Текст книги "Теория момента (новелла, ЛП)"

Автор книги: Тиффани Райз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Тиффани Райз «Теория момента » (новелла ) Серия «Грешники» Автор: Тиффани Райз Название на русском: Теория момента Серия: Грешники (невышедшие новеллы) *обложка предоставлена http://vk.com/shayla_black Аннотация События датируются следующим днем после церемонии Микаэля и Гриффина. Действующее лицо – Гриффин Фиске. На следующий день после церемонии принятия ошейника Микаэлем в конце книги Ангел в главной роли Гриффин. Мелисса еще не успела поставить ногу на порог ресторана, как уже пожалела об этом. Тогда это казалось хорошей идеей, по-матерински правильным поступком. Но теперь, войдя в Бенно, настолько дорогой ресторан, что у него даже вывески на улице не было, она почувствовала себя глупо и совершенно неуместно. Совсем не так, как должна чувствовать себя мать-спасительница, скорее как безрассудная идиотка. Но она должна была сделать это, если не ради себя самой, то ради Микаэля. Одетый во все черное официант приветствовал ее улыбкой, но с некоторым подозрением во взгляде. Неужели он понял, что и платье и туфли были позаимствованы у знакомой? Даже ожерелье взято взаймы у подруги, чей муж зарабатывал в десять раз больше, чем она сама. Но, кажется, для официанта это не имело значения, поскольку он провел ее в глубину ресторана к столу, где уже сидел мужчина и бегло просматривал меню. – О, привет, – сказал Гриффин, вставая. Он жестом отправил официанта прочь, поднимаясь со стула и приветствуя ее. – Рад, что вы нашли это место. – Я никогда бы не нашла его сама. Это все водитель. – Она села и подвинула стул ближе к столу. Кстати, спасибо, что прислали за мной машину. Вам не обязательно было это делать. Этот обед был моей идеей. – Да, но выбор ресторана – моей. Я вроде как безумно влюблен в одного парня и пытаюсь произвести впечатление на его маму, приведя ее сюда. Как вы думаете, это сработает? Мелисса улыбнулась ему. – Вычурные рестораны не совсем то, что впечатляет обеспокоенных матерей. – Черт. Нужно было выбрать план А – Макдоналдс. – Туда я, по крайней мере, смогла бы надеть более удобные туфли. – Я тоже, – сказал Гриффин, морщась. Оказывается, гримасничая, он казался еще более красивым. Длинноватые и разделенные на острые прядки темные волосы, загар, дьявольская улыбка. Эрин бы свалилась в обморок в ту минуту, когда увидела его. К сожалению, не с ее дочерью встречался этот привлекательный взрослый мужчина. – Эти ботинки меня убивают. Меня же не выгонят, если я их сниму? – Вы будете выглядеть немного необычно в этом костюме и без обуви. – Костюм это тоже необычно. Кажется, последний раз я надевал костюм на похороны. Или это была свадьба? – Он задумался и потер подбородок. – Нет, это были похороны. На последней свадьбе я носил килт. – Вы надевали килт на свадьбу? – Ага. Внезапно меня стали звать на множество свадеб. Даже люди, которых я едва знаю. Во всяком случае, паршивые туфли или нет, вы очень мило выглядите. – Спасибо, Гриффин. Я чувствую себя немного не в своей тарелке. – Не стоит. Вам здесь рады как никому другому. Еда замечательная. Я всегда привожу сюда мою маму, когда мы оба в городе. Мне казалось, вам тоже должно понравиться. – Неужели они подают специальную еду для мам в такие дни? – Для мам есть свое собственное меню. Он подмигнул Мелиссе поверх его карты. Воду принесли по первому требованию. Гриффин сказал, что будет пить только минеральную воду. – Только воду? – Спросила она после того, как официант ушел. – Я католичка вообще-то. Не сильно набожная в последние дни, но вы можете при мне выпить. Она бы хотела увидеть настоящего Гриффина, а не то впечатление, которое он пытался на нее произвести. Он