Текст книги "Надежда умирает последней"
Автор книги: Тесс Герритсен
Жанры:
Триллеры
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Не то чтобы он ни разу не думал об этой стороне дела. Думал, и много раз, с тех самых пор, как она ему встретилась. И теперь, когда она сидит вот так, в нескольких шагах от него, не сводя с него немигающего взгляда, так трудно было удержать полет воображения. Хотя в голове у него и пробежала мысль добавить к сделке немного секса, он тут же отогнал ее – это было бы уже вовсе подлостью. Он не спеша дотянулся до бутылки. От пива уже не отдавало морозом.
– Нет, – произнес он, – секс в мои планы не входит.
– Понятно, – она закусила губу, – тогда остаются деньги.
Он кивнул.
– Должна тебе сказать, у меня денег нет. По крайней мере, про твою честь.
– Я не о твоих деньгах говорю.
– А о чьих же?
Он выдержал паузу, чтобы придать своим словам вкрадчивости. Теперь фразы едва срывались с его языка.
– Ты когда-нибудь слыхала о «Эриал груп»?
– Нет, никогда.
– Я тоже нет. До того дня, когда две недели назад со мной связались два представителя оттуда. Представляют они организацию ветеранов, занимающуюся поисками и возвращением на родину без вести пропавших, живых без вести пропавших. Готовы прибегнуть к любым средствам, хоть Рэмбо заслать.
– Понятно, – сказала она, поджав губы, – кажется, речь идет о шизанутых на подпольных операциях.
– Я тоже так сначала подумал и даже чуть не выставил их за дверь, а они возьми да и всучи мне банковский чек, и сумма на нем вполне кругленькая. Двадцать тысяч, как они сказали, «на расходы».
– На расходы? А делать-то что тебе надо было?
– Кое-что разнюхать. Им было известно, что я собирался лететь туда. Они хотели, чтобы я частным образом поискал пропавших. Но им были нужны не скелеты и останки, им нужна плоть и кровь – живые!
– Живые? Но ты же не думаешь, что такие там остались?
– Так думают они. И им нужно достать только одного-единственного «пропавшего», чтобы дать всему делу ход. В прессе поднимется шум, и Вашингтон будет вынужден принять меры.
Гай умолк с появлением официанта, пришедшего забрать пустые бутылки со стола. Только после того, как он удалился, Вилли тихо спросила:
– Ну а я-то сюда как затесалась?
– Не ты, твой отец. Из твоего рассказа мне стало ясно, что есть шанс, небольшой, но есть, что твой отец жив. И если это так, то я могу помочь найти его, найти и вернуть домой.
Слова эти были произнесены тихо и с такой непоколебимой уверенностью, что Вилли впала в оцепенение. Гай видел, что она пыталась прочесть по его лицу недосказанное, а недосказанного было много.
– Какая тебе от этого польза?
– Помимо удовольствия общения с тобой?
– Ты сказал, что тут замешаны деньги, но раз не я тебе плачу, то кто? «Эриал груп»? Они что-то кроме дорожных денег тебе обещали?
– Билет на верхушку общества.
– Сколько?
– Откровенно? Два миллиона.
– Два миллиона долларов?
Он крепко сжал ей руку.
– Да тише же ты! Это не для посторонних ушей.
Она зашептала:
– Что, серьезно? Два миллиона?
– Да, таково их предложение. А вот мое предложение: будешь работать со мной – нам обоим будет польза. К тебе вернется отец, а я смогу обеспечить себе заслуженный отдых. Оба будем в выигрыше.
Он широко улыбался, зная, что теперь она у него в руках. Надо быть дурой, чтобы от такого отказаться. А дурой Вилли Мэйтленд не была.
– Ну согласись, что убить двух таких зайцев сам бог велел.
– Или сам черт, – процедила она мрачно.
Она откинулась на спинку стула и тяжело посмотрела на него.
– А ты всего-навсего торгаш.
– Если тебе так угодно.
– Я бы еще и не так тебя назвала. Ласковых слов не жди.
– Прежде чем начнешь называть, подумай хорошенько, что тебе остается. И остается ли что-то вообще. Мое мнение такое, что ты можешь либо действовать в одиночку – и топтаться на месте, как это сейчас с тобой происходит, либо, – с ослепительной улыбкой он склонился в ее сторону, – работать со мной.
