Текст книги "Блики прошлого. Наследие"

Автор книги: Тея Виллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– А я-то думал, что он в болоте сгинул… М-да… – сказал он, ничуть не удивившись находке, скрипучим голосом. – Тогда, где же Самойла с женой?!

– Сергей, ты уверен, что это Сенька? – Глеб наблюдал за Вьюнковым.

– Мм….

– Почему такая уверенность?

– Да-а-а-а, ну дела…. Уверен, не уверен, думаю это он.… На нем был деревянный крестик, с обратной стороны, вместо «Спаси и сохрани» написано было его имя… – Сергей потянулся к скелету. – А вот и он, смотрите….

Вьюнков, аккуратно, чтобы не задевать кости ухватил и слегка потянул темную нить, которая тут же рассыпалась, оставив в цепких пальцах Вьюнкова почерневший от времени небольшой деревянный крестик.

Все присутствующие подошли ближе, чтобы разглядеть очередную находку. С обратной стороны маленького деревянного крестика, действительно, была надпись «Simeon». Каждый получил возможность рассмотреть ее. Убедившись в правоте слов Вьюнкова, основная часть исследователей, отошла в сторонку, и только Дея осталась возле того, кто был когда-то, теперь уже точно, Сенькой Безумным.

Никто не слышал, как она тихо прошептала: «Ах, ты мой бедный друг…»

Вселенская печаль переполнила сердце молодой хозяйки усадьбы. На глазах её навернулись слезы. Дее пришлось приложить немало усилия, чтобы сдержать их поток. Она редко плакала, да и особенного повода для этого никогда не было, только однажды, когда…. Дея, с грустью на душе, отошла ко всем остальным.

Мужчины, если не понурые, то, во всяком случае, задумчивые стояли в тишине. Признаться, было над чем!

– Вот тебе и «услышанный богом в молитве», – тихо нарушил шумное молчание Вьюнков. – Я уже шел к вам, когда на встречу вышел Клим и в двух словах рассказал о находке. Еще мальцом, когда бегали вокруг этого дома, было у меня предчувствие, что он здесь, но я никогда и никому об этом не говорил.

– А что-нибудь из фактов есть, о чем мог бы мне рассказать? – спросил Глеб. – Такое ощущение, что вся деревня знает по абзацу из одной большой истории, и из всех надо это тянуть клещами.… Не хотят говорить….

– И правильно делают! Глеб, ты не сердись на них. Это не от того, что вы тут люди новые, а дело связано с ведьминым колдовством. За болотом, когда-то жила одна ведьма, так говорят, что она на этот дом наложила заклятие. Вот деревенские и боятся, не то, чтобы об этом говорить, даже подумать. Знал бы ты, как нам доставалось от родителей, пока малыми были, если сюда тайком пробирались. Помню, отец меня, как-то ремнем выпорол, а мать даже не заступилась, слова не сказала. Так, что, мотай на ус!

– А что значит «услышанный богом в молитве»? – вмешалась, наконец, Дея, «обнаруживая» свое присутствие.

– Так, ты это, к отцу Луке сходи, он объяснит все. А я вдруг, что не так скажу или не так объясню. Он все же священник…

– Священник? Здесь есть церковь?

– Ну, да! Тут, недалеко, за усадьбой, как раз.

– Я ни одной маковки церковной не видел вблизи, – удивился Глеб.

– Оно и понятно. Ты же со стороны города ехал, а она за усадьбой, в глубине леса, – махнул рукой Вьюнков, как указателем, повернувшись лицом в направлении юго-востока. – Деревья, сам видишь, здоровые, высоченные, густые, а церквушка, она небольшая.… Да, поди ж, с полкилометра отсюда будет. Мы все ходим туда.

– А дорога есть? Может, кто-нибудь проводит?

– Не заплутаешь! Тропинка рядом с усадьбой проходит, мимо парка евонного. Она не петляет, прямёхонькая. По ней сразу и дойдешь.

– Ну, спасибо Сергей.

Вьюнков кивнул и направился к выходу.