покачал головой. – Я не пью. Но вы можете. Серьезно, я слышал, у них отличная карта вин. – Никакого алкоголя? – Неа. У меня были проблемы, когда я учился в колледже. Слишком много тусил. Больше я в таком не участвую ни в одном из подобных развлечений. – Даже не знаю, успокаивает это меня или настораживает. Гриффин почесал за ухом, выглядя при этом довольно мило и робко. – Это нормально – быть в шоке. В вашей ситуации я бы тоже был. – И какова моя ситуация? Мелисса положила меню на стол, еда была последним, что ее сейчас интересовало. – Вы мать-одиночка с двумя детьми, верно? – Правильно. – Ваша дочь живет в Калифорнии, да? – Да. Она пошла там в колледж и решила остаться после выпуска. – Она ушла. Мелисса сглотнула и кивнула. – Она ушла. Сбежала. Сбежала, честно говоря. – Можете ли вы ее винить? – Спросил Гриффин, вглядываясь в ее лицо. – Нет... сначала я винила ее в этом. Я была зла, что она ушла. Я чувствовала себя брошенной. Мой муж, бывший муж, – исправилась она, – хотел сына больше всего на свете. Он получил дочь, а затем продолжил жить так, как будто ее вообще не существовало. – Отличный мужик. – Дальше еще интереснее. Когда он обрел сына восемь лет спустя, он стал одержим им. Зациклился на этом отец-сын. Участие в Меньшей Лиге, футбол, рыбалка по выходным... «Возьми Эрин и пройдись по магазинам, сладкая. Майки и я будем заняты все выходные своими мужскими делами». Он ни разу не попытался спросить, не хотела бы я или Эрин пойти с ними. Нас не пускали. А потом... Микаэлю исполнилось двенадцать, и все полетело к чертям. – Идеальный сын стал странным со своим папочкой? – Более, чем странным. Что-то случилось. Я не знаю, что, но как будто Микаэль однажды проснулся и решил, что должен стать кем-то совершенно другим. Он отрастил волосы по плечи, стал зависать в своей комнате все время... он всегда был тихим, но вдруг совершенно перестал разговаривать. Целыми днями мы даже и звука не могли выдавить из него. Он ушел из Меньшей Лиги, бросил футбол, бойскаутов. Он начал кататься на скейтборде. И он много читал – не нормальные книжки для детей. Взрослые книги. Книги, которые напугали меня, когда я однажды нашла их в его комнате. Я потеряла сына в одночасье. – Вот в чем все дело вы не потеряли вашего сына. Он, наконец, стал самим собой. – Что вы имеете в виду? Гриффин откинулся в кресле. Они подозвали официанта и сделали заказ. Мелисса была в шоке, когда Гриффин выбрал салат. – Я на здоровом пайке, – объяснил Гриффин. На лице женщины читалось удивление. – С шестнадцати и до двадцати двух я медленно пытался убить свой организм. Пришлось потратить несколько лет на восстановление. – Все в порядке. Просто... мой муж никогда не ел салаты. Называл их едой для кроликов. Настоящие мужчины едят мясо. – Я уверен в своей мужественности, даже когда заказываю салат. А ваш бывший муж настолько не уверен в своей, что не может жить с длинноволосым сыном под одной крышей. Официант вернулся с напитками и Гриффин посмотрел на нее поверх кромки стакана с водой. – Я не игнорирую ваш вопрос, – сказал он. – Пытаюсь понять, как же ответить так, чтобы Мику не захотелось блевать, если бы он мог подслушать наш разговор. Думаю, беседа о его сексуальной жизни это последнее, что он хотел бы услышать от нас с вами. Мелисса подняла руку и закрыла глаза. – Личная жизнь... моего сына, – она заставила себя сказать эти слова, – это и для меня самое последнее, что хотелось бы обсуждать в разговоре. Я все еще пытаюсь оправиться от некоторых вещей, которые услышала на кухне – Да, шутка о 69, наверное, была уже слишком. – Мозги же от этого не превращаются в мочалку, нет? – Если бы так и было, мои родители владели бы главным пакетом акций. Я понимаю ваше отношение. Никаких разговоров