Текст книги "Вещие сестрички"

Автор книги: Терри Пратчетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Что срубить? – ледяным тоном переспросила леди Флем.

– Деревья, – пояснил герцог.

– А они-то тут при чем?

– Ну… их так много, – с чувством ответил он.

– Не переводи разговор на другую тему!

– Прости, милая.

– Я говорила, как ты мог настолько сглупить и дать им удрать? Твердила же, тот слуга слишком преданный. Нельзя верить подобным людям.

– Да, дорогая.

– Полагаю, ты даже случайно не догадался послать кого-то за ними вдогонку?

– Бенцена, дорогая. И пару солдат.

– О. – Герцогиня замолчала. Бенцен был капитаном личной стражи герцога и по части убийств мог сделать честь даже взбесившемуся мангусту. Леди и сама бы его предпочла. Она ощутила минутное раздражение, что не удалось попрекнуть мужа выбором, но тут же нашла новый повод.

– Его вообще не пришлось бы посылать, если бы ты меня послушал. Но нет, никогда…

– Что никогда, мое сокровище?

Герцог зевнул. Ночь выдалась долгой. Раскаты грома добавили ненужного драматизма, а еще пришлось пачкать руки со всеми этими ножами.

Как уже упоминалось, герцог Флем стоял в шаге от трона. Упомянутый шаг случился на вершине лестницы, что вела в Большой зал, и с которой король Веренс скатился в потемках, чтобы, вопреки всем законам вероятности, приземлиться на собственный же кинжал.

Впрочем, лекарь провозгласил смерть совершенно естественной. Бенцен посетил доброго доктора и объяснил, что болезнь излишне распущенного языка приводит к таким осложнениям, как полет с лестницы с кинжалом в спине.

На самом деле несколько слегка тугоухих стражников короля уже пали жертвой сей хвори. При дворе случилась небольшая эпидемия.

Герцога передернуло. Некоторые детали прошлой ночи были одновременно туманными и ужасными.

Он попытался себя заверить, что ныне все неприятности позади, а королевство у него в кармане. Не особо большое, судя по всему, заросшее деревьями, но все-таки королевство. И корона.

Если бы только удалось ее найти.

Ланкрский замок был построен на скале архитектором, который явно слышал о Горменгасте, но не располагал подобным бюджетом. Тем не менее он сделал все возможное, соорудив эдакий торт за полцены из турелей, цокольных этажей, опор, зубцов, горгулий, башен, дворов, крепостей и подземелий; на самом деле собрал практически все, что нужно замку, кроме, пожалуй, нормального фундамента и раствора, который не размоет первым же дождем.

Ланкр стоял на головокружительной высоте над бурлящими водами одноименной реки, что зловеще грохотала тысячью футов ниже. То и дело от замка что-то отваливалось и падало в ее волны.

Каким бы небольшим ни казался замок, в нем имелась тысяча мест, где можно спрятать корону.

Герцогиня вышла, чтобы найти себе новую жертву, и оставила лорда Флема мрачно смотреть в окно. Начался дождь.

Словно по сигналу раздался громовой стук в дверь замка. Это серьезно встревожило привратника, который как раз сидел на теплой кухне и резался в «дуркер» с поваром и шутом.

Привратник недовольно заворчал и встал.

– Кто-то стучит снаружи.

– Снаружи чего? – уточнил шут.

– Снаружи двери, идиот.

Шут обеспокоенно посмотрел на привратника.

– А зачем стучать не в саму дверь, а снаружи? – подозрительно переспросил он. – Это что-то из зена?

Пока привратник, ворча, поплелся в сторону ворот, повар добавил в банк еще фартинг и остро посмотрел поверх карт на шута.

– Что еще за зен?

Дурак как раз перебирал карты под звон своих колокольчиков и рассеянно ответил:

– Ой, это обосновавшееся в Клатче ответвление Сумтинской философской системы, известное своей простой аскезой и продвижением идей личного спокойствия и целостности, которые достигаются путем медитации и дыхательных техник; главный аспект заключается в том, чтобы задавать бессмысленные вопросы с целью расширить границы восприятия.