– А мне тетка рассказывала легенду, она в Нижегородской области живет, так та история сродни нашей. Старинная легенда о Коромысловой башне Нижегородского кремля, – заговорил Руслан, присев на корточки. Самообладание к нему вернулось. – Говорят, то трагическое событие произошло вовремя замены деревянных стен кремля каменными. Чтобы башня надежно стояла, строителям необходимо было принести кровавую жертву. Поэтому сразу по завершении постройки они стали ждать свою жертву – первое живое существо, которое появится возле нее. Не повезло Алёне – молодой жене купца Григория Лопаты. Она шла за водой, с коромыслом и ведрами, на реку Почайну. В то злополучное утро Алёна проспала и спешила принести домой воды и решила возвращаться на верхний посад не окружной дорогой, огибая городскую стену, а более коротким путем – тропинкой по склону горы. Возле крепостной стены ее окружили строители. Для вида попросили напоить их водой. Схватив молодую женщину, крепко привязали к доске и спустили в яму. Туда же бросили и коромысло с ведрами. Говорят, что обычай требовал замуровывать жертву со всем, что при ней было. Бросить то бросили, а потом сами же пожалели несчастную и отказались зарывать беднягу. Тогда главный мастер сам выполнил эту ужасную работу. Вот так-то…

– Опять этот обряд.… Надо о нем узнать подробнее… – пробурчал недовольно Глеб, почесывая кончик носа.

– Только в нашем случае, мы вряд ли найдем того мастера, который руководил всем этим процессом… – грустно заметила Дея.

– Глеб, что теперь будем делать с этим? – спросил Казарцев, озабоченно кивнув головой в сторону «несчастного». – Негоже ему так сидеть здесь.

– Пока не знаю.… Оставлять, таким образом, мы его, конечно, тоже не можем… Полицию вызвать… надо бы…

– Михал Михалычу позвоним, расскажем о находке, – вставила Дея, наконец, овладев собой полностью. – Для него этот дом очень важен. И папе…

– Да-да, позвоним… – задумавшись и глядя куда-то в темную часть стены, ответил Глеб. – Михал Михалыч завтра или послезавтра приедет…

– А что будет делать этот скелет до послезавтра? Оставим его тут?

– Нам бы надо его сфотографировать, – вставил Руслан.

– А вот это отличная мысль, – сказал Глеб и буквально убежал. Появился он через несколько минут, держа в руке видео камеру. – Сейчас займемся делом. Дея вы умеете снимать?

– Рука у меня иногда дрожит.

– Руслан, где-то я видел невысокую стремянку…

– Сейчас принесу.

– Глеб, что вы на это скажете? – спросила Дея в отсутствии Казарцева. Она испытующе смотрела на бригадира. Молодая женщина понимала, что этот мужчина не только умен и красив, но его знаний хватит на то, чтобы раскопать всю историю до конца.

– Думаю, что не ошибусь в своих догадках, если скажу, что нам с вами предстоит довольно много потрудиться с установлением истины, если захотите продолжить.… И, если вас ничто не пугает…. А вот и Руслан…

Продолжать начатый разговор они не стали. Казарцев поставил стремянку на таком расстоянии, что бы все детали можно было бы снять, при этом не упустив ни малейших элементов. Дея принялась с энтузиазмом за дело. Несмотря на то, что её внезапно охватила легкая дрожь, с которой не удавалось никак справиться, молодая хозяйка все же приспособилась и установила камеру удобно для собственной руки и удобного ракурса для съемок.

– Этот человек, о котором мы ничего не знаем, кроме того, что он умер насильственной смертью, всю ночь будет находиться здесь? – спросил неожиданно появившийся Клим.

– Вьюнков показал нам крестик, похоже, это действительно Сенька Безумный. Я думаю, что нам необходимо полицию поставить в известность, но при этом ничего не трогать до их приезда, – заключил Глеб. – Да, и вариантов у нас нет.

– Есть! Вы уже снимаете все детали этой находки и, в принципе, ничего страшного не будет, если мы его уложим в ящик.… Ну, хотите, перенесем…

– Клим, никак ты действительно боишься?

– Боюсь, – совершенно серьезно ответил Маев. – С потусторонним, знаешь ли, мне не очень хочется ни сталкиваться, ни вообще, каких-либо делов иметь. При одном упоминании – мурашки по коже…

– Тут пока ничего колдовского не видно, – спокойно возразил Казарцев.