о сексе. Прибегнем к эвфемизмам. Просто не будем использовать такие слова, как гей или гетеро или би, или извращенец, или что-нибудь подобное в течение минуты. Можем просто представить, что Мик чужеземец. Он с... выберите планету. – Сатурн? – Сатурн – замечательный выбор. А вот если бы вы выбрали Уран, этот разговор мог стать несколько неприличным. Мелисса засмеялась, прикрывая рот рукой. Она пришла, чтобы допросить Гриффина, а не смеяться над его шутками. Она все еще не полностью раскусила его. – Венера тоже показалась мне несколько ненадежной. – Отличное замечание. Хорошо, возьмем Сатурн. Мик родился на Сатурне. Он пришелец. Каким-то образом он попал на Землю и в конечном итоге стал вашим ребенком. Но все, что он делал первые двенадцать лет своей жизни, так это пытался ассимилироваться, вписаться в круг всех этих извращенцев землян вокруг него, которых он даже не начал понимать. Он пытался выучить язык, пытался дышать их воздухом. К тому времени, как он провел двенадцать лет на этой планете, он уже задыхался. – Задыхался? – Задыхался. Поэтому он начинает превращаться обратно в то, какой он на самом деле в пришельца с Сатурна. Интересно, как бы их называли. Сатурнианами? Сартурнианцами? Сатурношельцами? Неважно. Дело в том, что, когда он начал становиться незнакомцем для вас, он просто стал превращаться в себя. – Он действительно казался мне тогда пришельцем. – Потому что он и был пришельцем. По крайней мере, в том доме. – Я сделала все, что могла, чтобы помочь ему, – сказала она, пытаясь заставить утихнуть гнев в ее голосе. – Я знаю, что вы сделали. Мик рассказал мне. Он говорил, что вы пытались отправить его на консультации, поговорить с ним... и что вы прочли как минимум миллион книг по психологии детей и подростков. – Я – медсестра. Мы видим кого-то, кому больно, мы делаем все от нас зависящее, чтобы заставить его или ее почувствовать себя лучше. – Но Микаэль не был болен. Вот в чем дело. Вы лечили его, как будто он и в самом деле болен, а не то, чем он на самом деле был. – А кем он был? – Спросила она требовательно, интересно, что мог знать этот богатенький мальчик, проведший с ее ребенком всего три месяца. – Он тосковал по дому. Вот и все. Когда Мик пытался убить себя, он не хотел умирать. Он провел четырнадцать лет своей жизни, дыша неправильным воздухом. Когда он перерезал себе вены, то просто пытался вернуться домой, туда, где снова смог бы дышать. – Он рассказал вам все это? – Хотите верьте, хотите нет, мы с вашим сыном говорим куда больше, чем кто-то еще. – В это трудно поверить. Он не болтун. – Он говорит со мной. – Почему? – Она отложила свою вилку в отчаянии. – Почему вы, а не я? Я умоляла его поговорить со мной в течение многих лет и ничего не добилась. – Есть довольно простой ответ. Он говорит со мной, а не с вами, потому что я говорю на его языке. Вы нет. – Я так понимаю, вы тоже с Сатурна? – Неа. Родился и вырос на земле. Но... даже для землянина я никогда не чувствовал себя здесь комфортно. Что-то во мне было неправильным. Я слишком много пил, делал вещи, которые не должен был делать. Все, чтобы задавить это чувство, что я должен был пойти куда-нибудь, сделать что-то... Я просто не знал, что и где. Это было как заноза, которую не достать. А потом – Потом? – Потом, когда мне было около двадцати двух, кое-кто тоже с Сатурна нашел меня и сказал, что мне нужно заехать к ним. Я попал на эту планету и понял, что могу принять ее как свой дом. Я живу там до сих пор. Вот почему я могу говорить с Миком, а вы нет. – Так... я хочу знать, какой он Сатурн? Гриффин крутил вилку между пальцами. – На самом деле он очень похож на Францию. Мелисса рассмеялась, начав ковыряться в еде. – Франция. Как мило. – Это действительно