– Я с торгашами не работаю.
– А что плохого в торгашах?
– Тебе не понять, это – принцип.
– Ты просто завелась из-за денег, правильно? Из-за того, что я это делаю за бабки, а не по велению сердца.
– Это не игрушки! Речь идет о солдатах. О солдатах, чьи семьи выскребли остатки сбережений, чтобы заплатить таким вот никчемным Рэмбо, как ты. Я видела эти семьи, некоторые из них до сих пор мыкаются, и все, что их держит, – это крохотная надежда… И тебе и мне прекрасно известно, что солдаты эти не сидят в каких-то там лагерях для военнопленных, в ожидании спасения. Их просто нет в живых.
– Но ты-то думаешь, что твой отец жив.
– С ним особый случай.
– Правильно, но такой же особый случай может быть с любым из пятисот пропавших.
– К твоему сведению, в моем случае имеются доказательства!
– Однако тебе все равно не удается разыскать его.
Гай придвинулся к ней, пристально глядя ей в глаза. В догорающих лучах заката ее лицо казалось наполненным огнем жизни, от щек исходило прекрасное багровое сияние.
– Если он все еще жив, нельзя профукать возможность найти его, она вряд ли еще представится. И я тебе скажу почему: потому что вьетнамцы во второй раз тебя уже не пустят кататься туристом по стране. Посмотри правде в глаза, Вилли, – я нужен тебе.
– Нет, – парировала она, – это я тебе нужна. Как ты без меня получишь свой куш? Как ты собираешься искать его без меня?
Теперь ее очередь была на него напирать, да так яростно, что он отпрянул от неожиданности.
– Что, гад, не ожидал такого от меня?
– Главное, малыш, чтобы ты сама от себя слишком много не ожидала. В этой стране очень не просто сделать так, чтобы тебя услышали. Все обманчиво, все обманчивы. Моргнул глазом, пискнул – и последствия непредсказуемы. Тебе нужен партнер. И потом, слышь, чего говорю, это не пустые слова. Я могу и поделиться, скажем, десять процентов. Это же такой подарок! И все, только чтобы я мог…
– Да иди ты со своими деньгами! – Она стремительно поднялась. – Иди зарабатывай на чьем-нибудь другом отце!
Она развернулась и пошла прочь.
– И все-таки подумай! – крикнул он.
А она шагала прочь по крыше-саду, не обращая никакого внимания на любопытные взгляды, бросаемые ей вслед.
– Я нужен тебе, Вилли, прими это как данность!
Трое русских туристов с красными от водки лицами вскинули на нее глаза, когда она шла мимо.
Один из них поднял стакан в ее честь:
– Может быть, русский мужчина тебе будет больше по душе?
Она и бровью не повела, шагая дальше, но, как только она скрылась из виду, до всех на крыше донесся ее запоздалый ответ, брошенный через плечо:
– Отваливай!
Глава 4
Гай проследил глазами за ее молниеносным проходом по саду. Юбка «шамбре» стильно отмахала каждый шаг, проделанный дивными ногами. Но, несмотря на осадок в душе, он не смог удержаться от смеха, когда услышал ее ответ в адрес русского.
«Отваливай». Он расхохотался пуще прежнего. Он продолжал смеяться, подходя к бару за новой бутылкой «Хайнекена». Пиво было таким холодным, что зубы обожгло морозом.
– Столько радости, – послышался британский акцент, – и это после того, как их высочество так вас отвадили.
Гай взглянул на представительного джентльмена, склонившегося рядом над барной стойкой. Два пучка волос на лысой голове делали его похожим на рогатую сову. Глаза, под густыми бровями, синели, как орнамент на фарфоре.
Гай пожал плечами:
– Не знаешь, где найдешь, где потеряешь.
– Мудрый подход. В особенности в наши дни, при том положении, какое стали занимать женщины.
Мужчина поднес к губам стакан с виски.
– С другой стороны, сразу было ясно, что к этой не подступишься.
– Слова знатока, как я погляжу.
– Да нет, я просто сидел в самолете позади нее да слушал, как какой-то слащавый француз источал в ее адрес лучшее, на что он был способен. А способен он был, надо сказать, и еще как. Но все было без толку.
Он покосился на Гая:
– Вы, случайно, не летели на том самолете из Бангкока?