– А мне, знаешь ли, все равно – видно или нет. Ни в какие игры, ни с теми, – он указал пальцем вверх, – ни – с этими, – он опустил указательный палец вниз, – я играть не собираюсь. К шуткам они глухи! Не постигают они их, понятно?!

Клим разгорячился, и лицо его покрылось красными пятнами от возбуждения. Горчевский, успокаивающе, потрепал слегка его за плечо.

– Выкладывай, чего нужно бояться…

Глеб не сводил тяжелого взгляда с лица плотника, который отвел глаза в сторону, будто нашкодивший школьник выражение его лица не то, что было раздраженным, скорее напряженным.

– Глеб, шевелить мертвых – это плохая идея… Я понимаю, что и здесь ему тоже не место… и все же…

– Договаривай… – поддержал Глеба Казарцев.

– В доме еще должен быть…

– Труп… – не дав договорить Маеву, закончил за него Глеб, в тоне которого звучало настороженное, беспокойное удивление.

– … или все, что от него осталось…

– Не дом, а целое кладбище.… Мм.… Весьма оригинальный способ, и ходить никуда не надо. Ладно, разберемся. А пока, Руслан, вызови доблестные правоохранительные органы, дабы зафиксировать находку, как «редкую, историческую ценность» … Да-да, историческую… – Горчевский с грустью взглянул в сторону «несчастного».

– Мистическое празднество, да и только! – едко заметил Руслан, переглянувшись с Горчевским, и с ничего не выражающим лицом, держа в руке телефон, отошел подальше от страшной находки, встал ближе к выходу, быстро набрал номер.

– Ау-у, лю… – лю-ю-ди-и, – раздался неожиданно нервирующий, своей интонацией, голос Витька.

Дея вздрогнула, чуть не уронив камеру.

Не прошло и пары минут, когда совершенно неспособный стоять ровно относительно оси земли, зато улыбаясь в тридцать два зуба и делая маловразумительные реверансы и жесты, тайный смысл, которых был понятен только ему, в дверном проеме появился Черемнов. Его короткие волосы, перепачканные белой пудровой массой, торчали во все стороны, а следы порошка зафиксировались на лице и бровях, как-будто его кто-то хорошо приложил к мешку с белилкой или обсыпал мукой. Бордово-коричневые широкие штаны, в которых Дея его видела накануне вечером, изрядно перепачканные грязью, висели, кое-как поддерживаясь ремнем, и грозили вот-вот упасть. Расстёгнутый замок спортивной куртки обнажал его крепкую бычью шею и покрытую, кудрявыми седыми волосами, грудь, от чего вид его становился развязным и более хамоватым.

Помещение, несмотря на сквозняки, наполнилось едким, резким запахом спирта.

Бесстыдно качающийся, в пьяном угаре, мужчина, наводил на мысль, что может быть та часть человечества, которая пребывает в гордом одиночестве, даже в большей степени благоразумна, поскольку избегает встречи с подобным высшим эгоизмом и создаваемой им суетой.

О семье Черемнова в деревушке знали немного, что-то рассказывала его жена, что-то – мать. Отец его был подполковником милиции в Нейве, и представлял собой значимую фигуру в советские времена. Мать же – преподавала в школе-интернате для глухих детей и тоже была в почете. Когда отец умер, Витек был на втором курсе Воронежского пожарно-технического училища и с большим трудом закончил. По окончании распределился в Молдавию, где отслужил менее пяти лет. Постепенно пристрастясь к «зеленому змию», лгун от природы, подвел собственное руководство перед проверяющим, за что и был уволен. Ввернулся к матери – Лидии Васильевне. Однажды куражась с друзьями, в ресторане приметил яркую девицу и недолго думая, женился. Она то, как раз и была родом из Еланьки. Некоторое время семейка Черемновых жила в Нейве. Но не найдя себе применение в городе, Витек поддался на уговоры жены и приехал в деревню, где купил подержанный лесовоз, таким образом стал зарабатывать на жизнь, обеспечивая себя и жену. Первое время, местные молодушки заглядывались на Витька, не чураясь его хмельного дыхания, весело проводили время, но после потасовки со Светланой, женой Черемнова, особой вульгарной и грубой, в числе его «приближенных» осталось два верных друга-собутыльника и Зинка, к которой он время от времени бегал, втихаря от жены. Как оказалось, Светлана, не прочь была приложиться и сама к бутылке, нередко составляя ему компанию. Во хмелю Витек не терпел проявления негативных эмоций. Порой, изрядно опьяневший, он устраивал семейные ссоры и драки, с битьем посуды и окон, которые слышны были далеко на окраине деревеньки. Не редки были случаи, когда на следующий день Светлана появлялась с синяками на лице. В такие минуты Лидия Васильевна краснела, ей было стыдно и за сына, и за сноху, но… деваться некуда…

