный воин, но по воле Кубиры ты остался жив. Я нашел и покарал виновного, и отныне тебе ничего не грозит. Более того, народ решил, что твоими руками сражается бог. Поэтому я предлагаю тебе и твоему брату бесценный дар – свободу! Как только будет готово обещанное покрывало, вас отведут в храм, где вы поклянетесь забыть о том, что видели в монастыре. Иначе гнев Кубиры тут же испепелит вас! Потом монахи проводят вас домой. Но ты, Сегир, должен будешь на протяжении месяца смирять свою силу и побеждать соперников, не убивая их. А сейчас я хочу посмотреть, что сделали ткачи. Так ли прекрасна парча, как хвалился твой брат.

Ваджран подошел к ткацкому станку и не смог сдержать возглас изумления. Такого полотна он еще никогда не видел, мало того, он не мог представить, что эта парча была выткана человеческими руками. Конечно, до конца срока он найдет, за что наказать пленников и лишить их обещанной свободы. Таких мастеров нельзя выпускать из рук.

Окинув пленников грозным взглядом, Ваджран повернулся и с явным облегчением покинул темницу. Стражники, пятясь, последовали за ним. Дверь захлопнулась, и узники снова остались одни.

Критана схватил брата за руку:

– Ты слышал?! Он обещал нам свободу! Через месяц, когда покрывало будет готово, вы выйдете отсюда! – Забыв о себе, он, как ребенок, радовался за брата и его товарища.

Мрачно глядя в пол, Конан процедил:

– И ты ему веришь? Это не человек, а кровавый демон! Клянусь Кромом, слова для него ничего не значат, так же как и жизнь любого из нас. Пока мы ему нужны, он будет соблазнять нас свободой или пугать страшной смертью, а потом… Ты сам знаешь, что потом…

Поглаживая брата по плечу, Дхавана сказал:

– Наше спасение – в этом покрывале и в чудесной силе Конана. Мы сами соткем себе свободу и поквитаемся со жрецом!

– А вот это я беру на себя! – грозно произнес Конан, сверкнув глазами в сторону двери.

Глава седьмая

На следующее утро Конана снова привели в купальню, наполненную чистой водой, и служка, белый от ужаса, на глазах у всех вошел в бассейн, трижды окунулся и вышел невредимым. После этого Конан с удовольствием выкупался и, пока его растирали и умащали, краем глаза следил за стоявшим неподалеку Мерваном.

Служки наполнили кубок вином и замерли, восхищенно глядя на могучего бойца, в котором народ признал воплощение бога. Пока они глазели, как непобедимого воина одевают в яркие одежды, Мерван почти неуловимым движением что-то бросил в кубок. В следующее мгновение он уже смотрел в другую сторону и неторопливо направился к двери, у которой стояли монахи, готовые сопровождать Сегира на площадь.

Служка подал Конану кубок вина на золотом подносе. Отрава плескалась в золотом сосуде, дразня ароматом трав и специй.

Как бы нечаянно Конан уронил с плеч шкуру тигра, сделал шаг и, запутавшись ногой в шкуре, упал на пол, выплеснув содержимое кубка прямо в лицо одного из стражников.

Киммериец еле успел вскочить на ноги, подхватил шкуру и отбежал в сторону – стражник в отчаянии пытался стряхнуть с себя капли отравы, которая прямо на глазах превращала его лицо и руки в обугленные головешки. Сотрясая своды зала нечеловеческим воем, по полу катался почерневший кусок мяса. Но вот стало тихо, от стражника осталась лишь кучка пепла.

Конан схватил тяжелый мраморный стол, на котором только что стоял кубок, и поднял его над головой, собираясь размозжить голову всякому, кто посмеет к нему приблизиться. Как и вчера, монахи и служки бросились наутек, заперев за собой двери. Оставшись один, киммериец опустил стол и огляделся.

На столе у стены стоял кувшин, из которого в кубок наливали вино. Конан взял кувшин и вылил на ковер немного вина. Мокрое пятно растеклось по ворсу, в нос ударил пряный аромат. Осушив кувшин в несколько глотков, Конан разбил его о край бассейна, отошел к стене и стал ждать, что будет дальше.

В окружении свиты, кипя от злости, не уступавшей вчерашней ярости Конана, в зал стремительно вошел – или, скорее, ворвался – святой Ваджран. Увидев, что сталось с одним из его верных слуг и во что мог превратиться воин, который ему так нужен, он до крови закусил губу, сдерживая рвущийся наружу гнев.