так. Там есть хорошие люди. Странные, но хорошие. Немножко не такие хорошие, как принято в этом мире. Мик один из Сатурнианцев, и они хорошо заботятся о нем. Вещи, которые делают его белой вороной в этом мире, совершенно нормальные там. Но самое главное – когда он там, он может дышать. – Я хочу, чтобы мой сын мог дышать. Я когда-то... – она остановилась, и ее голос перешел в шепот. – После того, как он попытался убить себя, я слушала его дыхание как одержимая. Женщины делают так, когда рождается первый ребенок. Дети... они ужасные люди. Они перестают дышать просто, чтобы убедиться, что вы обратили внимание. А я была наедине с четырнадцатилетним ребенком со шрамами на запястьях и в его сердце, и единственное, что я могла сделать, это убедиться, что он продолжает дышать. – Ему повезло, что у него были вы. Вы заботились. Вы пытались. Вы сделали все, что смогли сделать для него. На свете столько таких детей, как Мик, а их родителям совсем наплевать на то, что их дети задыхаются. Они позволяют им страдать, пусть умирают. Вы помогли ему прожить достаточно долго, чтобы найти свой путь домой. Вам нечего стыдиться. – Вы очень добры ко мне, Гриффин. Я хочу, чтобы вы знали, я не ненавижу вас. На самом деле, вы мне очень нравитесь. Я так благодарна, что вы смогли вышвырнуть моего бывшего мужа из жизни моего сына, из нашей жизни. Я хочу поблагодарить – Не благодарите меня. Серьезно. Я не хочу, чтобы вы меня благодарили. Знаете..., – Гриффин начал жевать салат, но казалось, он задумался над своими словами, затем отложил вилку и отодвинул еду в сторону. – Вы знаете Нору Сатерлин, верно? Мелисса утвердительно кивнула. Она не совсем смирилась с ее чувствами насчет загадочной Норы Сатерлин и ее месте в жизни ее сына. – Я полагаю, мисс Сатерлин тоже... с Сатурна? – Мисс. Сатерлин повезло оказаться Королевой Сатурна. У нас также есть Король и Папа. – Как в средневековье. – Ага. Но нам нравится такой порядок вещей. Так вот, о Королеве Норе... у нее есть одна идея. Она называет это «Теория Момента». Она считает, что каждый человек рождается для одного момента в жизни, с одной целью. В основном весь мир это сцена, мы все актеры, и каждый из нас принимает участие в этой игре. И все мы – важные части, даже если это одна строка второстепенного персонажа или главная роль. Она говорит, к каждому из нас приходит этот шанс – «Момент», и этот момент причина нашего рождения. Гриффин остановился и сделал глоток воды. Он поставил стакан и резко вдохнул. – Прижать вашего мудака мужа к стене, чтобы Мик больше не слышал, как его отец обзывает его пидором? Это был мой момент. Я знаю это глубоко в своей душе. Знаю даже лучше, чем собственное имя. Я родился ради того момента в вашей кухне два дня назад, когда я заплатил вашему бывшему и вышвырнул его из вашей жизни и из жизни Мика. Уверен, что этот ублюдок обзывал его пидором и раньше. Он мог бы даже попытаться сделать это снова. Но в тот день Мику не нужно было слышать это, потому что там был я. И я сделал все, что смог. Я просто благодарю Бога, что он не позволил мне упустить этот шанс. Мелисса взяла салфетку и стерла слезы с лица. – Но момент уже закончился. А что осталось? Что будет теперь? – Сейчас все просто отлично. Я отыграл свою часть в Божественной комедии, которой посчастливилось стать жизнью на этой планете. И что теперь? Я думаю, я просто побуду с вашим сыном до конца своей жизни и досмотрю шоу. Мы оба наполовину геи... ну, он, вероятно, на 70%. Мы просто обожаем этот театр. Мелисса сделала несколько больших вдохов. – Хорошо , – сказала она, кивнув. – Мой сын гей. К этому нужно слегка привыкнуть. Я смогу это сделать. Я сделаю это. Просто... дайте мне немного времени. – Знаете, гей и гетеро это всего лишь