– Чего-чего? – подозрительно переспросил повар. Бедняга и так находился на грани. Пока он нес завтрак в Большой зал, ему то и дело казалось, будто что-то пытается вырвать поднос из рук. И словно бы этого было мало, новый герцог отправил его назад за… Повар поежился. Овсянкой! И яйцом всмятку! Повар был слишком стар для такого рода вещей. И привык трудиться по-своему. Он был поваром в лучших феодальных традициях. Если тебе нельзя сунуть в рот яблоко и запечь, ты недостоин того, чтобы подавать тебя на стол.

Шут замер с картой в руке, подавил панику и быстро нашелся с ответом.

– Ох, дяденька, – пискнул он, – да у тебя вопросов поболе, чем желудей на вернедубе.

Повар расслабился.

– Ну и ладно, – подытожил он, хотя и не совсем довольный. Заради спокойствия шут сдал ему следующие три кона.

Привратник же тем временем отпер задвижное окошко на воротах.

– Кто там снаружи барабанит? – проворчал он.

Вымокший до нитки перепуганный солдат замялся.

– Снаружи? Снаружи чего?

– Если тоже собираешься дурить, то и стой там до вечера, – спокойно предложил привратник.

– Нет! Мне срочно надо к герцогу! – крикнул солдат. – Там ведьмы!

Привратник уже хотел ляпнуть что-то вроде «в это время года?» или «вот бы и мне поразмяться», но осекся, разглядев лицо солдата. То было выражение человека, кому предстало нечто из мира духов. Взгляд того, кто узрел вещи, не предназначенные праведному мужу…

– Ведьмы? – переспросил лорд Флем.

– Ведьмы! – вскрикнула герцогиня.

– Ведьмы! – повторил с ноткой надежды голос столь же неуловимый, как ветерок в замочной скважине.

Те, кто может видеть призраков…

* * *

– Мы лезем не свое дело, – заявила матушка Ветровоск. – И ничего хорошего из этого не выйдет.

– Но это так романтично, – с придыханием протянула Маграт.

– Ути-пути, – загулила нянюшка Ягг.

– В любом случае ты убила того ужасного человека! – напомнила Маграт.

– Не убивала я его. Просто подтолкнула… ход событий. – Матушка нахмурилась. – Он все уважение растерял. А когда люди теряют уважение к другим, жди беды.

– Крибле-крабле-бумс!

– Возница доставил ребенка сюда, чтобы спасти! – крикнула Маграт. – Доверил малыша нам! Это же очевидно! Это судьба!

– А, очевидно, – повторила матушка. – Да уж, очевиднее некуда. Загвоздка в одном: очевидное не значит истинное.

Она взвесила корону в руках. Венец был очень внушительным, и не только в плане фунтов и унций.

– Да, но суть… – начала Маграт.

– Суть в том, – перебила матушка, – что сюда за ним явятся люди. Серьезные люди. С серьезными намерениями. Вроде того, чтобы обрушить стены и выжечь землю. И…

– А кто это у нас такой милый, а?

– И, Гита, я уверена, мы все станем намного счастливее, если ты прекратишь сюсюкать! – не выдержала матушка, чувствуя, как сдают нервы. Они всегда сдавали, когда госпожа Ветровоск в чем-то сомневалась. Вдобавок ведьмы успели вернуться в хижину Маграт, и декор изрядно раздражал матушку. Младшая ведьма верила в эльфов, мудрость Природы, целительные свойства красок, смену времен года и кучу других вещей, которыми госпожа Ветровоск даже голову себе забивать не желала.

– Не смей мне указывать, как обращаться с ребенком, – мягко упрекнула нянюшка Ягг. – Не то я со своими пятнадцатью не научилась?

– Я лишь говорю, что нам надо все хорошенько взвесить, – пояснила матушка.

Две другие ведьмы какое-то время молча на нее смотрели.

– И что? – наконец не выдержала Маграт.

Матушка побарабанила пальцами по краю короны и нахмурилась.

– Во-первых, заберем его отсюда. – Она вскинула руку. – Нет, Гита, я верю, твоя хижина идеальна и все такое, но здесь небезопасно. Ребенка нужно увезти, далеко-далеко, туда, где никто не знает, кто он. И еще остается это. – Она перебросила корону из руки в руку.

– О, ну с ней все просто, – заверила Маграт. – В смысле, просто спрячем ее под камнем или где-то еще. Пустяки. Вещь спрятать куда легче ребенка.