Природа, дав разум этой паре, наградила еще и хитростью их организм. Он приспособился получать дармовые наслаждения там, где не заслуживал: если сладкое – прекрасное настроение, если уж алкоголь – взлет самооценки, что является дофаминовой халявой, как говорят ученые мужи. В природе ничего не достается даром, и украдкой не возьмёшь – это иллюзорно. Кража обнаруживается, и за прегрешения приходится платить, чаще всего невозможностью к продолжению рода. Око Матушки-природы, как известно, всевидящее, а она женщина суровая. В запасниках её хранится закон, обойти который доселе ни одному хитрецу не удается. Закон тот в совокупности – расплата за нравственные прегрешения и награда за благое деяние, хотя и реже, а именуется он кармой. Выполняется он непременно по той причине, что является естественным и, подобно закону всемирного тяготения, действует на весь материальный мир в целом, а потому и не требует системы контроля типа дофаминовой. Достаточно существования на Земле, чтобы этот закон функционировал. Не таково ли доказательство нетривиальности данного мира?!

Мать же Витька проживала в Воронеже, и частенько приезжала погостить. Как не старалась вразумить сына Лидия Васильевна не могла расшевелить его и наставить на путь истинный… Довольно милая старушка, простодушная и доверчивая, бесконечно любящая своего сына, заслуженный учитель, она не смогла воспитать в нем ни настоящего мужчину, ни порядочного человека. Теперь уже из песни слов не выкинешь, и что-либо переделывать в сформировавшемся человеке поздно… Расстроенная, она вскоре уезжала назад, оставляя, взрослого мужчину, которому было уже под шестьдесят, глухим к ее мольбам и просьбам. Окутанный хмельным туманом, в крепких объятиях коварного демона пьянства, подстрекающего свою жертву к изрыганию негативных эмоций, увлекаемый им все глубже и глубже в омут спиртного болота, Витек напрочь отказывался слышать мать…

Выдающийся мыслитель ХХ века Эрих Фромм выразил одну интересную мысль: «Себялюбивые люди не способны любить других, но они не способны любить и самих себя». Согласиться бы с ним, так нет, не совсем оно так. Ведь самолюбивый человек – он трезво рассуждающий, так сказать – здравомыслящий, а тут что? – алкоголь.… Пожалеть бы, да не хочется…. Коль воля слаба, противостоять безрассудству – решение за Создателем. Любое его творение исполняет его волю и осуществляет определенную миссию. Каждый для чего-то нужен.… И даже такой…

Не взглянув на Казарцева, которому, в свою очередь, было тоже не до него, Витек продолжил движение в глубь помещения, спотыкаясь и ещё больше раскачиваясь при ходьбе.

– А я… ту -…т ф…-сех… щу…

Очередной жест не удался и Витек навалился на Глеба, оказавшегося на его пути, да так, что тот не ждавший подобного, от внезапности едва не потерял равновесие, и чуть присел, при этом, не дав упасть Витьку. Продолжая поддерживать Черемнова, вес которого превышал его собственный, Глеб выпрямился.

– Тяжелый ты, однако…

Клим подошёл и вместе с Горчевским попытался поставить Витька на ноги, но тот постоянно брыкался, махал руками в разные стороны, не подпуская к себе. Глеб увернулся от очередной партии беспорядочных движений и подсунул руки подмышки, сцепив их на груди Витька.

