Текст книги "Лыковы"

Автор книги: Тигрий Дулькейт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Абаканские заимки. Уход дальше в тайгу. Организация заповедника. О некоторых староверах – их отношение к общественному труду

Но вернемся в тайгу Западных Саян, на далекие таежные поселения, где также всех волновал тот же вопрос.

Староверы собирались и подолгу обсуждали свалившееся на всех горе. Предлагались самые разнообразные варианты. Одни советовали уйти подальше в тайгу, другие настаивали уйти через хребты в Танну-Туву, благо граница была почти рядом, а часть настаивала оставаться на месте и ждать, что будет. Позднее рассказывали, что приезжали уполномоченные, собирали людей и много говорили о пользе коллективизации. Один старик, рассказы вая мне о том времени, сказал:

– Искушали сатанинскими речами, после их речей мужики стали разбегаться по тайге, а жили-то вольно, никому не мешали, в каждом логу поселение было. Мнения разделились, и стали принимать решения – каждый по своему разумению. Одним удалось, перевалив горные хребты, уйти в Туву, другие постарались перебраться ближе к рабочим поселкам, где была казенная работа, но основная часть осталась на месте, и в поселке Тиши впоследствии была организована сельхозартель. А Лыковы и их близкие перебрались в верховья Абакана, и на его правом берегу при впадении речки Каир-су остановились на жительство. Здесь в короткий срок срубили пятистенные избы, и этот поселок получил официальное название Верхняя кержакская заимка; во всяком случае, так она обозначена в документах. Всего сюда переселилось шесть семей, из них три семьи братьев Лыковых: Степана, Карпа и Евдокима. Дальше идти было некуда. Так и обосновались они в этом глухом таежном месте, наивно думая, что их так просто не достанут, и они смогут здесь пережить лихое время. Однако связь с миром они не теряли. Внимательно следили за всем, что происходило в державе. И сейчас судить о правильности принимаемых ими решений не следует. В те годы, когда так просто, вдруг, так сказать, без подготовки, власти решили распорядиться судьбами основной массы жителей России, многие растерялись.

В те годы на Алтае и в Саянах стали появляться научные экспедиции, которые занимались исследованием этой территории, представляющей большой научный интерес. Да и «белых пятен» в природе Сибири было предостаточно. Для работы в экспедициях проводниками и рабочими приглашали местных жителей из среды охотников, таежников. Все эти люди были знатоками животного и растительного мира, лекарственных растений. А местность они знали как свои пять пальцев. Молодые мужики с охотой принимали приглашения поработать в экспедициях и оказывали неоценимую помощь в сборе различного научного материала, создании походного быта, уходе за лошадьми и сохранении экспедиционного имущества. Своевременно предупреждали о приближении каких-либо, опасных для жизни природных явлений по только им ведомым признакам. И зачастую они невольно становились помощниками начальников экспедиций. Их знание природы создавало им непререкаемый авторитет. И надо отдать им должное – они помогли в исследовании и изучении природы Алтае-Саянской горно-таежной системы.

В отчетах и трудах исследователей, путешествовавших в горах Алтая и Саян, можно встретить десятки фамилий местных жителей, которые принимали участие в экспедициях, на сообщения которых ссылаются ученые. Это жители Северо-Восточного Алтая и Западного Саяна, в частности Нижней (Тиши) и Верхней кержакских заимок. Их близкие родственники и по сей день живут в селах Алтая и Саян. Особенно часто фигурируют фамилии Молокова, Деменева, Шмырина, Золотаева, Берсенева, Самойлова, Параева и других. И, конечно, Лыковых, чья фамилия была нанесена на военно-топографические карты еще в начале сороковых годов.

В двадцатых годах прошлого века большую работу по охране природы проводило «Всероссийское общество охраны природы», где главным специалистом и большим знатоком дикой природы был Ф.Ф. Шиллингер – человек, избродивший Россию вдоль и поперек. Результатом его многочисленных научных экспедиций было создание проектов свыше двадцати заповедников СССР, включая Алтайский. Совершая путешествие по Алтаю и Западному Саяну, Ф.Ф. Шиллингер определил примерные границы будущего заповедника и по возвращению из экспедиции представил на рассмотрение его проект, с центром на Телецком озере. В заповедную территорию входили наиболее интересные, с научной точки зрения, места и редкие по красоте природные ландшафты.

