Текст книги "Беседы с кураторами"
Автор книги: Терри Смит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Если это было бы так, то мы бы не смогли внятно объяснить происхождение тех эмпирических открытий, тонких связей, поразительных сопоставлений, перекликающихся нюансов и точных суждений, которые я наблюдал на стольких прекрасных и сложных выставках – как и их отсутствие на прочих не столь выдающихся. Не все выставки являются суждениями, но все они производят для зрителей смыслы, отличные от тех, с которыми мы сталкиваемся при чтении текстов и рассматривании иллюстраций в статьях художественных критиков или книгах историков искусства. Любая выставка имеет концептуальную структуру, и кураторы развили соответствующие уровни компетентности, нередко достигая высочайшего мастерства в разработке такой структуры и новшеств внутри нее. Более того, в последние годы некоторые кураторы – среди которых, в частности, герои этой книги – почувствовали, что артикулирование этих знаний и навыков, их осмысление и расследование их истории больше не могут быть отданы на откуп обобщений музеологов, случайных комментариев критиков или запоздалой реакции историков искусства. Кураторы сами, как они считают, должны взяться за эти задачи, которые являются не дополнением, а неотъемлемой частью их практики.
Кураторство как дискурсивная практика
В этой книге кураторы искусства, художественные директора биеннале, директора художественных музеев, историки искусства, критики и теоретики размышляют о задачах кураторства в современных условиях по всему миру и во множестве разных контекстов. Они предлагают тщательно продуманные ответы на ряд вопросов, которые являются ключевыми для дебатов внутри этого поля и нередко ставят в тупик внешних наблюдателей. Какой тип кураторства наиболее соответствует миру в его нынешнем состоянии, во всей его сложности, тесных связях, сближениях и расстояниях? Какой в этом мире должна быть ответственная работа куратора? Что особенного в курировании искусства, когда в сегодняшней сетевой культуре зрелищ «кураторство» повсюду?[6]6
Интересная картина этого феномена представлена в книге: Balzer D. Curationism: How Curating Took Over the An World and Everything Else. Toronto: Coach House Books, 2014; London: Pluto, 2015.
[Закрыть] Многому ли профессиональные кураторы научились у кураторской деятельности художников – и наоборот? Действительно ли музейный, ученый куратор существенно отличается от независимого куратора временных выставок, биеннале, событий и процессов?[7]7
Foster H. Exhibitionists // London Review of Books. June 4, 2015. P. 13–14.
[Закрыть] В более широком смысле, в чем разница и сходство между модернистским, постмодернистским и современным художественным музеем и как работает кураторство в каждой из этих парадигм? Как действовать в среде, где сосуществуют все три типа музеев – зачастую в пространстве одного города, а то и в одном здании? В мегаполисах количество выставочных площадок продолжает расти, а их форматы – совершенствоваться, тогда как во многих местах по всему миру ведется ежедневная борьба за создание базовой инфраструктуры для демонстрации и интерпретации искусства. С этими и другими вопросами сталкиваются те, для кого искусство остается главным способом осмысления современности. К ним смело и в то же время деликатно обращаются на практике и в представленных здесь диалогах все герои книги «Беседы с кураторами».
Как это часто происходит в области кураторства, данная книга сложилась довольно случайным образом, в ответ на потребности, которые проявились во многом благодаря новым возможностям и стечениям обстоятельств. Она также демонстрирует, я надеюсь, кое-что из проектного планирования, духа сотрудничества, внутренней дисциплины и простого упорства, необходимых для того, чтобы заложить полноценную основу любого кураторского проекта и успешно его воплотить. Важным фактором была публикация в 2012 году книги «Осмысляя современное кураторство». Поставленный в ней вопрос о том, чем является современная кураторская мысль, вызвал активное обсуждение среди интересующихся кураторством, осмыслением осмысления, а также тем, что значит быть современным. В путешествиях с рассказами о книге я принял участие во многих подобных дискуссиях. Вскоре стало ясно, что некоторые из самых передовых практикующих сегодня кураторов и директоров музеев читают мою книгу и желают поделиться своими серьезными отзывами о ней. Так я получил возможность узнать больше о современном кураторстве у тех, кто непосредственно вовлечен в эту практику и наиболее основательно обдумывает ее. Вопросы о кураторстве также привлекли многих историков искусства, теоретиков и философов. В современном мире каждая из этих профессий нуждается в остальных, чтобы продолжать и улучшать свою работу. Разговоры быстро превратились в дебаты, диалоги стали беседами. В основе некоторых из них лежат многолетние знакомства и дружеские отношения, другие стали результатом первых встреч.