бирки, которые навешивают люди, чтобы расставить людей по полочками. Вы не должны думать о Микаэле как о гее. Он встречается с парнем. Кто знает? Может, когда-нибудь он станет встречаться с девушкой. Хотя, наверное, все же нет. Он находит некоторых женщин привлекательными, но из-за того, какой он с Сатурна, я имею в виду «нормальные» отношения ему не сильно подойдут. И вам придется подготовиться к этому. Он может жениться на девушке, когда-нибудь. А может, и нет. Он может когда-нибудь завести детей. А может, и нет. Или может подстричься под ноль и получить работу лесоруба или биржевого брокера. – А может, и нет, – закончила Мелисса за него. – Правильно. – Вы продолжаете говорить «он может сделать это, он может сделать то". Все, что он может сделать... он будет делать это без вас. Женится, влюбится в женщину... Гриффин снова поставил свою тарелку перед собой. Если они не закончат говорить, еда испортится. Хотя не важно. Мелиссе было важнее узнать о своем сыне, чем есть. – Я не идиот, – сказал Гриффин, вытирая рот салфеткой. – Ему семнадцать. Мне двадцать девять. На Сатурне большая разница в возрасте довольно обычно. Двое парней, две женщины, свингеры, открытые отношения, трио... мы просто делаем вещи немного по-другому. Но я знаю, любые пары сталкиваются с риском расставания. – Могу это подтвердить. – Точно. Большинство отношений скорее заканчиваются, чем длятся вечно. Мой отец был женат целых пятнадцать лет и имел четырех детей, развелся и открестился от женщин на всю свою жизнь. Затем он встретил мою маму, которая была девятнадцатилетней моделью с обложки Vogue. Женился на модели, зная ее всего месяц, а затем спустя год появился я. Они были вместе тридцать лет и до сих пор счастливы, все еще влюблены, и до сих пор смущают меня. Черт побери, нужно запретить родителям так сильно показывать свою любовь друг другу перед детьми. – Не могу поспорить с вашей логикой. Мой бывший муж и я одного возраста, ходили в один и тот же колледж, встречались два года перед тем, как пожениться... мы все сделали правильно, все „как положено“, и мы оба видим, чем это закончилось. – Из этого у вас получился Мик. Вам нечего жалеть. – Я стараюсь себе это повторять. – Слушайте, Мелисса... ничего, если я стану звать вас по имени? – Лучше, чем миссис Димир. – Можно называть вас „Мама“? – Ни за что на свете. – Вполне честно. Вот в чем все дело, Мелисса... Не могу сказать точно, но есть чертовски большая вероятность, что это ваш момент. На этой земле живет столько детей, таких же, как и ваш сын, которые не могут так жить. Они не могут дышать воздухом, который их окружает, и им приходится искать способ покинуть эту землю. Иногда это наркотики. Иногда это выпивка. Иногда это саморазрушение. Иногда они притворяются обычными, а потом вышибают себе мозги на полу в кухне. Я знаю, что говорю. У меня был друг гей в школе, который рассказал об этом своим родителям. Он пытался убить себя. Он пережил первую попытку. Но не пережил вторую. Мелисса уставилась на Гриффина не в состоянии говорить. Она слышала предупреждение в его словах. Будучи медсестрой, она знала страшную правду, что большинство людей, пытающихся покончить с собой и не сумевших, будут делать это, пока им это не удастся. – Смотрите..., – Гриффин потянулся через стол и взял ее за руку. – У вас есть шанс прямо сейчас принять вашего сына. Я не говорю о „терпимости“ к нему. Толерантность как пощечина. Вы можете терпеть шумных соседей. Но вы любите своего сына, вы его обожаете, вы его принимаете, вы подбадриваете его, и Вы не судите его за одну секунду. Вы скажете ему – Бог создал тебя таким, какой ты есть, потому что это ваша часть этой пьесы. А когда Мик выйдет на сцену, в его Момент, вы сможете встать и поаплодировать. Он