Создание заповедника на Телецком озере явилось важнейшим событием того времени. Заповедник охватил значительную часть бассейна Телецкого озера, его правобережье, правобережье реки Чулышман и верховья реки Бол. Абакан и вошел в число крупнейших заповедников СССР. Таким образом Верхняя Кержакская заимка Лыковых оказалась на территории Алтайского заповедника.

Заповедник был организован постановлением ВЦИК и Совнаркома РСФСР от 4 мая 1930 года. Местные органы – Ойротский и Хакасский облисполкомы в декабре 1931 года специальным постановлением признали целесообразным открытие заповедника.

В апреле 1932 года появилось постановление «Об учреждении в пределах Ойротской и Хакаской областей государственного Алтайского заповедника». Хотя в тексте постановления речь шла о территории «Около 1 млн. га» фактически его площадь была больше 1,3 млн. га.

Главной базой управления заповедником был выбран поселок Яйлю. Как только прошел слух о создании заповедника, и люди узнали, что это за организация, потянулись в заповедник жители ближайших районов, с целью поступить на такую интересную государственную службу. Среди них были и коренные жители – алтайцы и староверы. Таежники, охотники, следопыты, знатоки Горного Алтая и Западного Саяна принимались в охрану заповедника наблюдателями. Для организации подсобного хозяйства, строительства поселка и кордонов приглашали плотников, столяров и крестьян, знающих сельское хозяйство.

Преобладающее большинство принятых на работу наблюдателями в охрану были порядочные, скромные, и в то же время решительные и смелые люди. Все они хорошо знали тайгу, условия, в каких придется работать, и быстро разобрались в целях заповедника и в своих обязанностях.

Из их среды как-то сразу выделились: Молоков Данила Макарович (которого я часто упоминаю в повествовании) – добрый, внимательный, дисциплинированный человек. В коллективе заповедника он пользовался авторитетом на протяжении всех лет службы в охране. Молоков хорошо знал семью Лыковых и многих староверов, живущих в Западном Саяне. Обстановка сложилась так, что именно на его долю выпали почти все контакты с Лыковыми. Подстать Молокову, и характером и знаниями дикой природы, был Деменев Илларион Федосеевич. Непревзойденный охотник-капканщик, большой знаток лекарственных растений. Заслуживают внимания наблюдатели: А. Кулебакин, Ф. Табакаев, Н. Головин, Н. Будуев, К. Яковлев, Г. Андадиков, лесничий С. Абрамов и др. Все они много сделали для обустройства этого громадного по площади заповедника.

В общей массе людей, поступивших на разные работы по строительству и ведению подсобного хозяйства, были родственники Лыковым и жителям большинства абаканских заимок. Особенно ярко выделялись Ощепков Моисей Осипович, его родственник Иван Сергеевич Брыляков и Парфентий Филимонович Казанин. Эти добросовестные и глубоко знающие жизнь люди в течение многих лет занимались большим хозяйством заповедника, вплоть до его ликвидации в 1951 году. П.Ф. Казанин отец семерых детей, был близким родственником Лыковым. Ощепковы, хотя и в далеком, но так же находились в родстве с Лыковыми.

Несколько отступая, хотелось бы об этих людях сказать подробнее. Во-первых, все они контактировали со всеми «мирскими», как и большинство жителей сибирских деревень контактировали между собой, и никакой грани мы особенно и не чувствовали. Но ведением личного домашнего хозяйства, трудолюбием, чистотой опрятностью они выделялись.

Первым из рода Ощепковых пришел в Сибирь, в царствование Александра II, Фрол Ощепков с семьей. Пришли они из Перми и вначале поселились недалеко от города Томска в деревне Боровушка. Но задержались здесь ненадолго и вскорости переехали на Алтай, где окончательно обосновались в деревне Ашпанак. В семье Фрола было семеро детей. Один из его сыновей Осип родился уже на Алтае. У него так же было семеро детей. Его дети отличались большим ростом, физической силой и ясным умом. Особенно выделялись Моисей и Акинфий.

Акинфий Осипович прожил недолго. Умер он перед войной в поселке Яйлю в результате врачебной ошибки в возрасте двадцати девяти лет, оставив на руках у жены семерых детей. Старший его сын Лука окончил семилетку и самообразованием постиг работы с металлом, постиг электродело, токарное дело, автодело. Вся его усадьба – это сплошная мастерская. Кузница, лебедки, станки по обработке металла и древесины. Ко всем работам подходил творчески. Сконструировал и построил мини трактор, изобрел и поставил автоматику на токарный станок, изобрел электроколун – дрова колоть. Все домашние работы выполняют агрегаты, построенные им самим. Лука отец семерых детей. Проживает сейчас на Алтае в поселке Удаловка.