Не все те, кто в идеале мог бы появиться на страницах этой книги, оказались в нее включены. Кто-то был недоступен во время моих путешествий. Некоторые из состоявшихся разговоров не приняли пригодной для печати формы. Таким образом, собранные здесь беседы фрагментарны во всех смыслах этого слова. Тем не менее я надеюсь, что они дают живое представление о современной кураторской мысли в действии: показывают кураторов глубоко погруженными в размышления о насущных вопросах практики, контекстах создания выставок, платформах, которые могут представить искусство обществу, об отличительном характере кураторского дискурса и, прежде всего, о том, как кураторство может способствовать лучшему пониманию жизни в наши дни.
Собеседники
Философ Борис Гройс знаменит своими проницательными и провокационными комментариями о модернистском и современном искусстве, а также своими исследованиями и выставками московского концептуализма, русского художественного движения семидесятых и восьмидесятых годов, активным участником которого он сам являлся. В этой книге Гройс утверждает, что существует фундаментальное различие между курированием выставок, которые демонстрируют какой-либо аспект традиционного нарратива истории искусства, и тех, которые выражают субъективный выбор куратора. Последние зачастую представляют собой Gesamtkunstwerk, или тотальное произведение искусства, возбуждающее все чувства одновременно. Первый тип выставок, считает Гройс, появился после революционного свержения европейских монархий, прежде всего во Франции и России, после чего награбленные трофеи были представлены новой демократической публике в виде искусства. Второй тип обозначился с шестидесятых годов XX века. То, что некоторые, по-видимому, задействуют оба типа проектов, выяснилось во время нашего обсуждения основного проекта Венецианской биеннале 2013 года, выставки «The Encyclopedic Palace» («Энциклопедический дворец»), организованной куратором Нового музея Массимилиано Джони.
Каролин Кристов-Бакарджиев, художественный директор dOCUMENTA (13) и ряда других крупных биеннале, в том числе Стамбульской биеннале 2015, исследует аргументы книги «Осмысляя современное кураторство» в мельчайших деталях, проявляя как одобрение, так и скептицизм. В ответ я предлагаю свою трактовку dOCUMENTA (13) как демонстрации зрителю жестокого и коварного воздействия мировых различий, особенно войн, на художников и их произведения, а также развиваю метафору «мозга», которую использует Кристов-Бакарджиев, и предполагаю, что выставка на всех ее площадках напоминает мозг внутри фрагментированного тела. В рамках нашей беседы Кристов-Бакарджиев рисует поразительную картину своего собственного, очень личного подхода к созданию выставок: она настаивает, что, в отличие от кураторства, ее роль подразумевает практическую заботу о материальных объектах коллекций. То, что она прославляет подход, который ассоциируется с более традиционной стороной этой области, может удивить многих, для кого она выступает основным примером индивидуалистического создателя выставок. И действительно, ее статьи, заявления, стихи и размышления, в форме которых она излагает свои кураторские замыслы, – всегда от первого лица, всегда интенсивно отсылающие к экспериментальной интуиции – кажется, усиливают это восприятие. Но на поверку выясняется, что ее практика колеблется между двумя осями.