– Вставай и иди, – наконец раздраженно, сквозь зубы, процедил он.

– Да… пшёл ты…

Несмотря на то, что Глеб крепко держал, Черемнов резко выпрямился, тут же развернулся и со всей силой, кулаком ударил Горчевского в челюсть. Глеб отшатнулся назад, но удержал равновесие, упершись в стенную кладку, автоматически отпустив Черемнова. Витек же, потеряв поддерживающую его опору, мгновенно повалился на пол, да так, что его голова оказалась рядом с «несчастным».

Поскольку такой выходки никто не ожидал, то и предотвратить удар Витька не успели. Подлетевший тут же Руслан, перевернув на живот смутьяна, скрутил ему руки на спине, но удержать пьяного было сложно, и Клим подоспел на помощь. Вдвоем они крепко прижали бушевавшего Витька, практически не давая ему возможности пошевелиться.

Глеб потирал челюсть. Дея настолько растерялась от скорости происходившего у нее на глазах, что не сразу опомнилась. Она подошла к Глебу. Он не смотрел на нее.

– Вы можете ею шевелить? – участливо произнесла она, рассматривая бардовый след от руки Черемнова. – Надо принести лед… – Дея прохладной рукой слегка прикоснулась к его челюсти.

– Все в порядке.… Не нужно ничего, я сам приму необходимые меры, а вы ступайте в дом, Дея…

– Нет, я останусь. Не хочу, чтобы еще что-нибудь произошло…

– Не волнуйтесь, ничего не будет.

– Судя по его агрессии, все может быть.

Горчевский не стал более возражать. Он был зол, запросто мог бы ответить пьяному, но здравомыслие подсказывало, о необходимости сдерживать свой гнев. Это состояние отбивало охоту, в данный момент, спорить, и даже отвечать. Глеб повернулся к мужчинам.

– Ребята, отпустите его. Всё равно ничего не соображает…

Руслан и Клим встали с Витька, отпустив его руки. От тяжести сидевших на нем мужчин и силы, которой был придавлен, он с трудом разогнулся.

– Скру…-тили… меня… буквой «зю» … – рычал он. – Все тело… болит… У-у, гады…

Пытаясь подняться, он повернулся и сел, поравнявшись с «несчастным».

– О-о-о! А-фи-геть! А-а это, что за хрень? – от увиденного Витек моментально протрезвел. – Ребя, а что это, а?

– Тебе знать не обязательно! – язвительным тоном ответил Руслан, глядя на лицо, которого сейчас, нетрудно было себе представить, кем, обычно, пугают непослушных детей.

Витек, не обращая внимания на присутствующих, с любопытством принялся рассматривать находку. Руслан и Клим, не сговариваясь, одновременно подошли к Черемнову и подняли с пола.

– Тебя проводить или сам дойдешь? – тоном, в котором чувствовалось уже не только раздражение, а реальная угроза, спросил Клим. – Витек, ты меня знаешь, я не люблю повторять несколько раз…

– Ладно, ладно.… Пошел я…

Кое-как волоча ноги, шатаясь из стороны в сторону, словно старый баркас, унесенный в море, Витек ушел.

Чем безупречнее человек снаружи, тем больше демонов у него внутри.

Дея, не нарушая тишины, повисшей в воздухе, наблюдала за мужчинами, дивясь и отдавая должное их выдержке, терпению и спокойствию теперь. Увлекшись картиной нападения Витька, она совсем выпустила из виду, что камера продолжает работать и быстро ее отключила.

«Получается, что я все засняла… Ладно…» – подумала она и взглянула на Горчевского, растиравшего челюсть. Глаза его были прикованы к ужасной находки. Неподвижно стоявший Руслан, засунув руки в карманы брюк, потупив взор, о чем-то думал, а складки на переносице сменяли образовавшиеся борозды на лбу. Клим – осматривал и ощупывал кладку стены, простукивая местами, не делая трагедии из того, что произошло: ну, сцепились – с кем не бывает, подумаешь…

– Глеб, надо его, – Дея указала на скелет, – оставить тут, в таком же положении и ничего более не трогать до приезда Михал Михалыча.