Опять поединок под угрозой, опять Сегир доведен до бешенства. Кто-то упорно старается уничтожить пленника, но зачем?! Ведь это выгодно всей братии, теперь богатства текут в храм не узкой рекой, а бурным потоком – уже сегодня горожане принесли на площадь богатые дары, радуясь возможности лицезреть божественного воина.

Пленник стоял у стены, угрожающе подняв тяжелый мраморный стол и суля смерть каждому, кто рискнет подойти слишком близко. Ваджран шепнул несколько слов одному из приближенных монахов, и тот быстро скрылся за дверью.

Пока посланный не вернулся, жрец молча стоял, переводя взгляд с кучки пепла на непроницаемые лица окруживших его монахов, и пытался угадать, кто из них уже второй раз портит ему игру? Пожалуй, вечером, когда пленник будет надежно заперт в темнице, надо будет прибегнуть к самому верному средству и узнать, наконец, кто идет наперекор его воле и что за этим кроется. А что, если сам Ваджран должен стать следующей жертвой?! Но это средство опасно, очень опасно…

Видя, что монахи плотным кольцом окружили жреца, Конан опустил тяжелый стол на пол, всем своим видом показывая, что в любое мгновение готов пустить его в ход.

В тягостной тишине время тянулось медленно. Но, наконец, посланный вернулся, ведя за собой связанного Дхавану. Ткача вытолкнули на середину зала, и по приказу жреца двое стражников приставили к его груди мечи. Прячась за спины монахов, Ваджран обратился к Конану, вновь схватившемуся за стол:

– Остановись, Сегир! Еще мгновение – и твой брат умрет у тебя на глазах! Я не хочу ни твоей, ни его смерти. Народ ждет поединка, и он должен состоятся! Кто-то упорно хочет погубить тебя. Клянусь, я найду виновного, и сама смерть покажется ему желанной, когда он попадет мне в руки! А сейчас поставь стол и спокойно иди на площадь – или последний раз взгляни на того, кого ты считаешь своим братом! А ты, ткач, скажи ему, хочется ли тебе умереть!

Дхавана воскликнул:

– Послушайся святого Ваджрана, о брат мой! Через месяц мы получим свободу и будем вечно благодарить его! Быть может, Кубира вернет тебе речь, как вернул мне мое искусство – и все испытания покажутся нам лишь сном! Иди, брат мой, и одержи победу!

Конан поднял над головой стол и изо всех сил швырнул его на пол. Стол с грохотом разлетелся на куски, разноцветная мозаика брызнула во все стороны, а на полу осталась глубокая выбоина. Нахмурив брови и оглядываясь на Дхавану, варвар направился к двери.

Во дворе монахи вложили мечи в ножны и мгновенно выстроились в торжественную процессию. Под завывание флейт и грохот барабанов святой Ваджран двинулся к храму.

Когда зал опустел, двое монахов подхватили Дхавану и потащили обратно в подземелье. Втолкнув его в пещеру, они заперли дверь и поспешили на площадь, боясь пропустить начало поединка.

Дхавана отдышался и начал рассказывать испуганному брату, что произошло наверху. Критана, уже не надеявшийся увидеть Дхавану живым, немного успокоился, и они принялись за работу, с нетерпением ожидая Конана.

Челноки, как птицы, мелькали в проворных руках, шелк и золото ряд за рядом складывались в чудесный сверкающий узор. Перед ткачами лежал волшебный пояс, и в рисунке покрывала они повторяли орнамент, составленный из причудливо переплетенных магических знаков. Искусные мастера увлеклись работой, однако она не помогала рассеять тревогу. Юношей неотвязно преследовал один вопрос – что же сейчас происходит там, на площади?

Время шло, постукивал станок, разматывались шелковые нити, и ничто больше не нарушало тишину подземелья. Братьям показалось, что прошла целая вечность, прежде чем они услышали топот множества ног.

Дверь распахнулась, и в пещеру вошел Конан. Он грозно сверкнул глазами на стражников, и те тут же попятились к двери. Служки внесли кувшин с вином и блюдо с рисом. Монахи и служки поспешили убраться и покрепче запереть дверь – они боялись своего пленника куда больше, чем живого тигра.

Вскоре за дверью стало тихо, и братья подсели к Конану, радуясь его возвращению и торопясь узнать, как прошел поединок.