Куратор Венецианской биеннале 2015 года, Окуи Энвезор, возвращается к движущим силам в основе серии своих выставок середины девяностых и позднее, посвященных историческим трансформациям на африканском континенте, а также идеям провинциализации Европы и постколониальным констелляциям, определившим его Documenta 11 в 2002 году. Его карьера может рассматриваться как выдающийся пример третьего типа кураторства, который направлен на создание программы необходимых изменений не только в восприятии истории искусства и художественной критики, но и в историческом, социальном и политическом мировоззрении. Такой тип кураторства можно назвать «программным». Энвезор утверждает, что, несмотря на влияние художественного рынка, ярмарок искусства, коллекционеров и неолиберального капитализма в целом, международное современное искусство, по сути, глубоко провинциализировано, являясь, по его выражению, «нецентральным». Этот переход случился в девяностые годы и, как полагает Энвезор, навсегда. Роль куратора в таком случае состоит в том, чтобы излагать микроистории, соответствующие критическому регионализму в художественной практике, и делать это с глобальной точки зрения. Это относится не только к художественному руководству огромными выставками, такими как Венецианская биеннале, где должны выделяться мировые потоки идей и грез (основной проект Энвезора назывался «All the World’s Futures» – «Все будущее мира»), но и к задачам музеев всех типов. Будучи директором Дома искусств в Мюнхене, Энвезор стремится построить программу этого кунстхалле так, будто это музей со своим фондом, множество залов которого допускают неожиданные сочетания, а также словно это кампус с множеством платформ разного типа, которые в комплексе способствуют рождению новых знаний.
Самым известным из признанных кураторов сегодня является Ханс-Ульрих Обрист, чья вездесущность как международной фигуры мира искусства не имеет равных себе в профессии. Наша беседа исследует концептуальные подоплеки его практики, особенно вдохновение, которое он получает от художников, а также его понимание современной жизни и его приверженность развивающимся выставочным формам – от самодельных действ до интервью-марафонов, – стремящихся дать возможность настоящему проявить себя самостоятельно. С 1991 года он организовал более 250 выставок, а также провел более 2400 часов интервью. Как никто другой и кураторов, Обрист воспринял дискурс в качестве курируемого медиума и, проводя в галереях марафоны, выработал способ экспонировать его в процессе развертывания. Не является ли эта практика четвертой парадигмой, в которой кураторство само становится медиумом, средством демонстрации процессов выставочной работы в момент их раскрытия в самых разнообразных формах внутри культуры в широком смысле?
Многие из кураторов и музейных директоров, которые приняли участие в этих беседах, утвердили себя за пределами музейного сектора как независимые кураторы или работники альтернативных художественных пространств. Они формировались в период расцвета современного искусства, которое обрело свою естественную среду обитания не только на биеннале и временных выставках, но в первую очередь на подобных площадках, еще до появления огромного количества музеев, посвященных искусству сегодняшнего дня, и утверждения его господства на аукционах и в частных собраниях. Как же эти кураторы совершили переход к нынешнему довольно сложному культурному комплексу, который поддерживает все виды искусства?[8]8
О концепции культурного комплекса см.: Bennett T. Making Culture, Changing Society. London: Routledge, 2013. P. 24–30.
[Закрыть] Поглотили ли их энергию музеи (где сегодня многие из них работают), индустриализация культуры и рынок частных коллекционеров или же им удалось существенно изменить эти институции и их установки? Следующие четыре беседы исследуют эту возможность и делают это с полным осознанием проблемы коммерческих ценностей, пронизывающих всю систему, но без характерной для многих критиков утраты оптимизма.
Историк искусства и критик Клэр Бишоп, анализируя свою книгу «Радикальная музеология, или Так ли уж „современны“ музеи современного искусства?»[9]9
Бишоп К. Радикальная музеология, или Так ли уж „современны“ музеи современного искусства? / Пер. О. Дубицкой. М.: Ад Маргинем Пресс, 2013.
