Текст книги "Хранитель смерти"

Автор книги: Тесс Герритсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

13

Джозефина проснулась во второй половине дня от яркого солнца, светившего ей прямо в глаза. Сощурившись, она выглянула в окно автобуса «Грейхаунд»[9]9
  «Грейхаунд лайнс» – крупнейшая американская корпорация, занимающаяся междугородными автобусными перевозками. Основана в 1914 г.


[Закрыть] и увидела пролетающие мимо зеленые поля, окутанные золотистой дымкой заката. Прошлой ночью она почти не сомкнула глаз, и только в автобусе невероятная усталость взяла-таки над ней верх – Джозефина задремала. Она даже не представляла, где теперь находится, но, судя по времени, автобус уже приближался к границе штатов Массачусетс и Нью-Йорк. Если бы она поехала на своей машине, вся дорога заняла бы у нее только шесть часов. А поездка в автобусе с пересадками в Олбани, Сикаркьюсе и Бингемптоне займет целый день.

Когда Джозефина в конце концов подъехала к последнему пересадочному пункту в Бингемптоне, было уже темно. Она в очередной раз с трудом вышла из автобуса и двинулась к телефону-автомату. Звонки по мобильному можно отследить, так что свой аппарат она отключила еще до отъезда из Бостона. Джозефина полезла в карман за двадцатипятицентовыми монетами и опустила их в прожорливый автомат. А затем услышала все то же приветствие автоответчика, говорившего энергичным женским голосом:

– Скорее всего я на раскопе. Оставьте свой номер, и я перезвоню.

Джозефина, не произнеся ни слова, повесила трубку. Потом, подтащив два чемодана к следующему автобусу, встала в небольшую очередь ожидавших посадки пассажиров. Разговоров слышно не было – видимо, окружающие утомились не меньше нее и теперь безропотно ждали продолжения путешествия.

В одиннадцать вечера автобус остановился в городке Уэйверли. Джозефина была единственной пассажиркой, вышедшей на этой станции, и вскоре она в полном одиночестве оказалась у темного пристанционного магазинчика. Даже в таком небольшом городке должна быть служба такси. Она направилась к кабинке телефона-автомата, собираясь опустить в аппарат несколько двадцатипятицентовых монет, но тут увидела, что на прорези для монет приклеена табличка: «Не работает». Еще один удар – финальный для этого тяжелого дня. Глядя на бесполезный телефон, Джозефина внезапно рассмеялась, и этот грубоватый, отчаянный звук эхом огласил пустую парковку. Если не удастся поймать такси, ей придется пройти восемь километров во тьме, волоча за собой два чемодана.

Джозефина поразмыслила, насколько опасно будет включить мобильный. Стоит только раз воспользоваться им, и ее можно будет отследить. «Но я так устала, – подумала она. – Я не знаю, что делать и куда идти. Я торчу в маленьком городке, и единственную местную жительницу, которую я знаю, застать, похоже, невозможно».

На дороге показался свет двух фар.

Машина ехала прямо на нее – патрульный автомобиль с синими проблесковыми маячками. Джозефина замерла, не зная, как поступить – нырнуть в темноту или продолжить наглую игру в несчастную пассажирку.

Бежать было поздно – полицейская машина уже сворачивала на парковку возле магазинчика. Стекло опустилась, и из автомобиля выглянул молодой патрульный.

– Здравствуйте, мисс. За вами кто-нибудь приедет?

Джозефина откашлялась.

– Я собиралась вызвать такси по телефону.

– Автомат не работает.

– Я только что увидела это.

– Он уже полгода неисправен. Телефонные компании сейчас и не думают чинить автоматы – у всех ведь есть мобильники.

– У меня тоже есть. Я сейчас позвоню по нему.

Некоторое время полицейский просто смотрел на нее – наверняка размышлял, зачем возиться с автоматом, если есть мобильник.

– Мне нужен был справочник, – пояснила она, открывая телефонную книгу, которая висела в кабинке.

– Ладно, я посижу здесь и подожду, пока приедет такси, – заявил он.

Пока они вместе ждали машину, полицейский объяснил, что в прошлом месяце на этой самой парковке произошло неприятное событие с участием молодой дамы.