Моисей Осипович детей не имел. Это был внимательный, отзывчивый человек. Он всегда один из первых появлялся там, где что-то случалось, и, как мог, оказывал помощь, если таковая требовалась, любому, кто в ней нуждался. Много лет он возглавлял хозяйство заповедника, и любые работы, связанные с посевом, уборкой, сенокосом и другими делами, делались в положенное время. Был он высокого роста, могучего телосложения и обладал огромной физической силой. Сила его поражала всех. Можно привести массу случаев, где он применял свою силу к великому изумлению присутствующих. Вспоминается забавный случай, свидетелем которого я был.

Как-то перед войной мы играли на берегу озера, около пристани. Здесь же был главный хозяйственный склад заповедника. Склад был открыт, и мы видели, как один плотник из строительной бригады, довольно крупный мужчина плотного телосложения, вынес из склада один за другим два больших ящика с гвоздями, положил их один на другой на чурку и стал ждать подводу, чтобы увезти гвозди на место строительства. В это время мимо проходил Моисей Осипович. Плотник, увидев его, улыбаясь, шутя, сказал:

– Ощепков, унеси гвозди. Моисей Осипович ничего не сказал, молча подошел, подобрал поудобнее оба ящика под мышку правой руки, потом довольно резко повернулся к плотнику, слегка наклонился, обхватил левой рукой ноги в районе колен, и, распрямившись, бросил плотника животом на левое плечо и также молча и не спеша понес и плотника, и гвозди. До стройплощадки было метров двести. Мы устремились за ними. Моисей Осипович легко донес свою ношу к месту строительства и под дружный хохот всей бригады аккуратно поставил на ноги плотника, бросил ящики на землю и, не сказав ни слова, ушел по своим делам. Все были поражены и стали громко прикидывать общий вес. Получалось в пределах 170–180 килограммов.

В начале войны Ощепков ушел на фронт. Все военные годы сельхозработами занимались И.С. Брыляков и П.Ф. Казанин. Оба они знали крестьянское дело в совершенстве, поэтому и не было никаких сбоев. Демобилизовавшись в 1945 году, М.О. Ощепков возглавил эти работы, и в первые послевоенные годы только пшеницы собирали до 45–47 центнеров с гектара. Это выдающийся результат, и директор заповедника А.И. Мартынов дважды направлял представление на присвоение М. Ощепкову звания Героя Соцтруда. К сожалению, оба представления остались без ответа.

Начало работы заповедника. Трагедия в поселке На Каир-су. Возвращение Лыковых на Алтай. Еще одна трагедия. Окончательный уход Лыковых в «пустынь»

Но вернемся вновь к началу деятельности заповедника. Принятые на работу наблюдатели сразу приступили к обустройству, в первую очередь, границ заповедника. С этой целью на всех тропах и дорогах устанавливали щиты с подробным изложением правил заповедности. Проводилась большая разъяснительная работа с жителями близлежащих деревень и сел о том, что такое заповедник и о его пользе в сохранении и обогащении природы.

Во время очередного объезда границы заповедника начальник охраны с наблюдателями посетили Верхнюю Кержакскую заимку и поставили в известность всех жителей о том, что они теперь находятся на территории государственного заповедника, где запрещается всякая эксплуатация природы. Подробно познакомили с правилами поведения на территории и предупредили о неукоснительном выполнении этих правил. Однако по просьбе жителей, учитывая особое положение, им разрешили ловить рыбу, собирать кедровые орехи, косить траву – словом, то, что необходимо в пределах личной надобности. Обитатели заимки с пониманием отнеслись к тому, что им надлежало исполнять.

Оказавшись на территории заповедника, они некоторое время решали, как им теперь быть. С одной стороны, они были ограничены всякого рода запретами, что их не совсем устраивало, с другой стороны, здесь они были как бы под защитой закона. Посовещавшись, было решено оставаться пока здесь и ждать, что будет. На этом настаивали все три брата: Степан, Карп и Евдоким. Тем более что начальник охраны говорил, что здесь потребуются люди для охраны и для строительства кордона в устье реки Конуй.