любит меня, он без ума от меня. Но это не меняет того факта, что вы его мама. Это может быть ваш момент. – Вы так думаете? Гриффин сжал пальцы, и отпустил ее руку. – Может быть. Возможно, нет. Но если это так, поверьте мне, вы не захотите его упустить. Потому если вы попадете в этот Момент, весь чертов мир встанет, чтобы аплодировать вам. И это чувство сохранится на всю оставшуюся жизнь. – Я не упущу свой шанс, обещаю. – Я верю вам. – Но вы должны пообещать мне кое-что взамен. – Что угодно. – Вы не обидите моего сына. Вы не разобьете его сердце. Вы не сломаете его дух. Я знаю, что больше не являюсь важной частью его жизни. Так случилось и с Эрин, и теперь это происходит с Микаэлем. Первые несколько лет они не могут жить без тебя. Им стукнет шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, и вдруг они не могут жить с вами. Все в порядке. Цикл жизни, я принимаю это. Я также знаю, если я скажу Микаэлю, что он не должен вас больше видеть, он вырвет меня из своей жизни полностью. Через пару недель начнется колледж, и он на полной стипендии. Ему даже больше не нужна я, чтобы кормить его или дать крышу над головой. Но я не хочу его потерять. Два дня назад, когда Микаэль обнял меня и сказал, что он скучал по мне, в первый раз за пять лет я почувствовала, что мой сын вернулся. – Вы не потеряете своего сына. Вы и я за команду Микаэля, ладно? Я знаю, что он не на 100% счастлив. Я знал, что он по-прежнему видит кошмары, у него бывают плохие дни, по-прежнему есть воспоминания и страхи. Я знаю, что он был на лекарствах некоторое время и перестал принимать их из-за побочных эффектов. Прозак дал ему бессонницу. Лекзапро превратил в зомби. Я нервничаю, когда понимаю, что он должен обходиться без них. – Рада, что я не единственная. – Так что я собираюсь следить за ним. У меня есть самый крутой психотерапевт в мире. Он будет видеться с ней раз в месяц только, чтобы быть в безопасности. Я был чистым и трезвым в течение шести лет, и я по-прежнему хожу к ней. В этом плане я защищен. – Вы посещаете психотерапевта? – Не моя идея. Мои родители сказали, "ты должен пойти к ней, или мы от тебя откажемся». Они были правы. Она, как священник, понимаете. Можно рассказать ей все, что угодно, а она просто выслушает. Вас пугает то, что у меня есть врач? – К сожалению. Мой бывший муж – Позвольте угадать. Думал, что похождения по таким врачам для девочек и лузеров. – Наверное, это в точности его слова. Гриффин наклонился вперед и положил руки на стол. В таком положении и так широкие плечи Гриффина казались еще шире, его и без того дерзкая улыбка сейчас выглядела еще более дерзкой, а его большие сильные руки еще крупнее. – Один вопрос – я выгляжу как девочка или лузер? На одну секунду Мелисса увидела Гриффина таким, каким видел его Микаэль – сильным, жестким, сексуальным, как сам ад, и чертовски комфортным в общении; его улыбка просто умоляла весь мир потягаться с ним острословии. Но мир мудро держал свой рот на замке. – Я скажу «нет». – Так и думал. – Значит, терапия – это здорово. Что я могу сделать? – Держите отца подальше от его жизни, с глаз долой. – Гриффин откинулся снова. – Меня не волнует, если ваш бывший муж начнет вынюхивать, извиняясь, обещать, что он изменился. Это фигня, и вы это знаете. – Поверьте мне, знаю. – Выбросьте его из жизни Мика. Если он доставит вам какие-то неприятности, любые, сразу же звоните мне. Мику еще не восемнадцать, но мы закатим самую большую, черт подери, вечеринку в мировой истории в день его совершеннолетия только потому, что это будет означать – дорогой старый папаша, пошел нахрен из этого уравнения. Если он попытается вернуться, звоните мне, и я найду адвокатов. – Я могу это сделать, – сказала она, благодарная, что