Конан рассказал все по порядку. Критана, который не видел киммерийца в бою, изредка прерывал его изумленными возгласами. Закончив рассказ, варвар похлопал ладонью по столу и сказал Дхаване:

– После всех передряг надо бы подкрепиться. Впрочем, все здешние бойцы в подметки не годятся любому киммерийскому воину. Силы у них, может, и достаточно, но кровь сразу ударяет им в голову, и они лезут напролом. Неудивительно, что эта хитрая бестия Мерван так долго оставался непобедимым! Давай, Дхавана, доставай свой пояс и попроси его угостить нас барашком!

Желание Конана тут же исполнилось, и пленники с удовольствием принялись за еду, не забыв избавиться от монастырской пищи. Насытившись, братья снова принялись за работу, а Конан сел в углу и стал размышлять о последнем испытании.

Завтра его попытаются сбросить в какой-то колодец– либо здесь, в тюрьме, либо там, в купальне. Провалится какой-нибудь потайной камень – и он навсегда исчезнет в бездонной глубине. Конан немало слышал о подобных хитростях, а здесь, в этом змеином гнезде, наверняка множество таких ловушек. Значит, завтра он должен опередить врага и избавиться от него – иначе победа достанется Мервану, а его труп будет гнить глубоко под землей.

Конан так задумался, что даже не заметил, что братья уже давно прервали работу и наблюдают за ним. Юношей встревожил мрачный вид киммерийца, грозно нахмуренные брови, гневно сжатый рот. Дхавана подошел к Конану, присел рядом и тихонько спросил:

– Что тебя так тревожит, брат? Завтрашний день? Но я уверен, удача не изменит тебе, и ты опять победишь!

– Твоя сестра говорила «колодец». Вода и вино – это уже было, но где этот колодец?! В подземелье или наверху? Если бы только знать…

– Я знаю, где он, – воскликнул Критана. – Я уверен, что Сундари говорила именно о нем! Колодец здесь, в подземелье, там, где кончается большая галерея, перед входом в пещеру с котлами! Мне рассказывал о нем один мой товарищ – теперь его уже нет. Тела мастеров, кровь которых выпивает Кубира, сбрасывают в колодец. Однажды моему другу велели сбросить туда трупы, и, вернувшись в нашу пещеру, он обо всем мне рассказал. Один из стражников слегка прикоснулся к бронзовому цветку, почти незаметному на шершавой стене, и у их ног разверзлась бездна. Далеко внизу светилось подземное пламя, туда сбросили тела убитых. Потом монах вновь нажал на цветок, и камень встал на место.

– Там, где кончается галерея? Постой, постой, я, кажется, видел в стене под светильником какую-то финтифлюшку. Я еще, помнится, подумал – какое странное украшение ни с того ни с сего торчит в стене…– Теперь мне все ясно…– И Конан умолк, вновь погрузившись в свои думы, а братья опять взялись за работу.

Глава восьмая

В это время святой Ваджран тоже предавался невеселым размышлениям. Ему во что бы то ни стало нужно найти негодяя, покушавшегося на жизнь нового бойца. Ваджран мысленно перебрал всех приближенных монахов, кто же предатель. Но вроде бы все были верные, испытанные слуги. Они умели многое, но ни один из них не смог бы занять его место, поэтому жрец и был до сих пор так спокоен. Ну, что ж, придется все-таки прибегнуть к последнему средству. Ваджран подошел к совершенно гладкой стене, выложенной идеально подогнанными друг к другу разноцветными камнями. Они складывались в радовавший глаз узор из цветов, листьев и птиц.

Жрец нажал лишь ему одному известный камень, и часть орнамента отошла в сторону, открыв небольшую нишу. В ней стоял сосуд странной формы. Если приглядеться внимательней, можно было понять, что это маленькая высушенная тыква, искусно оправленная в серебро и украшенная мелкими рубинами. Она стояла на трех ножках в виде когтистых птичьих лап, а серебряная крышка была сделана в форме смеющегося человеческого лица с птичьим клювом. Эта улыбка казалась такой живой, что всякий раз вызывала у жреца страх. Даже статуя Кубиры пугала его гораздо меньше, чем этот маленький демон, сидящий в тыкве и глядевший на него зелеными каменными глазками.