– Она, как и вы, приехала на одиннадцатичасовом автобусе из Бингемптона, – сказал полицейский.

С тех пор он всегда проезжает мимо и смотрит, не пристает ли кто к молодым дамам. Охранять и помогать – вот его работа, и если бы его собеседница знала, какие ужасные вещи случаются порой даже в таких городках, как Уэйверли, с населением в четыре тысячи шестьсот человек, она ни за что не осмелилась бы стоять в одиночестве возле темного магазинчика.

За время ожидания такси добряга-полицейский так разговорился, что Джозефина начала опасаться: а не решит ли он для продолжения разговора проводить ее домой? Однако патрульный автомобиль направился в другую сторону, и Джозефина, облегченно вздохнув, откинулась на спинку сиденья и стала обдумывать свои последующие действия. Для начала необходимо как следует выспаться в доме, который она считает безопасным. В доме, где ей не придется скрывать свое истинное лицо. Она очень долго жонглировала правдивыми фактами и вымыслом, порой забывая, что в ее жизни действительно было, а что просто выдумка. Стоит только выпить лишнего, допустить небольшую оплошность, и с ее губ может слететь правда, способная низвергнуть весь этот карточный домик. Среди студентов, вечно тусовавшихся в университетском общежитии, она одна всегда оставалась трезвой и в любой момент готова была к бессмысленной болтовне, не выдавая при этом ни единого факта из собственной биографии.

Я устала от такой жизни, подумала Джозефина. Устала думать, к чему приведет то или иное слово, еще не вылетевшее изо рта. Сегодня вечером я наконец побуду собой.

Такси остановилось перед большим фермерским домом, и водитель объявил:

– Приехали, мисс. Отнести ваши сумки к двери?

– Нет, я сама справлюсь.

Джозефина заплатила таксисту и двинулась к крыльцу, везя по дорожке свои чемоданы. Там, делая вид, что ищет ключи, она простояла до тех пор, пока такси не уехало прочь. Как только автомобиль скрылся из виду, Джозефина развернулась и снова двинулась к дороге.

Прошагав пять минут, она оказалась у длинной, посыпанной гравием подъездной аллеи, пересекавшей густой лес. Луна уже стояла высоко, и Джозефина различала путь настолько, что могла идти, не спотыкаясь. Звук чемоданных колес, бороздивших гравий, казался зловеще громким. В лесу затихли сверчки: они поняли, что в их королевство вторгся чужак.

Джозефина поднялась на крыльцо темного дома. Несколько ударов и звонков в дверь подтвердили то, что она и без того знала: дома никого нет.

Не беда.

Джозефина обнаружила ключ там, где его прятали всегда, – под сложенными на крыльце дровами – и открыла дверь. Щелкнув выключателем, она увидела гостиную – такую же, какой запомнила ее за время последнего визита два года назад. На всех полках и прочих поверхностях царил прежний беспорядок, в застекленных рамках из мексиканского олова, что висели на стенах, были все те же фотографии. Джозефина поглядела на улыбающихся людей с обожженными солнцем лицами, выглядывающих из-под широкополых шляп; мужчину, застывшего перед потрескавшейся стеной и опирающегося на лопату; рыжеволосую женщину – стоя на коленях и держа в руках совок, она сощурившись смотрела в объектив из раскопа. Большинство лиц на этих фотографиях были незнакомы Джозефине – они населяли воспоминания другой женщины, были частью другой жизни.

Оставив свои чемоданы в гостиной, Джозефина направилась на кухню. Там царил такой же беспорядок: потемневшие кастрюли и сковородки свисали с закрепленных на потолке полок с крючками, подоконники хранили на себе всякую всячину – от морских стеклышек до битой посуды. Джозефина наполнила чайник и поставила его на плиту. Ожидая, пока вскипит вода, она подошла к холодильнику и принялась разглядывать прикрепленные к его дверце снимки. В центре этого нескладного коллажа находилось лицо, которое она прекрасно знала. Ее собственное. Эту фотографию сделали, когда Джозефине было три года; она сидела на коленях у женщины с волосами цвета воронова крыла. Джозефина протянула руку и нежно погладила женщину по лицу, вспоминая гладкую щеку, аромат ее волос. Чайник засвистел, но Джозефина так и не тронулась с места, заворожено глядя на фотографию, в смотревшие с нее притягательные темные глаза.