Руководство заповедника не возражало бы не трогать это поселение, но в то время, в разгар коллективизации, всем проживающим на отдельных заимках, на основании специального указа, было предложено объединяться в поселки – не менее десяти дворов. Здесь же было шесть дворов, так что поселок подлежал ликвидации. Но, учитывая, что поселение находится в глуби заповедника и жители могли бы быть принятыми на работу, их пока оставили в покое. Вопрос о дальнейшей судьбе поселка оставался открытым. Но судьба внесла свои коррективы, опередив размышления о том, какое принять решение.

В 1933 году в поселке на Каир-су случилась страшная трагедия. В начале лета пришел с реки Лебедь общий знакомый жителей старовер Никифор Ярославцев. Он немного прибаливал, жаловался на головную боль, остановился на несколько дней передохнуть и хотел идти дальше. Он пробирался за границу в Туву с целью подобрать место для жительства и потом увести туда свою семью, так как не хотел, как и большинство староверов, входить в колхоз.

Здесь были рады каждому единоверцу, кто появлялся и, естественно, приносил массу новостей, поэтому приняли его радушно. Отдохнув, Никифор покинул поселок и ушел в Туву.

Вскоре после его ухода в поселке одновременно заболело несколько человек. Болезнь сразу встревожила всех, так как с подобной болезнью не встречался никто. Протекала она стремительно. Все заболевшие жаловались на сильную головную боль, боли в суставах. Трудно было вставать, ходить, была частая рвота. Заболевшие временами теряли сознание, бредили, и, как рассказывали очевидцы «от боли в голове на стену лезли, чо попало говорили, теряли память и помирали в муках».

Первым умер дед Назарий, за ним сват Галактион Саночкин, отец Карпа Осиповича – Осип Ефимович, старший брат Степан. Заболели Карп Осипович, Лупон, Исай Назарович. Замер поселок, затих. Что только ни предпринимали – ничего не помогло. Не успевали хоронить. Страшно стало. Страх охватил всех.

О том, что эту болезнь принес Никифор, не сомневался никто, поэтому собрались все и порешили идти кому-нибудь на Лебедь и «унести» болезнь обратно, откуда она была принесена. Эту миссию поручили выполнить легкому на ногу Евдокиму Лыкову, который держался крепче всех.

Перед утром следующего дня отслужили молебен, и Евдоким до восхода солнца ушел на Лебедь, унося с собой болезнь. Ему предстояло пройти свыше ста пятидесяти километров глухой горной тайги, перевалив Абаканский хребет.

Сейчас трудно сказать точно, что это была за болезнь, но, судя по симптомам и по тому, как протекала болезнь, можно почти с уверенностью сказать, что это была одна из форм менингита. Страшная болезнь, тем более что никакой врачебной помощи не было. Евдоким благополучно дошел до реки Лебедь и около того места, где жил Никифор, «оставил» болезнь. Но самое главное в том, что в тот день, когда Евдоким «унес» болезнь и когда взошло солнце, тяжело болевшие Карп Осипович, Лупон, Исай Назарович почувствовали себя немного лучше и вскорости выздоровели. Болезнь отступила. Больше не умер никто. Всего болезнь унесла пять человек.

В сороковых годах я расспрашивал бывших жителей тех мест, каким же образом это осуществили, как он унес болезнь? Один из староверов сказал, отвечая на мой наивный вопрос:

– Господь помог, все сделали правильно, как положено, – и, немного помолчав, добавил – в мыслях нес. Это все, что удалось узнать, да иначе и не могло быть. Подробности о таких методах лечения не афишируются. Интересно, что ни детей, ни женщин болезнь почти не тронула. Много лет спустя, при встрече с Агафьей Лыковой я спросил ее о том, что ей известно о той трагедии, и она мне подтвердила почти все, что я уже знал. А на вопрос, какова дальнейшая судьба Никифора, она сказала:

– Никифор помер в Туве. Все это она знала из рассказов родителей. Позднее я узнал, что Никифор благополучно перешел границу в Туву, подобрал место для жительства, вернулся, забрал семью и, вновь перейдя границу с семьей, срубил дом и внезапно умер.