– Увы, – возразила матушка. – В стране полно младенцев, и все они примерно на одно лицо, а вот корона штука редкая. Вдобавок такие предметы достаточно несложно найти. Они вроде как взывают к умам людей. Сунь ее под камень – недели не пройдет, как кто-нибудь случайно на нее наткнется. Помяни мое слово.

– Это верно, – с готовностью подхватила нянюшка Ягг. – Сто раз бросишь заколдованное кольцо в самые глубины океана, вернешься домой, решишь приготовить рыбу на ужин – и где оно оказывается?

Ведьмы невольно задумались.

– Да не было со мной такого ни разу, – раздраженно отрезала матушка. – И с тобой тоже. В любом случае парень, когда вырастет, захочет ее себе. Корона его по праву. Правители придают огромное значение своим венцам. Серьезно, Гита, иногда ты как завернешь…

– Я приготовлю еще чаю? – вызвалась Маграт и исчезла на судомойне.

Две старшие ведьмы уселись за стол друг напротив друга в вежливом и напряженном молчании. Наконец нянюшка Ягг сказала:

– А она симпатично дом оформила, да? Цветы и все такое. Что это там на стене?

– Сигилы, – кисло ответила матушка. – Или что-то вроде того.

– Мило, – вежливо заметила нянюшка Ягг. – И все эти одеяния, палочки…

– Новомодные штучки, – фыркнула матушка Ветровоск. – Когда я была девицей, мы довольствовались куском воска и парой булавок. Сами свои заклинания создавали.

– С тех пор много воды утекло, – мудро заметила нянюшка Ягг и покачала дитя.

Госпожа Ветровоск шмыгнула носом. Нянюшка трижды сходила замуж, и теперь племя ее детей и внуков рассеялось по всему королевству. Разумеется, ведьмам не запрещалось создавать семью. Матушка признавала этот факт, пусть и неохотно. Очень неохотно. Она снова неодобрительно шмыгнула – и весьма зря.

– Что за запах?

– Ох, пожалуй, пойду к Маграт, спрошу, нет ли у нее чистых тряпок, – сообщила нянюшка, аккуратно перекладывая ребенка.

И вот так госпожа Ветровоск осталась одна. Ей стало неловко, как любому человеку в чужой комнате. Сразу захотелось встать и отправиться рассматривать книги на полке над сервантом или проверить камин на наличие пыли. Матушка все крутила корону в руках. Венец по-прежнему казался больше и тяжелее, чем был на самом деле.

Госпожа Ветровоск заметила над каминной полкой зеркало и снова посмотрела на корону. Какое искушение. Венец практически просился его примерить. Почему бы нет? Убедившись, что свидетелей нет, матушка одним движением сдернула шляпу и нацепила корону на голову.

Похоже, впору. Госпожа Ветровоск гордо выпрямилась и властно простерла руку в сторону очага.

– Очень хорошо, за дело. – Затем высокомерно уставилась на старинные часы. – Голову ему с плеч! – приказала она и мрачно улыбнулась.

Внезапно матушка застыла. В ушах ее зазвенели крики, грохот лошадиных копыт, смертельный шепот стрел и влажное чавканье, с которым наконечник пики входит в плоть. Залпы один за другим эхом прокатывались в черепе. Меч рубил по щиту, или другому мечу, или кости. Годы пронеслись перед глазами за долю секунды. Иногда она лежала среди мертвецов, иногда свисала с ветки дерева; но неизменно чьи-то руки поднимали ее и водружали обратно на бархатную подушку…

Госпожа Ветровоск очень осторожно сняла корону с головы – не без труда, вещь явно не желала покидать свое место – и положила на стол.

– Так вот что значит быть королем, – тихо заметила матушка. – И почему они все так этого жаждут?

– Сахару не желаете? – спросила из-за спины Маграт.

– Надо родиться глупцом, чтобы возмечтать стать королем.

– Простите, что?

Матушка обернулась.

– Не заметила, как ты вошла. Что ты сказала?

– Сахар в чай добавить?

– Да, три ложки, – поспешно попросила матушка.