Вдруг свисток резко смолк, и чей-то голос сказал:

– Знаешь, а ведь меня уже много лет никто о ней не спрашивал.

Развернувшись, Джозефина увидела худощавую женщину средних лет, которая только что выключила конфорку.

– Джемма, – пробормотала Джозефина. – Ты все-таки дома.

Улыбнувшись, женщина шагнула вперед, чтобы заключить гостью в крепкие объятия. Телосложение Джеммы Хамертон больше походило на мальчишеское, чем на женское; она была худой, но мускулистой, а посеребренные сединой волосы для удобства коротко стригла. Ее руки покрывали уродливые шрамы, оставшиеся от ожогов, но она, надевая блузку без рукавов, дерзко выставляла их напоказ всему миру.

– В гостиной стоят твои чемоданы, я узнала их. – Джемма отступила назад, чтобы хорошенько рассмотреть Джозефину. – Боже мой, с каждым годом ты все больше походишь на нее. – Она покачала головой и рассмеялась. – Ты унаследовала какую-то кошмарную ДНК, малышка.

– Я пыталась дозвониться тебе. Мне не хотелось оставлять сообщение на автоответчике.

– Я весь день была в пути. – Джемма полезла в свою сумочку и вытащила оттуда вырезку из газеты «Интернэшнл геральд трибюн». – Я увидела эту статью еще до отъезда из Лимы. Есть ли связь между тем, что в ней написано, и твоим приездом?

Джозефина поглядела на заголовок: «КТ-сканирование мумии ошеломило власти».

– Значит, о Госпоже Икс ты уже знаешь.

– Новости доходят даже до Перу. Мир стал тесен, Жози.

– Возможно, даже слишком тесен, – тихо согласилась Джозефина. – И мне больше негде спрятаться.

– После стольких лет? Не думаю, что тебе это необходимо.

– Меня нашли, Джемма. Я боюсь.

Джемма пристально посмотрела на Джозефину. А затем медленно опустилась на стул напротив нее.

– Расскажи мне, что случилось.

Джозефина указала на вырезку из «Геральд трибюн».

– Все началось с нее. С Госпожи Икс.

– Продолжай.

Сначала фразы получались сбивчивыми – Джозефина давно не говорила свободно, она привыкла контролировать себя, взвешивая опасность, с которой может быть сопряжена откровенность. Но Джемме можно было доверять тайны, и, рассказывая, Джозефина почувствовала, как слова полились быстрее, стремительным потоком, который невозможно удержать. Когда были выпиты три чашки чая, она наконец умолкла, устало откинувшись на спинку своего стула. Джозефина чувствовала облегчение, хотя ее положение едва ли изменилось. Было лишь одно отличие – она больше не чувствовала себя одинокой.

История потрясла Джемму, и она пристально уставилась на гостью.

– В твою машину подложили труп? И ты скрываешь, что тебе по почте приходили те записки? Ты не сказала об этом полиции?

– Как я могла сделать это? Если они узнают о записках, докопаются и до всего остального.

– Может быть, уже пора, Жози? – проговорила Джемма. – Пора прекратить скрываться, и надо просто рассказать правду.

– Я не могу так поступить с мамой. Не могу втягивать ее во все это. Я очень рада, что ее здесь нет.

– Она с радостью оказалась бы здесь. Ведь именно тебя она всегда пыталась защитить.

– Что же, теперь она защитить меня не сможет. Да и не должна. – Поднявшись, Джозефина поставила свою чашку в мойку. – Она тут ни при чем.

– Ни при чем?

– Мама никогда не была в Бостоне. И никогда не имела отношения к Криспинскому музею. – Джозефина обернулась к Джемме. – Так ведь?

Джемма покачала головой.

– Даже и не знаю, с чего вдруг между ней и этим музеем возникла какая-то связь. Картуш, газета…

– Возможно, это совпадение.