[Закрыть], утверждает, что определенные музеи снова стали местами радикальных перемен, невзирая на звучащую десятилетиями институциональную критику, проникновение капитализма и консервативную реакцию. Она подчеркивает новаторские перемены в недавно обновленных экспозициях четырех европейских музейных институций: Музее ван Аббе в Эйндховене, Центре искусств королевы Софии в Мадриде, Moderna galerija и Музее современного искусства Метелкова в Любляне, Словения. На их примере в беседе исследуются различные модели зрительского восприятия, характерные для модернистского, постмодернистского и современного музея. Среди других тем разговора – популярность музейных выставок, курируемых художниками; музей современного искусства как «общественный архив»; неспособность академической истории современного искусства соответствовать новаторской деятельности радикальных музеев; разные версии постмарксизма в современной критической теории.
Эти темы задают тон ежедневному труду Зденки Бадовинац, директора Moderna galerija и Музея современного искусства Метелкова в Любляне. Осознавая необходимость создания нового национального художественного музея после развала Югославии в 1992 году и одновременно желая сохранить живой дух интернационализма, стоявший за «самоуправленческим социализмом», она разработала концепцию «музея параллельных нарративов», которая позволяла работать с двумя сопряженными институциями и двумя разными формами экспозиции. Свои музеологические инновации она сравнивает с художественной практикой авангардного коллектива Neue Slowenische Kunst («Новое словенское искусство»), с которым она сотрудничала на протяжении многих лет. Соответственно, искусство модернизма представлено в залах Moderna galerija по линии преемственности, когда одно художественное движение следует за другим, а произведения авангардистов начала XX века, художников-партизан Второй мировой войны и искусство «ретро-гардных» художественных групп восьмидесятых годов представлены в виде разрывов этой траектории. Между тем в Музее Метелкова залы структурированы в соответствии с реакциями художников на множественные темпоральности, которые сегодня сосуществуют друг с другом и которых здесь выделено не менее одиннадцати! В нашей беседе концепция послевоенных авангардов, играющих большую роль в художественной практике и дискурсе после 1945 года в Центральной и Восточной Европе, противопоставляется идее неоавангарда, преобладающего сегодня в европейской и североамериканской критике. Современное искусство в этом регионе продолжает традиции вовлеченного художественного активизма, которому остается верен и Музей Метелкова, несмотря на подъем неолиберализма и консервативного национализма в последнее время.
Кураторы, работающие в Азии, сталкиваются с похожими проблемами, которые, правда, имеют свою специфику. Во время беседы в Художественном музее Мори в Токио его главный куратор Мами Катаока рассказала о том, как японское искусство стало современным в пятидесятые годы, и изложила историю развития художественных институтов с той поры. Мами Катаока показала непосредственную связь между социально-политическими условиями страны и ее историей искусства в анализе влияния ядерной аварии на Фукусиме 3 марта 2011 года на современное искусство Японии, чему посвящена выставка «Roppongi Crossing 2013: Out of Doubt» («Перекресток Роппонги 2013: вне сомнения»). Катаока также рассказывает о превратностях кураторства в контексте азиатского, западного и местного представления о том, что значит быть азиатом. Эти зачастую противоречивые точки зрения стали темой некоторых из ее групповых выставок, например «Phantoms of Asia: Contemporary Awakens the Past» («Призраки Азии: современное будит прошлое», 2012). Они также проявляются и на персональных выставках художников, таких как Ли Бул и Ай Вейвей. В противовес культурно окрашенным ориентирам, Катаока утверждает, что предназначение современной кураторской мысли и практики – воплощать и распространять идею того, что значит быть человеком в широком смысле слова.
Мари Кармен Рамирес, куратор отдела искусств Латинской Америки имени Вортама в Музее изящных искусств в Хьюстоне и директор-учредитель его Международного центра искусств Северной и Южной Америки, посвятила свою карьеру борьбе с эссенциалистскими представлениями о Латинской Америке и упрощенному восприятию искусства этого региона, который, не стоит забывать, состоит из двадцати национальных государств и намного большего количества этносов. В нашей беседе она рассказала о своем пути начиная с обучения в Пуэрто-Рико и США и до курирования выставок в этих странах, а также в Южной Америке и Испании. Этот разговор раскрывает противоречивую природу формирования идентичности в разных центрах художественной жизни и постоянное взаимодействие между ними. Тщательнее и смелее, чем кто-либо из кураторов, Рамирес исследует в своих выставках вопрос взаимоотношения латиноамериканских и европейских авангардов, а также пересечения между модернизмами обоих континентов и США.