Одной из немногих горестей в жизни госпожи Ветровоск было то, что, невзирая на все усилия, она достигла пика карьеры с лицом, похожим на румяное яблочко, и полным комплектом зубов. Никакие чары не могли заставить бородавку укорениться на ее симпатичной, пусть и немного вытянутой физиономии, а злоупотребление сахаром дарило лишь неиссякаемую энергию. Колдун, к которому матушка обратилась за советом, объяснил, что виной всему ее метаболизм. По крайней мере, это позволило госпоже Ветровоск ощущать легкое превосходство над подругой, ибо та, похоже, этим самым метаболизмом не обладала вовсе.

Маграт послушно насыпала три полные ложки с горкой, с тоской размышляя, что было бы приятно, кабы время от времени ее хоть кто-нибудь догадывался благодарить.

Внезапно молодая ведьма ощутила на себе пристальный взгляд короны.

– Тоже это чувствуешь? – спросила матушка. – Я же говорила. Короны взывают к людям!

– Жуть какая.

– Нет, нет. Просто такова уж она есть, корона. Ничего не может с собой поделать.

– Но это магия!

– Такова уж корона, – повторила госпожа Ветровоск.

– Она пытается заставить меня ее примерить, – сказала Маграт, уже протягивая руку к вещи.

– Да.

– Но я должна быть стойкой.

– Я тоже так думаю, – заверила матушка с внезапно одеревеневшим лицом. – Чем там Гита занята?

– Подмывает ребенка в раковине, – рассеянно ответила Маграт. – Но как нам тогда спрятать такую вещь? Зарыть где-то очень глубоко?

– И ее выкопает барсук, – устало предсказала матушка. – Или случайный золотоискатель. Или вокруг нее прорастут корни дерева, дерево повалит бурей, кто-нибудь наткнется на ствол, подберет корону…

– Если только он не такой же стойкий, как мы, – отметила Маграт.

– Разумеется, – поддакнула матушка, разглядывая свои ногти. – Хотя главная трудность с коронами не в том, как их надеть, а как их снять.

Маграт взяла венец и повертела в руках.

– Вообще-то не сильно он похож на корону.

– Так понимаю, ты много их перевидала, – заметила госпожа Ветровоск. – И конечно, стала экспертом.

– Вообще-то немало. Обычно на них больше драгоценных камней и такие кусочки ткани посередине, – уперлась Маграт. – А эта невзрачная какая-то…

– Маграт Чесногк!

– Но ведь правда. Когда я училась у тетушки Вемпер…

– Земляейпухом.

– …земляейпухом, она брала меня с собой в Захребетье или Ланкр всякий раз, как в город приезжали бродячие актеры. Очень уж любила смотреть, как разыгрывают представления. Так вот, у актеров среди реквизита корон больше, чем у дурака махорки, хотя… тетушка говорила, что они из жести и бумаги. А драгоценные камни – просто стекляшки. Но право, выглядели те короны куда внушительнее, чем эта. Не странно ли?

– А подделки часто убедительнее оригиналов, это все знают, – ответила матушка. – Но я бы не стала поощрять подобное ремесло. Кого они там разыгрывают в своих коронах?

– Ты не знаешь, что такое театр? – переспросила Маграт.

Госпожа Ветровоск, которая в жизни бы не призналась, что чего-то не знает, тут же заверила:

– Знаю. Это ж ваши новомодные штуки, не так ли?

– Тетушка Вемпер говорила, что театр – зеркало жизни, – продолжила Маграт. – Повторяла, что игра всегда поднимает ей настроение.

– Конечно, – подхватила матушка Ветровоск. – Чего ж не радоваться приличной игре. Эти игруны-то хорошие люди?

– Думаю, да.

– И бродят по стране, говоришь? – задумчиво повторила матушка, глядя на дверь судомойной.

– Повсюду. Я слышала, сейчас в Ланкре как раз остановилась одна труппа. Сама, конечно, не видела. – Маграт опустила глаза. – Негоже женщине в одиночку ходить в такие места.

Госпожа Ветровоск кивнула. Она глубоко одобряла подобные правила, разумеется, до тех пор, пока их не пытались применить к ней самой.

Матушка побарабанила пальцами по скатерти Маграт.

– Точно. Почему бы нет? Ступай скажи Гите, чтобы хорошенько укутала ребенка. Давненько я не видала хорошей игры в театр.