– Слишком большое совпадение. – Джемма обхватила руками свою чашку, словно стремясь отогнать внезапную стужу. – А как насчет трупа в твоей машине? Что по этому поводу предпринимает полиция?

– То же, что обычно предпринимают по делу об убийстве. Расследуют. Они задавали мне вполне ожидаемые вопросы. Кто может меня преследовать? Нет ли у меня ненормальных поклонников? Были ли в прошлом люди, которых я боюсь? Если они и дальше будут расспрашивать, обязательно узнают, кто такая Джозефина Пульчилло на самом деле, это всего лишь вопрос времени.

– Возможно, они не станут возиться и раскапывать это. Они должны раскрыть множество убийств, и ты не единственная, кем они интересуются.

– Я не могу так рисковать. Поэтому я и сбежала. Собрала вещи и бросила любимую работу, бросила город, который мне нравился. Я была счастлива там, Джемма. Музейчик, конечно, странный, но я с удовольствием работала в нем.

– А люди? Может, кто-нибудь из них замешан в этом деле?

– Я такого не заметила.

– Иногда это невозможно заметить.

– Они совершенно безобидные. И куратор, и директор, оба такие хорошие… – Джозефина грустно усмехнулась. – Представляю, что они теперь обо мне подумают. Когда узнают, кого они на самом деле взяли на работу.

– Они взяли замечательного молодого археолога. Женщину, которая заслуживает лучшей жизни.

– Что ж, а я живу другой жизнью – вот такой…

Включив кран, она ополоснула чашку. На кухне все лежало на прежних местах, и Джозефина обнаружила полотенца все в том же шкафу, а ложки – все в том же ящике. Как любая стоящая археологическая находка, кухня Джеммы находилась на вечном хранении. «Какая же это роскошь – иметь собственный угол! – думала Джозефина, возвращая чистую чашку на полку. – Каково это – обзавестись домом, выстроить жизнь так, чтобы от нее никогда не пришлось отказываться?»

– И что ты будешь делать теперь? – спросила Джемма.

– Не знаю.

– Ты можешь вернуться в Мексику. Мама хотела бы этого.

– Мне просто придется начать все заново. – От этой перспективы Джозефина вздрогнула, ей даже пришлось опереться на столешницу. – Боже мой, я потеряла двенадцать лет жизни!

– А может, и не потеряла. Не исключено, что полиция даст маху.

– Я не могу на это рассчитывать.

– Наблюдай и жди. Следи за событиями. Дом будет пустовать большую часть лета. Через две недели мне надо вернуться в Перу, чтобы проследить за раскопками. Ты можешь жить здесь, сколько захочешь.

– Я не хочу причинять тебе беспокойство.

– Беспокойство? – Джемма покачала головой. – Ты даже не представляешь, от какого беспокойства уберегла меня твоя мама. В любом случае, я не уверена, что полиция умна настолько, насколько ты думаешь. Или настолько дотошна. Вспомни, сколько преступлений остаются нераскрытыми, о скольких полицейских ошибках мы то и дело слышим в новостях.

– Ты не знакома с такими детективами.

– А что в них такого?

– В ней. Она так на меня смотрит, задает такие вопросы…

– Женщина? – Джемма вздернула бровь. – О, это плохо.

– Почему?

– Мужчин так просто отвлечь красивым личиком.

– Если детектив Риццоли будет копать и дальше, в конце концов она окажется здесь. Станет разговаривать с тобой.

– Что ж, пусть приезжают. Что им удастся здесь выяснить? – Джемма жестом указала на кухню. – Посмотри вокруг! Они придут сюда, поглядят на мои травяные чаи и махнут на меня рукой, посчитав, что эта безобидная старая хиппи вряд сможет сообщить им что-нибудь стоящее. Когда ты пятидесятилетняя женщина, никто особенно на тебя не смотрит, и уж тем более никто не прислушивается к твоему мнению. Для самолюбия человека, много повидавшего на своем веку, это тяжело. Но, черт возьми, в такой ситуации тебе многое может сойти с рук.

Джозефина рассмеялась:

– Так значит, мне стоит лишь дождаться пятидесятилетия, и – на свободу с чистой совестью?