К сожалению, никто в то время не обратил на эту трагедию никакого внимания. Просто констатировали факт. Умерли и все тут. Сами староверы говорили:

– На все воля божья. Словом, никакой помощи пострадавшим. Так и ушло все это в забвение. Масса организационных вопросов в управлении заповедником не позволяла в первые годы все время держать под контролем огромную территорию заповедника. Из средств передвижения и связи только верховые лошади, а расстояния – это сотни километров тайги, гор, перевалов, болот и т. д.

К вопросу о том, как быть с поселком на Абакане, возвращались не раз. Консультировались с главком и местными органами власти. Но время было особенное, заканчивалась коллективизация, частная собственность прекращалась, вовсю рушились так называемые единоличные хозяйства, а в поселке на Абакане ни артели никакой, ни колхоза, ничего.

Предложение оставить поселок как есть было отвергнуто. Оставлять его на территории – значит официально идти на нарушение, что существенно противоречило бы закону государства о ликвидации частной собственности. Поэтому было принято решение предложить обитателям заимки подобрать другое место для жительства и покинуть пределы заповедника.

Осенью 1933 года наблюдатели заповедника: Данила Молоков, Николай Будуев, Алексей Кулебакин, лесничий Семен Абрамов во главе с начальником охраны появились на заимке и, собрав всех жителей, объяснили им, что оставлять их на территории заповедника высокое начальство не разрешило, поэтому им необходимо уйти с территории. Молча выслушали этот приговор староверы, понимая, что ни возражений, ни жалоб никто во внимание брать не станет. Со всем сказанным согласились и в очередной раз стали собирать свои нехитрые пожитки. Дело привычное. Ну, а выбираться отсюда было значительно легче, чем добирались сюда. Вниз по течению, а там видно будет, да и к такому повороту дел были практически готовы. Главное, перебраться туда, где есть казенная работа, только бы не в колхоз.

Ранней весной 1934 года жители заимки стали покидать это роковое место. Часть сплавилась вниз по реке к своим брошенным несколько лет тому назад домам, а семья Карпа Осиповича, состоявшая к тому времени из трех человек, ушла на Алтай на реку Лебедь. Позднее жители тех мест говорили, что на Лебедь семью увела Акулина Карповна, которой хотелось быть поближе к родным местам. Их первому сыну шел пятый год, но он уже довольно крепко сидел на верховой лошади. Карп Осипович облюбовал место для жительства в местечке Новикове, что несколько выше впадения в реку Лебедь горной речки Куурчак. А еще несколько выше стояло два двора, в одном из которых жила семья Тропиных, будущих родственников Лыковых. Евдоким помог перебраться семье Карпа на Лебедь, а тот в свою очередь обещал вернуться осенью и помочь брату убрать огород и перевезти семью.

На заимке тем временем осталась одна семья Евдокима, который также планировал покинуть это место осенью после уборки урожая и спуститься вниз по реке, о чем официально сообщили руководству заповедника. Жена Евдокима Аксинья ждала ребенка, и это было главной причиной задержки, да и первый их малолетний сынишка серьезно прибаливал.

Лично Евдокиму не хотелось покидать эти места. Он думал остаться и поступить в охрану заповедника на кордон, который должны были строить на границе заповедника при впадении в Абакан речки Конуй. Об этом он говорил с начальником охраны, который в принципе не возражал, тем более что Д. Молоков отозвался о Евдокиме положительно и порекомендовал принять его на работу. Вопрос этот практически был решен. Но с заимки на Каир-су в любом случае надо было уходить. Так мирно и решился бы вопрос о переселении, однако судьба вновь внесла в их жизнь свои страшные коррективы.

Как выяснилось позднее, о поступлении в охрану заповедника на Абаканский кордон думали и другие жители абаканских заимок, да и не только они; словом, претендентов было много. Но Евдоким был, так сказать, кандидатом номер один.

Это обстоятельство и послужило тому, что руководство заповедника получило анонимное письмо, в котором была изложена «характеристика» Евдокима Лыкова. Письмо было передано через охотников и наблюдателей. В этом грязном, кляузном письме говорилось, что Евдоким браконьерствует, уходить с территории заповедника не собирается, и если он будет принят в охрану, то откроет ворота своим людям для промысла на территории заповедника. Договорились даже до самого невероятного, будто Евдоким оказывал содействие укрывшимся в тайге бандитам после окончания гражданской войны в Хакасии. Кстати, Евдокиму было пятнадцать лет, когда окончилась гражданская война в Сибири. Сейчас трудно сказать, кто был автором этого грязного письма, да и невозможно. Грешили на Золотаева, на других, но все это в обывательских пересудах.