* * *

Маграт, как обычно, пребывала в восторженном состоянии. Театр представлял собой всего лишь несколько кусков разрисованной мешковины, деревянные доски на бочках и полдюжины скамеек на площади. Но в то же время умудрялся превращаться в Замок, Другую часть замка, Там же, только позднее, Поле боя – а ныне и вовсе изображал Дорогу за городом. И все было бы идеально, кабы не госпожа Ветровоск.

Несколько раз глянув на оркестрик из трех человек в попытках определить, кто же там кого разыгрывает, старая ведьма наконец обратила внимание на сцену. И постепенно Маграт стало ясно, что некоторые фундаментальные аспекты театра матушка пока не уловила.

В настоящий момент госпожа Ветровоск буквально кипела от ярости.

– Он же его убил, – прошипела она. – Почему никто и бровью не ведет? Он его убил! Прямо у всех на глазах!

Маграт отчаянно вцепилась в руку коллеги, не давая той вскочить.

– Все в порядке, – шепотом заверила молодая ведьма. – Он не умер.

– Я тебе что, лгунья какая? – огрызнулась госпожа Ветровоск. – Я ж сама видела!

– Матушка, это все не по-настоящему, понимаете?

Госпожа Ветровоск немного поутихла, но продолжала ворчать себе под нос. Ее мучило нехорошее подозрение, что из нее пытаются сделать дуру.

На сцене завернутый в простыню мужчина как раз с чувством декламировал монолог. Матушка послушала несколько минут, затем пихнула Маграт в бок.

– Чего это он там?

– Говорит, как жалеет о смерти того человека, – пояснила молодая ведьма и поспешно сменила тему: – А тут куча корон, не так ли?

Но матушку так легко было не отвлечь.

– Так чего ж он тогда его убил?

– Все немного сложно… – вяло попыталась оправдаться Маграт.

– Стыд какой! – возмутилась матушка. – А тот мертвый бедолага так и валяется неприкаянный!

Маграт умоляюще посмотрела на нянюшку Ягг, но та жевала яблоко и буравила сцену взглядом ученого-исследователя.

– Я думаю, – медленно сказала нянюшка, – это все не взаправду. Глянь, он еще дышит.

Остальная публика к этому моменту уже решила, что комментарии ведьм – это часть представления, и дружно уставилась на «труп». Тот покраснел.

– И на башмаки его посмотри, – критически продолжила нянюшка. – Настоящий король со стыда бы сгорел в таких ходить.

«Труп» попытался незаметно спрятать ноги за картонный куст.

Матушка, каким-то неясным образом ощутив, что одержала небольшую победу над поставщиками неправды и подделок, выудила из сумки яблоко и со свежим интересом продолжила следить за представлением. Маграт немного успокоилась и попыталась насладиться игрой. Как оказалось, роскошь длилась недолго. Добровольное погружение в иллюзии в очередной раз прервал голос:

– А сейчас чего происходит?

Маграт вздохнула.

– Ну тот человек думает, что вот тот принц, а на самом деле это дочь короля, одетая мужчиной.

Матушка смерила лицедея долгим взглядом.

– Так он и есть мужчина. Просто соломенный парик напялил и говорит писклявым голосом.

Маграт поежилась. Она знала кое-какие условности театра и вот конкретно эту обсуждать боялась. Ибо у матушки Ветровоск имелись определенные Взгляды.

– Да, – заюлила молодая ведьма, – но понимаете, это же театр. Все женские роли играют мужчины.

– Почему?

– Женщинам не разрешается выступать на сцене, – тонким голоском выдавила Маграт и зажмурилась.

Однако никакого взрыва с места слева не последовало. Маграт рискнула посмотреть в ту сторону.

Матушка мусолила все тот же кусочек яблока, не сводя глаз со сцены.

– Не нагнетай, Эсме, – сказала нянюшка, которая также знала про Взгляды госпожи Ветровоск. – Вполне себе разумное правило. Думаю, я его понимаю.

Кто-то похлопал матушку по плечу и сказал:

– Мадам, вы не могли бы снять свою шляпу?