у нее будет союзник в этой борьбе, кто-то на ее стороне. Отец Стернс сделал все, что мог для Микаэля, но что мог знать неженатый католический священник о таком ребенке, как ее сын с его сексуальными наклонностями? Что-то еще? – Просто любите вашего сына. Не волнуйтесь, когда он заговорит обо мне. Сейчас я факт его жизни. Он и я будем тратить много времени вместе, будем ездить по миру... даже если это будет пугать вас, не подавайте виду. Просто скажите ему, чтобы он был в безопасности и хорошо повеселился. Сделайте так, чтобы Мику было безопасно быть в ладу с самим собой рядом с вами. – Много времени вместе... мне стоит знать, как много времени? – Он собирается оставаться со мной каждые выходные. – О Боже – Он мог бы пойти в колледж в Калифорнии, как ваша дочь, – сказал Гриффин, одаривая ее суровым взглядом. – Могло бы быть хуже, чем Мик на другом конце страны. Он будет в городе со мной. И если вы захотите увидеть его на выходные, вы можете оставаться так долго, как Мик того захочет. И я уверен, что он захочет. – В самом деле? – В самом деле. Я не собираюсь красть его у вас. Я приглашаю вас в нашу жизнь. И это наша жизнь, и вы будете почетным гостем в ней, если захотите, если сможете быть спокойной матерью, которая принимает то, что у ее сына есть бойфренд. Если вы не сможете... Голос Гриффина затих, и между ними в воздухе повисла угроза. Если она не сможет принять их отношения, то не увидит Микаэля. Вот что вставало перед нею – выбор и последствия. Микаэль принадлежал Гриффину в настоящее время. Она не совсем понимала, как и почему, но она знала, что это так. Так что, если она хочет видеть сына, то придется принять Гриффина. И никак иначе. – Я никогда не была крутой мамой. – Никогда не поздно. Посмотрите на себя. Вы похожи на ледяную скульптуру. Вы выглядите моложе, чем есть, вы тонкая и красивая и одинокая. Я мог бы сосватать вас за своего сводного брата Эйдена за пару секунд. Он вашего возраста, богатый, холостой, его единственный ребенок тоже идет в колледж, очень милый парень. Он даже дружит со мной. – Я думаю, это было бы... странно. – Странно – это мое второе имя. Хотя неправда. Рэндольф вот мое второе имя. Но я принимаю ваши слова. Предложение всегда в силе. – Спасибо. Я буду иметь это в виду. Гриффин оплатил чек, даже не взглянув на счет. – Готовы? Давайте убираться отсюда, – сказал он, когда они встали и направились к двери. – Это был прекрасный обед. Не стоило платить за меня. Это была моя идея. – Я на двенадцать лет старше, чем ваш сын, и я парень с татуировками и прошлым наркомана. Это только первый из многих «как подлизаться к маме 'обедов». – Это очень мило с вашей стороны, – сказала она, когда они вышли на улицу. Гриффин остановился, и они стояли, неловко глядя друг на друга. Она не могла винить ее сына за желание быть рядом с этим человеком все время, купаясь в его тепле и свете. Она почти завидовала ее сыну за то, что у него появился такой ангел-хранитель. Ангел... – Кстати, насчет татуировок? Гриффин поморщился. – Да? – Они красивые. Гриффин широко улыбнулся, и на мгновение его улыбка затмила солнце. – Видите? Вот так и скажет крутая мама. – Я стараюсь. – У вас это хорошо выходит. К тротуару подъехало такси, и Гриффин махнул ему. Он щелкнул пальцами, раскачиваясь взад и вперед на каблуках. – Что-то не так, Гриффин? – Все еще голоден. Почему я заказал только салат? – Вы сказали, что на здоровом пайке. – Да, и я вру, как дышу. Мороженое? Это вроде здоровая еда, да? – Если возьмете клубничное, то это считается за фрукты. Я – медсестра. Поверьте мне, как медицинскому работнику. – Мелисса..., – сказал он, беря ее руку в свою, и они вместе зашагали к Центральному парку. – Я думаю, что это начало прекрасной дружбы. КОНЕЦ