Всего один раз Ваджран воспользовался помощью демона и надеялся, что это ему больше не понадобится. Но вот пришло время вновь задавать демону вопросы… Скоро стемнеет, взойдет луна, и можно будет открыть крышку. Похоже, другого выхода нет…

Этот сосуд Ваджран купил много лет назад у одного странствующего факира вместе с ядом, которым отравил своего предшественника, старого Карса. И заплатил он за все это тремя самыми красивыми девушками города.

Потом их нашли в лесу мертвыми, тела их были сморщены, как у древних старух. Яд оказался превосходным – Карс даже не догадался, что его отравили. Старец заболел, и Ваджран преданно за ним ухаживал. Умирая, Карс провозгласил верного Ваджрана своим преемником. Выбор Карса вызвал недовольство у старших монахов. Вот тогда-то и пришлось Ваджрану впервые открыть крышку этого сосуда… Да, демон помог ему советом, но чего стоило вырваться из его объятий! Плата за совет была поистине чудовищной! И теперь руки Ваджрана дрожат, прикасаясь к маленькой тыкве, а пальцы отказываются повиноваться.

Жрец встал и подошел к двери, ведущей в соседний покой, где дежурили молодые служки. На этот раз вместе с ними должны были ночевать музыканты. Святой Ваджран приказал музыкантам разбудить его поутру самой громкой музыкой, на какую они способны, посулив большую награду и пригрозив страшной карой за неповиновение. Потом жрец вернулся к себе и запер дверь. Постоял у окна, выглянул в напоенный ароматом цветов сад, посмотрел на узкий серп луны высоко в небесах и захлопнул створки. Тяжелые шторы отгородили его от всего мира, они остались одни – жрец и маленький демон.

Углы комнаты тонули во мраке, огромным слоном сгорбилось роскошное ложе, которое сегодня ночью не увидит своего хозяина. На маленьком столе посреди комнаты горел одинокий светильник, и старик дрожащей рукой поглаживал крышку сосуда. Наконец он решился и, потянув за острый клюв, откинул крышку.

В комнату ворвался порыв ветра, язычок пламени затрепетал и погас. Однако это была уже не комната – Ваджран сидел на большом камне в каком-то пустынном месте, тускло освещенном багровыми отблесками заката. Напротив него на выдолбленном в форме высокого трона камне восседало странное маленькое существо с лицом, постоянно подергивающимся от улыбки.

Это было ожившее лицо с крышки сосуда. Зеленые глаза то потухали, становясь почти черными, то вспыхивали бездонным изумрудным пламенем. Волосы на голове существа шевелились, как клубки змей, то свиваясь в упругие кольца, то повисая длинными прядями. Все тело этой тщедушной на вид твари было покрыто чешуей.

Ваджран с омерзением вспомнил ее прикосновение, сердце сжалось в его груди в ледяной комок, но он сдержал свой страх и встал на колени, приветствуя демона.

– Здравствуй, Ваджран! – проскрипело существо, гадко осклабившись. – Вижу, в твоей жизни не все гладко. Тебе снова понадобилась моя помощь? Ну, задавай свой вопрос! На свете нет ничего, что было бы скрыто от меня! – Отвратительно гримасничая, поджимая под себя то одну, то другую ногу, царапая жесткими чешуйками камень трона, он ждал, пока заговорит Ваджран.

Жрец глубоко вздохнул и, боясь встретиться глазами со сверкающим взглядом демона, рассказал о случившемся.

Демон поерзал на троне и капризно сморщился:

– Люди, как вы многословны! Мне не нужны твои истории! Задай вопрос – и получишь ответ! Если у тебя есть еще один вопрос – задашь его следующей ночью! Ну, спрашивай, мне надоело ждать!

– О, властелин неведомого, назови мне имя! Имя того, чьи козни угрожают моей власти! Кто смеет идти наперекор моей воле! Только имя – больше ничего!

– Вот это другой разговор! Сейчас ты получишь ответ, и до утра ты – мой! Не будем терять время! Смотри!

Все заволокло сизой дымкой, и перед Ваджраном стали разворачиваться картины прошлого.

Вот он во главе свиты смотрит, как мальчики-служки демонстрируют свои боевые навыки. Один из них, рослый, с серьезным, даже мрачным лицом, сразу привлек внимание Ваджрана – применяя всевозможные хитроумные приемы, он с легкостью побеждал своих соперников. Позже этот мальчик попал в группу монахов-воинов, охранявших жреца во время торжественных выходов. Несколько раз его посылали в дальние края за искусными мастерами, и он всегда возвращался не с пустыми руками.