Гай утвердительно кивнул. Господина этого он не помнил, еще бы! Он чуть не раздавил тогда от напряжения подлокотники кресла, и, пока летел, опрокидывал виски стакан за стаканом. Так он «дружил» с самолетами. Ничем не лучше оказался замечательный «Боинг-747» со своими потрясающими стюардессами-француженками – для Гая так и осталось настоящим чудом, что у самолета не отвалились крылья.
На другом конце сада запело русское трио. Песня выходила у каждого на свой лад, если только каждый не пел свою, но это определить уже было трудно.
– Кто бы мог подумать, – сказал англичанин, глядя в их сторону, – что за этим столом будут сидеть русские, а ведь на их месте, как сейчас помню, когда-то пили америкосы.
– Это когда же вы здесь были?
– С 68-го по 75-й. – Он протянул Гаю пухлую руку. – Додж Гамильтон из «Лондон пост».
– Гай Барнард – бывший призывник. – Он пожал собеседнику руку. – Репортер, значит? О чем же нынче репортаж?
– Мог бы быть репортаж, – Гамильтон сокрушенно посмотрел на стакан с виски, – да накрылся…
– Что накрылось? Интервью?
– Да нет, – Гамильтон с грустью посмотрел на свой стакан со скотчем, – сама идея. Я хотел назвать это «Сентиментальные записки», этакое путешествие в Сайгон, чтобы навестить друзей. Даже не друзей, а друга… – Он сделал глоток. – Но ее там уже не было.
– Ах, так это была женщина.
– Вот именно, женщина. Их – половина человечества! Но при этом, сколько их наблюдаю, иногда мне кажется, что они прилетели с Марса.
Он стукнул пустым стаканом о стол и жестом попросил добавки. Бармен неодобрительно пустил по стойке бутылку.
– Видишь ли, я задумал написать историю про разлуку и встречу сердец. Ну знаешь, то, что любят читать в газетах. Мой редактор просто писал кипятком от этой идеи.
Дерзким движением он наполнил стакан доверху.
– Как же, встретились сердца, щас! Я сегодня был у нее дома. Там по-прежнему живет ее брат, и из его рассказа я понял, что моя голубка умотала с другим голубком, сержантом. Он, видите ли, из Мемфиса.
Гай сочувственно покачал головой:
– И все-таки женщина имеет право на перемену чувств.
– Это через день-то после того, как я уехал??
На это возразить было нечего. И тем не менее Гай не осуждал ее. Он-то знал, что жизнь в Сайгоне – это страх и неопределенность. Никто не мог ручаться, что вот-вот не прольется кровь, все ждали только худшего. Гай уже видел на свежих снимках, в каком упадке находился город, ему была знакома паника на лицах местных жителей, в суматохе набивающихся в последние вертолеты. Нет, он не винил женщину за то, что она всеми правдами и неправдами пыталась выбраться отсюда.
– Можно написать и об этом, – заметил Гай, – рассказ приобретет другую окраску. Типа, история женщины, вырвавшейся из беспредела. И чего ей это стоило.
– У меня уже не лежит душа к этому, – Гамильтон с грустью поглядел вокруг, – да и вообще к этому городу. Как хорошо здесь было раньше! Запахи, звуки. Даже треск минометов. Но теперь Сайгон стал другим. Уже нет этого духа. Самое забавное, что отель этот совершенно не изменился. Точно так же, как сейчас, я стоял у этой вот стойки и слышал, как шептались ваши генералы: «Какого хрена мы тут делаем?» Мне кажется, они этого так толком и не узнали.
Он засмеялся и сделал еще глоток скотча.
– Мемфис… зачем ей этот Мемфис?
Он стал бормотать себе под нос – этакий монолог личного содержания на тему того, что все беды в мире от женщин. И с этим Гай был почти согласен. Стоило лишь взглянуть на несчастную его жизнь, не избалованную любовью, и его сразу охватывало непреодолимое желание напиться в стельку.