– Ты и так можешь быть на свободе с чистой совестью, если иметь в виду полицию.

– Но меня путает не только полиция, – тихо проговорила Джозефина. – Особенно после всех этих записок. После того, что подбросили в мою машину.

– Да, – согласилась Джемма. – Стоит опасаться вещей похуже. – Она помолчала немного, потом бросила взгляд на Джозефину, сидевшую по другую сторону стола. – Тогда почему же ты до сих пор жива?

Вопрос поразил Джозефину.

– Ты считаешь, я должна была умереть?

– С чего вдруг какой-нибудь извращенец станет тратить время, запугивая тебя жутковатыми записочками? Оставляя нелепые дары в твоей машине? Почему просто не убить тебя?

– Может, именно потому, что здесь замешана полиция? С того момента, как начались исследования Госпожи Икс, полицейские так и крутятся возле музея.

– Еще кое-что вызывает у меня недоумение. Похоже, он оставил труп в твоей машине как раз для того, чтобы привлечь к тебе внимание. Теперь полиция следит за тобой. Странный шаг, если учесть, что кто-то хочет твоей смерти.

Заявление, типичное для Джеммы: основанное на жестоких фактах и резкое до жестокости. «Кто-то хочет твоей смерти». Но я и так умерла, подумала Джозефина. Двенадцать лет назад та девочка, которой я была, исчезла с лица земли. И родилась Джозефина Пульчилло.

– Жози, маме не понравилось бы, что ты пытаешься справиться с этим в одиночку. Давай все-таки позвоним.

– Нет. Будет лучше для всех, если мы не станем ей звонить. Если они следят за мной, именно этого они и ждут. – Джозефина втянула воздух. – После окончания колледжа я со всем справлялась одна и с этим тоже справлюсь. Просто мне нужно немного времени, чтобы перевести дух. Метнуть дротиком в карту и решить, куда ехать дальше. – Она помолчала. – Думаю, мне понадобятся наличные деньги.

– На счету осталось двадцать пять тысяч долларов. Они отложены для тебя. На черный день.

– Думаю, это облегчит дело. – Джозефина встала, собираясь выйти из кухни. Остановившись в дверях, она обернулась. – Спасибо за все, что ты сделала. Для меня. И для моей мамы.

– Я перед ней в долгу, Жози. – Джемма поглядела на свои покрытые шрамами руки. – Лишь благодаря Медее я до сих пор жива.

14

В субботу вечером Даниэл все-таки пришел к ней.

В последнюю минуту перед его приездом Маура помчалась в ближайший супермаркет и купила маслины каламата, французские сыры и невероятно дорогую бутылку вина. «Вот как я добьюсь расположения возлюбленного, – подумала она, протягивая кассиру свою кредитку. – Улыбками, поцелуями и бокалами пино нуар. Я покорю его прекрасными вечерами, которые он никогда не сможет забыть и о которых всегда будет тосковать. И, возможно, однажды он все-таки сделает выбор. Он выберет меня».

Когда Маура вернулась, Даниэл уже ждал ее в доме.

Как только гаражная дверь поползла вверх, она увидела машину Брофи, стоявшую внутри, скрытую от глаз соседей; пока автомобиль стоит там, никто не станет удивленно приподнимать брови или распускать скабрезные слухи. Она поставила свой «Лексус» рядом с машиной Даниэла и быстро закрыла гаражную дверь, пряча от чужих глаз откровенное подтверждение того, что она не одна сегодня вечером. Когда есть чего скрывать, начинаешь хранить секреты интуитивно, и Маура закрыла гаражную дверь почти бессознательно, желая без лишних сложностей предотвратить невинные расспросы коллег и соседей.

«Ты встречаешься с кем-нибудь? Может, придешь ко мне на ужин? Хочешь познакомиться с одним моим приятелем, отличным человеком?» За несколько месяцев Маура отказалась от такого количества подобных приглашений, что теперь ее почти никуда не звали. Неужели на нее просто махнули рукой, или все-таки догадались, в чем причина ее безразличия, почему она не хочет ни с кем общаться?