– Пожалуй, это будет единственно правильным решением, – согласился Горчевский и попытался улыбнуться. – Ребята на сегодня, пожалуй, достаточно. Спасибо. Пойдемте, остудим мою челюсть…

– Ладно, если что, командир, зови, когда полиция появится.

Горчевский, молча, кивнул. Мужчины ушли. Глеб и Дея остались стоять. Он впился взглядом в находку. В голове мелькали разные догадки, но, ни одна из них не могла получить логического развития. Ему казалось, что каждое направление уводит от истины.

– Qui tacet, concentire videtur – Кто молчит, тот, по-видимому, соглашается, – грустно заметил Глеб. – М-да… Вероятно, ему нам нечего сказать, во всяком случае, …пока…

– Не сочтет ли он ваше благородство за слабость? – Дея была занята одной единственной мыслью… о Горчевском, пропустив мимо ушей его слова.

– Мне нет дела до его мыслей, так же, как до него самого. Не забивайте всякой ерундой голову, Дея. Он точно того не стоит.

– Я видела, какой злобой горели его глаза.… Не выкинул бы он какую-нибудь подлость.… Такие люди на все способны…

– Это всего лишь пьяный человек. Зеленый змий затуманил рассудок, – попытался улыбнуться Глеб. Было видно, что это дается ему с трудом. Он не стал ничего больше говорить, взял Дею за локоток и повел к выходу. – Как говорится: будет день и найдется, о чем пораскинуть умом.

Глеб проводил Дею до крыльца, а сам направился в хижину. Она смотрела ему в след, словно он уходил навсегда. Горчевский не имел привычки оборачиваться, вот и сейчас он шел гордо, подняв голову, уверенно ступая по земле. Проводив, взглядом, бригадира до угла времянки, Дея быстро набрала номер.

– Как моя девочка поживает вдали от любящего отца? – услышала она тут же спокойный приятный баритон отца. Дея восторженно поприветствовала близкого человека и принялась подробно рассказывать о событиях минувшего часа. Николай Романович молчал.

– Папа, папа…

– Да-да… Я завтра приеду, – услышала Дея, отметив заинтересованность в голосе. – Навещу вас с Глебом. Ночевать не останусь, некогда, да и мест для приема гостей там нет… – ответил отец, предвидя вопросы дочери о работе. – Скажи Глебу, …хотя, сам позвоню.… До завтра, моя, дорогая…

Попрощавшись с отцом, Дея взглянула на небо, на движение облаков. Их движение иногда заслоняло солнце и сразу становилось вокруг если не угрюмо, то серо и невесело. Лишь светящаяся звезда вновь являла свой лик земле и протягивала горячие лучи, в мгновение ока, все преображалось.

– Ты чего стоишь тут? – раздался голос Агафьи, как гром среди ясного неба. – Где бригадир?

– Пойдем, я тебе все расскажу…

Агаша с Федором присели напротив Деи и полностью погрузились в ее рассказ, когда она дошла до находки останков Сеньки, женщина, ахнув, всплеснула руками. Федор, успокоительно обнял жену.

– Вот тебе наши приключения сегодня, – закончила Дея.

– А этот, а?! Каков поросенок?! Не хватает ему Светки, так еще сюда приперся руки распускать! – возмущалась Агаша. – Ох, и бесстыдник!! – Продолжая сетовать, Агафья повторно накрывала на стол, подогревала остывшую пищу, кипятила чай, заодно послала мужа за бригадиром. – Дея, надо было его в дом пригласить. Человеку сейчас нужно успокоиться, а вы после поездки еще даже чай не пили. Садись!

– Я подожду…

– Нечего ждать, – не глядя в ее сторону, сказала экономка, всматриваясь в силуэты, в окне. – Если посчитает, что его гордость, ни каким образом, не задета и не пострадала его мужская четь – придет. В этом случае, он был бы молодец! Ну, надо же?! Каков подлец!!! Каков подлец!!! – Агаша, раскрасневшаяся, возмущаясь, пыхтела и охала.

Отворилась дверь и на пороге показался Федор. Женщины, молча, воззрились на него.