Женщины. Все они одинаковы. И в то же время, каким-то непонятным образом, все разные. Он подумал про Вилли Мэйтленд. С виду непробиваемая, но он-то видел, что это была игра – под маской несгибаемости угадывалась беззащитность. Мать честная, да она была просто ребенком, пытающимся соответствовать героическому образу отца, и делала вид, что запросто обходится без мужчин, хотя на самом деле нуждалась в них. Она была горда, и это, конечно, вызывало уважение. Она оказалась достаточно умна, чтобы оттолкнуть его предложение. Ведь он сам не был уверен, что сможет выполнить это задание в одиночку. Ну и пусть его сожрут эти, из «Эриал груп». Сколько лет можно держать скелеты в шкафу? Может, настала пора вытащить их на свет? «Надо заниматься своим делом, – думал Гай, – лететь в Ханой, забрать оттуда останки солдат и привезти их на родину». И вычеркнуть из памяти Вилли Мэйтленд. И все же…
Он заказал еще одно пиво, и, пока пил его, в голове бурлили мысли. Он думал о том, как можно было помочь Вилли и насколько вообще она нуждалась в помощи. Стал бы он ей помогать, если бы сам хотел этого, а не потому, что был вынужден? «По зову сердца?» Это что-то новенькое.
Нет, он никогда не был бойскаутом. Все эти добродетельность и прилежание, облаченные в красивую форму, претили ему, казались почти чушью. И вот, пожалуйста, бойскаут Барнард. Всег-да готов! И ничего не просит взамен. Ну, разве что совсем немного. Не мог он остановить полет воображения и представлял, как приглашает ее к себе в номер, как раздевает ее, как она трепещет под ним. Он с трудом сглотнул, и рука сама потянулась за бутылкой.
– Верно говорю, – слышалось бормотание Гамильтона, – все беды от них.
– А? – Гай повернулся к нему. – От кого беды?
– Да от женщин же! Горя от них больше, чем пользы.
– Это ты в самую точку, старик, – Гай вздохнул и поднес к губам бутылку, – в самую точку.
«Мужчины. От них горя больше, чем пользы», – проносилось в голове у Вилли, пока она с яростью заводила будильник.
Продажный тип. Где был ее внутренний голос, когда он так бескорыстно предложил ей помощь?! Хороша помощь. Смеху подобно! Она вспомнила письма, которые присылали им с мамой разные благотворительные организации, навязывая за несколько тысяч долларов такую же вот никчемную услугу. Был такой «Фонд розыска ЦРУ», а при нем комитет «За живых», и под его началом – «Операция «Каштан» с отвратительным слоганом: «Вызволим их из пекла!» Сколько пострадавших семей рассталось с душевными силами и денежными сбережениями в пользу этих призраков.
Она разделась до майки-безрукавки и бухнулась на кровать. Выспаться хорошенько ей явно не светило. Матрас был весь в буграх, а подушка – словно из цемента. Это бы ничего, но как можно было расслабиться под звуки «музыки» из дискотеки, от которых дрожали стены? В восемь часов вечера первые удары электронных барабанов объявили начало танцевальной ночи в отеле «Рекс».
«Господи, – подумала она, – ну и чего стоит ваш коммунизм, если вы даже не можете запретить диско?»
Тут она подумала, что Гай наверняка сейчас слоняется внизу, в танцевальном зале, ищет развлечений. Иногда ей казалось, что и войну мужчины придумали для того, чтобы ускользнуть из дома и пуститься на поиски приключений.
«Да какое мне дело до него? Ну, ходит там внизу, глазеет на баб, недоносок. Да его надо просто забыть».
Однако она не могла не признать, было какое-то обаяние в его потертости. Ровные зубы, жгучая улыбка и глаза карие, как у волка. Одни только эти глаза могли лишить покоя любую женщину. «А видит бог, мне нужен покой!»
В дверь постучали. Она села на кровати и крикнула:
– Кто там?
– Обслуживание номеров.
– Это ошибка, я ничего не заказывала.
Ответа не последовало. Вздохнув, она накинула халат, прошлепала к двери и открыла ее. Улыбка Гая светилась из темноты.
– Ну что, – поинтересовался он, – ты подумала?
– Подумала о чем? – Она отпрянула назад.
– О нас с тобой, о сотрудничестве.
От изумления она рассмеялась:
– У тебя либо со слухом плохо, либо это я плохо объяснила.
– Прошло уже два часа, и я прикинул, что, может быть, ты передумала.
– Я не передумаю никогда, спокойной ночи!
Она захлопнула дверь, толкнула задвижку и в смятении отступила на шаг.
Послышалось постукивание по окну. Она отдернула в сторону занавеску и увидела Гая, улыбающегося сквозь стекло.