Руководство заповедника немедленно направило на Абакан двух наблюдателей – Николая Русакова и Дмитрия Хлыстунова с целью разобраться и выяснить обстановку. Надо сказать, что в этом вопросе дирекция поступила необдуманно, не посоветовалась с людьми, хорошо знающими братьев Лыковых, не учла того, что Николай Русаков, всегда настроенный воинственно, был несдержан, принимал решения, повинуясь вспыльчивости, горячности, ничуть не задумываясь над тем, чем может все закончиться.

Для решения таких серьезных вопросов нужно было послать начальника охраны с теми, кто хорошо знал Лыковых и обстановку в поселениях на реке Абакан. Такими людьми, безусловно, были рассудительные, спокойные наблюдатели: Д. Молоков, И. Деменев, Н. Будуев, А. Кулебакин, молодой лесничий С. Абрамов. Словом, недостатка в порядочных, опытных людях не было. Начальник охраны в то время был в командировке в областном центре. Ясно, что с принятием такого скоропалительного решения явно поспешили.

Наблюдатели появились на заимке неожиданно для Лыковых, которые в это время заканчивали копать картошку и сразу не обратили внимания на вышедших из тайги двух человек с винтовками в руках. Первым заметил идущих к ним людей Евдоким и тихонько сказал об этом Карпу. Братья бросили копать и внимательно рассматривали медленно идущих к ним двух вооруженных человек. Лыковы и не подумали, что это наблюдатели заповедника, и терялись в догадках. Тревожила в первую очередь непонятная и жутковатая форма одежды. Они не знали, что незадолго до этого наблюдатели получили специальную форму. На них были черные галифе, черные гимнастерки с ярко-желтыми эмблемами на зеленых петлицах отложных воротничков, на голове черные остроконечные шлемы с маленькими козырьками. Что за люди, откуда они взялись, с какой целью пришли – понять не могли.

Первым не выдержал Евдоким, что-то крикнув, бросился бегом к своей избе. Карп устремился за ним. Наблюдатели даже не попытались прояснить обстановку, не сообщили им, кто они такие, с какой целью пришли. Не попытались хотя бы остановиться, представиться и постараться успокоить их, а уж потом, как говорится, все обсудить за «круглым столом». Нет, этого не произошло, наоборот, Русаков, увидев побежавших братьев, резко крикнул:

– Стой, стой, стрелять буду! – и вскинул винтовку. Карп Осипович остановился, но Евдоким продолжал бежать. До спасительной избы оставалось совсем немного, когда прогремел выстрел, который, если уж говорить по существу, должен был быть произведен вверх. Но Русаков стрелял, как сейчас бы звучало, на поражение, стрелял в спину. Евдоким споткнулся, стал падать и, сдерживая себя руками, ткнулся в землю, но почти мгновенно вскочил и, не забегая в избу, скрылся в тайге. Пуля попала в левый бок, пробила кишечник, желудок и вышла в правой стороне живота немного выше пупа. Ранение смертельное. Пробежав еще немного, Евдоким спрятался в тайнике. Видевшая все Аксинья побежала за ним.

Надо сказать, что молодой наблюдатель Хлыстунов, увидев, что Русаков вскинул винтовку, крикнул:

– Не стреляй, они, похоже, не поняли, кто мы такие! Но Русаков не внял голосу разума. Спустя два-три часа Евдоким умер в муках на руках у своей беременной жены. Вот так закончилось это страшное по своей сути выяснение обстоятельств, связанных с грязной анонимкой, о которой Евдоким так и не узнал.

Наблюдатели составили протокол, в котором обвинили Лыковых в том, что они якобы оказали сопротивление, тем самым угрожали их жизни, и в тот же день покинули заимку. Карп Осипович категорически отказался подписать, как он сказал, «ложную бумагу». Карп Осипович и Аксинья вдвоем остались около убитого Евдокима в окружении тайги и свалившегося на них безысходного горя. Поздно вечером перенесли они тело Евдокима в избу, уложили в наспех выдолбленную домовину, а на следующий день погребли рядом с умершими недавно от непонятной болезни близкими родственниками.

После похорон Карп Осипович сплавил семью Евдокима вниз по Абакану, а сам ушел к своей семье на реку Лебедь. Здесь на следующий год родилась у них дочь Наталья. Она – единственная из семьи Лыковых, которая родилась на Алтае в Турочакском районе Ойротской автономной области – ныне Республика Алтай.