И теперь эта самая причина стоит в дверях и ждет ее.

Маура шагнула в дом, в объятия Даниэла Брофи. С тех пор как они последний раз были вместе, прошло десять дней – десять дней постоянно растущей жажды, которая теперь томила ее и требовала утоления сию же секунду. Пусть продукты по-прежнему лежали в машине, а ужин еще не был приготовлен, но их губы встретились, и теперь еда волновала Мауру меньше всего. Ей хотелось смаковать одного лишь Даниэла, и, пока они целовались по пути в спальню, Маура наслаждалась им, а срамные поцелуи из-за своей недозволенности казались еще слаще. «И сколько же новых грехов мы совершим сегодня вечером?» – размышляла она, наблюдая, как Даниэл расстегивает свою рубашку. Сегодня на нем не было церковного воротника, нынче к ней пришел любовник, а не служитель Бога.

Уже несколько месяцев назад он нарушил обет, связавший его с церковью. В этом была виновата Маура: именно из-за нее Даниэл совершил грехопадение, которое в очередной раз привело его сюда, в ее постель, в ее объятия. Он отлично изучил этот маршрут и прекрасно знал, чего хочет Маура, в какой момент она прижмет его к себе и закричит от страсти.

И когда в конце концов, удовлетворенно вздрогнув, Маура откинулась назад, они с Даниэлом, не размыкая сплетенных рук и ног, как обычно, улеглись рядом – два любовника, прекрасно изучившие тела друг друга.

– У меня такое ощущение, будто тебя не было здесь целую вечность, – прошептала Маура.

– Я бы пришел в четверг, но этот семинар оказался бесконечным.

– Какой семинар?

– По консультированию семейных пар. – Даниэл усмехнулся с печальной иронией. – Будто бы я в состоянии рассказать им, как сохранить брак. В них столько злости и боли, Маура. Находиться в одном помещении с этими людьми – уже само по себе пытка. Мне хотелось сказать им: «У вас ничего не получится, вы никогда не будете счастливы друг с другом. Вы связали свою жизнь не с теми людьми!»

– Возможно, это лучший совет, который ты мог бы им дать.

– Это был бы акт милосердия. – Он нежно смахнул волосы с лица Мауры, не торопясь убирать руку с ее щеки. – Гораздо человечнее было бы разрешить им расстаться. И найти тех, благодаря кому они станут счастливыми. Как я нашел – благодаря тебе.

Она улыбнулась.

– А я благодаря тебе проголодалась. – Усевшись на кровати, Маура почувствовала аромат их любви, исходивший от смятого белья. Животный запах разгоряченных тел и вожделения. – Я обещала тебе ужин.

– Мне неловко оттого, что ты вечно кормишь меня. – Тоже усевшись, он потянулся за своей одеждой. – Скажи, чем я могу помочь.

– Я оставила вино в машине. Может, сходишь за бутылкой и откупоришь ее? А я поставлю в духовку курицу.

Пока жарилась курица, они потягивали вино на кухне; Маура нарезала картофель, а Даниэл делал салат. Во время готовки они прикасались друг к другу и целовались, совсем как семейная пара. Но мы не женаты, думала Маура, со стороны поглядывая на выразительный профиль Даниэла и седеющие виски. Каждое мгновение, проведенное вместе, было словно тайным, краденым; пусть они смеялись, но порой в этом смехе Мауре слышались нотки отчаяния, будто бы они пытались убедить себя, что счастливы, черт возьми, действительно счастливы, несмотря на хитрости, чувство вины и бесчисленные вечера, проведенные врозь. Но она все чаще стала замечать в нем признаки эмоционального напряжения. За последние месяцы его волосы заметно поседели. А когда они совсем побелеют, думала Маура, неужели мы по-прежнему будем встречаться при задернутых шторах?

«Интересно, какие перемены он видит во мне?»

Даниэл ушел от нее после полуночи. Маура заснула в его объятиях и не слышала, как он вставал с постели. Когда она проснулась, Даниэла уже не было, и простыня рядом с нею совсем остыла.