Госпожа Ветровоск медленно развернулась, словно по воле неких скрытых механизмов, и пронзила невежу ослепительным взглядом мощностью в сто киловатт. Мужчина тут же съежился и сгорбился на своем месте.

– Нет, – припечатала матушка, не отрывая от него глаз.

Мужчина прикинул шансы на успех и ответил:

– Хорошо.

Госпожа Ветровоск повернулась обратно и кивнула актерам, что аж прервались, засмотревшись на зрелище.

– Чего пялитесь? – проворчала она. – Давайте дальше.

Нянюшка Ягг передала ей кулек.

– Мятную конфету хочешь?

В самодельном театре вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь робкими голосами актеров, что то и дело косились на напряженную фигуру госпожи Ветровоск, и звуком бесконечно перекатывающихся в двух ртах мятных конфет.

– Тот человек им что-то шепчет! – внезапно взвизгнула матушка, да так, что один из лицедеев выронил деревянный меч.

– Это суфлер, – пояснила Маграт. – Подсказывает им, что говорить.

– А они что, сами не могут?

– Похоже, что-то их все время отвлекает, – едко ответила Маграт.

Матушка пихнула нянюшку Ягг.

– Что сейчас происходит? В честь чего собрались все эти короли и подданные?

– Так понимаю, у них пир, – авторитетно заявила нянюшка. – В честь покойного короля, ну того, в паршивых башмаках. Кстати, если приглядишься, он сейчас притворяется солдатом. Все произносят речи, каким славным парнем он был, и гадают, кто же его прикончил.

– Серьезно? – мрачно переспросила госпожа Ветровоск.

Окинула взглядом актеров, выискивая убийцу.

Приняла какое-то решение.

И встала.

Черная шаль развевалась вокруг нее, точно крылья ангела мщения, что спустился в наш мир, дабы избавить его от всяческой глупости, притворства и позора. Матушка словно даже стала выше ростом. Она ткнула обвиняющим перстом в убийцу и триумфально воскликнула:

– Он это сделал! Мы все видели! Заколол его кинжалом!

По окончании выступления довольные зрители шеренгами потянулись на выход. В целом пьеса показалась им удачной, хотя иной раз за сюжетом было непросто уследить. Зато похохотали от души, когда все короли дернули врассыпную под вопли вскочившей дамы в черном. Уже один этот момент оправдывал цену билета.

Три ведьмы в одиночестве уселись на краю сцены.

– И как только всех этих королей и лордов уговорили прийти сюда и кривляться? – ни разу не смутившись, спросила матушка. – Я-то думала, они занятые люди. Правят там чем-то и все такое.

– Нет, – устало ответила Маграт. – Похоже, вы так ничего и не разглядели.

– Так сейчас гляну в самую суть, – рявкнула матушка, прошла в глубь сцены и отдернула дерюжный занавес. – Ты! Ты же помер!

Незадачливый бывший труп, что как раз ради успокоения нервов жевал бутерброд с ветчиной, навзничь грохнулся со стула.

Госпожа Ветровоск пнула куст, и башмак прошел прямо сквозь него.

– Видите? – обратилась она к миру до странного довольным тоном. – Все обман! Просто краска, палки и бумага сзади.

– Милые дамы, я могу вам чем-нибудь помочь? – спросил насыщенный, чудный, медово-коричный голос. Каждый дифтонг восхитительно перекатывался на языке обладателя. Если бы у Творца мультивселенной был голос, то именно такой. Подобный голос имел лишь один недостаток – к примеру, уголь с ним не купить. Заказанный им уголь превратился бы в бриллианты.

И похоже, принадлежал сей голос крупному пузатому мужчине с огромными усами. Переплетения розовых сосудов на его щеках смахивали на карту крупного города, а нос без труда затерялся бы в миске с клубникой. Незнакомец носил потертый камзол и дырявые чулки, но с таким апломбом, будто обычно одевался в бархат и меха, да вот незадача, как раз отдал их в чистку. В одной руке мужчина держал полотенце, которым явно стирал грим, – остатки краски все еще искажали его черты.

– О, а я тебя знаю, – подала голос матушка. – Ты же того беднягу убил. – Затем искоса зыркнула на Маграт и ворчливо прибавила: – По крайней мере, так оно выглядело.