Так прекратил существование этот затерявшийся в дремучей тайге несчастный поселочек. Получилось, что пришли сюда для того, чтоб безвременно похоронить здесь близких сердцу людей и потом уйти от дорогих могил в тревожную неизвестность.

По возвращении наблюдатели представили директору составленный протокол и подробную объяснительную, в которой, существенно извращая фактические события, обвиняли Лыковых в вооруженном сопротивлении. Этот случай взбудоражил весь поселок. Многие работники заповедника, хорошо знавшие Лыковых, были в недоумении. Как мог Евдоким, искренне желавший работать в заповеднике, когда и вопрос о его приеме был практически решен, оказать вооруженное сопротивление? Словом, этому не совсем верили, а, разговаривая между собой, говорили, что здесь что-то не так. О случившемся сообщили в район. Было проведено расследование, но как-то поверхностно, как бы не придавая особого значения. Никто перед судом не предстал. Середина тридцатых годов. Самое смутное и жутковатое время. Ну, убили, и что тут особенного. Значит, виноват.

Весной 1935 года группа наблюдателей во главе с начальником охраны посетила заброшенный поселочек. Осматривая окрестности поселка, обнаружили, что медведь разрыл могилу Евдокима, вытащил труп и съел его. Колода, в которой был похоронен Евдоким, валялась рядом. Везде виднелись обгрызанные кости, остатки одежды и наполовину сохранившийся череп. Наблюдатели заново выкопали могилу, постелили в домовину сухую траву, уложили все, что осталось от Евдокима, и вновь погребли. Д. Молоков спустя годы рассказывал нам, что все увиденное произвело тогда на всех гнетущее впечатление.

Случаи выкапывания медведями трупов на сельских кладбищах в Сибири известны, хотя они были крайне редки даже в таких глухих местах. Все дело в том, что неглубоко похороненные тела привлекали медведей запахом разложения, а в данном случае одному Карпу Осиповичу было сложно выкопать глубокую могилу и еще сложней опустить тяжелую колоду, поэтому и похоронили Евдокима как смогли, на небольшую глубину.

В разговоре с Агафьей Лыковой я спросил ее, известно ли ей о том, кто написал донос на Евдокима, или, может, слышала что-либо о том случае? К моему удивлению, она с уверенностью сказала:

– На Евдокима доказал Ермилий Золотаев. А на мой вопрос, откуда ей это известно, ответила: – Тятенька сказывал. Кстати, Молоков был такого же мнения. Почти три года прожили Лыковы в Турочакском районе. За это время Акулине Карповне удалось побывать в своем родном селе Дайбово, где она родилась и где еще жили их родственники.

В начале 1937 года Лыковых неожиданно посетили сотрудники НКВД и подробно расспрашивали о том, как и при каких обстоятельствах был убит Евдоким. И хотя в разговоре не чувствовалось чего-то угрожающего, наоборот, сотрудники посочувствовали Лыкову, сказали, что наблюдатели были неправы и что надо разобраться в этой истории. Однако Карп Осипович встревожился не на шутку. Стал думать, что так просто это дело не закончится, что наблюдатели могут наговорить чего угодно, оправдывая свои действия, и обвинить его в том, чего не было.

В той тревожной обстановке, когда все люди жили, не совсем понимая, что же происходит в стране, когда люди стали бояться друг друга, Карп Осипович принимает решение уйти в тайгу. Причем уйти так, чтоб никто не знал, куда ушли, где остановились на жительство. И надо сказать, что это ему удалось блестяще. Лыков увел свою семью вновь в родные места в верховья Бол. Абакана, где он знал буквально каждый метр местности.

Сейчас, много лет спустя, надо отметить, что по тому времени Лыков принял правильное решение – уйти туда, где их меньше всего могли ожидать. Именно туда, откуда их несколько лет тому назад выселили. Позднее, при встрече с Молоковым, он скажет:

– Мы тогда ушли бы с миром, а нас стали изгонять с лиха, теперь я совсем отсюда не уйду. Так они вновь оказались на территории заповедника и остановились на жительство на небольшой террасе правого склона долины реки Абакан, или, как они сами назвали, на прилавке.

Здесь спустя три года их нашли наблюдатели, с чего мы и начали наше повествование.