– Только один вопрос, – обратился он к ней.
– Что еще?
– Это был окончательный ответ?
Она рывком задернула занавеску и встала, ожидая, откуда он появится теперь. С потолка свалится? Или выскочит из пола как черт из табакерки? Что это там зашуршало?
Приглядевшись, она увидела, как в комнату через щель под дверью просунули клочок бумаги.
Она схватила клочок и прочла нацарапанное: «Позвони мне, когда будет нужда».
«Ха!» – подумала она, разрывая бумагу на мелкие клочки и прокричала:
– Позвоню, после дождичка в четверг!
Ответа не было. Она знала, можно было даже не проверять, – он давно ушел.
Шантель окинула взглядом бутылку шампанского, банки с икрой и паштетом, коробку шоколадных конфет и, облизнувшись, спросила:
– Как ты смеешь являться после стольких лет?
Сианг едва заметно улыбнулся:
– Ты остыла к шампанскому? Какая жалость. Придется мне выпить все самому.
Он протянул руку к бутылке, не спеша открутил проволоку. Полет из Бангкока сделал свое дело – пробка выстрелила и золотистые пузыри разлились по земляному полу. Шантель тихонько всхлипнула. Она готова была упасть на колени и лакать драгоценную жидкость. Он наполнил один из двух узких бокалов, привезенных им аж из самого Бангкока. Ну не пить же, в самом деле, шампанское из чайных чашек? Он немного отхлебнул и удовлетворенно выдохнул:
– «Тайтингер». Бесподобно.
– «Тайтингер»? – прошептала она.
Он наполнил второй бокал и поставил его перед ней на расшатанный столик. Она не сводила глаз с бокала, с бегущих кверху пузырьков.
– Мне нужна твоя помощь, – произнес он.
Она протянула руку к бокалу, поднесла его к губам, пригубила содержимое бокала. Казалось, он видел, как пузырьки бегут у нее по языку и скользят внутрь. Пусть в целом она обветшала, но шея оставалась прекрасной и прямой как тростинка – заслуга матери-вьетнамки. Азиатская кровь в ней устояла перед прошедшими годами, чего нельзя было сказать о французской: лицо стало рябым, а вокруг глаз собрались морщинки. От осторожной пробы игристого вина она быстро перешла к его уничтожению. С жадностью она выцедила последнюю каплю из бокала и потянулась к бутылке за добавкой. Он перехватил бутылку:
– Ты слышишь, мне нужна твоя помощь!
Она вытерла щеку тыльной стороной ладони.
– Что за помощь?
– Ничего особенного.
– Ха, ты всегда так говоришь.
– Пистолет, автоматический. И несколько обойм к нему.
– А что, если у меня нет пистолета?
– Тогда достанешь.
Она покачала головой:
– Это тебе не прежние времена. Знаешь, что здесь творится? Непросто стало.
Речь ее прервалась, она опустила взгляд на руки, покрытые чуть заметной паутинкой.
– Сайгон стал адским местом.
– И в аду можно неплохо жить, я могу это устроить.
Она задумалась. Он читал ее мысли, глядя ей в глаза, словно в открытое окно. Она переводила взгляд с предмета на предмет из тех сокровищ, что он привез из Бангкока, потом сглотнула – во рту все еще приятно покалывало от шампанского. И наконец произнесла:
– Пистолет, говоришь? А зачем он тебе?
– Надо убрать кое-кого.
– Вьетнамца?
– Американца, вернее, американку.
Глаза ее сверкнули. Похоже, взыграло любопытство. А может быть, ревность.
Она гордо подняла подбородок:
– Твоя подружка?
Он отрицательно помотал головой.
– Зачем тогда тебе ее убивать?
Он пожал плечами:
– Это сделка. Заказчик хорошо заплатит, а я могу взять тебя в долю.
– Ну да, это как в прошлый раз, что ли? – выпалила она.
Он виновато покачал головой.
– Шантель, Шантель, – вздохнул он, – ты же знаешь, у меня не было выбора, это был последний самолет из Сайгона, и мне необходимо было на него попасть.
Он дотронулся до ее лица – оно уже не было таким шелковистым, как раньше. Все эта французская кровь: не по силам ей годы палящего солнца.
– Обещаю, на этот раз я заплачу тебе.
Она подумала еще, глядя то на него, то на шампанское.