– Ну, что вы на меня смотрите?! – улыбнулся он в усы, и возле глаз обозначились гусиные лапки. Морщинки, длинными бороздками спускались вниз, переходя в складки, когда-то напоминавшие красивые ямочки. – Сейчас, идет.

– Ну, и, Слава Богу! – довольно улыбнулась Агаша Дее, которая выдохнула с облегчением.

Пока экономка расставляла тарелки с горячей пищей и чайные приборы, Дея заметила в окне знакомую фигуру Горчевского. Он шел, несвойственной ему походкой – неторопливым шагом, чуть наклонясь вперед, что-то прикрывая руками. Все существо женщины напряглось в ожидании.

– Я к вам… с подарком, – с порога, бодрым голосом заговорил Глеб, протягивая руки Дее, не раскрывая и не показывая, что в них. – Возьмите…

Дея пришла в неописуемый восторг, когда большие, теплые ладони Горчевского раскрылись, и на середине их она увидела крохотный пушистый комочек, трех недель от роду. Неопределенного окраса, котенок вмиг завладел полностью ее вниманием. Малыш смотрел на человека своими лучистыми большими глазками, в которых природа спрятала целую галактику. Смотрел и тихо-тихо плакал. А человек, сияя искренней радостью, улыбаясь, забрал его в свои руки и принялся мягко гладить, успокаивать, нежно целовать в носик и глазки. Вот таким незамысловатым образом в нашей жизни иногда появляются малые радости, и мгновенно достигают высоты, затмевающей большие, по своей грандиозности, события…

Взрослая женщина, Дея радовалась, как ребенок. Она подумывала о том, чтобы завести щенка или кошку, но потом убеждала себя, что сейчас ещё не время. Затем, другие вопросы и прочие заботы отвлекали её, а этот гениальный план-мечта отодвигался куда-то, вдаль… Видимо, для того, чтобы кто-то привел его в исполнение, таким вот, бесподобным, образом.… Это вовсе не было одним из тех событий, которое в глубине души, каждый человек ждет или на свершение которого, по крайней мере, надеется. Оно вовсе не совпадало ни с тем и ни с другим, а было необыкновенным дополнением, раскрывающим частицу необъятного внутреннего мира того, кого мы вовсе не знаем… Горчевский, как-то машинально подумал, что сделал все правильно.

– Ой, Глеб, спасибо! Мне так не хватало вот такого существа рядом…

Никто не возьмется поспорить с тем, что наши слова – это всего лишь слабые, блеклые тени того бесчисленного множества мыслей и чувств, которые прикрываются, как щитом, разнообразием эмоций и незаметно скрываются за ними.

– От него отказалась мать, и ребята дружно решили передать его под вашу опеку, – улыбнулся Глеб. – Судя по вашей реакции, не ошиблись.

Ему необыкновенно приятно было видеть, сколько радости он принес. Неся пушистый комочек ей, он даже не мог предположить, каковым будет истинный масштаб необычайного удовольствия, перед которым пелена обыденности тускнела и теряла свою остроту.… Это маленькое существо внесло столько оживления, что казалось, изрядно озадачившая серьезная находка, вместе с потускневшим настроением, осталась там, где-то за горизонтом жизненных превратностей и растаяла в «далеком» воспоминании дня. Но, наш солнечный день не всегда состоит только из радужной цветовой гаммы, и вполне может себе позволить перейти в состояние зебренного окраса. Неожиданное появление на пороге Клима Маева, заставил почувствовать бездушное прикосновение холодной действительности, которое сделало упор на неоконченные дела сегодня, напомнив о том, кто ждал решения о своей земной участи после смерти и успокоения души.

– Там из полиции прибыли. Кто-нибудь выйдите к ним, – обратился он к Дее и Глебу одновременно.

– Да-да, иду, – откликнулся немедленно Глеб.

– И я с вами, – добавила Дея, мгновенно став серьезной, передавая свое «пушистое сокровище» в надежные руки Агаши.

– Я говорила с отцом… – начала было Дея, пока направлялись к автомобилю полиции, прибывшего из Нейвы.

– Знаю. Рано утром поеду его встречу.… Да, чуть не забыл, Михал Михалыч тоже приедет завтра, он звонил.