Перед глазами жреца появилась следующая картина. Он, святой Ваджран, посвящает Мервана в самый высокий монашеский сан – тот становится бойцом Кубиры. Лишь очень немногие воины удостаивались такой чести. Это звание давало им огромные привилегии – долю в богатствах монастыря, всеобщий почет и власть над другими монахами, а также ночи со знойными пленницами.

Однако закон монастыря гласил, что власть может переходить лишь к тому, кого назначил сам главный жрец, чувствуя приближение смертного часа. Такова была воля Кубиры.

Ваджран смотрел и не мог поверить, что Мерван, который служил ему верно и преданно, как пес, затеял такую игру.

Но, увидев, как обозлило Мервана первое поражение и в какую ярость он пришел при появлении нового бойца, намного превосходившего его в силе и ловкости, Ваджран понял, что Мерван хотел лишь одного – опять стать единственным непобедимым бойцом Кубиры. Демон показал ему, как Мерван отравил воду в бассейне и как он бросил яд в кубок с вином. Жрецу захотелось немедленно сбросить предателя в огненный колодец.

Но вот видение заколыхалось, образы стали зыбкими и растеклись прозрачными струйками дыма.

Нетерпеливо похлопывая себя по колену когтистой лапой и насмешливо щуря глаза, демон спросил Ваджрана:

– Ты получил ответ на свой вопрос? Теперь ты знаешь имя своего врага?

– Да, о всесильный! Теперь я знаю, кто осмелился мне помешать. Его ждет огненный колодец!

Демон захохотал:

– Ты прав, его ждет огненный колодец! А теперь снимай свои тряпки – пора расплачиваться!

Демон вскочил с трона и подбежал к Ваджрану, волоча за собой длинный тонкий хвост, усеянный острыми шипами. Не дожидаясь, пока демон, как в прошлый раз, порвет на нем платье, жрец поспешно сбросил драгоценное парчовое одеяние. Демон, похохатывая, стал натирать его тело густым коричневым снадобьем, от запаха которого кружилась голова:

– Да, со времени нашей первой встречи ты сильно сдал! В прошлый раз ты был хоть куда! Ну да ничего, моя мазь встряхнет тебя, вмиг помолодеешь!

Демон вскочил старику на спину и сжал его бока коленями, обдирая кожу острой чешуей. Невыносимая боль заставила жреца запрыгать на месте, он пытался сбросить седока, но демон стегнул Ваджрана хвостом, и тот взвился к небесам.

Далеко внизу осталась пустыня, казавшаяся в сумерках пыльным серым ковром с черными россыпями камней, небо подернулось рваными облаками, а хохочущий всадник все гнал и гнал жреца ввысь, подпрыгивая на его спине и безжалостно подхлестывая хвостом.

Ваджран понял, что они летят к мерцавшей далеко впереди крошечной точке. Она медленно приближалась, становясь все ярче и ярче, вселяя ужас в сердце жреца. Он был готов терпеть боль от острой чешуи демона и хлесткие удары его хвоста лишь бы не оказаться на этом проклятом острове. Но демон с дикими воплями гнал Ваджрана к разгоравшемуся сиянию…

И вот, наконец, «наездник» направил своего несчастного «коня» вниз, прямо на сверкающие скалы, вздымавшиеся из жемчужных вод, подобно огромным сросшимся кристаллам. В середине острова эти переливавшиеся разноцветными огнями скалы образовали глубокую чашу, дно которой освещалось их радужными сполохами.

Жрец в изнеможении упал на землю, усыпанную осколками камней, а демон, успевший спрыгнуть с его спины, уже бежал к огромной черной пещере, в которую никогда не проникал свет. Там, в глубине, в кромешной темноте тускло горели два красных глаза.

Демон остановился у входа и трижды крикнул:

– Гахха! Гахха! Гахха!

Глаза вспыхнули, словно огни маяка, и демон продолжил:

– Я пришел, Гахха!

Гулкое эхо повторило:

– Гахха, Гахха…

Из пещеры вылетело существо, которое не могло присниться Ваджрану даже в самом страшном сне – мерзкая горбатая старуха с болтавшейся у колен грудью, с совиными когтями, вместо рук, и с крокодильими лапами вместо ног.

– До утра он твой! – Демон доказал длинным ногтем на трясущегося от ужаса жреца.– Ты ведь уже знаком с ее сестрой, а, Ваджран? – И чудовище захохотало.