В то утро Маура в одиночестве пила кофе, в одиночестве пекла блины. Самые лучшие воспоминания о своем недолговечном браке с Виктором, который во всех остальных смыслах оказался совершенно неудачным, Маура связывала с воскресеньями – по утрам они поздно вставали и, лежа на диване, полдня читали газеты. Но с Даниэлом таких воскресений никогда не получалось. Пока полусонная Маура сидела в халате, обложившись страницами «Бостон глоуб», отец Даниэл Брофи проводил службу для своих прихожан в церкви Пресвятой Богородицы, для прихожан, чей пастырь и сам абсолютно сбился с пути истинного.

Она проснулась от неожиданного звонка в дверь. Пытаясь стряхнуть остатки сна, Маура приняла сидячее положение и увидела, что уже два часа дня.

«Возможно, это Даниэл».

Шурша газетой, на которой оказались ее босые ноги, Маура торопливо вышла из гостиной. Открыв дверь и увидев человека, который стоял на крыльце, Маура внезапно пожалела, что не расчесала волосы и не надела что-нибудь вместо халата.

– Простите, я немного опоздал, – извинился Энтони Сансоне. – Надеюсь, я не причиню беспокойства.

– Опоздали? Извините, но я вас не ждала.

– Разве вы не прослушали мое сообщение? Вчера днем я оставил его на вашем автоответчике. О том, что собирался навестить вас сегодня.

– О! Похоже, вчера я забыла прослушать сообщения.

«У меня были другие дела», – подумала Маура.

Она сделала шаг назад.

– Проходите.

Сансоне вошел в гостиную и остановился, глядя на разбросанные газеты и пустую кофейную чашку. Маура не видела его несколько месяцев и теперь заново поразилась его спокойствию и тому, как он будто бы изучает воздух в поисках какой-нибудь упущенной детали. В отличие от Даниэла, быстро находившего контакт даже с чужаками, Энтони Сансоне будто бы со всех сторон был окружен стенами; этот человек, даже стоя в помещении, которое заполняла толпа, умел казаться подчеркнуто отчужденным и замкнутым. Мауре стало интересно, что он думает при виде беспорядка, свидетельствовавшего об упущенном воскресенье. «Не у каждого есть дворецкий, – пронеслось у нее в голове. – Не все живут так, как вы, в особняке на Бикон-Хилле».

– Простите, что беспокою вас дома, – снова заговорил он. – Мне не хотелось наносить официальный визит в бюро судмедэкспертизы. – Сансоне обернулся и посмотрел на хозяйку. – А еще мне хотелось узнать, как вы поживаете, Маура. Я давно не виделся с вами.

– У меня все хорошо. Много дел.

– Общество Мефисто возобновило еженедельные ужины в моем доме. Нам бы очень пригодился ваш взгляд на вещи, и мы будем рады, если вы присоединитесь к нам в один из вечеров.

– Для беседы о преступности? Этим предметом я достаточно часто занимаюсь на работе, благодарю вас.

– У нас иной подход к преступности. Вы рассматриваете конечный результат, мы же занимаемся причиной ее существования.

Маура принялась собирать газеты и складывать их в стопку.

– Я не совсем подхожу для вашей группы. Я не приемлю ваши теории.

– Даже после того, что пришлось пережить нам обоим? Те убийства наверняка заставили вас задуматься. Возможно, в глубине души вы все-таки допускаете это.

– То, что в свитках Мертвого моря можно найти единую теорию зла? – Она покачала головой. – Я занимаюсь наукой. И читаю религиозные тексты для лучшего понимания истории, а вовсе не для того, чтобы найти там реальные доказательства. Или чтобы объяснить необъяснимое.

– Но ведь той ночью вы вместе с нами сидели в ловушке на горе. Вы же видели доказательства.

Той ночью, о которой он говорил, той январской ночью они были на волоске от смерти. По крайней мере, в этом вопросе между Сансоне и Маурой не существовало разногласий, потому что доказательства были не менее реальными, чем кровавые последствия. Но было в этом событии много такого, о чем они всегда будут спорить, и больше всего разногласий касалось натуры чудовища, загнавшего их на ту гору.