– Значит, они успеют застать Сеньку в этой позе… Мне жаль его…

Во дворе ожидал средних лет майор, Аркадий Григорьевич Расторопнов, невысокий представитель достаточно многочисленной армии тучных людей. Тяжело дыша, он вытирал носовым платком, струящийся со лба, пот, слегка приподняв форменную фуражку. Его острый нос и тонкие губы на широком лоснящемся от влаги лице, колючие узенькие глазки, с опухшими верхними и нижними веками представляли слишком не вяжущиеся между собой элементы одно карикатурного портрета. Прибывшие с ним два сотрудника, успели уже пригласить кое-кого из местных жителей, как понятых, и непосредственных участников события. Поздоровавшись, Аркадий Григорьевич, представился и, испуская запах высоконравственного и неподкупного начала, просил провести его по территории усадьбы и затем показать место былого преступления. Остальным велел ждать тут же.

Разговор и объяснение с прибывшими сотрудниками правоохранительных органов много времени не отняло. Преисполненный сознания собственной значимости, в сопровождении Деи и Глеба, Расторопнов осмотрел все здание, несколько раз споткнувшись и чуть не упав, заглянул в каждый уголок усадьбы, только потом, подошел к мрачной находке. Встав перед ним, с выражением необходимой участливости и высокого драматизма, подозвал к себе криминалиста и разрешил приступить к изучению объекта. Просматривая документы на собственность, он, попутно, оглядывал присутствующих, словно оставлял в глубине собственного сознания, открытое помещение, для того, чтобы поместить туда подозреваемого, возможно, даже хозяина владений или хозяйку ( сейчас для него это было неважно).

Если хотелось, не тратя времени, сразу понять, с кем имеешь дело, то с Расторопновым было все просто. Он сразу обозначал, что безупречно разбирается не только в своих обязанностях по работе, но и во многих жизненных аспектах, и не считает непрерывное самообразование важнее, чем, выбранная до конца жизни, конкретная специальность. Но, Аркадий Григорьевич в принципе был порядочным человеком и исправным служакой. А потому зафиксировав, все показания свидетелей, проведя опрос, для порядка, среди населения, посмотрев отснятый материал, который был своего рода доказательством того, что преступление совершено не сегодня и, в принципе, уже требует изучения его другой организацией, остался доволен тем, что не ему придется раскрывать данное дело. Единственное, что показалось Дее странным, это момент просмотра Расторопновым пленки, а именно того места, где произошла стычка между Черемновым и Глебом. Аркадий Григорьевич прокрутил назад съемку и задержался на лице Витька. Ничем, не выказав более своего любопытства, он вернул камеру. Согласился с мнением криминалиста, что в этом случае судьба «несчастного», прибывавшего в двух мирах – материальном и тонком, а об истории усадьбы наслышана была вся округа, не подпадает под юрисдикцию его епархии, и лучше предоставить информацию тем, кто в ней будет более компетентен. Расторопнов, медленно повернувшись к своим подчиненным, приказал собираться в обратный путь.

– Мы можем оставить находку до утра в таком положении или переместить его в ящик? – спросил Глеб.

– Да, можете оставить так. Завтра, прибудут сотрудники института археологии и проведут свои изыскательские работы, – послышался повелительно снисходительный тон Аркадия Григорьевича, повернувшегося к машине и занятого тем, что готовился занести ногу в салон, не обращая внимания на хозяйку и бригадира.

– Вот и хорошо, – с облегчением выдохнула Дея. – Михал Михалыч увидит все собственными глазами…

– Это какой Михал Михалыч? Далина? – удивленно спросил Расторопнов, обернувшись и опустив ногу снова на землю.

– Да, – в два голоса подтвердили, переглянувшись, Глеб и Дея. – Вы знакомы?

– Конечно! – обрадовался Аркадий Григорьевич, расплываясь в улыбке и меняясь в лице. Теперь глядя на него уже было трудно представить, что несколько минут назад перед Деей и Глебом стояла напыщенная фигура со значением. – Это же специалист – Вот такой! – вытянув вперед руку с зажатым кулачком и поднятым к верху большим пальцем, довольный произнес: – Вам с ним повезло! Когда он будет?