Бадовинац, Катаока и Рамирес являют собой примеры музейных кураторов, ломающих стереотипы о том, что искусствоведческие исследования в кураторстве весьма пассивны и скромны. Они выносят рефлексивную музеологию на свет, буквально демонстрируя её на выставках, в процессе чего радикально трансформируют сам музей. Похожие инновации пробует осуществлять небольшое, но растущее число их коллег, среди которых Чарльз Эше (Музей Ван Аббе), Мануэль Борха-Вийель (Центр искусств королевы Софии) и Ярослав Сухан (Художественный музей, Лодзь).
Рефлексивное кураторство, которое своей темой избирает саму природу и историю кураторства, в используемых способах мышления составляет параллель теоретической рефлексии и искусствоведческим исследованиям, однако чаще всего действует с помощью самого естественного для кураторов медиума – самих выставок. Субъективный, апеллирующий к Gesamtkunstwerk способ производства выставок, который столь распространен сегодня, впервые вспыхнул в 1969 году, когда Харальд Зееман представил в Бернском кунстхалле выставку «Live in Your Head: When Attitudes Become Form: Works – Concepts – Processes – Situations – Information» («Живи в своей голове: Когда отношения становятся формой: работы, концепции, процессы, ситуации, информация») в бернском Кунстхалле. Это событие, благодаря живым воспоминаниям и обширной фотодокументации, стало легендарным в рамках как кураторского дискурса, так и возникающей сейчас истории кураторства. Можно ли в прямом смысле вернуться к ней сегодня – в форме воссозданной выставки? Это очень современный вопрос, и ответ на него оказался положительным: в июне 2013 года в венецианском Фонде Prada было представлено почти точное подобие выставки 1969 года. Выставка «Когда позиции становятся формой: Берн 1969 / Венеция 2013» быстро стала самым обсуждаемым проектом года и всплывает почти в каждой из бесед в этой книге. В разговоре с Джермано Челантом, директором Фонда Prada, державшим вступительное слово в Берне в 1969 году и выступившим в качестве куратора воссозданной выставки в 2013 году, обе выставки рассмотрены в деталях. Челант был близким союзником художников на протяжении всей своей карьеры: в середине и конце шестидесятых он дал имя направлению арте повера и активно продвигал работу его мастеров, позже он устраивал выставки и писал монографии о большом количестве разных художников, в основном принадлежащих его поколению. Помимо этого, его карьера строилась на амбициозных инициативах: создании обзорных выставок на большие темы, нередко подразумевавших значительные вмешательства в архитектуру выставочных пространств.
Выставка «Когда позиции становятся формой» также значительно повлияла и на Йенса Хоффмана, который в 2012 году, будучи директором Института современного искусства Уоттиса в Сан-Франциско, создал выставку работ современных художников, вдохновленных участниками выставки Зеемана и ее наследием. Миниатюрная модель бернской выставки, представленная в первом зале наряду с документацией, задавала сценарий для всего проекта. На протяжении всей своей карьеры и в нынешней позиции заместителя директора Еврейского музея в Нью-Йорке Хоффман продолжает делать выставки, связанные с романами, пьесами, разного рода текстами, и многие другие. Будучи главным представителем этого стиля, Хоффман повлиял на утверждение откровенно постановочных или драматургических выставок в качестве отдельного кураторского модуса. Здесь, наряду с музеологическими инновациями Эше, Бадовинац и Борха-Вийеля, а также воссозданной Челантом выставкой «Когда позиции становятся формой», мы можем рассмотреть пятую парадигму современного кураторства: ре-курирование выставок прошлого, но не с археологической или антикварной точностью, а путем восстановления отдельных элементов с целью создания актуального для современного искусства, жизни или мысли высказывания.