– Ну а что, если сразу достать не получится?
– Тогда придется как-то выкручиваться, но мне понадобится помощник. Такой, чтобы я мог ему доверять, чтобы не болтал.
Он помолчал.
– А что твой двоюродный брат, у него по-прежнему туго с деньгами?
Их взгляды встретились. Он улыбнулся ей, протяжно и многозначительно. Затем наполнил ее бокал.
– Икру открывай, – произнесла она.
– Мне нужна твоя помощь, – сказала Вилли.
Гай, ошеломленный и полусонный, стоял в проходе, щурясь от рассветного солнца.
Он был взъерошен, небрит, в полотенце на бедрах.
Она старалась смотреть ему в лицо, но взгляд неизбежно соскользывал ниже, на грудь, густо поросшую коричневыми вьющимися волосами, на узловатый шрам вверху живота.
Он в недоумении покачал головой:
– Вчера вечером нельзя было мне об этом сказать? Нужно было ждать до рассвета?
– Гай, уже восемь часов.
Он зевнул:
– Да ну?
– Ложился бы ты спать в человеческое время.
– А я когда, по-твоему, лег?
Он развязно прислонился к дверному косяку и широко улыбнулся.
– Может, я лег вовсе не для того, чтобы спать.
О боги! У него что там, женщина? Взгляд ее сам собой скользнул мимо него, в темноту комнаты. Постель в беспорядке, но пустая.
– А-а! Поймал тебя! – сказал он и рассмеялся.
– Все ясно, помощи от тебя ждать бесполезно. – Она повернулась и собралась уйти.
– Вилли, да стой же ты! – Он взял ее за локоть и повернул к себе. – Ты это серьезно, насчет помощи?
– Забудь. Я была дурой, что понадеялась.
– Не далее как вчера легче было дождаться второго пришествия, чем твоей просьбы о помощи, и вот на тебе, тут как тут. Что это вдруг?
Она не сразу ответила. В глаза так и лезло сползающее полотенце на его бедрах. Слава богу, он вовремя подхватил его и затянул потуже. Наконец, она покачала головой и вздохнула:
– Ты был прав. Все происходит так, как ты предсказывал. Чиновники отказываются разговаривать со мной, телефоны молчат, когда я звоню. Чуть только они видят меня в приемной, как тут же прячутся под столы.
– Может быть, тебе не хватает терпения? Подожди недельку.
– Еще неделю? Нет, не пойдет.
– Отчего же?
– Ты что, не слышал? На носу день рождения Хо Ши Мина.
Гай воздел взгляд в небо:
– Ах да, как же я забыл!
– Что же мне делать теперь?
Он задумался, стоя в проходе и расчесывая небритый подбородок, и, наконец, кивнул:
– Это надо обговорить.
Она сидела в его номере на краешке кровати, немного нервничая, пока он одевался в ванной. Судя по разворошенной постели, этот человек явно спал неспокойно. Простыня была скинута с кровати, подушки вдавлены в стенку изголовья. Ее взгляд остановился на тумбочке с папками. На верхней из них было выведено: «Задание «Фрайер Так». Рассекречено».
Любопытно. Она раскрыла папку.
– Так уж в этой стране заведено, – раздавался его голос из ванной, – если тебе надо попасть из точки А в точку Б, то ты делаешь сначала два шага налево, потом два шага направо, потом разворачиваешься и идешь спиной вперед.
– И что же мне теперь делать?
– Шагай в сторону, в одну, в другую.
Он вышел из ванной, одетый и гладко выбритый. Заметив на тумбочке раскрытую папку, он без лишней суеты закрыл ее.
– Виноват, но не для посторонних глаз, – сказал он и сгреб папки в дипломат. Затем он развернулся к ней и спросил: – Ну, рассказывай, что еще у тебя на уме?
– В каком смысле?
– У меня есть ощущение, что ты что-то недоговариваешь. На дворе восемь часов утра, неужто ты в такую рань уже успела схватиться с бюрократами? Что заставило тебя изменить мнение обо мне?
– О нет, мнения я не изменила, ты как был, так и остался охотником за головами.
Это было сказано с таким отвращением, что хотелось поморщиться.
– Да, но теперь ты не против составить мне компанию, что так вдруг?
Она опустила голову, глядя на колени, затем неохотно вытащила из сумочки сложенный листок.