– Я так рад. Всегда приятно встретить истинного ценителя. Ольвин Витоллер, к вашим услугам. Импресарио этой кучки бродяг, – представился мужчина и, сдернув свою побитую молью шляпу, согнулся в глубоком поклоне – впрочем, походило это не столько на проявление вежливости, сколько на упражнение из области продвинутой топологии.

Шляпа выписала ряд замысловатых дуг и наконец остановилась наверху воздетой к небу руки. Одна из ног тем временем отодвинулась в сторону. Остальное тело учтиво обмякло так, что голова оказалась где-то на уровне колен госпожи Ветровоск.

– Ну-ну, – промямлила матушка, чувствуя, что одежда почему-то стала немного теснее и жарче.

– Мне вы тоже очень понравились, – сообщила нянюшка Ягг. – Так здорово на них всех орали. Я бы приняла вас за короля.

– Надеюсь, мы не слишком помешали, – повинилась Маграт.

– Моя дорогая леди, могу ли я прежде заметить, какое счастье простому фигляру узнать, что его публика способна видеть дух за невзрачной маской грима?

– Думаю, да. Вы можете говорить что угодно, господин Витоллер, – заверила матушка.

Он вновь надел шляпу, и они с госпожой Ветровоск смерили друг друга долгими оценивающими взглядами как два профессионала своего дела. Витоллер сдался первым и постарался сделать вид, что вовсе не соревновался.

– А теперь позвольте узнать, чем я обязан визиту трех столь очаровательных дам?

И вот так он выиграл. Матушка только рот раскрыла. Она в жизни не претендовала на что-то значительнее «симпатичной» и «заметной». Это нянюшка по отсутствию зубов могла соперничать с новорожденным и имела лицо столь же сморщенное, как изюм. Про Маграт в лучшем случае можно было сказать, что она в достаточной мере невзрачна, а по формам напоминает гладильную доску с парой горошин, пусть даже голова у нее набита всякими романтическими бреднями. Матушка ощутила воздействие какой-то магии, причем совершенно непривычной.

Всему виной был голос Витоллера. Одна манера произношения волшебным образом преображала любые его слова.

«Только глянь на нас, прихорашиваемся, как две монашки», – одернула себя матушка, перестала приглаживать свой железобетонный пучок и выразительно прокашлялась.

– Мы хотели бы поговорить с вами, господин Витоллер. – Указала на актеров, что разбирали декорации и старались держаться подальше от нее, и добавила заговорщическим шепотом: – Наедине.

– Ну конечно, дорогая леди. В настоящий момент я снимаю комнату в уважаемом питейном заведении.

Ведьмы огляделись. Наконец Маграт рискнула предположить:

– Вы про тот паб?

* * *

В Большом зале Ланкрского замка было холодно и неуютно, а мочевой пузырь нового камергера здоровее не становился. Слуга стоял и извивался под взглядом леди Флем.

– О да, – заверил он. – У нас их много. Множество.

– И люди ничего не предпринимают? – спросила герцогиня.

Камергер удивленно моргнул.

– Простите?

– Люди их терпят?

– Конечно, – радостно сообщил камергер. – Считается добрым знаком, если у вас в деревне живет ведьма. Уж поверьте.

– Почему?

Камергер замялся. Последний раз он обращался к ведьме за помощью из-за некоторых проблем с прямой кишкой, что превратили посещения уборной в ежедневную пытку. Благодаря горшочку с мазью жизнь страдальца стала куда легче.

– Они помогают разрешить разные жизненные трудности.

– Там, откуда я родом, мы ведьм не терпим, – твердо отрезала герцогиня. – И здесь им хозяйничать не позволим. Предоставишь нам их адреса.

– Адреса, миледи?

– Где они живут. Так понимаю, уж сборщикам налогов эта информация известна?

– А, – несчастно протянул камергер.

Герцог подался вперед на троне:

– Они же платят налоги?

– Ну не совсем платят, милорд…

Повисло молчание. Наконец герцог не выдержал:

– Продолжай.

– В смысле, совсем не платят. Мы никогда не требовали, да и старый король не думал… В общем, они не платят.

Герцог накрыл рукой ладонь супруги.

– Понятно, – холодно сказал он. – Очень хорошо. Ступай.

Камергер с облегчением отвесил короткий поклон и, пятясь, покинул зал.