За пределами музейного сектора и территории хорошо финансируемых частных фондов находятся небольшие и средние некоммерческие, нередко управляемые художниками, коллективные площадки, которые возникли в шестидесятые и семидесятые годы, а затем самостоятельно существовали и развивались во многих регионах. Сегодня они ведут борьбу за выживание, вызванную сокращением государственного финансирования и конкуренцией с частными фондами. Однако именно они были и во многих случаях остаются местами, наиболее благоприятствующими экспериментальному искусству и рефлексивному кураторству.
Инфраструктурный активизм стал, по сути, шестым типом кураторства. Он особенно необходим в ситуациях, где современное искусство является редкостью и ведет хрупкое существование в сложных культурных, правовых и политических условиях. Зои Батт – исполнительный директор и куратор Sàn Art, небольшой площадки в Хошимине, ставшей важным центром экспериментальной деятельности с момента своего основания в 2007 году. Батт вдохновляют группы местных художников, создающие платформы для презентации и обсуждения художественных идей. Однако воплощаются лишь некоторые из них, и зачастую вопреки ревностному, некомпетентному и непоследовательному вмешательству властей. В такой ситуации ключевую роль играют иностранные связи и партнерства с институциями в других регионах. Условные платформы подобного рода появляются во многих местах: они дают надежду, что у искусства и вовлеченного кураторства есть будущее в этом все более беспокойном мире.
Почти все темы, которые поднимались в этих беседах, возникают в интервью с Марией Линд, куратором, директором художественного центра и теоретиком. Мы подробно обсудили ее противоречивую концепцию «кураторского», интерфейс художника и куратора, активистское кураторство, организацию инфраструктуры на «относительной периферии» Европейского Союза в период неолиберального поворота, а также ее директорскую политику Кунстхалле Тенста, альтернативного пространства в пригороде Стокгольма. Линд изначально описала свое понимание различия кураторства и «кураторского» по аналогии с разделением политического и политики у Шанталь Муфф, которое предполагает противопоставление полемической и эмпирической практики политического движения к подлинной демократии действию в рамках якобы согласованной, но на практике фундаментально противоречивой области, посвященной неосуществимой задаче навязывания гегемонии через «институциализацию собственных процессов»[10]10
Mouffe C. On the Political: Thinking in Action. London: Routledge, 2005.
[Закрыть]. В статье, опубликованной в 2009 году в журнале Artforum, Линд утверждает, что «„кураторское“ должно превосходить эту расширенную область, многомерную роль, включающую критику, редактуру, образование и привлечение денежных средств»[11]11
Lind M. The Curatorial // Artforum. Vol. 68. № 2 (October 2009). P. 103.
[Закрыть]. В нашей беседе на страницах этой книги она уточняет свое определение, добавляя, что:
«„Кураторство“ относится к технической стороне вещей и может принимать разные формы и очертания: создание выставок, заказ отдельных произведений, организацию видеопросмотров или серий семинаров, воркшопов и т. д. Но „практика кураторского“ подразумевает реализацию этих задач с ощущением и четким пониманием того, почему они выполняются именно так, именно в это время и по отношению к этому искусству, а также к вопросам, которые оно поднимает или предлагает. „Кураторское“ основано на стремлении выйти за пределы статус-кво».
Мы только начинаем нащупывать динамику этого процесса. Это относительно новый феномен, не принявший окончательной формы. В глазах одних он будет или должен всегда оставаться на ранней стадии. Другие полагают, что он уже втянут в институциональный аппарат и наполняется ценностями культуры зрелища, сохраняя лишь небольшой остаток критического содержания для тех, кто способен его различить. Я считаю, что сегодня наиболее передовая и интересная кураторская практика, отражая современность, нередко производит «кураторское» и что, таким образом, она регулярно внедряет новшества в технические аспекты выставочного дела. Кураторство и «кураторское» необходимы друг другу для успешной реализации и вместе играют ключевую роль в создании полноценной выставки. Критическое содержание пока редкость, но его становится все больше и больше, и я надеюсь, что эта тенденция сохранится.