– Вот это я нашла сегодня утром у себя под дверью.
Он развернул листок. Размашистым почерком на нем было написано: «Смерть янки!» Один вид двух этих слов снова привел ее в ярость. Пару минут назад она показала листок мистеру Айнху, и он лишь покачал головой в знак сожаления. Но Гай как-никак американец, уж он-то должен разделить ее негодование.
Он протянул ей записку обратно:
– Ну и что?
– Ну и что? – Она вытаращила на него глаза. – Мне суют записки с пожеланием смерти, вьетнамские власти, все как один, испаряются при одном упоминании моего имени, этот Айнх чуть ли не приказывает идти с ним на осмотр лакокрасочной фабрики, а ты говоришь только «ну и что»?
Сочувственно кряхтя, он уселся рядом с ней. «Чего это он так близко подсел», – подумала она, пытаясь унять дрожь в своей ноге от соприкосновения с его. Было непросто сидеть прямо, под его весом матрас прогнулся, и ее тянуло в его сторону.
– Начнем с того, что это не обязательно воспринимать как личную угрозу. Скорее это поступок политического характера.
– Скажите пожалуйста, какая мелочь, – приторным голоском сказала она.
– А экскурсия на фабрику – это как поход к зубному: тебе не хочется, но остальные считают, что надо. Что до министерства иностранных дел, прими они тебя – все равно ничего путного от этих бюрократов не узнала бы. Кстати о бюрократах, где твоя нянька?
– Ты имеешь в виду мистера Айнха? – Она вздохнула. – Ждет меня в вестибюле.
– Тебе надо от него отделаться.
– Да я-то с радостью бы…
– Он будет нам мешать.
Вставая, Гай взял ее за руку и потянул вверх.
– Там, куда мы направляемся, он будет мешать.
– И куда же это мы направляемся? – потребовала она разъяснений, выходя за ним из номера.
– Повидать одного друга, хочется надеяться.
– В том смысле, что нас он может и не захотеть повидать?
– В том смысле, что я не до конца уверен, что это друг.
– Замечательно… – простонала она, когда они вошли в лифт.
В вестибюле они увидели Айнха, сидящего за приемной стойкой, как в засаде перед нападением.
– Мисс Мэйтленд, – позвал он, – прошу вас, поспешите, у нас очень загруженный график сегодня.
Вилли взглянула на Гая, но тот лишь пожал плечами и отвернулся в сторону. Черт бы его побрал! Он и не думал ее выручать.
– Мистер Айнх, – сказала она, – насчет фабрики…
– О-о, она вам очень понравится! Только там не принимают доллары, так что если вы хотите обменять, то я могу…
– Боюсь, мне хочется… – сказала она неубедительно.
Айнх в недоумении моргнул.
– Вы нездоровы?
– Да, вы знаете, я… – тут она заметила, что Гай качает головой, – то есть нет, я хотела сказать…
– Она хотела сказать, что я сам покажу ей город. Такая, знаете ли, – он мигнул Айнху, – частная прогулка.
– Ч-час-стная?
Краснея, Айнх поглядел на Вилли:
– А как же моя экскурсия? Ведь все давно устроено! Авто, виды, праздничный обед!
– У меня есть идея, старик, – сказал Гай, заговорщически наклоняясь к нему, – а что, если тебе самому себе устроить экскурсию?
– Я уже был на ней, – ответил он хмуро.
– Отлично, но то-то была работа, а теперь ты можешь устроить себе выходной, себе и своему шоферу. Сами будете любоваться видами Сайгона, ну а потом тебя ждет обед миссис Мэйтленд. В конце-то концов, за все же заплачено!
На лице Айнха вдруг появилась заинтересованность.
– Оплаченный обед?..
– И пиво, – Гай опустил ему в нагрудный карман немного денег, захлопнул клапан кармана, – я угощаю.
Он взял Вилли под локоть и повел ее через вестибюль.
– Но, мисс Мэйтленд! – угрожающе прокричал Айнх.
– Э-эх, ну и оторветесь же вы, ребята, – Гай вложил в свой голос побольше зависти, – машина с кондиционером, бесплатный обед и полная свобода!
Айнх проследовал за ними наружу. В лицо им ударила такая завеса духоты, что Вилли даже охнула.
– Мисс Мэйтленд, – настаивал он, – это совершенно не соответствует моему распорядку!