– Ну и ну! – воскликнула герцогиня.

– Согласен.

– Это вот так ваша семья управляла королевством? Да ты просто обязан был убить своего кузена, хотя бы в интересах рода. Слабые не заслуживают жизни.

Герцог поежился. Теперь жена до конца дней будет напоминать о случившемся. В целом Флем не возражал против убийств, особенно если просто отдавал приказ, а выполняли его другие. Но убийство родича положительно торчало у него как нож поперек горла или – как он припомнил точнее – в печени.

– Именно так, – выдавил герцог. – Разумеется, следует помнить, что в стране множество ведьм, и будет непросто найти тех трех, с болота.

– Это не имеет значения.

– Конечно.

– И возьми дело в свои руки.

– Да, любовь моя.

Взять дело в свои руки. Он и так уже влип в это по уши. Стоило закрыть глаза, как в памяти возникала картина: тело короля летит вниз по лестнице. Не почудился ли Флему тяжелый вздох в темном углу? Нет, они с женой остались одни. Взять дело в свои руки! Да он их еле отмыл. Ему казалось, что если смыть с рук кровь, то вроде как ничего и не было. И Флем тер и тер ладони, пока не закричал от боли.

* * *

В общественных заведениях матушка чувствовала себя неуютно; вот и теперь с деревянной спиной сидела за стаканчиком портвейна, отгородившись им словно щитом от всех соблазнов мира.

А вот нянюшка Ягг охотно допивала уже третью рюмку. Госпожа Ветровоск недовольно подумала, что такими темпами все закончится обычными для подруги танцами на столе, задиранием юбок и распеванием «До зада ежа никому не добраться».

Стол был усыпан медными монетами. Витоллер с женой сидели друг напротив друга и наперегонки подсчитывали выручку.

Матушка присмотрелась к госпоже Витоллер, когда та выхватила фартинг из-под пальцев мужа. Явно неглупая дама, да и мужем заправляет, как овчарка любимым ягненком. Госпожа Ветровоск имела лишь общее представление о перипетиях супружеской жизни, примерно как астроном о далеких планетах и других мирах, однако уже сообразила, что супруга Витоллера обладает неисчерпаемыми запасами терпения, исключительными организаторскими способностями и ловкими руками.

– Госпожа Витоллер, могу я позволить себе вольность и спросить: ваш брак принес плоды?

Пара воззрилась на матушку.

– Она имеет в виду… – начала нянюшка Ягг.

– Нет, я поняла, – тихо перебила госпожа Витоллер. – Нет. Когда-то у нас была девочка.

Словно небольшое облако повисло над столом. Пару секунд Витоллер казался почти обычного сложения и намного старше возрастом. Он уставился на горку монет перед собой.

– Дело в том, что у нас есть ребенок, – пояснила госпожа Ветровоск, указывая на дитя в руках нянюшки. – И ему нужен дом.

Витоллеры посмотрели на малыша. Затем импресарио вздохнул.

– Актерская жизнь не для детей. Вечные переезды. Вечно новый город. Никакой возможности учиться – а говорят, в наши дни это важно. – Но взгляда не отвел.

– А почему ему вдруг понадобился дом? – спросила госпожа Витоллер.

– У него нет собственного, – пояснила матушка. – По крайней мере, такого, где ему были бы рады.

Молчание затянулось. Наконец госпожа Витоллер спросила:

– А вы просите об этом, потому что являетесь ему…

– Крестными, – быстро ответила нянюшка Ягг. Матушка слегка опешила – ей и в голову не пришло, что потребуется объяснение.

Витоллер рассеянно играл монетами. Жена потянулась через стол и коснулась его руки. Между супругами слово произошел некий безмолвный разговор. Матушка отвела взгляд. За свою жизнь она научилась читать лица людей, но иногда – вот в такие моменты – предпочитала этим не заниматься.

– Увы, у нас туговато с деньгами… – начал Витоллер.

– Но в целом хватит, – твердо договорила его жена.

– Да. Думаю, хватит. Мы с радостью о нем позаботимся.

Матушка кивнула и закопалась в самые глубины своего плаща. Выудив небольшой кожаный мешочек, она бросила его на стол. Внутри было много серебра и даже несколько золотых монеток.