Старуха присела, ее горб расправился и превратился в два огромных крыла с прозрачными перепонками. Она оттолкнулась от земли и, виляя длинным чешуйчатым хвостом, полетела к Ваджрану.

Последнее, что помнил жрец,– гнусное, похотливое хихиканье демоницы…

Тишина взорвалась оглушительным барабанным боем и завыванием флейт. Жрец с трудом открыл глаза. Все плыло и качалось перед его взором, но вот, наконец, он понял, что лежит на полу в своей комнате, а сквозь узкую щель в занавесях пробивается тонкий луч солнца. Он попытался встать – и застонал от боли. Все тело ныло и горело, будто изрезанное острыми ножами. Ваджран увидел, что солнце стоит уже высоко и пора выходить на площадь. Постанывая от боли и вытирая набегающие на глаза слезы, старик с трудом оделся и поспешил убрать в тайник страшный сосуд. Потом он распахнул дверь, прихрамывая вышел в соседний покой и жестом велел музыкантам убираться прочь.

К Ваджрану подошел монах и склонил голову, ожидая приказаний. С трудом ворочая языком, жрец прохрипел:

– Мерван! Схватить и привести! В цепях! Скорее!

Монах побежал выполнять приказ, но вскоре вернулся:

– О, святой Ваджран! Он сегодня сам пошел в подземелье за пленником. Сказал, что ты ему велел!

– Проклятие! Собери стражников – и скорей в подземелье! Его надо схватить!

Монах поспешно вышел, а Ваджран в сопровождении нескольких служек, забыв про боль и кипя от ярости, направился во двор.

У дверей подземной тюрьмы жреца уже ждал отряд воинов, обнаживших мечи и готовых кинуться в бой по первому его слову.

Когда Ваджран входил в дверь подземной тюрьмы, Мерван во главе небольшого отряда стражников уже выводил Конана из темницы. Стоя у ткацкого станка, братья провожали киммерийца встревоженными взглядами. Но вот дверь захлопнулась, и Конана, как это было и день, и два назад, повели по полутемному коридору.

Конан шел, низко опустив голову и не обращая внимания на стражников. Казалось, он рассматривает каменные плиты под ногами. Но киммериец, как кот за мышью, следил за шедшим рядом Мерваном. В любой момент Конан был готов к прыжку, а его руки жаждали схватить врага.

Обманутые кажущейся покорностью пленника, стражники за спиной Конана негромко переговаривались.

Коридор кончался, впереди виднелись огни большой пещеры. Мерван ускорил шаг и направился прямиком к правой стене.

«Все правильно», – подумал Конан. Мервану осталось лишь протянуть руку, как вдруг Конан обхватил его сзади с такой силой, что стало слышно, как хрустят кости коварного монаха.

Стражники выхватили мечи и встали напротив Конана и его жертвы, готовясь к нападению. Конан уперся затылком в бронзовый выступ и прижался спиной к стене, не выпуская из рук извивающегося Мервана. Внезапно камень под ногами стражников провалился, и они полетели вниз. Перед Конаном разверзлась бездна. Он стоял на узком каменном карнизе, с трудом удерживаясь, чтобы не сорваться. Мерван отчаянно бился в руках киммерийца, пытаясь увлечь его за собой в колодец.

Со стороны подземного зала послышался шум и звон оружия, и сам Ваджран во главе грозного отряда воинов поспешно подошел к краю колодца. Повелительным жестом протянув руку в сторону своего непобедимого бойца, в покорности которого он ничуть не сомневался, жрец воскликнул:

– Он нужен мне живым! Дай мне его живым, слышишь, Сегир!

Конан захохотал, и его смех показался Ваджрану и стражникам хохотом торжествующего демона. Могучие руки подняли отчаянно сопротивлявшегося Мервана вверх и швырнули его в огненную пасть колодца. Последний крик предателя отозвался гулким эхом, и огромная каменная плита беззвучно встала на свое место, дабы и впредь хранить тайну подземелья.

Ваджран стоял как вкопанный, с изумлением глядя на бойца, которого, похоже, охраняли боги. В ушах его звучали слова демона: «Его ждет огненный колодец!» – сказанные про подлую змею Мервана. Ну, что ж, негодяй полупил свое. С изменником покончено.

Ваджран круто повернулся и быстрым шагом направился к выходу. За ним, окружив пленника плотным кольцом, поспешили стражники – пора готовиться к поединку.