Гай обернулся и, дружески похлопав его по плечу, сказал:
– Вот как раз это нас и устраивает, мистер Айнх.
Они оставили бедолагу стоять на лестнице и смотреть им вслед.
– Как ты думаешь, что он теперь сделает? – шепотом спросила Вилли.
– Я думаю, – ответил Гай, ведя ее по запруженному тротуару, – ему придется по вкусу бесплатный обед.
Она взглянула назад и увидела, что мистер Айнх действительно скрылся в дверях отеля. А также она заметила, что за ними шли по пятам. Уличный постреленок, лет двенадцати, не больше, нагнал их и принялся плясать на горячей мостовой.
– Лиен-хо? – прощебетал мальчишка, блестя темными глазами на грязном лице.
Они зашагали было дальше, но он пустился за ними, не умолкая ни на секунду.
Рубашка на нем вся была изодрана, а стопы ног покрыты несмываемыми коричневыми пятнами. Он обратился к Гаю:
– Лиен-хо?
– Нет, не русский, – ответил Гай, – американский.
Паренек расплылся в улыбке и, выбросив вперед испачканную руку, воскликнул:
– Привет, папочка!
Гай послушно пожал ее:
– Да-да, мне тоже приятно.
– Папочка – много денег?
– Прости, мало денег – папочка.
Мальчишка засмеялся такой искрометной «шутке». Гай и Вилли продолжили идти, а он запрыгал дальше рядом с ними, отпугивая других сорванцов. Все же образовалась целая вереница из лохмотьев, шествующая через уличную толкотню. Мелькая сотнями колес, сновали велосипеды, на тротуаре у скромных своих богатств сидели на корточках торговцы всякой всячиной.
Мальчишка потянул Гая за локоть:
– Эй, папочка, сигарета имеешь?
– Нет.
– Ну папочка же! А я за то прогонять попрошаек.
– Да, ну ладно.
Гай выудил пачку «Мальборо» из кармана рубашки и протянул ему одну сигарету.
– Ты что делаешь, Гай, – возмутилась Вилли, – он же ребенок.
– Да он и не собирается ее курить, выменяет на что-нибудь другое, еду например. Вон, смотри.
Он кивнул в сторону парнишки, который деловито заворачивал свою добычу в грязную тряпку.
– Поэтому я всегда беру с собой несколько блоков, когда сюда еду, могут пригодиться, если нужна какая-то услуга.
Он обернулся и нахмурился, глядя на один из указателей.
– Кстати об услугах.
Он поманил парнишку.
– Тебя как зовут?
Тот пожал плечами.
– Ну как-то же тебя люди зовут?
– Другой американский сказал, что я похожий на Оливер.
Гай рассмеялся:
– Должно быть, Оливер Твист. Ну что ж, Оливер, есть для тебя работа, поможешь?
– Само собой, папочка!
– Мне нужна улица под названием рю де Вуаль, так она называлась раньше, и на карте ее уже нет. Знаешь, где такая находится?
– Рю де Вуаль, рю де Вуаль… – мальчик потер руками лицо, – я думаю, это называет теперь Бинх-Тан. Зачем ты хочешь туда? Нет магазинов, нечего смотреть.
Гай достал купюру в тысячу донгов.
– Веди нас туда.
Мальчик схватил купюру.
– О'кей, папочка, жди. Точно жди!
И он зашагал по улице, а на углу обернулся и снова крикнул в подтверждение:
– Жди точно!
Через минуту он появился в сопровождении двух колясок на педалях.
– Я достал самый лучший, они очень быстрый, – сказал Оливер.
Гай и Вилли недоверчиво поглядели на водителей. Один из них беззубо улыбался, а другой пыхтел как паровоз. Гай покачал головой, пробормотав:
– Откуда он только выкопал эти древности?
Оливер с гордостью указал на двух стариков и произнес, улыбаясь:
– Это мои дяди!
Голос из-за двери был непреклонен:
– Уходите.
– Мистер Жерар? – спросил Гай.
Ответа не последовало, но мужчина явно не отходил от двери. Вилли как будто чувствовала, как он стоит, склонившись, с той стороны. Гай взялся за выступавший на двери, словно медная бородавка, молоточек в виде какого-то фантастического лица, то ли льва с рогами, то ли козла с клыками, и постучал им несколько раз.