– Я видела перед собой серийного убийцу, такого же, как и все прочие в этом мире, – возразила она. – Чтобы объяснить его поведение, мне не нужны библейские теории. Говорите со мной о науке, а не о сказках про древний демонический род. – Она положила стопку газет на журнальный столик. – Зло просто существует – и все тут. Люди могут быть жестокими, а некоторые из них убивают. Всем бы хотелось понять, почему это происходит.

– А может ли наука объяснить, почему убийца мумифицирует женский труп? Зачем он усушивает женскую голову, а еще одно тело кладет в багажник автомобиля?

Маура удивленно обернулась к гостю.

– Вы уже знаете об этом деле?

Конечно же, он знал о нем. Связи Энтони Сансоне в правоохранительных органах простирались до высших уровней, вплоть до самого комиссара полиции. Такое необычное преступление, как дело Госпожи Икс, должно было привлечь его внимание. И наверняка пробудило интерес в секретном Обществе Мефисто, имевшем свои собственные эксцентричные понятия о преступности и о том, как с ней бороться.

– Есть некие детали, о которых неизвестно даже вам, – сообщил Сансоне. – Думаю, вам необходимо с ними познакомиться.

– Прежде чем продолжить эту беседу, мне хотелось бы одеться, – проговорила Маура. – Если вы не возражаете.

Она направилась в свою спальню. Там Маура надела джинсы и рубашку с отложным воротничком на пуговицах – повседневное облачение, вполне подходящее для воскресного утра, однако ей показалось, что для высокопоставленного гостя она одета слишком просто. Маура не стала возиться с макияжем, она просто умылась и щеткой расчесала спутанные волосы. Поглядев на себя в зеркало, она увидела припухшие глаза и новые седые прядки, которых раньше не замечала. Что же, вот такая я, решила Маура. Женщина, которой уже никогда не будет сорок. Мне не удастся спрятать возраст, и я даже не стану пытаться.

Когда она вышла из спальни, дом был насквозь пропитан запахом свежего кофе. Аромат привел Мауру на кухню, где Сансоне уже доставал из шкафа два кружки.

– Надеюсь, вы не возражаете, что я позволил себе заварить свежий кофе?

Он взял в руки колбу от кофеварки и, повернувшись к Мауре своей широкой спиной, принялся разливать напиток. Казалось, Сансоне абсолютно освоился у нее на кухне, и Мауру раздражало то, что он с такой непринужденностью вторгся в ее дом. Он умел пройти в любое помещение, в любой дом и самим своим присутствием предъявить права на территорию.

Гость передал ей чашку. К удивлению Мауры, там оказалось нужное количество сахара и сливок – именно такое, как она любила. Она и не ожидала, что Сансоне запомнит такую мелочь.

– Пора поговорить о Госпоже Икс, – заявил он. – И о том, с чем вы столкнулись на самом деле.

– Сколь много вам известно?

– Я знаю, что у вас есть три связанные друг с другом смерти.

– Мы не уверены, что они связаны.

– Три убитые, которых жутким образом законсервировали? Достаточно необычный почерк.

– Я еще не проводила вскрытие третьей убитой, так что ничего не могу сказать о ней. И даже о том, как именно ее законсервировали.

– Мне сказали, что это не обычная мумификация.

– Если под «обычной» вы имеете в виду засолку, просушку и обертывание, то нет, она не обычная.

– Черты ее лица кажутся относительно неповрежденными?

– Да. Удивительно неповрежденными. Однако в ее тканях по-прежнему сохранилась влага. Я никогда не проводила вскрытие такого тела. И даже не знаю, как сохранить его в нынешнем состоянии.

– А что там насчет владелицы машины? Она археолог, верно? Она-то имеет представление о том, как законсервировали труп?

– Я с ней не разговаривала. Но, как сказала мне Джейн, женщина была сильно потрясена.

Сансоне отставил свою кружку и бросил на Мауру такой пристальный взгляд, что она почувствовала себя почти оскорбленной.

– Что вы знаете о докторе Пульчилло?

– Почему вы спрашиваете о ней?

– Потому, Маура, что она работает у них.

– У них?

– В Криспинском музее.

– Вы говорите так, будто это какое-то чудовищное учреждение.